Ноги из глины Пратчетт Терри
На доллар человек может купить буханку хлеба и съесть ее за один присест. За те же деньги Двинутый Крошка Артур мог купить тот же хлеб, но ему одной буханки хватало на неделю, причем мякиш можно было съесть, а пустую внутри корку превратить в спальню.
К этому прибавьте проблемы с выпивкой. Не многие трактиры продают пиво в наперстках, не говоря уж о лилипутских кружках. Вознамерившись посетить какое-либо питейное заведение, Двинутый Крошка Артур предварительно надевал купальный костюм.
Но работа ему нравилась. Никто не умел так эффективно бороться с крысами, как Двинутый Крошка Артур. Даже самые умные старые крысы, умеющие обойти любую ловушку, распознающие любой яд, пасовали перед лицом Двинутого Крошки Артура. А именно лицом он и атаковал. Последнее, что крысы чувствовали, это маленькие ручки, хватающие их за уши, и последнее, что видели, это лоб Артура, приближающийся с неимоверной скоростью.
Рассерженно бормоча под нос, Двинутый Крошка Артур снова взялся за расчеты. Но это продолжалось недолго.
Резко повернувшись, он воинственно наклонил голову.
— Это всего лишь мы, Двинутый Крошка Артур, — быстро отступая на шаг, сказал сержант Колон.
— Для тебя ГОСПОДИН Двинутый Крошка Артур, чертов легавый, — рявкнул Двинутый Крошка Артур, но немного расслабился.
— Я сержант Колон, а это капрал Шноббс, — представился Колон.
— Да ты ведь должен нас помнить, — слегка заискивающе произнес Шнобби. — Мы те самые стражники, которые помогли тебе на прошлой неделе, когда ты дрался с тремя гномами сразу.
— Ага, оттащили меня от них, как же, помню, — буркнул Двинутый Крошка Артур. — Я их только завалил…
— Мы хотим поговорить с тобой о крысах, — перебил его Колон.
— Сейчас заказы временно не принимаются, — огрызнулся Двинутый Крошка Артур.
— О тех крысах, что ты несколько дней назад продал «Шахтной Кулинарии Буравчика».
— Вам-то что до этого?
— Возникло мнение, что те крысы были отравлены, — пискнул Шнобби, на всякий случай прячась за спину Колона.
— Кто?! Я крыс травлю?!
Колон вдруг осознал, что испуганно пятится от шестидюймового человечка.
— Да, но… видишь ли… ну, того самого… ты немного вспыльчив… потом драки были, и это… гномов ты недолюбливаешь… кое-кто может подумать… ну, того самого… как будто ты решил отомстить.
Он отступил еще на шаг и чуть не перекувырнулся через Шнобби.
— Отомстить? Почему я должен им мстить, а, браток? Это ж не они меня отпинали! — продолжая наступать, осведомился Двинутый Крошка Артур.
— Правильно. Все правильно, — успокаивающе вскинул руки Колон. — Но не мог бы ты сказать нам, так, на всякий случай… где ты добыл этих крыс?…
— Например, не во дворце ли патриция, — закончил Шнобби.
— Во дворце? Никто не ловит крыс во дворце. Это запрещено. Нет, я помню тех крыс. Они были шибко жирными, я хотел по пенни за каждую, но он срезал до четырех за три пенни. Старый скряга, вот кто он такой.
— Откуда ты их тогда взял?
Двинутый Крошка Артур пожал плечами.
— Под скотобойнями. Я там работаю по вторникам. Под тем районом полно подвалов, они во все стороны тянутся, крысы могли откуда угодно прийти…
— А эти крысы, они могли где-нибудь нажраться яду? Ну, до того, как ты их поймал? — спросил Колон.
Двинутый Крошка Артур ощетинился.
— В тех подвалах никто яд не разбрасывает, понятно? У меня на всех бойнях контракты. Чтобы я работал с крысоморами? Денег за ловлю крыс я не беру, понятно? Гильдия НЕНАВИДИТ меня за это. Но я сам выбираю себе клиентов. — Двинутый Крошка Артур злобно улыбнулся. — Я прикидываю, где крысы кормятся, провожу зачистку и поставляю трупики этим украшениям для лужайки. Но если я узнаю, что кто-то в моем районе пользуется ядом, он у меня мигом отправится на поклон в Гильдию, а там такие расценки — закачаешься.
— Вижу, ты скоро будешь большой шишкой в пищевой промышленности, — сказал Колон.
Двинутый Крошка Артур немного склонил голову к плечу.
— Остроумный, да? А знаешь, что случилось с тем типом, который недавно вот так же пошутил? — осведомился он.
— Э… нет?… — осторожно откликнулся Колон.
— Во-во, и никто не знает, — буркнул Двинутый Крошка Артур. — Это потому, что с тех пор его больше никто не видел. Вы все разнюхали? Мне уже домой пора, а еще с осиным гнездом работать.
— Стало быть, ты их отловил на бойнях? — еще раз уточнил Колон.
— Именно. Хорошее местечко. Там кожу дубят, жир вываривают, мясники сосиски делают… Отличная кормушка для крыс.
— Ага, — кивнул Колон. — Оно и верно. Ну, извини, что отняли у тебя время…
— А как ты борешься с осами? — заинтригованно спросил Шнобби. — Выкуриваешь?
— Ты чё, это ж неспортивно, — заявил Двинутый Крошка Артур. — Бью на лету. Но если день занятой, очень помогают шашки из черного порошка №1, что продают алхимики.
Он показал на ленты с кармашками у себя на груди.
— То есть ты их взрываешь? — удивился Шнобби. — По-моему, тоже не слишком спортивно.
— Да? А ты когда-нибудь пробовал установить в гнезде и запалить с полдюжины шашек, а потом пробиться к выходу до того, как все к чертям рванет?
— Это все равно что пытаться найти иголку в стогу сена, сержант, — сказал Шнобби, когда они двинулись обратно. — Какие-то крысы где-то нажрались яду, а он их поймал. Закон не запрещает травить крыс. Кого мы теперь будем искать?
Колон почесал подбородок.
— Нет, Шнобби, я понимаю, куда ты клонишь, но так все-таки нельзя, — ответил он. — Ну, то есть все чем-то заняты, куда-то бегают, что-то расследуют. Мы одни как два дурака. Тебе, наверное, хочется вернуться в штаб-квартиру и доложить, что мы поговорили с Двинутым Крошкой Артуром, а он сказал, что это был не он, и все, концы в воду? Но мы же люди, правильно? Ну, по крайней мере, я — человек, да и ты, думаю, тоже, а нас обоих конкретно отодвигают на задний план. Сам посмотри, Шнобби, это уже больше не наша Стража. Тролли, гномы, горгульи… Я ничего не имею против них, ты меня знаешь, но скоро меня ждет маленький загородный домик с цыплятами на крыльце и всем прочим. А мне хотелось бы уйти на пенсию с гордо поднятой головой. Сделать напоследок что-то, чем можно было бы гордиться.
— Хорошо, хорошо, и что ты предлагаешь? Обойти весь район и опросить всех и каждого, не держит ли кто мышьяк?
— Именно, — поднял палец Колон. — Нужно ходить и говорить с народом. Вспомни, что нам все время талдычит Ваймс.
— Да здесь же сотни домов! И неужели ты думаешь, кто-то признается?
— А мы спросим по всей строгости закона. Времена меняются, Шнобби. Нынешняя Стража совсем другая. Она занимается РАССЛЕДОВАНИЯМИ. Теперь от нас требуют результатов. Понимаешь, Стража все растет. Я ни капельки не возражал, когда старину Детрита произвели в сержанты, он неплохой тролль, если узнать его поближе, но ты и глазом не успеешь моргнуть, как нами будет командовать какой-нибудь гном. Мне-то все равно, я-то уже буду у себя на ферме…
— Прибивать цыплят к крыльцу, — язвительно вставил Шнобби.
— …Но ты должен подумать о своем будущем. Если Стража и дальше будет расти такими же темпами, скоро понадобится еще один капитан. Посмотрим, как ты запоешь, если на эту должность пролезет какой-нибудь Рукисила или Сланец. Запомни: сейчас зевать нельзя.
— А ты сам никогда не хотел стать капитаном, Фред?
— Я? Офицеришкой? У меня есть гордость, Шнобби. Я ничего не имею против офицерии, но быть на них похожим не хочу. Мое место среди обычных людей.
— Везет тебе… — угрюмо произнес Шнобби. — Смотри, что я сегодня утром нашел у себя в почтовом ящике.
И он протянул сержанту карточку с золотым обрезом.
— «Леди Силачия имеет честь Присутствовать в Дому сегодня с пяти и просит лорда де Шноббса не отказать в удовольствии составить оной леди компанию», — прочел Колон. — Ого!
— Слыхал я об этих богатых старушенциях, — удрученно промолвил Шнобби. — Наверняка она меня того, на посмеяние хочет выставить, а, как думаешь?
— Не, не похоже, — покачал головой сержант, серьезно посмотрев на товарища. — Мне дядя понарассказывал в свое время. Это тебя так выпить зовут. Ну, собираются всякие шишки и давай там шишковаться. А на самом деле все как у обычных людей. Выпиваешь, травишь анекдоты, болтаешь о литературах, ивскувствах всяких…
— А выходной костюм? У меня ж его нет… — грустно признался Шнобби.
— Так вот ты чего переживаешь?! — махнул рукой Колон. — Не боись, доспехи прекрасненько подойдут. Фактически они лишь добавляют тебе лоску.
Разумеется, чтобы что-то к чему-то добавить, нужно изначально что-то иметь, но сержант не стал акцентировать внимание на этом факте.
— Правда? — немного воодушевившись, спросил Шнобби. — Знаешь, а это ведь уже не первая такая открытка, — признался он. — Мне еще пригласительные приходили, и выглядели все так, будто их кто-то долго жевал золотыми зубами. На ужины всякие названные приглашали, какие-то баллы сулили — хотя за что мне баллы, я в последнее время вроде ни во что не играл…
Колон посмотрел на своего друга. Ему в голову пришла странная, но весьма логичная мысль.
— Названные ужины, говоришь? — повторил он. — А ведь и точно. Сейчас ведь самый конец сезона. Время-то, как говорится, фугует, понимаешь?
— Куда фугует?
— Видишь ли, у всех этих знатных дамочек имеются дочки, которые уже поспели…
— Поспели что?
— Круче графа никого нет, — продолжал Колон, не обращая внимания на Шнобби, — за исключением разве что герцога, а у нас ни единого герцога нет. Как и короля. Вот они и надеются поймать в свои сети самого графа Анкского! Ты, Шнобби, как это у них называется, — добыча сезона.
А и правда, граф Анкский — это звучало очень даже неплохо. Не то что Шнобби Шноббс, граф Анкский. Куча женщин были бы счастливы стать тещами графа Анкского, пусть даже это означало поиметь в зятья Шнобби Шноббса.
Ну, может, не куча. Но, судя по открыткам, достаточно.
У Шнобби заблестели глаза.
— Знаешь, я об этом никогда не думал… — ответил он. — А у тех поспевших дочек, наверное, и деньжата водятся?
— Уж всяко побольше, чем у тебя, Шнобби.
— И конечно, мой наипервейший долг перед потомками — сделать так, чтобы род мой не оборвался, — задумчиво протянул Шнобби.
Колон улыбнулся ему обеспокоенной улыбкой сумасшедшего доктора, который претворил в жизнь свою гениальную идею (подсоединил куда надо электроды и как следует врезал молнией) и теперь смотрит, как его создание, прихрамывая, удаляется в сторону ближайшей густонаселенной деревни.
— Ух ты… — выдохнул Шнобби.
Глаза его подернулись поволокой.
— Правильно. НО СНАЧАЛА, — сказал Колон, — я обойду все бойни, а ты возьмешь на себя Тряпичную улицу. После этого мы можем с чистой совестью вернуться в штаб-квартиру. Договорились?
— Добрый день, командор Ваймс, — закрыв за собой дверь, поздоровался Моркоу. — Докладывает капитан Моркоу.
Ваймс сидел, развалившись в кресле и уставившись в окно. Опять поднимался туман. Высившуюся прямо напротив Оперу уже наполовину затянуло молочной дымкой.
— Мы, э-э, обошли всех големов в округе, каких знали, — продолжал Моркоу, как можно более дипломатично оглядывая стол на предмет наличия бутылки. — Так вот, сэр, их почти не осталось. Мы выявили одиннадцать случаев самоуничтожения, а к обеду люди и сами уже принялись крушить големов либо вытаскивать из их голов шхемы. Творится настоящий кошмар, сэр. Весь город в глиняных черепках. Как будто все… только этого и ждали. И это очень странно, сэр. Големы мирно трудились, держались друг друга и никогда никого не трогали. Да, кстати, кое-кто из САМОУНИЧТОЖИВШИХСЯ оставил… ну, что-то типа посмертной записки, сэр. Мол, им стыдно и всякое такое. И еще фраза-другая о какой-то там глине от глины…
Ваймс не отвечал.
Моркоу наклонился чуть в сторону, заглядывая под стол, — а нет ли там бутылки?
— В «Шахтной Кулинарии Буравчика» подавали ядовитых крыс. То есть отравленных мышьяком. Я попросил сержанта Колона и Шнобби выяснить, в чем причина. Может, случайное совпадение, но проверить не мешает.
Ваймс повернулся. Моркоу слышал, как он дышит. Короткими, резкими вдохами-выдохами, как человек, который изо всех сил старается контролировать себя.
— Что мы упустили, капитан? — далеким голосом спросил он.
— Сэр?
— В спальне его сиятельства. Там есть кровать. Стол. Письменные принадлежности на столе. Ночной столик. Кресло. Кувшин. Все. И это ВСЕ мы поменяли. Ему приносят завтраки, обеды и ужины. Но мы проверили еду, не так ли?
— Всю кладовку, сэр.
— Точно? Мы могли ошибиться. Не знаю где, но где-то мы ошиблись. На кладбище покоятся два доказательства того, что мы ошибаемся. — Ваймс чуть ли не рычал. — Что мы пропустили? Никаких следов мышьяка Задранец не обнаружил. Но мы же что-то пропустили! Надо узнать, КАК, и тогда, если нам повезет, мы узнаем, КТО.
— Сэр, а если воздух, которым он дышит…
— Мы перевели его в другую комнату! Даже если кто-то, не знаю уж кто и как, закачивал туда яд… он не может обработать все комнаты во дворце! Тут дело в еде!
— Я лично следил за тем, как пробуют еду, сэр.
— Значит, черт побери, мы что-то просмотрели! Люди УМИРАЮТ, капитан! Госпожа Ветерок УМЕРЛА!
— Кто, сэр?
— Ты о ней никогда не слышал?
— Не могу сказать, сэр. Чем она занималась?
— Занималась? Ничем, я думаю. Она вырастила девять детей в двух комнатках, в невозможной тесноте, и шила рубахи за два пенса в час. Все часы, что отпустили ей боги, она только и делала, что работала и следила за собой, а теперь она УМЕРЛА, капитан. И ее внук. В возрасте четырнадцати месяцев. Потому что ее внучка принесла из дворца объедки! Чтобы побаловать их! И знаешь что? Милдред решила, я пришел арестовать ее за воровство! О боги, прямо на проклятых похоронах! — Ваймс разжал и сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. — Это уже УБИЙСТВО. Не политика, не покушение, а УБИЙСТВО. И случилось оно потому, что мы никак не можем задать правильный ВОПРОС!
Дверь открылась.
— Добрый день, милостивый господин, — улыбаясь и отдавая честь, сказал сержант Колон. — Извини за беспокойство. Я понимаю, сейчас ты сильно занят, но я должей спросить, просто чтобы исключить тебя из списка подозреваемых, если можно так выразиться. Ты, случаем, не пользуешься дома мышьяком?
— Э… Фенли, не держи офицера в дверях, — промолвил в ответ чей-то взволнованный голос, и мужчина отступил в сторону. — День добрый, офицер. Чем можем быть полезны?
— Проверяем дома на мышьяк, сэр. Кажется, его применяют там, где не положено.
— О боги. Да неужели? Я точно уверен, мы мышьяком не пользуемся, но заходите, пожалуйста, я на всякий случай спрошу у мастеров. Не хотите ли чашку чаю?
Колон оглянулся. На улице клубился туман. Небо посерело.
— Не отказался бы, сэр! — кивнул он.
Дверь за его спиной закрылась.
А секундой спустя послышался тихий скрежет многочисленных засовов, встающих на свое место.
— Итак, — сказал Ваймс, — повторим еще раз.
Он взял воображаемый половник.
— Я повар. И я приготовил эту питательную кашку, которая на вкус точь-в-точь собачья моча. Вот я наливаю ее в три миски. Все за мной следят. Миски тщательно вымыты, правильно? Отлично. Пробовальщики берут две из них: одну — чтобы снять пробу, а вторая уходит на экспертизу Задранцу, после чего слуга — это ты, Моркоу, — берет третью и…
— Ставит ее в этот подъемник, сэр. Он есть в каждой комнате.
— Я думал, слуги сами относят еду наверх.
— Шесть этажей по лестницам? Все остынет, сэр.
— Гм… но все равно держи. Мы несколько забежали вперед. У тебя миска. Ты ставишь ее на поднос?
— Да, сэр.
— Ставь.
Моркоу послушно поставил невидимую чашку на невидимый поднос.
— Что-то еще? — уточнил Ваймс.
— Нарезанный хлеб, сэр. Буханку мы тоже проверяем.
— Суповые ложки?
— Да, сэр.
— Ну, не стой же. Клади, клади…
Моркоу, держащий обеими руками невидимый поднос, пристроил его поудобнее, освободил одну руку и положил на поднос невидимый кусок хлеба и воображаемую ложку.
— Это все? — спросил Ваймс. — Соль и перец?
— Мне кажется, я видел солонку и перечницу, сэр.
— Туда же их.
Ваймс круглыми глазами уставился на пустое пространство между поднятыми руками Моркоу.
— О нет, — пробормотал он. — Вот что мы упустили… То есть… неужели мы это упустили?
Он потянулся и взял невидимую баночку.
— Капитан, мы соль проверяли? — рявкнул он.
— Сэр, это перец, — подсказал Моркоу.
— Соль! Горчица! Уксус! Перец! — воскликнул Ваймс. — Мы тщательно проверяем всякие каши, а потом позволяем его сиятельству добавлять яд по вкусу. Мышьяк — это металл. Можно ли сделать… металлическую соль? Успокой меня, скажи, что мы не забыли об этом. Мы же не настолько глупы — или все-таки настолько?
— Сейчас, сэр, я все узнаю, — откликнулся Моркоу и с растерянным видом оглянулся по сторонам. — Вот только поднос поставлю…
— Стоп, подожди, — остановил его Ваймс. — У меня такое уже было. Слишком рано носиться по городу с воплями: «Дайте мне полотенце!» Да, у нас есть идея. Но продолжим. Ложка. Из чего она сделана?
— Хорошо подмечено, сэр. Я проверю мастерскую, сэр.
— Мы готовим на угле! Но что он пьет?
— Кипяченую воду, сэр. Ее пробуют пробовальщики. А я проверяю стаканы.
— Отлично. Итак… поднос готов, мы ставим его на подъемник — и что потом?
— Люди на кухне тянут за канаты, и он поднимается на шестой этаж.
— Без остановок?
Моркоу воззрился на него пустым взглядом.
— Он поднимается на шесть этажей, — сказал Ваймс. — Подъемник — это шахта с большим ящиком, который можно поднимать и опускать, правильно? Могу поспорить, на каждом этаже у подъемника есть дверки.
— Некоторые этажи почти не используется, сэр…
— Для отравителя это даже лучше. Гм-м. Он просто стоит там и ждет, когда мимо проедет поднос. Мы не можем с полной уверенностью утверждать, что еда, которая приезжает наверх, в точности та же самая, что ушла отсюда.
— Великолепно, сэр!
— И клянусь, все происходит вечером! — воскликнул Ваймс. — Патриций работает допоздна, а встает ни свет ни заря. Когда он ужинает?
— Сейчас, когда болен, примерно в шесть часов, сэр, — сообщил Моркоу. — В это время уже темно. А потом садится за работу.
— Вот именно. У нас куча дел. Пошли.
Патриций сидел и читал, когда в комнату вошел Ваймс.
— А, Ваймс, — сказал он.
— Сэр, скоро доставят ваш ужин, — промолвил Ваймс. — И еще раз хочу намекнуть: вы бы сильно облегчили нам работу, если бы переехали из дворца.
— В этом у меня нет никаких сомнений.
Из шахты подъемника послышалось громыхание. Ваймс пересек комнату и открыл дверцы.
В ящике сидел гном. В зубах он держал кинжал, а в каждой руке — по топору, а его яростный, устремленный вперед взор, казалось, способен был пробивать стены.
— О боги, — слабо проговорил Витинари. — Надеюсь, его хоть горчицей приправили?
— Констебль, какие-то проблемы были? — спросил Ваймс.
— Нихах неф, фэр, — отрапортовал гном и, разогнувшись, вытащил из зубов нож. — Везде темно, сэр. По пути попадались какие-то дверцы, но, похоже, ими давно уже не пользовались, однако я все равно забил их, как и приказывал капитан Моркоу, сэр.
— Очень хорошо. Можешь спускаться обратно.
Ваймс закрыл дверцу. Гном угромыхал вниз.
— Ты стараешься предусмотреть каждую мелочь, да, Ваймс?
— Надеюсь, сэр.
Ящик вернулся. Ваймс достал оттуда поднос.
— Что это?
— Клатчская пицца без анчоусов, — подняв крышку, ответил Ваймс. — Куплена в «Макпицце Рона», что сразу за углом. Вряд ли возможно отравить всю еду в городе. А столовые приборы из моего дома.
— Ваймс, у тебя мозги истинного стражника.
— Спасибо, сэр.
— За что? Это был не комплимент.
Патриций с видом исследователя, занесенного в абсолютно чужую страну, потыкал вилкой в тарелку.
— Ваймс, это кто-то уже ел?
— Нет, сэр. Просто начинка рубится очень мелко.
— Понимаю. А то я было подумал, может, пробовальщики совсем с ума сошли, — пожал плечами патриций. — Честное слово… Какие еще удовольствия ждут меня в будущем?
— Сэр, вы выглядите гораздо лучше, — напряженно откликнулся Ваймс.
— Спасибо, Ваймс.
Когда Ваймс ушел, лорд Витинари съел пиццу — по крайней мере, те ее составные части, которые он вроде бы узнал. Потом отставил в сторону поднос и задул свечу у кровати. Немного посидев в темноте, он сунул руку под подушку и нащупал там маленький острый ножик и коробку спичек.
Ваймс… Все-таки исключительный, замечательный человек. В его бесполезных, отчаянных и абсолютно ошибочных метаниях было что-то невероятно трогательное. Однако еще немного — и терпению придет конец: патриций уже едва сдерживался, чтобы не подбросить верному командору пару-другую подсказок.
Моркоу сидел в главной штаб-квартире Городской Стражи и разглядывал Дорфла.
Голем стоял там же, где его оставили. Какой-то шутник повесил ему на руку кухонное полотенце. Голова голема все еще была открыта.
Какое-то время Моркоу, подперев рукой подбородок, рассматривал его. Затем выдвинул ящик стола и вытащил оттуда древний свиток. Поизучал его. Встал. Подошел к глиняному истукану. Вложил шхему обратно в голову голема.
Оранжевый огонек загорелся в глазах Дорфла. Только что перед Моркоу стояла обыкновенная обожженная глина, но вдруг она вновь обрела ту неуловимую ауру, которая отличает живое от неживого.
Моркоу отыскал дощечку и карандаш, всунул их в руку голема и отступил на шаг.
Горящие глаза внимательно следили за тем, как он снял пояс с мечом, нагрудник, безрукавку и стянул через голову шерстяную нательную рубаху.
Его мускулы заблестели в неверном свете свечей.
— Я безоружен, — сказал Моркоу. — Беззащитен. Видишь? Теперь слушай меня…
Дорфл бросился вперед, занося громадный кулак.
Моркоу не шевельнулся.
Даже глазом не моргнул, когда кулак остановился в каком-то волоске от его скулы.
— Я так и знал, что ты не сможешь, — промолвил он, после того как голем предпринял еще одну неудачную попытку ударить его. На этот раз глиняный кулак затормозил в доле дюйма от живота Моркоу. — Но рано или поздно тебе придется все рассказать. То есть написать.
Дорфл замер. Потом взял карандаш.
ВЫНЬ ИЗ МЕНЯ СЛОВА.
— Расскажи мне о големе, который убивает людей.
Карандаш не шевельнулся.
— Остальные покончили с собой, — сказал Моркоу.
ЗНАЮ.
— Откуда?
Голем посмотрел на него. Потом написал: ГЛИНА ОТ ГЛИНЫ МОЕЙ.
— Ты способен ощущать то, что чувствуют другие големы? — уточнил Моркоу.
Дорфл кивнул.
— А люди убивают големов, — продолжал Моркоу. — Понятия не имею, можно ли это остановить. Но я попробую. Дорфл, мне кажется, я понимаю, что происходит. Немного. По-моему, я догадываюсь, как все было. Глина от глины моей… Вас опозорили. Что-то пошло не так, вы попытались исправить содеянное, но… У вас были надежды, однако слова, вложенные в ваши головы, мешали вам…
Голем стоял абсолютно неподвижно.
— Вы продали его, да? — тихо произнес Моркоу. — Почему?