Электорат хакера Северцев Петр
– К сожалению, прежний начальник службы безопасности…
– В общем, он заболел, – быстро вставил фразу Гайдук.
– А-а, – понимающе сказал я.
Ершевский был более откровенен:
– Несколько дней назад господин Серегин все же принял ту дозу спиртного, которая свалила его окончательно. На сегодняшний день он лечится на Алтынке. Мы могли направить его в лондонский Бедлам, но он так достал своими выходками, что у меня пока нет никакого желания заботиться о нем дальше.
– Так вам поэтому так срочно понадобился мой опыт детективной работы, ум, выдающиеся способности?
Гайдук пытался что-то объяснить, но Ершевский его резко прервал:
– Не умаляя ваших способностей, должен вам сказать, что ключевым фактором в принятии этого решения была ваша неангажированность властями.
– Теперь, по крайней мере, картина мне ясна полностью, – сказал я, без спроса закурив сигарету.
– Надеюсь, это не повлияет на ваше решение? – настороженно спросил Гайдук.
Я для приличия немного помедлил с ответом и сказал:
– Нет.
Мне показалось, что у обоих спало напряжение.
– Вот и хорошо, – сказал Ершевский, посмотрев на часы. – Через пятнадцать минут у меня должно состояться собрание ближайших сподвижников, которые готовы помогать мне в моей предвыборной кампании. Думаю, вам будет полезно поприсутствовать там.
После чего он встал, давая понять, что наша беседа закончена. Мы с Гайдуком встали и покинули кабинет.
Ровно в 9.45 в зал для заседаний, где я сидел в одиночестве, стали входить незнакомые мне люди. Первым вместе с начальником штаба вошел здоровенный мальчик в цветастом спортивном костюме и белых кроссовках огромного размера. Как и водилось при такой экипировке, на шее у него поблескивала толщиной в мизинец золотая цепь. Первым делом я подумал, что это очередной из моих подчиненных, занимающийся физической защитой господ предпринимателей. Однако, судя по его дорогому костюму и цепняку на шее, он тянул как минимум на моего зама. Каково же было мое удивление, когда Гайдук представил мне детину как Дмитрия Столярова, руководителя продуктовой базы «Куст».
Последний улыбнулся и смущенно подал мне здоровенную лапищу, которую я с осторожностью пожал. Не успели мы усесться за стол, как вошла еще одна парочка. Эти с виду были невзрачными: у обоих были простые русские лица, светившиеся сдержанной приветливостью. Тот, что был пониже, лучше одет и тщательно причесан, представился как директор фирмы «Торгово-транспортная компания «Ледокол» Сергей Яровой. Второй, более сухощавый и «притушенный», с горькими складками на лице, являлся директором овощехранилища «Поле чудес» Адрианом Чернобородовым. Я едва не заржал, когда услышал это название.
Яровой и Чернобородов словно оттеняли появление следующего действующего лица, который на их фоне производил впечатление гораздо более колоритное. Худой и коротко стриженный мужчина, он в отличие от других был одет в летний пиджак, рукава которого были засучены. Вошел он вальяжно, словно делая всем одолжение. В правой руке господин держал плоскую металлическую фляжку. Отхлебнув из фляжки напиток, который вряд ли был томатным соком, он с некоторой скукой оглядел всех присутствующих, и, когда Гайдук представил меня ему, он нехотя переложил фляжку из одной руки в другую и вяло поздоровался. Я в пику ему пожал ее весьма энергично, и он скривился, как будто у него заныл зуб. После этого он отошел и уселся в дальнем от меня конце стола. Это явление звалось Тополянский Евгений, и был он главой фирмы «Инкомбинант».
Кроме того, появился некто Веселов, молодой человек, дисбаланс между новеньким с иголочки костюмом и всклокоченными редкими волосами на голове совершенно не компенсировался наличием у него в руках сотового телефона, который он демонстративно перекладывал из руки в руку, как Тополянский свою фляжку. Как я потом заметил, бедняге так никто и не позвонил за все время совещания.
Наконец, в комнате появился сам Ершевский в сопровождении мужчины, которого бы приняли за своего и арабы, и евреи, и жители Кавказа. К последним, судя по фамилии, он и относился. Это был Альберт Джаванидзе, вице-президент ассоциации «Защита предпринимателей от произвола».
Ершевский уселся во главе стола, Джаванидзе сел справа от него. Пиджак Георгий не надел, но, отдавая дань официальности встречи, спустил рукава рубашки.
– Ну что ж, господа! Я очень рад приветствовать вас всех здесь сегодня и искренне надеюсь на взаимность, – начал Ершевский.
– Насколько мы рады тебя видеть, – подал голос Тополянский, – будет зависеть от темы нашей беседы.
Ершевский добродушно ухмыльнулся и сказал:
– Женя, как всегда, в своем репертуаре.
Тополянский не ответил, отхлебнул из фляжки и пожал плечами.
– К теме так к теме, – потирая кисти рук, сказал Ершевский. – Могу поздравить всех с тем, что у вас появился реальный шанс поиметь своего человека во властных структурах.
Тополянский чуть не поперхнулся очередной порцией спиртного:
– Жора, кого поиметь, мы найдем сами. Но зачем же это делать во властных структурах? Извращение какое-то…
– Женя, дай наконец сказать человеку слово! – резко повернулся к Тополянскому Джаванидзе.
– Да, пожалуйста, – обиженно отозвался Тополянский, после чего развалился на стуле, держа в руке фляжку, как скипетр.
– Так вот, – продолжил Ершевский. – Я хочу еще раз подчеркнуть, что появился реальный шанс выиграть очередные выборы в областную Думу. Надеюсь, все присутствующие понимают, как важно не упустить эту возможность. Вчера я зарегистрировался кандидатом в депутаты по Коровинскому избирательному округу города Тарасова.
– Ой, бля-я-я… – отозвался эхом Тополянский.
– Женя, по твоему глубокомысленному заявлению я понял, что тебя что-то не устраивает, – мобилизуя все резервы корректности, спросил Ершевский.
– Нет, отчего же, – ответил мистер Фляжка.
– В таком случае я продолжу. Как вы понимаете, я жду от вас реальной поддержки, прежде всего моральной, в этом непростом деле.
Собравшиеся одобрительно загудели.
– Георгий, ты же знаешь, что мы за тебя горой, мы всегда готовы оказать тебе любую моральную поддержку. Мы знаем, что ты наш человек, именно такой человек нужен нам в Думе, – серьезно и размеренно начал говорить Яровой.
– Да, – вторил ему Столяров, положив свои кулачищи на стол и тут же, застеснявшись, убрав их и зажав между коленями, отчего приобрел вид человека, давно не имевшего возможность справить малую нужду. – В общем, мы… завсегда с тобой… Мы… Всегда тебя… Поддерживали и будем…
– Жора, о чем речь! Другого человека у нас нет, мы всегда рады поддержать тебя в этих начинаниях, – убежденно сказал Чернобородов.
– Могу сказать только одно: рекламное агентство «Автореклама» окажет любую необходимую методическую помощь в организации выборов, – авторитетно заявил Веселов.
И на удивление оказался прав, застолбив таким образом объемы своей помощи Ершевскому. Видимо, он первый прочухал, о чем пойдет речь дальше.
– Как вы понимаете, – остановил одобрительный хор Ершевский, – моральная помощь вещь главная, но…
– Ой, бля-я-я… – снова эхом отозвался Тополянский.
– Женя, тебя что-то не устраивает? – с каменым лицом спросил его Ершевский.
– Нет, все нормально, так просто, – с деланным безразличием заметил Женя.
Ершевский смотрел на него несколько секунд немигающим взглядом, потом повернулся к аудитории и сказал:
– Да. Для победы нужны и деньги. Пусть немного…
– Бля-я-я, – с неумолимой неизбежностью простонал Женя, но председательствующий его уже не замечал.
– Как вы сами прекрасно знаете, бесплатно никто ничего не делает. Полиграфия, рекламное время на телевидении, масса организационных расходов плюс имиджевые проекты стоят денег.
И после некоторой паузы добавил:
– Полагаю, что пятидесяти тысяч долларов хватит для победы на этих выборах.
Зал разразился мертвой тишиной. Было слышно только бульканье спиртного, проходившего в данный момент через глотку Тополянского. Успех был сопоставим с успехом оперного певца, который блестяще спел арию, и зал, пораженный, молчит, чтобы через несколько секунд разразиться бурными овациями.
Первым не выдержал Ершевский. Помогая друзьям выйти из шока, он заговорил:
– Если кого-то интересует, что скрывается под понятием «имиджевые проекты», я могу пояснить. Думаю, что максимального успеха мы достигнем, если окажем реальную помощь населению Коровинского района, а именно: в сжатые сроки починим путепровод через Борисычев овраг и решим уже давно назревшую проблему строительства там же общественного туалета. Кроме того, нам необходимо построить две линии водопровода и канализации, которые серьезно улучшат санитарную обстановку в районе.
– Путь к сердцам избирателей лежит через их испражнения! – помпезно заявил Тополянский, громко стукнув фляжкой по столу.
– Ты смеешься, – не выдержал Джаванидзе, – а конкретного ничего не предлагаешь!
– Это почему же? – возмутился Тополянский. – Сейчас предложу. Жор! Давай мы скинемся, съездишь отдохнешь на Мальдивы, вернешься восемнадцатого октября с какой-нибудь симпатичной обезьянкой, загорелым, в отличие от этих м…ов, которые будут здесь драться за депутатство, а?.. И тебе хорошо, и нам неплохо, – со вздохом завершил он свою конструктивную речь и в изнеможении откинулся на спинку стула. Видимо, влияние алкоголя стало сказываться.
Все напряженно посмотрели на Георгия. Все понимали нереальность этого варианта, но надежда умирает последней: а вдруг согласится!
– Вы что, надо мной издеваетесь? – грохнул кулаком по столу Ершевский, отчего все потупили взоры, а Тополянский сморщился и опять устремил фляжку навстречу истомленному жаждой рту. После глотка ему полегчало, и он веско заметил:
– Ну хорошо… Я согласен на Флориду. Обезьянок подберу и оплачу лично.
Ершевский с негодованием выдохнул воздух.
– Нет, Жора, ты не обижайся, – заговорил Яровой. – Мы все прекрасно понимаем, что в выборах участвовать надо. Без политической поддержки нас всех нахлобучат, ясно также и то, что без бабок выиграть нельзя, но… Жора, должны быть гарантии… Я же вкладываю деньги. Если дело выигрышное, я не то что пятьдесят, а двести пятьдесят дам! Но опять же должны быть гарантии… Это же своего рода бизнес!
– Какие, бл…, гарантии? – прорвало наконец Ершевского. – Я могу дать только гарантии, что мы сделаем все возможное для победы. Ты что, не понимаешь, в какой обстановке я начинаю борьбу? Разве ты не знаешь, что есть кандидат от партии власти, которому будет оказана всесторонняя поддержка? Каких гарантий ты от меня хочешь в этих условиях?
– Я понимаю, понимаю, – успокаивающим тоном сказал Яровой. – Я помогу чем могу. Но все не так просто, деньги нужны большие, их не так просто изъять из оборота.
– Да, – громыхнул Дима Столяров. – Денег-то нету… У меня вон… сахара х… знает сколько мешков, муки х… знает сколько мешков… – Он немного подумал и сказал: – Я, если хочешь, могу по бартеру… Нет проблем. Расплатишься там… с кем-нибудь… как-нибудь… может быть…
Наблюдая со стороны за этой конструктивной беседой, я вдруг с ужасом понял, что все движется по кругу и скоро наступит моя очередь объяснять, почему у меня нет денег и я не могу забашлять даже по бартеру на выборы. Но мне повезло, нервы не выдержали у сидящего следом за мной по часовой стрелке Чернобородова:
– Ну если уж вы там, то мне вообще удавиться можно… Моя овощовка загибается день ото дня, фирма работает по нулям. Вчера опять списал две тонны картошки, сгнила к е…ной матери, вонища стояла, словно стадо слонов пургена объелось. Торговля встала, вот и выкидываем… Вы даже себе представить не можете, как воняет, когда гниют помидоры! Кто-нибудь видел протухший кетчуп? Нет? Я вам привезу пару баночек, понюхаете. И откуда здесь взяться деньгам? У меня от работниц так воняет, что их е…ари ко мне жаловаться ходят! Удивляются, чем я их таким опрыскиваю, и спрашивают, когда я наконец прикрою свою вонючку?! Впору перепрофилировать ее в общественный сортир…
После этих красочных высказываний большинство сидящих за столом нервно задергали носами. Я, сидевший рядом с директором овощебазы, уловив запах чего-то малоприятного, стал потихоньку отодвигаться от него.
Единственным, на кого этот рассказ не произвел впечатления, был Ершевский:
– Ну, заныли, заскулили… Вас послушаешь, подумаешь, что здесь одни нищебы собрались! Как их интересы защищать – все ко мне, как помочь мне – хрен кого допросишься!
– Ну как же не допросишься?! – вяло проговорил уже «поплывший» Тополянский. – Четыре года назад попросил – получил… двенадцатое место в общем списке, два года назад попросил – получил… седьмое место. Я не спорю, прогресс, конечно, есть. Но темпы не впечатляют. Во всяком случае, по сравнению с затратами.
– Альберт, может быть, ты что-нибудь скажешь? – наконец подал голос Гайдук, обращаясь к Джаванидзе.
– А что я скажу? – откликнулся тот. – Я давно говорю, что на выборы идти надо. Обязательно надо. Без политики бизнес не сделаешь, но надо менять стиль работы. Давно пора перевести фирму в Москву и послать к энтой матери всю эту местную политическую гнилушку. Надо вообще работать по-крупному, давно пора было завязаться с Уолл-стрит, купить акции крупнейших компаний и стать их дилерами в регионе. Я давно уже все это говорю!
– Ну, в общем, – громко сказал Ершевский, – пора подводить итог. Предлагаю поставить на голосование вопрос о выделении на мою избирательную кампанию пятидесяти тысяч баксов. Голосуем поднятой рукой. Кто «за»?
Последние два слова прозвучали как приговор. Руки медленно, но неумолимо поползли вверх. Тополянский отличился и здесь, подняв вверх фляжку, которая в силу значительной раскоординированности его движений слегка наклонилась, и живительная влага полилась на полированный стол из мореного дуба.
– Итак, остался последний вопрос: как распределить сумму? – спросил Ершевский.
Все посмотрели на Ярового, видимо, потому что он называл конкретную сумму в двести пятьдесят тысяч долларов. Яровой потупил взор и сказал:
– Двадцать пять.
– Сережа, надо сорок, – тут же отреагировал Ершевский.
– Хорошо, тридцать, – выдохнул из себя Яровой.
– Женя? – перевел потяжелевший на тридцать тысяч баксов взгляд на Тополянского кандидат в депутаты.
Тополянский отхлебнул из фляжки остатки жидкости, аккуратно и плотно завернул крышку, положил фляжку в карман и, посмотрев на Георгия на удивление трезвым взглядом, сказал:
– Больше десяти не дам.
– Дима? – еще более тяжелым взглядом посмотрел Ершевский на Столярова.
– Шесть… Из них три бартером, – ответил Дима и положил в качестве последнего слова свои кулаки на стол.
– Адриан?
Чернобородов вздохнул и сказал:
– Две…
– Только не бартером!!! – завопили все.
Ершевский радостно перевел взгляд на Веселова, и тот быстро ответил:
– Хорошо, вся полиграфия за мой счет.
– Что ж, господа, – Ершевский помпезно поднялся, как человек, проведший последние два часа в доброй и радостной беседе с друзьями. – Я рад поздравить вас с этим несомненно мудрым решением. Мы приложим массу усилий для того, чтобы преодолеть те препятствия, которые, несомненно, возникнут на пути к победе. Другого выхода у нас просто нет…
– Аминь, – сказал Тополянский, после чего поднялся из-за стола и шаткой походкой направился к выходу. Его примеру последовали и остальные.
Ершевский задержался, обсуждая какие-то технические детали с Веселовым и Гайдуком, а я же посчитал, что с меня на сегодня хватит, и решил покинуть гостеприимный «Корабль Иштар».
На выходе меня окликнул Гайдук:
– Валерий Борисович, куда же вы?
– Полагаю, что домой, – ответил я.
– Впрочем, может быть, это и верно, – согласился он со мной. – Сегодня, когда наконец решился вопрос с финансированием, остаток дня мы посвятим чисто организационным вопросам. Завтра мы выделим вам кабинет, завтра же я познакомлю вас со всеми вашими подчиненными, и мы согласуем план работы.
Он быстро пожал мне руку, глазки его светились радостью, как будто я вернул ему старый долг, который мог бы и не возвращать. Я постоял на крыльце, подождал, когда «Мерседесы», «БМВ» и «Вольво» разъедутся восвояси, и уж потом отправился к своей «пешке». Я с натугой завел движок и тронулся в направлении дома.
Проходя мимо своего почтового ящика, я заметил, что в нем что-то есть. Открыв его, я обнаружил пакет с документами от Булдакова, где содержалась информация об обстоятельствах убийства его племянницы.
Поскольку мой биологический винчестер был перегружен информацией об итогах состоявшегося судьбоносного саммита в офисе фирмы «Корабль Иштар», то я не стал глубоко проникать в суть информации от Булдакова, тем более что она была скудна. Практически, документы повторяли то, что я услышал от самого Булдакова вчера. Я резидентно сообщил все это Приятелю, после чего вспомнил о том, что еще вчера хотел побыть дома в тишине. Однако вчера это не удалось из-за Булдакова. Но сегодня я решил отыграться за вчерашнее и все-таки устроить себе тихий вечер № 2.
Но, едва я успел рассказать Приятелю о событиях, произошедших на совещании в офисе Ершевского, не до конца при этом понимая, зачем это Приятелю надо, как в дверь позвонили. На пороге стоял человек, с которым я имел счастье познакомиться лишь сегодня, – Сергей Яровой.
На его лице было такое выражение, как будто я его чем-то слегка озадачил. Он смотрел на меня несколько секунд, чуть-чуть приоткрыв рот. Я попытался помочь ему выйти из ступора: отошел в сторонку и, махнув рукой, произнес:
– Прошу вас.
Яровой медленно двинулся в направлении комнаты, шурша длинным плащом, который, конечно же, являлся весьма дорогим, но, на мой взгляд, был ему несколько великоват. Войдя в прихожую, Яровой стал оглядываться и мяться. То ли обстановка квартиры не произвела впечатления на гостя, то ли он до конца не решил, нужно ли ему было приходить или нет, но так или иначе мне надоело его топтание на месте, и я сказал:
– Раздевайтесь и проходите в комнату.
Яровой стал искать, куда же ему пристроить дорогую кожаную папку с золотым замком. Я решил смилостивиться над беднягой и взял ее в руки. Он поблагодарил, повесил плащ на вешалку и прошел наконец внутрь.
– Присаживайтесь, – указал я ему на кресло у журнального столика. – Чай, кофе?
– Нет, спасибо, – ответил Яровой.
– Спиртного, к сожалению, в доме нет, – заметил я.
– Не беспокойтесь, – отмахнулся он.
Яровой положил папку на журнальный столик и, видимо, вконец освоившись, энергично сказал:
– Вы знаете, у меня к вам дело!
– Да ну?! – удивился я.
– Да-да, – не поняв сарказма, начал заверять меня Яровой. – Речь пойдет о деньгах, – сказал он, задумчиво потирая руки.
– А-а, значит, у вас денежное дело! – улыбнулся я, также невольно потирая руки.
– Я не привык сорить деньгами, – заявил Яровой.
– Значит, у вас действительно денежное дело!
– Да-да! – снова заверил меня он и продолжил: – Все это, – он нарисовал руками воздушный шар, – что вы могли наблюдать сегодня в офисе Ершевского, мне не очень нравится.
– А чем, собственно, вам это не нравится?
– Вы знаете, я не привык сорить деньгами, – повторился он.
– Я это уже слышал…
– Да… Но тем не менее… Это мое правило. А Жора… Жора просит слишком много, ничего при этом не гарантируя. Нет, эти деньги у меня, конечно, есть, но я… В общем, у меня есть определенные правила.
Хорошо, что его ладони были мягкими и гладкими, как у женщины. Шахтер давно бы стер ладони, потирая их друг о друга. Он начинал потихоньку раздражать меня.
– А чем, собственно, я могу вам помочь? – как можно более вежливо спросил я.
– Я должен получить определенные гарантии, что оговоренная утром сумма не пропадет даром.
– Наверное, вы что-то не поняли. Я не представляю никакую страховую компанию, меня пригласили возглавить службу безопасности кандидата в депутаты Ершевского.
– Нет-нет, я, собственно, хотел узнать ваше мнение как специалиста, – забеспокоился Яровой. – Вы же специализируетесь по всяким сложным, запутанным ситуациям. Говорят, у вас есть даже дар предвидения.
– Врут, – коротко прокомментировал я. – А специалист я все-таки больше в области криминалистики, нежели в области политических игр. Поэтому ничего, кроме того, что я приложу все усилия для того, чтобы ваши деньги не пропали, я пообещать вам не могу.
– Да? – задумчиво спросил Яровой. – Ну ладно… Но все равно вы меня успокоили.
– Я искренне рад, – сказал я и поднялся.
Он задумчиво последовал моему примеру и как-то неуверенно и медленно пошел к выходу. Этот человек производил впечатление купившего дорогую вещь, но так до конца и не уверенного, нужна она ему или нет. Ему не давала покоя мысль, что, может быть, не поздно еще отнести ее назад в магазин…
Я закрыл за ним дверь, вернулся в комнату и развернул купленную утром газету. В ней, в частности, сообщались фамилии кандидатов, зарегистрированных по Коровинскому избирательному округу Тарасова. Я обнаружил, что соперниками моего патрона и подопечного Ершевского выступали следующие фигуры: генерал Юрий Муханев, начальник воздушно-десантного училища (блин, подумал я, опять курсантики будут ходить с листовками и бессвязно объяснять, что их шеф самый лучший), Ярослав Пальцев, директор похоронного агентства «Банзай», депутат городской Думы прошлого созыва (жаль, что покойники не голосуют!), Сергей Пасленов, независимый кандидат, частный предприниматель (хоть бы указал, ларек у него или лоток!), и Игорь Филимонов, директор автобазы «Залетная» (этот наверняка будет обещать бесплатный маршрут по кольцу вокруг Тарасова…).
«Сколько м…ков!» – подумал я, не исключая из этого числа никого.
От этих мыслей меня отвлек новый звонок в дверь. «Кого еще черт…»
За дверью я обнаружил скромно улыбающегося Джаванидзе. Тот кузнечиком запрыгнул в прихожую и энергично потряс мне руку:
– Рад еще раз приветствовать вас!
– Взаимно, – ответил я, указывая на гостиную.
Джаванидзе не мешкая прошел в комнату. Он уселся на место, которое еще не успело остыть от зада Ярового, и сразу активно заговорил по делу без всяких преамбул:
– Валерий, выборы, конечно, очень важная вещь, но не самая главная. Человек, регулярно участвующий в выборах, пусть даже не слишком удачно, постепенно укореняется в общественном сознании как неизменное зло. И постепенно выборы, происходящие без его участия, становятся неполноценными. В конце концов, зарабатывается авторитет постоянно действующего политика. И вообще, без депутатской неприкосновенности, без мандата невозможно нормально заниматься бизнесом – сожрут предприниматели-конкуренты. Но это не самое главное. Главное – мыслить широко, я бы сказал – глобально.
Давно пора перевести головные конторы в Москву, чтобы выйти из-под непосредственного давления местных структур, частично находясь под московскими «крышами». Давно пора выходить на мировую арену, и начинать надо прямо с Уолл-стрит. С нашим профессионализмом и опытом мы могли бы серьезно там поработать. А мы по-прежнему возимся в этой грязи, как свиньи… И все потому, что меня никто не слушает! Как вы считаете? – спросил он.
– Что? – очнулся я от дремы, в которую он меня вводил своим монологом.
– Я спрашиваю, как вы считаете, я правильно говорю?
– Да-да, конечно, – быстро согласился я. – А какой у вас, собственно, вопрос?
– Какие еще вопросы! У меня нет вопросов, у меня одни ответы, но меня мало кто слушает! – горячо воскликнул Джаванидзе. – Всегда важно, чтобы тебя понимали и одобряли. Мне кажется, в вашем лице я нашел человека, мыслящего так же широко. Надеюсь, мы с вами сработаемся. Кстати, вы не хотите вступить в члены нашей ассоциации? Это очень легко – нужно лишь написать заявление и составить бизнес-план на ближайшие полгода.
– Я подумаю, – сказал я, – но обычно дальше завтрашнего дня я ничего не планирую. А какое у вас, собственно, дело-то?
– Какое может быть дело?! – снова горячо заявил он. – Я пришел поближе познакомиться с незаурядным человеком, с которым придется работать, надеюсь, что очень долго.
– Очень был бы рад этому, – тяжело вздохнул я.
Джаванидзе посмотрел на часы и сказал:
– Ну, мне, кажется, пора.
– Было очень приятно послушать вас, – соблюдая правила хорошего тона, произнес я. – Глобальности мысли действительно многим не хватает.
– Всегда к вашим услугам, – радостно заявил Джаванидзе и шустренько побежал к выходу.
Я закрыл дверь и радостно вздохнул. Но, увы, визит глобально мыслящего кавказца оказался не последним в этот «тихий вечер». Я успел прочитать только три полосы газеты и перешел к самой интересной, последней, где говорилось о скандалах недели, как в дверь снова позвонили.
Открыв ее, я увидел туловище в спортивном костюме. Оно нагнулось, и моему взору стала доступна голова Димы Столярова, который по росту не вписывался в мою старую дверную коробку. Пройдя в помещение, он протянул мне руку и аккуратно пожал. Я был ему очень благодарен за это и тут же спросил:
– Вы по какому вопросу?
– Да я… собственно… как бы… вообще без вопроса, – несколько смутился он.
– Тогда на кухню, – решительно проговорил я.
Усадив его на самую широкую и прочную табуретку, на которой он с трудом поместился, я поставил чайник.
– Я просто познакомиться поближе… ты у нас теперь вроде как за безопасность в ответе, – начал Дима.
– Если иметь в виду хулиганов, то тебе их опасаться, по-моему, нет причин. Скорее нужно заботиться об их безопасности.
– Да, – криво усмехнулся Дима. – Я же раньше это… боксировал, до камээса… дошел. А потом вот… бизнесом занялся… И ничего себе так…
– Я это уже заметил. Первое – по твоему свернутому носу, второе – по твоей новенькой «Ауди».
– Ничего, будешь работать с нами… у тебя такая же появится… тачка, – успокоил меня Столяров. – У нас мало никто не получает. Ты… давай… получше заботься о нашей защите, и все…
– Какая же тебе еще нужна защита?
– Ну как?.. Сейчас… выборы пойдут… Кипеж подымется… Жорка в депутаты опять лезет… Опять, наверное, шмонать будут… Ты это… бди… Как что там наметится… сразу звони…
– А что, собственно, может наметиться?
– Ну как?.. Налоговая, например, может прийти… Ты нам заранее стукни, чтобы мы… ну, подготовились… Я в долгу не останусь… Сейчас, правда, с наликом напряг… мы тебе по бартеру… Сахар, мука… По десять мешков скинем, и нормально… Консервы есть хорошие, севрюга… амурская.
– А в Амуре разве есть севрюга? – спросил я.
Дима задумался так глубоко и серьезно, как будто это был вопрос его жизни.
Я решил прервать его размышления и сказал:
– Ну, если что узнаю, я завсегда стукну, звякну, шмякну… Короче, не боись…
Столяров, казалось, был удовлетворен услышанным, поскольку встал и пошел к выходу. Перед уходом он еще раз аккуратно, я бы сказал, ласково, пожал мне руку.
– Ну, давай, – сказал он мне.
– Угу, будь, – ответил я ему на прощанье.
Он сильно наклонился и вышел.
Постояв несколько минут в коридоре, я подумал, что с меня на сегодня, пожалуй, достаточно визитов из ассоциации «Защита предпринимателей от произвола». Можно даже сказать, что я сыт этими людьми по горло. И тут неожиданно зазвонил телефон.
Я взял трубку и сказал:
– Алло!
– Валерий Борисович? – услышал я звонкий голос.
– Да.
– Это Веселов говорит с вами, – радостно проговорила трубка.
– А-а! – громко заорал я. – Ну кто же еще! Как же я сразу не догадался! Вы как сговорились все… Один за другим, один за другим…
– Я плохо слышу и не совсем понимаю, о чем вы говорите… У меня к вам есть небольшое предложение и заодно просьба.
– Вы знаете, – перебил я его грубо, – я сегодня завален предложениями, а просьбы я по вечерам не принимаю. Давайте завтра в рабочем порядке в моем кабинете.
– А где он у вас? – недоуменно спросил Веселов.
– Черт его знает! Спросите у Гайдука, – и я отключил связь.
Я подумал, что мне надо срочно позвонить Чернобородову с тем, чтобы попросить его ни в коем случае не приезжать, но тут в дверь снова позвонили. Я яростно вздохнул и уже приготовился к прослушиванию ароматных историй о гнилом картофеле и испорченных помидорах.
Со злостью швырнув газету на диван, я рывком открыл дверь в прихожей и обнаружил стоящего на пороге Тополянского. Он широко и радостно улыбался, в руках держал средних размеров картонную коробку, на которой крупными буквами было написано «Jack Daniels».
– Бля-я-я! – вырвалось у меня что-то знакомое. Затем молча отодвинулся.
– Ну? – радостно спросил Тополянский. – Ты что, не рад меня видеть?
– Я просто в восторге! – ответил я.
– А я вот ехал мимо, дай, думаю, заеду, – сказал он, как будто совершал подобные визиты каждую неделю. – А в бардачке у меня как раз ящик виски завалялся. Так что, командир, я у тебя здесь до утра…
И направился в гостиную. Я почувствовал, как на глаза у меня наворачиваются слезы. Но мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
– А закусь-то у тебя есть? – спросил он, поставив коробку с виски на стол.
– В холодильнике, – коротко ответил я.
Он ринулся на кухню, внимательно осмотрел содержимое холодильника, и, очевидно, вид сосисок, вареной колбасы и нескольких банок консервов не произвел на него должного впечатления.
– Да у тебя и пожрать-то нечего! – резюмировал он.