Дамы и Господа Пратчетт Терри
– А почему ты не мокрая?
– Не мокрая?
– Ну да. Просто влажная. А я промок до нитки. Как у тебя получилось прыгнуть в реку и вылезти оттуда всего-навсего чуть влажной?
– Я быстро сохну.
Матушка осмотрела скалы. Неподалеку круто вверх уходила дорога, ведущая в Ланкр, но были и другие, потайные тропки, известные матушке.
– Итак, – сказала она скорее себе самой. – Она не хочет, чтобы я там оказалась. Что ж, посмотрим, посмотрим…
– Оказалась где? – спросил Чудакулли.
– Понятия не имею, – пожала плечами матушка. – Знаю только, что, если она так не хочет куда-то меня пускать, именно туда я и направлюсь. Просто я не рассчитывала, что ты вдруг объявишься, да еще с приступом страсти. Пошли.
Чудакулли выжал мантию. На землю посыпались блестки. Потом он снял шляпу и отвернул кончик.
Головные уборы имеют свойство впитывать морфические колебания. Однажды причиной крупных неприятностей в Незримом Университете стала шляпа аркканцлера, которая в результате слишком долгого нахождения на волшебных головах впитала в себя столько магических колебаний, что развилась в самостоятельную личность. Чудакулли наотрез отказался носить традиционную шляпу и в одном из ателье Анк-Морпорка, где работали абсолютно безумные шляпники, заказал себе особый головной убор.
То была не совсем обычная шляпа волшебника. Лишь немногим волшебникам удавалось использовать острый кончик своего головного убора, но если и удавалось, то лишь для хранения пары запасных носков. Тогда как в шляпу Чудакулли были вмонтированы небольшие шкафчики. Она была полна сюрпризов, в том числе оснащена четырьмя телескопическими ножками и рулоном промасленного шелка, из которого, если его развернуть, получалась удобная палатка с патентованной спиртовой горелкой. Внутренние кармашки содержали трехдневный рацион. А в остром кончике хранился запас крепких напитков для использования в чрезвычайных ситуациях – например, если Чудакулли вдруг почувствует жажду.
Чудакулли протянул матушке маленькую остроконечную рюмку.
– Бренди?
– Что у тебя на голове?
Чудакулли осторожно ощупал макушку.
– Гм…
– Судя по запаху, мед и конский навоз. А это что такое?
Чудакулли снял с головы маленькую клетку. В ней были смонтированы «бегущая дорожка» и сложная конструкция из стеклянных стержней. К прутьям крепились две мисочки для корма, а посреди клетки сидела маленькая мохнатая и в данный момент очень мокрая мышь.
– Это все молодежь экспериментирует, – несколько застенчиво объяснил Чудакулли. – Я согласился испытать… Мех мышки трет стеклянные стержни, появляются искры, и, ну, ты понимаешь…
Матушка осмотрела несколько поредевшие волосы аркканцлера и удивленно подняла бровь.
– Надо же, до чего только не додумаются…
– Я сам не совсем разобрался, как это работает. Тупс мог бы лучше объяснить. Я просто хотел помочь…
– В общем, твоя лысина пришлась как нельзя кстати.
В темноте своей больничной палаты Диаманда открыла глаза, если, конечно, это были ее глаза. В них появился какой-то перламутровый блеск.
Песня пока звучала на пороге слышимости.
И мир изменился. Небольшая часть рассудка, которая еще оставалась с Диамандой, видела его сквозь пелену зачарованности. Мир представлялся ей узором серебристых, находящихся в постоянном движении линий, словно был окутан филигранью. За исключением тех мест, где было железо. Там линии были ломаными, изогнутыми. Там мир не был виден. Железо искажало мир. Нужно держаться подальше от железа.
Она встала с кровати, закутала руку в одеяло, повернула дверную ручку и открыла дверь.
Шон Ягг стоял почти по стойке «смирно».
В данный момент он охранял дворец и одновременно определял, Как Долго Он Сможет Простоять На Одной Ноге.
Потом ему показалось, что это не совсем подходящее занятие для знатока боевых искусств, и он принял позу № 19, для Двойного Удара В Падении Летающей Хризантемы.
Некоторое время спустя он вдруг осознал, что окрестности наполнил некий странный звук. Звук этот был ритмичным и чем-то напоминал стрекотание кузнечика. И доносился он из замка.
Шон осторожно повернулся – многочисленные армии из Заграничных Стран могли заметить, что он стоит к ним спиной, и напасть, воспользовавшись удобным случаем.
Ничего, никого. Но ситуация требовала разъяснения. В его задачу входило охранять замок от внешних врагов, а не от внутренних. «Стоять на страже» – значит охранять королевство от нападения извне. В этом и заключается смысл замков. Для этого и нужны стены, бойницы и все такое прочее. Шон регулярно покупал «Справашники Джейн» (вместе с последним, обозревающим осадные орудия Плоского мира, выдавался бесплатный плакат) и потому знал тему досконально.
Быстротой мышления Шон не отличался, но мысли его неуклонно возвращались к эльфу, заточенному в подземелье. Но он же взаперти. Шон лично запер дверь. К тому же кругом железо, по этому поводу мама выразилась вполне конкретно.
И все же…
Он решил действовать строго по инструкции. Шон поднял мост, опустил решетки, потом перегнулся через стену и долго-долго смотрел вниз, правда, разглядел там только сумерки.
Но теперь звук пронизывал все окрестности. Казалось, сами камни излучают его, он действовал на нервы, как визг пилы.
Не мог же эльф выбраться! Конечно, нет, ерунда какая. Подземелья строят вовсе не затем, чтобы из них выбирались все кому не лень.
Звук то затихал, то становился громче.
Шон прислонил ржавую пику к стене и обнажил меч. Клинком он владел умело. Каждый день по десять минут оттачивал свое мастерство, и после всякой тренировки мешок с соломой имел крайне жалкий вид.
Через черный ход Шон скользнул в центральную башню и стал пробираться по коридорам в сторону подземелий. В замке никого не было. Ну да, все же на Представлении. Но в любой момент могут вернуться, и тогда начнется пир.
Замок выглядел большим, старым и очень холодным.
В любой момент.
Несомненно.
Шум прекратился.
Шон выглянул из-за угла. Он увидел ступени и открытую дверь, ведущую в подземелье.
– Стой! – закричал на всякий случай Шон.
Его крик эхом отразился от камней:
– Стой! Ой… ой… ой…
Спустившись по лестнице, Шон заглянул в арку.
Дверь камеры была приоткрыта, рядом стояла фигура в белом.
Шон заморгал.
– Госпожа Чокли?
Фигура улыбнулась ему. Глаза ее светились в темноте.
– Ты в кольчуге, Шон.
– Э-э, что? – Он снова посмотрел на открытую дверь.
– Какой ужас, Шон. Немедленно сними ее. Ты же ничего толком не слышишь.
Шон явно ощущал пугающую пустоту за своей спиной, но обернуться не смел.
– Я все чудесно слышу, госпожа, – сказал он, стараясь как можно незаметнее прижаться спиной к стене.
– Ты слышишь совсем не то, – возразила Диаманда, подходя ближе. – Железо лишает тебя слуха, от него глохнешь.
Не каждый день к Шону подходила девушка в тонкой, просвечивающей одежде и с мечтательным выражением на лице. Похоже, пришло время воспользоваться тем, что боевые искусства называют Путем Отступления.
Тут Шон рискнул бросить взгляд в сторону.
В дверном проеме камеры стояла тощая фигура – вся какая-то сжавшаяся, словно окружение давило на нее.
Улыбка Диаманды была очень странной.
Шон сделал ноги.
Каким-то образом лес изменился. В былые времена, когда Чудакулли был молод, здесь росли колокольчики, и примулы, и… и опять колокольчики… и прочая всякая всячина. А не только огромные кусты шиповника. Колючки цеплялись за его мантию, а раз или два какой-то лианоподобный родственник шиповника сбил с него шляпу.
Но хуже всего было то, что матушке Ветровоск удавалось миновать все эти препятствия без особых потерь.
– Как это у тебя получается?
– Главное тут – всегда знать, где ты находишься.
– Неужели? Что ж, я знаю, где нахожусь.
– Нет, не знаешь, ты просто случайно присутствуешь здесь. А это не одно и то же.
– А нет ли более удобной дороги?
– Эта самая короткая.
– Может, она и короткая – если не заблудиться.
– Сколько раз тебе говорить, я вовсе не заблудилась! Просто у меня возникли небольшие сомнения, в ту ли сторону мы идем.
– Ха!
Его догадка подтвердилась. Похоже, что Эсме Ветровоск сбилась с дороги – если, конечно, в этом лесу не было двух одинаковых деревьев с одинаковым расположением веток, на одной из которых висел обрывок его мантии. Но Эсме обладала качеством, которое у людей, не носивших потрепанную остроконечную шляпу и древнее черное платье, называлось самообладанием. Причем самообладание Эсме Ветровоск было абсолютным. Такие, как она, попадают в неловкие ситуации, только когда сами того хотят.
Он и раньше замечал это, но в те времена его привлекало лишь то, как идеально подходят ее формы к окружающему пространству. И…
Он снова запутался в колючках.
– Погоди минутку!
– Исключительно неудачный выбор одежды для сельской местности!
– Я же не думал, что придется бегать по лесам! Это парадный костюм!
– Так сними его.
– А как люди тогда поймут, что я – волшебник?
– Успокойся, я им скажу.
С каждой минутой матушка Ветровоск злилась все больше. Что ни говори, а она все-таки заблудилась. Но заблудиться между плотинами у порогов реки Ланкр и самим городом? Это же невозможно! Невероятно! Просто иди вверх по склону – и выйдешь куда надо. Кроме того, она ходила по здешним лесам всю свою жизнь. Это ее леса.
И тем не менее они уже второй раз проходят мимо одного и того же дерева. На ветке покачивался обрывок мантии Чудакулли.
Это все равно что заблудиться в собственном саду.
Пару раз матушка заметила единорога. Тут она не ошибалась – он шел по их следам.
Она попыталась проникнуть в его голову. С равным успехом можно было попробовать забраться на ледяную стену.
Ее собственные мысли тоже нельзя было назвать безмятежными, но сейчас, по крайней мере, матушка была твердо уверена: с ума она не сошла.
Когда стены между вселенными становятся очень тонкими, когда параллельные нити всевозможных Если собираются вместе, чтобы пройти сквозь Сейчас, возникают определенные утечки. Почти незаметные сигналы, которые воспринимает лишь очень чуткий приемник.
В ее голове возникали едва ощутимые мысли тысяч Эсме Ветровоск.
Маграт никак не могла решить, что же с собой взять. После того как она переселилась в замок, ее бывшие пожитки словно испарились, а брать то, что покупал ей Веренс, было, по ее мнению, неприлично. То же касалось и обручального кольца. Вряд ли его можно взять с собой.
Она уставилась в зеркало.
Довольно, хватит. Всю свою жизнь Маграт старалась быть незаметной, вежливой, она извинялась, когда через нее переступали, старалась быть воспитанной. И к чему это привело? Люди стали относиться к ней как к незаметной, вежливой и воспитанной.
Это… это проклятое письмо она приклеит к зеркалу, чтобы все видели, почему она ушла.
Маграт почти приняла решение уехать в какой-нибудь захолустный городок и стать куртизанкой.
Чем бы эти самые куртизанки ни занимались.
Но вдруг она услышала пение.
Ничего более приятного она в жизни не слышала. Звук входил в уши, проникал в сам разум, впитывался в кровь, в кости…
Шелковый лифчик выпал из ее рук.
Маграт рванула дверную ручку – однако небольшой участочек мозга, еще не потерявший способности мыслить рационально, вовремя напомнил ей о ключе.
Песня заполняла коридор. Маграт подобрала подол подвенечного платья, чтобы легче было бежать, и поспешила к лестнице…
Что-то пулей вылетело из другой двери и повалило ее на пол.
Это оказался Шон Ягг. Сквозь цветную пелену Маграт разглядела его встревоженное лицо в обрамлении ржавого шлема из…
…Железа.
Песня по-прежнему звучала, но уже как-то иначе. Сложные гармонии, зачаровывающий ритм не изменились, но вдруг стали скрипучими, словно бы она слышала их чужими ушами.
Ее затащили в какую-то дверь.
– Госпожа королева, все в порядке?
– Что происходит?
– Не знаю, госпожа королева. Но думаю, у нас появились эльфы.
– Эльфы?
– Они схватили госпожу Чокли. Гм-м. Ну, то железо, которое ты убрала…
– Шон, ты это о чем?
Лицо Шона было белым как снег.
– Тот, что сидел в подземелье, начал петь, а ее они отметили, вот она и стала делать, что хотели они…
– Шон!
– Мама говорила, они не станут убивать, если без этого можно обойтись. Во всяком случае, сразу убивать не станут. Гораздо веселее с живыми.
Маграт молча смотрела на него.
– Мне пришлось убежать! Она пыталась снять с меня шлем! Я вынужден был оставить ее там, госпожа!
– Эльфы?
– Госпожа, тебе нужно взяться за что-нибудь железное! Они ненавидят железо!
Маграт влепила ему звонкую пощечину, больно ударив пальцы о край шлема.
– Ты что несешь?
– Они проникли в замок, госпожа! Я слышал, как опускался мост! Они там, а мы здесь, и они не убьют нас, оставят в живых, чтобы…
– Смирно, солдат!
Ничего другого она придумать не смогла, но, кажется, у нее получилось. Шон несколько пришел в себя.
– Послушай, – сказала Маграт, – все знают, что на самом деле никаких эльфов не существует… – Она вдруг замолчала и с подозрением прищурилась. – Впрочем, скорее это знает Маграт Чесногк, а другие знают иначе…
Шона трясло. Маграт схватила его за плечи.
– Моя мама и госпожа Ветровоск сказали, что тебе не нужно ничего рассказывать! – завопил Шон. – Они сказали, это, мол, дело ведьм!
– И где они сейчас, когда ведьмы должны делать свое дело? – хмыкнула Маграт. – Ты их видишь? Я – нет. Спрятались за дверью? Нет! Залезли под кровать? Странно, тоже нет… Здесь есть только я, Шон Ягг. И если ты сейчас же не расскажешь мне все, что знаешь, то пожалеешь о том дне, когда я появилась на свет.
Дергая кадыком, Шон принялся обдумывать угрозу. Но потом он вырвался из рук Маграт и приложил ухо к двери.
Пение смолкло. На мгновение Маграт показалось, что до нее донеслись удаляющиеся от двери шаги.
– Видишь ли, госпожа, наша мама и госпожа Ветровоск ходили к Плясунам и…
Маграт внимательно все выслушала.
– И где они сейчас? – спросила она, когда рассказ был закончен.
– Понятия не имею, госпожа. Все пошли на Представление… но должны были уже вернуться.
– А где показывают это Представление?
– Не знаю, госпожа. Госпожа?
– Да?
– А почему ты в подвенечном платье?
– Не твое дело.
– Плохая примета, нельзя, чтобы до свадьбы жених видел невесту в подвенечном платье. – Шон решил замаскировать свой ужас заурядным врожденным слабоумием.
– И эта примета подтвердится, если я увижу его, – прорычала Маграт.
– Госпожа?
– Да?
– Я боюсь, с ними что-то случилось. Наш Джейсон обещал вернуться через час, а это было несколько часов назад.
– Но там сотня гостей и почти все жители города. Эльфы не смогут справиться с таким количеством народа.
– А им это и не нужно, госпожа. – Шон подошел к незастекленному окну. – Послушай, госпожа. Я могу спрыгнуть на амбар на конном дворе. Там солома, со мной ничего не случится, буду в порядке. Потом я прокрадусь через кухню и выйду через маленькие пупсторонние ворота башни.
– Зачем?
– Чтобы позвать подмогу.
– Но ты даже не знаешь, есть ли кого звать.
– А ты можешь предложить что-нибудь другое, госпожа?
Она не могла.
– Это… это очень храбро с твоей стороны, Шон, – признала Маграт.
– Оставайся здесь, тут вроде безопасно, – велел Шон. – И знаешь, что… Быть может, я запру дверь, а ключ возьму с собой? Тогда тебя не заставят открыть дверь, даже если станут петь.
Маграт кивнула.
Шон попытался улыбнуться.
– Жаль, у нас нет еще одной кольчуги, – покачал головой он. – Все осталось в арсенале.
– Я буду в полном порядке, – успокоила его Маграт. – Можешь идти.
Шон кивнул. Вскочив на подоконник, он на мгновение замер, а потом исчез в темноте.
Маграт придвинула к двери кровать и села.
Она тоже могла бы уйти. Но тогда в замке никого не осталось бы, а это неправильно.
Кроме того, ей было страшно.
В комнате была всего одна свеча, да и та наполовину сгоревшая. Когда она догорит, останется только лунный свет. Маграт всегда нравился лунный свет. До сего момента.
На улице было тихо. Шума города совсем не было слышно.
Постепенно до нее дошло, что отпускать Шона с ключом было не совсем разумно, ведь если его поймают, то смогут открыть…
Раздался чей-то крик, который не стихал достаточно долго.
А потом наступила ночь.
Через несколько минут она услышала, как кто-то пытается повернуть ключ, судя по звуку, обернув его несколькими слоями ткани, чтобы не прикасаться к железу.
Дверь начала было открываться, но уперлась в кровать.
– Почему бы тебе не выйти из комнаты, госпожа?
Дверь снова заскрипела.
– Неужели ты не хочешь потанцевать с нами, красавица?
Голос был полон странных гармоник, и эхо от него сохранялось в ее голове в течение нескольких секунд после того, как было произнесено последнее слово.
Дверь распахнулась.
Три фигуры скользнули в комнату. Один эльф осмотрел кровать, двое других принялись шарить по темным углам. Потом один из них подошел к окну и выглянул.
Осыпающаяся стена уходила вниз до самой соломенной крыши амбара, на которой абсолютно никого не было.
Эльф кивнул двум фигурам во дворе. Его светлые волосы сверкали в лунном свете.
Один из находящихся во дворе эльфов поднял руку, указывая на фигуру, которая отчаянно карабкалась по стене центральной башни. Длинное белое платье развевалось на ночном ветру.
Эльф рассмеялся. Похоже, предстояло веселье.
Маграт перелезла через подоконник и, тяжело дыша, упала на пол. Потом она, пошатываясь, подбежала к двери – ключа в замке не было. Зато рядом лежали две толстые деревянные балки, которые она немедленно вставила в пазы.
А окно закрывалось деревянными ставнями.
Но больше ей не удастся так легко выкрутиться. Она было подумала, что в нее пустят стрелу, но… очевидно, столь простой исход не доставил бы им удовольствия.
Маграт всмотрелась в темноту. Она даже не знала, в какую именно комнату попала. Наконец она нашла подсвечник, спички и, немного повозившись, зажгла свечу.
Рядом с кроватью лежали ящики и коробки. Значит… комната предназначалась для гостей.
Мысли одна за другой проникали в тишину ее разума.
Сможет ли она устоять, если они запоют снова? Наверное, да – если знать, что именно тебя ждет…
Кто-то ласково постучал в дверь.
– Госпожа, твои друзья вместе с нами, внизу. Приходи, потанцуй со мной.
Маграт в отчаянии оглядела комнату.
Она абсолютно ничем не отличалась от других гостевых комнат. Кувшин и тазик на подставке, ужасная «гардеробная» ниша, неплотно прикрытая шторкой, кровать, на которой валялись мешки и свертки, разбитый стул в ошметках облезающего лака и маленький квадратный ковер, посеревший от старости и въевшейся пыли.
Загремела дверь.
– Пусти же меня, милая госпожа.
На сей раз через окно убежать не удастся. Можно спрятаться под кроватью, это спасет – секунды на две.
Ее взгляд, словно по волшебству, обратился к притаившейся за шторой гардеробной нише.
Маграт подняла крышку. Труба была достаточно широкой, чтобы в нее прошло тело. Именно этим и были знамениты гардеробы. Несколько непопулярных королей нашли свой конец именно в гардеробе – от рук наемных убийц, которых отличали хорошие способности к скалолазанию, владение копьем и фундаментальный подход к политике.
Раздался сильный удар в дверь.
– Госпожа, может, тебе спеть?