Пляжный клуб Хильдебранд Элин

– Да забудь про работу, – буркнул Ванс. – Что ты думаешь о нем как о человеке?

– Я его особенно и не знаю, – пожала плечами Лав. – Радушный и приветливый, хороший начальник, и девушка у него симпатичная. Можно сказать, как человек он мне импонирует.

Ванс неодобрительно покачал головой:

– И ты туда же.

– Это куда?

– Ничего не видишь за фасадом, – рассердился Ванс. – Не может человек быть всегда таким веселыми и обходительным! Беспринципность – вот его принцип, а ты ведешься. Поразительно!

– Ну, значит, ведусь, прости.

В противоположной части зала Биб попросил счет; еще через несколько минут супруги встали и направились к выходу. Артур взял жену под руку и вышел из ресторана, не удостоив Лав взглядом. Она была раздосадована. Что за бред! С какой стати ей думать об Артуре Бибе?! Они и повстречались-то только сегодня.

Но вот подали портабелло, и Ванс с увлечением принялся за еду. По счастью, она занимала его больше, чем разговоры. Лав тоже сняла пробу – бесподобно, хотя бы с едой сегодня задалось.

Завтрак в отеле был делом хлопотным. Когда Лав примчалась на работу, Джем вовсю сервировал столы. Здесь были кофе и термосы с кипятком, апельсиновый и клюквенный сок в графинах на кубиках льда, «Гранола» и «Чириоз» в стеклянных коробах, хлопья с отрубями и солодом, молоко, масло, сахар и сливочный сыр. Столовое серебро, тарелки, салфетки и пиалы. В половине девятого в холл вошел Мак с дневной порцией пончиков, кексов, рогаликов и пятью батонами зернового хлеба. Пока Джем расставлял яства на столах, по холлу слонялись «первые ласточки» – те, кто заскочил перехватить чашечку кофе. Прибытие Мака знаменовало начало завтрака. Гости с плохо скрываемым нетерпением устремились к столам – каждый норовил поскорее схватить вожделенный пончик. Лав никак не могла привыкнуть к тому, что творит с людьми голод.

Артур Биб элегантно уложил на тарелку три пончика и разжился стаканом апельсинового сока. Миссис Биб ограничилась кофе. От столика супруги направились к плетеному дивану. Предпочтения у всех были разные. Одни постояльцы любили трапезничать в павильоне, другие – в номерах. Артур Биб предпочитал есть в фойе. Поставив тарелку с бокалом на ковер, он принялся листать газету в поисках интересного раздела.

Вслед за пончиковым безумством наступало безумство газетное. Постояльцам предлагался на выбор широкий ассортимент: «Нью-Йорк таймс», «Бостон глоуб», «Уоллстрит джорнал», «Ю-эс-эй тудей». Газета «Таймс» разлеталась как горячие пирожки. Биб, выходец из Манхэттена, тоже стремился ее заполучить. Он сидел и читал, а Лав с потаенной надеждой поедала его глазами. Ей хотелось, чтобы он оторвался от страницы и взглянул на нее. Она нарядилась в свое самое откровенное платье: коротенькое, в тонкую полосочку с цветками. И тут наконец свершилось. Миссис Биб, прикончив третью чашку кофе, пропищала пронзительным голоском: «Я в ванную, Артур» – и вышла из фойе. Не успела Лав глазом моргнуть, как Биб танцующей походкой направился к ее стойке.

– Вы не поверите, что сейчас случилось, – произнес он как бы невзначай.

Лав окинула взглядом фойе: кое-кто еще подходил к столику за добавкой кофе, но по большей части постояльцы разбрелись по номерам.

– И что же?

– Сегодня мне захотелось съесть кокосовый пончик. К несчастью, там был лишь один. Представьте, я потянулся, хотел было взять, и тут какой-то человек увел его прямо у меня из-под носа.

– Бывает, – пробормотала Лав.

– Я смерил его презрительным взглядом, чтобы он точно знал, кому посмел перейти дорогу. И что бы вы думали? Сейчас беру «Таймс», а там – он, собственной персоной. На первой полосе.

Артур Биб развернул перед ней газету. Лав прищурилась. С зернистой фотографии на нее взирал жилец из семнадцатого, мистер Сонгитта.

– Да, – согласилась Лав. – Могу вас утешить: этот гость занял боковую комнату. Она даже не на Золотом побережье.

И едва она договорила, как из соседней комнаты донеслось сдержанное покашливание. Мак сидел все это время там и слышал их разговор. Разглашать сведения о гостях было категорически запрещено, а тем более, распространяться о том, кто сколько платит. Лав нервно переминалась с ноги на ногу. Да что, в конце концов, с ней творится? Биб ее словно околдовал. Куда делось ее хваленое благоразумие?… Лав мысленно бранила себя, а между тем Артур Биб что-то сказал.

– Простите, я не расслышала.

– Я говорю, хорошо вчера посидели?

– Просто заглянула перехватить бокальчик и встретила коллегу, – торопливо ответила Лав.

Она заранее подготовила ответ, чтоб подчеркнуть: они с Вансом просто сотрудники, а их встреча была случайной. Впрочем, это никоим образом не проясняло того, о чем спрашивал мистер Биб.

– А как вы с миссис Биб? Как вам здешняя кухня?

– Все было просто изумительно, – ответил он и опустил руку на нее ладонь. Мгновение они стояли, словно взявшись за руки. И тут мистер Биб подмигнул. – Вы, как всегда, на высоте.

Он вышел из фойе. Проводив его взглядом, Лав несколько раз глубоко вдохнула. Продышавшись, нацарапала что-то на клочке бумаги и направилась к Маку в кабинет, где тот сидел за заваленным бумагами столом.

– Виновата, я оплошала.

– Главное, ты сама все поняла, – ответил Мак. – Конфиденциальность превыше всего. Не обсуждать гостей, тем более с другими гостями.

Лав вспомнился вчерашний разговор с Вансом. Мак разыгрывает простачка, а сам мотает на ус, будто шпион. Досадное откровение.

– Нам надо кое-что заказать, – вызвалась Лав.

– Что именно? – уточнил Мак.

– Слишком мало кокосовых пончиков.

Лав протянула ему записку – то немногое, что она могла сделать для Артура Биба. Пустячок, а приятно.

Уже днем Артур Биб появился в фойе. На нем были облегающие шорты и белая спортивная рубашка с коротким рукавом. Лав сидела за стойкой на высоком табурете и читала «Повелитель приливов».

Он облокотился на стол и скрестил руки на груди. На запястье блеснул дорогой циферблат.

– Здравствуйте, Лав. Как ваши дела?

Она заложила страницу рекламкой отеля, подняла на него взгляд и улыбнулась. Артур смотрел на нее в упор – и она стойко выдержала его взгляд. Но тут зазвонил телефон, и оба вздрогнули.

Это был Марио Куомо. Он хотел поговорить с мистером Сонгитта. Хорошо поставленным голосом Лав произнесла:

– Переключаю на мистера Сонгитту.

Перенаправила вызов и беззвучно опустила трубку. Ей очень хотелось похвастаться Бибу, с кем она только что разговаривала, но утренний урок пошел на пользу. К нему ее, несомненно, влечет, однако она пока не готова терять работу.

– Вам что-то нужно? – поинтересовалась Лав. – Полотенце, что-нибудь еще?

– Нет, упаси бог, – ответил Биб. – Вот жена моя, та готова часами жариться на солнце, а меня надолго не хватает. Скукота. Я поговорить пришел.

Поговорить, с ней? Он искал ее, он к ней стремился!.. И тут опять зазвонил телефон, Лав кинула взгляд на консоль: Марио Куомо оставался на линии.

– Простите, сэр, господин Сонгитта не отвечает. Не хотите ли передать для него сообщение?

Лав записала имя, фамилию и номер телефона, не забыв прикрыть блокнот от посторонних глаз. Потом повесила трубку и сунула записку в ячейку под номером семнадцать.

– Сонгитта? – полюбопытствовал Артур. – Тот самый, из газеты? А кто его спрашивал? Никак, Алан Гриспен?

Лав сдержанно хихикнула, будто считая предосудительной связь с таким человеком, и поспешно добавила:

– Нет-нет, ну что вы!

Надо было срочно переключиться на другую тему. Усевшись вновь на свой табурет, она поинтересовалась:

– А вы, мистер Биб, чем зарабатываете себе на жизнь?

– О-о, кручусь как могу. Я бы не отказался работать как вы, за стойкой портье. Поверьте, куда больше радости.

– Везде есть свои плюсы и минусы, – проронила Лав. – Удалось вам с утра побегать?

– А как же, – ответил Артур. – Помотался по городу.

– В следующий раз попробуйте велосипедную дорожку. И машин меньше, и местность живописнее.

– Вот сами и покажете мне во вторник, как договорились, – сказал Артур. – Вы ведь обещали, помните? Вторник – ваш выходной.

Лав отлично помнила, что ничего ему не обещала. Ну что ж, вполне в традициях богатеев. Неистребимая вера в то, что «так будет, потому что я этого захотел». Скорее всего, он палец о палец не ударил, чтоб разбогатеть. Полно же вокруг праздных миллионеров, которые только и знают, что валяться на пляжах и летать на собственных самолетах.

– Хорошо. Во вторник, так во вторник.

– Это свидание, – подчеркнул Биб. – Так, где мы сегодня ужинаем?

Лав заглянула в записную книжку, хотя и без того знала ответ.

– «У корабельщика», в восемь.

– Мы с вами увидимся?

Лав замялась. Что он себе нафантазировал? Что она выслеживала его в «Федерал, 21»?

– Нет. Сегодня я дома.

Артур распрямился и отошел от стойки, проронив:

– Очень жаль.

И разумеется, Лав неумолимо влекло к «Корабельщику». Поужинав дома рыбным буритто, она вознамерилась погулять по городу. Съесть мороженого, поглазеть на витрины. Сказано – сделано. Полчаса проторчала в книжной лавке Митчелла, обзавелась там книжкой «Чего ждать, когда вы в ожидании», потом три четверти часа разглядывала нижнее белье в «Топ-дроуэр» и, поняв, что до сей поры носила только спортивное и функциональное, приобрела себе белый кружевной комплект. Потом направилась в безалкогольный бар и заказала детский стаканчик «миндальной радости». Потому что, как и Биб, Лав обожала кокосы.

И вот, к десяти вечера, словно по иронии судьбы, ее принесло на Фэйр-стрит, к самым дверям «Корабельщика». Лав поспешила перейти на другую сторону улицы и, остановившись у ворот епископской церкви Святого Павла, решила почитать расписание служб на предстоящую неделю, хотя и была убежденной католичкой. Неожиданно до нее донесся визгливый, до жути знакомый смех: из ресторана вышли супруги Биб и стали ждать такси. Лав пришла к выводу, что разглядеть ее в кромешной тьме совершенно невозможно, присела на ступеньки у церковного дворика и принялась наблюдать. Артур Биб стоял и, сунув руки в карманы, невозмутимо смотрел, как его жена вытанцовывает на тротуаре чечетку. Та была абсолютно и бесконечно счастлива.

Затем подъехало такси, Биб запихнул жену в автомобиль, забрался сам, пристально посмотрел во мрак – туда, где сидела Лав, испуганно вцепившись в ридикюль, – и послал ей воздушный поцелуй.

На следующий день Артур поинтересовался:

– А не вас ли я видел вчера возле церкви?

Лав всю ночь ломала голову, что ответить, если он спросит.

– Да.

– Хорошо, – сказал Биб и добавил чуть слышно: – Обидно было бы расточать поцелуи незнакомкам.

– Вы и не расточали, можете не волноваться.

– Вот именно. Я послал его вам.

Лав залилась краской. По счастью, Мак был во дворе – мыл машину на стоянке.

– И на том спасибо, – проронила Лав.

– А кто-то говорил, что вечером останется дома.

– Да вот решила по магазинам прошвырнуться, – сказала она и добавила после небольшой паузы: – Книжку купила и кое-что из белья.

Артур хитровато скосил глаза.

– Знаете, о чем я всю жизнь мечтал?

– О чем же?

– Слетать в Антарктику. Как вам такая идея? Жена у меня мерзлячка, она не оценит. А вы? Как вам кажется, там очень холодно?

– Все зависит от того, с кем поехать, – ответила Лав. – Я бы туда скаталась.

– Я так и знал, – кивнул Биб. – В вас жив дух авантюризма. Ну так что, во вторник? Устроим маленькое приключение?

– Устроим, – сдалась Лав.

На вечер у Бибов был заказан столик в «Саммер-хаус» на Сконсете, и, по счастью, Лав сумела воздержаться от вылазки. Вместо этого она села на велосипед и поехала в сторону аэропорта. Там на приколе стояли частные самолеты. Она стояла и разглядывала их, пытаясь угадать, какой принадлежит Артуру Бибу. Наконец Лав остановила выбор на пепельно-сером самолете фаллической формы с красной полосой, как у гоночного автомобиля. Она даже успела помечтать, как полетит на нем в Антарктику, на поиски неизведанного.

Недолгие мгновения наедине с Бибом будоражили ее сильнее афродизиака. «Не буду отвлекать вас от работы», – говорил он, прикрыв ее руку своей ладонью. Просил какую-нибудь книжку, лишь бы был повод коснуться пальцами ее запястья. И как он то и дело напоминал про вторник. Свидание. Ее выходной. Вторник. Это стало кодовым словом, таинственным эвфемизмом, который означал лишь одно: «Отдаться Артуру Бибу».

Что творилось у нее в душе? Временами после его очередного визита она испытывала головокружительный восторг. Ей представлялось, как они вместе побегут по Клифф-роуд, вдыхая полной грудью утреннюю прохладу. Дома она угостит его лимонадом, предложит освежающий душ. Как раз накануне Рэнди и Элисон объявили о своих планах во вторник отдохнуть за пределами острова; невольно возникла мысль о «руке судьбы». О том, что эта связь предначертана свыше. Весь дом будет в их распоряжении. Их захлестнут жаркие чувства, и они подчинятся страсти. Соитие будет жарким и неистовым. А потом он поспешит в отель. Яркая, сладкая, таинственная – вот такой будет связь с Артуром Бибом.

Впрочем, временами в голову Лав приходили и другие определения: безответственная, бессмысленная, аморальная. Ну как можно допустить связь с Артуром Бибом! Мало того, что женат, так еще и гость отеля. На карту поставлен не только его брак, но и ее работа. В среду Бибы уедут. Оплатят счет, сядут в самолет и улетят. Поминай, как звали. Интересно, он сунет ей чаевые? Сама эта мысль казалась чудовищной.

В понедельник Лав с Артуром еще раз уточнили детали предстоящей встречи. Без пятнадцати восемь встречаются в фойе – и на пробежку.

– А дальше – как пойдет, – проговорил Биб и подмигнул.

«Как пойдет». Лав привыкла подчиняться заведенному распорядку. А зачем? Почему бы не поплыть по течению? И с какой стати она заранее все запланировала? Надо относиться к жизни проще.

Рано утром Лав села в такси и в семь тридцать пять была уже у отеля. Она специально приехала с небольшим запасом. Поразмяла ноги, полюбовалась океаном. На горизонте белым пятнышком маячил утренний паром. Чайки швыряли морских крабов на асфальтовую парковку. Билл с Терезой в столь ранний час были дома и, скорее всего, занимались любовью. Впрочем, сегодня на этот счет у Лав не возникло досадливой зависти. Вот он, день, когда и она войдет в круг любящих и любимых. Ей так хотелось стать для кого-нибудь центром вселенной – ну хоть на час. Без лишнего лукавства Лав могла бы признаться: пусть даже эта встреча не подарит ей ребенка, останутся чудесные воспоминания о томительной радости ожидания.

Прошло десять минут, двенадцать. Она занервничала. Неспешно побегала перед отелем, заглянула в окна фойе – а вдруг Артур Биб решил подождать внутри. Но там было темно и безлюдно.

Ровно в восемь к отелю подъехал Мак – сегодня отчего-то пораньше. Укрывшись за углом, Лав наблюдала, как Мак разгружает картонные коробки со свежим завтраком. Потом она украдкой пробралась за павильон и поспешила к боковым номерам, выходящим к воде. Миновала Золотое побережье. Кое-кто из гостей читал, расположившись на террасе. Одна женщина занималась йогой, сидя на коврике. Лав прошла десятый номер, девятый. А вот и восьмой. Дверь закрыта, терраса пуста. Лав продолжила путь и, добежав до номера один, обогнула Золотое побережье с тыла. Задняя дверь номера восемь была так же закрыта. Лав вернулась к фойе в надежде, что они с Артуром где-то разминулись. Взглянула на часы. Шесть минут девятого. Сделав руку козырьком, заглянула в фойе. Джем с Маком накрывали столы. Возле них по своему обыкновению слонялись желающие хлебнуть утреннего кофейку. У стойки стояла Тайни. Артура Биба не было и в помине.

Дверь распахнулась, и Мак стал выволакивать на крыльцо кадки с цветами. Прятаться было поздно – ее заметили.

– Лав? Какими судьбами?

– Да вот, бегаю, – проронила она. Ее так и подмывало спросить Мака про Артура Биба, но она не посмела.

– Погодка в самый раз. – Мак уже включился в «клиентский режим», был разговорчив и обходителен. Если бы Лав разрыдалась, он бы и глазом не моргнул.

– Ну, я пошла, – буркнула она и со всех ног припустила домой. Она выжимала из себя максимум. Быстрее, быстрее, пока не побила свой юношеский рекорд. Пять сорок девять в забеге на десять километров восемьдесят восьмого года. Только у дома Лав перевела дух. Пот струился по лицу, сердце бешено колотилось. В горле встал ком, в висках стучало. Поначалу она обрадовалась, что соседей нет дома и не будет свидетелей ее унижения, но в какой-то момент пустой дом стал тяготить. В нем гуляли ветры. Ветры в доме, ветры в ее одинокой душе.

Она продержалась до десяти. В это время Биб подходил к ее стойке для утренней беседы. Лав набрала номер отеля.

Трубку подняла Тайни:

– Доброе утро, «Пляжный клуб».

Лав прочистила горло.

– Да. Артур Биб у себя?

– Простите, но среди гостей таких нет.

– Да нет же, Тайни. Это я, Лав. Ты путаешь, наверное. Бибы, из номера восемь. Они еще до завтра пробудут.

– Знаешь, – затараторила Тайни, – к ним минут сорок назад заходила горничная, так она сказала, постояльцы смылись со всем барахлом. Я сразу в аэропорт звонить! Их самолет снялся с места в пять утра. Главное, прокатили нас по счетам. Две штуки зеленых!.. Каждый год такое. Хоть раз – да кто-нибудь уедет, не рассчитавшись. Казалось бы, у человека собственный самолет, уж наверное, способен за себя заплатить!.. Смылись посреди ночи, будто гонится за ними кто. А ты-то что звонишь? Что-то хотела? Вы знакомы?

Лав вдруг вспомнился разговор про Арктику. Неужели он действительно загонит жену в такую холодрыгу? Возможно, ему хватит благоразумия так не поступать. Впрочем, положа руку на сердце, ей хотелось, чтобы этот Биб никогда больше не показывался на глаза и вообще был как можно дальше отсюда. Подумать только! В пять утра она лежала в постели в радужных мечтах, слушая птичьи трели. А что, если тогда он пролетал в небе?

– Да ничего, – ответила Лав. – Так просто.

Наутро Лав проснулась с твердым убеждением, что поспешное бегство Артура Биба напрямую связано с ней. Наверное, он испугался собственных чувств. Сболтнул жене про их совместную пробежку, и это стало причиной неожиданного отъезда. Она готова была найти ему уйму оправданий, но факт оставался фактом: Артур Биб буквально растворился в воздухе, и теперь можно было преспокойно расстаться с мыслью о ребенке.

Лав вертела в руках рекламную брошюрку отеля, представляя себе их случайную встречу где-нибудь в Нью-Йорке, как она свалится Бибу на голову, когда из кабинета Мака высунулся Ванс.

– Поди, что покажу, – подозвал он ее настойчивым шепотом.

В фойе было пусто, и Лав шмыгнула в кабинет Мака.

– Ну? Что надо?

– Помнишь постояльцев из восьмого? Ну тех, нариков, что смылись, не заплатив?

– Ты про Бибов, что ли?

– Я вчера убирал их номер и кое-что нашел. Это тебе не шутки.

Он вытащил из-за спины пистолет.

– Из их номера? – удивилась Лав. Блестящий новенький ствол. Она представила, как Артур Биб вертит эту штучку в руках, прицеливается в человека…

– Говорил же, они наркодилеры. Личный самолет – не смешите меня!.. А под матрасом такое. Ну, мы же способны сложить два плюс два.

Ах, вот оно что?! «Кручусь как могу».

– Что ж теперь делать-то? – растерялась Лав. – Надо им позвонить.

По правде, ей хотелось вновь услышать голос Артура. После его отъезда на душе кошки скребли.

– Они что тебе, дураки – телефон оставлять! Тайни вчера обыскалась. Когда Билл бронировал номер, он записал лишь факс, – сообщил Ванс. – Прикинь, пистолет по факсу! Хе!

– Ну, следует им сообщить, что он у нас, – сказала Лав. Сейчас ей больше всего хотелось выслать по факсу себя.

– Тайни уже отправила им факс по поводу неуплаты. Ни ответа – ни привета. Был бы хоть почтовый адрес – организовали б посылочку, а так… Хотя, наверное, нельзя посылать вместе ствол и обойму, – заметил Ванс, и Лав предпочла не спрашивать, откуда он об этом знает.

Ванс отвел пистолет на вытянутых руках и прицелился в окно.

– Паф! – проронил он. – Ладно, я сам разберусь. Ты только скажи мне, если Биб объявится.

Лав вернулась к стойке. Эта находка заставила ее взглянуть на ситуацию под другим углом. Если Артур Биб и впрямь наркодилер, челночит на своем самолете и возит туда-сюда незаконные грузы, то, по идее, надо радоваться, что он так быстро смылся и между ними ничего не произошло. Только вот почему-то легче ей от этого не стало.

Джему Крендаллу не везло. Конечно, новички часто совершают ошибки, но пора бы с этим завязывать. Страшно потерять работу в разгар сезона, когда на остров хлынули полчища студентов. Попробуй-ка, устройся на новое место. И что? Возвращаться домой и пахать в баре отца? Жить в доме с булимичной сестренкой? Джем даже намазал пеной на зеркале: «Прекращай косячить» – и каждое утро, бреясь, видел эти слова у себя на лбу.

Сперва он дал маху с Уорли. Муж и жена из Атланты – весьма крупная, надо сказать, пара. Каждое утро, когда Джем сновал меж столиков, убирая посуду, они подолгу набивали брюхо. Однажды мистер Уорли не постеснялся последовать за ним на кухню, чтобы забрать с тарелки оставшиеся пару кексов с ягодным ассорти, и у Джема, который не понаслышке знал, что такое неутолимый голод, вырвалось: «Еще бы, они самые вкусные».

Несколько дней спустя дородный господин съезжал. Он расплачивался по счетам, и Лав сказала:

– Десятый номер можно убирать. Уорли съезжают.

Облизав сладкие от пудры пальцы (ему позволяли лакомиться остатками трапезы), Джем произнес:

– Одна нога здесь – другая там, – и ринулся исполнять.

Убирать номера после отъезда гостей – занятие не из приятных. Приходилось ворошить постель, сгребать в охапку простыни с пятнами любви, как в шутку называли их горничные. Джем, конечно, тоже был не прочь посмеяться, да только удовольствия это не прибавляло. Пятна любви – еще полбеды. Бывало, он натыкался на что-нибудь похлеще: кровь, мочу, использованные презервативы, комки жвачки и даже еду. В одной постели среди простыней завалялась крабья клешня. Кроме того, Джему надлежало освобождать мусорные корзины, и он, конечно, предпочитал в них не заглядывать. Забирать из ванной грязные полотенца, махровые халаты и коврик – тоже миленькое дельце. Правда, лучше, чем выковыривать из слива комья спутанных волос.

Вот и в тот раз Джем по обыкновению занялся номером Уорли. Телевизор они не выключили, и между делом Джем слушал сводку спортивных новостей. Убрал с кровати плед, снял одеяло, стянул простыни, стараясь не думать о том, как на них ворочались потные толстяки. Снял с мусорки мешочек для мусора, скрутил его и завязал узлом. Тут показали сводную таблицу матчей, и сразу вспомнился отец со своей коллекцией памятных призов позади барной стойки в «Тюремной башне».

Джем заглянул в шкафы на предмет оставленных вещей, проверил ящики письменного стола. Краем уха он слышал, как Ванс хвастался кому-то, что наткнулся в одном из номеров на какую-то обалденную вещицу – может, женское белье или журнал с непристойностями. По счастью, в шкафу и в столе оказалось пусто.

Джем распахнул дверь в уборную – и ахнул: на унитазе с «Телегидом» в руках сидела миссис Уорли собственной персоной. Она выпучила глаза и, разинув рот, уставилась на Джема. Он еще подумал: «Только бы не встала», и тут дамочка поднялась, и взгляду Джема открылся обвисший живот, похожий на рыхлую опару.

– Уходи отсюда! Уходи! – заверещала миссис Уорли, заливаясь краской.

– Простите, мэм, – пробормотал Джем. – Я думал, вы съехали…

Миссис Уорли вскочила с толчка и захлопнула перед его носом дверь. За стеной послышался плач. Джем бросился вон, забыв и белье, и мусор. Он вырвался на свет божий, не помня себя от ужаса и позора. Ватные ноги еле держали. Он бы все сейчас отдал, лишь бы оказаться в своей комнате, запереться на ключ и спрятаться под одеялом.

Убежище предоставила погруженная во тьму прачечная, где по-домашнему пахло стиральным порошком. Джем сидел там, уткнувшись лицом в стопку рыхлых зеленых полотенец, и размышлял, пожалуется на него миссис Уорли или все-таки обойдется. Он пытался думать о чем-то приятном: о том, как здорово было бы пойти сейчас в «Музу» и выпить кружку прохладного пивка, поговорить с симпатичной девушкой в легком платьице… однако из головы никак не выходили белые ляжки миссис Уорли, рыхлые как сахарная вата. Джема чуть не стошнило. И тут в прачечной зазвонил телефон. Это был Мак.

Когда Джем зашел в кабинет, его трясло.

– Съехали? – спросил он.

Мак мрачно кивнул.

– Еще повезло, что она не додумалась обвинить тебя в попытке изнасилования.

Перед глазами Джема вновь возникла яркая картина: миссис Уорли встает с унитаза. Стало страшно, что этот образ будет преследовать его до конца жизни.

– Ну уж нет, – обронил он. – Ни за какие коврижки.

– Вот поэтому умные люди обычно стучат, когда видят перед собой закрытую дверь, – сказал Мак. – Не подставляйся под нелепые обвинения. Нам ведь этого не надо?

Джем отчаянно замотал головой. Мак поморщился и вдруг разразился хохотом.

– Бедняга, – проговорил он сквозь приступы смеха. – Видел бы ты свое лицо.

– Было неловко, – признался Джем.

Мак ухохатывался, и Джему тоже хотелось посмеяться, снять напряжение, но ничего не выходило. Конечно, со стороны это было забавно. Джем в ритме вальса заходит в туалет, исполненный намерений забрать полотенца, и видит там – бац! – великолепную миссис Уорли! Хорошо Маку веселиться – он-то не слышал, как она кричала и как горько потом рыдала.

Мак взял себя в руки и отер глаза.

– Я не злюсь на тебя. Только в следующий раз стучи, ты понял? Это не шутка.

– Понял.

– Извинишься перед ней в письменном виде. Сам виноват.

Джем попытался представить, что принято писать в подобных случаях. «Извините, что я ворвался к вам в туалет»? Стало даже смешно, он почти улыбнулся, но последние слова Мака, «сам виноват», вовремя его отрезвили. Как бы за этим не последовало увольнение и работа в «Тюремной башне»…

– Да, я постараюсь.

Три дня спустя в шестой номер въехал один очень уважаемый человек. Он был столь знаменит, что когда Джем впервые увидел его у стойки портье, то едва смог скрыть восторг. И почему только Мак не предупреждает персонал перед появлением таких звезд? Он бы тогда хоть чистую рубашку надел. Так или иначе, предпочтений в «Пляжном клубе» никому не выказывали, и Джем провожал до номера эту выдающуюся личность, крупного игрока на мировой арене, будто самого заурядного гостя. Молодой коридорный знал этого человека под именем мистер Джи. Так его называли в СМИ, по аналогии с Дональдам Трампом. В руке мистер Джи нес небольшой черный дипломат фирмы «Самсонит». Джем принял у него ношу. Чемоданчик оказался настолько легок, словно был пуст. Парень шел впереди мистера Джи, на ходу тараторя заученный рассказ про горничных и континентальный завтрак с половины девятого до десяти.

– Я не останусь на завтрак, – мимоходом заметил мистер Джи. – Переночую и отбуду. У меня завтра чрезвычайно важная встреча в Вашингтоне.

– Только переночуете? – проговорил Джем. – Ну что ж, зато у вас день впереди, чтобы насладиться погодой.

Погода и впрямь выдалась чудесная. Светило солнце, и океан лучился восхитительной голубизной. Джем прошел по дощатому настилу, преодолел три ступеньки, ведущие к шестому номеру, и замялся, пытаясь нашарить в кармане ключи. В голове не укладывалось, что он вот-вот отворит дверь перед мистером Джи!

Мистер Джи деликатно кашлянул, а Джем все возился с ключами. «Да что ж такое, открывай уже дверь, дурачина! – ругал он себя. – Это же мистер Джи!» Джем открыл дверь и сказал:

– Прошу.

Он опустил на пол его чемоданчик.

– Я – Джереми Крендалл. Обращайтесь, если что-то понадобится.

– Заведи мне будильник на шесть пятнадцать утра, – сказал мистер Джи. – И еще, покажи, как работает этот телефон.

Джем поднял трубку.

– Этот телефон работает так же, как и все остальные, сэр. – Отчего-то в его тоне послышалось ехидство. – Если вам надо выйти на внешнюю линию, нажмите девятку, а позвонить администратору – набираете ноль. – Он опустил трубку и уверенно взялся за будильник. – Что-нибудь еще?

Мистер Джи улыбнулся. Джем улыбнулся в ответ. Они стояли и улыбались друг другу.

– Нет, – ответил мистер Джи. – Спасибо за помощь. – Он сунул руку в карман, но все, что оказалось у него на ладони – горстка мелочи. Несколько пенни и монетка в десять центов. – В другой раз.

– Ерунда, не беспокойтесь. Я с удовольствием вам помог и познакомился. В смысле, приятно было познакомиться. – Джем попятился вон и вышел на террасу, напоследок махнув рукой: – Если что-нибудь понадобится, зовите.

Мака в кабинете не было; через щель в двери Джем заметил Билла, который сидел за столом и читал книгу. Билл был помешан на стихах и по полдня просиживал в своем кабинете без дел: читал стихи, потом закрывал глаза и пытался прочесть их на память. Джема поразило, что появление такой персоны не взволновало Билла. Возможно, он просто не в курсе дел.

Джем постучался в дверь.

– Билл? Я хотел сказать, что прибыл мистер Джи и я проводил его в номер.

Билл нахмурился.

– Хорошо, – сказал он. – Спасибо за информацию.

Тут в кабинет зашла Лав.

– Как только въехал, беспрерывно куда-то звонит, – прошептала она. Лав частенько рассказывала о своих встречах в Аспене, когда туда приезжала очередная знаменитость: Эд Бредли, Шон Коннери, Эль Макферсон. Но теперь даже она была под впечатлением. Уперши руки в бока, она добавила: – Ни минутки покоя, бедняга. Пробудет здесь день, вечером ужин с друзьями, а с утра снова в дорогу. – Лав уже забыла о своей неудаче и постепенно входила в привычную для нее роль тетушки, озабоченной всеобщим благополучием. – А вот интересно, он плавки захватил? Так хочется посмотреть на него в плавках!

Пискнул факс, отбил пару страниц. Мельком взглянув на них, Лав проронила:

– Для мистера Джи, разумеется.

Внесла данные по факсу в свой журнал и протянула листки Джему:

– Ну что, окажешь честь?

Джем вновь отправился в шестой номер. Листки трепетали на ветру. А если он уронит их? Если расшвыряет по ветру факс мистера Джи? Об этом было страшно подумать. Так хотелось прочесть, подсмотреть хоть краешком глаза… Нет, нельзя, надо уважать чужую частную жизнь.

Джем постучался в дверь.

– Это Джереми Крендалл, – проговорил он громко и уверенно.

Дверь отворилась. На пороге стоял мистер Джи с телефоном у уха, по-прежнему в деловом костюме. Он вопросительно посмотрел на Джема, и тот протянул ему заветные страницы. Мистер Джи принял факс, взглянул на него и потянулся в карман за мелочью. Вытащил все ту же горстку медяков и, покачав головой, ссыпал их Джему в ладонь.

– Спасибо, – проговорил тот.

Вернувшись в фойе, он внимательно изучил содержимое кармана. Там оказалось тринадцать центов.

Вечером Джем поел от души: съел три сандвича с арахисовым маслом и выпил две банки теплого спрайта. А еще написал первое письмо домой. Отец его был человеком известным, в Фоллз-Черч его знали все. Хозяин «Тюремной башни», член клуба «Ротари» и клуба «Киванис». Образцовый гражданин. Джем, как и отец, мог бы стать уважаемым горожанином, но ему хотелось чего-то большего.

«На работе у меня все хорошо, – писал Джем. – Угадайте, кого я встретил сегодня в отеле. Мистера Джи!» Джему хотелось показать родным, что он прекрасно способен жить вдали от дома, отлично работать и быть на хорошем счету. «Я получил от него чаевые – тринадцать центов!» Джем полагал, что если он даст отцу повод для гордости, расскажет новость, которой тот сможет поделиться в «Башне» – а встреча с мистером Джи была новостью перворазрядной, – то отец не станет так уж сильно возражать, когда придет пора заикнуться о Калифорнии. Впрочем, как сказала Лейси Гарднер, молодой человек не должен принимать в расчет мнение родителей. Как бы там ни было, а в Калифорнию он все равно поедет, понравится это старикам или нет.

По ходу дела Джем вспомнил про сестру, Гвенни. За обедом она, как и все, ела от души. Жареная курица, отбивные и шоколадный торт, а потом шла к себе наверх – или выходила во двор (как ни старались родители, а отловить ее не могли), – и ее выворачивало наизнанку. А еще Гвенни превратилась в вечный двигатель. Если она на телефоне с подружками, то шагами дом меряет, посреди ночи может встать и отправиться на пробежку, пока предки спят. Ела стоя, а если приходилось садиться, то беспрерывно болтала ногой под столом. Как он подумал о ней – сразу стало и грустно, и пусто.

«В общем и целом, все у меня в порядке. Думаю, поднаберусь за лето ума и опыта. – А вот это должно маме понравиться. – Люблю, скучаю! Джем».

Утром следующего дня, по пути на работу он отправил письмо родителям. В кармане позвякивали тринадцать центов. Он будет носить их с собой до конца лета, на удачу. Уже на подходе ему померещился мистер Джи на ступенях у входа. Джем посмотрел на часы: пять минут девятого. Рядом с постояльцем стоял Мак с упаковкой пончиков.