Шерлок Холмс и Сердце Азии Болотов Андрей

Пустые коридоры дворца были бесконечными. Со всех сторон прилетали холодящие душу сквозняки. Призрачные тени клубились в углах. Наступил самый темный час белой ночи.

Воронцов-Дашков, начальник дворцовой полиции и обер-полицмейстер ожидали нас.

– О чем вы разговаривали? – стал задавать вопросы обер-полицмейстер.

– О дворце, его устройстве и службах.

– Какой-то личный разговор был?

– Нет, никаких личных тем, – быстро ответил я и понял, что, наверное, соврал. Симс не вмешивался.

– Как она себя вела?

– Нам трудно судить, мы встретились с фрейлиной впервые. Но в целом мы не заметили ничего необычного.

– Как ее нашли? – начал в свою очередь расспрашивать Симс.

– Она лежала у себя в гостиной на диване. Никаких повреждений, никакого насилия. Если она отравилась, то сама. Но фрейлина всегда отличалась спокойствием и рассудительностью. И все в один голос говорят то же, что и вы, – вела себя она совершенно обыкновенно. Никакой записки найдено тоже не было, – пояснил начальник дворцовой полиции.

– Вы позволите осмотреть тело? – спросил Симс.

Министр и полицейские переглянулись.

– Мы об этом и хотели вас просить, – сказал Воронцов-Дашков.

Тело несчастной фрейлины Алексеевой находилось там, где было найдено, – на диване, на котором мы сидели всего несколько часов назад.

Симс обвел цепким взглядом комнату. Затем подошел к распростертому на диване телу, наклонился и, как мне показалось, понюхал губы покойницы. Потом он пристально посмотрел на ее губы, снова понюхал и снова посмотрел.

– Что сказал придворный медик?

– Мертва, больше ничего конкретного, – ответил начальник дворцовой полиции.

Симс стремительно направился в приоткрытую дверь спальни. Все пошли за ним. Он остановился у туалетного столика, где стояли баночки, коробочки, бутылочки – все то, что необходимо женщинам. Симс открывал эти баночки одну за другой, нюхал, закрывал и ставил на место. Не остановившись ни на чем, вышел из спальни.

Он подошел к Юлии Федоровне, взял ее за руку и долго держал за то место, где считают пульс.

– Загадочное происшествие, – пробормотал министр двора.

– Можно узнать, получала ли фрейлина сегодня днем почту? – обратился Симс с вопросом к официальным лицам.

Начальник дворцовой полиции послал помощника справиться об этом.

– Да, фрейлина Алексеева получала корреспонденцию, но от кого и откуда, письмоводитель не обратил внимания, – доложил помощник, вернувшись.

– Болотов, я не читаю по-русски, просмотрите бумаги в ее секретере, нет ли там чего-то, что пролило бы свет на все это.

Я открыл секретер, свежеполученное письмо лежало на видном месте среди счетов от модистки и французских записок от других фрейлин. Письмо было из деревни от бабушки, княгини Трубецкой, которая писала об ужасном происшествии, случившемся по соседству. Любовница предводителя уездного дворянства, бросившая в Петербурге мужа-министра и злоупотреблявшая морфием, кинулась под поезд железной дороги. «О времена! О нравы!» – восклицала добрая старушка и предостерегала внучку от коварства мужчин и низменных желаний.

– Да, я слышал об этом, громкая история, – прокомментировал Воронцов-Дашков, – но к смерти госпожи Алексеевой вряд ли имеет отношение.

Симс взял из моих рук письмо, придирчиво осмотрел его, понюхал и положил на место.

– Ничто не указывает на насильственную смерть, впрочем, на самоубийство тоже, – огласил он свой вердикт.

Начальник дворцовой полиции и министр двора вздохнули с облегчением.

– Значит, так и запишем, – проговорил обер-полицмейстер, – «скоропостижная смерть от естественных причин».

– А что будет с телом? – поинтересовался Симс.

– Положат в гроб и поставят в Малой церкви.

– Это обычная практика?

– Да, два дня постоит, на третий – отпевание и похороны, – ответил начальник дворцовой полиции.

– Не смею вас больше задерживать, – сказал нам с Симсом министр двора. – Кстати, господа, не соблаговолите ли прийти на час раньше указанного ее величеством времени, я рассчитываю к утру получить часть тех сведений, что вы просили.

И мы отправились по домам. Было три часа ночи, снова рассвело. Я скорбел и плакал.

Утром, как и просил министр двора, мы с Симсом явились во дворец несколько раньше. Я в своем обычном виде. Симс же загримировался под Карла Эдуардовича Болина, который, судя по тому, как выглядел теперь английский детектив, был пожилым господином с большим количеством разнообразной растительности на голове и лице. Насколько Симс походил на оригинал, я судить не мог, ибо никогда не встречал главного придворного ювелира. Мне оставалось лишь наблюдать реакцию тех, кто его знал.

Карета Воронцова-Дашкова подъехала к министерскому крыльцу одновременно с нашим экипажем. Министр вышел и удивленно воззрился на моего спутника.

– Это ведь мистер Симс, а не Карл Эдуардович Болин, – полувопросительно-полуутвердительно обратился он ко мне.

– Вне всякого сомнения, – ответил я.

– Что ж, во всяком случае, в деле грима он действительно мастер.

В кабинете министра нас ожидали новости.

Дежурный помощник подавал нам бумаги. Я с листа переводил Симсу содержание каждого документа и откладывал в сторону.

О княгине Юрьевской выяснилось, что после гибели государя она вступила во владение ценными бумагами на сумму три миллиона рублей. Бумаги эти были положены на ее имя графом Адлербергом, прежним министром двора, что и подтверждалось им лично. Вскоре после прибытия в Ниццу княгиня носила на оценку местному ювелиру неустановленные драгоценности. С ювелиром проводится работа, вскоре поступит информация о том, что, это были за драгоценности. За княгиней остались наследственные и пожалованные земли и имения, которые находятся в управлении и с которых она получает регулярный доход. Из всего этого напрашивался вывод, что, хоть княгиня и богата, неустановленные драгоценности вполне могли быть украденными из дворца бриллиантами. Обыск, который провели жандармы в доме княгини в ее отсутствие, показал, что там хранятся дорогостоящая диадема и другие бриллиантовые украшения.

– Даниловский сейчас сверяет описание этих украшений с теми подарками, что княгиня получила от императора официально, – пояснил министр. – Однако ничего похожего на пропавшие бриллианты в доме не обнаружено.

– Это ничего не значит, – заметил Симс, – жандармы могли не найти тайник.

– Могли, – согласился граф.

– Таким образом, исключать княгиню из списка подозреваемых нельзя, – резюмировал Симс.

– Что касается связей, то французские газеты сообщали, что недавно княгиня тяжело пережила разрыв с одним из блестящих европейских аристократов, за которого, судя по всему, рассчитывала выйти замуж.

– Это интересно, – пробормотал Симс.

Списки приобретенных скупками драгоценностей пока не поступили.

Далее мы с Симсом изучили список служащих дворца. Из роты инвалидов за последние два года никто уволен не был. Инвалиды характеризовались как исключительно трудолюбивые и порядочные. За мелкие кражи были отданы в солдаты два молодых лакея, умерла фрейлина девица Головкина 86 лет, вышла замуж и уволилась прачка. Для обслуги последний год выдался спокойным, из господского сословия во дворце жили только фрейлины, ни балов, ни приемов не было, так что никто не выбывал и не увольнялся.

– А где сведения о плотнике, который оказался бомбистом, и о погибшем истопнике? – поинтересовался Симс.

– О бомбисте мы как-то не подумали, – почесал затылок помощник министра. – Я направлю запрос жандармам. Они ответят быстро. Хотя в общих чертах я вам и сам обрисую ситуацию. Бомбиста повесили в Одессе месяца два назад, он там участвовал в убийстве местного прокурора. Но жандармов все равно запросим, на всякий случай. А истопник, теперь я отчетливо вспомнил, был найден последним, в самом низу под горой битого кирпича, и, если я правильно помню, его случай долго обсуждали лейб-медики, что-то там было не так. Можем сейчас же позвать и спросить.

Лейб-медик не очень понял, зачем придворному ювелиру сведения об истопнике, но кратко и толково рассказал, что на теле истопника не было следов контузии, какие имелись у погибших от взрыва финляндцев, и был он абсолютно цел, хотя караульных разорвало в клочья, в гробы укладывали, не понимая, где чьи руки-ноги. Умер истопник от удара по голове, видимо, кусок кирпичной кладки упал ему прямо на голову.

– Что же в этом странного? – спросил Симс.

– Странным был угол удара, – пояснил лейб-медик, – будто бы кирпичи не упали сверху, а летели сзади, как пушечный снаряд.

– Или истопник стоял нагнувшись, – подсказал Симс.

– Действительно, он мог наклониться вперед, а тут кирпичи и упали.

– И он даже не обернулся посмотреть, что за шум, – проговорил Симс.

Лейб-медик задумался.

– Мы и тогда никак не могли понять, как так получилось.

Время посещения Бриллиантовой комнаты приближалось. С Петропавловской крепости ударила пушка, отмечая полдень. Вслед за этим в гулких коридорах раздались тяжелые маршевые шаги. Измайловцы покидали свои посты, и на их место заступали финляндцы.

Воронцов-Дашков пригласил нас с Симсом и начальника дворцовой полиции отправиться к Бриллиантовой комнате. Мы прошли по второму этажу дворца, миновали парадные аванзалы, поднялись по Церковной лестнице и оказались у парного поста гвардейцев у бриллиантовой кладовой. Даниловский уже был на месте. Затем прибыли императрица с герцогиней. Императрица нервничала, герцогиня же находилась в радостно-нетерпеливом возбуждении.

Взглянув на Симса, императрица обомлела:

– Господин Болин, никак не ожидала вас здесь увидеть. Мари, то есть герцогиня, говорила, что вы в Москве.

Герцогиня приблизилась и что-то сказала императрице на ухо. Императрица посмотрела на меня. Я поклонился. Она еще раз пристально посмотрела на «господина Болина» и, заметно успокоившись, кивнула ему. Симс поклонился в ответ.

– Может быть, уже можно открыть комнату? – спросила герцогиня.

– Нет камер-фрау фон Винклер, – пояснил министр двора, которому, как и мне, предстояло ждать снаружи.

– Какая наглость! Заставлять ждать свою императрицу! – возмутилась герцогиня.

– Камер-фрау немощна, очевидно, идет медленнее, чем обычно, – вновь прокомментировал министр.

Наконец появилась и камер-фрау фон Винклер. Дерзкая старуха несла на руках собаку, старую жирную, почти лысую левретку с лиловой кожей и бельмами на обоих глазах. Однако фрау извинилась за опоздание и вела себя скромно. Видимо, дерзость все же имела известные пределы.

Даниловский достал из позолоченного ящичка массивный ключ, вставил его в скважину, торжественно повернул четыре раза и потянул на себя большую медную дверную ручку. Толстая дверь нехотя подалась, тронулась, заскрипели петли. Даниловский ступил внутрь, в темноту, с намерением зажечь газовые рожки, все остальные расступились, чтобы, когда свет будет зажжен, императрица могла первой войти в помещение. Симс протолкнулся вперед и довольно бесцеремонно вступил в английский диалог с герцогиней. Та изумленно взглянула на него, но затем, вняв каким-то не слышным мне доводам, зашептала что-то императрице. Та подняла плечи, напряглась. И громким голосом произнесла:

– Господа, пусть первым в Бриллиантовую комнату зайдет господин Болин.

Министр занервничал.

– Только бы он вел себя, как мы договаривались, – сказал он мне. – Эта старая фурия смиренна только с виду, подведет она нас всех под монастырь.

Но «господин Болин» и не думал вести себя тихо. Он достал из кармана лупу, бухнулся на колени и принялся ползать по полу. Фрау фон Винклер сначала поднялась на цыпочки, а потом стала пробираться ближе к двери, чтобы увидеть скандальное происшествие во всей красе.

Министр побледнел.

– Болотов, сделайте что-нибудь, мне седины не позволяют, – прошептал он.

– У вас есть что-нибудь острое? – спросил я его.

Он достал из кармана складной ножик:

– Подойдет?

Я подобрался поближе к фрау, кольнул лезвием жирное бедро свисавшей с ее рук левретки и метнулся назад. Левретка завизжала, спрыгнула на пол, закрутилась вокруг своей оси и ринулась во Фрейлинский коридор. Фрау, в ужасе повертев головой, пробормотала краткие извинения и бросилась вслед за своей собакой. Но та только прибавила скорости.

Министр похлопал меня по плечу, а герцогиня одобрительно улыбнулась. Императрица не посмотрела в мою сторону. Я лишь заметил, что она опустила напряженные прежде плечи.

Я не мог видеть, что делает Симс в Бриллиантовой комнате. Однако спустя несколько минут он громко сказал мне оттуда, что ему нужны свеча и лист бумаги.

– Зачем свеча, там светло? – удивился министр, но адъютанта за требуемым послал.

Когда тот вернулся, Симс велел мне натереть лист свечным воском. Кое-как разогрев воск с помощью тепла от газового фонаря, я натер бумагу. Симс забрал ее и вскоре вернул обратно. Мы с министром завороженно изучали то, что получилось. Очевидно, Симс прижал теплый восковой слой к какой-то узорчатой плоскости, и к воску прилипли пыль, пух, немного сажи – в комнате давно не убирали. Но пыль прилипла не везде равномерно. Те места, где пыли было меньше, образовывали отчетливый след босой мужской ноги.

– Это явно не княгиня Юрьевская, у той изящная маленькая ножка, – проговорил граф.

– Но почему босиком? – подумал я вслух.

– Странная история, – произнес Воронцов-Дашков. – Это единственный след?

– Там еще свежие следы господина Даниловского, он сильно косолапит, – ответил Симс.

– Кто-то на одной босой ноге. Совершенно непонятно, как так может быть.

Симс закончил осмотр и вышел из кладовой. Императрица, герцогиня и Даниловский вошли в комнату и закрыли за собой дверь.

Начальник дворцовой полиции подошел поближе и тоже воззрился на след босой ноги.

Все мы трое смотрели на Симса, ожидая от него объяснений. Но он стоял в задумчивости, высокомерный и замкнутый. Только министр решил задать ему вопрос, как Симс сам обратился к начальнику дворцовой полиции:

– Не могли бы вы узнать, пришел ли ответ от жандармов по поводу бомбиста?

– Дался вам этот бомбист, – всплеснул руками министр, – говорят вам, его повесили!

Однако как бы в ответ на пожелание Симса подоспел помощник начальника дворцовой полиции с рапортом от жандармов.

Я пробежался глазами по нескольким страницам.

– Какая-то ерунда, – вырвалось у меня.

– Поясните. – Симс впился в меня глазами.

– В одной характеристике сказано, что Степан Халтурин, он же Степан Батурин, бомбист, – это крестьянин с одним классом образования, был сторонником мирной революции, противником террора. А в другой – что Степан Халтурин, он же Степан Батышков, был одержим цареубийством и являлся знатоком теории социализма, говорил плавно и медленно, никогда не обсуждал жизнь крестьян и не интересовался ею.

– Плавно и медленно? Хм. – Симс смотрел на меня невидящими глазами. – И которого из них казнили?

Министр взял бумаги у меня из рук.

– Вы хотите сказать, что бомбист – это два разных человека?

– Это следует из вот этих докладов. Может быть, есть фотографии? – спросил Симс.

– Да, разумеется. Вот снимок, изъятый при обыске конспиративной квартиры. – Помощник вынул из папки и передал Симсу фото. На снимке был изображен красивый плечистый мужчина с усами. – А вот другой… – На другом снимке был запечатлен повешенный. Снимок был качественный, реалистичный, отвратительный… Черты мертвеца исказила агония, сравнивать было трудно.

Симс отдал снимки обратно, едва взглянув.

Министр, начальник дворцовой полиции и его помощник выжидательно смотрели на сыщика.

Симс сжалился:

– Посмотрите, здесь… у этого бомбиста массивные мясистые уши с большими мочками. А у повешенного мочек практически нет, ухо маленькое, почти детское. Уши у всех людей разные и растут всю жизнь человека. Этот, – Симс показал на повешенного, – по меньшей мере на десять лет моложе.

Министр взял себя за крупное ухо и хмыкнул.

– Но если так, – проговорил начальник дворцовой полиции, – получается, что взрыв во дворце устроил один, а повесили в Одессе другого. Значит, бомбист до сих пор жив и на свободе.

Из Бриллиантовой комнаты выглянул статский советник Даниловский, было видно, что время, проведенное с царственными дамами, далось ему нелегко.

Министр подозвал Даниловского:

– Есть ли новости?

– Герцогиня убеждает императрицу переделать большую императорскую корону.

– А по поводу кражи?

– Я еще раз перепроверил ящики. Из трехсот сорока шести позиций хранения точно не хватает восьми. Пропали камни хорошей воды от восьми до тридцати карат из бриллиантового приданого великой княгини Ольги Николаевны. Ольга Николаевна, герцогиня Вюртембергская, когда-то занимала у своего батюшки императора Николая Павловича полмиллиона рублей. Николай Павлович долга никогда у нее не требовал, а вот брат, Александр Николаевич, потребовал, едва воцарившись. У Ольги Николаевны герцогство маленькое, бедное, таких денег, конечно, взять было негде, и ей пришлось отдать в императорскую казну свое приданое – бриллианты. Все вещи к тому времени вышли из моды, поэтому оправы их сломали, разобрали все на отдельные камни. Часть их использовали для изготовления приданого великой княгини Марии Александровны, то есть герцогини Эдинбургской, единственной дочери Александра Николаевича, а остальные хранились здесь, в Бриллиантовой комнате.

Тем временем подошел с рапортом еще один сотрудник дворцовой полиции. Он доложил, что получены списки купленных городскими ювелирами драгоценностей и можно начинать с ними работать.

Начальник дворцовой полиции приказал своим помощникам проверить эти списки на присутствие в них камней, похожих по описанию на бриллианты Ольги Николаевны.

– Вы считаете, что бриллианты могли быть похищены во время взрыва? – спросил министр Симса.

– Не исключено.

– Но почему?

– Это был единственный момент, когда караульные пусть ненадолго, но покинули свои посты. Совершенно понятно, что пройти мимо двух вооруженных ружьями и штыками бодрствующих гвардейцев при других обстоятельствах невозможно.

– Но как злоумышленники овладели ключами?

– На этот вопрос я постараюсь ответить завтра, – сказал Симс. – И можем ли мы быть на сегодня свободными? – Симс куда-то заторопился.

– Да, – недоуменно ответил министр, – но разве вы не хотите узнать, были ли проданы украденные камни?

– Это будет не поздно узнать завтра, и я полагаюсь в этом вопросе на компетентность ваших людей.

И Симс поспешно ретировался, увлекая меня за собой.

– Куда мы? – спросил я его.

– В Малую церковь.

– Но зачем?

– Долго объяснять, сами поймете.

– А как злоумышленник прошел мимо гвардейцев?

– Никто не проходил мимо гвардейцев.

– Но как тогда этот одноногий босой попал в кладовую?

– Болотов, замолчите, вы мешаете думать. Впрочем, знаете что, отправляйтесь в комнату фрейлины Алексеевой, возьмите там все простыни, какие найдете. Встретимся в Малой церкви.

– Простыни? Симс, вы уверены?

– Абсолютно, поторопитесь.

Маневр с простынями удался, я успешно выполнил поручение, и никто меня не заметил.

Церковь была не заперта. Когда я вошел, Симс сидел на полу возле прямоугольного отверстия в нижней части стены, закрытого экраном из перфорированного цветочным узором медного листа. Такой узор я уже где-то видел.

– Вот простыни!

– Тише! – цыкнул на меня Симс. – Идите сюда и слушайте, я не все понимаю, они переходят с языка на язык, вот сейчас по-русски… О чем они говорят?

Я прошел мимо гроба Юлии Федоровны, стараясь не думать о том, что сейчас происходит с ее телом.

Я прислушался. Голоса императрицы и герцогини прилетали откуда-то сверху.

– Минни, душенька, посмотри, здесь, наверное, три тысячи карат. Если отдать камень ювелирам, они его разрежут, удалят эти некрасивые вкрапления и сделают кабошон карат на пятьсот или даже больше. Тогда можно будет вынуть из навершия короны эту вульгарную шпинель и вставить редчайший красный бриллиант. Ни у кого в мире нет такого. Виктория войну объявит от зависти.

– Знаешь, Мари, я бы и корону переделала. Этот Позье – кажется, так его звали, – по-моему, просто посмеялся над Екатериной Великой. Разве это корона? Это тюрбан муллы. Не то что английская, та похожа на терновый венец, как и должно быть.

– Саша не позволит, ты его знаешь. А что касается азиатской формы, то всем известно, что Екатерина была одержима завоеванием Константинополя. Даже внуков назвала Александром и Константином, именами главных властителей Азии, мечтала, чтобы они тоже такими стали.

– Да уж. Кстати, откуда взялся этот красный алмаз? Есть какая-нибудь записка о его происхождении? Даниловский!

– Симс, вы с ума сошли, – шепнул я сыщику в ухо. – Вы что, шпионить тут взялись? Разве можно подслушивать конфиденциальные разговоры монархини!

Но Симс только прижал палец к губам.

Раздался голос Даниловского:

– Да, ваше величество.

– Откуда взялся этот алмаз? Все большие алмазы давно известны. Этот откуда?

Даже из Малой церкви было слышно, что у Даниловского от волнения зуб на зуб не попадает. Однако объяснение он дал удовлетворительное, хотя и, как всегда, неопределенное.

– Точных сведений нет. В книгу прихода он не внесен. В кладовую его доставил император Александр Николаевич. Было это при моем предшественнике в тысяча восемьсот шестьдесят первом году, в тот год еще Адмиралтейство реконструировали. Но откуда взят, Исидор Францевич государя спросить не решился. На вопрос, как записать в книге прихода, государь ответил, что, мол, после когда-нибудь запишем. Ну и я, грешный, тоже так и не спросил за все годы. А теперь уже не у кого. Вместе с алмазом появилась вот эта брошюрка. На арабском или персидском. Что конкретно там сказано, не знаю, ибо языками этими не владею. Но, судя по рисункам, здесь об этом камне написано.

– А это уже интересно, – пробурчал Симс.

А потом императрице прислали записку из Аничкова дворца, что у наследника снова лихорадка, и они с герцогиней вскоре покинули Бриллиантовую комнату, а после них ушел и Даниловский.

– А вот не кажется ли вам, Болотов, странным, что вор – раз уж он попал в государственное бриллиантовое хранилище – мог похитить драгоценностей на двадцать миллионов золотых рублей, а схватил только первый попавшийся кляссер, жалкие восемьдесят тысяч. Что вы на это скажете?

– Спугнули, пришлось срочно уходить.

– Да, это вполне возможно.

– Или он не понимал, что сколько стоит.

– Ну, это вряд ли.

– Или он действовал по заказу, кому-то нужны были именно эти бриллианты.

– Хм.

– Или его целью была не кража… Может быть, он хотел не украсть, а уничтожить царские регалии. Помните, в вашей истории такое было. Кромвель изрубил мечом и бросил в огонь древнюю корону святого Эдуарда, а вместе с ней и другие атрибуты королевской власти. А у нас сейчас свирепствуют революционеры, мало ли что могло прийти им в голову.

– Это вы, видимо, про бомбиста… который, однако, не погнушался бриллиантами Ольги Николаевны. Ладно. Кажется, все ушли.

Симс еще раз прислушался.

– Все тихо. Раздевайтесь, – вдруг приказал он мне.

– В храме? Зачем?

– Снимайте обувь и мундир, вам говорят.

– Я сделаю это при одном условии.

– Болотов, сейчас не время торговаться.

– Нет, уверяю вас, сейчас самое что ни на есть подходящее время. Вы все мне объясните. Прямо сейчас. И тогда я с легкой душой сделаю то, что вы хотите.

– Что вы хотите знать?

– Вы уже догадались, кто и как украл бриллианты?

– Разве это не очевидно? Это понял даже министр. Или он знал и раньше…

– Что-то я сомневаюсь.

– О, поверьте, он совсем не так зауряден, как кажется. Хорошо. Слушайте, два раза повторять не буду. Вы помните, что в феврале тысяча восемьсот восьмидесятого года во дворце произошел взрыв.

– Об этом вся страна помнит.

– Целью взрыва считают покушение на царя Александра Второго, так?

– Так.

– Но на самом деле цель взрыва была иная. Совершенно очевидно, что два пуда динамита не в состоянии существенно повредить такое фундаментальное строение, как Зимний дворец, и достать до этажей, на которых обычно проводило время высочайшее семейство.

– Бомбист был малограмотный, не знал об этом.

– Вот теперь позвольте мне усомниться.

– Какова же была цель?

– Цель – ограбление императорской бриллиантовой кладовой.

– Устроить взрыв в цокольном этаже, чтобы ограбить бриллиантовую кладовую на третьем?

– Именно так. Вы же слышали, что Юлия Федоровна говорила про отопление дворца.

– И что?

– С крыши через вентиляцию в кладовую не попасть, я проверил. Дымоходы, естественно, не имеют выходов во внутренние помещения. Единственный способ – это тот, который используем мы с вами через пять минут, – канал для теплого воздуха. Бриллиантовая комната, церковь и кордегардия имели общий тепловой канал, который начинался от печи, находившейся в цоколе. Из кордегардии в него проникнуть невозможно – там в любое время дня и ночи находятся гвардейцы. Плотника никто не пустил бы сюда, в Малую церковь. По правилам, когда императорская семья живет во дворце постоянно, гвардейских постов в здании в три раза больше, в том числе здесь, у церкви, ставится пост. К тому же в церковной двери непростой замок, я не сразу подобрал отмычку.

Я пришел в ужас:

– Вы взломали замок в императорской резиденции?!

Но Симс не обратил на мой возглас никакого внимания и продолжал:

– Так что он мог попасть туда только из цоколя, где жил и работал. Залезть в воздуховод из печной топки невозможно – маленькие дверцы и кирпичные дровяные ложа. Оставалось одно – взорвать печь, открыть доступ в воздуховод и воспользоваться им, пока кругом царит паника.

– Но ведь была зима, февраль. В этих воздуховодах температура чуть не двести градусов, он бы сгорел, пока лез.

– Поэтому он и убил истопника ударом по голове сзади. Чтобы тот не топил в тот день эту самую печь.

– Мог бы уговорить не топить, зачем убивать.

– Ему не нужен был свидетель, и потом, не забывайте, что это террорист.