Ныбуты. Книга 3. Сквозь стекло Власова Ольга

Глава 4

Снег, который сначала медленно падал и изысканно украшал своими кристаллами еловые ветки на вывеске кондитерской, пошел сильнее и уже скоро на улице завьюжило. Никому из гостей дядюшки Унто не приходило в голову подойти к витринному стеклу. Поэтому женщина невысокого роста в длинной темной юбке, таком же платке и, не подходящей к этому одеянию, элегантной шубке осталась незамеченной. Она стояла на улице и спокойно разглядывала всех, кого видела за окном. У этого спектакля не было режиссера, но декорации к нему выполнял дядюшка Унто, сам об этом не подозревая. Пряничные домики с сахарной ватой на крышах, рождественская елка и печенье в виде лесных зверушек, заполняли все пространство между стеклами.

Женщина подошла вплотную к окну и со стороны могло показаться, что она заинтересовалась тем, что было выставлено на витрине. Велламо Суккери, а это была именно она, незаметно кивала головой и что-то еле слышно бормотала.

– Какая теплая компания собралась. – бубнила она себе под нос. – Этот выживший из ума старикан собрал людей, которые не должны находиться вместе. Губернатор и самый богатый человек в городе – ювелир Эманов не могут веселиться среди босяков из бродячьего цирка. Ну, все остальные не имеют власти или огромного состояния, и поэтому вполне могли бы составить компанию лицедеям, но эти двое должны были отказаться от участия в этом сборище. Унто еще бы торговцев с рынка или лесосплавильщиков пригласил. – усмехнулась она. – Вот бы они все вместе повесилились. Неужели непонятно, что у знатных людей должно быть особое окружение? Не удивлюсь, если узнаю, что все это задумала Коскинен, которая пока имеет какое-то влияние на губернатора.

«Пока.» – вздохнула Велламо.

Ей не нравилась публика, которая находилась сейчас в кондитерской, но она многое отдала бы, чтобы оказаться среди них. Глядя сквозь стекло, как господин Райле говорит о чем-то с Еленой, женщина морщилась, как от зубной боли. Она не считала обычную домохозяйку своей соперницей, потому что эта простушка не могла сравниться с ней ни в красоте, ни в уме ни в умении себя подать. Просто в силу определенных обстоятельств у той пока было преимущество в том, что она больше проводила времени с губернатором, а у самой госпожи Суккери никак не выходило обрести знакомых, которые бы помогли войти в доверие этого мужчины. Размышляя о своем, она не забывала запоминать всех тех, кто сейчас находился на празднике у старого Унто, ведь любой из этих людей мог стать пешкой в ее игре. Безусловно можно было бы и самой найти точки соприкосновения с интересами губернатора, но важно не спугнуть эту знатную птицу, для которой госпожа Суккери вскоре начнет расставлять силки. В этот момент женщина была похожа на военноначальника, которому была обозначена задача, не показывая своих позиций, дождаться времени, когда можно будет начать атаку. Что это будет за война, сколько она будет длиться, и кто окажется победителем, никто сказать не мог, но Велламо не привыкла проигрывать и, поэтому была готова действовать не только четко по своему плану, но и менять тактику в зависимости от ситуации.

В кондитерской же в это время Штефан рассказывал о том, как тигрица привыкала к новому месту и все внимательно его слушали, изредка задвая вопросы. Луиза, которая была непостредственным участником этой истории сначала дополняла своего друга, но потом случайно посмотрела на окно и не увидела, но почувствовала, что за ним кто-то стоит. Велламо Суккери была в более выгодном положении, чем гости в кондитерской. Циркачка стояла далеко от витрины и не могла разглядеть того, кто стоял на улице, да и свет в помещении был лишней помехой этому.

Из-за любви Штефана дрессировщица последнее время ощущала гармонию между собой и внешним миром и вдруг у нее встал комок в горле и ей стало трудно дышать. Миниатюрная женщина уже стала забывать те ощущения, когда она кожей чувствовала опасность, и поэтому с испугом взглянула на Штефана.

«Неужели счастье, которое только показало свою верхушку может закончиться?» – подумала она.

За пару секунд перед ней промелькнула вся ее жизнь и возник и испарился образ бабушки Суви, которая давно не давала ей никаких советов. Луизе боялась даже думать о том, что может случиться, и поэтому заставила себе пересчитывать все десерты, которые попадались ей на глаза. Когда усилием воли страх за близкого человека был подавлен, то женщина постаралась понять откуда в ней возникло это чувство тревоги. Глядя на эту красивую женщину в красном бархатном платье с пышной юбкой, которая доходила до тонкой щиколотки нельзя было догадаться о чем она думает. Она мило улыбалась каждому на кого смотрела, а сама внутренне сжималась в комок и садилась на корточки, чтобы попытаться разобраться в своих ощущениях. Ей обязательно нужно было почувствовать себя ребенком, чтобы увидеть то, что невидно глазу.

Минут через пять она облегченно вздохнула и, продолжая приветливо улыбаться, сначала отошла к другой группе людей, а затем подошла к витрине, за которой стояла Велламо.

Только стекло разделяло двух этих женщин, которые стояли напротив друг друга и, если бы не свет в кондитерской, то скорее всего госпожа Суккери не выдержала бы пристального взгляда Луизы, который был подобен точному выстрелу из лука. Велламо не ожидала, что к окну подойдет именно циркачк, а про которую городничая даже говорила шепотом. Госпожа Суккери верила только себе, и хоть сплетни и любила, но принимать решение привыкла сама, и поэтому сначала немного отпрянула в сторону, и стала внимательно рассматривать карлицу. К своему неудовольствию, она отметила, что это подобие человека достаточно красиво и похоже на большую фарфоровую куклу, которую сделали на заказ какому-нибудь иноземному принцу. Красный цвет платья был выбран этой пигалицей не случайно, потому что никакой другой цвет так не привлекал к себе внимания. С ее маленьким ростом ей было необходимо надеть что-то, чтобы не затеряться среди высоких дам, и этот акцент был правильным и точным.

«Не дура. – сделала вывод Велламо. – Привыкла к поклонению публики и пытается и здесь устанавливать свои права. Ну, что ж, – усмехнулась она. – всегда приятно иметь достойного соперника. Хорошо, когда можно увидеть врага в лицо, чтобы понять на что он способен.»

Госпожа Суккери была настолько уверена в том, что она отличный стратег, что ей и в голову не могло придти, что кто-то, не зная о ее планах, будет стараться помешать ей. Женщина подняла воротник красивой шубки, которая плохо согревала ее на сильном морозе и улыбалась собственным мыслям.

Луиза, которая стояла около витрины, вдруг быстро добежала до входной двери и, распахнув ее, выглянула на улицу. Велламо Суккери не ожидала такого поворота событий, и машинально повернула голову к дрессировщице. Через секунду она пришла в себя и, отвернувшись, пошла прочь, но циркачке было довольно того, что она смогла увидеть. Миниатюрная женщина вернулась в теплое помещение, стараясь запомнить лицо незнакомки, которая наблюдала за всем происходящим.

«Это не просто прохожая, – думала она, – это человек, который подготовился к тому, что будет долго стоять на улице. В таких юбках и платках ходят простые горожанки, а на этой даме была дорогая шубка, которая по карману единицам. Для чего эта небедная женщина пришла в предпраздничное время под окна кондитерской? За кем наблюдала она через стекло?

Когда захочешь помочь кому-то, то не думай что делать – нельзя оступиться с дороги жизни, если ты идешь к намеченной цели. – вдруг явственно услышала Луиза голос саамки.

Давно я тебя не слышала. – подумала она и слезы навернулись у нее на глазах.

Ты растила цветок любви, и мне нечему было тебя учить.

Ты же говорила, что невозможно научиться всему.

После слова всегда идет дело, которым ты и была занята.

А теперь я свободна? удивилась Луиза.

Зерно в земле и должно пройти время, чтобы сад расцвел.

Значит ты отрываешь меня от дел? – чуть усмехнулась друссировщица.

Человек не может жить только среди цветов.

А как бы хотелось. – вздохнула Луиза.

Невозможно быть райской птичкой, если ты родился кротом.

Я крот?

Он дает воздух корням, чтобы деревья росли и рождался прекрасный сад, который будет радовать и тебя.»

Дрессировщица улыбнулась собственным мыслям и подощла к Елене, которая разговаривала с молодой женщиной в темно-синем платье, которая пришла на этот праздник одна.

– Познакомься, Луиза, – обратилась к ней мать Алекса, – это госпожа Калела.

– Эльза. – просто ответила та, приветливо улыбнувшись циркачке. – Я попала на этот праздник совершенно случайно и совсем никого здесь не знаю. – смущенно добавила она.

– Как говорила моя бабушка Суви в этом мире не бывает случайностей, – спокойно проговорила Луиза, – просто люди не хотят оглядеться кругом, чтобы увидеть для чего с ними это случилось.

– Конечно, это не случайность. – покачала головой Елена. – Не должна молодая женщина грустить в праздничный день. С ее мамой я познакомилась на остановке, когда ездила к вам в город за подарком Алексу. – объяснила она дрессировщице. – А когда случилось несчастье у Макияври, то познакомилась и с Эльзой.

– Кроме денег я не смогла оказать никакой помощи. – пожала плечами молодая женщина.

– Были люди, которые говорили в тот момент какие-то слова, а кто-то подходил и спрашивал, чем можно помочь. – проговорила мать Алекса. – Эльза пришла ко мне домой: убедилась, что Катарина и правда живет у меня, и вручила конверт с деньгами.

– Но ребенок остался совсем раздетый в мороз. – тяжело вздохнула женщина. – Я не знаю, чем еще могу помочь этому ребенку.

– Вы сделали лучшее. – улыбнулась ей циркачка. – Цветы нужно поливать вовремя, а не тогда когда они уже засохли. Поэтому Вы здесь не случайный, а самый что ни на есть необходимый человек.

– Конечно. – улыбнулась Елена. – Пойдемте я Вас со всеми познакомлю. – и она увлекла женщину к другим гостям.

Луиза огляделась по сторонам и заметила, что за ней наблюдают маленькие Эмановы. Дрессировщица улыбнулась и подошла к многочисленному семейству.

– Здравствуйте. – приветливо произнесла она.

– Мы Вас видели в цирке! – громче, чем нужно произнес Давид.

Разговоры в кондитерской стихли и все посмотрели на мальчика.

– Нужно говорить тише. – с укором проговорила мать.

– Ребенок ничего плохо не сделал. – заступилась за парнишку дрессировщица. – Дети очень часто вскрикивают от радости или хлопают в ладоши, когда видят меня. – пояснила она.

– Правда? – обратился к ней глава семейств, а который души не чаял в своем отпрыске.

– Конечно. – кивнула головой циркачка. – А ты был на представлении в этом городе или вы приезжали и в M?

– И здесь и туда. – дружелюбно проговорила мать мальчугана, которая была благодарна друссировщице за то, что она заступилась за ее горячо любимого сына.

Дети у четы Эмановых появились, когда они были уже в достаточно преклонном возрасте и, поэтому отец с матерью не могли надышаться на них. Но если Гурген при виде сына терял способность смотреть на вещи трезво, то Флора изо всех сил старалась не утонуть в любви, которая может нанести только вред. Поэтому чаще всего она сама разбиралась со всеми шалостями ребятишек и занималась воспитанием, не привлекая к этому супруга.

– Что-нибудь понравилось? – обратилась Луиза к брату и сестре.

Давид с Кариной начали наперебой рассказывать о своих впечатлениях, а старый Гурген, когда увидел, что его отпрысков никто не обижает, наконец успокоился и отошел от своих родственников.

Глава 5

Елена подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу и увидела, как Гурген подошел к хозяину заведения. Невысокий сухонький мужчина был одет в такой же бархатный костюм, как и его сын, и лаковые ботинки. Обувь старый ювелир заказывал уже много лет у одного и того же мастера, который делал выше не только каблуки, но и изготавливал особую стельку, и та, хоть на немного, но увеличивала рост господина Эманова. Хотя Гурген и производил с виду очень уверенного в себе человека, но рядом с крупными людьми ему хотелось выглядеть более внушительно. Ни поправиться, ни вырасти он уже не мог, и поэтому нашел другой способ прибавлять себе несколько сантиметров. Со стороны это выглядело почти незаметно, но старому ювелиру казалось, что он выглядит более солидно. В детстве маленький рост ему сначала не мешал, потому что все старались опекать его, но когда подошла пора влюбляться, то оказалось, что девушки, которые ему нравились не видели в нем достойного кавалера и отдавали предпочтение высоким плечистым парням. Гурген, обладающим гибким умом, именно тогда и придумал обувь, за которую ему приходилось переплачивать вдвое дороже, чтобы становиться значительнее в глазах окружающих. И хотя первые красавицы так и не снизошли до молодого человека, работающего в то время подмастерьем у ювелира, но обычные девушки не гнушались знакомством с ним, и у него появился выбор невест, из которых он и выбрал свою Флору. В молодости жена Гургена была стройной, как лань, и обладала миловидным лицом и большими карими глазами, которые смотрели на мир с некоторой опаской. Флора росла в семье, где всем заправляла старая Шушан, а которая была матерью ее отца. Сгорбленная маленькая женщина обладала недюжинной силой воли и убеждением в том, что в доме должен быть один хозяин чьи функции она возложила на себя, не спрашивая на это разрешения домочадцев. Сухонькую старушку во всем слушался ее единственный сын и его жена, а уж про детей и говорить было нечего. Флора была старшей дочерью Унана и Анаид, и поэтому ее главной обязанностью в доме было присматривать за младшими. Те часто шалили, и за их проказы доставалось ни в чем не повинной Флоре, которую лишали воскресных прогулок с подругами. Когда девочка была помладше, то она часто расстраивалась из-за этого, но потом привыкла к тому, что редко встречается со сверстницами. В каждой семье в той местности, где родилась Флора держали коз, и нужно было с утра отводить животное на пастбище, а вечером забирать его. Когда подходила очередь Флоры, то она всегда с удовольствием выполняла это поручение, потому что тогда ее на целый день освобождали от присмотра за детьми, и она могла задержаться на пастбище, объясняя это тем, что искала сочную траву для животного. В разные годы количество коз в семье старой Шушаны менялось в зависимости от нужд семьи. Хоть дела у Унана и шли хорошо: он был прекрасным гончарным мастером, но его матери всегда казалось, что в доме должен быть больший достаток, чем мог обеспечить ее сын. Поэтому Анаид, занималась хозяйством и огородом, а в зимние вечера изготавливала домотканые разноцветные половики, которые потом Шушана продавала на ярмарке. В одну такую поездку старуха и взяла пятнадцатилетнюю Флору. Это была предпасхальная торговля, которая шла очень бойко, и довольная старуха отпустила внучку пройтись мимо рядов. Девушка шла медленно, рассматривая товары и людей, который их покупали, и остановилась около продавца зеркал. Плечистый высокий черноволосый мужчина прохаживался то вперед, то назад, ожидая покупателей, и когда Флора остановилась возле его прилавка, сразу начал расхваливать свои зеркала, показывая девушке, и одно, и другое. Флора, не привыкшая к такому вниманию, вся зарделась и, чтобы не выдавать своего смущения, взяла в руки зеркало, которое ей протянул продавец и посмотрелась в него. Она не заметила, что солнечный луч отразился в зеркале и ослепил на мгновение молодого человека, который шел сзади нее. После того, как юноша вновь обрел зрение, он осмотрелся кругом, чтобы найти причину внезапной слепоты. В это время Флора обернулась, и их взгляды встретились. Позже Гурген будет говорить, что девушка ослепила его своей красотой, отразившейся в зеркале, но это будет спустя несколько месяцев, а в тот момент он посмотрел на миловидную покупательницу, улыбнулся и подошел познакомиться. Через час они расстались и встретились снова через полтора месяца. Молодой человек за это время узнал подробно о семье Флоры и о самой девушке, а той было и невдомек, что вторая встреча на ярмарке была уже не случайна, а просчитана дальновидным Гургеном, которому хотелось взять в жены скромную и работящую девушку. У молодого Эманова были далеко идущие планы, но из-за того, что у него не было первоначального капитала, его мечта о магазине ювелирных украшений и большом доме с колоннами могла растянуться на долгие годы. Поэтому ему нужна была девушка непритязательная, которая поддерживала бы мужа во всех начинаниях. Флора, как нельзя лучше подходила на роль его жены, да к тому же имела приятную внешность. У молодого человека было на примете еще две невесты, но одна была единственной дочерью у родителей и Гурген боялся, что та не будет ему поддержкой, потому что привыкла, что во всем слушаются только ее, а у другой был крючковатый нос, что придавало ее лицу зловещее выражение. Когда Эманов решил, что Флора подходит ему больше других, то он начал действовать и для начала решил подружиться со старой Шушанной, голос которой был решающим. Для этого ему пришлось устроиться на пару дней продавцом корзинок. Его торговое место было рядом с бабушкой Флоры, и ему не составило большого труда сначала познакомиться со старой женщиной, а потом стать ей полезной. Всю дорогу до дома старуха вспоминала угодливого молодого человека, который не только уважает старость, но и имеет талант продавца. Когда на осенней ярмарке Шушанна снова встретилась с Гургеном, и он заговорил о сватовстве ее внучки, то старуха хоть и приняла это без восторга, но и не отказала бойкому юноше. Старая женщина, которая могла держать весь дом в своем подчинении, сразу заметила у молодого человека желание и возможности добиваться своего, и поэтому решила в свою очередь тоже побольше разузнать о нем. Старшую внучку хоть и держала она в строгости, но совсем не желала ей худшей доли.

Несмотря на то, что молодой Эманов был древнего армянского рода, жили они с матерью небогато, потому что отец спустил все состояние. Мужчина был большим поклонником певички из местной ресторации, и когда однажды он не вернулся домой, то мать Гургена с облегчением вздохнула, потому что от мужа она не видела ни любви ни денег. Благородной женщине приходилось подрабатывать прачкой, чтобы кормить двух детей, и мальчик знал цену деньгам и уже вскоре задумался о поиске работы. Сначала он устроился в подмастерье к жестянщику, но быстро понял, что это не его стезя и, когда дальний родственник матери ювелир Аракел предложил пойти к нему в ученики, то Гурген, не задумываясь, перешел к нему. Старинный род князей отложил отпечаток на юном Эманове, и тому не составляло никакого труда выбирать из ювелирных изделий лучшие. Мальчик немного рисовал и часто делал зарисовки того, что можно было сделать из благородного металла и драгоценных камней. Старый Аракел очень быстро стал доверять своему ученику работу, которую раньше выполнял только сам. Гурген вскоре стал правой рукой хозяина, и получал достаточно денег, чтобы жить с матерью, не шикуя, но и не экономя каждую копейку. Молодому Эманову нравилось то, чем он занимался, только с каждым годом ему все труднее и труднее было работать под началом Аракела, у которого дела шли неплохо и поэтому он не менял консервативных взглядов на изготовление новых изделий. Гурген хотел бы открыть свою маленькую мастерскую, но для этого нужен был солидный капитал. Драгоценные камни и благородные металлы стоят намного дороже, чем железо для работы жестянщика, и поэтому одних много, а других единицы. Юноша решил во что бы то ни стало открыть свое дело, и для этого откладывал понемногу каждый месяц. Мать очень гордилась своим сыном и изо всех сил старалась помочь в осуществлении его мечты, стараясь на всем экономить.

Целеустремленность молодого Эманова была по душе старой Шушане и, когда тот пришел узнавать о том, может ли он посвататься к Флоре, то услышал положительный ответ, правда, с оговоркой, что должен подождать, когда девушке исполнится семнадцать лет. Эти полтора года Гурген брался за любую работ, у чтобы откладывать теперь еще и на свадьбу. Когда наконец он пришел в дом к своей невесте, чтобы попросить ее руки у родных, то преподнес ей серебряное колечко, которое сделал сам. Флоре было приятно, что молодой человек старинного рода сватается к ней, но кроме дружеских чувств она к нему ничего не испытывала.

Через полгода сыграли свадьбу и Флора переехала в большой дом Эмановых, где жили его мать и младшая сестра, которой на тот момент было столько же лет сколько было и ей, когда она впервые увидела Гургена. Не избалованная девушка пришлась ко двору, и вскоре женская половина Эмановых не представляла, как раньше обходилась без услужливой Флоры. Вскоре и к младшей сестре Гургена начали присылать сватов, и старший брат на правах главы семьи старался выбрать лучшего. Но, к несчастью, через их городок проезжал господин, который увидел сестру Гургена, похожую в то время на нежный бутон лотоса и влюбился в нее. Как ни старался отговорить старший брать свою сестру от необдуманного шага, но та заявила, что выйдет замуж только за Рубена, который обещал девушке и ее родным, что счастливее ее не будет никого на всем белом свете. Гурген, как и старая Шушана хотел поставить сроки, после которых можно было играть свадьбу, но молодые заявили, что им не нужны пиршества и, быстро обвенчавшись, уехали на родину мужа. Когда через семь лет Зара вернулась в дом матери с новорожденным на руках, в семье Эмановых никто этому не удивился и, только досаждали сплетни соседей, которые так или иначе доходили до их слуха. Вскоре на семейном совете решили уехать из этого города подальше от любопытных глаз, и Гурген начал узнавать куда лучше им было бы отправиться. Умный Эманов понимал, что дело, которым он хотел заниматься будет процветать только там, где люди смогут позволить себе дорогие украшения и, поэтому у всех проезжих купцов расспрашивал о том, где был бы богатый край. Гурген долго все взвешивал, прежде чем пуститься почти на другой конец земли, но потом он ни разу не пожалел о том, что приехал в этот суровый край. Суммы денег, которая появилась после продажи дома в родном городе хватило на хороший участок земли, небольшой домик и материал, нужный для работы. Сначала Гурген делал простые вещицы, которые у него покупали местные горожане, но потом пришел заказ на ювелирное украшение, и мастер постарался вложить туда всю душу. Покупателю понравилось изделие, и он начал расхваливать Эманова всем своим знакомым. С этого момента Гурген привлек свою сестру к изготовлению простых вещиц, а сам занялся творчеством. Теперь долгие ночи были полны смысла жизни, потому что к появлению каждого изделия он относился, как к рождению ребенка. Смог бы он чего-нибудь добиться, если бы дети у него появились раньше – Гурген не знал. Часто великие матера или не имеют потомков или бывают неважными родителями, а господину Эманову предоставился тот уникальный случай, когда он смог вырасти в мастера, а потом на себе ощутить и понять, что никакие творения в мире не могут сравниться с рождением человека, который является продолжателем твоего рода. Флора с мужем уже давно смирились с тем, что у них нет детей. Они радовались тому, что есть племянник от непутевого супруга Зары, и относились к нему, как к родному сыну. Жена Гургена не сразу и поняла, что беременна, потому что первые месяцы все было, как обычно. Говорят, что дети, которые очень хотят родиться, могут не выдавать себя вплоть до родов. Видимо такой случай был и у Эмановых. За полнотой Флоры не было видно округлившегося живота, и чувствовала она все это время превосходно. За год до этого умерла мать Гургена, и когда родилась девочка, то новоиспеченная мать предложила назвать ее как и бабушку, но Эманов расценил это как вмешательство в загробную жизнь, и малышке дали другое имя. Сына Гурген хотел назвать Амазасап – «Победоносно идущий защитник», но вместо этого все называли мальчугана-любимым, и когда через месяц записывали в книгу о рождении, то отец провозгласил, что младший Эманов будет именоваться Давидом. К рождению детей у Гургена уже был достаточный капитал, и он начал строительство дома, о котором так давно мечтал. Восточная натура требовала широкого размаха, и поэтому он заказывал только самое лучшее, надежное и дорогое. Несмотря на то, что все семей, ство ютилось в том же небольшом домике Гурген даже не собирался спешить, чтобы переехать в просторный дом. Когда детям исполнилось три года, мечта всей семьи осуществилась и у Эмановых началась новая жизнь. Дело Гургена после переезда только расширилось, и вскоре ювелир стал одним из самых богатых людей в округе. Это была долгая дорога к успешной жизни, и только родные и близкие могли знать, как непросто складывались обстоятельства, которые могли бы быть препятствием, а на самом деле были ступеньками для восхождения к благополучию. Гурген был благодарен своей семье за то, что они не роптали все это время, а во всем его поддерживали, но в силу своей сдержанности и боязни сглазить то, что они имеют, мужчина старался держаться так, как будто ничего в его жизни особенного не произошло. Скромные Зара с Флорой и не требовали от него ничего. Сестра была благодарна за то, что брат ни разу не упрекнул ее тем, что она ушла от мужа с маленьким ребенком, а Флора со временем очень полюбила своего мужа, который не говорил громких слов, но все делал для того, чтобы семья ни в чем не нуждалась. Она видела его преданные глаза, и мудрой женщине было достаточно того, что читала во взгляде. Видимо за эту простую любовь наконец и они получили неожиданный подарок—прелестных двойняшек, которые смущали разум отца и согревали душу матери. Кто-то сказал, что женщина с детьми подобна духам, которые оставляют после себя длинный шлейф аромата. Когда Флора вкусила радость материнства, то, скорее всего у нее был терпкий древесный запах с нотками ванили, которая просветляет разум и делает человека мудрее.

Когда Гурген отошел от них, то она уже спокойно смогла говорить с Луизой о детях, искоса поглядывая на мужа, который остановился около дядюшки Унто.

Глава 6

Соперничество в умении варить кофе у кондитера и ювелира возникло с тех пор, когда Эманов приехал в этот город и зашел первый раз к Унто. Кондитерская еще не принадлежала Халонену, но к делу он подходил расчетливо, и поэтому уже тогда вел переговоры с владельцем здания, чтобы приобрести его в рассрочку. Дядюшке Унто в ту пору было сорок шесть лет и его десерты уже славились на всю округу.

Гурген приехал тогда в первый раз, чтобы разузнать все об этом месте, и если возможно, то договориться о покупке жилья. Он заказал у Халонена плотный завтрак и чашку крепкого кофе. Когда Унто принес его заказ, то Эманов? как и положено человеку с Востока долго и витиевато говорил комплименты хозяину и его заведению, чтобы поближе познакомиться.

Через час Гурген знал, где продается хорошая земля с небольшим домиком и, поблагодарив хозяина, пообещал его научить в следующий раз варить настоящий кофе. Унто, услышав такие слова в свой адрес, еле сдержался, и только отметил, что все клиенты всегда были довольны.

– Кто же на севере умеет варить этот чудесный напиток? – искренне удивился Гурген, который хотел поделиться своим рецептом из чувства благодарности, но не правильно сформулировал мысль.

– Любовь к изысканному напитку может разбудить желание научиться его правильно делать. – стараясь говорить, как можно спокойнее, ответил Халонен.

– Но у нас этим занимаются издавна, – пожал плечами Эманов, – и рецепты в семье передаются из поколения в поколение.

– И от этих бумажек кофейные зерна становятся ароматнее? – с легкой иронией спросил Унто.

– Но там прописаны все пропорции и рекомендации к действию. – закусил губу Гурген, не понимая, почему кондитер упорствует и не хочет признать, что на Востоке традиционно варят кофе лучше.

– Можно научить ремесленничеству, но не творчеству. – продолжал иронизировать Ханонен.

– Вы думаете, что мы не вкладываем в это процесс душу? – уже начиная закипать, поинтересовался Эманов.

– Это Вы сказали. – спокойно ответил сорокашестилетний мужчина. – Разве я могу обвинять человека в том, что он не умеет варить кофе, даже не попробовав.

– Я должен привезти для этого свои зерна. – еле сдерживаясь, проговорил Гурген.

– Знаю, что бывают крапленые карты. – чуть прищурившись, произнес Унто. – А вот про кофейные зерна слышу впервые.

Чтобы не наговорить кондитеру резких слов, Эманов, положив крупную купюру, выскочил из кондитерской.

– Нужно купить на эти неожиданные чаевые еще зерен. – усмехнулся сорокашестилетний мужчина. – Эти восточные люди такие невыдержанные и вспыльчивые. – почесал он лоб. – Куда им до нас. Сильные морозы приучают к тому, что ко всему нужно подходить основательно, а долгие северные ночи учат неспешному образу жизни.

Когда Гурген перебрался со всем семейством в это место, то поначалу забыл о своем обещании научить кондитера варить кофе. Обустройство дома и дело, которое было в начальной стадии поглотило все его время и первый год проживания в городе N прошел в каком-то тумане. Он жил в жестком режиме, в котором не было ни одной свободной минуты, и этому графику подчинялись и все члены его семейства.

На следующий год, в день рождения своей матери, Гурген привел своих женщин и племянника в кондитерскую, чтобы те смогли полакомиться пирожными, которые славились на всю округу.

Когда Унто увидел Эманова со всем семейством, то не стал вспоминать о прошлом споре. Для мальчика он принес подушку на стул, чтобы тому было удобно сидеть, а женщинам спокойно объяснял, из чего сделано каждое пирожное, и пытался выяснить их предпочтения. К каждому посетителю Хананен старался найти подход, потому что понимал, что его заведение это не просто место, где едят, да и жителей было не так много, и нужно было дорожить каждым. Это уже спустя много лет старый Унто сможет поставить зазнавшегося молодого Тюлькоффа, но тогда он держал удар даже тогда, когда посетители бывали крайне грубы и не наносил ответный. Унто, как и Гурген планировал свою жизнь на много лет вперед, и ему очень хотелось, чтобы его дело процветало.

В тот вечер по негласному соглашению мужчины не вспоминали о своем споре, и праздник устроенный в честь матери Гургена удался на славу. Кондитер не зря так долго расспрашивал каждую гостью о ее предпочтениях. Женщины получили удовольствие не только от спокойной атмосферы, царившей у Ханонен, а но и от десертов, которые у всех были разные.

Эманов видел старания Унто, но чтобы ненароком не коснуться старой темы, помалкивал весь вечер. Зато женщины, у которых уже давно не было не только праздников, но и свободных дней, с удовольствием поддерживали легкий разговор затеянный хозяином заведения.

Еще долго женская половина Эмановых вспоминала этот вечер, проведенный в кондитерской, и Гурген вскоре смягчился и теперь все дни рождения домочадцев праздновались именно там.

Гурген и Унто были очень схожи в отношении к своему делу, и поэтому вскоре стали добрыми приятелями.

Эманов частенько стал захаживать к кондитеру, но кофе пил дома, а у кондитера всегда заказывал чай с каким-то особым терпким вкусом, рецепт которого хозяин заведения держал в секрете.

Гурген старался приходить в такой час, когда посетителей почти не было, и мужчины могли спокойно поговорить или сыграть партию в шахматы.

Так продолжалось много лет и приятели часто поддерживали друг друга в непростых ситуациях. Когда же Эмановы переехали в новый дом, и у Гургена появилась возможность давать клиентам время на то, чтобы спокойно выбрать какое-то изделие, то, чтобы заполнить наступившую паузу, он начал предлагать легкие напитки или кофе. Вот с этих самых пор и начались разговоры о том, кто же варит этот напиток лучше – человек с Востока или с Севера. Кофе Унто мог попробовать любой, в то время как у Гургена, удостаивались такой чести немногие, и поэтому пальму первенства долгое время удерживал кондитер.

Эти разговоры за спиной так и продолжали бы будоражить горожан небольшого городка, если бы в один вечеров не случилось то, из-за чего два добрых приятеля два года даже не смотрели в сторону друг друга.

В тот день у Гургена купили сразу несколько дорогих украшений и тот, отметив это событие в кругу семьи, пришел поделиться радостью со своим товарищем. Невысокий худощавый ювелир появился на пороге кондитерской с початой бутылкой коньяка и каким-то свертком.

Вечером у Унто всегда очень многолюдно, и поэтому тот приветливо поприветствовал своего приятеля и сказал, что как только появится свободная минута, то сразу же подойдет к нему.

Эманов прошел к столику, который стоял у стены, снял свое роскошное норковое черное пальто и сел. Жестом позвал помощника кондитера, и тот вскоре принес пустую рюмку и нарезанный лимон. Гурген положил рядом с бутылкой коньяка сверток и, откинувшись на стуле, начал наблюдать за посетителями в зале. Сначала он с интересом рассматривал семью с маленьким ребенком, а потом ему стало скучно, и он наполнил свою рюмку доверху.

Хозяин кондитерской видел, что его приятель пришел уже навеселе, и пытался скорее обслужить всех посетителей, чтобы не оставлять Гургена в таком состоянии одного. Но клиентов в этот вечер было много, и он не мог оставить обслуживание всех на одного помощника.

Когда наконец Унто освободился и подошел к ювелиру, то бутылка была уже наполовину пуста. Может быть для кого-то другого такое количество выпитого не изменило бы поведения, но для худощавого и редко выпивающего ювелира это было слишком много. Невысокий чернявый мужчина слащаво всем улыбался и дарил воздушные поцелуи, а когда около него появился кондитер, то Гурген вскочил, бросился к нему и начал с ним обниматься.

Ханонен очень хорошо относился к своему приятелю, но объятия нетрезвого человека, ему были совсем не по душе. Он незаметно брезгливо поморщился и попытался освободиться от ювелира. Хотя дядюшка Унто и превосходил своей комплекцией Гургена, и казалось, что с легкостью выйдет из щекотливого положения, но сухощавый Эманов вцепился в Ханонена мертвой хваткой, и только мотался из стороны в сторону.

– Гургенчик, дорогой! – не выдержал кондитер. – Я тебя очень уважаю, и поэтому давай присядем за стол. – дипломатично добавил он.

Ювелир на секунду задумался, выпустил из объятий приятеля и плюхнулся на стул.

Потом он неверным жестом подозвал помощника кондитера, и попросил еще одну рюмку уже для хозяина заведения.

– У тебя есть повод для этого? – спросил кондитер, показывая глазами на бутылку.

Гурген пошмыгал длинным носом, медленно повернул голову в сторону приятеля и попытался удержать ее прямо.

– Да. – рубанул он по столу и чуть было не упал от этого со стула.

– Может что-нибудь покушаешь? – обратился к ювелиру приятель. – И я тебе составил бы компанию.

Эманов тяжело вздохнул, потом откинулся на спинку стула и взялся руками за стол для надежности.

– Дома ел. – с трудом выдохнул он.

Потом в этом же положении, стараясь смотреть на кондитера, он разразился длинным монологом, в котором признавался Ханонену в любви и уважении. После этого он с трудом поднялся и неверным шагом подошел к кондитеру.

В это время помощник хозяина в знак уважения к господину Эманову поставил пластинку с восточной мелодией. Гурген, когда услышал знакомый мотив, прослезился и начал делать танцевальные па прямо около Унто. Как ни старался кондитер утихомирить своего приятеля, но ничего у него не получалось. Гурген уже не слышал того, какую музыку играет патефон, а самозабвенно предавался танцу. Потом зов крови взыграл в нем, и он, встав на цыпочки и вскинув руки, пошел на большой круг по всей кондитерской.

Когда маленький чернявый человек закончил свое выступлении, е упав на колени перед Ханоненом, то все кто находился в этот момент в заведении разразились аплодисментами.

Унто подозвал помощника, и они вдвоем усадили того за стол.

– Посмотри за ним, а я пойду сварю ему кофе. – обратился он к пареньку.

Когда Гурген услышал эту фразу, то снова откинулся на спинку стула, взялся руками за стол и, зло ухмыляясь, сказал, что хоть он и любит Унто, но кофе его пить не будет, потому что благородный напиток требует особых зерен и умения.

Хозяин кондитерской понимал, что Эманов не в себе после выпитого, и поэтому постарался пропустить все сказанное мимо ушей, но Гурген, увидев, что тот направляется на кухню, вскочил и побежал за ним, смешно перебирая ногами и размахивая руками, и кричал, что кофе в этом северном краю может делать только он.

Сначала Унто пытался успокоить своего приятеля, но тот распалялся все больше и больше. Когда ювелир обратился к присутствующим и сообщил, что медлительный человек с Севера никогда не научится варить правильный напиток, то Ханонен сгреб его в охапку, подождал, когда помощник принесет ему его одежду и пальто Эманова и буквально отнес ювелира домой.

На следующий день Гурген ничего не помнил, и когда зашел в кондитерскую и выслушал от Унто нотацию про то, что горячительные напитки это зло – очень разгневался. Алкоголь еще не вышел из организма ювелира и тот снова обидел Ханонена.

Добродушный кондитер сказал, что, несмотря на то, что любит Гургена, но не даст ему с собой так поступать, и их отношения окончательно расстроились.

Глава 7

Два года приятели старались делать все, чтобы случайно не встретиться друг с другом, но когда слышали что-то нехорошее о другом, то сразу же становились на сторону бывшего друга и осаживали собеседника. Несколько раз окружение Гургена и Унто пытались завести разговор о том, чтобы помирить враждующие стороны, но ни один на это не соглашался и холодная война продолжалась.

Празднование Нового года в кондитерской предложила Елена, сначала предполагая, что все это будет в узком семейном кругу. Дядюшке Унто понравилось это предложение, но он сразу оговорил, что гостей будет больше. Мать Алекса не возражала, потому что доверяла своему близкому другу и знала, что случайных гостей он на свой праздник не допустит.

Незадолго до дня, когда случилось несчастье у Макияври Елена пришла в кондитерскую с твердым намерением сделать все, чтобы помирить двух приятелей. Сначала мать Алекса расспрашивала о делах Унто, потом долго рассказывала о сыне: его успехах и неудачах, и закончила тем, что очень рада, что у нее есть такой друг как кондитер, который одним своим вниманием может поддержать и успокоить.

Хозяин кондитерской внимательно посмотрел на женщину, а потом поинтересовался, о чем она не договорила?

– Я же сказала, что рада, что у меня есть ты. – пожала плечами Елена.

– Детка, – хитро посмотрел на нее кондитер, – я же тебя очень давно знаю, и поэтому, если ты так долго о чем-то говоришь, то становится понятно, что тянешь время и думаешь как начать о чем-то разговор.

– Я такая предсказуемая? – улыбнулась женщина.

– Давно смотрюсь в зеркало жизни, и могу отличить отражение от того, кто в него смотрится. – протянул ей раскрытую ладонь мужчина.

– Правда, не знаю с чего начать. – закусила губу мать Алекса.

– Может тогда отложим этот разговор? – предложил хозяин кондитерской.

– Думаю, что именно сейчас он будет ко времени. – вздохнула Елена.

Она немного помолчала, и потом спросила, что почувствовал бы Унто, если бы она с Алексом уехала в другой город.

– Ты переезжаешь к мужу? – заволновался Ханонен.

– Ты будешь скучать без нас? – хитро прищурившись, спросила женщина.

– Да, я жизни не представляю без Алекса и тебя! – воскликнул тот. – Ты же прекрасно знаешь, что я считаю вас своей семьей.

– Могу ли я тогда попросить тебя об одном одолжении? – продолжая пристально смотреть на мужчину, поинтересовалась Елена.

– Если это вас задержит здесь, то конечно. – не задумываясь ответил тот.

Мать Алекса встала, подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение, перевела взгляд на Унто, и сказала, что хочет, чтобы и Эмановы тоже были на празднике.

– Тогда вы останетесь здесь? – переспросил мужчина.

– Так ты выполнишь мою просьбу? – продолжая смотреть на кондитера через зеркало, спросила она.

Кондитер тяжело вздохнул, махнул рукой и сказал, что он согласен.

– Так что тебе написал муж? – поинтересовался он, когда Елена снова села напротив него.

– Да, ничего. – искренне ответила женщина и это было абсолютной правдой, потому что посыльный еще не приезжал. – Совсем ничего. – кивнула головой она.

– Ну, ты же сказала, что переезжаешь в другой город? – попытался прояснить ситуацию кондитер.

– Я спросила: будешь ли ты без нас скучать, если такое произойдет? – быстро проговорила та, покачивая под столом ногой.

– Обвела вокруг пальца? – расхохотался мужчина.

– Ты же сказал, что так давно меня знаешь, и что все у меня на лице написано? – хитро посмотрела она него, сдерживая улыбку.

– Старого воробья на мякине провела. – покачал головой кондитер.

– Ну, если, по-другому, ты даже слышать не хотел о Гургене. – переставляя чашку с места на место проговорила та.

– Но ведь это он первый начал меня оскорблять. – печально проговорил Ханонен.

– Сколько раз ты мне говорил, что раз я старше, то должна первая мириться с Алексом. – покачала головой женщина.

Кондитер молча взглянул на нее, и потом сказал, что готов пойти на мировую.

– Я могла бы отнести приглашение Эмановым, но думаю, что было бы лучше, если это сделаешь ты сам.

Мужчина потер лоб ладонью, и сообщил, что сможет это сделать немного позже.

– Я так старательно вычеркивал из своей памяти все, что было связано с Гургеном, – со вздохом произнес тот, – что теперь мне нужно время, чтобы вспомнить сколько хорошего между нами было.

– Мудро сказал. – улыбнулась Елена. – Только времени на это много дать не могу.

Кондитер удивленно посмотрел на собеседницу.

– Гургену думаю тоже нужно будет время, чтобы понять, что пора заканчивать военные действия. – пояснила та.

– Хоть до завтра. – посмотрел на нее кондитер.

– Договорились. – произнесла Елена и попросила еще кофе. – только не вздумайте снова начинать разговор об этом. – добавила она, поднимая чашку, где осталась гуща.

– Я-то промолчу. – усмехнулся Унто. – Но не неизвестно что этот маленький горячий петушок выкинет? – грустно ухмыльнулся тот.

– Надеюсь, что восточной мудрости в нем окажется больше. – вздохнула женщина.

На следующий день Ханонен пошел к Эмановым. Когда Флора увидела такого дорогого гостя, то чуть не прослезилась, потому что терять в возрасте друзей и приятелей гораздо тяжелее, чем в юности. Кондитера же она считала чуть ли не дальним родственником, с которым много общего. Все это время женщина пыталась уговорить Гургена сходить помириться с другом, но тот объяснял, что хотел преподнести в подарок кондитеру самые лучшие кофейные зерна, но тот оскорбил его и примирение невозможно.

– Как хорошо, что Вы пришли. – выдохнула Флора после приветствия. – Гургена нет, и поэтому мы сможем пока выпить чаю.

У Ханонена даже настроение улучшилось, когда он услышал, что приятеля нет дома, и процесс примирения немного отодвигается.

Жена Гургена пригласила Унто на кухню.

– Я же не каждого на свою территорию приглашаю. – объяснила она свой поступок. – Только самых родных людей. – добавила она с улыбкой.

Позже, когда они сидели за большим столом, который стоял посередине, Флора рассказала то, что смогла за это время по крупицам выудить из своего мужа.

– Тот день был у него очень удачным и он хотел поделиться своей радостью с Вами. – объяснила она то, что Гурген пришел в кондитерскую навеселе. – Чтобы выразить свое уважение и любовь, муж хотел преподнести в подарок пакет с зернами, из которых всегда варить кофе сам. – тихо добавила она.

– Но мне он ничего об этом не сказал. – растерянно произнес Ханонен.

– Что взять с человека, который отметил выгодную сделку сначала с клиентами, потом с семьей, а потом отправившегося к другу и там принявшего на грудь? – пожала плечами мудрая женщина.

– Получается, что он пришел ко мне с миром, а нашел войну? – тяжело вздохнул Унто.

– Видимо часто из-за недоразумений и возникают конфликты. – повела полным плечом Флора.

– Ну, тогда он не будет противиться нашему примирению? – обрадовался пожилой мужчина.

На что женщина пристально посмотрела на него, и сказала, что не уверена в успехе этого предприятия.

– Он очень оскорбился. – объяснила она. – Муж сказал, что он хотел с другом поделиться куском хлеба, а тот отверг его. – глухо добавила она.

– Но ведь было совсем по-другому. – покачал головой Ханонен и рассказал, что происходило на самом деле в кондитерской.

– Он там танцевал? – сделала удивленные глаза женщина.

– Да. – коротко ответил кондитер.

– Он этого мне не говорил. – сокрушенно произнесла Флора. – Значит и все то, что рассказывал могло быть не совсем точным?

Мужчина молча кивнул головой.

– Тогда думаю, что у нас есть шанс. – прищурилась женщина.

– И свидетелей того вечера было предостаточно. – добавил собеседник и замолчал, увидев входящего хозяина дома.

Когда Гурген увидел Унто, то даже в лице переменился.

– Сначала сядь и послушай, что тебе расскажет господин Хаанонен. – твердо произнесла Флора.

Эманов с неохотой отодвинул стул и сел на него.

Когда Унто начал рассказ, то Гурген сначала сидел, раскачивая ногой, но вскоре придвинулся к столу и начал внимательнее слушать своего старинного друга. По лицу Эманова невозможно было прочитать, что думает он по поводу услышанного, но желваки, которыми он играл выдавали его волнение.

– Этого не было. – выдавил он в конце.

– Есть много свидетелей. – спокойно ответил кондитер.

– Что ты хочешь сейчас? – прищурился Гурген.

– Хочу мира и пригласить твою семью на празднование Нового года. – посмотрел на друга Унто.

Ювелир пообещал нанести визит, и после этого они попрощались.

Мужчины не бросились в объятия друг другу, но крепко пожали руки.

Глава 8

И вот теперь Елена наблюдала в зеркало за этими двумя мужчинами, у которых на этом вечере был шанс снова обрести друг друга.

«Зачем Гурген снова затеял этот разговор про кофе? – думала женщина. – Ведь виноватыми в разрыве они были оба, но дядюшка Унто первым протянул ему руку, и вот снова они стоят у черты, которую так легко преступить, но сложно сделать обратный шаг. Что движет Эмановым, который так поступает? – Желание доказать, что он лучший? Унизить кондитера? Или он вообще ничего не думает, а в нем играет горячая восточная кровь? Как сделать, чтобы, не задев мужского достоинства, предотвратить надвигающуюся ссору? Если к дяюшке Унто я и могу найти подход, то к горячему Гургену даже не знаю как подступиться.»

Мать Алекса повернулась к залу и осмотрела всех гостей. Когда она увидела, что Луиза стоит возле Флоры, то решила подойти к ним.

Жена Гургена рассказывала о том, как она боялась переезжать в этот далекий край и совсем не предполагала, что дело мужа здесь расцветет.