Черный цветок Денисова Ольга

- Откуда ты знаешь?

- А я вчера влез на эту башню и его освободил.

- Как это? - Чаруша раскрыла рот.

- Очень просто.

- Да ты врешь… - недоверчиво сказала она.

Ну вот, когда Есеня врал, она верила, а стоило сказать правду - и пожалуйста!

- Не хочешь, можешь не верить, - он сделал равнодушное лицо и отвернулся.

- Нет, что ты… Я верю. Правда! - Чаруша придвинулась к нему еще ближе. - А как ты туда проник? Ведь там же стража!

- Очень просто!

Есеня честно рассказал ей, как нырял под стеной и как поднимался наверх по плющу. Где-то, конечно, пришлось немного преувеличить, но ведь без этого рассказ показался бы неинтересным. А вот о том, что благородный Избор все время старался над ним посмеяться, он сообщать не стал. И еще промолчал о том, что медальон спрятал он, Есеня, а не благородный Избор.

- А этот медальон, оказывается, вовсе никого счастливым не делает. Наоборот. Им людей в ущербных превращают, а то, что у них отнимают, благородные берут себе, поэтому они такие все умные и способные. Представляешь?

- Не может быть! Это же… нечестно! - Чаруша вскинула глаза. Надо же, девка, а понимает!

Ободренный ее поддержкой, Есеня продолжил:

- Я решил, надо этот медальон молотом расколотить. Или в горне переплавить.

- Здорово! А как же ты его найдешь?

Есеня чуть не проговорился, но вовремя прикусил язык.

- Найду. Вот увидишь!

- А мой отец говорит, что тебе надо к вольным людям уходить… - вздохнула она.

- А что? Можно и к вольным людям! - оживился Есеня: идея ему понравилась.

- Ты что! Это же на всю жизнь!

- Ну и что? Здорово. Работать не надо, денег копить не надо!

- А как же жениться, детишек завести?… - Огорченно спросила Чаруша.

- Была нужда! - Есеня дернул плечом.

- Слушай, возьми меня с собой, - шепотом попросила она и, покраснев, опустила лицо.

- Куда?

- К вольным людям.

- Ты чего? С ума сошла? Чего ты там будешь делать?

- Еду готовить. Еще я шить умею. Кто вольным людям одежду зашивает? Стирать могу. Я все умею, правда.

- Глупости это. Вольные люди на то и вольные, что баб за собой не таскают.

Чаруша вздохнула, и Есеня увидел слезы в ее глазах.

- Да ладно, не реви, - снисходительно сказал он. - Ты замуж выйдешь, ты красивая.

- Правда? - она подняла лицо.

- Что «правда»?

- Что я красивая?

- Конечно, что ж я, врать буду, что ли…

Она осторожно вытерла слезу и улыбнулась. Как легко девчонку сделать счастливой! Ведь кому ни скажи - «ты красивая», тают и улыбаются. Как будто это самое главное в жизни. Интересно, улыбнулась бы она, если бы Есеня сказал ей, что она аппетитная и ему хочется ее потискать? Наверняка бы обиделась и по роже хлопнула. А это ведь гораздо важней, чем красота. Вот белошвейки - те не обижаются, но им это тоже почему-то не нравится, они тоже все хотят быть красивыми.

Когда Чаруша ушла, он стал мечтать, как вечером пойдет к белошвейкам. Но надеждам его сбыться было не суждено: ближе к закату к нему пришла Цвета - одна, без подружки.

- Есеня? Это я.

- Заходи, - Есеня к тому времени успел заскучать и проголодаться. Спать ему не хотелось, через щелку в стене ничего, кроме кур во дворе Бушуихи, он не видел, так что приходу сестренки обрадовался.

- Меня батя прислал.

- А пожрать принесла? - Есеня принюхался: от ее узелка очень аппетитно пахло жареной гусятиной.

- Конечно. Вон, смотри, это мамка для тебя специально зажарила. Только ты все не ешь, это тебе на дорогу, - она залезла на сеновал поближе к Есене. - И молоко тут. Флягу оставь себе, пригодится.

- На какую дорогу? - Есеня облизнулся и запустил руку в горшок, который прятался в узелке.

- Батя тебе велел сегодня ночью, как только стемнеет, идти в лавку к Жидяте. Он тебя проводит в лес, к вольным людям.

- Чего, серьезно? - Есеня еще не понял, радоваться ему или, как обычно, доказывать отцу свою самостоятельность.

- Конечно. Батя сам хотел прийти, но он же высокий, его издали видно. Побоялся, что проследят.

- Как у вас там? Все в порядке?

- Ой, Есеня. Не знаю. Нас никто не трогает, но все равно очень страшно. Мама плачет, батя места себе не находит. Нам, наверное, придется уйти из города. Батя говорит, что у тебя другого выхода нет, только к вольным людям уходить. Все равно поймают. Выследят, кто из нас тебе еду носит. И про Чарушу догадаются рано или поздно.

- Да я что… Я не против. К вольным людям - так к вольным людям, - Есеня откусил кусок гусиной ножки. - Чаруша со мной к вольным людям просилась. Но я отказался.

- Она тебе нравится?

- Ну да, пухлая такая… мне пухлые нравятся.

- Она хорошая, правда? - сестренка явно оживилась.

- Ну да. Чего она только к вольным людям собралась, я не понял.

- Чего, действительно не понял? - Цвета рассмеялась. - Вы никогда таких вещей не понимаете.

- Да ладно. Чего там понимать-то? Скучная жизнь у вас, а у вольных людей весело, интересно.

- Дурак ты, Есеня, - сестренка посмотрела на него сверху вниз.

- Чего сразу «дурак»? - Есеня жевал с таким аппетитом, что не очень-то обращал внимание на ее слова.

- Она же в тебя влюблена по уши! Ты что, не видишь, что ли?

- Чего, серьезно? - Есеня откусил еще кусок.

- Ну да. Знаешь, как батька радовался! У них ведь с ее отцом все уже сговорено. Она к нам и ходит поэтому. Отпустили бы ее в чужой дом допоздна сидеть? Ты что, не знал?

Есеня перестал жевать.

- Ничего себе… - пробормотал он. - А меня они не хотят спросить?

- Ну ты же сам сказал, что она тебе нравится, - сестренка потускнела.

- Мне, знаешь, много кто нравится. Нет, она хорошая, ты ей не говори, что я так. Но жениться мне пока что-то не хочется.

- Так ведь не сейчас. Пока сладится все - года через два, а то и через три свадьбу бы сыграли.

Есеня подозревал, что тут батя подложит ему какую-нибудь свинью, и давно приготовился к долгой и серьезной обороне. Он не сомневался, что в невесты ему выберут какое-нибудь пугало. Обижать же Чарушу было жалко, и это ставило его в особенно неприятное положение. Но не жениться же, в самом деле, только потому, что боишься кого-то обидеть? Лучше уж податься к вольным людям.

Жидята ждал его: в лавке горел свет, и как только Есеня постучал в дверь, она сразу же приоткрылась. Жидята втащил его внутрь, осмотрелся и дверь тут же прикрыл.

- Ну что? Добегался? Доигрался? - спросил он, оглядев Есеню с головы до ног.

- Да ладно… Чего сразу «добегался»?

- Ничего. Садись. Ты ел?

- Да. У меня еще есть, мамка на дорогу дала.

- Хорошо. Тут батька тебе собрал кое-что. Посмотри.

Жидята вытащил из-под стола увесистую котомку.

- Вот. Сапоги сейчас надевай - через лес пойдем.

- Вот это да! Сапоги? - удивился Есеня.

- Надевай. Ножик твой батя подправил - как мог, конечно. Это уже не булат, но режет хорошо, да и крепкий. Пригодится. Вот еще, смотри.

- Ух ты! - Есеня задохнулся. - Это чё? Кистень такой?

- Почти, - усмехнулся Жидята. - Это боевой цеп. Батя твой сам сделал, так что не сомневайся - надежная игрушка. Там тебя научат, как с ним обращаться. Тут еще вещи теплые, одеяло. Жмур четыре золотых дает, это твой пай первоначальный. Так что если кто скажет, что ты пока ничего не заработал, - не верь. На четыре золотых полгода можешь жить спокойно. Потом, глядишь, втянешься, сам пользу приносить начнешь.

Только один вид настоящего боевого цепа привел Есеню в восторг. Вот это жизнь! Батя сам ему вещи собрал, денег дал - да мог ли Есеня о таком мечтать? И хотя вольные люди всегда стояли вне закона и ремесло их было кровавым, в народе они пользовались уважением.

- Ну что, выпьем на дорожку - и в путь. Часов пять идти, а мне еще и вернуться нужно.

- Да ладно, может, сразу пойдем?

- Что? Не терпится? - Жидята грустно улыбнулся. - Не спеши, а то успеешь. Ты думаешь, это такая большая радость в твоей жизни случилась?

- А чё, горе, что ли?

- Горе… У семьи у твоей горе. А тебе все как с гуся вода. - Жидята налил в кружки красного, густого вина - Есеня такого не пробовал, стоило оно дорого, а дома его не водилось, батя никогда хмельного не пил.

- Чего у них-то горе?

- А ничего! Сам не понимаешь? Скажи лучше, правильно я думаю? Благородный Избор тебе медальон отдал и спрятать попросил?

Есеня кивнул.

- И как? Надежно спрятал?

- Не знаю. Пока не нашли.

- Не нашли, потому что тебя, щенка, не изловили. Избор знает, где медальон?

- Нет.

- Вот какой же ты дурак, Жмуренок! - Жидята кивнул на кружку с вином, поднял свою и отхлебнул сразу половину. - Ты понимаешь, что с тобой будет, если тебя поймают?

- Ничего со мной не будет… медальон-то у меня!

- Это он сейчас у тебя.

- А я им не скажу ничего. И все!

- Скажешь. Как миленький скажешь. Ты и не представляешь себе, что это такое. И даже если ты вдруг окажешься таким крепким орешком, что на дыбе под кнутом будешь молчать, через час на той же дыбе твоя мать будет висеть или сестра. Ты понимаешь?

У Есени по спине пробежали мурашки. Сам он ничего не боялся, ну совершенно. Но стоило ему только подумать о матери и сестрах, слезы сами наворачивались на глаза. Да, пожалуй, никакая справедливость не стоит того, чтобы так рисковать…

- Что? Страшно? - Жидята допил свое вино до конца.

Есеня сделал большой глоток - такой же, как Жидята, но сразу закашлялся: вино оказалось слишком крепким, и слезы на самом деле выступили на глазах.

- Эх ты. Щенок, - Жидята сказал это ласково и потрепал Есеню по плечу. - И не думай, что у вольных людей с тобой кто-нибудь будет цацкаться. Там волчьи законы.

- Я этот медальон переплавлю, - сказал он, - и нечего будет искать.

- Ну давай, давай. Тогда тебя просто убьют. И всю семью, чтобы тебе умирать не скучно было. Нет у тебя выхода, парень. Нету. Никакого. Допивай и пошли. Пока в лес не войдем - чтоб ни звука. Понял?

- Что я, дурак, что ли?

- Конечно дурак. Непуганый дурак.

Глава II. Балуй. Лагерь в лесу

Есеня бы прошел этот путь часа за три - не только потому, что запросто мог обогнать Жидяту, а потому что пошел бы напрямую. Жидята же звездам не доверял и вел его вдоль рек и ручьев. Обидно было: никто никогда всерьез Есеню не принимал и его доводов не слушал. Вот и Жидята на всякое предложение срезать путь только морщился и отмахивался.

Есеня издалека заметил огонек костра меж деревьев, и вскоре Жидята остановился и свистнул хитрым условным посвистом, на что ему тут же ответили.

- Ну что? Вот и добрались, - сказал он и вышел к костру.

Есеня с любопытством смотрел по сторонам. Это была даже не поляна, даже не просвет между деревьями - просто лес, слегка расчищенная костровая площадка. Огонек еле теплился на остывающих углях, а у костра на низких чурбаках сидели трое весьма угрюмого вида - небритые, лохматые, одетые странно, но тепло и богато. На одном была замшевая безрукавка мехом внутрь, двое других натягивали на плечи стеганые фуфайки. Все - в сапогах и шапках с меховой оторочкой.

- Ба! - широко раскинул руки тот, что был в безрукавке, но не встал - только слегка повернулся в сторону пришедших. - Жидята! Что-нибудь принес?

- Привел. Ну и принес, конечно. Буди верховода, Хлыст, мне возвращаться надо.

- Верховод во втором шалаше. Сам буди, мне по харе получить неохота - он только что лег.

Жидята с усмешкой покачал головой.

- Парня принимайте. С вами будет теперь.

- Надолго? - спросил Хлыст, рассматривая Есеню.

- Как сложится. Может, насовсем. Это сын Жмура.

- Да ты чё? - повернулся к Есене другой разбойник, с помятым, рябым лицом. - Кровь она и есть кровь. Ну иди сюда, Жмуренок, я на тебя посмотрю.

Есеня вдруг оробел: от вольных людей веяло настороженностью и неприязнью. И говорили они так, словно хорошо знали его отца, а этого быть просто не могло. Жидята подтолкнул его в спину, а разбойник ухватил за руку и грубо подтянул к себе.

- Похож, конечно, но размах не тот… Сколько тебе лет, сморкач?

- Да пошел ты, - Есеня вырвал руку. Сморкач! Сам он…

- У… - протянул разбойник. - Ты, детка, свой гонор держи пока при себе. У нас тут старших принято уважать.

- За что это мне тебя уважать?

- За то, что я тебя в землю по пояс одним ударом вобью. Вот когда ты мне ответить сможешь, тогда и будешь говорить что и когда захочешь. Садись. Жмуренок.

- А я и сейчас буду говорить что и когда захочу, - Есеня вздернул подбородок и приподнял верхнюю губу.

Разбойник усмехнулся и кивнул:

- Давай, начинай.

- Не обижай его, Щерба, - Жидята положил руку на плечо разбойнику, - у нас его любят.

- Иди, Жидята, к верховоду. Мы сами разберемся, - хмуро ответил тот.

Есеня медленно снял с плеча котомку и сел на нее около костра - ему было неуютно. Жидята скрылся за деревьями, и он почувствовал себя очень одиноким. Эти люди вокруг, такие чужие, непонятные, совсем ему не нравились. И он им явно не понравился тоже.

- Ну, Жмуренок, и что ты натворил, что батька тебя к нам отправил? - Хлыст пошевелил угли в костре палкой и исподлобья уставился на Есеню.

- Ничего, - ответил Есеня. - Меня вообще-то Балуй зовут.

- Тебя зовут Жмуренок, - хмыкнул Щерба. - Пока. Может, твой батька хотел, чтоб ты стал вольным человеком?

- Может, и хотел, - буркнул Есеня.

Они расхохотались. Есеня не понял, чего они смеются, но это показалось ему обидным.

- Не хочешь, значит, говорить? Ну не говори, - Хлыст опустил глаза.

Они заговорили о своем, и Есене стало скучно: он не вполне понимал, о чем идет речь, поэтому, когда к костру вышел Жидята, оживился и привстал ему навстречу.

- Верховод зовет тебя к себе, - кивнул тот Есене, - пойдем.

Они прошли всего несколько шагов - после света костра, пусть и не очень яркого, Есеня ничего вокруг толком разглядеть не мог, и Жидята пригнул его голову вниз, подталкивая внутрь шалаша, где горела обычная масляная лампа, худо-бедно освещая скромное жилище верховода. Пол был застелен медвежьей шкурой, наклонные стены из еловых веток топорщились во все стороны колючими иглами, а лампа качалась на слеге, в самом центре шалаша. В углу, в глиняном горшке, поверх горящих углей, дымила какая-то пахучая трава.

- Садись, Жмуренок. Любопытно на тебя посмотреть, - верховод показал на пол напротив себя. Он был высоким и худым и, в отличие от других разбойников, чисто выбритым и коротко стриженным. Глаза его, очень яркие, темно-серые, смотрели почти не мигая. Он показался Есене похожим на змею: и узкое лицо с прямоугольным подбородком, и длинные тонкие губы ниткой, и невысокий открытый лоб.

Есеня сел, потому что стоять, согнувшись и упершись головой в колючий потолок, было глупо.

- Похож, - едва заметно кивнул верховод. - За что тебя ищут?

Серые глаза так пристально на него смотрели, как будто хотели выковырять ответ у Есени из головы.

- Ни за что, - ответил Есеня и равнодушно уставился в стену.

- Ну-ну. Жидята, он всегда такой?

- Нет, только когда характер хочет показать. Освоится и перестанет.

- Ладно, иди, скоро рассвет. Я сам с ним разберусь. Жмуру передай, - лицо верховода исказилось на секунду, - золото я принимаю, и полгода парень может жить с нами. Ну, а там все от него зависит.

- Не забудь, о чем я тебе говорил: выходить в деревни теперь опасно.

- Я понял, понял, Жидята, - раздраженно проворчал верховод.

Жидята кивнул, попрощался и похлопал Есеню по плечу, перед тем как выйти из шалаша. Есеня, как ни старался, не смог удержаться, чтобы не посмотреть ему вслед.

- Что? К мамке хочется? - спросил верховод, даже не усмехнувшись.

- Чего я там не видел, у мамки? - Есеня презрительно поднял верхнюю губу.

- Где ты спрятал медальон? - верховод неожиданно приблизил свое лицо к Есене, и это тоже напомнило выпад змеи.

Есеня непроизвольно отодвинулся и покачал головой:

- Не скажу.

- Почему? Не доверяешь мне?

- Не скажу - и все, - Есеня и сам не понимал, почему решил никому не говорить о медальоне. Ему казалось, что это слишком важная тайна, чтобы ею овладел кто-нибудь еще.

- А так? - верховод резко выбросил руку вперед и схватил Есеню за кадык двумя пальцами. Есеня попытался вырваться, но тот прижал его шею к полу и придавил коленом ноги. Есеня обеими руками старался оторвать от себя стиснувшие горло пальцы, но ему не хватало силы. Дыхание оборвалось, и Есеня испугался, начал рваться и молотить кулаками куда придется - верховод на его кулаки внимания не обращал. Он на несколько секунд ослабил зажим, Есеня судорожно вдохнул.

- Ну? Так куда?

- Не скажу! - прохрипел Есеня и закашлялся. Верховод снова перекрыл ему дыхание и держал до тех пор, пока перед глазами не поплыли радужные круги.

- Ну?

Есеня мог только хрипеть и кашлять.

- Куда?

- Нет, - выдавил Есеня из горла.

- Ладно, - верховод отпустил его и сел, как ни в чем не бывало. - Так почему?

Есеня, схватившись руками за шею, поднялся. Дышать было очень больно, на глаза выкатились слезы, он хлюпал носом и не мог откашляться.

- Не хочу, - ответил он хрипло. Ему было страшно и обидно - за что?

- Ну, не хочешь - не говори, - удовлетворенно кивнул верховод. - Может, и приживешься. Расскажи мне про Избора - как все произошло, что он говорил тебе. Это важно.

- Ничего я рассказывать не буду, - Есеня сжал зубы и оскалился, приготовившись к обороне.

- Перестань. Я пошутил.

- Ну и что? Я все равно ничего рассказывать не буду.

- Ладно. Поговорим завтра. Иди к костру, скажи Хлысту, что я велел взять тебя к ним в шалаш. Выспишься, освоишься - тогда и расскажешь, - верховод качнул головой, и губы его слегка разъехались в стороны. Есеня был уверен, что сейчас между ними мелькнет раздвоенный язык.

Он выбрался из шалаша, все еще покашливая и трогая кадык руками: внутри что-то застряло и мешало дышать. К костру идти не хотелось, а уж тем более просить Хлыста взять его к себе. Есеня хотел потихоньку нырнуть в лес и дождаться утра в одиночестве, но, как только он свернул в сторону, чья-то рука ухватила его за шиворот:

- Куда? - услышал он голос Щербы. - Тебе куда сказали идти?

- Куда хочу, туда и иду, - огрызнулся Есеня.

- Да? Может, ты разведал все, что надо, и теперь в город побежишь? А? Здесь шуток не шутят, сморкач, - Щерба потащил его к костру и толкнул вперед, прямо на тлеющие угли. Есеня чуть не упал в костер коленками, но удержался и только пробежался по ним толстыми подошвами сапог.

- Щерба! - рявкнул Хлыст. - Чего творишь? Щас все погаснет!

- Ничего, не погаснет, - Щерба посмотрел на Есеню исподлобья. - Сядь, пацан. Так куда ты собрался?

- Никуда, - Есеня повернулся к нему лицом и оскалился.

- Оставь Жмуренка, Щерба, - сказал третий разбойник, - дай ему освоиться. Не видишь - он и так напугался. Сядь, парень, успокойся.

- Ничего я не напугался, - Есеня сжал кулаки. Его колотило от злости. От злости, а не от страха!

- Да перестань, все уже поняли, какой ты боевой да гордый, - третий разбойник привстал и обнял его за плечи. - Садись. Не дрожи.

Объятия его были крепкими и теплыми, и Есеня на секунду почувствовал себя под защитой.

- Ничего я не дрожу, - буркнул он.

- Вот и хорошо. Квасу хочешь?

Есеня покачал головой.

- Меня зовут Забой. Да садись, никто тебя не трогает.

Есеня опустился рядом с костром на корточки, и Забой, потрепав его по плечу, подтянул свой чурбак поближе.

- Давайте хлебца, что ли, зажарим… - проворчал Хлыст, собирая разбросанные Есеней угли. - Не голодными же спать ложиться. Сходи, Щерба.

Щерба мрачно посмотрел на Есеню и поднялся.

- Не упустите его, в случае чего. Знаю я вас… Полоз у него про Избора спрашивал и завтра хотел продолжить.

- Про Избора? - удивился Хлыст и повернулся к Есене. - А ты что, знаешь что-то про Избора?

- Ничего я не знаю, - Есеня шмыгнул носом.

- Смотрите, сбежит - Полоз нам не простит такого, - Щерба смерил Есеню взглядом.

- Да не сбегу я! - рыкнул Есеня и сел на землю.

- А кто тебя знает… - пожал плечами Щерба и ушел в темноту.

- Не сиди на земле. Это первая заповедь вольного человека, - Хлыст пересел на поваленный ствол и кинул Есене свой чурбак. - Запоминай, их много.

Есеня едва успел поймать увесистую деревяху.

- А чё? Думаешь, простужусь?

- Дурак ты еще. Если сам не понимаешь, слушай, что говорят. Ночи холодные, земля тепло вытягивает. К сорока годам ходить не сможешь и мочиться будешь под себя.

Эта перспектива Есене вовсе не понравилась, и он, подумав, пересел на чурбак. Не потому что испугался - просто сидеть с чурбаком в руках было глупо.

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В данный сборник включены рабочие программы по информатике и ИКТ, соответствующие Федеральному компо...
Вам нужна хорошая работа? Вы ее найдете! Деньги? Сколько угодно! Здоровье? Пожалуйста! Любовь? Никак...
Книга «Глаз и Солнце», созданная выдающимся ученым, академиком С. И. Вавиловым (1891–1951), стала кл...
Антология включает как научно-популярные очерки, посвященные истории возникновения и развития алхими...
Учебное пособие соответствует требованиям Государственного образовательного стандарта третьего покол...
Супружеская чета Лужайкина-Буторкиной – идеальная крепкая пара. По административным возможностям мэр...