Игра в Иную Реальность. Хранитель Крючкова Александра
– А можно побывать в Мире Тумана во сне с кем-то из тех, кто ещё живёт?
– Однажды у тебя это получится с французской бабушкой. Вы не будете договариваться заранее, но окажетесь в одном и том же «сне» в одну и ту же ночь. Вы увидите друг друга и утром поделитесь впечатлениями о совместном путешествии. Самое же главное для тебя, Алиса, заключается в том, что ты можешь читать Книгу. В ней есть всё, что уже произошло. Прошлое записано ручкой. Вносить исправления в эту часть Книги практически невозможно. А то, что ещё не произошло, написано карандашом. И ты можешь научиться стирать ластиком то, чего не хочешь видеть в будущем, и переписывать события. Только ты должна помнить, что в будущем существует очень много вариантов развития одного и того же события. Поэтому, когда ты попадёшь на страницы Книги своего или чужого будущего, ты прочитаешь, скорее всего, лишь один из вариантов. Помни, что он не всегда является окончательным и в большинстве случаев ты можешь его изменить.
– А варианты, которые не случились, но были возможны в прошлом, их можно посмотреть?
– Да, но они выглядят совсем блёклыми, безжизненными.
– Как устроен Этот Мир? Здесь живут только добрые существа?
– Он намного сложнее, чем мир земной… В нём – множество этажей или уровней со своими обитателями. Как добрыми, так и злыми. Ты можешь попасть на один из нижних этажей. Это опасно. Когда ты приходишь сюда, помни, что ты спишь на Земле, гуляешь здесь, можешь влиять на события и вернуться на Землю в любой момент по собственному желанию. Тогда никакой призрак не причинит тебе зла.
– Я не хочу возвращаться из сна. Я знаю, что есть такие люди, которые спят долго-долго, не одну ночь…
– Это опасно, Алиса. Они находятся в летаргическом сне, блуждая в Мире Тумана. Возможно, они не хотят возвращаться, или хотят, но не могут – заблудились где-то, или их не пускают обратно по какой-то причине. Но каждый человек должен жить до тех пор, пока не пробьёт его час возвращения.
– Так написано в Книге?
– Это один из законов Мира Тумана. Есть люди, которые чувствуют, что им пора возвращаться. Будучи магами, они не ждут, когда тело заболеет и погибнет, а без какой-либо боли уходят во время очередного сна – засыпают на Земле и просыпаются здесь, после чего сердцебиение в земном теле прекращается. Врачи констатируют смерть во сне.
– А как понять, сплю я на Земле или это происходит со мной наяву?
– Ты должна почувствовать. Есть масса способов. Попробуй отыскать зеркало и посмотреться в него. Попробуй пройти сквозь стену, включить и выключить свет, изменяй предметы силой мысли. Попробуй отыскать своё земное тело, посмотри на него со стороны…
– А на каком языке написана Книга? Как её всё-таки читать?
– В Мире Тумана не существует никаких языков, кроме одного – языка мысли. Мы с тобой сейчас общаемся мысленно, а не путём произнесения слов. Задай Книге вопрос, и она ответит. Большинство людей видят образы или картины, как в кино. Чаще всего – во сне. Это картинки из Книги. Реже люди слышат ответ внутри себя. Ещё реже – человек ничего не видит, не слышит, но просто знает. Бывают люди, которые умеют получать ответ любым способом. Ты сейчас видишь сны.
– А люди, которые не видят снов?
– Все люди их видят, но не все сны запоминаются.
– А почему я вижу только те сны, которые сбываются?
– Потому что ты уже научилась отличать их от тех, которые не несут в себе никакого смысла. Ты не запоминаешь пустых снов, не обращаешь на них внимания. Постепенно ты научишься «знать» мгновенно и без снов. Хотя они всё равно будут приходить к тебе, но гораздо реже.
– Знать без снов?
– Ты можешь читать Книгу и днём, когда, например, устаёшь слушать учителя в школе, задумываешься о чём-то, погружаясь в собственные мысли, и не замечаешь происходящего вокруг. Или когда ты играешь на пианино едва уловимую Музыку из Мира Тумана, а не исполняешь земное произведение по нотам. Или когда к тебе приходят стихи. Они же сами приходят к тебе, Алиса, отсюда. В этот момент приоткрывается Дверь между Мирами. Ты находишься и здесь и там одновременно. И ты можешь видеть одновременно и земными глазами, и теми, которыми видишь во сне. Но Дверь мгновенно закрывается, например, как только учитель сделает тебе замечание и ты снова начнёшь вникать в то, что он говорит на уроке.
– Всё, что ты сказала, очень сложно. Я плохо тебя понимаю.
– Когда-нибудь ты поймёшь. И напишешь Свою Книгу. Для людей, которые ещё не всё вспомнили на Земле.
– Мама, но ты же говорила, что я не должна больше ничего писать…
– Алиса… Я – не твоя мама…
– А кто ты?
– Я – это ты…
– Как это?
– Я пришла к тебе сейчас из февраля 2009 года. Я – это ты через двадцать лет… Однажды, когда жизнь в очередной раз поставит тебя в сложную ситуацию и ты не будешь понимать, зачем всё ещё находишься на Земле, ты познакомишься с Учителем. На одном из уроков она попросит учеников вернуться в прошлое, в самый тяжёлый момент, чтобы поддержать самого себя там, в прошлом. Я знаю, как тяжело тебе сейчас. Твоя жизнь будет совсем не лёгкой, но ты продолжишь идти по Пути, предназначенному свыше, чтобы оставить на Земле свой след. Однажды ты поймёшь, какой именно. Ты – не Цветаева и не Ахматова… Но незримо они – всегда рядом. Они помогут тебе. И мама будет тобой гордиться. Вот увидишь…
Октябрь 2012 – сентябрь 2013.
Москва – Афон – Елабуга – Варна – Лондон
«Пляшут в ночи шаманы, заговорив огонь… Осень зовёт в туманы – тянет ко мне ладонь. Кто-то шагает в ногу, кто-то выходит из… Листья взлетают к Богу, с клёна срываясь вниз. Время подходит к чаю. В прошлое нить тонка… Я по тебе скучаю, жду твоего звонка…»
Он больше не звонил.
После победы на передаче телеканала «Культура», куда я попала благодаря Евгению Борисовичу Рейну, ко мне обратился директор «АРТИСТТВ», и осенью мы снимаем двадцать передач из цикла «Новые лица современной литературы», где я выступаю в роли ведущей, а в январе 2013-го выйдет фильм обо мне, где я расскажу о пройденном Пути, начиная с того чёрного детства.
В октябре 2012-го я уезжаю на полуостров Афон. Я была здесь лет десять назад проездом, а теперь живу на границе с православным одноимённым государством.
Я захожу в небольшой магазинчик с иконами ручной работы, которые написаны афонскими монахами. Меня привлекает икона в дальнем углу. Я никогда не встречала подобной раньше. На ней изображена неизвестная мне святая с топориком в одной руке и с чёртом – в другой.
– Это икона Святой Марины… Она написана монахом из скита Святой Анны…
Мы едем на кораблике вдоль Афона, проплывая мимо различных монастырей. Экскурсовод рассказывает историю возникновения уникального православного государства. Я фотографирую Святую гору. Внезапно… одно из облаков над горой принимает вид иконы Святого Георгия Победоносца – на коне, с ярко выраженным копьём и поверженным драконом. Я не верю своим глазам. Да и у всех, кто увидит отснятую мной фотографию впоследствии, будет та же реакция.
Я возвращаюсь в Москву. Мне дарят серебряную подвеску Святого Георгия с молитвой ему на обратной стороне.
Через некоторое время ко мне в СП заходит один поэт. Он замечает книгу про Иную Реальность, берёт её в руки, читает фрагмент и восклицает:
– А у меня дочь Алиса… Александра и Алиса – одно и то же. Вы знаете об этом?
– Как это? – удивляюсь я.
– Да так это, и всё… Вот царица была, Александра, так она ведь на самом деле – Алиса…
Поэт долго рассказывает про взаимосвязь двух имён. Но я уже не слушаю его. Я понимаю, что нужно покопаться в Интернете на предмет истории Святого Георгия. Возможно, хоть что-то прояснится в загадочной цепочке знаков.
Для начала я узнаю, какая именно Александра из нескольких одноимённых святых является моей покровительницей, что определяется датой рождения, – святая Александра Римская, и день моих именин – 6 мая. Эта дата отчётливо запомнилась мне, поскольку она же является днём Святого Георгия Победоносца.
Далее я читаю про Святого Георгия:
«Великомученик Георгий родился в Бейруте у подножия Ливанских гор. Поступив на военную службу и достигнув вскоре звания тысяченачальника, он сделался любимцем императора Диоклетиана. Диоклетиан вошёл в историю как один из самых жестоких гонителей христиан. Георгий явился к Диоклетиану и, объявив себя христианином, обличил его в жестокости и несправедливости. После безрезультатных уговоров отречься от Христа император приказал подвергнуть святого различным мучениям. Но тот мужественно переносил страдания с молитвой на устах. В конце концов Диоклетиан приказал отрубить Георгию голову. Произошло это в 303 году в Никомидии 23 апреля по старому стилю, или 06 мая по новому».
И после – про Святую Александру Римскую:
«Святая Александра, императрица, супруга императора Диоклетиана, была тайной христианкой. Видя твердость веры Георгия во время его мучений, упала к ногам великомученика и перед всеми объявила себя христианкой. Озлобленный Диоклетиан приговорил царицу к смерти. Святая Александра мужественно приняла приговор и кротко пошла на место казни, молитвенно обращая свой взор на небо. Утомившись по дороге, она попросила воинов позволить ей немного отдохнуть. Прислонившись к стене здания, она тихо скончалась. Память Святой Александры мученицы Римской (Никомидийской) празднуют одновременно с великомучеником Святым Георгием 06 мая (23 апреля по старому стилю)».
Внезапно я слышу строки стихотворения. Я не понимаю, кто мне их диктует. Зачем диктует. Ничего этого нет и не предвидится. И в строках, и на внутреннем экране откуда ни возьмись возникает собака. Огромная…
«Из нави в явь – туманный сон, лишь не разбить бы хрупкий шарик, внутри которого – я, он, мосты, Сан-Марковский фонарик, наш дом с камином, верный пёс… – всё то, что в мыслях рисовала, мне день рождественский принёс под звон хрустального бокала… Теперь мятежная душа с улыбкой детской и беспечной земное счастье не спеша смакует в жизни быстротечной… Шагать ей к Богу по воде, оставив миру дух сиротский… Мой прах развеется – там, где покоится Иосиф Бродский…»
Волна панического страха накрывает меня с головой. Я совсем не собираюсь умирать. И даже эмигрировать.
Воланд… Где ж тебя носит, чёрт подери! Почему я купила тогда икону Святого Георгия, а не любого другого святого? И когда наконец я смогу вручить её тебе???
КТО ТЫ?
На этот раз в новогоднюю ночь я уже не отправляю ему sms-ки. Но где-то около полуночи sms-ка приходит мне… От него…
Ты наконец-то сохранил мой номер телефона?
Почему, Алиса, ты не напишешь ему в ответ то, что хочешь сказать, а мгновенно, не раздумывая, отправляешь стандартное поздравление с Новым годом? Он же – не все. Он тебе нужен. Зачем-то. Он давно стал частью тебя. Почему ты постоянно откладываешь самые важные слова на потом? Чего ты боишься? Ты боишься потерять его? Но разве он тебе принадлежит? А как можно потерять то, чего у тебя нет?
В январе 2013-го мне вручают именную статуэтку «Лучшее перо». Я побеждаю в конкурсе «Лучшие поэты и прозаики – 2012». Меня награждают Серебряным крестом за «Лучшую книгу года» и медалью «За доблестный труд» от Правительства Москвы.
В феврале я побеждаю в конкурсе «Герой нашего времени» с книгой «Марина. Анна. Александра» и получаю орден Лермонтова. 23-го февраля, вымучивая «искусство вечно, а жизнь коротка», я всё-таки заставляю себя нажать на кнопку «Отправить», и моя sms-ка улетает Воланду.
И остаётся без ответа.
Я встречаю очередной день рождения в заснеженном апреле в Елабуге. Уже начиная разбираться в небесных светилах, я соглашаюсь с астрологом – меняю расположение планет на свой «новый» год, который наступает в день рождения, а не 1-го января, чтобы изменить очередную крайне неблагоприятную для меня ситуацию.
«Ты разбилась в аварии в день рождения Анны Ахматовой. Она спасла тебя. Теперь тебе поможет Марина…»
Сразу после Елабуги я улетаю в Лондон на международную книжную выставку руководителем писательской делегации от СП. Попадая на волшебную платформу «Девять и три четверти» накануне открытия выставки, я приобретаю магический артефакт – «изменялку времени и пространства». Я вращаю её обратно, на три года, чтобы заново встретиться с Воландом и завершить подвешенную в пространстве цепочку событий. Однако в результате в моей жизни почему-то внезапно проявляются незавершенные цепочки «более глубинной» давности. Наверное, я перестаралась во вращении времени вспять…
С мая 2013-го меня активно зовут в жюри различных конкурсов. На День Победы я сижу в ЮЗАО с Татьяной Аксёновой, с которой через две недели мы сами будем «судимы» на финале конкурса «Король Поэтов». Летом я окажусь в составе жюри конкурса префектуры «Славянский родник», в августе – на фестивале в Варне «Россия – Болгария. Я люблю этот мир», в сентябре – в жюри ЗАО в Филях на творческом конкурсе по краеведению, а после – в жюри международных литконкурсов в Германии и на Украине…
В мае же меня неожиданно объявляют финалисткой конкурса «Наследие» Императорского Дома Романовых. А чуть позже, 23-го мая, с подвеской Святого Георгия на шее, вопреки всему и вся, мне присваивают титул «Королева поэтов» как победителю турнира, последний раз проводимого в Серебряном веке. Тогда в нём выиграл Игорь Северянин.
Я пишу друзьям и знакомым о неожиданной победе. И меня поздравляют – звонят или отвечают sms-ками… Все, кроме Воланда… Ему наплевать на тебя, Алиса, с большой колокольни. А ты до сих пор не можешь с этим смириться…
В июне меня впервые приглашают выступить на радио, вещающем на пятьдесят (или даже больше) стран мира. Тогда же, в июне, в третий раз переиздаётся «Иная Реальность», выходит сборник старинных рассказов «Верите ли вы в призраков?» и девятитомник «Оставляя стихами следы…», где собраны почти все стихотворения из уцелевших…
Лето, как и предвещал мой астрологический прогноз, я провожу невесело. Но, зависнув над огромной бездной, пишу повесть «Хранитель», посвящая её в том числе и Мужчине в Белом, которого одновременно прекрасно представляю и в образе Человека в Чёрном. Воланд ни разу не появляется на страницах повести реально, являясь при этом чуть ли не самым главным персонажем – моим Хранителем.
Всё это время, летом, я постоянно о нём думаю, глядя на его фотографию, найденную в Интернете ещё давно, когда мы впервые познакомились. Нет, Алиса. Он, конечно, сто раз как о тебе забыл. У него своя жизнь. А у тебя – своя. «Венецианский» сон не имеет ни здравого смысла, ни какого-либо отношения к реальности. Вся эта история – плод твоей бурной фантазии, да и сам Воланд тебе просто снился. Ты когда-нибудь забудешь его. Так же, как и он – о тебе. У тебя – масса поклонников. И если уж и суждено Алисе быть похороненной в Венеции, на роль Человека в Чёрном теперь выстроится целая очередь из желающих…
Летом же я углубляюсь в изучение небесных светил. Задним числом я расписываю расположение планет, несущих в себе те или иные события, в Домах гороскопа, отвечающих за определённые сферы жизни человека, по каждому прожитому мною на Земле году. И проверяю, насколько можно верить в подобную ерунду. Но «ерунда» оказывается намного серьёзней. Так, например, в самый чёрный период с апреля 1988-го по апрель 1989-го все планеты, кроме трёх, были расположены в Доме Смерти, а остальные – в Доме, который означает уход от реального мира. Я заново перечитываю свою Натальную карту: «В восьми из десяти случаев такой человек рано или поздно покончит с собой». И теперь я вижу, когда именно, и уже трижды, планеты располагались «самоубийственным» образом, и мне не нужно долго вспоминать события тех лет. Так, изучая постфактум собственную судьбу через призму небесных светил, я прихожу к выводу, что астрология, возможно, и не наука, но отнюдь не ерунда.
В августе Ольга, я и ещё несколько человек направляемся в Болгарию в качестве организаторов международного литературного детского фестиваля от российской стороны.
В один из вечеров мы сидим с ней в кафе, и она внезапно спрашивает:
– Алис, а как там поживает ваш Дьявол?
– Не знаю… – пожимаю плечами я.
– Слушайте, а давайте мы ему позвоним!
– Зачем? – только от одной мысли, что вдруг раздастся его Голос, меня бросает в дрожь.
– Пригласим на ваш творческий вечер… Скажем: «Союз писателей приглашает вас, уважаемый Воланд Воландович, на вечер известной поэтессы – Королевы поэтов…»
– У меня не намечается никакого вечера…
– Нет, – воодушевлённо продолжает Ольга. – Лучше мы позвоним ему от министерства культуры…
– Тогда уж лучше сразу от президента. Ради него, может, и явится…
Весь сентябрь идут сплошные дожди. Абсолютно мистическим образом я записываю третий диск с песенками – «Город Дождей», пропев их с первого раза с листа – «как Бог на душу послал». Большинство из стихов, внезапно ставшие песнями, посвящены Воланду.
Я хочу его увидеть. Зачем-то. Нет, ОН не может быть сном. И мне не стоит его бояться. Жаль, я не знаю даты его рождения, чтобы заглянуть в Натальную Карту и доказать самой себе, что мой страх ничем не обоснован. И, в очередной раз зажмуриваясь и шагая страху навстречу, я пишу в безответную пустоту sms-ку о том, что посвятила ему «Хранителя».
Придумай что-нибудь… Пожалуйста… Воланд…
Но мне становится ещё страшнее…
В конце сентября я отправляюсь в гости на семинар к Раисе Ахметовне Мансуровой. Впервые я надеваю все свои ордена и медали, дарю ей только что изданного «Хранителя» и рассказываю семинаристам о том, как в феврале 2009 года после встречи с Р.А.М. меня внезапно подхватил стремительный Поток и унёс куда-то, где я совсем не ожидала оказаться. Раиса Ахметовна вспоминает, как мы познакомились, как я отправилась в Библиотеку Вселенной и встретила там поэтов Серебряного века, и как Марина произнесла на прощание: «Живи, Алиса! За нас за всех! Живи!»
Уходя, я впервые не прошу Учителя сказать, что она про меня «видит».
Мне страшно…
«Здесь нынче небо звенит в угаре, «Кагор» из тучи багрово льётся… Поправ законы, станцуем в паре? Луна-колдунья пьяна от Солнца! Кем суждено мне в него влюбиться? Он в мышеловку приляжет сыром, чёрт-архитектор, стуча копытцем, малюет чёрным пространства дыры… В прямом эфире читает мышка, а бард весною – опять про осень… От Королевы осталась книжка на Патриарших… сегодня… в восемь…»
Глава 12
Январь 1989. Москва
Я сижу за письменным столом у окна. Бросаю взгляд на часы – утро уже не за горами.
За этот месяц я хорошо изучила все способы покончить с собой. Под мирное похрапывание дедушки и бабушки в комнате напротив я тихонько выхожу из своей и направляюсь в ванную. Я ищу бритву, чтобы вытащить из неё лезвие, но почему-то не нахожу. Возможно, бабушка предусмотрительно спрятала опасный предмет подальше от моих глаз. Я уже думаю, а не порезать ли себя кухонным ножом, как внезапно замечаю в зеркале отражение одиноко торчащего над дверным проёмом крючка.
Я вспоминаю, что на нижней полке в шкафу хранится целый мешок разнообразных верёвок. Но для начала надо проверить, выдержит ли меня крючок. Я чуть-чуть подпрыгиваю и ухватываюсь за него рукой, повиснув на нём. Крючок срывается со стены и остаётся в руке. Жаль.
Я возвращаюсь в комнату и сажусь за письменный стол у окна. Окно – самое доступное из возможного. Я пишу им что-то на прощание в тетради и замечаю, как Туман медленно окутывает меня своей пеленой.
Я закрываю глаза и шагаю ему навстречу, но… не исчезаю, а иду куда-то вдаль. Долго-долго. Пока наконец не обнаруживаю себя на пороге неизвестного мне дома. Я знаю, что Туман здесь живёт. Это его дом, как, впрочем, и все другие дома в городе. Городе Тумана.
Я захожу в подъезд, почти на ощупь поднимаюсь по лестнице на самый последний этаж и звоню в дверь. Я не вижу номера квартиры из-за туманной пелены, она здесь – повсюду. За дверью раздаются голоса: «Алиса пришла!»
Дверь открывает папа:
– Заходи, мы ждали тебя…
Он проводит меня в туманную комнату к столу с белоснежной скатертью. Усаживает по центру напротив дедушки. Рядом со мной – мама. Папа – во главе стола спиной к входной двери. Я с трудом различаю тех, кто здесь собрался, потому что их очень много, и все они – в Тумане.
Я рассматриваю стол: чистые тарелки – для салата, для супа, для горячего, бокалы для вина и стаканы для сока, вилки, ножи, ложки… «Даже десертная есть!» – размышляю я.
В дверь снова звонят. Папа открывает, и на пороге появляется его мама – моя французская бабушка. Она здоровается с присутствующими, хлопает меня по плечу, обходя стол, и усаживается на отведённое ей место у окна.
Все собрались. И неизвестное торжество начинается.
Я вижу пустые салатницы, из которых мама раскладывает по тарелкам невидимую еду. Дед разливает невидимое вино по бокалам. Кто-то произносит тост, но я не разбираю слов. И все чокаются пустыми бокалами, а потом берут вилки в руки и начинают трапезу.
Я поворачиваюсь к маме, что-то уплетающей из пустой тарелки, и с удивлением спрашиваю:
– Мам… Но еды-то нет! Что вы здесь кушаете? Что вы пьёте?
Мама улыбается. Присутствующие по-доброму смеются над моим вопросом.
– В Мире Тумана всё иначе, Алиса… Мы ещё не привыкли не кушать и не пить… Мы делаем вид, что едим и пьём. Но в этом нет никакой необходимости, потому что у нас больше нет тел…
Они продолжают о чём-то беседовать за столом. Те, кто здесь, но ещё живы, рассказывают тем, кто уже умер, последние новости. Мне становится скучно.
– Алиса… Ступай домой… – шепчет мне мама, обнимая за плечи. – Ты можешь приходить к нам, когда захочешь… Ты уже знаешь дорогу… Мы с папой всегда рады видеть тебя у нас в гостях… Ступай… Тебе пора…
Звонит телефон. Бабушка берёт трубку. Потом заходит ко мне в комнату и просит, чтобы я подошла.
Я слышу взволнованный голос папиной мамы – моей французской бабушки.
– Алиса… Ты жива? Слава Богу… Я только что проснулась и звоню, потому что я видела плохой сон. И тебя во сне…
– Я тоже видела тебя там, ба…
– Где?
– За столом. В гостях у родителей. Ты сидела спиной к окну во главе длинного прямоугольного стола, напротив папы. Папа сидел спиной к двери.
– Бог мой, Алиса! А ты – посередине стола напротив дедушки, рядом с мамой?
– Да. Ты пришла после меня. Дверь тебе открыл папа.
– А ты помнишь, что было на столе?
– Конечно. Накрыт белой скатертью. Сервирован. Только еды не было.
– А потом ты спросила: «Что вы едите, если еды нет?»
– Да– Алиса… Сегодня воскресенье… Я хотела бы съездить с тобой в одно место, если ты не против.
Мы встречаемся в метро. И выходим в город. Молча медленно идём куда-то. Потом поворачиваем направо. И останавливаемся у входа в костёл.
– Зачем ты привела меня сюда? – отрешённо спрашиваю я.
– Алиса, я хочу, чтобы ты жила… То, что с тобой происходит, рано или поздно погубит тебя… Ты – некрещёная. Твои родители тоже были некрещёными. Я – католичка. Это – самый главный костёл в Москве. Возможно, если ты покрестишься, что-то изменится. Ты перестанешь видеть такие сны. И то, что происходит у вас в квартире, прекратится. Я хочу, чтобы ты поговорила сейчас с падре. Только поговорила. А дальше – решай сама.
Мрачные своды. Органная музыка. Гулкие шаги. Всё это ещё больше погружает меня в Мир Тумана. Здесь живут призраки. Как и в нашей квартире. Ничего не изменится. Всё – одно…
Бабушка подходит к падре и что-то говорит ему на французском. Он кивает и обращается ко мне:
– Как тебя зовут?
– Алиса…
– А сколько тебе лет?
– Двенадцать…
– Ты веришь в Бога?
Падре, в длинной чёрной одежде, почему-то напоминает мне Человека в Чёрном, которого я видела у окна. Мне страшно… Что ему нужно от меня? Зачем он приходил?
Я молчу. Если Бог и есть, то он злой. И ему на меня наплевать. Он забрал маму. И папу.
Падре, не дождавшись ответа, что-то спрашивает снова.
Я с трудом отвечаю на его вопросы. Зачем рассказывать правду? Разве он поймёт?
Мы договариваемся, что я подумаю с неделю-другую, принимать католичество или нет. Мне всё равно. Это ничего не изменит. Ровным счётом ничего.
Вечером звонит жена папиного двоюродного брата Андрея. Он служит в православном храме в Марьиной Роще.
– Алиса, бабушка сказала, что вы были сегодня в костёле. Андрей может взять тебя с собой на службу в храм. Ты поговоришь с настоятелем. Но если ты не хочешь…
– Хорошо… – отрешённым голосом произношу я и про себя добавляю: «Возите куда хотите… Это ничего не изменит… Бог забрал моих родителей… И отнимет всех остальных… Он не спасёт и меня… Потому что ЕГО НЕТ…»
Я открываю окно. Слышу Музыку. Встаю на подоконник. Я должна была умереть тогда. Зачем они вернули меня обратно?
Музыка звучит всё громче. Я смотрю в Небо. Через пару минут я шагну в него. К маме. Внезапно я чувствую, как за моей спиной открывается дверь в комнату. Оборачиваясь, я поскальзываюсь на заснеженном подоконнике, и правая рука стремительно летит вниз по раме. Там висит градусник, которым измеряют температуру на улице. На какое-то мгновение он задерживает моё падение и будто отталкивает тело назад в комнату, а сам падает вниз. Вместо меня.
Бабушка неслышно подходит сзади:
– Шестой этаж – слишком низко, Алиса…
Октябрь 2013. Москва – Елабуга – Москва
«Станцует пламя по кромке края, стирая память…»
О чём я пишу? Кто-то снова диктует мне строчки стихотворения, которого я не понимаю. Кому я это пишу? Зачем?
Уже полночь. Надо собирать вещи в Елабугу. Завтра, в день рождения мамы, я вылетаю к Марине Цветаевой. Везу официальную делегацию поэтов от СП на XI «Цветаевский костёр».
Я была в Елабуге в свой день рождения, ровно полгода назад. Тогда мы договорились с директором мемориального комплекса о приезде нашей делегации в октябре.
Я размещаю только что пришедшее стихотворение на своей страничке в Интернете, зачем-то распечатываю его и добавляю к произведениям, написанным мною Марине, а потом выключаю ноутбук.
Надо не забыть взять с собой нечто, что можно подвесить завтра в Елабуге на Дерево Желаний. Я обещала отвести туда группу после размещения в гостинице. Моё желание достаточно примитивно – я хочу, чтобы Воланд появился в моей жизни снова.
Я очень устала. Устала слагать паззл из фрагментов, разгадывая знаки. На протяжении трёх лет я пытаюсь вернуться в «венецианский» сон, чтобы разглядеть лицо Человека в Чёрном. Тщетно. У меня нет доступа. Я не могу этот сон переписать.
Во что бы то ни стало нужно отдать Воланду икону Святого Георгия, которая живёт у меня дома несколько лет. Возможно, когда я передам её, что-то изменится. Незавершённая цепочка событий завершится, – сценарий, прописанный свыше, реализовать который не позволил мой собственный страх, проиграется так, как должно. Или я хотя бы избавлюсь от панического и совершенно необъяснимого страха этого человека. Я не знаю, зачем именно нужно, чтобы Воланд материализовался снова. Но я точно знаю, что его появление что-то изменит.
Я подхожу к полкам с афонскими иконами. Ищу глазами Святого Георгия. И… понимаю, что икона… исчезла.
«Как такое может быть? Куда она могла подеваться?» – размышляю я и обхожу квартиру в поисках иконы. Её нигде нет.
Но времени в обрез – мне нужно собирать вещи. Я достаю из шкатулки дешёвенькое деревянное колечко, окрашенное в оранжевый цвет, и тонкую цепочку. Для Дерева Желаний. И упаковываю книги заочников для подачи на конкурс имени Цветаевой. С собой я беру только что вышедшего «Хранителя», поскольку часть событий книги непосредственно связана с Елабугой.
В аэропорту мне на глаза дважды попадается серебряное православное кольцо с надписью: «ХРАНИТЕЛЬ», отлитое в необычной форме разворота книги. Вначале я думала поставить на лицо обложки именно такое изображение Хранителя, как на кольце, а потом всё-таки разместила свою картинку с зодиакальными часами. Я покупаю кольцо.
В Нижнекамске нас встречает директор мемориального комплекса. Она вдруг произносит: «В этом году мы приняли решение, что открывать чтения и зажигать костёр будет один из вас, и это… Алиса… Вы не возражаете?»
Все хлопают в ладоши. Я лишаюсь дара речи.
Во время ужина в гостинице я отправляю знакомым sms-ку про оказанную мне честь. Один из поэтов, прочитавший ночью моё последнее стихотворение, отвечает: «Вот она – материализация вчерашнего стиха».
Я достаю распечатку из сумки и показываю сидящей рядом за столиком Нине Поповой. Она прочитывает и восклицает:
– Прямо мурашки по коже…
После ужина я веду группу к Вечному огню. Рассказываю про Чёртову гору, виднеющуюся вдалеке, – одно из Мест Силы, куда мы поедем на экскурсию завтра. Предлагаю сказать «спасибо» нашему прошлому, виртуально сжечь в огне всё плохое и направиться прямиком к Дереву Желаний – запрограммировать светлое будущее.
Мы выходим на маленькую освещённую улочку – местный «Старый Арбат». Бредём вдаль. И вот они – мостик и Дерево. Дерево Желаний расположено на очень «правильном» месте – коридор реки соединяет его с Церковью, чьи купола видны здесь даже ночью.
Никого вокруг, кроме нас, нет, будто городок необитаем. Мы – группа взрослых – как дети залезаем на скамейку, вешаем свои талисманы, шумим, радуемся, фотографируемся по много-много раз то одни, то с кем-то, то так, то сяк. Все счастливы до поросячьего визга.
Я мысленно прошу Марину материализовать Воланда. Присаживаюсь на скамейку. Откуда ни возьмись материализуется Кот. Он начинает урчать в моих объятьях.
Ко мне подходит Нина:
– Обернись! Прямо в кадре – ты с котом на скамейке и огромный замок за твоей спиной, смотри, что на нём написано!!!
«Алиса + Марина», – читаю я, уже ничему не удивляясь.
Мы с Ниной уходим от Дерева последними. Она предлагает мне посмотреть мужское имя, которое первым бросится в глаза. Ей лично всё время попадается «Максим». Я сдаюсь первой: нет здесь такого имени…
Ранним утром нас забирают на экскурсию по цветаевским местам. После обеда мы заезжаем на Петропавловское кладбище, возлагаем цветы к памятнику и отправляемся на «костёр».
Во дворике – столпотворение, ко мне подбегает директор, говорит, что ТВ уже давно ждёт меня на интервью, но тут же просит интервью отложить, чтобы мы смогли открыть фестиваль.
Директор представляет меня, я рассказываю про то, как оказалась в Елабуге в апреле, про «Хранителя». Читаю стих, написанный Марине полгода назад.
Мне передают огромную спичку, которую я зажигаю от свечи, и я обхожу костёр по часовой стрелке, поджигая бумагу. Магическое действо совершено… Костёр горит, и его пламя неистово пляшет неизвестный мне танец.
Выходит девочка четырёх лет, читает стихи Цветаевой. ТВ забирает меня на интервью в кусты рябины. Нина тихонько следует за мной и фотографирует.
Я отвечаю на вопросы, а сама параллельно думаю о незримой нити, которая связывает меня с Мариной. Её мама умерла в детстве, как и моя. Я могла бы эмигрировать в Прагу, где она жила некоторое время. Мы не раз говорили с ней в Библиотеке Вселенной во время медитаций на семинарах Мансуровой. Издатель в названии моей первой книги перечислил её, Ахматову и меня через запятую. Я победила в «Короле Поэтов», читая стихотворение, которое до этого принесло мне победу в конкурсе имени Цветаевой в номинации «Женский Космос». Чтобы я смогла пережить это лето, астролог направила меня встречать день рождения сюда, к ней, после чего я написала «Хранителя», где и в прологе, и в эпилоге, не говоря уже о содержании, неоднократно фигурирует Елабуга. Гороскоп самоубийцы. Афонская икона Святой Марины, которая держит Дьявола в одной руке, а топорик – в другой…
В заключение интервью я читаю стихотворение, которое пришло ко мне накануне вылета, когда я ещё не знала, кто будет зажигать XI «Цветаевский костёр».
Вечером мы сидим с соседкой по номеру в кафе, рассказываем друг другу мистические истории из жизни. Я говорю ей про Воланда. Про «венецианский сон». Про Святого Георгия. Она смеётся.
– Карма… Но мне кажется, он хоронил тебя там в прошлой жизни… Чтобы он появился снова, можешь попробовать, когда вернёшься домой, одну очень простую вещь. Элементарно до безобразия. Но лично у меня всегда работает. И никак не связано с магией.
На завтраке Нина сообщает, что вчера вечером на Дереве Желаний моего кольца уже не было. Впрочем, как и амулета ещё одной нашей коллеги по перу. Кто-то из присутствующих радостно восклицает:
– Заказ принят к исполнению… Ура! Растворилось кольцо в коридоре пространств… Перешло в иное измерение…
После очередных экскурсий мы обедаем в трактире Музея истории города. Экскурсовод – автор книги рассказов – подписывает всем свою книжку. Я прошу Наташу Осипову погадать мне по ней: сто одиннадцатая страница, одиннадцатая строчка сверху.
– Алис, а это – название рассказа: «Прямая линия».
Мне становится страшно. Почему-то сразу же приходит очень плохая ассоциация – остановка сердца. Когда на мониторе уже нет никаких колебаний… Спрашиваю остальных, но у них мысли исключительно светлые…
Вечером перед выездом в аэропорт я уединяюсь в кафе, чтобы написать письмо Марине. Я знаю, что она меня слышит.
Самолёт задерживают, но прилетаем практически без опоздания. У меня раскалывается голова.
Я захожу в квартиру, включаю свет, прохожу на кухню и… Нет, этого не может быть! На кухонном столе прямо по центру рядом с ноутбуком стоит икона Святого Георгия… Та самая, которую я купила когда-то в Греции, чтобы подарить Ему, и которую я тщетно искала накануне отъезда в Елабугу.
Я сплю… Да, я просто сплю…
Я сажусь за кухонный стол и включаю ноутбук, чтобы посмотреть почту, постоянно поглядывая на икону Святого Георгия, стоящую справана столе. В почти невменяемом состоянии листаю пришедшие за эти три дня письма. И внезапно обнаруживаю автоматическое уведомление от одной из соцсетей, где я когда-то зарегистрировалась, но меня там нет: «Такой-то такой-то хочет добавить вас в друзья»…
Я смотрю на письмо. На Его лицо на фотографии…
Почему всего лишь это ровным счётом ничего не значащее письмо, отправленное даже не Им, а автоматической системой сайта, вызывает во мне приступ дикого страха и необъяснимого ужаса? И… одновременно притягивает, магически завораживает, гипнотизирует, настолько, что я не могу оторваться от его фотографии, от этого письма, от его имени и фамилии…
Мне кажется, всё это уже происходило со мной когда-то… Дежавю…
И внезапно меня пронзает странная мысль: если все заверяют, что сон про похороны в Венеции – моя прошлая жизнь, потому что похороны всегда показывают предыдущие, может быть… я уже умерла?
Да-да! Я, наверное, уже умерла!!! Я вспоминаю сейчас то, что со мной произошло; видимо, какая-то часть памяти случайно стёрлась в момент смерти, и теперь я вытаскиваю отдельные фрагменты, имеющие к ней отношение, начиная почти с рождения, чтобы вспомнить всё… Вспомнить самое главное: как я умерла, отчего, почему, когда…
Вспомнить Его, Человека в Чёрном…
КТО ТЫ?
«Вцепляясь сердцем в последний атом, душой распятой итожа смету, я вспыхну спичкой – гореть закатом, ждёт электричка, билетик – в Лету. Луна беспечно торопит вечер, доносит ветер плохие вести… Ты к горизонту шагнёшь навстречу, но всё – пустое, как бег на месте. Станцует пламя по кромке края, стирая память, – мне не знаком ты! – Не приближайся, с судьбой играя, – есть шанс свалиться за горизонты… Нагрянет полночь, ей повинуясь, проснутся звёзды, – спокойной ночи!.. Кто станет небом, с землёй целуясь, к ней возвращаться уже не хочет…»
Глава 13
5 апреля 1989. Москва
Дверь в квартиру медленно открывается на моих глазах. Мама заходит в прихожую, кладёт сумку на тумбочку, бросает мне: «Привет, Алис…», снимает пальто, идёт в ванную, открывает кран, моет руки.
Я стою у мамы за спиной и смотрю в зеркало, не находя в нём её отражения.
– Мам, но ты же… умерла…