Трансакционный анализ в психотерапии Берн Эрик

1. Теория социальных контактов

Способность человеческой психики поддерживать постоянные состояния Эго как будто зависит от меняющегося потока сенсорных стимулов. Это наблюдение составляет психологическую основу социальной психиатрии. В структурных терминах эти стимулы необходимы, чтобы обеспечить единство неопсихе и археопсихе. Если поток прерывается или становится монотонным, можно видеть, как неопсихе постепенно дезорганизуется («нарушается мышление индивида»); в этом проявляется лежащая ниже археопсихическая деятельность («он проявляет детские эмоциональные реакции»); и наконец дезорганизуются и функции археопсихе («он страдает галлюцинациями»). Таков эксперимент по сенсорному голоданию.

Работа Спитца заходит несколько дальше. В ней показано, что сенсорная депривация младенца может привести не только к психическим, но и к органическим ухудшениям. Это свидетельство того, насколько важно поддерживать постоянную смену стимулов. Вдобавок возникает новый и весьма специфический фактор: наиболее существенные и эффективные формы сенсорной стимуляции предоставляют социальное общение и физическая близость. Поэтому Спитц предпочитает говорить об «эмоциональной», а не о «сенсорной депривации».

То, что человек не в состоянии долго переносить периоды скуки или изоляции, позволяет ввести концепцию голода на стимулы, особенно на те, которые предоставляет физическая близость. Голод на стимулы во многих отношениях – биологически, психологически и социально – напоминает пищевой голод. Такие слова, как «недоедание», «насыщение», «гурман», «обжора», «чудак», «аскет», «кулинарное искусство» и «хороший повар», легко по аналогии переносятся из области питания в сферу ощущений и чувств. Переедание находит параллель в перенасыщении стимулами, что приводит к подаче в психе стимулов быстрее, чем она в состоянии их усвоить. В обеих сферах при обычных условиях, когда достаточно припасов и достаточное разнообразие меню, на выбор сильно влияют индивидуальные идиосинкразии.

В данном случае мы не рассматриваем вопрос о детерминантах выбора стимулов. Идиосинкразии, представляющие интерес для социальной психиатрии, основаны на архаичном опыте, неопсихических суждениях и особенно связаны с физической близостью и экстеропсихическими предрассудками. Это вводит в ситуацию различные степени осторожности, благоразумия и хитрости, так что лишь в специальных обстоятельствах индивид сделает открытый шаг к наиболее ценимым формам стимулирования, представляемым физическими отношениями. В большинстве же случаев он пойдет на компромисс. Он учится пользоваться более тонкими, даже символическими формами обращения, так что в конечном счете той же самой цели может служить легкий кивок узнавания, хотя первоначальное стремление к тесному физическому контакту может остаться неудовлетворенным. По мере возрастания сложностей каждая личность становится все более индивидуальной в своем поиске, и именно эти различия ведут к многообразию форм социального общения.

Голод на стимулы, вместе с его сублимацией первого порядка в виде голода на признание, настолько распространен, что символы признания высоко ценятся и ожидаются в каждой встрече людей друг с другом. Сознательный отказ от таких символов составляет форму неправильного поведения, известную как грубость, а повторяющаяся грубость рассматривается как оправдание социальных и даже физических санкций. Спонтанные формы признания, такие как радостная улыбка, высоко ценятся. Другие жесты, такие как свист, поклон и рукопожатие, имеют тенденцию к ритуализации. В нашей стране существует последовательность вербальных жестов, причем каждая последующая ступень содержит больше признания и ведет к большему удовлетворению. Этот ритуал в типичном виде можно представить так:

а) Привет!

б) Как дела?

в) Как тебе погода?

г) Что нового?

д) Что еще нового?

А подразумевается при этом следующее:

а) здесь кто-то есть;

б) здесь есть кто-то, способный чувствовать;

в) здесь есть кто-то, способный чувствовать и ощущать;

г) здесь есть кто-то, способный чувствовать, ощущать и обладающий личностью;

д) здесь есть кто-то, способный чувствовать, ощущать, обладающий личностью, и он меня интересует.

С признанием связано огромное количество лингвистических, социальных и культурных структур: специальные местоимения, ударения, жесты, позы, подарки и приношения призваны выразить признание статуса и личности. Одним из наиболее характерных для нашей культуры продуктов является «письмо фэна», оно позволяет деперсонализировать признание и определять его количественно, словно в арифмометре; а разница между печатным, мимеографическим, фотографическим и написанным лично ответом подобна отличиям между разными ступенями приветствий, описанными выше. Неудовлетворительная природа такого признания очевидна из того факта, что многие актеры и актрисы предпочитают съемкам в кино театр, хотя при этом им приходится идти на значительные финансовые жертвы. Это драматичный пример справедливости принципа Спитца.

2. Структурирование времени

Однако простого признания недостаточно, и после первоначального обмена ритуальными жестами нарастает напряжение и возникают признаки тревоги. Реальная проблема социальных взаимоотношений – что происходит после обмена ритуалами. Поэтому возможно говорить не только о голоде на стимулы, но и голоде на структуру. Повседневная проблема каждого человеческого существа – структурирование часов бодрствования. Если они не структурированы, как бывает в младенчестве, человек вынужден устанавливать такие структуры независимо, час за часом.

Наиболее обычным, удобным, комфортабельным и утилитарным методом структурирования времени является какой-нибудь проект, направленный на взаимодействие с материалами внешней реальности; то, что обычно называют работой. Технически такой проект мы будем именовать деятельностью; слово «работа» не подходит, поскольку общая теория социальной психиатрии считает социальные взаимоотношения формой работы. Нас интересует деятельность в той степени, в какой она предлагает матрицу признания и другие более сложные формы социальных взаимодействий.

Специфическая социальная проблема приобретает форму (1) структурирования времени (2) здесь и сейчас, (3) наиболее выгодно на основе (4) собственной идиосинкразии, (5) идиосинкразии других людей и (6) рассчитываемого потенциала текущей и последующих ситуаций. Выгода заключается в получении максимально возможного допустимого удовлетворения.

Операционный аспект структурирования времени может быть назван программированием. Программирование исходит из трех источников: материального, социального и индивидуального. Материальное программирование определяется испытаниями в столкновениях с внешней реальностью и нас в данном случае не интересует. Социальное программирование уже использовалось при обсуждении приветственных ритуалов. При дальнейшем развитии эти ритуалы перерастают в то, что можно назвать развлечением, которое обычно заключается в полуреалистичных обсуждениях банальностей, таких как погода, собственность, текущие события и семейные дела.

По мере того как люди теряют настороженность и включается все больше индивидуального программирования, начинают происходить «инциденты». Эти «инциденты» внешне могут показаться случайными, и участники так их и описывают, но при тщательном анализе выясняется, что они следуют определенным образцам, поддающимся сортировке и классификации, и что вся последовательность подчиняется неписаным правилам и законам. Эти правила и законы остаются латентными, пока дружелюбие или враждебность проявляются в соответствии с Хойлом, но, как только делается незаконный ход, раздается символический крик: «Держи вора!» Такие последовательности, которые в отличие от развлечения основаны больше на индивидуальном, чем социальном программировании, можно назвать играми. Семейная и брачная жизнь может годами протекать в вариантах той или иной игры.

Развлечение и игры заменяют реальную близость. Их можно рассматривать скорее как помолвку, чем подлинный брачный союз; в сущности, это вредные формы игры.

Когда индивидуальное программирование, обычно инстинктивно, становится наиболее интенсивным, начинают уступать социальные образцы и ограничения. Такое состояние можно назвать кризисом, подлинным взаимоотношением личностей; или – в более разговорной форме – его можно назвать интимностью.

Таким образом, любой социальный контакт, воплощенный или не воплощенный в матрице деятельности, может проходить в двух формах: в форме игры и в форме близости (или интимности). Несомненно, подавляющее большинство социальных взаимоотношений происходит в форме игр.

3. Социальные взаимоотношения

Открытые проявления социальных взаимоотношений называются трансакциями. Обычно они связываются в цепочки: трансакционный стимул от X вызывает трансакционную реакцию Y; эта реакция становится стимулом для X, чей ответ, в свою очередь, становится новым стимулом для Y. Трансакционный анализ изучает такие цепочки и в особенности их программирование. Можно продемонстрировать, что, когда цепочка инициирована, ее последовательность обладает высокой степенью предсказуемости, если известны Родитель, Взрослый и Ребенок каждого участника. В определенных случаях, как будет показано ниже, возможно и противоположное: если известны трансакционный стимул и трансакционная реакция, то можно предсказать не только всю дальнейшую последовательность, но также со значительной уверенностью некоторые характеристики Родителя, Взрослого и Ребенка каждого из участников.

Трансакционный анализ в состоянии рассматривать любые виды социального взаимодействия, но особенно большую информацию об идиосинкразическом программировании каждого пациента можно извлечь в специально созданных для этого трансакционных терапевтических группах, поскольку такое программирование тесно связано с симптоматологией пациента, а также, если не считать случайностей, определяет его социальное назначение. Характеристики таких групп следующие.

1. Поскольку нет ни формальной деятельности, ни заранее утвержденной процедуры, нет и внешнего источника для структурирования временного периода. Поэтому все проявления программирования сводятся к узкому полю, определяемому культурой и предыдущей специальной подготовкой индивида.

2. Принужденность участия слабая, и отказ от реакции или вообще уход пациента из группы возможны без всяких санкций. Ответственность редко бывает столь же серьезной и постоянной, как, например, в такой деятельности, как игра в бридж, или в такой близости, как зачатие.

В этих отношениях терапевтическая группа близка к таким видам социального общения, как прием с коктейлями, но отличается от них следующими двумя критериями.

3. Существует строго обязательная структура группы. Терапевт находится в одном районе, пациенты – в другом, и это не подлежит изменению. Пациенты платят терапевту или следуют правилам больницы, но терапевт никогда не платит пациентам. (Во всяком случае, пока остается в своей роли терапевта.)

4. Состав группы определяется не по выбору пациентов, хотя иногда пациенты получают возможность отбирать членов из кандидатов или принимать участие в решении, кого следует исключить из группы.

В двух последних отношениях терапевтическая группа напоминает многие другие занятые деятельностью группы, такие, как фирмы или образовательные учреждения, но отличается от них по первым двум критериям.

Примечания

Структурный голод. Экспериментаторы вполне определенно утверждают, что дезорганизацию вызывает не просто количественная сенсорная депривация, но некий дефект в структурировании, «монотонность», которая приводит к «скуке». Клиническую иллюстрацию представляет борьба Робинзона Крузо, который, чтобы предотвратить оральное смятение, структурировал время и место на своем необитаемом острове. Крузо очень наглядно демонстрирует не только структурный, но и социальный голод. Точность этой вымышленной картины выразительно доказывается опытами вынужденной изоляции в реальной жизни: примеры барона Тренка[6], который провел десять лет в Магдебурге, Казановы[7] во время его заключения в Венеции и Джона Беньяна[8], проведшего двенадцать лет в тюрьме Бедфорда. Потерю катексиса, испытываемую неопсихе в результате стимуляционной, структурной или социальной депривации, можно продемонстрировать, сравнив пациентов хорошей и плохой больниц. Архаичная внушаемость, возникающая в результате такой депривации, очевидно, оказалась самым мощным оружием в руках безжалостных лидеров в обращении с непреклонными противниками.

Игра. Игра совсем не обязательно должна быть «шутливой». Напротив, большинство человеческих игр, как определенно показал Хейзинга, сопровождаются подлинной эмоциональной напряженностью. Это можно наблюдать в кампусе любого колледжа или комнате для карточных игр. Для игры важно не то, искренни ли связанные с нею эмоции, а то, что они регулируются. Это проявляется в тех случаях, когда несанкционированное проявление эмоций вызывает санкции. Игра может быть серьезной, даже смертельной, но социальные последствия становятся серьезными только при нарушении правил.

У человека сознательный контракт «Это игра» часто скрывает подсознательный контракт «Это не игра». Вариантом служит правдивое слово, произнесенное шутливо, за которое говорящий не несет ответственности, если при его произнесении улыбался. Аналогично сознательный контракт «Это не игра» (например, брачный договор) может скрывать тайный подсознательный контракт «Это игра». Хороший пример дает игра «Фригидная женщина», которая представляет собой сложную, но упорядоченную последовательность взаимных провокаций и обвинений. Внешне контракт предполагает серьезный сексуальный союз, но тайный контракт говорит: «Не воспринимай серьезно мои сексуальные обещания». То же самое относится к игре «Должник», в которую часто играют психиатрические пациенты в финансовых вопросах. Джексон и Уикленд приводят стенографический отчет о зловещей игре, которая называется «Двойная связь» и в которую играют «шизофренические» семьи.

Любопытно отметить, что данные современных психологических исследований и идеи, изложенные в этой главе, хотя и получены совершенно другим путем, совпадают с некоторыми рассуждениями Кьеркегора о скуке. Вдобавок социальный контроль, поведенческая цель трансакционного анализа, приводит именно к тому типу произвольной отчужденности, которую имел в виду Кьеркегор, когда рассуждал о взаимоотношениях в дружбе, браке и бизнесе. Концепция легкой отчужденности противостоит давлению «совместности», которое так активно проявляется в наши дни с обеих сторон. В крайних случаях можно утверждать, что, если люди не собираются группами, возможны легкие споры, но невозможны войны. Вряд ли это практичное решение, но хороший отправной пункт для размышлений о войне и мире.

1. Вступление

Структурный анализ имеет целью постижение (хотя и не обязательно разрешение) внутреннего конфликта с помощью диагноза состояний Эго, деконтаминации, действий на границах и стабилизации, таким образом, чтобы Взрослый мог в ситуациях стресса сохранять контроль над личностью. После того как структурный анализ принес максимальные положительные результаты, возникает необходимость выбора: либо временное или постоянное прекращение терапии, либо психоанализ, либо трансакционный анализ. Временное прекращение с обсуждением результатов было по взаимному согласию испытано в случае с мистером Секундо. Психоанализ в структурных терминах означает снятие смятения у Ребенка и разрешение конфликта между Ребенком и Родителем. Целью трансакционного анализа является социальный контроль, при котором Взрослый сохраняет исполнительную власть в делах с другими людьми, которые сознательно или подсознательно пытаются активировать Ребенка или Родителя пациента. Это совсем не означает, что в социальных ситуациях активен только Взрослый, но именно Взрослый решает, когда высвободить Ребенка или Родителя и когда вернуть себе исполнительную власть. Таким образом, пациент может думать: «На этом приеме, в отличие от вчерашнего формального ужина, я могу позволить себе немного выпить и поразвлечься». Позже в тот же вечер он может подумать: «Я начинаю напиваться, так что мне стоит прекратить пить и успокоиться, даже если окружающим нравится мое веселое поведение».

Трансакционный анализ лучше всего проводить в терапевтических группах; и наоборот, можно сказать, что естественной функцией терапевтических групп является трансакционный анализ. Структурный анализ, который предшествует трансакционному, также можно изучить в группе, а не при индивидуальной терапии. Однако обычно желательно провести два или три предварительных индивидуальных приема. Целью подобных индивидуальных приемов, помимо решения таких рутинных обязательных процедур, как знакомство с историей пациента, является предварительное объяснение пациенту основ структурного анализа.

Собственно трансакционный анализ предшествует анализу игр, за которым следует анализ сценария. Первый вид предшествует остальным двум, в противном случае они превращаются в разновидность развлечения, вместо того чтобы быть рациональной терапевтической процедурой. Анализ игр необходим для получения социального контроля. Анализ сценария, цель которого можно назвать «контролем плана жизни», настолько сложен, что многие терапевтические группы не дойдут до этой стадии, но обычный социальный контроль возможен и без него. В специальных ситуациях, таких как терапевтические группы по проблемам брака или социального поведения, указана особая процедура, которая именуется «анализом отношений». Обычно формальный анализ отношений опускается, но любой групповой терапевт для достижения лучших результатов должен иметь отчетливое представление об этой процедуре и обладать некоторым опытом ее проведения.

2. Трансакционный анализ

В данном случае мы можем рассмотреть группу домохозяек в возрасте между 30 и 40 годами, у каждой не менее одного ребенка; эти женщины раз в неделю регулярно встречаются в кабинете психотерапевта доктора Кью и проводят здесь полтора часа. К концу восемнадцатого месяца Дафна, Лили и Розита, которые посещали встречи с самого начала, стали самыми осведомленными участницами; Гиацинт, Холли, Камелия и Сисили, которые присоединились к группе именно в такой последовательности, были менее подготовлены. Обычная диаграмма рассаживания и расписание группы показаны на рисунке 7.

Однажды Камелия, следуя предшествующему ходу мысли, сказала, что объявила своему мужу: у них больше не будет никаких сексуальных контактов, так что он может найти себе другую женщину. Розита с любопытством спросила: «Почему ты это сделала?» В ответ Камелия разразилась слезами и ответила: «Я так стараюсь, а ты меня осуждаешь».

Рис. 7

Рис. 8

Здесь произошли две трансакции, которые отражены в диаграммах на рисунке 8а и 8б. Эти схемы были начерчены на доске и проанализированы совместно с группой. Личности двух женщин структурно представлены как состоящие из Родителя, Взрослого и Ребенка. Первый трансакционный стимул – заявление Камелии о том, что она сказала мужу. Она изложила его в своем состоянии Эго Взрослый, с которым группа была знакома. Ответил, в свою очередь, Взрослый Розиты, который в этом вопросе («Почему ты это сделала?») проявил зрелый, разумный интерес к проблеме. Как показано на рисунке 8а, трансакционный стимул – Взрослый-Взрослый и точно такова же трансакционная реакция. Если бы все продолжалось на этом уровне, разговор мог бы происходить гладко.

Вопрос Розиты («Почему ты это сделала?») представляет новый трансакционный стимул и был представлен как вопрос одного взрослого другому. Однако ответ Камелии не был ответом взрослого взрослому, но ответом ребенка бранящему родителю. То, что Камелия неверно оценила состояние Эго Розиты и изменила собственное состояние Эго, привело к появлению пересекающейся трансакции и прервало разговор, который принял новый оборот. Это показано на рисунке 8б.

Данный особый тип трансакций, в которых стимул направлен к Взрослому, а реакция исходит от Ребенка, вероятно, служит самым частым источником недопонимания в браке, в рабочих ситуациях и в социальной жизни. Клинически он типизирован в классической реакции трансференции. Можно сказать, что подобная разновидность пересекающихся трансакций является главной проблемой психоаналитической техники.

Обратное происходит, когда стимул направлен к Взрослому, а отвечает Родитель. Так, всякий, кто задает мистеру Трою разумный вопрос, ожидает рассудительного ответа. И может растеряться, столкнувшись с набором догматических неразумных предрассудков, словно он отсталый ребенок, нуждающийся в коррекции. Такая ситуация представлена на рисунке 8 в. (С соответствующими изменениями та же самая диаграмма может быть использована для представления контртрансферентной реакции.)

Можно заметить, что на этой схеме, пока векторы не пересекаются, разговор протекает гладко, как серия дополняющих трансакций. Как только встречается пересекающаяся трансакция, кто-то бывает сбит с толку и дополняющие взаимоотношения прекращаются.

Например, в случае с Камелией и Розитой после того, как Камелия расплакалась, Розита ничего не сказала. Однако Холли немедленно начала утешать Камелию и извиняться за Розиту, словно говорила с обиженным ребенком. В свободной версии ее слова звучали так: «Не плачь, милая, все будет в порядке, мы тебя любим, и эта глупая женщина не хотела тебя обидеть». Камелия отозвалась благодарной «жалостью к себе». Эти трансакции представлены на рисунке 8 г. Поскольку Ребенок Камелии в данном случае хочет получить реакцию Родителя и именно это дает ей Холли, следующий циничный комментарий Розиты: «Такой любовью можно заниматься вечно!» – технически совершенно верен. Если они не будут прерваны извне, такие взаимные трансакции Родитель-Ребенок могут продолжаться до тех пор, пока Камелия и Холли от них не устанут и кто-нибудь из них не изменит состояние Эго, – снова возникнут пересекающиеся трансакции и дополняющие взаимоотношения прекратятся.

В данном случае замечание Розиты привело к крушению Родителя Холли и активизации ее обиженного и испуганного Ребенка. В таком состоянии она была бесполезна Камелии, которая погрузилась в мрачное молчание. Настала очередь терапевта вмешаться. Он тщательно оценил ситуацию и смог перевести всех снова на Взрослый уровень, чтобы продолжить упомянутый выше анализ. На данном этапе его собственные трансакции с группой вернулись к первоначальному уровню, представленному на рисунке 8а.

Вмешательство доктора Кью мотивировалось его главной целью – установлением социального контроля. Розита, самая подготовленная из всех трех упомянутых членов группы, уже в значительной степени обрела его, что продемонстрировало ее молчание, когда Камелия возразила и заплакала; в то время как Холли, будучи новенькой, сразу отозвалась на попытку Ребенка Камиллы. У Розиты уже сложилось ясное рациональное понимание цели группы как обучающего опыта. Она знала, что, если возразит Камилле, та ничему не научится. Точно так же промолчали и другие подготовленные члены группы, Дафна и Лили: они знали, что это единственный возможный ответ; в то время как два других новичка – Гиацинт и Сисили – сохранили молчание, потому что не знали, что делать.

Дело в том, что такое происходило с Камелией регулярно. В ее представлении ее всегда недооценивали и бранили. На самом деле это у нее вошло в обыкновение: не понимать людей и критиковать их. Розита правильно заключила, что это не она критиковала Камелию, а та ее – своим плачем. Она сохранила Взрослый контроль над ситуацией, не позволяя себе втянуться в исполнение родительской роли и начать утешать Камелию и извиняться перед ней. Ее Эго Взрослого укрепило знание того, что если она уступит, то заявленная терапевтическая цель встречи пострадает. Камелия не раз демонстрировала свое искусство в извлечении жалости к себе и извинений. Подготовленные члены группы теперь понимали, что ими манипулируют, их заставляют давать ей то, что она не заслужила, и целью этой части группы стало дать понять Камелии, что она делает. А наиболее эффективный способ достижения этого – не давать Камелии то, что она требует.

Они также видели, с какой готовностью Холли стремится сыграть родительскую роль. Таким образом, Камелия и Холли дополняли друг друга в определенных тенденциях – именно тех тенденциях, которые вызывают трудности в браке. Холли собиралась развестись с мужем, который ее эксплуатировал, а Камелия испытывала затруднения, потому что муж не понимал и бранил ее. Следовательно, трансакционный анализ эпизода, проведенный доктором Кью, был верен. В ходе повторного анализа аналогичных ситуаций эти две женщины постепенно начали сознавать, что делают, и контролировать свои тенденции в группе и дома, что благотворно отразилось на их брачной ситуации. В то же время анализ становился все более поучительным и убедительным для остальных новичков, а подготовленные члены обретали все более глубокое понимание и опыт в социальном контроле, и каждый случай способствовал укреплению их Взрослого. Таким образом, трансакционный анализ взаимоотношений двух членов группы принес пользу всем. Эти положительные результаты в конечном счете позволили им ограничивать Ребенка и разрешать внутренние конфликты.

Примечания

Очень трудно эффективно представлять происходящее в терапевтической группе. Всегда следует использовать диаграмму рассаживания; для обсуждений также необходима классная доска.

Если диаграммы рассаживания нет, никто не обратит на это внимания, но если такую диаграмму составить, скорее можно будет заметить, что все присутствующие во время обсуждения часто к ней обращаются, что является существенным доказательством ее полезности. Вдобавок она автоматически отвечает на бесчисленное количество вопросов о физической ситуации в группе; без диаграммы такие вопросы заняли бы очень много времени.

В описанную группу входили 15 членов на протяжении восемнадцати месяцев, причем средняя посещаемость составила 95 %. Два члена отличались аномалиями. Один после первого же сеанса был переведен в другую группу. Другой член был алкоголиком и единственным, не имевшим детей. Эта женщина была первым алкоголиком, к которой автор попытался применить трансакционный анализ. Она была не в состоянии справиться с тревогой, возникавшей, когда другие члены группы отказывались участвовать в ее игре «Алкоголик» (см. главу 10).

Убедившись, что они отказываются говорить о ней что-нибудь уничижительное, эта женщина перестала посещать занятия группы и добровольно легла в больницу для лечения от алкоголизма – в четвертый раз.

Четыре члена группы, из них два постпсихотики, переехали в другие города; у всех было улучшение. Одна женщина, удовлетворенная результатом, вышла из группы временно. Еще у одной, по имени Вероника, состояние настолько улучшилось, что она решила попытаться укрепить свой брак и перешла в группу, занятую проблемами брака, занятия которой посещала вместе с мужем. Еще семь женщин посчитали, что время, деньги и усилия потрачены не зря, они чувствовали улучшение в себе самих и окружающих. Из тринадцати пациенток у четырех был опыт других психотерапевтических подходов, они могли яснее оценить результаты и сопоставить их со своей предшествующей терапией, понять, что им дал трансакционный анализ. Их спонтанные наблюдения подтвердили собственный опыт автора.

1. Развлечение

Большинство социальных взаимодействий осуществляется по совместной договоренности. Особенно справедливо это по отношению к психотерапевтическим группам, где запрещены деятельность и близость. Такие договоренности бывают двух разновидностей: развлечение и игры. Развлечение определяется как договоренность, при которой осуществляются прямые трансакции. Когда это правило нарушается, ситуация изменяется и развлечение превращается в игры. Счастливые или хорошо организованные люди с незатронутой способностью к развлечениям могут заниматься социальным развлечением ради него самого и получать от него удовлетворение. У других людей, в особенности у невротиков, это есть именно то, на что указывает термин (времяпрепровождение), то есть способность провести (структурировать) время: пока лучше не познакомишься с присутствующими, пока не пройдет час и так далее в большем масштабе, пока не нужно будет ложиться спать, пока не придет отпуск, пока не начнутся занятия в школе, пока не наступит выздоровление, пока не придет харизматический спаситель или смерть. С экзистенциальной точки зрения развлечение – это способ избавиться от вины, отчаяния или близости, инструмент, созданный природой или культурой, чтобы смягчить тихое безумие. В более оптимистических случаях это то, чем занимаются ради него самого в надежде достичь долгожданного кризиса в отношениях с другим человеческим существом. В любом случае каждый участник использует развлечение для получения первичной и вторичной выгоды.

Развлечение в терапевтических группах обычно Родительское или Взрослое, поскольку его функция – избежать проблем, связанных с Ребенком. Самые распространенные виды развлечения в таких группах – эта различные варианты «Родительского комитета» и «Психиатрии». Проецирующая (то есть направленная на других) форма «Родительского комитета» – это Родительское развлечение. Его тема – преступность в самом общем значении этого слова, и речь может идти о подростковой преступности, о преступных мужьях, преступных женах, преступных продавцах, преступных властях и преступных знаменитостях. Интроецирующий (то есть направленный на самого себя) «Родительский комитет» принадлежит Взрослому и связан с его собственными социально приемлемыми преступлениями: «Почему я не могу быть хорошей матерью (хорошим отцом, нанимателем, работником, товарищем, хозяином или хозяйкой?» Девиз проецирующей формы – «Разве это не ужасно?», интроецирующей – «Я тоже!».

«Психиатрия» – Взрослое или по крайней мере псевдо-Взрослое развлечение. В проецирующей форме в разговорной речи оно обозначается как «Так вот что ты делаешь», а в интроецирующей форме – «Почему ты это делаешь?». В терапевтических трансакционных группах интеллектуалы могут использовать форму «Какая часть меня сказала это?», но подготовленная группа вскоре от такого развлечения откажется, если после овладения структурным анализом станет очевидно, что это попытка ухода от основной цели.

Некоторые группы проявляют еще большую осторожность и ограничиваются различными формами «Болтовни», такими, как «Дженерал Моторз» (сравнение автомобилей) и «Кто выиграл» (оба – «мужской разговор»); «Магазин», «Кухня» и «Гардероб» (все – «женский разговор»); «Как сделать» (что-нибудь), «Сколько» (стоит), «Бывал когда-нибудь» (в каком-нибудь вызывающем ностальгию месте), «А ты знаком» (с таким-то и таким-то), «Что стало» (с добрым старым Джо), «На следующее утро» (что за похмелье) и «Мартини» (я знаю лучший способ).

Развлечения относятся к начальной фазе групповой терапии, но, если группой руководить неправильно, происходящее может никогда не выйти из этой стадии. Смысл развлечений хорошо понимается подготовленными членами группы, которые вскоре становятся способными заметить, что развлечения вновь возникают в трех типах ситуаций: когда в группе появляется новый член, когда группа избегает чего-нибудь или когда отсутствует лидер. В последнем случае, если встречи в отсутствие лидера продолжаются с помощником терапевта или наблюдателем, члены группы могут сообщить лидеру, когда он вернется: «Пока вы отсутствовали, мы только и делали, что занимались «Родительским комитетом» и «Психиатрией», и это помогло нам понять, какая это напрасная трата времени». Даже материнская группа, которая первоначально и вполне объяснимо с большим трудом отказывается от «Родительского комитета», со временем может прийти к такой же реакции.

Тем не менее развлечения на начальной стадии выполняют в терапевтических группах полезную функцию, служа безобидной матрицей для осторожного проявления Ребенка. Они образуют период начальных незаметных наблюдений друг за другом; в этот период игроки могут предварительно, до начала игр, оценить друг друга. Многие с благодарностью воспринимают такой испытательный период, поскольку если Ребенок согласится принять участие в игре, он должен считаться со всеми ее последствиями. Некоторые группы, однако, избегают развлечений и с самого начала погружаются в игры. Так бывает в том случае, если один из членов поспешно, без предварительного знакомства с другими делает начальные ходы в своей игре. Такое неблагоразумное поведение обычно вовлекает и других членов. Подобная порывистость совсем не обязательно свидетельствует об агрессивности, но может быть связана с импульсивностью Ребенка, с отключением Взрослого или с недостатками Родителя. Это определенный показатель отсутствия способности к адаптации. Другие члены группы могут быть более агрессивными, но также более флегматичными, рассудительными или дисциплинированными.

Рис. 9

Во времена стресса развлечения в группе удобны, но с аналитической точки зрения они не имеют особой ценности. Они могут помочь пациентам прояснить свойства Родителя и Взрослого, но задача терапевта, когда начинаются развлечения, – прекратить их, как только возникает возможность, чтобы члены группы могли перейти к играм. Банальность развлечений показана на следующих двух парадигмах, анализ которых представлен на рисунках 9а и 9б.

2. Игры

Самая распространенная игра, в которую обычно играют супруги, называется «Если бы не ты» и будет здесь использована для характеристики игр в целом.

Миссис Додакисс жаловалась, что муж не позволяет ей заниматься спортом или социальным общением. По мере того как при лечении ее состояние улучшалось, муж становился менее уверен в себе и снял свои запреты. Пациентка смогла заняться чем хотела. Выросла она в бедной семье и всегда хотела учиться плаванию и танцам. Записавшись на курсы, она с удивлением и отчаянием обнаружила, что у нее фобия относительно плавательного бассейна и танцплощадки. Ей пришлось отказаться от того и другого.

Этот эпизод отчасти прояснил структуру ее брака. В качестве мужа она выбрала мужчину, который приносил ей максимальную первичную и вторичную выгоду. Можно вспомнить, что Фрейд описывает три типа возможной выгоды от болезни: внешняя паранозическая (первичная), внутренняя паранозическая (первичная) и эпинозическая (вторичная). Эту концепцию можно распространить и на выгоду, извлекаемую в личных взаимоотношениях. Когда миссис Додакисс в качестве мужа выбрала автократа, ее внешней первичной выгодой было то, что он помог ей избежать ее фобий; внутренняя первичная выгода заключалась в том, что она могла обвинить его и сказать: «Если бы не ты, я бы…» и т. д., что не только приятно, но и помогало ей справиться с глубоко запрятанным ощущением вины и тревоги; вторичная выгода заключается в материальных преимуществах, извлекаемых из ее замужнего положения: «оправданное» негодование дает ей возможность регулировать сексуальную жизнь и другие аспекты брака, а также получать уступки и подарки, которыми он пытается компенсировать свою строгость.

Но поскольку нас интересует социальная психиатрия, наиболее занимающим нас типом выгоды становится тот, который отличается от трех предшествующих типов и который называется социальной выгодой. Вопрос, ответ на который позволяет описать социальную выгоду, таков: какой вклад вносит данная ситуация в структурирование времени индивида? Миссис Додакисс начала свою игру, соблазнив мужа (если он нуждался в соблазнении) на запреты. Помимо указанных выше целей эти запреты давали ей нескончаемую возможность для негодования. Поскольку деятельности не хватало, а близость подвергалась угрозам, это негодование давало возможность замены и заполнения времени игрой «Если бы не ты» с ее перемежающимися атаками и контратаками. Вдобавок это давало миссис Додакисс преимущественное положение в ее женском социальном круге, поскольку она всегда могла принимать участие в разговорах, испытывая удовлетворение и занимаясь производным развлечением «Если бы не он». Таким образом, брак не только давал ей защиту, контроль и побочные доходы (Фрейдова выгода), но и возможность играть в «Если бы не ты» и «Если бы не он». А в качестве важного побочного продукта эмоциональное образование детей Додакиссов включало интенсивный полевой курс занятий такими играми, так что со временем вся семья могла заниматься этим часто и искусно.

Пятый тип выгоды – выгода биологическая, которая извлекается из того факта, что участники так или иначе стимулируют друг друга и избавляют от изоляции, независимо от способа и содержания ситуации.

Какую выгоду получал от этой ситуации мистер Додакисс, можно только догадываться, поскольку он не участвовал в лечении; мужчины, участвующие в таких играх, редко прибегают к помощи психиатров. Однако по опыту аналогичных браков можно предположить, что его внутренняя первичная выгода была садистической и контрфобической; внешняя первичная выгода заключалась в возможности избежать сексуальной близости без утраты самооценки спровоцированным отвержением; вторичная выгода – свобода для охоты и баров; социальная выгода – развлечение «Никто не в состоянии понять женщин».

Трансакционный анализ наиболее поучителен для всех его участников. Трансакции бывают трех разновидностей: дополняющие, пересекающиеся и скрытые. Дополняющие трансакции в хорошо структурированных взаимоотношениях и пересекающиеся трансакции в плохо структурированных уже обсуждались выше. В развлечениях трансакции дополняющие; поэтому в такой ситуации взаимоотношения хорошо структурированы, относительно просты и, будучи хорошо мотивированными выгодой, могут продолжаться бесконечно долго. В игре взаимоотношения тоже хорошо структурированы без пересечений, но трансакции скрытые и происходят одновременно на двух уровнях – социальном и психологическом. Анализ «Если бы не ты» показан на рисунке 9в. На социальном уровне парадигма выглядит следующим образом:

М.: Оставайся дома и занимайся хозяйством.

Ж.: Если бы не ты, я могла бы поразвлечься.

Здесь трансакционный стимул от Родителя к Ребенку, а реакция – от Ребенка к Родителю.

На социальном уровне (тайный брачный контракт) ситуация совершенно иная.

М.: Ты всегда должна быть на месте, когда я возвращаюсь домой. Я боюсь, что ты меня бросишь.

Ж.: Я послушаюсь, если ты поможешь мне избежать ситуаций с фобиями.

В данном случае и стимул, и реакция от Ребенка к Ребенку. Ни на одном уровне нет пересечений, поэтому игра может продолжаться бесконечно или пока сохраняется мотивация. Поэтому трансакционно такая игра может быть определена как набор скрытых трансакций. Дескриптивно (описательно) это периодический набор трансакций, часто повторяющихся, внешне оправданных, со скрытой мотивировкой; или, более разговорно, серия ходов с ловушкой или «подвохом».

Наиболее распространенной игрой на всех приемах и во всех группах, включая терапевтические, является игра «Почему бы тебе не… Да, но…».

Г и а ц и н т: Мой муж ничего не может построить правильно.

К а м е л и я: Почему бы ему не пройти курс плотницкого мастерства?

Г и а ц и н т: Да, но на это у него нет времени.

Р о з и т а: Почему бы тебе не купить ему хорошие инструменты?

Г и а ц и н т: Да, но он не умеет ими пользоваться.

Х о л л и: А почему бы вам не заказать работу столярам?

Г и а ц и н т: Да, но это слишком дорого.

А й р и с: А почему бы тебе просто не принимать то, что он делает и как делает?

Г и а ц и н т: Да, но ведь все может обрушиться.

В игре «Почему бы тебе не… Да, но…» может участвовать любое количество игроков. Водящий игрок – назовем его «оно» – представляет проблему. Остальные начинают предлагать решения, каждое из которых начинается с «Почему бы тебе…». На каждое из этих предложений «оно» находит возражения: «Да, но…» Хороший игрок может бесконечно долго противостоять всей группе, пока все остальные участники не сдадутся и «оно» выиграет. Гиацинт, например, успешно отразила больше дюжины предложений, прежде чем Розита и терапевт прервали игру.

Поскольку все предложения, за редкими исключениями, отвергаются, очевидно, что игра служит каким-то скрытым целям. «Подвох» в «Почему бы тебе не… Да, но…» заключается в том, что игра направлена не на решение внешне заявленной задачи (Взрослый поиск информации или решения), но на удовлетворение Ребенка и приобретение им уверенности. В письменной передаче все может звучать по-Взрослому, но в живом общении ясно, что «оно» представлено как Ребенок, который не в состоянии справиться с ситуацией; поэтому остальные участники преобразуются в мудрых Родителей, готовых поделиться своей мудростью с беспомощным малышом. Именно этого и хочет «оно», поскольку его цель – ставить одного за другим Родителей в тупик. Анализ этой игры показан на рисунке 9г. Игра может продолжаться, поскольку на социальном уровне стимул и реакция от Взрослого к Взрослому, а на психологическом уровне они тоже дополняющие; стимул от Родителя к Ребенку («Почему бы тебе не…») вызывает реакцию от Ребенка к Родителю («Да, но…»). При этом обе стороны могут не осознавать психологический уровень. В этом смысле поучительно проследить за игрой Гиацинт дальше.

Г и а ц и н т: Да, но ведь все может обрушиться.

Т е р а п е в т: Что вы обо всем этом думаете?

Р о з и т а: Мы опять играем в «Почему бы тебе не… Да, но…». Можно было надеяться, что на этот раз мы поймем раньше.

Т е р а п е в т: Предложил ли кто-нибудь что-то такое, о чем вы бы сами раньше не подумали?

Г и а ц и н т: Нет, никто не предложил. Кстати, я на самом деле испробовала почти все, что они предложили. Я купила мужу инструменты, и он учился на курсах столярного мастерства.

Т е р а п е в т: Любопытно отметить, что Гиацинт говорила, будто у него нет времени на такие курсы.

Г и а ц и н т: Ну, пока мы говорили, я не осознавала, что мы делаем, но теперь вижу, что снова играла в «Почему бы тебе не… Да, но…», поэтому, наверно, я по-прежнему пытаюсь доказать, что ни один Родитель не может мне сказать ничего полезного.

Т е р а п е в т: И однако вы просите меня загипнотизировать вас или сделать вам гипнотическую инъекцию.

Г и а ц и н т: Да, вы можете. Но никто другой не будет говорить, что мне делать.

Социальную выгоду от этой игры очень ясно сформулировала миссис Тредик, страдавшая эритрофобией (болезненная боязнь покраснеть). Как обычно бывает в таких случаях, миссис Тредик могла менять роли в любой из своих игр. В данном случае она с равным мастерством выступала в роли водящего или одного из мудрецов, и это стало предметом обсуждения на одном из индивидуальных приемов.

Д о к т о р К ь ю: Почему вы играете, если знаете, что здесь есть подвох?

М и с с и с Т.: Я говорю с кем-нибудь, потому что мне просто нужно говорить. Если я не говорю, то начинаю краснеть. Не краснею только в темноте.

Д о к т о р К ь ю: А почему вы не краснеете в темноте?

М и с с и с Т.: А какой в этом смысл, если никто не видит?

Д о к т о р К ь ю: Мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Будет интересный эксперимент, если вы прекратите играть «Почему бы тебе не…» в группе. Мы можем узнать кое-что.

М и с с и с Т.: Но я не выдержу перерыва. Я знаю это, и мой муж тоже знает. Он мне всегда об этом говорит.

Д о к т о р К ь ю: Вы хотите сказать, что если ваш Взрослый не будет занят, ваш Ребенок воспользуется возможностью и заставит вас испытывать замешательство?

М и с с и с Т.: Вот именно. Поэтому, если я могу делать предложения кому-то или слышать предложения со стороны, со мной все в порядке, я защищена. А знаете, способность краснеть больше меня не беспокоит. Если контроль у Взрослого, я оттягиваю замешательство, а когда оно все же наступает, я не впадаю в панику.

В данном случае миссис Тредик ясно указывает, что боится неструктурированного времени. Пока Взрослый занят в социальной ситуации, смущенный, сексуально озабоченный Ребенок не может проявить себя, а игра предоставляет социальную структуру для функционирования Взрослого. Но чтобы сохранить интерес миссис Тредик, игра должна быть соответственно мотивирована. Ее выбор игры вызван принципом экономии: эта игра дает максимальную внутреннюю и внешнюю выгоду, связанную с конфликтом Ребенка относительно физической пассивности. Она с равным усердием может выступать и в роли умного Ребенка, не допускающего господства над собой, и мудрого Родителя, который подчиняет себе Ребенка в ком-нибудь другом. Поскольку основное правило игры «Почему бы тебе не… Да, но…» – ни одно предложение не должно быть принято, Родитель никогда не выигрывает. Лозунг игры: «Не впадай в панику, Родитель не выиграет». В скрытом виде это связано с противоречивым бисексуальным отношением к реальным родителям в раннем детстве.

Другие распространенные игры: «Растяпа», «Алкоголик», «Деревянная нога», «Скандал», «Какой ужас!», «Это все ты виноват», «Ну вот я опять» и «Ну-ка, подеритесь». Названия подобраны (а часто предложены пациентами) таким образом, чтобы быть определенно связанными с сюжетом игры. Это технически желательно и терапевтически эффективно. Каждая игра имеет аналогии с формальными соревнованиями, такими как шахматы или футбол. Уайт делает первый ход, звучит свисток, Ист бьет по мячу, мяч вбрасывают в игру и т. д. Все это имеет аналогии с первыми ходами в социальных играх. За стимулом X следует стилизованная реакция Y, после чего X делает стереотипный второй ход. После определенного количества ходов игра заканчивается отчетливой развязкой, эквивалентной мату или тачдауну[9]. Поэтому игра не развлечение, а набор эксплуататорских дополняющих трансакций, направленных на достижение определенной цели.

«Растяпа» предоставляет убедительную, но опасную возможность увидеть, что происходит, когда игра прерывается. В этой игре тот, кто исполняет роль «оно», ломает вещи, проливает напитки и вообще причиняет самый разный ущерб и каждый раз говорит: «Простите!» Ходы в типичной ситуации таковы:

1. Уайт проливает коктейль на вечернее платье хозяйки.

2. Блек вначале реагирует гневно, но чувствует (иногда очень смутно), что если проявит свой гнев, Уайт выигрывает. Поэтому Блек берет себя в руки, и это создает у него иллюзию, что он выиграл.

3. Уайт говорит: «Простите!»

4. Блек говорит что-нибудь извиняющее, и это укрепляет его иллюзию выигрыша.

После ожогов сигаретой и соуса на ковре, после того как ножкой стула разорван занавес, Ребенок Уайта радуется, потому что нашел выход анальной агрессии и получил прощение, в то время как Блек, к своему удовлетворению, проявил самообладание. Таким образом, неприятная ситуация им обоим принесла выгоду, и совсем не обязательно, что Блек прекратит эту дружбу. Следует отметить, что, как и в большинстве игр, агрессор, в данном случае Уайт, выигрывает при любом исходе. Если Блек проявляет гнев, Уайт считает «оправданным» свое негодование. Если Блек сдерживается, Уайт продолжает наслаждаться предоставляющимися возможностями. Это единственные в жизни игры, в которых можно выиграть, как бы ни развернулись события.

«Антирастяпа» азартными и хорошо подготовленными игроками разыгрывается так:

1. Уайт раздавливает ногой детскую погремушку.

2. Блек, который ждал этого, продолжает выжидать.

3. Уайт, слегка расстроенный выдержкой Блека, говорит: «Простите!»

4. Блек говорит: «Можешь пролить коктейль на платье моей жены, прожечь скатерть, порвать занавес и пролить соус на ковер, как ты сделал в прошлый раз. Но, пожалуйста, не извиняйся».

5. Теперь анальная враждебность Уайта публично обнажена, у него отняли и внутреннюю первичную выгоду от «социально приемлемого» причинения вреда, и внешнюю первичную выгоду от того, что его прощают. Проблема заключается в том, дать ли волю гневу немедленно и уйти, хлопнув дверью, или сдержаться и отомстить позже. В любом случае Блек приобрел врага, а Уайт столкнулся с опасностью возможного серьезного нарушения психической экономии.

Отсюда видно, что хотя описание игр напоминает сцены из произведений английских юмористов, сами обсуждаемые здесь игры очень серьезны по природе. Их динамическая функция заключается в сохранении психического равновесия, а нарушение хода игр ведет либо к гневу, либо к тому, что в трансакционном анализе именуется отчаянием. (Это состояние отличается от депрессии и сходно с экзистенциальным отчаянием.)

«Алкоголик» – более сложная игра, потому что в классической форме она рассчитана на четверых игроков, и все они получают первичную и вторичную выгоду. В полном виде для нее требуются преследователь, спаситель, марионетка и водящий. Преследователь обычно относится к противоположному полу, как правило, это супруг, а спаситель – к тому же самому полу, часто это врач. Марионетка – более или менее случайная личность, которая просто исполняет свою роль, когда в этом возникает потребность, а также действует как пассивный объект инстинктивных импульсов, обычно одновременно агрессивных и относящихся к либидо. Эти роли могут быть сведены к трехсторонней или даже двусторонней игре, а также в ходе игры могут меняться. Различные организации публикуют правила этой игры и в своих изданиях определяют роли. Чтобы стать водящим («оно»), нужно регулярно выпивать до завтрака, и т. д. Чтобы быть спасителем, нужно верить в Высшую Силу, и т. д.

То обстоятельство, что люди, играющие в определенные игры, могут исполнять в них любые роли, объясняет успех организаций, занятых спасением. Такие организации могут достигать больших успехов в излечении индивидов от пьянства, но не избавляют их от игры в «Алкоголика». Просто индивид, вместо того чтобы быть «оно», начинает исполнять другую роль – роль спасителя. Известно, что когда некого спасать, те, что «излечились», склонны к рецидивам, что на языке анализа игр означает, что они в игре «Алкоголик» вернулись к своей первоначальной роли «оно». Бывшие алкоголики становятся лучшими спасителями, чем непьющие люди, потому что знают правила игры и обладают опытом в их применении. Игра именуется «Алкоголик», а не «Алкоголизм», потому что в определенных случаях в нее играют без бутылки. То есть некоторые не подверженные пьянству люди играют активную роль в той же самой четырехсторонней игре.

Общепризнано, что организации спасения (особенно «Анонимные алкоголики») представляют больше шансов покончить с пьянством, чем при других подходах, включая терапевтические группы. Кажется, алкоголики не находят привлекательными неспециализированные психотерапевтические группы, и причину этого понять нетрудно. Если вспомнить, что основная цель группы помочь индивиду структурировать свое время таким образом, чтобы получить максимальную выгоду, легко понять, что каждый индивид будет искать наиболее подходящие в этом отношении группы, которые предоставляют самые большие возможности для игры в наиболее излюбленные и мотивированные игры. Если индивид в группе этого не находит, он из нее уйдет. Поэтому пациенты остаются в психотерапевтических группах, если могут в них играть в свои излюбленные игры или видят возможность научиться играть в «лучшие» игры, и уходят из группы, если такой возможности нет. Алкоголику нелегко начать свою любимую игру в группе, состоящей из обычных невротиков и психотиков, и, поскольку его способность выносить фрустрацию (раздражение, разочарование) очень низка, он вскоре покидает группу.

Согласно этому принципу он может остаться в общей группе только при двух условиях: либо терапевт не подозревает, что алкоголик успешно манипулирует группой, – в данном случае не будет достигнуто никакого терапевтического эффекта; либо терапевт настолько искусен, что помогает алкоголику перенести фрустрацию, пока не появится возможность добраться до его конфликта. Есть и третья возможность – создание группы, в которой все участники играли бы в «Алкоголика».

Один из постоянно возникающих вопросов, после того как пациенты овладели социальным контролем и отказались от своих главных игр, таков: «Что мне теперь делать?», то есть «Как мне теперь структурировать время?» Со временем эту проблему решит vis medicatrix naturae[10], позволив Ребенку проявлять себя в какой-нибудь более естественной и конструктивной форме, чем в первоначальной игре, – к удивлению и радости пациента. Это не означает, что социальный контроль – средство излечения, но в определенных случаях он приносит очевидное облегчение и улучшение состояния. Терапевту не следует проявлять слишком большое рвение и пытаться представлять прежним пациентам новые игры; он должен строго придерживаться лозунга Амбруаза Паре: «Я лечу, а излечивает Бог». Такое предисловие позволяет объяснить, почему некоторые «излеченные» алкоголики в социальном смысле остаются нейтральными. Им трудно понять, что делать «вместо». Поскольку в большинстве случаев они не отказываются от игры, а только меняют роль в ней, они не могут искать новую игру, и поэтому им трудно общаться с людьми не своего типа.

«Деревянная нога» – важная игра в психиатрии, особенно потому, что она становится все более и более синтонической по отношению к культуре. Это экзистенциальный эквивалент законной мольбы о безумии, которая сама по себе является профессиональной версией «Деревянной ноги». Подобно психоанализу фобий, только еще в большей степени, трансакционный анализ – это действенная терапия, то есть побуждающая к действию. Рано или поздно он достигает такого момента, когда пациенту приходится сесть в подземку, перейти мост или подняться в лифте; анализ не может продолжаться бесконечно, пока не предпринято такое подтверждение. Трансакционный анализ предпочитает быстрые ходы медленным и временами приближается к позиции «Сначала сделай то, что необходимо, а проблему можно будет проанализировать позже». Пациент может ответить каким-нибудь психиатрическим эквивалентом «А чего вы ждете от человека с деревянной ногой?», например, скажет: «Но я не могу, ведь я невротик».

В сущности, терапевт только предлагает пациенту использовать то, что он узнал, когда он будет готов. Многие невротики сохраняют иллюзию, что должны подождать, пока лечение не «кончится» и они получат какой-то диплом об окончании, а уже тогда смогут начать жить в мире, и одна из обязанностей терапевта – бороться с этой инерцией, если она проявляется. Те, кто привык читать популярные или специальные статьи по психиатрии, могут играть в усложненную версию «Деревянной ноги», говоря: «Но если я это сделаю, то не смогу проанализировать», имея в виду действенную жизнь в мире.

Часто требуется хороший клинический опыт, чтобы определить, действительно ли пациент не готов или он играет в «Деревянную ногу». В любом случае терапевт только в особых случаях должен выступать против «Деревянной ноги»: не чаще раза в три месяца с одним и тем же пациентом; только тогда, когда уверен, что пациент последует его внушению; и только в том случае, если внушение исходит от Взрослого, а не от Родителя. В большинстве случаев пациент воспримет это внушение как Родительское, но обязательно, чтобы терапевту и другим членам группы была важна его Взрослая сущность. Специальные разновидности «Деревянной ноги» в особенности склонны провоцировать у восприимчивого терапевта Родительский контрперенос; пациент, ссылающийся на свой ограниченный интеллект, апеллирует к снобизму терапевта; пациент, жалующийся на хрупкое здоровье, обращается к сочувствию терапевта или к его неуверенности в себе; тот пациент, который основывается на своей принадлежности к группам меньшинства, может опираться на предрассудки терапевта. Приводимый ниже анекдот иллюстрирует неуместность такой игры, а также ее современные социологические соответствия.

Мистер Секундо хвастал, что выиграл дело одного из своих клиентов, вызвав в качестве эксперта психиатра. Клиента судили за серьезное нарушение обязанностей. Психиатр под присягой показал, что этот человек психически здоров, но вырос в неполной семье и совершил свое преступление из любви к жене, в которой отчаянно нуждался. Его показания, наряду с речью самого мистера Секундо, были настолько убедительны, что жюри оправдало этого человека.

Затем мистер Секундо рассказал, что лично судился с человеком, который причинил ему ущерб в бизнесе. При разбирательстве выяснилось, что обвиняемый тоже вырос в неполной семье и нуждался в деньгах ради жены и т. д. Однако это не помешало мистеру Секундо предъявить свой иск.

В трансакционном анализе надежность и обязательность считаются естественными социальными качествами Взрослого. Поэтому от пациента ожидают надежности, когда функционирует его Взрослый. Поэтому для терапевта разумно выступить против «Деревянной ноги» именно в этом случае, и пациенты понимают это. Если терапевт внимателен и осторожен, такие действия не приведут к осложнениям. В практике самого автора в результате выступлений против «Деревянной ноги» ни один пациент не бросил лечение, состояние пациентов не ухудшилось, ни один пациент не оказался вовлеченным в ситуацию трансференции. В структурных терминах такая позиция основана на предпосылке, что Ребенок способен учиться на опыте, поэтому индивида нужно с самого начала побуждать благополучно жить в мире. Эта предпосылка наряду с другой – с утверждением, что любой зрелый человек, как бы функционально дезориентирован он ни был, обладает полностью сформировавшимся Взрослым, который может при определенных условиях быть рекатектизирован, – более оптимистична, а подобная практика кажется более продуктивной, чем привычные подходы.

Среди упомянутых игр «Скандал», с его криками и хлопаньем дверью, является классической защитой от сексуальных угроз, например, в отношениях отца и дочери или мужа и жены. Часто это финальная фаза провокационной игры привлечения-отвержения «Фригидная женщина» («Ты только и думаешь о сексе»). В игру «Разве это не ужасно?» мрачно и злобно играют одинокие приверженцы хирургии. «Это ты виноват» – двусторонняя игра, связанная с деньгами, сексом или преступлением, в ней участвуют доверчивый «ты» и игрок, исполняющий роль «оно»; в этой игре побеждает тот, кто пойман. Инверсией этой игры является «Вот я опять»; здесь доверчивым является «я» («оно»), а кажущимся победителем выступает провокатор. В первом варианте «я» обычно мужчина, во втором – женщина. «Ну-ка, подеритесь» – обычно женское начало игры, которая может играться с различной степенью серьезности, от ссоры за коктейлями до убийства.

Очевидно, что игры можно классифицировать по-разному. Нозологически (по отношению к болезни) «Растяпа» связана с одержимостью, «Ты в этом виноват» – параноидальная, «Вот я опять» – депрессивная. Зонально «Алкоголик» – игра оральная, «Растяпа» – анальная, «Ну-ка, подеритесь» – в целом фаллическая. Можно классифицировать игры также с учетом способа защиты, количества игроков или «фишек». Как и колода карт, пара игральных костей или мяч могут использоваться в разных играх, точно так же это возможно со временем, деньгами, словами, шутками, частями тела и другими «фишками».

Игры следует отличать от операций, которые относятся к сфере близости. Игра, по определению, должна включать ловушку или «подвох», которые находятся в скрытых трансакциях. Операция – это прямая трансакция: просто кто-то что-нибудь делает открыто, без задней мысли, например просит о каких-то заверениях и получает их. Операция становится игрой только в том случае, если совершающий ее индивид делает что-то совсем другое, но на самом деле ищет некоего заверения, или, получив его, тут же отвергает, чтобы второй участник в каком-то отношении почувствовал себя неловко.

Анализ игр не только обладает собственными рациональными функциями, но и способствует живому интересу к серьезным проблемам индивидуальной и групповой терапии. Хотя игры не следует сводить к гедонистическим целям и обращаться с ними нужно верно, очевидное удовольствие, которое испытывают участники игр, для добросовестного терапевта служит дополнительным вознаграждением, и нужно радоваться этому, а не ворчать.

Примечания

Меня часто просят представить перечень игр. Это трудная просьба, потому что для наблюдений над сутью игры, присвоением ей подходящего названия и установлением существенных ходов требуется много времени. Игры все еще находятся в стадии изучения. Две игры, которые вначале кажутся различными, часто, когда устанавливается их сущность, оказываются одним и тем же; напротив, игры, которые кажутся сходными или идентичными, при внимательном изучении проявляют свою совершенно разную сущность. Еще труднее прояснить взаимосвязи различных игр. Даже ответ на главный вопрос: является ли определенный набор игр обязательным для того или иного сценария, – еще не получил удовлетворительного ответа. До сих пор в этом отношении изучался только один сценарий, или жизненный план, который в просторечии именуется «Красная Шапочка», и, как и следовало ожидать, все тяготеющие к этому сценарию женщины играют в «Ну-ка, подеритесь», так же как еще в две или три игры. Но и другие типы женщин могут играть в «Ну-ка, подеритесь». Во всяком случае, потребуется специальная книга, чтобы адекватно описать все известные до сих пор игры. Поэтому приводимый ниже список, добавляющий несколько игр к уже упомянутым, является неполным и предварительным.

1. «Сделай мне что-нибудь» («Деревянная нога» с анальным упрямством).

2. «Беспокойство» («Теперь, когда я сделал жизнь слишком сложной, я могу сдаться»).

3. «Я не виноват» (Вежливое отрицание).

4. «Ты сам в это впутался» (Сердитое отрицание).

5. «Игра в чулок» («Смотри, у меня на чулке петля спустилась… Я не сознавала, что действую провоцирующе»). Здесь возникает проблема вариантов. Некоторые женщины указывают на недостатки в форме своей груди.

6. «Насилуют» («Как это я тебя соблазнила? Это ты меня изнасиловал, я теперь страдаю»). Тут возникает проблема степеней. В социально приемлемых формах игра начинается именно с соблазнения, а отказ означает ее окончание. Это первая стадия. В игре «Насилуют» на более серьезной, второй, стадии соблазнение сопровождается реальными действиями, вызванными отказом. В самой серьезной, злокачественной форме, которая может закончиться скандалом, убийством или самоубийством, выигрыш связан с реальным изнасилованием.

7. «Попался, сукин сын» (Иногда в вариантах «Должник» или «Кредитор»). Здесь вопрос в жесткости. Значение жесткой игры в «Кредитора» очевидно. В варианте «Должник» выгода приобретается, если кредитор превзойдет рамки, негласно установленные для получения долга. («Отдавать долги нужно. Но зачем он позвонил моему нанимателю?»)

Статья С. С. Фельдмана «Безоговорочная интерпретация» – превосходное описание игры «Психиатрия», в которой начальный ход делает либо анализирующий, либо анализируемый. В трансакционном анализе терапевт или пациент уловили бы архаичные элементы в этих трансакциях и, вместо того чтобы вслед за доктором Фельдманом искать «истинную интерпретацию» происходящего, поискали бы происхождение самой игры в ранней истории анализируемого или анализирующего.

Название двух уровней скрытой трансакции «социальным» и «психологическим», возможно, в научном отношении небезупречно, но это самые удобные и ясные термины, не вынуждающие обращаться к словарю неологизмов Лиддела и Скотта.

Много лет назад я впервые обратил внимание на то, что группы анонимных алкоголиков распадаются, если больше некого спасать. Хотя доктор Хендрик Линдт, у которого гораздо больший опыт в этой области, в частной беседе рассказал мне, что сделал такое же наблюдение, заключение по-прежнему открыто для обсуждения.

Исторически наиболее сложной из всех существующих игрой является «Придворный»; эта игра прекрасно описана Стендалем в романе «Пармская обитель».

Биологический выигрыш указывает, за неимением лучшего в направлении работы Спитца об эмоциональной депривации у детей, на эксперименты с сенсорной депривацией и на изучение мазохизма. На семинарах этот биологический выигрыш разговорно именуется «поглаживанием». Так, приветственный ритуал может быть описан как «ритуал с двумя поглаживаниями», «ритуал с тремя поглаживаниями» и т. д.

Игры как будто являются сегментами больших, более сложных наборов трансакций, которые называются сценариями. Сценарии относятся к сфере трансферентных феноменов; иными словами, они являются производным или, еще точнее, адаптацией детских реакций и опыта. Но сценарий не ограничивается только трансферентными реакциями или трансферентной ситуацией; это попытка в производной форме воспроизвести всю трансферентную драму, часто разделенную на акты, точно как в театральных сценариях, которые являются интуитивными производными от первичных драм детства. Операционно сценарий представляет собой набор трансакций, по своей природе повторяющихся, но необязательно, поскольку на полное представление может потребоваться вся жизнь.

Обычный трагичный сценарий основан на фантазиях о спасении. Например, у женщины, которая выходит замуж за одного алкоголика за другим. Срыв такого сценария, как и срыв игры, ведет к отчаянию. Поскольку сценарий требует волшебного излечения мужа-алкоголика, а оно не происходит, следует развод, и женщина делает новую попытку. Часто у таких женщин отец алкоголик, так что обнаружить детское происхождение такого сценария нетрудно.

С другой стороны, практичный или конструктивный сценарий может привести к большому счастью, если остальные актеры хорошо подобраны и удовлетворительно играют свои роли.

В практике сценарного анализа собирается трансакционный материал, внутригрупповой и внегрупповой, пока пациенту не становится ясной природа сценария. Невротические, психотические и психопатические сценарии почти всегда трагичны и с удивительной верностью следуют Аристотелевым принципам драматургии: в них есть пролог, кульминация и катастрофа с реальным или символическим пафосом и отчаянием, которые приводят к истинному надгробному плачу. Таким образом, текущая жизненная драма должна быть связана с ее историческим происхождением так, чтобы контроль над судьбой индивида перешел от Ребенка к Взрослому, от археопсихического подсознательного к неопсихическому сознанию. В группе пациент начинает с того, что с помощью игр и развлечений устанавливает потенциал других членов по отношению к своему сценарию, то есть выступает в роли режиссера по кастингу (подбору актеров); затем исполняет главную роль.