«Трое на качелях» и другие пьесы Лунари Луиджи

Падре Гатти. Вот и пришли…

Фокс. Мария Виттория… мама зовет тебя… она приготовила тебе сок…

Мария Виттория молча уходит.

Джакомо приводит себя в порядок.

Падре Гатти. Великий день! И мы здесь с вами!

Сенатор Орси. Я уже проголосовал! Сначала на святую мессу, затем на избирательный участок – и сюда.

Фокс. Я думал, вы придете позже. Когда станут известны результаты.

Сенатор Орси. Они будут известны только к вечеру. Но какое они имеют значение! И так все ясно! Нас больше интересует ваше самочувствие!

Падре Гатти. Вот именно!

Сенатор Орси. Дорогой друг, ходят тревожные слухи о вашем нездоровье, но мы же видим, что вы в хорошем состоянии!

Падре Гатти. Превосходном, если быть точными!

Фокс. Дорогой падре!..

Падре Гатти. Сын мой!..

Фокс. А все-таки что-то сломалось тут, внутри… Я уже немолод…

Сенатор Орси. Кого волнует возраст в наши дни! Главное – моральная сила и острый ум! А они у вас в такой великолепной форме… что мы решили сделать вам одно предложение…

Падре Гатти. Между прочим, кто активнее всех настаивал на том, чтобы партия выдвинула вас кандидатом в Сенат? Сенатор Орси!

Сенатор Орси. Да-да, я.

Фокс. Я это знаю.

Падре Гатти. А вовсе не адвокат Акуила и советник Грилло!

Сенатор Орси. Известные интриганы…

Фокс. К чему мне Рим? Мои интересы… и вся польза от меня… они здесь. И вы это знаете.

Сенатор Орси. Нам ли не знать! Это знают все. Не зря же вас зовут крестным отцом!

Падре Гатти. В хорошем смысле слова, разумеется. По-дружески.

Сенатор Орси. Хотя что отрицать… Всё исходит из Рима, всё – в Риме. Там все рычаги управления! Там принимаются решения, там издаются законы, там они корректируются, там предоставляются привилегии… Даже вопрос, асфальтировать ли провинциальную дорогу от Варезе до Мальнате, решают в Риме, а не в Варезе или Мальнате! В Риме назначают компанию-подрядчика, в Риме переставляется запятая, превращающая цифру ноль целых одна десятая в десять, и эта маленькая коррекция, незаконная, разумеется… Боже упаси, такого делать нельзя … но она позволяет кому надо, а главное, нашей партии на местах поддерживать множество полезных инициатив… Ваши интересы здесь, это верно, но где ваши управленческие возможности буду выше… эффективнее?..

Падре Гатти. В Риме, ясно. Вы помните, как Петр, встретив Христа, спросил: куо вадис, домине, – хотя прекрасно знал, куда идет Господь, поскольку все дороги ведут в Рим.

Все трое смеются.

Фокс. Однако вы, сенатор Орси, сами не стали участвовать в выборах. Почему? Вас Рим больше не прельщает?

Сенатор Орси. Ах, что вы хотите, все эти слухи, что распространяются по моему поводу…

Фокс. Слухи? Какие слухи?

Сенатор Орси. Господи, вы что, не помните этот безобразный скандал с денежными переводами эмигрантов?

Фокс делает вид, что не помнит.

Я много лет занимался тем, что собирал франки, зарабатываемые в Швейцарии итальянскими рабочими, и выплачивал их родственникам в Италии в евро… У меня на это работала целая организация, «Единая Италия» называлась. А что в ответ? Одни упреки. И знаете, в чем меня обвиняли? В вывозе капиталов!. Не больше, не меньше! Может быть, практически… это похоже. Но теоретически это абсолютно не так! Посмотрите мне в глаза, синьоры! Грошовые заработки бедных рабочих – у кого язык повернется назвать это капиталами?

Фокс. Но если умножить эти так называемые гроши на тысячу, на две тысячи, на десять тысяч… В таком случае даже мизерные заработки одного рабочего оборачиваются для кого-то приличным капиталом.

Сенатор Орси. Нет, конечно, если мы захотим довести ситуацию до абсурда, то возможен любой вывод. Но я отказываюсь опускаться на этот уровень. В чем мне оправдываться? Доказывать корректность моих поступков? Но я даже в мыслях не допускаю, что она может быть поставлена под вопрос! Я давно собирался сказать вам об этом, дорогой доктор Фокс, с тех пор, как именно вы, насколько мне известно, начали распускать эти слухи…

Фокс. Не начни вы первым, пытаясь бросить тень на продвигаемый мною план региональной реконструкции…

Сенатор Орси. Да, но только после того, как вы, непонятно, с какой стати, потребовали начать расследование деятельности «Банка ди Комо»…

Фокс. Это был мой ответ на ваши махинации с лекарствами фонда Фармацевтического союза…

Сенатор Орси. Но какое отношение ко мне имели лекарства?

Фокс. Точно такое же, как и транспортные накладные автомобильной компании международных перевозок.

Сенатор Орси. Ну уж это, простите!..

Падре Гатти. Братья! Братья! Дети мои! Прекратите! Во имя любви к Господу! Так мы ни о чем не договоримся!..

Фокс прижимает руку к сердцу, морщится, закрывает глаза, глубоко дышит.

Видите? Вот что случается, когда дух общинного братства подменяется духом дьявольского материалистического антагонизма. Разве для того мы здесь, в столь радостный день? К чему нам копаться в старых недоразумениях, нелепых двусмысленностях и ядовитых сплетнях? Не лучше ли обсудить новые возможности, попытаться достичь согласия и гармонии в изменяющихся условиях? Мир, братья! Эт пакс ин терра хоминибус волунтатис. Помолимся, братья.

Все складывают руки в молитвенном жесте, склоняют головы на грудь.

Минута покаянной молитвы.

Сенатор Орси возвращается в наш город из Рима, сенатор Фокс оставляет его, чтобы отправиться в Рим. Здесь мелкие заботы об общих интересах, там огромные управленческие возможности. Правая рука забывает о том, что левая рука делала в прошлом, и обе руки сходятся в братском пожатии… Обменяйтесь знаками примирения, братья.

Фокс и Орси пожимают друг другу руки.

Падре Гатти кротко благословляет их.

Фокс. Мне нужны друзья, синьоры. Я собираюсь покинуть вас…

Сенатор Орси. Не говорите так!

Фокс. Нет, я имею в виду отъезд в Рим, сенатор! Но одна только мысль о том, что я оставляю здесь все наработанные связи, так долго создаваемые и культивируемые… в первую очередь, разумеется, во имя общественных интересов… зная, что им со всех сторон грозит опасность…

Сенатор Орси. Не с нашей, уверяю вас! Больше того, именно по этому поводу мы здесь. Не разделяя ваших опасений, что вы из Рима не сможете контролировать ваши здешние проекты, мы, тем не менее, явились сюда предложить вам участие и в наших проектах. Если вам интересно.

Фокс. Ну, конечно, дорогой, мне это было интересно! И даже очень. К сожалению, я понятия не имею, что вы имеете в виду, говоря о ваших проектах.

Падре Гатти. Мы и собирались рассказать вам об этом.

Фокс. Что-то я слышал краем уха об обществе Охраны материнства и младенчества…

Сенатор Орси. Вы намекаете на Дом беспризорных детей?

Падре Гатти. Это благотворительное учреждение, которое опекает более трехсот подкидышей по всей Италии…

Фокс. За сто евро чистыми в день на душу… за счет государства…

Сенатор Орси. Только не говорите мне, что ваша дочь обходится вам меньше, чем сто евро в день.

Фокс. Не скажу. (Кротко). Но я еще ее и кормлю.

Падре Гатти. У них высококалорийная и обильная еда, доктор Фокс, это я вам гарантирую.

Сенатор Орси. Падре Гатти – духовный отец Дома беспризорных детей. К тому же не стоит их перекармливать? Нас же потом съедят эти взрослые, помешанные на диетах, формах и лишних килограммах?

Падре Гатти. Братья, я боюсь, что так мы утонем в деталях. Сегодня в Риме стольким учреждениям подобным нашему, разные политиканы и демагоги угрожают закрытием… И мы здесь не гарантированы от такого… Поэтому, если бы сейчас вы порекомендовали кого-нибудь… а лучше самого себя… в административный совет Общества… Вы сможете сами сделать несколько шагов?

Фокс. Да.

Падре Гатти. Тогда пойдемте, я вам кое-что объясню.

Берет его под руку. Уходят.

Сенатор Орси (почувствовав свободу с заметным нетерпением, Коломбо). Вы, действительно, в этом уверены?

Джакомо. С его сердечными проблемами он не протянет и двух месяцев. Вы разве не видите, что он едва держится на ногах?

Сенатор Орси. Да, но когти и язык у него все еще в порядке!

Джакомо. Прошу вас, сенатор, только никому: вчера вечером у него был повторный приступ.

Сенатор Орси. Потому мы и следуем советам, которые вы нам дали: рассказываем о наших делах, втягиваем его, предлагаем ему доли в них, ключевые должности, даем ему…

Джакомо. Давайте, и вам воздастся.

Сенатор Орси. Да-да, вы правильно говорите. Но проблема в том, что он в ответ не открывает своих карт, не предлагает ничего взамен. А если он неожиданно умрет? Я в таком случае остаюсь с дохлой мухой в кулаке.

Джакомо. Но есть я. А я, уверяю вас, в курсе всех его дел.

Сенатор Орси (после паузы). Место в административном совете Дома беспризорных детей… вас устроило бы?

Джакомо. Только в качестве гарнира.

Сенатор Орси. Вот как? А… что бы вам было интереснее?

Джакомо. Мне нравятся банки.

На веранде появляется Мария Виттория, всем видом показывая, что было бы лучше, если присутствующие покинули сад.

Сенатор Орси (не замечая ее). Мои возможности в банках очень ограничены…

Джакомо. Не скромничайте, сенатор Орси. Мне, к примеру, достаточно известно о вашей роли в руководстве «Католического банка Ланге»… Пройдем в мой кабинет.

Сенатор Орси. А вы не боитесь? Стены имеют уши.

Джакомо. Не только стены. Деревья тоже.

Орси, с недоумением оглядев деревья, следует за Коломбо по лестнице на веранду и в дом.

Мария Виттория, дождавшись их ухода, спускается в сад. В руке у нее книга. Спустя некоторое время появляется Бьянка Мария.

Бьянка Мария. Почему ты ушла, Мария Виттория? Я ведь с тобой разговаривала…

Мария Виттория. Мама, я не хочу больше никаких разговоров!

Открывает книгу и делает вид, что читает.

Бьянка Мария. Что ты делаешь?

Мария Виттория (сухо). Я читаю, мама, не видишь?

Бьянка Мария. Почему ты говоришь со мной таким тоном?

Мария Виттория. Потому что ты задаешь бессмысленные вопросы. Очевидно же, что я читаю.

Бьянка Мария (мягко). Было бы очевидно, если б ты не держала книгу вверх ногами, Мария Виттория.

Мария Виттория нервно переворачивает книгу, с силой захлопывает ее и прекращает ломать комедию.

Ты даже не знаешь, что я хочу тебе сказать… Я много думала сегодня ночью… Вчера вечером события застали меня врасплох… Первая моя реакция была… она соответствовала той роли, которая… роли матери… Но сегодня ночью, пока твой отец читал, я притворилась спящей и размышляла… Мне так живо представилось, в какую трагедию может превратиться твоя любовная история… как разрушится твоя жизнь… Я спрашивала себя, не является ли это Божьим наказанием за мои грехи…

Мария Виттория (нервно перебивает ее). Какие у тебя грехи, мама! И что это за мелодраматический лексикон: трагедия любви, разрушенная жизнь! Как будто я должна умереть старой девой из-за того, что этот засранец… Только не падай в обморок, мама, прошу тебя!

Бьянка Мария. Можно, я продолжу?

Мария Виттория. Прости, я тебя слушаю.

Бьянка Мария. Еще я думала, что ты будешь счастлива, несмотря ни на что. Конечно, удар был очень сильным… но что поделать… все мужчины одинаковы! Чтобы убедиться в этом, не обязательно становиться несчастной. В том, что случилось, нет твоей вины. И его тоже. Никто не может отвечать за то, что случилось до его рождения. Думаю, даже в Евангелии можно найти что-нибудь в этом роде… В общем, вы поженитесь и будете счастливы.

Мария Виттория. Мама!..

Бьянка Мария. Я знаю, что ты хочешь сказать: позиция твоего отца. Я подумала и об этом. Он никогда не выступал против равенства между людьми, если только это не касалось экономических вопросов. Следовательно, и он, по сути, не может иметь ничего против доктора Коломбо, которого знает много лет и к которому прекрасно относится. Конечно, твой отец очень принципиален в вопросах, касающихся нашей семьи. Но я знаю, как можно снять проблему. Поскольку респектабельность семьи – это, прежде всего, внешние приличия, достаточно, чтобы… недоразумение с отцом доктора Коломбо сохранялось в абсолютной тайне… чтобы об этом ничего не узнала твоя тетя Анджела… ни она, ни кто другой…

Мария Виттория. Мама, но это самое обыкновенное лицемерие!

Бьянка Мария. Ты осмеливаешься считать лицемерами своих родителей? (Пауза). И почему самое обыкновенное? Мне, напротив, оно кажется резонным, хорошо продуманным. Это то, что иезуиты называют ложью во спасение… или притворством во спасение…

Мария Виттория. О Господи, мама!

Бьянка Мария (принимается вязать). Однажды, когда ты была совсем маленькая, твой отец привел адвоката Галли, убежденного атеиста, на заседание приходского комитета. Был ли он лицемерен, пытаясь приобщить своего друга к Церкви? Нет, он пытался выступить посредником в этом богоугодном деле… Что касается решения твоей судьбы, Мария Виттория… знаешь, я никогда ему не перечила… за исключением одного раза… Мы тогда только что поженились… и он все время ошибался в ударениях, он говорил «рубрИка» вместо «рУбрика», «выстУп» вместо «вЫступ» и еще кое-что. Я чувствовала свою правоту и потому была настойчива… И сегодня твой отец произносит эти слова правильно… Видишь, не такой уж он упрямец, каким может показаться с первого взгляда.

Мария Виттория. Какой первый взгляд, мама! Словно я его вчера узнала!

Бьянка Мария. Твоя ситуация серьезнее, чем ошибки в ударениях, Мария Виттория, поэтому я настроена решительно. Я поговорю с ним. Я брошу на весы нашего спора груз в двадцать шесть лет моего благочестия и послушания. И на этот раз я не уступлю. Ты выйдешь замуж, и вы будете счастливы.

Мария Виттория. Ох, мама, где ты всего этого начиталась! Ты никак не хочешь принять во внимание, что я не желаю иметь с этим человеком ничего общего! Он отвратительный бесхребетный потребитель, оппортунист, трус, предатель, лицемер, святоша, слизняк! После того, что он сделал… унизил меня…

Бьянка Мария. Дорогая, посмотри мне в глаза. Скажи, ты его любишь или не любишь?

Мария Виттория молчит.

Если есть любовь, какое значение могут иметь все эти подробности?

Мария Виттория (пафосно). Мама, как я могу жить с человеком, которого ненавижу!

Бьянка Мария. А ты, где вычитала эту фразу?

Мария Виттория. Святое небо, ты говоришь о семье и браке, словно мы в играем телесериале! «Если есть любовь!..»

Бьянка Мария. А вы? Что сделали вы, со всем вашим идиотским духовным протестом? Вы заменили слово «любовь» словом «расчет»! А брак – это…

Мария Виттория. Ну что это?

Бьянка Мария. Главным образом, привычка. Любовь, расчет, взаимный интерес… они могут быть только фитилем, начальным толчком… мотивом, вот!.. для тех, кто решил создать семью. Но чтобы оправдать брак… нет необходимости в больших страстях, нужды в глубоких и горячих чувствах… Брак держится на мелочах, на сотнях повседневных событий. Муж с дурным запахом изо рта, или ковыряющий в носу, или сыплющий пепел на пол, гораздо менее переносим, чем тот, о котором говорила ты… трус, слизняк или даже потенциальный убийца. Крайности в жизни проявляются редко, и кто знает, сколько потенциальных убийц доживают свой век, так и не став ими. Тогда как дурной запах может испортить всю жизнь, Мария Виттория… или если муж имеет скверную привычку сыпать пепел на пол сто раз на дню, а тебе, согнувшись в три погибели, приходится собирать подметать, чистить ковры, паркет… (Вздыхает). Я вышла замуж за твоего отца, когда умер мой. Потому что мне нужно было кому-то повиноваться. Твой отец, он ведь никогда не просил меня выйти за него замуж. Он мне это приказал.

Мария Виттория. Ты его не любила?

Бьянка Мария. О Боже, как я могу ответить? Прошло так много времени. Я забыла.

Мария Виттория. Но ты хотя бы уважала его, восхищалась им?..

Бьянка Мария. Не больше, чем другими мужчинами, за которых я не вышла замуж, но которых я рассматривала как кандидатов в мужья. Странное это понятие – брак, Мария Виттория!.. Привыкнув подчиняться, как это было принято у женщин моего поколения, я вышла замуж за первого мужчину, который настаивал на этом и у которого не пахло изо рта, и он не ковырял в носу, и не сыпал пепел на пол. Я сказала себе: это твой муж, он будет твоим мужем всю жизнь, он будет содержать, защищать и уважать тебя, а ты в ответ должна повиноваться ему, быть деликатной и ласковой. Постараемся исполнять в лучшем виде роли, которые нам предписаны. Это немного похоже на игру в театре! Если сегодня ты меня спросишь, что я думаю о твоем отце, и люблю ли я его, я с трудом найду, что тебе ответить. Мне понадобиться содрать коросту привычек, чтобы понять это. А пока я исполняю свою роль, он свою. У меня никогда ни в чем не было недостатка, он меня уважает, защищает и ценит. Одним словом, я его жена, а он мой муж.

Мария Виттория. Но это же ужасно, мама!

Бьянка Мария. Это семейная жизнь, дорогая!

Мария Виттория. Как ты можешь так жить?..

Бьянка Мария. Я живу так, как была воспитана. И ни дня не сожалела об этом! Не надо впадать в заблуждение. Наша семейная жизнь – это прекрасно удавшийся брак. (Пауза). И тебе не стоит тревожиться за свое будущее. Все у тебя будет в порядке. Ты выйдешь замуж за Джакомо… я ведь могу его так называть, правда?.. потому что твоих чувств к нему более чем достаточно для брака, и вы будете счастливы… настолько, насколько это возможно. И ты будешь сидеть дома по вечерам, зная, что папа и мама беспокоятся о тебе… А вот и он. Иди в дом. Я поговорю с ним.

Идут Фокс и сенатор Орси.

Мария Виттория после некоторых колебаний подчиняется и уходит в дом.

Бьянка Мария продолжает вязать.

Сенатор Орси. Операция с китайскими перчатками проста и остроумна. Мы закупаем их в народном Китае по бросовым ценам, учитывая что рабочим там платят сущие гроши. В Гонконге перчатки разделяют: правые в одну сторону, левые в другую. Правые перчатки посылаются в Триест, левые… следите за мыслью… в Палермо. Таможенные пошлины в этом случае не платятся, потому что партия перчаток на одну руку, является, что естественно, товаром без цены. В Палермо мы даже умудряемся получать дотации, как импортер товара, предназначенного для инвалидов… Это, благодаря Национальному комитету инвалидов, где у нас друзья. Обе партии перчаток встречаются в Витербо, где из них вновь составляют пару: к каждой правой своя левая. И выбрасываются на рынок. Как вам?!

Фокс. Гениально!

Сенатор Орси. Такая схема позволяет нам быть высоко конкурентными на рынке…

Фокс. К полной выгоде для потребителя.

Сенатор Орси. Вы сорвали эти слова у меня с языка. Именно: к полной выгоде для потребителя. (Бьянке Марии). Дорогая синьора! (Целует ей руку). Ваш муж выглядит молодцом!

Фокс. Инфаркт пошел мне на пользу…

Сенатор Орси. В некотором смысле, да, должен с вами согласиться! А теперь, мой вам совет. Забудьте о нем. Живите как все мы. Сядьте на диету… Я бы даже сказал, что не всякое зло во вред. (Помогает ему сесть). Усаживаетесь поудобнее… тихо-тихо… опля! А сейчас я вынужден вас покинуть, падре Гатти ждет меня в машине. Я полагаю, что сегодняшнее утро было взаимно полезным! К вечеру я пришлю вам все документы, о которых говорил… перчатки, оливки…

Фокс. Католический Банк…

Сенатор Орси. Банк… И еще кое-что поважнее.

Фокс. Спасибо, дорогой. Прощайте!

Орси уходит.

Короткая пауза.

Фокс спокойно вытирает пот со лба, улыбаясь жене, которая не прекращает вязать.

Фокс. Дорогая!

Бьянка Мария. Дорогой!

Фокс встает, подходит к ней, целует руку.

Ты закончил работать, любовь моя?

Фокс. Почти, дорогая.

Бьянка Мария. Ты постоянно в работе!..

Фокс. Труд облагораживает человека.

Бьянка Мария. Любовь моя!

Фокс. Сокровище! Как там моя девочка?

Бьянка Мария. Она в доме. Я отослала ее в дом.

Фокс. Ты, Бьянка Мария?! А тебе не кажется, что в такое прекрасное солнечное утро девочке лучше побыть на свежем воздухе?

Бьянка Мария. Ты прав, дорогой. Но дело в том, что… я хотела поговорить с тобой, Витторио Эммануэле!

Фокс. Осмелюсь надеяться, не о том, что случилось вчера вечером?

Бьянка Мария. Витторио Эммануэле, дай мне возможность высказаться. Двадцать шесть лет назад… ты не можешь этого не помнить… я обратила внимание на то, что делаешь неправильные ударения в словах, ты говорил «рубрИка» вместо «рУбрика»… мы гостили тогда у Альбергатти…

Фокс. Я прекрасно это помню, Бьянка Мария. И знаешь, что я по этому поводу думаю? Ты правильно поступила, сделав мне замечание только, когда мы остались одни… Хотя потом между нами завязалась долгая дискуссия, для меня крайне неприятная…

Бьянка Мария (мягко). Она могла быть намного короче, не упорствуй ты в своих заблуждениях… Но в то же время, мне очень понравилось, как ты защищаешь свои убеждения. Хотя меня и смущало упорство, с каким ты настаивал на предположении, что в словаре, где ясно написано «рУбрика», сделана опечатка…

Фокс. Только не говори, что такого не могло случиться в природе.

Бьянка Мария. Конечно, могло. Но три разных словаря с одной и той же опечаткой – статически маловероятный случай, любовь моя…

Фокс. Хорошо, сокровище, согласен. Но давай закроем эту тему! Я не понимаю, зачем тебе так внезапно понадобилось копаться в прошлом, тем более, что я уже давно простил тебе, Бьянка Мария, это твое замечание… лишенное такта.

Бьянка Мария. Я вспомнила это, Витторио Эммануэле, лишь для того, чтобы напомнить тебе, что и я могу иметь собственное мнение, и что оно может быть верным.

Фокс. Бьянк Мария, я никогда не сомневался в этом. Тем более, что ты всегда была согласна со мной.

Бьянка Мария. Я хотела сказать, что мое мнение может быть верным, даже если случится так, что я в чем-то не согласна с тобой.

Фокс, не ожидавший таких слов от жены, ошарашено смотрит на нее.

Пауза.

Фокс. Бьянка Мария, я тебя не понимаю!

Бьянка Мария. Сейчас поймешь. Я считаю, что для блага нашей дочери будет лучше, если она выйдет замуж за человека, которого любит.

Фокс (после паузы). Это невозможно.

Бьянка Мария. Витторио Эммануэле, прости, но я настаиваю!

Фокс. Тебе известно, Бьянка Мария, что святость нашей семьи для меня превыше всего!

Бьянка Мария. Но люди все одинаковы, Витторио Эммануэле!

Фокс. Перед Богом да, Бьянка Мария. А я (скромно) не Бог. Я жалкий грешник. Рожденный во прахе, во прах и вернусь… Как я могу дерзать быть мудрым и добрым, словно Бог? Не могу.

Бьянка Мария. А если бы мог? Если бы была возможность решить эту проблему? Скажем, она выходит замуж, а мы храним тайну доктора Коломбо. Так, что даже тетя Анджела ничего никогда не узнает.

Фокс. Бьянка Мария, ты требуешь от меня слишком многого.

Бьянка Мария. Были же случаи, когда ты жертвовал своими принципами в своих интересах…

Фокс (поправляя). Совмещал свои принципы с своими интересами. Но в этом случае…

Бьянка Мария. В этом случае на кону счастье нашей дочери, Витторио Эммануэле!

Фокс. Это невозможно! Я выслушал твое мнение настолько терпеливо, насколько мог… И повторяю, Бьянка Мария, это не-воз-мож-но!

Бьянка Мария. И все же, Витторио Эммануэле, как и двадцать шесть лет назад, в тот вечер, в доме Альбергатти, я чувствую, что сегодня здравый смысл на моей стороне! Если ты не дашь своего согласия, я, я буду делать все, чтобы содействовать их браку. Ценой того… не надейся, я не упаду в обморок… ценой того, что мы поставим тебя перед свершившимся фактом.

Фокс изумленно и с негодованием смотрит на нее, не веря своим ушам.

Из дома выходит Джакомо с большой кипой бумаг в руках. Улавливает напряжение в воздухе, в замешательстве останавливается.

Джакомо. Простите, я не помешал?

Фокс (мгновенно восстанавливая спокойствие). Прошу вас… дорогой…

Джакомо. Это документы, оставленные адвокатом Акуилой.

Фокс. Прекрасно. Интересные?

Джакомо. Очень! Кроме того, что нам было уже известно, в них все о махинациях с подрядами на строительство дешевых жилых домов, о взятках и тому подобное. А также предложение места в административном совете в контролируемой им строительной компании…

Фокс. Если вам это интересно… оно ваше.

Джакомо (с легким поклоном). Спасибо. По правде говоря, я на это и рассчитывал. (Кладет бумаги на стол, собираясь уйти).

Фокс (останавливя его). Джакомо!.. Доктор Коломбо!..

Джакомо останавливается.

Моя жена с утра пожелала продолжить неприятную дискуссию по поводу вчерашнего вечера. Она намекает на возможность похищения вами моей дочери, вашего бегства и тайной свадьбы…

Пауза. Бьянка Мария смотрит на Джакомо, ожидая его реакции.

Джакомо (поворачиваясь к ней). Это невозможно.

Фокс (отпуская его). Спасибо, Джакомо, можете идти.

Бьянка Мария. Доктор Коломбо!..

Джакомо (твердо). Нет, синьора.

Бьянка Мария. Но почему? Почему?!

Джакомо. Мне нечего добавить к тому, что вам уже сказал доктор Фокс.

Прошу прощения, мне надо идти. (Уходит).

Бьянка Мария. Что это значит, Витторио Эммануэле? Что ты ему сказал? Как ты заставил его изменить решение? Ты его купил? Ты его шантажировал? Что ты с ним сделал? И зачем? Не надо так со мной, предупреждаю! Не недооценивай любовь матери! Двадцать шесть лет смирения и покорности оправдают мой бунт во имя счастья дочери! Я устрою скандал!.. Я все расскажу тете Анджеле!!