МИФЫ. Великолепный МИФ (сборник) Асприн Роберт
– Я хочу сказать, разве ты не взбешен?
– О, «взбешен» для меня уже пройденный этап. Я уже давно на пути к «задумавшемуся».
Я пришел к поразительному выводу, что мне больше нравится, когда Ааз кричит и не слушает моих доводов. С этим я еще знал, как справиться. А вот такое его настроение было незнакомо мне совершенно.
– О чем ты думаешь?
– Об отцовстве.
– Об отцовстве?
– Да. Знаешь, этаком состоянии полной ответственности за другое существо? Ну, по крайней мере такова теория.
Я не понимал, куда он гнет.
– Ааз? Ты пытаешься сказать, что чувствуешь себя ответственным за случившееся с Клади, потому что не обучил меня в полной мере магии и покеру?
– Да. Нет. Не знаю.
– Но это же глупо!
– Знаю, – ответил он и впервые усмехнулся. – Именно это и заставило меня задуматься об отцовстве.
Я бросил всякую надежду понять его логику.
– Тебе придется объяснить мне это, Ааз. Я сегодня что-то туго соображаю.
Он чуть выпрямился и обнял меня одной рукой за плечи.
– Постараюсь, но это будет нелегко, – сказал он почти спокойным тоном. – Видишь ли, я много чего наговорил тебе о Клади и том, какой большой проблемой она будет, но вдруг подумал, что прошло уже очень много времени с тех пор, как я был родителем. Я сидел здесь и пытался вспомнить, на что это было похоже. И меня неожиданно осенило, что на самом-то деле я никогда не переставал им быть. Никто не перестает.
Я заерзал, почувствовав себя неуютно.
– Выслушай меня. На сей раз я пытаюсь без крика поделиться с тобой некоторыми тяжело усвоенными уроками. Забудь о теориях отцовства! В жизни все сводится к ощущению гордости за то, что ты не вправе считать своей заслугой, и к ответственности и чувству вины за то, чего ты либо не знал, либо никак не мог контролировать. В действительности все обстоит намного сложней, но суть такова.
– Послушать тебя, так это не кажется особенно привлекательным, – заметили.
– Во многих отношениях так оно и есть. Твой ребенок ожидает от тебя, что ты будешь знать все… сможешь ответить на любой заданный им вопрос и, еще важнее, дашь логическое объяснение тому, что является по природе своей нелогичным. С другой стороны, общество ожидает от тебя, что ты научишь своего ребенка всему необходимому для того, чтобы он стал преуспевающим, ответственным членом общины… даже если ты сам таковым не являешься. Беда в том, что ты для ребенка – не единственный источник информации. Друзья, школа и другие взрослые дружно предлагают иные мнения, со многими из которых ты не согласен. Это означает, что если твой ребенок добивается успеха, то ты по-настоящему не знаешь, произошло ли это благодаря или вопреки твоему влиянию. Но если ребенок собьется с пути, ты всегда гадаешь, все ли ты сделал для того, чтобы спасти положение, пока еще было не поздно.
Его рука слегка сжала мне плечо, но я думаю, что он сделал это неосознанно.
– Так вот, я был не особенно хорошим родителем… что, хотелось бы думать, вовсе не оригинально. Я не слишком занимался своими детьми. Бизнес всегда служил хорошим оправданием, но суть в том, что я был рад по возможности спихнуть их воспитание на кого-нибудь другого. Теперь я понимаю: это все потому, что я боялся, взявшись за воспитание лично, совершить по неведению или из-за неуверенности какую-нибудь ужасную ошибку. В конечном счете из некоторых детей вышел толк, а из некоторых… ну, скажем, не совсем. А я остался с саднящим ощущением, что мог бы поступить лучше, добиться большего.
Он отпустил мое плечо и встал.
– Что и подводит нас к тебе.
Я не был уверен в своих ощущениях. Что это – неловкость, оттого что он сосредоточился на мне, или радость, оттого что он снова принялся расхаживать?
– Я никогда сознательно не думал о тебе как о сыне, но задним числом понимаю, что многое в том, как я обращался с тобой, вызвано застарелым чувством вины со времен отцовства. В тебе я обрел еще один шанс вылепить кого-то… дать все советы, которыми, как я считал, мне следовало бы снабдить собственных детей. Если временами казалось, будто я излишне остро реагирую, когда дела идут не важно, то это потому, что в глубине души я вижу в этом свой личный крах. Я хочу сказать, ведь это же мой второй шанс. Возможность показать, многому ли научили меня предыдущие неудачи. И знаешь, что получается? Я теперь уделяю тебе все свое внимание и прилагаю все силы, а дела все равно идут вкривь и вкось!
Это ничуть не улучшило мне настроение. Помимо всего прочего, у меня теперь возникло отчетливое ощущение, что я как-то подвел Ааза.
– По-моему, нельзя считать это твоей виной, Ааз. Я имею в виду, ты старался изо всех сил и был терпеливее всех, кого я когда-либо знал. Никто не может обучить другого всему, даже если он помнит, чему именно надо учить. У меня есть определенный порог насыщения. После этого мне не усвоить ничего нового, пока не переварю уже полученные знания. И даже тогда – буду честен и скажу прямо – в некоторые вещи я ни за что не поверю, как бы часто ты мне их ни втолковывал. Мне придется просто выяснить это самому. Ремесленник не может винить себя в неумении, если у него дефектный материал.
– Именно так я и думал, – кивнул Ааз. – Мне нельзя постоянно винить во всем себя. С твоей стороны очень проницательно додуматься до этого в твоем возрасте… не пережив того, что пережил я.
– Не так уж трудно додуматься, что я дурак, – с горечью сказал я. – Я все время это знал.
Внезапно я почувствовал себя поднятым в воздух. Я посмотрел мимо кулака Ааза, стиснувшего мне ворот рубашки, вдоль его руки и дальше в его желтые глаза.
– Неверный вывод! – зарычал он, очень походя на себя прежнего. – Тебе полагалось усвоить отнюдь не то, что ты дурак. Ты не дурак, и если бы слушал сказанное мной, то услышал бы, как я только что поздравил тебя с этим.
– Что же тогда… – сумел выдавить я из себя вместе с немногим оставшимся воздухом.
– Суть в том, что случившееся в прошлом не моя вина, точно так же, как в происходящем теперь виноват не ты!
– А-а-а-а… – только и получилось у меня.
– О! Извини.
Мои ноги ударились оземь, и воздух хлынул обратно мне в легкие.
– Все, что может сделать родитель, любой родитель, это приложить максимум усилий, хорошо это или плохо, – продолжил Ааз, словно ничего не произошло. – Реальный итог зависит от многих переменных, никто не может брать на себя одного ответственность, вину или хвалу за все, что произойдет. Мне важно помнить об этом, имея дело с тобой… а тебе помнить, имея дело с Клади. Это не твоя вина!
– Разве?
– Совершенно верно. В нас обоих есть сильная жилка отцовства, хотя не знаю, откуда она взялась у тебя, но все, что мы можем сделать, – это приложить максимум усилий. Нам надо помнить, что не следует пытаться взваливать на себя вину за действия других людей… вроде Тананды.
Это снова отрезвило меня.
– Ты об этом знаешь, да?
– Да. Она попросила меня попрощаться с тобой за нее, если не увидит тебя, но полагаю, ты уже знаешь.
Я просто кивнул, не в состоянии говорить.
– Я очень беспокоился, как ты прореагируешь на проблемы с Клади, а когда Тананда решила уехать, я понял – ты воспримешь это тяжело. И попытался найти способ показать тебе, что ты не одинок. Справедливы твои чувства или нет, но они мне понятны.
– Спасибо, Ааз.
– Это хоть как-то помогло?
Я на мгновение задумался.
– Немножко.
Мой партнер снова вздохнул.
– Ну, – проговорил он. – Я пытался. Это самое главное… как мне думается.
– Здорово, ребята. Как живем-можем?
Я поднял глаза и обнаружил весело шагающего к нам Корреша.
– О, привет, Корреш.
– Я думал, вам будет приятно узнать, – объявил тролль, – что я нашел способ спихнуть счет за учиненные сегодня Клади повреждения Синдикату по статье деловых расходов!
– Отлично придумано, Корреш, – тускло обронил Ааз.
– Да. Восхитительно, – промямлил я.
– Эй, – поглядел он на нас, чуть склонив голову набок. – Если уж двое самых завзятых рвачей на Базаре не возбуждаются из-за денег, то, должно быть, что-то стряслось. Давайте-ка выкладывайте. Что вас беспокоит?
– Хочешь сказать ему сам, Ааз?
– Ну…
– Слушайте, это ведь не из-за того, что моя сестричка покидает гнездо, верно? Вот смех-то!
– Ты знаешь? – удивился я.
– И ты, похоже, до крайности расстроен этим, – сказал опасным тоном Ааз.
– Ерунда на постном масле! – воскликнул тролль. – Не понимаю, из-за чего тут расстраиваться. Тананда просто приводит в порядок свои мысли и чувства, вот и все. Она обнаружила, что ей нравится нечто идущее вразрез с ее представлением о самой себе. На это может уйти несколько дней, но она все же разберется, что это еще не конец света. Через это проходят все. Это называется взрослением. Если уж на то пошло, так, по-моему, все чертовски чудесно. Она должна наконец усвоить, что не все остается навек неизменным.
– Ты так думаешь? – Я вдруг начал чувствовать себя лучше.
– Конечно. Да ведь только за время нашего знакомства изменился Ааз, изменился ты, да и я тоже, хотя склонен проявлять это не столь драматично, как вы или сестричка. У вас, ребята, просто тяжелый случай – редкое чувство вины. Вздор! Нельзя, знаете ли, винить во всем себя.
– Это хороший совет. – Я встал и потянулся. – Почему же ты никогда не давал мне такого хорошего совета, партнер?
– Потому что он ясен любому дураку без всяких слов, – прорычал Ааз, но в глазах у него блеснули искорки. Беда лишь в том, что изверг – это вам не любой дурак.
– Совершенно верно, – ухмыльнулся Корреш. – А теперь как насчет того, чтобы присоединиться ко мне в винном погребке «Счастливый час», и я вам расскажу, как хитроумно сберегаю ваши деньги.
– Я предпочел бы, чтобы ты разрешил наши проблемы с присмотром за ребенком, – мрачно пробурчал мой партнер, направляясь в гостиную.
Я последовал за ними, чувствуя себя странно счастливым. Положение снова стало нормальным… или настолько нормальным, насколько оно вообще здесь бывало. Все вместе, я был уверен, мы сможем придумать что-нибудь путное. В конце-то концов, ну сколько хлопот может причинить одна девочка…
Но эта моя светлая мысль сразу же поблекла, когда я вспомнил о палатках, уносимых духом воздушного начала.
И я твердо решил на предстоящем военном совете больше слушать, чем говорить.
Глава девятая
Они мне никогда не дадут забыть об этом. Об одной малюсенькой ошибке!
Нерон
Отдыхая за выпивкой с Аазом и Коррешем, я чувствовал, как уплывают прочь напряжение и депрессия минувшего дня. Согласитесь: когда дело не клеится, приятно осознавать, что у тебя есть друзья, способные разрешить все проблемы, какими бы они ни казались сложными или даже безнадежными.
– Ну, ребята, – сказал я, наливая всем еще вина. – Есть какие-нибудь идеи насчет того, что нам следует сделать?
– Убей, не знаю, – отозвался, поигрывая кубком, Корреш.
– Я все еще думаю, что это твоя проблема, – объявил, откидываясь на спинку стула, Ааз и зло усмехнулся. – Я хочу сказать, впутался-то ты в нее без нашей помощи.
Как я только что отметил, очень хорошо иметь друзей.
– Не могу согласиться с этим, старина Ааз, – помахал рукой тролль. – Хотя, признаться, искушение есть. К несчастью, реальность в том, что, покуда мы живем и работаем в таком тесном контакте, его проблемы – наши проблемы, разве ты не знаешь?
Я, конечно, ценил, что логика Корреша приближает их к мысли помочь мне, но все же решил добавить несколько слов в свою защиту.
– Мне хотелось бы думать, Ааз, что это улица с двусторонним движением. Я впутывался и в некоторые твои проблемы тоже.
Он собрался было огрызнуться, но потом поджал губы и вновь переключил внимание на вино.
– Не буду уточнять, кто из нас и как часто впутывал приятелей во всяческие неприятности. Давайте просто не обсуждать это, – произнес он наконец. – Полагаю, в этом и состоит партнерство. Извините, если я кажусь время от времени немного резким, но я никогда раньше не был партнером. К этому требуется привыкнуть.
– Слушай! Отлично сказано, Ааз! – зааплодировал Корреш. – Знаешь, ты с каждым днем становишься все цивилизованней.
– Давай пока не будем отвлекаться. Как насчет тебя, Корреш? Вы с сестрой довольно часто помогали нам выпутываться, но что-то не припомню, чтоб вы тащили в дом свои проблемы. Разве тут нет небольшого перекоса?
– Я всегда считал это нашим способом вносить квартплату, – небрежно отмахнулся тролль. – Если бы наши проблемы стали мешать вашей работе, то я счел бы, что мы чересчур загостились.
Это оказалось для меня полнейшим сюрпризом. Я вдруг понял, что был обычно так занят собственной жизнью и своими проблемами, что не удосужился поподробней расспросить Корреша и Тананду об их делах.
– Задержись-ка тут на минутку, – попросил я. – У вас есть проблемы, о которых я не знаю?
– Ну, жизнь у нас – не сплошь забавы и развлечения, – коротко поморщился тролль. – Речь, однако, идет о твоих проблемах. Сейчас, на мой взгляд, нет ничего важнее, и поэтому давайте поработаем над этим последним кризисом, хорошо? Я бы предложил нам всем собраться с мыслями и устроить небольшой мозговой штурм. Давайте просто пялиться в потолок и высказывать любые пришедшие в голову идеи.
Я дал себе обещание вернуться позже к проблемам Тананды и Корреша, а затем вместе с другими задумчиво уставился в потолок.
Время ползло, но никто ничего не высказывал.
– Ну, вот и вся польза от мозгового штурма, – изрек Ааз, снова потянувшись за вином. – Признаться, мне лично нечего сказать.
– Наверно, делу поможет, если мы начнем с определения проблемы, – предложил упорный Корреш. – Так вот, как я понимаю, у нас две проблемы: Клади и Банни. Нам будет затруднительно придумать, что делать с Банни, пока мы не выясним, что на уме у Дона Брюса, и одновременно с этим мы должны найти способ удержать Клади от разрушительных действий, не дать ей перевернуть всю нашу жизнь, пока за ней не явится отец.
– Если он за ней явится, – любезно поправил его мой партнер.
– Признаться, я все еще не пойму, как тебе вообще удалось так здорово сыграть, чтобы получить Клади, – скосил на меня один большущий глаз тролль, не обращая внимания на Ааза.
– Дурацкое везение… в прямом смысле слова дурацкое.
– А я вот слышал иное, – ухмыльнулся Корреш. – Каким бы ни был твой метод, он оказался достаточно успешным, чтобы о тебе заговорил весь Базар.
– Что?! – снова выпрямился на стуле Ааз.
– Ты бы и сам услышал, если бы не проводил все время, запершись у себя, – подмигнул тролль. – Когда я отправился сегодня следом за сестричкой, то, кажется, только и слышал разговоры о новом чемпионе Девы по игре в драконий покер. Все говорили об игре или о слышанном ими про игру. Судя по некоторым описаниям партий, я подозреваю, что они слегка приукрашивают факты, но многие принимают все за истину.
Тут я вспомнил, что после финальной партии другие игроки отзывались о моей игре с большим энтузиазмом. В то время меня тревожило, как бы до Ааза не дошла тайна моего вечернего развлечения (что, как вы помните, произошло прежде, чем я добрался до дома). С тех пор мои мысли и время занимали неприятности с Клади и Банни, и поэтому я не подумал о потенциально опасных слухах об игре, однако теперь…
Ааз встал со стула и принялся расхаживать взад-вперед.
– Корреш, если сказанное тобой правда… Ты улавливаешь, в чем дело, партнер?
– Даже слишком хорошо, – пробурчал я.
Это заставило моего партнера на миг остановиться и закатить глаза.
– Следи за собой, – предупредил он. – Ты теперь начинаешь говорить словно Корреш.
– А ты хотел бы, чтобы я говорил, как Гвидо, да?
– Не пойму, – перебил тролль. – Я что-то упустил?
– У нас не две проблемы, – провозгласил Ааз. – У нас их три! Клади, Банни и вся эта фабрика слухов.
– Слухи? Как они могут стать проблемой?
– Подумай хорошенько, Корреш, – сказал я. – Чего мне сейчас только не хватает для полного счастья, так это оравы лихих игроков в драконий покер, стремящихся поймать меня и посмотреть, так ли я хорош, как все говорят.
– Это только часть дела, партнер, – добавил Ааз. – Главное, это повредит нашему бизнесу и нашему имиджу в глазах общественности.
Я закрыл глаза и вздохнул.
– Разжуй мне, Ааз. Я все еще учусь, помнишь?
– Ну, мы уже знаем, что твоя репутация по части магии быстро растет… чересчур быстро. Конкуренты ненавидят тебя из-за того, что ты перехватываешь все лучшие заказы. Это еще не страшно! Профессиональная ревность – цена успеха в любой области. Однако наступает время, когда ты можешь враз сделаться очень крупной фигурой. Тогда тебе придется беспокоиться не только о соперниках. Все захотят спустить тебя на ступеньку-другую, хотя бы только для того, чтобы убедить себя в том, что твой успех случаен… и потому им незачем расстраиваться.
Он остановился и уперся в меня твердым взглядом.
– Боюсь, это дело с драконьим покером как раз и может подтолкнуть тебя во вторую категорию. Здесь, на Базаре, преуспевают многие, но они известны только в одной области. Живоглот, например, признанная фигура среди игроков, но у него нет никакой заслуживающей упоминания репутации мага или купца. Люди могут это принять… Упорно трудись – и поднимешься к вершине в своей группе. Ты же только что показал себя сильным еще и во второй профессии. Боюсь, что последует ответный удар.
– Ответный удар? – слабо откликнулся я.
– Все так, как я тебе говорил: народ захочет, чтобы ты не слишком возвышался над ним. В лучшем случае они могут начать бойкотировать наш бизнес. А в худшем… Ну, есть всякие способы подорвать чужой успех.
– Ты хочешь сказать, что они станут…
– Хватит! – рявкнул Корреш, громко хлопнув ладонью по столу.
Мне вдруг пришло в голову, что я никогда не видел Корреша взбешенным. А еще я подумал вот о чем: хорошо, что наша мебель достаточно прочна, чтобы выдержать даже тирады Ааза. В противном случае тролль, подводя итог разговору, уничтожил бы стол.
– А теперь послушайте-ка, вы, оба! – приказал он, наводя на нас узловатый палец. – По-моему, нынешний кризис лишил вас соображения. Вы больно остро реагируете… шарахаетесь при виде любой тени! Признаю, у нас есть кое-какие проблемы, но мы видали и похуже. И ничего, справлялись. Незачем тут впадать в панику.
– Но…
– Выслушай меня, Ааз. Я слушал твой рев достаточно часто.
Я открыл было рот, собираясь сделать остроумное замечание, но затем решил, что на сей раз лучше не стоит.
– Клади – потенциальная катастрофа, но ключевое слово тут потенциальная. Она хорошая девочка и сделает все, что мы скажем… если мы научимся следить за тем, что говорим ей. То же самое относится и к Банни. Она умна как черт, и…
– Банни? – выпалил я, на мгновение забывшись.
– Да, Банни. Давно уже мне здесь ни с кем не доводилось поговорить о литературе и театре. Она на самом-то деле очень интеллигентная, если взять на себя труд побеседовать с ней.
– Мы, надеюсь, говорим об одной и той же Банни? – усомнился Ааз.
– Та, что видна всем, глупа как пробка, – убежденно заявил Корреш. – Только вспомните, каким представляюсь всем я, когда разыгрываю из себя Большого Грызя… Но мы отвлеклись. Речь идет о проблемах, и я утверждаю: немного тренировки, и с Банни проблем не будет.
Он умолк и окинул нас гневным взглядом.
– Что же касается слуха о способностях Скива в области драконьего покера, то я никогда в жизни не слыхивал, чтобы кто-то так паниковал, как ты, Ааз. Разумеется, у любого слуха есть отрицательные стороны, но то, что ты тут нафантазировал, – это уже чересчур.
– Эй, босс! – просунув в дверь голову, сказал Гвидо. – Здесь Живоглот, и он хочет вас видеть.
– Этим займусь я, – вызвался, направляясь к приемной, Ааз. – А ты останься здесь и послушай, что скажет Корреш. Вероятно, он прав. Я в последнее время что-то не в себе… по какой-то неизвестной причине.
– Если я прав, то тебе тоже следовало бы послушать, – крикнул ему вслед тролль.
– Поговори со мной, Корреш, – сказал я. – Все равно ничего более похожего на извинение от Ааза, вероятно, никогда не услышишь.
– Это уж точно. Так о чем я? Ах да. Даже если Ааз верно оценивает реакцию на твой успех, это не должно оказать заметного влияния на твою работу. Мелкая сошка может, конечно, переметнуться к другим магам, но ты ведь и сам хотел сократить объем мелких заказов. А если кто-то действительно окажется в беде, он захочет, чтобы с ней справился наилучший из всех доступных магов, то есть именно ты.
Я немного подумал, тщательно взвешивая услышанное.
– Даже если Ааз хоть в какой-то степени прав, – вздохнул я, – я не в восторге от того, что меня ждет. Я не возражаю против восхищения, но от зависти мне не по себе.
– Ну, к этому тебе придется просто привыкнуть, – рассмеялся тролль, слегка хлопнув меня по плечу. – Знаешь ты об этом или нет, но это складывалось уже известное время… задолго до твоего триумфа в драконьем покере. Ты высоко котируешься, Скив, и покуда это так, будут завистники.
– Значит, ты действительно считаешь слухи об игре в драконий покер безвредными?
– Совершенно верно. Ну, в самом деле, какой может быть вред от праздных сплетен?
– Знаешь, Корреш, ты редко ошибаешься, но уж если это случается – жди катастрофы.
Мы подняли головы и обнаружили Ааза прислонившимся к дверному косяку.
– Что стряслось, Ааз? У тебя такой вид, словно кто-то только что поднес тебе воду вместо вина.
Партнер даже не улыбнулся моей попытке пошутить.
– Хуже, – ответил он. – Внизу ждал Живоглот.
– Мы знаем. И что он хотел?
– Я надеялся, что он пришел забрать Клади и отвести ее к отцу…
Голос Ааза стих.
– Как я понимаю, он пришел не за этим? – не выдержал я.
– Да, не за этим. В общем, эта тема и не затрагивалась.
Рука моего партнера почти бессознательно зашарила в поисках привычного внушительного кубка с вином.
– Он принес приглашение… нет, лучше сказать, вызов. Малыш Мятный Заход прослышал о Скиве и хочет провести с ним открытый матч-поединок в драконий покер. Живоглот берется организовать этот матч.
Глава десятая
Ложка сахара помогает проглотить лекарство!
А. Борджиа
– Просто дай энергии свободно течь.
– Тебе легко говорить!
– Я что, непонятно говорю?
– Знаешь, шеф, может, будет лучше, если…
– Перестань болтать и сосредоточься, Маша.
– Сам начал.
– И заканчиваю. Сфокусируйся на свече!
Если вам кое-что из этого кажется смутно знакомым, то так и должно быть. Это старая игра в «зажги свечу». Теоретически она придает уверенности учащемуся. Однако на самом деле это как заноза. Ученики ненавидят упражнение со свечой. Я ненавидел его, когда был учеником. Оно куда забавней, когда ты сам выступаешь в роли учителя.
– Брось, Скив. Я слишком стара для усвоения этого материала.
– И чем дольше с этим тянешь, тем больше стареешь, ученица. Вспомни, ты пришла ко мне учиться магии. И то, что нас время от времени отвлекали, не означает, будто я забыл об этом. А теперь зажги свечу.
Она снова сосредоточилась на упражнении, пробормотав под нос что-то такое, что я предпочел проигнорировать.
Я усиленно думал о своем разговоре с Аазом и Коррешем. Проблема, как быть с вызовом Малыша, представлялась настолько сложной, что я думал на сей раз в большей мере положиться на рекомендации моих советников, чем на свое собственное решение, о котором, возможно, вскоре пришлось бы пожалеть. К тому же как раз сейчас этой проблемой занимались более мудрые головы, чем моя. К несчастью, вышеупомянутые мудрые головы полностью расходились в вопросе о том, какой избрать курс действий.
Ааз настаивал на отказе от матча, в то время как Корреш считал, что отказ только ухудшит положение. Он утверждал, что единственный разумный выход – это встретиться с Малышом и проиграть (никто всерьез не рассчитывал на мою победу в такой игре), покончив со всем этим раз и навсегда. Беда в том, что такое решение означало добровольное прощание с существенной суммой денег… а об этом Ааз и слышать не хотел.
Покуда бушевала эта битва, я подумал о некоторых других моментах наших предыдущих разговоров. В частности, об отцовстве и ответственности. А потом отправился разыскивать Машу.
Когда мы впервые встретились, Маша работала в должности придворного мага одного из городов-государств в измерении Валлет… Совершенно верно, там, где каждый год устраивают Большую Игру. Беда в том, что магии-то она по-настоящему не знала. Она была тем, что в нашем ремесле известно под названием «механик», и все ее способности приобретались с прилавка в виде колец, кулонов и других магических безделушек. Насмотревшись, как мы щеголяем своими фокусами в Большой Игре, она решила попробовать научиться чему-нибудь из немеханической разновидности магии и по какой-то непонятной причине обратилась за уроками ко мне.
Ну, я, естественно, никогда не думал о Маше как о дочери, но она была моей ученицей, и, таким образом, я вроде бы был за нее в ответе. К несчастью, от этой ответственности я слишком часто увиливал. Причины были те же, что и у Ааза: неуверенность в собственных способностях и боязнь наделать ошибок. В общем, хорошо это или плохо, но я не слишком усердствовал в своем наставничестве. И вот когда я все это осознал, во мне заново вспыхнула решимость: если уж с Машей в будущем что-то случится, то пусть это произойдет не из-за того, что я не попытался научить ее тому, о чем она просила.
Еще я понял, что мне хочется побольше узнать о том, какие же это проблемы существуют у Тананды и Корреша, а заодно и разобраться как следует, чем (или кем) является на самом деле Банни. Однако в данный момент Тананда отсутствовала, а Корреш спорил с Аазом, так что первая задача откладывалась. Банни находилась где-то поблизости, но, выбирая между ней и Машей, я предпочел заняться старыми обязательствами, прежде чем браться за новые. Вот поэтому я и устроил Маше очередной после долгого перерыва урок магии.
– У меня просто ничего не выходит, Скив. Я же говорила тебе, что не могу этого сделать.
Она удрученно погрузилась в кресло и хмуро уставилась на пол. Я из любопытства протянул руку и пощупал фитиль свечи. Он даже не нагрелся.
– Неплохо, – соврал я, – уже заметно некоторое улучшение.
– Не обманывай обманщицу, – поморщилась Маша. – Ничего у меня не получается.
– Ты могла бы зажечь свечу с помощью какого-нибудь своего кольца?
Она растопырила пальцы и провела быструю инвентаризацию.
– Разумеется. Вот эта маленькая побрякушка дело сделает, но смысл-то не в том.
– Потерпи и слушай меня. Как действует кольцо? Или лучше так – какое возникает ощущение, когда оно действует?
Она передернула плечами.
– Тут нет ничего особенного. Видишь, вот этот круг, замыкающий камень, двигается, и я вращаю его в зависимости от того, какой плотности луч мне нужен. Кольцо активируется нажатием с обратной стороны, так что мне надо только нацелить его и расслабиться. Всю работу делает кольцо.
– Вот оно! – воскликнул я, щелкнув пальцами.
– Что именно?
– Не важно. Продолжай. Какое возникает ощущение?
– Ну, – задумчиво нахмурилась она, – своего рода щекотка. Словно я шланг, и через меня и кольцо протекает вода.
– В яблочко!
– Ты о чем?
– Слушай, Маша. Слушай внимательно.
Теперь я начал тщательно подбирать слова, изо всех сил стараясь сдержать волнение. Мне показалось, что сейчас мы совершим крупный прорыв.
– Нам трудно научить тебя немеханической магии просто потому, что ты в нее не веришь! Я имею в виду, ты знаешь, что она существует и все такое, но ты не веришь, что способна на нее сама. Каждый раз, пытаясь навести чары, ты упорно стараешься преодолеть это, и вот здесь-то и заключается трудность: ты стараешься… Ты упорно пытаешься. Ты знаешь, что должна верить, и поэтому упорно стараешься преодолеть это недоверие каждый раз, когда…
– Да. И что же?
– Это означает, что ты напрягаешься, вместо того чтобы расслабляться. Именно расслабляться – так же, как ты делаешь, работая с кольцами. Напряжение препятствует току энергии, и поэтому у тебя в итоге меньше мощи, чем когда ты просто прогуливаешься. Для наведения чар надо не напрягаться, а расслабляться… Наведение чар можно считать упражнением по осознанному и целенаправленному расслаблению.
Моя ученица прикусила нижнюю губу.
– Не знаю. Это как-то слишком легко.
– С одной стороны, да, легко. А если взглянуть иначе, то расслабляться по указке – одна из самых трудных задач, особенно если вокруг тебя в это время бушует черт-те что.
– Значит, мне надо всего-навсего расслабиться? – скептически спросила она.
Читать бесплатно другие книги:
