Движущиеся картинки Пратчетт Терри

– У-ук, – терпеливо повторил библиотекарь. – У-у-ук!

– Что-то я не очень понимаю его, – призналась Джинджер.

Виктор нахмурился:

– В самом деле не понимаешь?

– Он говорит со мной по-обезьяньи.

Виктор в панике огляделся:

– Э-э…

На какое-то мгновение библиотекарь превратился в образчик доисторической скульптуры. Затем он бережно взял Джинджер за руку и ласково погладил ее по ладошке.

– У-ук, – проникновенно сказал он.

– Извини… – пожала плечами Джинджер.

– Да послушай же! – вскричал Виктор. – Я все перепутал. На самом деле ты не их пособница, ты – их враг. Ты хотела им помешать. Я читал эти тексты вверх тормашками и не в ту сторону. И получается, что там говорится не о человеке за воротами, а о человеке перед воротами. А человек, стоящий перед воротами, – тут он издал глубокий вздох, – это не кто иной, как страж!

– Ну и что теперь? Да и как мы попадем в Голывуд? Он, знаешь ли, не на соседней улице!

Виктор небрежно махнул рукой:

– Тащи сюда рукоятора!

Прилегающие к Анк-Морпорку поля издавна используются под земледельческие культуры, из которых наиболее популярна капуста кочанная, которая вносит значительную лепту в знаменитый аромат, витающий над городом.

Серая предрассветная дымка, расплывшись по голубовато-зеленому полю, окутала также пару крестьян, которые решили пораньше приняться за уборку шпината.

Оба вскоре подняли головы – но не потому, что услышали какой-то звук, а чтобы присмотреться к некоему перемещающемуся образу, который, вопреки всякой логике, никакого звука не издавал.

В образе принимали участие мужчина и женщина, а также нечто, напоминающее увеличенного в пять раз человека, одетого в двенадцать раз укрупненное меховое пальто. Все они восседали в какой-то колеснице, продвигавшейся вперед в бликах и всполохах. Экипаж промчался по дороге, ведущей в Голывуд, и вскоре скрылся из видимости.

Спустя минуту или две на той же дороге показалось кресло-каталка с раскаленными докрасна осями. Сбившись в плотную кучу, на ней восседали какие-то орущие друг на друга люди, один из которых яростно крутил ручку на каком-то странном ящике.

Коляска испытывала заметные перегрузки; волшебники иногда отлеплялись от общей кучи и вынуждены были, отчаянно вопя, догонять коляску бегом, а догнав и запрыгнув обратно, снова начинали орать на соседей.

С поля было не видать, кто из волшебников отвечает за управление, однако со своей задачей он справлялся из рук вон плохо: коляску мотало во все стороны, а в конце концов и вовсе занесло на обочину, скатившись по которой кресло проломило стенку подвернувшегося на пути сарая.

Один из крестьян тронул другого за рукав.

– Я такое дело в кликах видел, – сказал он. – Известный трюк. Влетают в сарай, а вылетают с другой стороны все в перьях и курах.

Другой поселянин задумчиво облокотился на мотыгу.

– Сейчас посмотрим, – сказал он.

– Говорю, все так и будет.

– Потому что в сарае никаких кур нет. Там капуста, тонн двадцать.

Раздался грохот, и коляска, продравшись сквозь другую стенку сарая, с бешеной скоростью устремилась к дороге. Во все стороны разлетались перепуганные куры.

Крестьяне уставились друг на друга, разинув рты.

– Вот конем меня! – проговорил один из них.

На горизонте показался Голывуд. Земные толчки стали заметно ощутимее.

Мерцающая колесница выскочила из небольшой рощицы и замерла на вершине гряды холмов, за которыми лежал городок.

Клубы тумана кружили над Голывудом. Из их нутра вырывались и скрещивались друг с другом яркие пучки света.

– Мы опоздали? – спросила Джинджер.

– Едва не опоздали, – отвечал Виктор.

– У-ук, – заключил библиотекарь.

Ноготь его метался взад-вперед, точнее справа налево: орангутан торопливо читал древние пиктограммы.

– Я подозревал, что где-то ошибся, – говорил Виктор. – Эта уснувшая статуя… страж. Старые жрецы распевали свои песни, устраивали церемонии лишь затем, чтобы поддержать его бодрствование. Они хранили память о Голывуде.

– Но я-то ни о каком страже в жизни не слыхала!

– Ошибаешься. Если не в этой жизни, так в прошлой точно слыхала.

– У-ук! – пояснил эти слова библиотекарь, стуча ногтем по странице. – У-ук!

– Он сейчас говорит, что ты, вероятно, ведешь свою родословную от самой первой верховной жрицы. Он вообще считает, что все нынешние жители Голывуда являются потомками… Как бы тебе объяснить… Понимаешь, когда Твари первый раз просочились в это измерение, они разрушили весь город, а голывудцы рассеялись по всему Диску, но их потомки обладают способностью помнить то, что случилось с их предками… ну, представь себе огромный резервуар памяти, и вот все мы соединены с ним через особые каналы, и, когда вся эта каша опять заварилась, мы все услышали зов и явились сюда, но ты одна поняла это дело правильно, только зов был слишком слаб, поэтому мог пробиться к тебе, только когда ты спала…

Голос Виктора становился все тише, пока совсем не оборвался.

– И это все один «у-ук»? – подозрительно спросила Джинджер. – Это ты перевел мне его «у-ук»?

– Ну почему же один?

– В жизни я не слышала такой… такое…

Пока Джинджер подбирала подходящее слово, ладонь более мягкая, чем самая бархатистая кожа, взяла ее за запястье. Она подняла глаза и увидела перед собой лицо, крайне походящее на спущенный футбольный мяч.

– У-ук, – проговорил библиотекарь.

Минуту они с Джинджер смотрели друг другу в глаза.

– Да какая из меня верховная жрица? – затем сказала она.

– А как же сон, который ты мне рассказывала? – спросил Виктор. – В нем, между прочим, есть что-то очень жреческое. Я бы сказал, очень… очень…

– У-ук.

– Да-да, священническое, – перевел Виктор.

– Подумаешь, сон какой-то, – раздраженно сказала Джинджер. – Я этот сон вижу с самого детства.

– У-ук, у-ук!

– Что он сказал?

– Он говорит, что, скорее всего, этот сон начал являться к тебе намного раньше, чем ты можешь представить.

Перед ними величественным сугробом или городом, сотканным из застывшего света звезд, серебрился Голывуд.

– Виктор, – позвала Джинджер.

– Что?

– А где все?

Виктор присмотрелся к городу. Там, где должны были метаться объятые ужасом людские толпы, там… там не было ни души.

Было лишь молчание, и лился свет.

– Где они? – повторила она.

Он покосился на нее.

– Но ведь подземный коридор рухнул! – громко сказал он, словно считал, что тем самым превратит это в реальность. – И каменные плиты наглухо перегородили его!

– Знаешь ли, позвать пару троллей – и они его в два счета расчистят.

И Виктору вспомнилась та… как ее назвал библиотекарь… Ктхинематека. Первый сеанс, шедший без перерыва в течение нескольких тысяч лет. А еще он вспомнил людей, которые все это время сидели там. А тем временем над их головами меняли свой рисунок созвездия.

– Ну, они могли… могли куда-нибудь уйти, – предложил он малоубедительное объяснение.

– Никуда они не ушли, – возразила Джинджер. – И мы это оба понимаем.

Виктор обвел беспомощным взором искрящийся айсберг города.

– Почему мы? – спросил он. – Почему все это происходит именно с нами?

– Знаешь, все события имеют свойство с кем-нибудь происходить, – сказала Джинджер.

Виктор развел руками.

– И шанс дается только один, – сказал он. – Да?

– И когда тебе нужно спасти мир, тут же находится мир, который нужно спасти, – добавила Джинджер.

– Вот именно, – кивнул Виктор. – Повезло нам, правда?

Крестьяне осторожно сунули головы в открытую дверь сарая. Из полутьмы на них глядели стройные ряды кочанов.

– Говорил же, капуста здесь, – сказал один. – Никаких кур тут нет. Я капусту ни с чем не спутаю. Всегда ее узнаю.

В эту самую минуту откуда-то издали и свысока до них донеслись какие-то возгласы. Причем они приближались.

– Слушай, так тебя перетак, ты вообще понимаешь, что такое «лететь прямо»?

– Не надо было свешиваться вправо, аркканцлер!

– И куда нас занесло? Ни черта в этом тумане не видно!

– Сейчас попробую определить! Эй, эй, осторожнее! Не стоит так наклоняться! Повторяю, лучше так не наклоняться! Я же сказал, не…

Крестьяне поспешно отпрыгнули в стороны, освобождая дорогу для помела, которое, штопором ввинтившись в двери, со всего разгону врезалось в капусту. Раздался сочный капустный «чмок».

Спустя некоторое время послышался сдавленно-обреченный шепот:

– Я же предупреждал…

– О чем ты предупреждал? Да, ну и где мы очутились по твоей милости? Что это такое?

– Капуста, аркканцлер.

– А-а, овощ…

– Овощ.

– Терпеть не могу овощи. Кровь становится жидкой.

Наступило молчание. После краткой паузы снова раздался голос, звучавший на этот раз крайне решительно:

– Что ж, очень сочувствую. И вообще, ты меня уже достал своими завихрениями, ты, кровожадный, властолюбивый хам!

Повисла еще одна пауза. А затем:

– Слушай, казначей, а могу я тебя вышвырнуть из Университета?

– Нет, аркканцлер. У меня слишком большая выслуга.

– В таком случае помоги мне отсюда выбраться, и пойдем куда-нибудь пропустим по стаканчику.

Крестьяне начали быстренько отползать.

– Вот конем меня, – сказал знаток капусты. – Это же волшебники. А от этих, конем их, волшебников лучше держаться подальше.

– Ага, – кивнул его товарищ. – Слушай, э-э, ты все время вспоминаешь какого-то коня… Что такого он с тобой сделал?

Пришло время тишины.

Весь Голывуд был окутан сиянием. И медленно, неторопливо мерцал. «Вот он, свет Голывуда», – подумал Виктор.

А еще здесь витало зловещее предчувствие. Если съемочную площадку считать сном, ожидающим своего воплощения, то город вышел на следующий качественный виток, представляя собой реальное место, ожидающее перерождения в нечто новое, нечто такое, чему еще не подыскали определения.

–, – сказал Виктор и тут же умолк.

– ? – спросила Джинджер.

– ?

– !

Какое-то мгновение они во все глаза таращились друг на друга. Затем Виктор схватил ее за руку и увлек внутрь ближайшей постройки, оказавшейся по случаю столовой.

Представшая им сцена не поддавалась описанию – и в таком качестве пребывала бы вовек, не разыщи Виктор доску, с успехом применяемую для ознакомления посетителей с тем, что, к всеобщему смеху, именовалось здесь словом «меню».

Виктор взял с подставочки мел.

– Я ГОВОРЮ НО САМ СИБЯ НЕСЛЫШУ! – накорябал он на доске и с торжественным лицом вручил мелок Джинджер.

– Я ТОЖЕ. ПАЧЕМУ?

Виктор задумчиво потеребил мелок в ладони, а потом приписал:

– НАВЕРНОЕ ПАТОМУ ЧТО МЫ НЕ СУМЕЛИ ИЗАБРЕСТИ ЗВУК. А ЕСЛИ БЫ У НАС НЕ БЫЛА БЕСОВ КАТОРЫЕ УМЕЮТ РИСАВАТЬ ЦВЕТНЫМИ МЕЛКАМИ МЫ С ТОБОЙ ЩАС ВИДЕЛИ БЫ ТОЛЬКО ЧОРНОБЕЛУЮ КАРТИНКУ.

Мало-помалу они вникали в окружающую обстановку. На столах громоздились тарелки с полусъеденными обедами, некоторые – с вовсе нетронутыми. Такая картина в заведении Нодара Боргля была не в диковинку, однако в ней неизменно фигурировали жалобно причитающие персонажи.

Джинджер осторожно окунула палец в ближайшее месиво.

– Еще теплое! – проговорила она одними устами.

– Пошли к выходу! – жестом показал Виктор.

Она попыталась сартикулировать нечто замысловатое, но ничего не получилось, поэтому она снова взяла в руки мелок.

– ДАВАЙ ДАЖДЕМСЯ ВАЛШЕБНИКОФ.

Виктор вдруг замер на месте как вкопанный. Затем уста его сформировали фразу, которую Джинджер с полным основанием могла бы отказаться понимать, и он сломя голову бросился к выходу.

Безразмерное кресло стремительно катилось по улице, выбрасывая из-под осей клубы дыма. Встав посреди дороги, Виктор принялся подскакивать и размахивать руками.

Далее произошла беседа – беззвучная, но очень обстоятельная. Стену соседнего дома испещрили разнообразные письмена. Джинджер, не будучи в силах сдерживать нетерпение, решила ознакомиться с ними лично.

Первая надпись гласила:

– ЛУЧШЕ ЕСЛИ ВЫ БУДЕТЕ ДЕРЖАЦСЯ НА РАЗСТОЯНИИ. ЕСЛИ АНИ ПРАРВУТСЯ ТО ВАС САЖРУТ.

– И ВАС ТОЖЕ, – это было написано более аккуратным почерком, принадлежавшим руке декана.

Ниже, рукой Виктора, был выведен ответ:

– Я ВАТЛИЧЬЕ ОТ ВАС ЗНАЮ КАКИЕ ТУТ ДЕЛА ТВАРЯТСЯ. НО АБЕЩАЮ ПАЗВАТЬ НА ПОМОЩЬ, ЕСЛИ В ЭТОМ БУДИТ НЕАБХОДИМОСТЬ.

И, кивнув напоследок декану, Виктор поспешил вернуться к Джинджер и библиотекарю. Встретившись взглядом с орангутаном, он выразил тому свою тревогу. Номинально библиотекарь считался лицом магического звания – во всяком случае, именно это звание он носил в бытность свою человеком и, по всей видимости, мог претендовать на него и сейчас. Являясь, с другой стороны, обезьяной, библиотекарь был вполне полезным человеком. Виктор решил рискнуть.

– Идем! – проартикулировал он.

Дорогу на холм отыскать было несложно. Там, где ранее петляла тропинка, нынче пролегла размашистая колея, обильно усыпанная следами недавней суматохи. Сандалии. Сброшенный с плеча ящик для картинок. Плюмаж с припорошенными дорожной пылью красными перьями.

Дверь, ведущая внутрь холма, была сорвана с петель. Из глубины туннеля сочилось мутное зарево. Виктор глубоко вздохнул и сделал шаг вперед.

Завал не стали разбирать полностью – камни просто раскидали в стороны, после чего, очевидно, по ним прошлась огромная толпа, раздробив их в пыль. Но, к счастью, потолок не обвалился. И вовсе не благодаря предусмотрительно возведенным балкам, но благодаря плечам Детрита.

Это они поддерживали своды туннеля.

И поддерживали из последних сил. Тролль уже упал на одно колено.

Виктор, подкатив не без помощи библиотекаря уцелевшие валуны, принялся ставить их один на другой под верхние плиты до тех пор, пока тролль наконец не сбросил с плеч вес. Детрит захрипел – или, по крайней мере, Виктору показалось, что тролль захрипел, – потом качнулся и распростерся ниц. Джинджер помогла ему встать.

– Что стряслось? – одними губами спросила она.

– ?? – Детрит, по всей видимости, был немало изумлен отсутствием голоса и попытался выкатить глаз так, чтобы увидеть собственный рот.

Виктор невольно вздохнул. Картина вырисовывалась жутковатая. Объятые слепой, невыразимой паникой, голывудцы хлынули в туннель. Тролли, ломая когти, разгребали завал из камней. А Детрит, как самый могучий, обречен был сыграть ведущую роль. Будучи также известен тем, что мозг его служил лишь прокладкой, удерживающей в определенном положении крышку черепа, Детрит, естественно, был назначен придерживающим своды холма. Виктор представил себе картину, как тролль тщетно зовет на помощь, но толпы людей не глядя уносятся прочь.

В других обстоятельствах Виктор, пожалуй, нацарапал бы на камне что-нибудь ободряющее, но в случае Детрита это было бы пустой тратой времени. Впрочем, тролль не собирался больше здесь задерживаться. Состроив угрюмую гримасу, он вприпрыжку ринулся в глубь холма, по-видимому одержимый какими-то своими стремлениями. Костяшки суставов оставили в туннельной пыли продолговатые борозды.

Пещера, что располагалась на другом конце туннеля, представляла собой, как теперь понимал Виктор, своего рода вестибюль, предваряющий зрительный зал. Сюда, должно быть, стекались некогда страждущие толпы в надежде приобрести… ну, положим, освященные сосиски или священный попзёрн.

Теперь здесь брезжил прозрачный свет. Везде прежняя сырость и плесень, куда бы Виктор ни бросил взгляд, однако там, куда он не бросал взгляд, на самом краю зрения, мерещилось нарядное, дворцовое убранство – портьеры из красного плюша, золоченые витые украшения. Виктор то и дело вертел головой из стороны в сторону, стараясь уловить этот призрачный образ.

Когда же взор его остановился на хмуром лице библиотекаря, он написал мелом на стене пещеры:

– ЗАМЕЩЕНИЕ РЕАЛЬНОСТЕЙ?

И библиотекарь ответил ему кивком.

Виктор принял грозный вид и повел своих людей – вернее, одного человека и одного орангутана – по облупленным ступеням лестницы в зрительный зал.

Позже Виктор сообразил, что всех их спас Детрит.

Они дружно уставились на кривляющиеся фигуры на полутемном экране, и тут…

Грезы. Сны. Реальность. Вера.

Ожидание…

…И тут по ним прошелся Детрит. Образы, созданные, чтобы соблазнять и околдовывать любое бодрствующее сознание, как мячики отскакивали от окаменелой корки троллева мозга и бессильно возвращались на экран. А Детрит даже не обращал на них внимания. У Детрита были еще в этой жизни дела[28].

Шагающий по вам тролль – лучшее средство для приведения в сознание человека, который начинает задаваться вопросом, что реально, а что – нет. Реальность – это то, что периодически наступает вам на хребет.

Виктор одним рывком заставил себя подняться на ноги, другим рывком поставил на ноги своих спутников и простер руку в направлении мерцающего, переливающегося экрана в другом конце зала.

– Не смотрите!

Все согласно кивнули.

Они осторожно двинулись по проходу, и тут Джинджер со всей силы вцепилась в его рукав.

Здесь собрался весь Голывуд. Там и сям встречались знакомые лица, освещенные дрожащим светом и поглощенные происходящим на экране.

Ногти его вонзились в кожу ладоней. Утес, Морри, Фрунткин из столовой, госпожа Космопилит… Вот и Зильберкит, а за ним – целый ряд алхимиков. Тут были все плотники и рукояторы, все так и не состоявшиеся звезды, люди, которые придерживают ваших лошадей, смахивают крошки со столов, простаивают в очередях и отчаянно ждут, ждут своего заветного шанса…

Виктор вспомнил омаров. Был на белом свете большой-пребольшой город, а когда все его жители однажды умерли, в нем поселились омары.

Библиотекарь помахал у него перед носом рукой.

Детрит обнаружил в самом переднем ряду свою Рубину и теперь прилагал все усилия к тому, чтобы поднять ее с сиденья. Но в какую бы сторону он ее ни поворачивал, глаза ее зачарованно продолжали следить за пляшущими картинками. Когда же тролль попытался загородить собой экран, она несколько раз растерянно мигнула, а потом сурово отпихнула его в сторону.

Тело ее вернулось в прежнюю позу, а лицо обрело прежнюю невыразительность.

Виктор положил руку на плечо тролля и в следующее свое движение постарался вложить как можно больше нежной заботы вкупе с желанием отвлечь. Лицо Детрита показалось ему воплощением всемирного отчаяния.

А за экраном, перед тускло мерцающим диском, возлежали на гробовой плите древние доспехи.

В немом отчаянии Виктор, Джинджер и библиотекарь уставились на покоящегося здесь рыцаря.

Виктор решился провести пальцем по слою пыли. Образовался сверкающий желтизной желобок. Он поднял лицо к Джинджер.

– А что теперь?

Она пожала плечами. Что означало: «Откуда мне знать? Я ведь тогда спала…»

Очертания на экране, что висел над их головами, начали обретать трехмерность. Сколько времени осталось до того момента, когда Твари наконец вырвутся на свободу?

Виктор предпринял попытку расшевелить… – да, назовем это фигурой – фигуру, принадлежащую, видимо, настоящему верзиле. В цельных, без единого шва, золотых латах. С равным успехом можно было пытаться разбудить скалу.

Тогда он протянул руку и взялся за меч. Клинок, однако, был длиннее его самого и, если бы Виктору даже удалось его поднять, обладал маневренностью баржи.

Кроме того, сжимающая его хватка была поистине мертвой.

Библиотекарь, развернув книгу к экрану, пытался разглядеть письмена. Его большой палец яростно листал страницы.

Виктор взял в руки мел и написал на торце плиты:

– ПРЕДУМАЙ ЧТОНИБУДЬ НА КОНЕЦ!

– ЧТО ПРЕДУМАТЬ? ТЫ МЕНЯ РАСБУДИЛ! Я ВАЩЕ НЕ ЗНАЮ ЧТО ТУТ ДЕЛАТЬ!!!

Четвертый восклицательный знак не состоялся лишь потому, что кусок мела, наткнувшись на какой-то предмет, распался на две половинки. Послышалось далекое «пинь».

Виктор взял из рук Джинджер одну из половинок.

– МОЖЕТ ХАТЯБ В КНИШКУ ЗАГЛЯНИШЬ? – предложил он.

Библиотекарь кивнул и попытался всучить ей книгу. Она решительно отвела его лапу, но потом неожиданно застыла, глядя куда-то в сторону.

Затем она взяла книгу.

Перевела взор с орангутана на тролля, с тролля на человека.

Отвела руку за спину и с силой швырнула книгу.

На сей раз никакого «пинь» не было. Раздалось четкое, низкое и очень раскатистое «бомммм». Получалось, что некоторые предметы все-таки умудрялись издавать звуки там, где никаких звуков не существовало.

Виктор кинулся вокруг плиты.

Большой диск на самом деле оказался гонгом. Виктор легонько постучал по нему. С диска посыпались куски ржавчины, но металл, едва колыхнувшись, издал гнусавый, дребезжащий звук. Виктор опустил глаза, отыскивая некий предмет, который наверняка должен был находиться где-то поблизости. Ну да, вот он. Металлический шест длиною в шесть футов, увенчанный обитым войлоком набалдашником.

Виктор обхватил его обеими руками и поднял. Точнее, попытался это сделать. Молот, облепленный у основания ржавчиной, отказывался покидать насиженное место.

Библиотекарь зашел с другого конца молота. По знаку, поданному Виктором одними глазами, они одновременно рванули. Ладони Виктора украсились разводами ржавчины.

Молот даже не шевельнулся. Время и соленый воздух превратили его вместе с подставкой в единое металлическое целое.

И тут время забарахлило. Ход событий утратил свою плавность, в мигающем свете события начали сменять друг друга с резким щелчком, подобно тому как движется мембрана в ящике для картинок.

Клик.

Детрит перегнулся через голову Виктора, вцепился в рукоять молота и дернул, отрывая обляпанный ржавчиной штатив от камня, к которому тот крепился.

Клик.

Затем тролль перехватил молот двумя руками, напряг мускулы и обрушил на гонг страшной силы удар. Виктор, Джинджер и библиотекарь бросились на землю.

Клик.

Клик.

Клик.

Клик.

Запечатленный в череде выразительных поз, Детрит, казалось, мгновенно перемещался из одной позиции… клик… в другую. Вот он… клик… развернулся, вот молот… клик… прочертил в темноте ярчайшую дугу…