Круг Матарезе Ладлэм Роберт
– Да, выдают то, что стерто как ошибка, точнее как ошибочное. "Выдают" в смысле "разоблачают".
– Ну что ж, давай второго!
– Про этого мы хоть знаем, что с ним случилось. Он умер здесь, на третьем этаже. Кровоизлияние в мозг. Не помогла ему его медицина, не доучился.
– Ты о чем это?
– Он умер в тридцать два года. Вот подлость – помереть в тридцать два!
– И с этим тоже нечто неординарное. А дата его смерти?
– Двадцать первое марта 1954 года.
– Эпплетона выписали тридцатого марта, – проговорил Брэй себе под нос. – Ну ладно, идем дальше. Вот имена трех медсестричек.
Компьютер выдал:
"Кэтрин Коннэли. Скончалась 26.3.54.
Элис Бонелли. Скончалась 26.3.54
Джэнет Драмонд. Скончалась 26.3.54".
Студент опустился на стул. Похоже, он был малый с головой.
– Видать, тут эпидемия была у них в том марте. Март – свирепый месяц, а двадцать шестое стало плохим днем для трех молоденьких девочек в белом.
– А причина смерти есть? Диагноз?
– Ничего! Мы можем только сделать вывод, что они не умерли при рождении.
– Но чтобы все три в один день!..
– Вот я и думаю… Стой, надумал! Здесь есть один старый котяра, лет шестьсот тут служит. Следит за подсобкой первого этажа. Подождите, я позвоню ему. Может, он что помнит.
Студент поспешил к телефону и, когда его соединили со службами первого этажа, затараторил:
– Эй, Джимми! Тут один мой приятель у телефона, разыскивает сведения двадцатипятилетней давности, когда ты еще наводил ужас на целомудренных птичек. Как раз трех пташек это и касается. Джимми, ты, случаем, не помнишь, как они тут померли все три в один день в пятьдесят четвертом году?
– Три сразу? О да, я помню. Одна из них Кэтти Коннэли. Они утонули. Они катались на лодке, лодка перевернулась, ну и…
– В марте на лодке? – перехватил трубку Брэй.
– В том-то и штука, сэр. Вы ведь знаете, как бывает. На молоденьких всегда хотят полюбоваться сынки богатых. Их хлебом не корми, дай взглянуть на девчонку без всего. У них там была вечеринка, и кто-то предложил покататься на лодке…
– А кто-нибудь еще утонул?
– Конечно нет. Такого не случается с ними. Я имею в виду, что богатенькие сынки обычно хорошо плавают. Ведь так?
– А где это произошло, не припомните?
– Да, я помню, сэр. На побережье в Маблихед.
– Спасибо, – сказал Скофилд и повесил трубку.
– Что, плохи дела? – спросил студент, увидев выражение лица Скофилда.
– Да. У меня есть еще с десяток имен. Не мог бы ты пробежаться по ним как можно быстрее?
Из восьми медсестер четыре были живы. Одна переехала в Сан-Франциско, адрес неизвестен; другая проживала с дочерью в Далласе. Две оставшиеся находились в психиатрической лечебнице "Приют блудных". Хирург-косметолог скончался восемнадцать месяцев назад в возрасте семидесяти трех лет. Однако еще один хирург – Натаниэл Крауфорд – вышел на пенсию и поселился в Куинси.
– Можно мне воспользоваться этим телефоном? – спросил Брэй паренька. – Я оплачу переговоры.
– За последнее время я ничего не наговорил по этому телефону. Валяйте, будьте как дома. Брэй набрал номер.
– Крауфорд у телефона, – послышалось в трубке. Голос был резкий, но человек явно не собирался хамить.
– Мое имя – Скофилд, сэр. Мы никогда не встречались, и я не врач. Меня интересует один случай из вашей медицинской практики в вашу бытность хирургом в массачусетской центральной больнице. Если не возражаете, поговорим о нем накоротке и скоренько? – О каком пациенте идет речь? У меня их тысячи.
– Конгрессмен Джошуа Эпплетон, с вашего позволения, сэр.
Повисла пауза. Когда Крауфорд заговорил, голос его был не только резок. В нем слышались нотки недовольства.
– Один из тех проклятых случаев, что преследуют тебя до могилы. Ну что ж, я не практикую вот уже два года. Стало быть, что бы вы ни сказали или я ни произнес, это не может повлиять на мою репутацию. Скажем так, я ошибся.
– Ошибка? – Брэй замер.
– Я их часто делал. Двенадцать лет я практиковал как хирург. Мое заключение есть в истории болезни Эпплетона. Будем считать, что рентген подвел, не показал истинной картины, или электронное оборудование выдало не те данные.
О Боже! В медицинском деле Эпплетона не было никакого заключения доктора Крауфорда!
– Вы связываете факт вашего отстранения с этим случаем? То есть считаете ли вы, что вас заменили именно поэтому и Эпплетон получил другого хирурга?
– Отстранили? Да нас вышвырнули под зад коленом по требованию членов семьи. Меня и Томми Белфорда.
– Того самого Белфорда, что пользовал Эпплетона как хирург-косметолог?
– Хирург по пластическим операциям! И добавьте – классный специалист. Томми выворачивал лица наизнанку так, словно он был сам Господь Всемогущий. Он перетрудился, я думаю, когда латал ту голову. Его пациент едва не помер, а Томми сломался.
– Вы имеете в виду его кровоизлияние?
– Да. Хорошо, что под рукой у них как раз в тот момент оказался швейцарец. Он же оперировал и Томми, но было уже поздно.
– Когда вы говорите "швейцарец", вы имеете в виду хирурга, который сменил вас?
– Вы догадливы… Великий герр Доктор из Цюриха. Этот негодяй обращался со мной как с медицинским недоучкой.
– А куда он потом делся, этот герр Доктор?
– Уехал в свою Швейцарию. Никогда не интересовался его дальнейшей судьбой.
– Послушайте, вы сказали, что сделали ошибку. Подвели или снимки, или оборудование. О какой ошибке вы говорите?
– Я-то сам не допускал ошибки в методах лечения. Я ошибся в своих выводах. Видите ли, мы держали его на системе полного жизнеобеспечения. Вот именно, полного. Он был очень плох и без этого оборудования не протянул бы и дня. Он жил как в банке с питательной средой. Биологическое существование, растительная жизнь. И потом из него бы вышел "овощ". Знаете этот термин?
– Да. Значит, вы не видели никаких перспектив на выздоровление?
– Я просто хирург, я не Господь Бог. – Крауфорд понизил голос до хрипоты. – Я считал, что этот Эпплетон не только далек от выздоровления, но что с каждой минутой, на которую мы продлевали его физическое существование, он теряет минуту существования духовного. Вот в чем была моя ошибка.
– Спасибо, что поговорили со мной, – сказал Брэй.
– Я уже сказал, что теперь это ни на что не влияет. Потому я и не возражал. К тому же я провел с ножом в руке многие годы и не часто ошибался.
– Я уверен, что вы не ошибались, сэр. До свидания. – Брэй повесил трубку. Студент читал свой учебник.
– Рентгеновские снимки?.. – задумчиво произнес Брэй.
– Что? – спросил негр. – Что рентгеновские снимки?
Брэй подсел к пареньку. Если ему когда-нибудь и нужен был друг на время, так это сейчас, и он был уверен, что нашел его.
– Насколько хорошо ты знаешь различные службы госпиталя?
– Это огромная территория, сэр.
– Но ты же знал, кому позвонить насчет трех медсестер.
– Я проработал здесь три года. Я осмотрелся.
– Нет ли здесь хранилища с рентгеновскими снимками?
– Хранилища, в смысле архива? То есть снимки двадцатипятилетней давности, к примеру?
– Да.
– Есть. Это не такая уж сложная задача.
– А можешь добыть мне один такой?
Студент поднял брови.
– А вот это уже другая задачка.
– Но я заплачу. Правда.
– "О человек! Не хлеба взалкал я, поверь! Я не краду, не убиваю, и Господь Бог знает, что я не унаследовал".
– То, о чем я попрошу тебя, – самое законное, даже нравственное деяние из всех, о которых я мог бы просить. Я не лжец.
– А если и лжец, то чертовски убедительный. И у вас неприятности. Это я уже понял. Так что же вы хотите?
– Рентгеновский снимок полости рта Эпплетона.
– Его рта? Именно рта?
– В свое время было сделано очень много снимков его головы, и, как я полагаю, среди них должны также быть снимки челюстей. Ведь ему же вставляли зубы. На снимках можно видеть и работу зубного врача. Сможешь ли ты достать их?
Тот кивнул.
– Думаю, да.
– И еще одно. Я понимаю, что это может прозвучать оскорбительно, но тем не менее. Сколько ты получаешь в месяц?
– Я загребаю здесь от восьмидесяти до девяноста долларов в неделю. Это примерно триста пятьдесят в месяц, что совсем неплохо для студента. Кое-кто из здешних служащих имеет меньше.
– Предположим, я предложу тебе десять тысяч долларов, чтобы ты слетал в Вашингтон и привез мне другие снимки. Всего-навсего конверт со снимками.
Негр смотрел на Брэя, как будто тот свалился с луны.
– Десять тысяч долларов? "Предположим"? Да я бы сказал: "А что тут предполагать. Не тяни резину!"
– Прекрати. Так ты согласен?
– А в этом нет ничего незаконного? Это не круто?
– Для тебя будет незаконно и круто, если ты будешь знать больше, чем я сказал тебе.
– А-а, так я просто курьер? Посредник? Лечу в Вашингтон и привожу назад конверт… со снимком?
– Возможно, с двумя или несколькими небольшими снимками. Только и всего.
– А это снимки чего?
– Это снимки челюстей Джошуа Эпплетона.
Было уже половина второго, когда Брэй добрался до библиотеки на Бойлстон-стрит. Его новый знакомый Амос Лэфолэт готовился к вылету двухчасовым челночным рейсом в Вашингтон и должен был вернуться в Бостон к восьми часам вечера. Скофилд будет встречать его в аэропорту.
Добыть рентгеновские снимки было нетрудно. Любой, кто знаком с бюрократическими ходами в Вашингтоне, мог получить таковые. Для этой цели Брэй сделал два звонка в Вашингтон. Первый – в Комитет по общественным связям конгресса. Звонок в центр зубного протезирования исходил якобы от взволнованного служащего, которому не терпелось узнать имя зубного врача конгрессмена Эпплетона. И имя врача было ему дано.
Второй звонок был адресован этому врачу и содержал просьбу предоставить в Центральное статистическое бюро необходимые снимки по фактам зубного протезирования. Мол, ведется учет работ, проделанных в области зубного протезирования для сенаторов и государственных служащих, и через двадцать четыре часа снимки будут возвращены. Служащие зубопротезного центра пожаловались, что у них нет времени на такие дела, но тем не менее подчинились, пообещав оставить нужные снимки на входе у дежурного. Получив данное обещание, Скофилд направился в библиотеку.
Он поднялся на лифте на второй этаж в зал газетных публикаций. Хранение осуществлялось в виде микрофильмов. Подойдя к дежурному в дальнем конце зала, Скофилд объяснил, что он хотел бы просмотреть:
– Март и апрель 1954-го. Лучше, если это будет "Глобус" или "Экзэминер".
В результате он получил восемь кассет с микрофильмами и устройство для их просмотра. Затем уселся за стол и приступил к просмотру.
Март, 21, 1954.
МОЛОДОЙ ВРАЧ УМИРАЕТ ОТ КРОВОИЗЛИЯНИЯ В МОЗГ
Краткое сообщение он отыскал на шестнадцатой странице. Но не было никаких упоминаний о том, что скончавшийся хирург некогда принимал участие в лечении Джошуа Эпплетона.
Март, 26, 1954.
ТРИ МЕДСЕСТРЫ ПОГИБЛИ ПРИ ТРАГЕДИИ НА МОРЕ
Эта информация занимала нижний левый угол первой страницы, и опять не было никаких упоминаний о Джошуа Эпплетоне. Действительно, странное, но объяснимое умолчание: если все три медсестры катались вместе на лодке ночью, то кто же дежурил у постели больного?
Апрель, 10, 1954.
ЖИТЕЛЬ БОСТОНА ПОГРЕБЕН ПОД СНЕЖНОЙ ЛАВИНОЙ
Наконец он нашел это!
Сообщение, естественно, поместили на первой странице. Оно было выдержано в уважительном и сочувственном тоне. Происшедшая трагедия, а именно гибель молодого человека, видимо, тронула газетчиков, что было заметно даже по шрифту, выбранному для заголовка. Скофилд несколько раз перечитал заметку, чтобы ухватиться за что-то главное. Оно, похоже, заключалось в следующем:
Поскольку погибший молодой человек, ставший жертвой несчастного случая, с большой любовью относился к Альпам, то среди его родственников и друзей было принято решение, что покойного похоронят в Швейцарии, в деревне Кол-дю-Пиллон.
Брэю очень хотелось знать, кто похоронен в том гробу в Кол-дю-Пиллон. Не был ли он пуст?
Он вернулся в отель и собрал вещи. Теперь ему было необходимо кое-что проверить, и он отправился на арендованной машине по дороге в Бруклин. В голове у него все звучал мотивчик, который напевала старая дама во время вечерней встречи с ним в комнате, заставленной стаканами и графинами.
Эпплетон-Холл… на… Эпплетон-Хилл…
Он въехал в ворота усадьбы, внимательно отмечая взглядом каждую мелочь, стремясь ничего не упустить из виду. Особняк уселся на вершине холма прочно, как бастион. Внутренние строения находились за высокой каменной стеной. Их массивные крыши походили на спускавшиеся по склону террасы. Под центральным строением раскинулся обширный парк. Брэй отметил пять гаражей и множество хозяйственных помещений. Все сооружения напоминали бункеры, встроенные в тело храма. Сквозь зарешеченные окна можно было видеть одетых в униформу людей, говоривших по телефону или беседовавших друг с другом.
Брэй медленно поехал вокруг холма.
Это была штаб-квартира Матарезе, дом пастушка…
Приблизительно в половине десятого он отправился в аэропорт. По договоренности с Амосом он должен был ждать его в баре напротив большого газетного киоска. Внутри было довольно слабое освещение и очень дымно, но благодаря этому помещение идеально подходило для такого рода встреч. Отделанные пластиком кабины освещались только слабым мерцанием телевизионных экранов, размещенных вдоль стен.
Сидя в полутемной кабине, Брэй вспомнил о другом похожем месте и другом человеке – Роджере Сеймондсе. Эти мысли мешали ему сейчас, волновали его, и он постарался не думать о неприятном.
Завидев, как студент-негр вошел в бар, Брэй быстро поднялся. Тут и Амос заметил его. В руках он держал конверт, и Брэй сдержал дыхание, чтобы унять волнение в груди.
– Полагаю, все прошло удачно, без сучка без задоринки, да? – с надеждой спросил Брэй.
– Мне пришлось расписаться в получении снимков. У Брэя похолодело внутри. Неужели парень оставил след? Такая мелочь могла испортить все дело. Как он мог не предвидеть этого?
– Ну и что за имя ты использовал?
– Ричард Никсон. Служащая была очень мила и даже поблагодарила меня.
– Ты далеко пойдешь! – Брэй вздохнул с облегчением.
– Я и намереваюсь, – парировал Амос.
– А вот это, надеюсь, поможет тебе. – И Брэй протянул ему конверт, что был намного толще привезенного Амосом из Вашингтона. – И запомни, пожалуйста, – добавил он, пряча конверт со снимками в кейс, – что ты никогда не был в Вашингтоне и никогда не слышал моего имени. Если же когда-нибудь зайдет разговор о моем посещении госпиталя… то ты должен отвечать, что отыскал в компьютере несколько фамилий по просьбе неизвестного человека. Пожалуйста, запомни это!
– Это создает мне дополнительные трудности, – заметил тот.
– Почему? – забеспокоился Скофилд.
– А как я смогу посвятить вам свою первую книгу по программированию? Брэй улыбнулся.
– Ты что-нибудь придумаешь. До свидания, – сказал он, поднимаясь, чтобы покинуть кабинку. – Мне еще предстоит проехать несколько часов, прежде чем удастся немного поспать.
– Желаю успеха, сэр.
– Благодарю тебя, профессор.
Скофилд стоял в приемной дантиста в домике на Мейн-стрит в Андовере, штат Массачусетс. Врач, разумеется, был предупрежден заранее и помнил о том, что статистическое управление занимается сбором сведений о состоянии зубных дел у американских конгрессменов. Конечно, это был уже не тот врач, что лечил Эпплетона в его юношеские годы, но он был племянником прежнего дантиста и не отказался от навязанного сотрудничества. Ведь он получил официальный запрос.
Брэй применил точный психологический расчет, старый и надежный, как сверло дантиста. Он рассудил так: предположим, двое молодых людей являются близкими друзьями, представители старшего поколения их семей связаны между собой, значит, скорее всего у них должен быть один и тот же зубной врач.
Именно так и оказалось. Оба мальчика, обучаясь в одном и том же колледже, ходили к одному зубному врачу в Андовере.
Врач вышел из-за стеклянной перегородки с двумя небольшими рентгеновскими снимками в руках. Это были снимки ротовой полости двух юношей, сделанные более тридцати лет назад. Очки у врача съехали на нос.
– Вот то, что вам нужно, мистер Викери, – сказал он, протягивая Скофилду снимки. – Черт возьми! Видите, какие примитивные способы лечения применяли в те годы! При такой технологии характерные следы лечения остаются на всю жизнь!
– Благодарю вас, – ответил Скофилд, забирая снимки. – Между прочим… я знаю, что вы невероятно заняты, но я был бы тем более благодарен вам, если бы вы оказали мне еще одну любезность. У меня с собой имеются снимки обоих молодых людей, но сделанные уже гораздо позже. Мне хотелось бы сравнить их с теми, которые вы только что дали мне. Конечно, я могу обратиться еще к кому-нибудь, но если у вас есть хоть одна минутка лишняя, то не попробуете ли взглянуть на них?
– Разумеется, это можно проделать. Для этого не потребуется и минуты. Давайте их мне.
Брэй достал оба конверта. Снимок в одном из них был украден из массачусетской больницы, а другой доставили из Вашингтона. Имена пациентов он заклеил белой непрозрачной лентой. Врач поднес снимки к лампе и некоторое время пристально разглядывал их.
– Пожалуйста, – сказал он, повернувшись к Скофилду и держа теперь в каждой руке по снимку. Скофилд разложил их в разные конверты.
– Благодарю вас, доктор.
– Всегда к вашим услугам.
И он быстро удалился из кабинета. Он всегда спешил.
Брэй сидел в машине и пытался унять болезненный шум в висках. Он открыл конверты, вынул снимки и удалил белые кусочки ленты, скрывавшей подписи. И оказался прав! Недостающие фрагменты мозаичной картины теперь окончательно встали на места, а в руках у Брэя были доказательства.
Человек, заседавший в конгрессе и вне всяких сомнений способный стать очередным президентом Соединенных Штатов, не являлся Джошуа Эпплетоном IV.
Это был Джулиан Гвидероне – сын пастушка.
Глава 35
Скофилд взял направление на Салем. Он гнал машину, ибо теперь не должно быть никаких задержек в пути; все, что ему предстояло сделать, не терпело отлагательств. Он держал на сей раз в руках "ядерную бомбу", поскольку стал обладателем обвинительного акта с подробным описанием сложившейся ситуации и доказательств в виде рентгеновских снимков. Его волновало сейчас лишь одно: как лучше употребить это оружие, чтобы с его помощью не только уничтожить Матарезе, но прежде всего разыскать Антонию и освободить ее. И Талейникова, конечно… если тот еще жив.
Итак, он сделает вид, что загнан в угол, полностью раздавлен и уничтожен, а затем нанесет удар, которого противник не ожидает, усыпленный проявлением его, Скофилда, слабости.
Однако здесь стратегия использования заложника была уже неприменима. Ему не удалось бы хоть как-то приблизиться к Эпплетону, так как этого не допустили бы, по разным, конечно, причинам, и официальный Вашингтон, и пастушок. Следовательно, самое мощное средство – это рентгеновские снимки. Естественно, оригиналы существуют в единственном экземпляре, и различные способы простого копирования могут быть обнаружены с помощью спектрального анализа негатива копий. Беовулф прекрасно понимал это – ведь он был не новичок в подобных делах. Итак, он хотел получить девушку в обмен на снимки.
Матарезе вынуждены будут согласиться на этот обмен: вернут девушку-корсиканку и в придачу офицера советских спецслужб, лишь бы заполучить рентгеновские снимки, которые неопровержимо доказывают, что человек, заседающий в конгрессе и находящийся на полпути к президентскому креслу, не является Джошуа Эпплетоном IV, легендарным героем корейской войны и выдающимся политиком. На самом деле он – тот, кого предположительно похоронили в 1954 году на деревенском кладбище в Кол-дю-Пиллон в Швейцарии.
Он съехал вниз, к берегу залива, не задумываясь о том, что хотел увидеть, пока не нашел то, что инстинктивно искал: небольшой удаленный отель. Здесь он вряд ли встретится с незнакомыми людьми, тем более что туристский сезон еще не начался.
Брей зарегистрировался под первым попавшимся именем и попросил номер.
– Оплата по кредитной карточке, сэр? – спросила дежурная.
– Прошу прощения, мадам, я не совсем понял.
– Вы не указали вид оплаты в карточке регистрации. Если это кредитная карточка, то наша полиция должна проверить ее состоятельность на компьютере.
– О, теперь я понял. Нет-нет, я плачу наличными. – Он протянул деньги. – Я думаю, здесь поблизости есть продуктовый магазинчик?
– Да, сэр, вверх по улице.
– А еще здесь есть какие-нибудь магазины? Мне нужно купить кое-что поосновательнее.
– Через два квартала на запад есть большой торговый центр. Я надеюсь, вы найдете там все, что вам требуется.
И Брэй надеялся на это.
Его номер состоял из большой комнаты и маленького огороженного пространства, где размещались плита и холодильник. Окна комнаты выходили на залив. Он открыл кейс, достал фотографию, снятую со стены в доме миссис Эпплетон, и внимательно вгляделся в нее. Двое молодых людей – высокие, сильные, жизнерадостные, совершенно не похожие друг на друга (разве что комплекцией и уверенностью в себе) – оказались все же достаточно похожи для неизвестного хирурга из Швейцарии, который превратил одного из них в другого. А молодой американский врач был попросту убит как неудобный свидетель. Мать одного из юношей превратили в хроническую алкоголичку. Но кто может знать человека лучше, чем его мать? Поэтому миссис Эпплетон и держали на значительном расстоянии от конгрессмена.
Скофилд вынул свои записи и добавил еще одну страницу к обвинительному акту: "Врачи: Натаниэл Крауфорд и Томас Белфорд. Имя швейцарского хирурга в компьютере не значится. Молодой бостонский хирург по пластическим операциям умирает от кровоизлияния в мозг. Три медсестры погибают во время морской прогулки на лодке. Гроб на кладбище в деревне Кол-дю-Пиллон. Рентгеновские снимки: из Бостона – один, из Вашингтона – один и два снимка из Андовера, штат Массачусетс. Два разных человека слиты в одном лице, и обманщик пытается теперь стать президентом Соединенных Штатов".
Брэй закончил писать и подошел к окну, откуда открывался вид на пока еще неприветливую гладь залива. Он и Талейников проследили путь Матарезе от холмов Корсики до современных транснациональных корпораций, опутавших весь мир, финансирующих терроризм и насилие во многих странах. Они нашли истоки, но не смогли ответить, зачем это нужно.
Действительно: зачем?
Однако решение загадки, проливающее свет на причины, побуждавшие Матарезе идти именно таким путем, могло и подождать. Сейчас куда важнее другое.
Если сын пастушка из окрестностей Порто-Веккьо станет президентом, то Белый дом будет принадлежать Матарезе.
Скофилд вернулся к столу и убрал бумаги в портфель. Он вспомнил, что рядом с торговым центром видел вывеску, которая привлекла его внимание.
КОПИИ С ДЕЛОВЫХ БУМАГ МОГУТ БЫТЬ СДЕЛАНЫ БЫСТРО И КАЧЕСТВЕННО В ВАШЕМ ПРИСУТСТВИИ
Ему необходимо было посетить это место, а затем в течение нескольких часов провести серию телефонных переговоров, которые станут предпоследним этапом его стратегии.
Когда копии с восемнадцати страниц меморандума были сделаны, он оплатил счет и задал управляющему бюро еще один вопрос:
– Скажите, а у вас, случаем, нет установки "Альфа-12", вы никогда не делали копий с ее помощью?
– "Альфа-12"? Эта машина стоит почти сто тысяч долларов. У нас очень хорошо идут дела, но эта игрушка не для контор нашего класса.
– Я надеюсь, что смогу найти таковую в Бостоне.
– Вы можете обратиться там в нотариально-страховую контору на Лафайет-стрит, где занимаются вопросами о наследстве. Я думаю, это единственное место в нашем районе, где может быть такая машина.
Брэй облокотился о прилавок и заговорил с видом клиента, озабоченного своими делами.
– Послушайте. Я путешествую уже почти пять дней, и мне необходимо сегодня к вечеру отправить отчет в центральную контору нашей фирмы. Но для вящего успеха мне предстоит воспользоваться установкой "Альфа-12". Если я доберусь до Бостона сегодня и все же найду эту контору, будет уже около четырех часов, и я не уверен, что они согласятся оказать мне услуги по копированию в такое время. Не могли бы вы как-то помочь мне? – Он выложил на прилавок стодолларовую купюру. – Вы работаете в таких непростых условиях…
– Хорошо, сэр, я сейчас позвоню им, чтобы ваша просьба не была для них неожиданностью.
Было около шести вечера, когда Брэй вернулся в отель на берегу залива. Установка "Альфа-12" выполнила его заказ быстро и именно так, как он хотел. Рядом с нотариальной конторой он обнаружил и магазин, где купил шесть конвертов, упаковочную ленту и весы фирмы "Парк-Шерман", которые позволяли отмерять граммы и унции. На почте он приобрел марки на пятнадцать долларов.
Бутылка виски и бифштекс дополнили и завершили список его покупок. Выложив все привезенное на кровать, он разложил вещи в две кучки в соответствии с их назначением и уселся в кресле у окна, глядя на залив.
Перед тем как начать звонить по телефону, он, собираясь с мыслями, выпил короткими глотками виски. Все должно выполняться в строгой последовательности, и ошибки быть не может, а для этого ему надо освободиться от посторонних мыслей.
Было уже шесть минут седьмого, когда он созрел, чтобы сделать первый звонок. Он решил не использовать на этот раз специальную линию связи через Лиссабон и обойтись обычным международным звонком, ибо его абонентом была та самая француженка, с которой он уже вел телефонные переговоры несколько недель назад. Он выбрал ее опять, потому что она знала, что разговор можно вести не более двадцати секунд. Именно она названивала в отель на Небраска-авеню, доводя до безумия подсадную утку Талейникова.
Он пододвинул кресло поближе к телефону и, прежде чем набрать номер, набросал на листке бумаги план разговора, чтобы уложиться в заданный интервал. Он, правда, не был уверен, что от этого разговора может быть хоть какой-то толк. Роберт Уинтроп исчез более месяца назад, и не было никаких оснований полагать, что ему удалось выжить. Матарезе, видимо, добрались и до него.
Подняв трубку, он набрал номер. Последовали три звонка, прежде чем телефонистка сняла трубку и спросила, к какому номеру в отеле Скофилд желает подключиться. Он сообщил номер, последовала новая серия звонков.
– Да?
– Слушай быстро! Времени у нас в обрез. Ты поняла, кто я?
– Да. Продолжай.
Она всегда моментально узнавала его. Говорил он очень быстро, не сводя глаз с часов на руке.
– Посол Роберт Уинтроп. Джорджтаун. Возьми с собой двух человек из страховой компании, ничего не объясняй им в деталях. Если он будет на месте, попроси его поговорить с тобой без свидетелей. Но говорить тебе на самом деле не придется. Ты должна лишь передать ему записку со словами: "Беовулф хочет установить контакт. Связь должна быть стерильна". Я еще раз перезвоню тебе.
Семнадцать секунд!
Он поспешил повесить трубку: главное, чтобы она была в безопасности. Не хватало еще, чтобы они засекли и ее. Правда, убивать ее они бы не стали.
Теперь подошло время для связи с Лиссабоном. Еще в то время, когда он был в Риме, ему пришла в голову мысль использовать Лиссабон в случае крайней необходимости. Но серию звонков через Лиссабон можно было провести только один раз. Эти звонки окажутся записанными в банки машин и кодировка источника информации будет отправлена в Лэнгли, где при повторной попытке соединиться сработают системы тревоги и линия будет блокирована; Линия через Лиссабон обслуживала тех, кто работал с иностранной агентурой высокого ранга, и обеспечивала этой агентуре немедленную связь с высшим руководством в Вашингтоне. Среди офицеров спецслужб не более двенадцати человек имели кодовые номера для выхода на эту линию. Каждый из них, как правило, был связан с крупным государственным чиновником, работником КГБ или партийного аппарата, которые были агентами американских спецслужб.
Брэй еще раз перечел список из пяти имен и соответствующих должностей. Это были люди, которым он собирался звонить.
Государственный секретарь.
Председатель Совета национальной безопасности.
Директор ЦРУ.
Советник президента по иностранным делам.
Председатель Комитета начальников штабов.
Возможность того, что один или двое из этого списка были союзниками Матарезе, он не исключал, поэтому решил послать свой меморандум не только президенту. И он и Талейников верили, что в один прекрасный день каждый из них сможет получить доступ к президенту и премьеру своих стран и убедить их, предъявив неопровержимые доказательства. Но это была неправда. Их уровня для этого было недостаточно. Лидеров обеих стран охраняли и оберегали от определенной информации, всякая новость подвергалась фильтровке, выверялась, а затем, пройдя обработку, доводилась до сведения глав правительства. Предатели, конечно, скроют информацию, но найдутся же и честные люди. Так решил Брэй, полагая, что кто-нибудь из окружения президента доложит главе государства о Брэндоне Скофилде и его новости.
Читать бесплатно другие книги:
