Пир во время чумы Леонов Николай

– Если они живы, – тускло произнес Стас. – Город не то что коррумпирован, а насквозь криминален – здесь дышат только люди, которым дышать разрешено.

– Буди, и поехали. – Гуров встал у окна, закурил.

Стас едва тронул майора за плечо, тот мгновенно сел, позевывая, поднялся.

– Здравия желаю, Лев Иванович.

– Привет, – не оборачиваясь, ответил Гуров. – Умойся, поедешь с нами.

– Понял. – Майор вышел, вскоре вернулся и доложил: – Я готов.

Автомобиль у Гурова оказался отнюдь не «Жигули», а тоже «Ауди», только не черный, а серый. Они молча подъехали к гостинице.

– Стас, сдай номер, возьми наши вещи, скажи, что уезжаем.

– Слушаюсь, командир.

Когда Станислав ушел, Гуров угостил майора сигаретой, взял за подбородок, осмотрел лицо, словно врач, оттянул веки, вздохнул:

– Голодаешь?

– У меня пацан и жена на третьем месяце, – ответил майор. – А мне вас, Лев Иванович, описывали, но я представлял вас пошире, помогутнее.

– В сказках все выглядят Муромцами, – усмехнулся Гуров. – Я, майор, человек обычный. – Он помолчал и добавил: – Может, чуть упрямее нормы.

– Лев Иванович, за нами наблюдают, – отрешенно произнес майор.

Гуров и сам уже невольно посматривал на щуплого мужичка, упорно разглядывавшего витрину с различной домашней утварью. Сыщик дождался, когда наблюдатель повернулся к ним лицом, и ловко надел на майора наручники.

– Пусть думают, что мы везем тебя насильно, тогда твою семью не тронут.

Появился Станислав с чемоданами и рюкзачком, двинулся не к машине, а к наблюдателю, дал ему под зад ногой, громко сказал:

– Мы вас не трогаем, вот и отцепитесь. – Он подошел к «Ауди», бросил вещи в багажник, и они укатили из центра.

– Командир, извини за импровизацию, но было бы странно, если бы мы не заметили такого наглого филера, – сказал Станислав.

– Пожалуй, ты прав, – ответил Гуров. – Сейчас позвоним генералу, скажем о майоре, покаемся.

В дороге Гуров несколько раз проверялся, но убедился, что «хвоста» за ними нет, и они спокойно добрались до дачи. Конечно, дачка эта прекрасно известна бандитам, и максимум за сутки их обнаружат. Но в оперативной работе сутки – срок немалый.

Гуров сразу же позвонил генералу и сообщил, что они временно майора Шарова забрали для беседы. Пусть Олег Евгеньевич не серчает, не считает майора ни арестованным, ни задержанным – с ним лишь побеседуют и потом привезут в целости и сохранности.

– Лев Иванович, а вы не могли с моим замом по розыску беседовать в моем кабинете? Неловко, люди могут не понять, – недовольно проворчал генерал.

– Не подумали, – признался Гуров. – Вы начальник, люди приходят к вам в кабинет и уходят, а Шаров на ногах не стоит, ему выспаться надо бы.

– Гостю наручники не надевают, – рассердился генерал.

– Видимость одна. Не хочу, чтобы в городе думали, будто он брат нам или сват. Олег Евгеньевич, честно скажу, судя по всему, наш визит – дело совершенно пустое. Но я, как каждый офицер, человек подневольный, потолкусь у вас день-два и уеду.

На самом деле Гуров обращался не к генералу, а к его адъютанту-капитану, который, конечно, каждое слово записывал, чтобы доложить содержание разговора по инстанции. Гурову требовалось хотя бы два спокойных дня, чтобы иметь возможность нанести удар первым и неожиданно.

Пока Гуров беседовал с генералом, Стас и майор вынимали из холодильника продукты, накрывали на стол, майор при этом все качал головой, приговаривая:

– Не то что не ел, не видел давным-давно, полагал, такой продукт и не изготавливают теперь.

– Тебе горячее необходимо, много не ешь, худо станет. – Стас поставил на огонь кастрюльку с водой, достал пачку пельменей. Нарезал окорок, выставил банку маринованных огурцов, бутылку водки.

Гуров сидел задумавшись. Необходимо позвонить бывшему директору цирка Колесникову Алексею Ивановичу или его завхозу Сильверу, получившему свое прозвище за хромоту, либо знаменитому коверному по прозвищу Классик, зовут Николай, отчество забыл. Но пользоваться телефоном нельзя, его могли уже засечь. Сыщик посмотрел в окно, увидел сторожа, сгребавшего листву. Нет сомнений, человек раньше работал в органах, теперь трудится на всех – и на генерала, и на бандитов, иначе здесь не выжить. У него наверняка имеется телефон. Как воспользоваться и человека не подставить? Будем рисковать, иного выхода нет, решил Гуров, сунул в карман четвертинку и кусок сала.

– Стас, сейчас сторож зайдет, поговори с ним, угости и потолкуй. О генерале и авторитетах ни слова, якобы ты ищешь человека, приметы придумаешь. Майор, быстро лопай, выпей стакан и ступай в другую комнату спать. Понял? Я пошел.

Гуров рассчитал верно, сторож в лицо сыщика знать не мог, а сверкающий мундир полковника выдавал в человеке старшего.

Сыщик подошел к сторожу Федору, сказал:

– Здравствуйте, и мир труду.

Мужик оперся на грабли, поднял на гостя темные молодые глаза, смахнул со лба пот и неторопливо ответил:

– И вам не болеть.

Сидел мужик, понял Гуров, видно, не Бунич выбирал себе сторожа, а ему человека рекомендовали.

– Разговор имеется. – Гуров сменил интонацию. – Зайдем к тебе в сторожку? Простынешь…

– Если опер заботится, жди беды. – Сторож стоял, широко расставив ноги, не шелохнулся.

– Ты в своем доме, я у тебя в гостях. Зайдем, мне зябко с непривычки.

– Зайдем, – равнодушно согласился Федор, сгреб кучу листвы поплотнее, воткнул в нее грабли, зашагал к своему жилью.

Лицо у сторожа что печеное яблоко, потому смотрелся он лет на шестьдесят, но взгляд и походка выдавали в нем человека нестарого и физически крепкого.

В красном углу неожиданно просторной комнаты висела икона, и сыщик быстро перекрестился.

– Верующий? – насмешливо спросил Федор.

– Не знаю, но крещеный точно. – Сыщик выложил на стол четвертинку и шмат сала.

– Покупаешь? – Сторож смахнул рукавом со скамьи невидимую пыль.

– Купить можно то, что продается. – Сыщик сел за стол, ловко откупорил четвертинку, плеснул в подставленные хозяином стаканы, достал из кармана складной нож, полоснул розовое сало. – У меня к тебе никакого дела нет. С тобой мой бугор покалякать хочет. Он человека одного ищет. Ну, будем! – Не чокаясь, проглотил водку, взял кусок сала.

– Давно натурального не употреблял. – Сторож тоже выпил, закусил, аккуратно вытер губы. – И надолго прибыли?

– Точно не знаю, думаю, дня на два. – Гуров долил из чекушки, огляделся. – Чисто у тебя. Один живешь или приходящую деваху имеешь?

– Заглядывает одна, да я и сам с руками, как из зоны вышел, тихо живу, аккуратно. Ты большой начальник?

Гуров рассмеялся, указал на телевизор:

– Большие там, мой командир не большой, однако начальник, а я, ты верно определил, простой опер.

– Виски серебрит, а ты все бегаешь, не надоело?

Гуров не ответил, заглянул в стакан, кивнул и выпил.

– Тебя полковник зайти просит, а я тут пока подежурю. Лады? – Гуров вытащил из кармана мятую газету.

Сторож допил свою порцию, задумчиво пожевал губами, отер бисеринки пота со лба.

– Полковник. Из самой Москвы. Требуется честь оказать. На территорию никого не пускай, да я из окна увижу, сам выйду. К телефону не подходи, решат, я во дворе, перезвонят.

Гуров проводил сторожа на крыльцо, подышал, наслаждаясь запахом прелой листвы и земли, вернулся в комнату и сразу набрал номер Колесникова, бывшего директора цирка, общего любимца и известного сладкоежки. Три года назад Капитан держал маленькую пекарню, изготавливал торты, знаменитые во всей округе. Как-то все сейчас? Шли длинные гудки, наконец ответил слабый, как показалось сыщику, женский голос:

– Слушаю.

– Здравствуйте. Алексея Ивановича можно попросить? – спросил Гуров.

– А на кой черт он вам нужен? – Голос погрубел и обозначился как явно мужской, но никак не капитанский бас.

Сыщик уже понимал, что говорит с Колесниковым, который с момента их последней встречи стал другим человеком.

– Леша, привет, Гуров говорит! – громко сказал сыщик.

– Зачем? – Сыщику показалось, что некогда здоровенный мужик всхлипнул, затем набрал воздуха и почти нормальным голосом закричал: – На хер ты приехал? Мотай отсюда, покуда жив!

– Разберемся, Леха. Сильвер, Классик живы? – спросил Гуров.

– Утром были живые, сейчас – не знаю.

– Адрес у них прежний? – спросил сыщик.

– Вроде так. – Голос у Колесникова снова упал.

– Дерись, Лешка, завтра зайду, – сказал Гуров и положил трубку.

Затем он набрал номер Сильвера. Хромой жил в одном доме с бывшим коверным и имел с ним общий телефон.

– Ну? – сразу ответил хрипловатый голос Сильвера. – Чего надо?

– Здравствуй, Саша. Гуров говорит.

– Мать твою! Живой! А мы тебя прошлым годом схоронили. Когда прибыл, зачем? – У Сильвера был прежний напористый голос.

– Сегодня. Я к тебе через час заеду. Можно? – Гуров даже затаил дыхание.

– Валяй, коли такой смелый. – Сильвер даже хохотнул. – Сейчас Классика разбужу. Он умрет от радости. Николай единственный, кто не верил, что тебя шлепнули, все говорил…

– Хорошо, хорошо, он мне все сам скажет. – Гуров протер носовым платком трубку, положил на место, вышел на крыльцо.

Хозяин сторожки шагал не торопясь, был задумчив, увидев Гурова, качнулся – только тогда сыщик понял, что мужик сильно пьян, Стас явно перестарался. Гуров помог ему подняться на крыльцо, уложил на печку и вышел на воздух. В доме Станислав уже убирал со стола, а майор крепко спал в другой комнате.

– Следует найти телефон, по которому можно позвонить Петру и выяснить наконец, что конкретно он от нас ждет, – решительно сказал Стас. – Город прочно контролируется бандитскими группировками. Ты знаешь, я не трус, но на танки в пешем строю с пистолетом не ходят. Кроме того, если даже каким-то чудом мы найдем «агран-2000» и «беретту-гардоне» – что дальше? Почему Петр решил, что именно из этих стволов убили Галину Старову? Какова вероятность, что оружие не уничтожено? И какова вероятность того, что исполнители живы? Почему он считает, что в Москву ездили боевики из Котуни? Извини, я верю в интуицию Петра, но слишком уж все притянуто за уши. Да, здесь недавно убили точно из такого же оружия. Но и в десятках других городов оно появлялось. Он не сказал нам главного в надежде, что мы сами уцепимся за что-то и тогда он подбросит нам козырного туза. Но Петр не знает здешней обстановки. И эта дача, и машина – обыкновенные мышеловки, стоит нам дернуться, нас пристрелят влет.

– Я с тобой согласен, – неожиданно сказал Гуров. – Но мы обязаны хотя бы что-нибудь предпринять, а уж потом звонить. Сейчас мы едем в город. Ты купишь себе и майору какую-то приличную штатскую одежонку, а я пешком пройдусь по городу, переговорю со старыми друзьями, хотя ждать от этих разговоров совершенно нечего.

– И схватишь пулю.

– Это вряд ли. Я пригласил в гости главаря одной из двух группировок. Он хотя бы из любопытства должен меня не трогать до нашей встречи.

– Черт тебя подери, почему ты решил, что он человек любопытный? – Стас ударил кулаком по столу.

– Мне так кажется.

– А мне не кажется, я убежден, что ты человек нормальный. В любой драке бывает то больше шансов, то меньше. У нас их просто нет.

Стас был взбешен не на шутку.

– Как ты полагаешь, почему Петр послал нас в командировку именно в Котунь? – вкрадчиво спросил Гуров.

– Боялся, что мы, находясь в Москве, начнем вмешиваться в чужую работу, и ты наломаешь дров, – ответил Станислав.

– Покажись психиатру.

– Грубо и не аргументированно, – обиделся Стас.

– Но точно. Петр на что-то рассчитывает, но сегодня не имеет нужной информации. Он очень надеется ее получить и хочет, чтобы мы в тот момент находились на месте, – с уверенностью сказал Гуров. – Мы обязаны держаться и ждать, только когда человек бухнется головой о каменную стенку, у него не возникнет сомнений, что дорога окончена.

– Опомнись, здесь не стенка – здесь автоматная очередь в грудь.

– Прекрати на меня наскакивать. Надо – и будешь ждать, – отрезал Гуров. – Сейчас мы едем в город. Ты – в магазин, я – к своим бывшим приятелям. Зачем? Не знаю. Но необходимо двигаться, стоя или сидя на одном месте, никакого результата добыть невозможно. Я выразился ясно? Сними мундир, надень пиджак и плащ майора. Напиши ему записку, хотя я убежден: мы вернемся раньше, чем он проснется.

Они сели в «Ауди», когда подъехали к шлагбауму, сторож неторопливо вышел на крыльцо с двустволкой в руке.

– Михалыч, кто будет спрашивать – вернемся часа через два, – приспустив окно, сказал Стас.

– Лады, господин полковник. – Мужик улыбнулся. – Гляжу, ты замаскировался, а тачку твою все одно каждый деловой знает.

– Ну и пусть, – засмеялся Стас. – Мы в законе.

– Быстро трезвею, Станислав. – Сторож закурил. – Разреши зайти, стакан принять?

– Да ради бога. Бывай.

Сторож проводил машину взглядом, вытащил из-под куртки телефон, набрал номер и сказал лишь одну фразу:

– Выехали в город, вроде бы на пару часиков.

Эту фразу слышали и сыщики в машине. Гуров отключил аппарат, сказал:

– Служит.

– Иначе нельзя, условия жизни такие.

В городе, несмотря на три прошедших года, Гуров ориентировался прекрасно. Проехали здание цирка, которое нынче не было ни праздничным, ни веселым, остановились через два дома.

– Ты видел город? – спросил Стас.

– Палатки словно в Москве – «сникерсы», бутылки, цветы, внутренняя подсветка, а людей нет.

– Только три часа, – задумчиво произнес Стас.

– Позже будет еще меньше, – убежденно сказал Гуров. – Видишь, между палатками шныряют то ли дети, то ли карлики?

– Люди идут согнувшись и не шныряют, а ползают, на земле ищут. Интересно, за счет чего палаточники живут?

– Снова рассуждаешь. Отправляйся в универмаг, купи одежду, посмотри людей, – сказал Гуров, но Стас не двигался, словно не слышал.

– Ты сказал интересное слово «купи», подразумевается, что у меня имеются деньги.

– Извини, забыл. – Гуров достал из кармана конверт, полученный от Бунича, вынул пачку сотенных долларовых купюр. – Обменяешь. А мне отдай всю свою отечественную наличность.

Стас вынул бумажник, уложил в него доллары, выгреб стопочку командировочных, передал другу и съехидничал:

– И ни в чем себе не отказывай.

– Через час на этом месте. Стас, учти, приказываю – не ввязывайся ни в какие скандалы и драки, если даже при тебе станут убивать.

Гуров выпрыгнул из машины, подошел к ближайшему магазинчику, взглянул на витрину, перешел в соседний. За прилавком скучала белокурая девица, из-за портьеры доносилась чужая гортанная речь.

Увидев Гурова, девица перестала заниматься ногтями, распахнула ресницы, прогнулась в талии, выставив грудь. Хвастаться девушке было чем, бретельки грозили вот-вот лопнуть.

– Здравствуй, дочка, и выдохни, я по достоинству оценил твое богатство.

– Здравствуйте, господин, что желаете?

– Я желаю Ахмеда, Жорика и Сулико, в общем, хозяина, – ответил Гуров и погладил девушку по пышному плечику.

– Что-нибудь не так? – Девушка призывно облизнула губы.

– Все как следует, красавица. – Гуров вновь улыбнулся.

– Минутку. – Продавщица скрылась за портьерой, гортанные голоса зазвучали громче, затем в зал вышел молодой парнишка с ниточками усов над верхней губой.

– Чего шумишь, что тебе? – Парнишка подбоченился, из-под полы выглянула рукоять пистолета.

Гуров помолчал и посмотрел на пацана своим «нехорошим» взглядом. Малый съежился, оправил пиджак, жалко улыбнулся.

– Чего желаете?

Выдержав паузу, Гуров сказал:

– Отца позови.

Юноша исчез, появилось взрослое лицо «кавказской национальности», впилось в единственного покупателя цепким взглядом, явно решая: как держать себя с неизвестным? Гуров помог ему самым простым способом.

– Добрый день, дорогой хозяин! – Он поклонился. – Держать себя со мной лучше уважительно. Обойдется значительно дешевле, да и врачи не понадобятся. Я не имею чести знать, к какому народу ты принадлежишь, но я кланяюсь твоим предкам, живым и усопшим, и уверен, что ты достоин своего славного рода.

Хозяин часто кивал, все более понимая: кем бы незнакомец ни был, с ним следует держаться уважительно.

– Я слушаю вас, уважаемый, – тихо проговорил он.

– Скажи мальчику, чтобы он убрал «ТТ» из-за пояса, тем более что в нем нет обоймы, – лениво сказал Гуров и присел на прилавок.

Хозяин что-то крикнул на своем гортанном языке, и в зал мгновенно внесли кресло, в которое и пересел Гуров. Закурив, он произнес:

– У меня небольшие сложности, надеюсь, ты поможешь их разрешить. Я в вашем городе гость, вечером ко мне придет человек. Большой человек. Я должен его угостить, мне нужны коньяк, водка, виски, джин.

– К вашим услугам, уважаемый. – Хозяин махнул рукой на стену, уставленную разноцветными бутылками.

– Ты не понял меня. – Гуров устало вздохнул. – Я же тебе сказал: ко мне зайдет большой человек. Он попробует твое пойло, спросит, где я его взял, и к утру твоя лавочка и все, что стоит в этом ряду, сгорит. Повторяю, мне нужны водка, коньяк, виски, шоколад.

– Понял, все понял. – Голова хозяина мелко затряслась, он что-то закричал, за портьерой раздались топот, возня.

Хозяин несколько раз убегал, возвращался, показывал Гурову бутылки, сыщик даже не поднял головы, лишь сухо сказал:

– Я не знаток, и мне лично беспокоиться нечего. Ведь это твоя голова, а не моя.

Наконец собрали ящик бутылок разного калибра, положили несколько коробок шоколадных конфет.

– Посчитай. – Гуров вытащил стопку российских денег, понял, что их не хватит, достал из внутреннего кармана пачку долларов.

– Аллах! – Хозяин замахал руками. – Это мой подарок. Шайтан меня забери, если я возьму деньги.

– Тебе виднее. – Гуров положил в карманы бутылку водки и бутылку коньяка, две плитки шоколада. – Я отпустил машину, приеду через час. – И, не поклонившись, вышел.

Я ничем не отличаюсь от рэкетиров, рассуждал Гуров, подходя к подъезду Классика, когда увидел, как от дома отделилась темная фигура. Сыщик мгновенно шагнул к столбу, почувствовав в руке холод «вальтера».

– Лев Иванович, – тихо произнес незнакомый мужчина, – вам маленькая бандероль от Петра Николаевича. Я сегодня улетаю. Что ему передать?

– Я его люблю… и пусть не хоронит на Ваганьковском. Я не заслужил.

– Понял. – Мужчина протянул Гурову целлофановый пакет и скрылся.

Судя по форме и весу, в пакете лежала книга. Гуров вздохнул, позвонил в дверь. Вспомнил, что и три года назад звонок не работал, вошел в подъезд, постучал в квартиру направо – там обитал Классик.

– Входи, Лев Иванович, знаешь, что дверь не запирается, – раздался на удивление знакомый молодой голос.

Гуров увидел Классика и Сильвера, которые неторопливо пили чай. В комнате ничего не изменилось: та же китайская ширма, загораживавшая необъятную кровать, рядом с ней манекен во фраке и цилиндре, буфет времен покорения Крыма. Только лицо хозяина как бы помолодело, и глаза стали еще больше. А вот Сильвер абсолютно не изменился, так же хитро косил и ухмылялся своим мыслям.

Гуров молча выставил на стол бутылки, положил конфеты, снял плотную куртку, переложив «вальтер» в карман пиджака.

– Здравствуйте, ребята, рад вас видеть, – сказал он и сел к круглому столу.

Классик кивнул, а Сильвер хриплым голосом ответил:

– Привет, сыщик. Мы тоже рады, но были бы в восторге, если б ты принес хлеба и колбасы. Колюня второй год не потребляет, а я так, изредка, без особого желания.

– Я тоже могу, – словно оправдываясь, заметил Классик. – Но как увижу Капитана, стакан из рук выскальзывает.

– А что с Алексеем Ивановичем? Я ему звонил, так, верите, не узнал меня. Болеет?

– Болеет. – Классик кивнул. – Чем и я болел, только меры не знает, организм стал совсем плохой. Считанные дни остались.

– Так он же в рот не брал! – воскликнул Гуров.

– Как жену с сыном бандиты грохнули, так и взял сразу же. А у него, как у меня, наследственный алкоголизм. Они в очереди стояли, а подонки эти проезжали и из автомата, потехи ради… А! – Классик махнул тонкой рукой.

– А если работать его заставить? – спросил Гуров.

– Где она, работа? И где ваша гребаная власть, господа демократы? Убиваете Россию! Расстреливаете потехи ради! Мы тебе верили, сыщик. Мы с голоду дохнем, а ты являешься с коньяком и шоколадом! – На лице Классика проступили красные пятна. – Меня девочки кормят, утренние «бабочки», помнишь, они погреться залетали? А Сашка на клочке земли горбится.