Легенды пучин Супремов Сергей

Ульрике

– Океан дарит несравненное чувство бесконечности. Свободно перемещаться в воде на большие расстояния не используя никаких приспособления. Довольствоваться моллюсками, планктоном и морскими водорослями, а по ночам впитывать свет звёзд и луны – такая жизнь стоит того, чтобы о ней мечтать! Океаном были сотворены верховные существа…

Пока слушала, Ульрике наклонила голову набок, легко улыбалась и думала, что Биатрис, только одна из них – божественная. Капля сознания с ее клинка не высыхает, и Биатрис в каждый момент способна удерживать в себе осознание целого океана – Ульрике пока такое не под силу.

Но все же кое-что можно учудить! Кэйт начала поклоняться Дитеру, а красавица-русалка развернула параллельную игру, в которой дала юристу поверить, что у нее нет мужчины и ее волнуют ее только вопросы духа. Как вид сокровища, кем-то оброненного на дороге притягивает взгляд и заставляет суетливо перепрятать находку, парень втянулся, не до конца ещё веря, что на личном фронте внезапно засветилась удача. Наконец он клюнул, предварительно разведав у Кэйт, что Ульрике и вправду одна. Бедняга начал ухаживать, а Ульрике притворилась и, на манер Кэйт, надела маску преданной. Позвала Дитера в собор и поведала о божьем устройстве мира, об Истине, он же видел только как она проста и искренна. А он, хитрый и изворотливый, внезапно купился, чтобы отведать мучений сердечных, которые постигают как бедного, так и богатого и никогда не докладывают то своем приходе. Ему стало хотеться, чтобы Ульрике предала свои протестантские убеждения и догмы навязанные священно служителями. На это верующая предложила Дитеру поговорить с Матерью-настоятельницей и попросить ее отдать.

И как бесподобно она разыграла встречу с Матерью прихода, сама побыла в роли Настоятельницы, которой вера запрещала открывать свое лицо мужчине. Ульрике умела управлять голосом, так как звук был одной из стихий и, отделённая от Дитера шторкой исповедала беднягу, и сопротивляясь страстным напорам Дитера выторговала условия, на которых Ульрике может уйти в мир.

Но после оазиса веры раскидывается пустыня бытия. Надо устраиваться на работу, ценности попраны и никому нет дела до внутреннего мира этой кроткой с виду девушки. Ее берут в официантки, в ресторан Хорнбаха, хорошо известный своим предприимчивым хозяином, а также его женой-инвалидом. И хотя Хорнбах подчинялся своей жене и боялся ей изменить, для Дитера история была переделана в классическую версию. Дескать, красотка попала на прицел эксплуататора и тот ей проходу не даёт. Но Дитер верил Ульрике, когда та раскаивалась:

– Я предала святую церковь, это мне наказание за измену! Так мне и надо, я заболею и умру в мучениях. Меня коснулся выбор, какого не бывает ни у одного человека; судьба сделала меня русалкой, приблизила к Создателю. Судьба дала мне силу противиться соблазну – не бороться с грехом, а утопить само понятие греха в потоке вопрошания к Высшему. Почему я не увидела как велика Его милость?

– О чем ты говоришь? Не верю я в такую мораль…

– У людей грех и праведность стоят напротив друг друга и тянут канат на себя. У морской девы праведность мощнее, поэтому грех приближается с опасением – мы вступаем в бой, только когда демон греха отваживается напасть. Душа растет, а хватка ада ослабевает. Если бы я подождала пару лет, этот ничтожный соблазн не посмел ко мне подойти. Настоятельница говорила, маленького врага нет: крошечный страх мучает все тело, мимолётное сомнение сжигает все мечты, а секунда зависти разрывает близость с моими братьями и сестрами на Земле. Я приму возмездие судьбы, пусть Всевышний делает со мной что пожелает!

Дитер возмутился на непоследовательность женщин, их неспособность махнуть рукой и убежать от дурных обстоятельств. После двух банок пива он стал ругаться, что Ульрике угодила в чертов ресторан из-за его просьбы, и никакая это не судьба. Но она перебила Дитера.

– Это была моя слабость и законом определено, что мне нести ответственность! Тебе не надо вмешиваться.

Лице молодого человека выражало смятение и жажду мести. Но сколько он не искал в глазах ее одобрения, взгляд Ульрике упирался в стену и замер скорбном оцепенении. Он стал бить кулаком по стене, что заставило Ульрике подумать о ремонте, и она решила, что настало время ввести соперника, чтобы юрист оттачивал удары не на ее стенах.

Дитер отскочила от стены и выкрикикнул, что глупо обвинять себя, надо действовать.

Намереваясь поквитаться с хозяином, Дитер послал к нему своего церковного калеку Самсона. Но всё оказалось заранее устроено хитрой русалкой: Хорнбах предложил калеке повременить с погромом в обмен на ценные сведения: у Ульрике появился ухажер из числа влиятельных клиентов заведения.

– Девчонке неслыханно повезло с Францем Бойлем – предыдущие официантки обломали об него все глаза, а эта зашла с тылу и прямо в сердце! Так что с меня взятки-гладки; не сегодня, так завтра упорхнет ваша святоша к богатому папочке. Я ей уже никто…

Настала вторая глава мучений юриста, его стала одолевать ревность. Узнав эти подробности, Кэйт ужаснулась трюку Ульрике и хотела донести до Дитера, что Ульрике манипулирует им, но он отказался слушать «толстую клеветницу» и приказал больше не лезть в его дела.

– Ты напросилась прийти, какие на этот раз ритуалы?

– Нет ритуалов. Время от времени мне необходимо побыть рядом и получить от Вас указание… Я впотьмах и свет получаю от Ваших слов и Вашего взгляда.

– Девочка, ты же знаешь, как это льстит! Зачем? Мне надоели эти дешёвые при манки от небожителей, никакой фантазии?! Но давай будем взрослыми – о каком взгляде ты говоришь? Который глядит на тебя через стекло бутылки портвейна? О, да, в нем вся мудрость земли, бери, если тебе поможет! Я забыл предложить тебе выпить? Ах, ты не пьешь … но если я попрошу, ты же выпьешь!

Она склонила голову, и когда подняла глаза, в них было написано, что сделает, как он повелевает. Но даже после двух стаканов, Кэйт не захмелела.

– Если это то, что Вас радует, я буду пить! Вас порадует, если я продолжу пить и дальше?

– Ты же за рулем! Остановись, наконец! Машину оставь тут, возьми такси, а завтра заберешь. Подвезти тебя не могу, сам, как видишь, нетрезвый и злой. Слепому не может помочь слепой! Ну, откуда этот взгляд? Ждешь моих извинений за вино? Не буду, я не принуждал насильно – могла и не пить. Я вот не могу отказать себе, это моя такая прихоть, а ты пила, потому что в тайне хотела, хотя и корчила из себя не понятно что!

У Кэйт раскраснелись щеки, это раззадорило Дитера:

– Твоя Ульрике… Она – стерва, не так ли?! Русалки падки на богатеньких, не в силах им отказать, такая у них природа. А ну, объясни, распиши как у вас магнетизм устроен: луна вытягивает вас из воды, а вы что вытягиваете из людей? Вижу, к деньгам не равнодушны. О, как открыто ты смотришь – ты не такая?! Но откуда я знаю? Что ты за мной ходишь? Если ничего не нужно было, разве висела бы на хвосте?

– Мне уйти? Только скажите!

В лице Дитера ощущался прилив густого, едкого чувства, левый край губы повело наверх, лоб сморщился, вот-вот лицо выгнется и зазвенит, как порванная струна.

– Ты надо мной издеваешься? Да откуда это так воняет рыбой? Ну-ка подойди поближе, не от тебя ли?

Он с размаху ударил девушку по щеке, выкрикивая, что это ей за всех на свете русалок. От неожиданности Кэйт отскочила, на покрасневшем лице блеснула обида и испуг. В глазах показались слёзы, с трудом сдерживая себя она проговорила:

– Не стоит верить тому, что Вы в ней видите, выражение ее лица Вам ничего не скажет. Обойдите ее хитрости…

Предупреждения девушки потонули в его кашле, а потом он стал выкрикивать вещи, смысл которых Кэйт был не понятен.

– Ревнуешь русалка? Зачем ты на меня свалилась? Довольно спасителей за мою жизнь! Сволочи хотели меня заморозить в японской халупе, но я живучая скотина, меня не проймешь, и свою волю я бесплатно не отдам! Чего захотели? Если Небеса хотят торговаться, я выставлю высокую цену. Из-за садистских экспериментов я не буду теперь иметь наследников. Ублюдки! Их налог слишком высок, но и взамен я выбью себе что-то не дешёвое. Ты слышишь? Раз тебя ко мне приставили, ты из их числа. Передай им, что я пойду на уступки, только сделавшись…

Не договорив фразы Дитер закашлялся и Кэйт поспешила на кухню за стаканом воды.

Он пытался сказать что-то важное, но правде проходилось протискиваться сквозь алкогольные испарения и дробясь на кашель она сильно искажалась.

– … Мне нужен тот корабль, «Дракон» со всем грузом. Потом я хочу пожить с десяток лет, я нормальной жизни не видел! Женщину мне тоже нормальную надо, без хвоста. Всё как у людей!

Руками юрист очертил контур особы женского пола, покосился на Кэйт, махнул рукой и снова закашлял.

– Поняла, что передать? Если нужно подписать контракт – неси, подпишу!

Она попыталась выяснить, кому надо это все передать. Дитер скривил лицо и презрительно покачал головой.

– Не смей мне лгать! Ты моя верующая, или кто? Только идиоты взаправду не понимают, а остальные делают вид. Будь ты дурочкой, они тебя на работу не взяли бы. Так что иди и скажи: «Дракона», лет двадцать пожить в достатке и жену… или не жену, но чтобы пропорциональную. Иди!

Кэйт повернулась к двери и уже стояла на пороге, когда он окликнул.

– Это не все! Мне ещё хочется бессмертие пощупать, прежде всей этой затеи с богатством. В таком именно порядке, не наоборот, а то об золото можно споткнуться.

Не бессмертный

Кэйт отнесла просьбу Дитера к камню в море, за который садится луна. В море она особенная, хотя та же луна светит и для суши. Кэйт показалось, что луна кивнула, что приняла просьбу Дитера и роль русалки-почтальона исполнена. От мысли, что больше ничего делать не надо, Кэйт ощутила непривычное состояние, раскинувшееся на весь мир равновесие, в замен тревог и печалей она почувствовала как получила сокровище, и для всех населяющих землю существ это более чем желанный дар. «Но Ульрике ищет силу и бежит от воды к огню, хочет перепробовать все стихии и закалиться. Ей кажется, что страсть поднимет внутренний огонь. Она повторяла, что устала от воды, и что одной только воды мало, телу русалки надо быть целостным, живым, поэтому твердь и пространство следующие ее цели. Это значило найти соответствующих людей и использовать их.

– Вот если бы кто-то подарил мне бессмертие, мне хочется бескрайнего пространства! Но где сыщешь такую самоотверженную душу?» – два раза задавала она Дитеру вопрос, – Тогда я получу искупление от всего, что сделала не так!»

Девушка вслух пожалела, что Дитер пускает до небес словесные фонтаны, но не способен предложить бессмертие; он не понимает даже где его взять. Юристу стало любопытно, как в точности это ощущается, и не будет это связано с тем, что его тело мумифицируют и через сто лет посетители музея станут пялиться на его поблёкшие черты и гадать, чем же при жизни отличился этот болван.