Близнецы-соперники Ладлэм Роберт
Они взглянули друг другу в глаза. Ни один не отвел взгляда.
— Вечером в среду был убит человек, — сказал Адриан. — В Вашингтоне.
— Я же был в Сайгоне. Ты знаешь. Кто этот человек?
— Чернокожий юрист из министерства юстиции. Его фамилия...
— Невинс, — закончил Эндрю, прервав брата.
— Боже мой! Ты знал!
— О нем — да. О том, что он убит, — нет. Почему я должен об этом знать?
— "Корпус наблюдения"! У него же был рапорт на «Корпус наблюдения»! Рапорт находился в его атташе-кейсе. Кейс выкрали из машины.
— Ты что, совсем спятил? — Майор говорил спокойно. — Ты можешь нас не любить. Ты можешь думать о нас все что угодно, но мы же не дураки! Убить человека, имеющего к нам хотя бы отдаленное отношение, — значит навлечь на себя сотни ищеек из Генеральной инспекции! Есть варианты и получше. Убийство — это, конечно, хороший способ. Но зачем же использовать его во вред себе?
Адриан все еще смотрел на брата, ища его взгляд. Наконец он заговорил — тихо, почти шепотом:
— Более отвратительного заявления мне еще не приходилось слышать!
— Что именно?
— Что убийство — это хороший способ. Ты ведь так выразился?
— Конечно. Это же правда. Я ответил на твой вопрос?
— Да, — тихо проговорил Адриан. — Мы вернемся... к временам до Сан-Франциско. Но очень ненадолго. Запомни. Пока все это не закончится.
— Отлично... Тебе надо привести в порядок свои дела, прежде чем мы отправимся в путь. И мне тоже. Скажем, недели тебе хватит?
— Да. Неделя, считая с завтрашнего дня.
— Я собираюсь лететь шестичасовым рейсом в Вашингтон. Отправимся вместе?
— Нет. У меня встреча в городе. Я возьму какую-нибудь машину здесь.
— Знаешь, это даже смешно, — сказал Эндрю, качая головой, словно то, что он собирался сказать, было совсем не смешно. — Я ведь даже не знаю твоего телефона. И адреса твоей гостиницы.
— "Дистрикт-Тауэрс". На Небраска-авеню.
— Так, «Дистрикт-Тауэрс». Хорошо. Значит, через неделю, начиная с завтрашнего дня. Я закажу нам билеты. Прямой рейс до Милана. У тебя паспорт не просрочен?
— Думаю, нет. Он в гостинице. Я проверю.
— Хорошо. Я позвоню. Встретимся через неделю. — Эндрю потянулся к дверце. — Кстати, а что с повесткой?
— Ты же знаешь. Она не выписана. Майор усмехнулся и сел в машину. — Все равно ничего бы не вышло.
Они сидели за столиком уличного кафе «Сент-Мориц» на Южной Сентрал-парк-стрит. Они обожали людные места. У них была такая игра: выбирать пешеходов в толпе и придумывать им биографии.
Сейчас они были заняты другим. Адриан решил, что просьба отца никому ничего не рассказывать о поезде из Салоник не касается Барбары. Его решение основывалось на убеждении, что, окажись Барбара на его месте, она бы ему все рассказала. Не мог же он уехать из страны на месяц или два, ничего ей не объяснив? Она заслуживает лучшего отношения.
— Вот и все, что мы имеем. Религиозные документы полуторатысячелетйей давности, арамейский свиток, из-за которого британское правительство едва не потеряло голову в самый разгар европейской войны, и исповедь, написанная на пергаменте два тысячелетия назад, причем одному Богу ведомо, что там изложено. Из-за этого ларца пролилось столько крови, что и подумать страшно. Если отец говорит правду, то и эти документы, и этот свиток, и в особенности эта исповедь на пергаменте способны изменить всю историю человечества!
Барбара откинулась на спинку стула, ее карие глаза были устремлены на него. Помолчав, она сказала:
— Все это кажется маловероятным. Ежедневно находятся новые и новые документы. Но история не меняется.
— Ты когда-нибудь слышала 6 догмате филиокве?
— Конечно! Его добавили в никейский «Символ веры». Это послужило поводом раскола церкви на западную и восточную. Споры продолжались сотни лет, пока не привели к схизме Фотия в... девятом веке. Так, кажется. Затем последовал раскол 1054 года. На сей раз предметом споров стала непогрешимость папы...
— Да откуда ты все знаешь? Барбара засмеялась:
— Это же моя область. Ты забыл? Во всяком случае, поведенческие аспекты.
— Но ты же сказала: девятый век. А мой отец говорил, пятнадцать веков назад...
— Раннехристианская история очень запутана. С первого по седьмой век состоялось так много вселенских соборов, так много решений то принималось, то отменялось, столько было споров относительно того или иного догмата, что теперь почти невозможно разложить все это по полочкам. Эти рукописи имеют отношение к филиокве? В них что, содержится опровержение догмата?
Адриан замер со стаканом в руке.
— Да. Так сказал отец. Он использовал именно эти слова. Опровержение филиокве.
— Их не существует.
— Что?
— Они были уничтожены — торжественно преданы огню, по-моему, a Стамбуле в мечети Святой Софии в самом начале Второй мировой войны. Есть документы, есть, если не ошибаюсь, очевидцы. Даже обуглившиеся останки, подлинность которых подтверждена спектрохимическим анализом.
Адриан смотрел на нее. Это какая-то чудовищная ошибка. Слишком просто! Подозрительно просто.
— Откуда ты это знаешь?
— Откуда? Ты хочешь знать, где именно я все это прочитала?
—Да.
Барбара склонилась к нему, задумчиво вертя бокал и хмурясь.
— Это не совсем по моему профилю, но я, конечно, найду. Дело было несколько лет назад. Я очень хорошо помню, что это заявление произвело сенсацию.
— Сделай мне одолжение, — сказал он торопливо. — Когда вернешься, постарайся найти все, что можно. Это же просто ерунда какая-то! Мой отец бы знал.
— Почему? Это сугубо научная проблема.
— Все равно это какая-то ерунда...
— Кстати, вернемся в Бостон, — перебила она его. — Моя секретарша сообщила, что мне дважды звонил какой-то человек. Он разыскивает тебя. Некто Дакакос.
— Дакакос?
— Да. Теодор Дакакос. Он сказал, что дело неотложное.
—. И что ты сказала секретарше?
— Что передам тебе. Я записала его номер. Но мне не хотелось тебе говорить. Зачем тебе эти истерические звонки из Вашингтона. У тебя и так голова забита другими делами.
— Он не из Вашингтона.
— Но звонил именно оттуда.
Адриан взглянул на ящики с миниатюрными кустарниками, огораживающие уличное кафе. Он увидел то, что искал: телефонную будку.
— Я сейчас.
Он вошел в будку и позвонил в отель «Дистрикт-Тауэрс» в Вашингтоне.
— Пожалуйста, портье.
— Да, мистер Фонтин. Вам неоднократно звонил мистер Дакакос. В вестибюле вас сейчас дожидается помощник мистера Дакакоса.
Адриан стал соображать. Ему на память пришли слова отца. Он спросил отца, можно ли доверять Дакакосу. «В том, что касается поезда из Салоник, я никому не доверяю».
— Послушайте! Скажите этому человеку, что я только что вам звонил. И что меня не будет в Вашингтоне несколько дней. Я не хочу видеть этого Дакакоса.
— Разумеется, мистер Фонтин.
Адриан повесил трубку. Его паспорт в Вашингтоне. Он войдет через гараж. Но не сегодня. Слишком рано. Он подождет до завтра. А сегодня переночует в Нью-Йорке... Отец. Надо сообщить отцу об этом Дакакосе. Он позвонил родителям в Норт-Шор.
У Джейн дрожал голос.
— У него сейчас врач. Слава Богу, он согласился принять болеутоляющее. Долго он не протянет. У него такие спазмы...
— Я позвоню вечером.
Адриан вышел из телефонной будки и вернулся к столику.
— Что-нибудь случилось? — встревоженно спросила Барбара.
— Свяжись со своей секретаршей в Бостоне. Пусть они сами позвонят Дакакосу и скажут, что мы с тобой разминулись. Что я улетел, ну, скажем, в Чикаго. По делам. И оставил тебе в отеле записку.
— Ты и в самом деле не хочешь с ним встречаться?
— Мне надо его избегать. Его надо убрать с дороги. Он, наверное, пытается связаться и с братом.
Тропинка в Рок-Крик-парке. Место назначил Мартин Грин. По телефону он говорил странно, как-то вызывающе. Словно ему уже на все было наплевать.
Но что бы там ни терзало Грина, все пройдет, как только Эндрю расскажет ему о том, что произошло. Боже, еще как пройдет! В один миг «Корпус наблюдения» сделал гигантский шаг вперед! О таком они и мечтать не могли. Если все, что рассказал отец об этом ларце — о тех усилиях, какие предпринимались могущественными людьми и правительствами всего мира, чтобы завладеть им, — если в этом была хотя бы доля истины, то «Корпус наблюдения» проскочил в дамки! Теперь они неуязвимы.
Отец сказал, что подготовит список. Ха, отцу не стоит утруждать себя: список уже готов. Семерка из «Корпуса наблюдения» получит доступ к ларцу, получит власть над ларцом. А он, Эндрю Фонтин, получит власть над «Корпусом наблюдения»!
Черт побери, от этого с ума можно сойти! Но факты не лгут, отец не лжет. Тот, в чьи руки попадут эти документы, этот пергамент, написанный в римской тюрьме, получит возможность предъявить миру немыслимые требования. Белое пятно в историй, фрагмент, утаенный от человечества из неодолимого страха. Эти откровения окажутся невыносимыми для людей. Что же, страх — великая сила. Как и смерть. Даже больше.
«Запомните: содержимое этого ларца представляет смертельную опасность для всего цивилизованного мира...»
Шаги, предпринятые влиятельными людьми — в мирное и в военное время, — лишь подтверждают предположение отца. И вот теперь другие влиятельные люди под водительством одного весьма отважного человека найдут ларец и смогут определить судьбу человечества последней четверти двадцатого века. Надо теперь думать такими категориями, большими историческими периодами — в масштабах, недоступных разумению простых смертных. Его талант, его опыт, его подготовка. Все теперь имеет значение. Все неразрывно взаимосвязано. Он готов взвалить на себя неподъемное бремя ответственности. Он избран для этого, и ему предстоит это доказать, когда он обнаружит ларец в глубине итальянских Альп.
А Адриана необходимо нейтрализовать. Это просто: его брат слабак, он нерешителен, он ему не соперник.
Надо просто ему помешать. Он проникнет к нему в гостиничный номер — и все.
Эндрю двинулся по тропинке Рок-Крик-парка. Вдали виднелось несколько пешеходов. Этот парк в вечернее время не место для прогулок. Где же Грин? Его квартира ближе к парку, чем аэропорт. А Грин попросил его поторопиться.
Эндрю взял левее и вышел на лужайку. Закурил. Не следует стоять в свете фонаря. Он увидит Грина на тропинке.
— Фонтин!
Майор, вздрогнув, обернулся. В двадцати ярдах от него за деревом стоял Мартин Грин. В штатском. В левой руке он держал атташе-кейс.
— Мартин? Какого черта...
— Иди сюда, — приказал капитан сурово. Эндрю поспешно подошел к дереву.
— Что такое?
— Все пропало, Фонтин. Все полетело к черту. Я тебе обзвонился. Со вчерашнего утра!
— Я был в Нью-Йорке. Что случилось?
— Пятеро наших офицеров сидят в карцере в Сайгоне. Догадайся — кто?
— Что? Но ведь повестка не выписана!
— Никому эта повестка и не понадобилась. Генеральная инспекция нагрянула как снег на голову. Они обложили нас со всех сторон. По моим подсчетам, через двенадцать часов они, меня вычислят. А ты уже под колпаком.
— Погоди! Постой! Но это же черт знает что! Они же пока не предъявили нам обвинения!
— И я единственный, кому это на руку. Ты же не упоминал моего имени там, в Сайгоне?
— Конечно нет. Я лишь сказал, что у нас есть свой человек.
— А им больше ничего и не надо. Они меня вычислят!
— Но как?
— Масса способов. Возьмут регистрационные журналы и сверят отметки о моих приходах-уходах с твоими отметками — это первое, что приходит на ум. Что-то там произошло. Кто-то нас провалил. — Взгляд Грина блуждал.
Эндрю дышал ровно, спокойно глядя на капитана.
— Нет, не там, — сказал он мягко. — Здесь. Вечером в среду.
Грин вскинул голову.
— А что вечером в среду?
— Этот черномазый адвокат Невинс. Ты, идиот несчастный, подстроил его убийство. Мой брат обвинил меня! Обвинил нас! Он поверил мне, потому что я сам так думал. Это было слишком глупо! — Майор говорил яростным шепотом. Только так он удержался, чтобы не наброситься на собеседника.
Грин ответил тихо и надменно:
— Вывод правильный, но исходные посылки неверны. Что я подстроил — да, так я заполучил чемоданчик этого гада, где лежала «телега» на нас. Но цепочка была столь длинной, что исполнители даже и не подозревают о моем существовании. И чтобы тебе уж все было известно, сегодня их поймали в Западной Вирджинии. Они просто отмывали деньги, принадлежащие некой компании, которая давно уже в розыске, — их ищут за мошенничество. Мы тут ни при чем... Нет, Фонтин, дело не во мне. Что бы там ни было, мы погорели во Вьетнаме. И, я полагаю, провалил все ты.
Эндрю замотал головой:
— Это невозможно. Я все сделал...
— Перестань. Не будем терять время. Мне это уже безразлично, потому что я выхожу из игры. В камере хранения аэропорта Даллеса стоит мой чемодан, а в кармане у меня билет до Тель-Авива — в один конец. Но я окажу тебе последнюю услугу. Когда все провалилось, я позвонил приятелям в Генеральную инспекцию — они мне кое-чем обязаны. Так вот, этот рапорт Барстоу, из-за которого мы в штаны наложили, не самое главное.
— Что ты хочешь сказать?
— Помнишь запрос о тебе из конгресса? Грек, о котором ты слыхом не слыхивал...
— Дакакос?
— Верно. Теодор Дакакос. В Генинспекции это называется «проба Дакакоса». Это он. Никто не знает, каким образом, но именно этот грек получал все данные о деятельности «Корпуса наблюдения». И он переправлял каждую бумажку в Генинспекцию.
Теодор Дакакос, подумал Эндрю. Теодор Дакакос, сын грека-машиниста, убитого тридцать лет назад на миланской сортировочной станции монахом, который приходился ему братом.
Сколько отважных людей предпринимало попытку завладеть ларцом из Константины! Майор вдруг совершенно успокоился.
— Спасибо за информацию, — сказал он. Грин помахал в воздухе атташе-кейсом.
— Кстати, я съездил в Балтимор.
— Балтиморские сведения — одни из самых ценных, — сказал Фонтин.
— Там, куда я направляюсь, может понадобиться наше «железо». Эти бумажки помогут мне переправить кое-что из Вьетнама в долину Негев.
— Вполне вероятно.
Грин поколебался, прежде чем спросить:
— Не хочешь со мной? Мы тебя можем спрятать. Это лучший для тебя выход.
— У меня есть выход еще лучше.
— Перестань себя обманывать, Фонтин! Воспользуйся своими знаменитыми деньжатами и сваливай отсюда побыстрее. Купи себе убежище. Твое дело кончено.
— Ошибаешься. Только начинается.
Глава 25
Июньская гроза еще больше замедлила движение транспорта на улицах Вашингтона. Это был один из тех потопов без единого просвета, когда пешеходы передвигаются бросками: подъезд — навес — подъезд. А автомобильные «дворники» не справляются с пеленой воды, застилающей лобовое стекло.
Адриан сидел на заднем сиденье такси и размышлял о троих людях. Барбара. Дакакос. Брат.
Барбара в Бостоне, возможно, сидит сейчас в библиотечном архиве и ищет интересующие его сведения — сведения чрезвычайной важности об уничтожении свитков, опровергающих догмат филиокве. Если эти документы находились в старинном ларце и существует несомненное доказательство их уничтожения — значит ли это, что ларец был обнаружен? Если А равняется Б, а Б равняется В, значит, А равняется В. Или равнялось.
Теодор Дакакос, неутомимый Аннаксас, наверное, прочесывает все чикагские отели и адвокатские конторы в поисках Адриана Фонтина. А что ему остается делать? Служебная командировка в Чикаго — тут нет ничего невероятного. Адриану только того и надо: отвлечь грека. Сейчас он поднимется к себе в номер, возьмет паспорт и позвонит Эндрю. И они вылетят из Вашингтона, обведя Дакакоса вокруг пальца. Этот Дакакос, по всей видимости, пытается помешать им. А это означает, что он знает о плане отца. Догадаться было несложно. Старик вернулся из Италии, жить ему уже осталось недолго. И он вызвал обоих сыновей.
Адриан беспокоился. Где брат? Он звонил Эндрю домой весь вечер. Адриану не нравилось — и сама мысль была ему неприятна, — что брат лучше него подготовлен к поединку с Дакакосом. Удар — контрудар... Из этих тактических хитростей состоит вся его жизнь. Это тебе не тезис-антитезис...
— Въезд в гараж, — объявил таксист. — Прибыли. Адриан бросился сквозь дождь к гаражу отеля «Дистрикт-Тауэрс». Он не сразу нашел дорогу к лифтам. Затем нащупал в кармане ключ от номера: он никогда не сдавал его портье.
— Здравствуйте, мистер Фонтин. Как дела? Сторож гаража. Адриан смутно помнил его. Противный двадцатилетний попрошайка с глазами хорька.
— Привет, — ответил Адриан, нажимая кнопку вызова.
— Еще раз спасибо! Очень вам благодарен. Это было очень любезно с вашей стороны.
— Да ладно, — отозвался Адриан, думая, когда же придет лифт.
— Знаете, — сторож подмигнул ему, — а вы сегодня выглядите куда лучше, чем вчера. А то прямо на вас лица не было!
— Что?
Сторож улыбнулся. Нет, это была не улыбка, а какая-то кривая усмешечка.
— Я один уже примерил. Как вы и посоветовали. Здорово!
— Что? Вы меня видели вчера?
— Вот дела! Вы что, сами не помните? Здорово вы, видать, набрались...
Эндрю! Эндрю такие штучки удавались без труда! Надо чуть сгорбиться, надеть широкополую шляпу, чуть протяжно произносить слова. Сколько раз он его так изображал...
— Скажите-ка мне, а то что-то не могу припомнить. В котором часу это было?
— Ну и ну! Да вы, видать, совсем были не в себе. Около восьми, неужели не помните? Вы же мне дали... — Сторож замолчал: попрошайка, таящийся в его душе, приказал ему держать язык за зубами.
Двери лифта открылись. Адриан вошел внутрь. Значит, Эндрю приходил сюда, пока он пытался дозвониться ему в Вирджинию. Может, Энди что-то узнал о Дакакосе? Может, Дакакос уже уехал? Может, ждет наверху? И эта мысль его сначала опечалила, но потом он с некоторым облегчением подумал о предстоящей встрече с братом. Эндрю знает, что делать.
Адриан дошел по коридору до двери своего номера, отпер замок, вошел. И тотчас услышал за спиной шаги. Он резко обернулся и увидел армейского офицера в дверях спальни. Это был не Эндрю — какой-то полковник.
— Вы кто такой?
Офицер ответил не сразу. Он стоял и зло смотрел на него. Затем заговорил с южным акцентом:
— Да, вы точно на него похожи. Надеть на вас мундир, расправить плечи — и вылитый Эндрю. А теперь скажите-ка мне, где он?
— Как вы сюда попали? Кто вас впустил?
— Не отвечайте вопросом на вопрос. Я первый спросил!
— Прежде всего, хочу вам заявить, что вы нарушаете закон о неприкосновенности жилища. — Адриан быстро подошел к телефону. — Если у вас нет ордера, вы немедленно отправитесь в полицейский участок.
Полковник расстегнул верхнюю пуговицу кителя и достал пистолет. Он щелкнул предохранителем и навел оружие на Адриана.
Адриан держал телефонный аппарат в левой руке, правая зависла над диском. Пораженный, он застыл. Выражение лица офицера не изменилось.
— Сначала выслушайте меня, — тихо сказал полковник. — Я бы мог вас покалечить только за то, что вы на него похожи. Понятно? Я цивилизованный человек, такой же, как вы, юрист. Но там, где речь идет о «Корпусе наблюдения» майора Фонтина, о законах нужно забыть. Я доберусь до этой сволочи любой ценой. Вы меня поняли?
Адриан медленно поставил телефон на столик.
— Да вы маньяк!
— Куда менее опасный, чем он. Так вы мне скажете, где брат?
— Я не знаю.
— Не верю!
— Погодите! — Все произошло так неожиданно, что Адриан поначалу пропустил сказанное полковником мимо ушей. Теперь он осмыслил его слова. — Что вам известно о «Корпусе наблюдения»?
— Куда больше, чем вы, ублюдки чокнутые, думаете! Надеялись отвертеться?
— Вы заблуждаетесь! И вам это стало бы ясно, узнай вы, кто я такой. Против «Корпуса наблюдения» мы с вами воюем на одной стороне! Скажите, ради Бога, что у вас есть на него?
— На нем два убийства, — ответил полковник. — Он убил капитана Барстоу и военного юриста Таркингтона. В обоих случаях были инсценированы убийства на битовой почве — по пьянке, из-за шлюхи. Но это были не бытовые убийства. С Таркингтоном вышла осечка. Парень-то вообще не пил.
— Господи!
— Кроме того, у Таркингтона из его сайгонского кабинета были выкрадены важные досье. Тут они действовали безошибочно. Но они не знали, что у нас имеются копии всех документов.
— У кого это «у нас»?
— Управление Генерального инспектора вооруженных сил. — Полковник по-прежнему держал его под прицелом, говорил он, характерно растягивая слова. — Ну а теперь, когда я объяснил, зачем он мне нужен, скажите, где его искать. Моя фамилия тоже Таркингтон. Я пью и очень не люблю, знаете ли, миндальничать. Я должен знать, где этот подонок, который убил моего брата.
У Адриана перехватило дыхание.
— Мне очень жаль...
— Теперь вам ясно, почему я вытащил эту пушку и почему я собираюсь пустить ее в ход. Куда он сбежал? Каким образом?
Адриан не сразу осознал смысл вопроса.
— Куда? Каким образом? Я и не знал, что он уехал. Вы уверены?
— Уверен. Он знает, что мы охотимся за ним. И нам известно, что его предупредили. Некий капитан Грин, сотрудник Пентагона. Из управления военных поставок. Он, разумеется, тоже скрылся. Возможно, он уже в другом полушарии.
«...в другом полушарии...» Только теперь Адриан начал понимать, что происходит. «В другом полушарии». В Италии. В Кампо-ди-Фьори. Картина на стене и воспоминания о событиях полувековой давности... Константинский ларец.
— Вы проверяли аэропорты?
— У него обычный военный паспорт. А все военные...
— О Боже! — Адриан бросился в спальню.
— Ни с места! — Полковник схватил его за плечо.
— Пустите! — Фонтин сбросил руку полковника и подбежал к письменному столу.
Выдвинул верхний правый ящик. Появившаяся из-за спины рука полковника с силой задвинула ящик. Адриану прищемило запястье.
— Если вы вытащите что-то, что мне не понравится, вы покойник! — И полковник отпустил руку.
Фонтин чувствовал острую боль и видел, как запястье на глазах начинает опухать. Но сейчас было не до того. Он открыл кожаную папку. Его паспорт исчез. Исчезли и международные водительские права, и чековая книжка женевского банка с зашифрованным кодовым номером его счета.
Адриан развернулся и молча прошел через спальню. Он бросил папку на кровать и остановился у окна. Дождевые потоки струились по стеклу.
Брат обманул его. Эндрю отправился на поиски ларца, бросив его здесь. Он не нуждался в его помощи, никогда не нуждался. Константинский ларец — последнее оружие Эндрю. А в его руках это смертельное оружие.
Ирония ситуации, подумал Адриан, в том, что этот полковник с пистолетом — единственный, кто реально способен ему помочь. Он может преодолеть любые бюрократические препоны и помочь ему добраться до Европы. Но ни в коем случае нельзя даже словом обмолвиться о поезде из Салоник.
«Еще остались те, кто готов пожертвовать чем угодно, лишь бы раздобыть информацию об этом» — слова отца.
Не поворачиваясь, он обратился к полковнику:
— Вот доказательство, полковник.
— Понимаю.
Адриан обернулся и посмотрел на офицера.
— Скажите мне, как один брат другому брату, как вы вышли на «Корпус наблюдения»? Полковник убрал пистолет.
— Через человека по имени Дакакос.
— Дакакос?
— Да, грек. Вы его знаете?
— Нет.
— Сначала сведения поступали весьма скудные. Информация ложилась прямо ко мне на стол. Когда Барстоу раскололся и дал показания в Сайгоне, Дакакос снова возник на горизонте. Он намекнул моему брату, чтобы тот взял Барстоу в оборот. Мы накрыли «Корпус наблюдения» и здесь, в Вашингтоне, и там, в Сайгоне.
— "Мы" — это вы двое, братья, которые могли обмениваться информацией, минуя бюрократические процедуры, просто подняв телефонную трубку? — перебил его Адриан.
Читать бесплатно другие книги:
