Мозаика Парсифаля Ладлэм Роберт

Глава 5

Он выскочил из мраморного вестибюля отеля на Бернини-Серкл и, не разбирая дороги, помчался по кривым улочкам, ведущим к виа Винито. Служащий в регистратуре отеля не смог ему помочь, но вовсе не потому, что не прилагал усилий. Подстегнутый внушительной пачкой банкнот, он отчаянно давил на кнопку вызова коммутатора и поспешно выкрикивал нужные номера сонной телеграфистке. Возможности ночного дежурного оказались весьма ограниченными, и он не сумел организовать аренду автомобиля.

Хейвелок остановился на секунду перевести дух и сообразить, что делать дальше. На виа Винито еще светились огни нескольких кафе. Подъезд отеля «Эксельсиор» был ярко иллюминирован. Должен же кто-то помочь, ему необходимо добраться до Чивитавеккия! Он обязан ее найти! Он не смеет потерять эту женщину еще раз! Он отыщет ее, прижмет к себе, расскажет, как гнусно обошлись с ними. Он станет повторять это снова и снова, до тех пор, пока она не прочтет в его глазах истину, не услышит в его голосе искренность, пока не ощутит всю глубину его любви и не поймет, что в нем постоянно живет неистребимое чувство вины за то, что он расстрелял свою любовь.

Хейвелок продолжил свой бег. Он влетел в «Эксельсиор», однако ночной дежурный встретил его весьма холодно, похоже, его совсем не интересовали деньги.

— Вы должны мне помочь!

— Но вы даже не наш гость, синьор, — ответил клерк, скосив глаза налево.

Хейвелок незаметно проследил за направлением его взгляда. На противоположной стороне вестибюля два полицейских внимательно следили за происходящим у стойки дежурного. Затем посовещались. Вне всякого сомнения, ночной дежурный «Эксельсиор» на крючке у властей. Причем наблюдение велось совершенно открыто. На этой всемирно известной улице подвизались торговцы белым порошком, таблетками и шприцами. Один из людей, облаченных в униформу, сделал шаг вперед. Хейвелок повернулся, быстро направился к дверям и вновь пустился бежать по пустынной улице по направлению к ближайшему световому оазису.

Усталый метрдотель «Кафе де Пари» заявил ночному посетителю, что у того «поехала крыша». Кто согласится сдать незнакомцу машину в аренду, особенно в такой час? И американец — владелец третьеразрядного салуна велел ему «валить подальше».

Вновь кривые улочки, вновь пот, бегущий ручьем по лбу, катящийся по щекам. «Хасслер — Вилла Медичи»! Он вспомнил об этом элегантном отеле в магазине около вокзала, когда покупал чемодан.

Ночной консьерж в «Хасслере» давно привык к причудам богатых постояльцев. Без всяких проблем удалось договориться о том, что в распоряжение Майкла будет предоставлен «фиат», принадлежащий одному из служащих. Цена за услугу оказалась космической, зато в качестве бесплатного приложения Хейвелок получил карту Рима и его окрестностей, на которой красным цветом был обозначен кратчайший путь до Чивитавеккия.

В три пятнадцать утра он прибыл в этот портовый город и в три сорок пять уже разъезжал у гавани, изучая ее расположение и подыскивая, где бы лучше всего запарковать машину.

Чивитавеккия мало чем отличалась от остальных портов мира, где всю ночь не гаснут огни, заливая причалы ярким светом, и жизнь бьет ключом, ни на миг не замирая. Где докеры и матросы медленно двигаются группами, словно автоматы. Где сталкиваются с машинами и натыкаются друг на друга. Груз идет в трюмы, а огромные паровые котлы устаревшие машины крупных судов готовятся к выходу в открытое море. Сквозь туман, окутавший узкие припортовые улочки, пунктиром пробивается свет фонарей; здесь располагаются многочисленные кафе и закусочные — прибежища моряков, где подается самое отвратительное виски, а один вид пищи вызывает тошноту.

Ванты и мачты судов, стоявших на небольших причалах в северной и южной части порта образовали причудливый орнамент на фоне луны. Заросшие грязью пирсы служили прибежищем для траулеров и рыбацких катеров. Эти суда не удалялись от берега больше, чем на сорок километров. Многоопытные капитаны, усвоившие столетние традиции, вели их в места, обещавшие богатый улов. Жизнь на этих причалах начиналась лишь в предрассветные часы, когда в юго-восточной части горизонта появлялась бело-желтая полоска, медленно, дюйм за дюймом, выталкивая, вверх ночную черноту неба. Только в это время на дощатых настилах появлялись заспанные, зевающие, с мутным взглядом люди. Они лениво брели к своим суденышкам с замызганными бортами, навстречу бесконечно длинному, слепящему дню. Дженна Каррас не могла находиться здесь. Ее следовало искать где-то в районе центральных причалов, откуда морские бродяги, знакомые с лоциями и бурями, уходили в другие моря, чужие далекие страны.

Она наверняка находилась в той части порта, где клубы накатывающего со стороны моря тумана сталкивались с потоками света, где не смолкал шум ночного труда многих людей. Она не должна попадаться на глаза контролерам, которым государство и судоходные компании платят за то, чтобы они задерживали контрабанду любого рода — будь то товары или люди. Лишь после того, как инспектор проверит судовые документы и подпишет бумагу, которая даст указанному судну законное право на выход в море, Дженна Каррас появится из тени на причале и ее быстро проведут на готовое к отходу судно. К этому моменту контролеры и инспектора покинут пирс с чувством выполненного долга.

Итак, какой же причал? Какой пароход? Где ты, Дженна?

В порту находилось три среднетоннажных грузовых судна. Они стояли одно за другим, занимая три из четырех главных причалов. У четвертого приютились две небольшие посудины, принадлежавшие к классу самоходных барж — балкеров. Баржи стояли под погрузкой — к их открытым люкам тянулись ленточные транспортеры и гибкие, большего диаметра шланги. Она бесспорно поднимется на борт одного из больших судов. В первую очередь необходимо выяснить время отхода каждого из них.

Он оставил свой «фиат» на боковой улице, которая пересекалась с шоссе вдоль линии причалов. Затем пересек широкую полосу дороги, увернувшись от нескольких фургонов и грузовиков, и направился к первому — слева — причалу. Ворота причала охранялись облаченным в униформу, но цивильным стражем. Впрочем, цивилизованности ему явно не хватало. Это был крайне неприятный тип, враждебность которого возрастала по мере того, как он напрягался изо всех сил, пытаясь понять далекий от совершенства итальянский язык Майкла.

— Зачем вам это знать? — Охранник загородил собой дверь сторожки. — Какое вам до этого дело?

— Я пытаюсь найти человека, который, по-видимому, заплатил за билет, — выговорил Майкл в слабой надежде на то, что употребленные им слова правильно выражают его мысль.

— Passaggio? Biglietto? Какой дурак станет покупать билет на португальское корыто?

Хейвелок почувствовал, что для него открываются некоторые возможности. Он оглянулся по сторонам, наклонился к стражу и прошептал:

— Значит, это то судно, что я ищу. Умоляю вас извинить меня за слабое владение вашим языком, хотя понимаю, что это непростительно. Я сотрудник посольства Португалии в Риме. Своего рода... инспектор, так же как и вы. Нам сообщили о возможных нарушениях, связанных именно с данным судном. О той неоценимой помощи, которую вы оказали, несомненно будет доложено вашему руководству.

Низкое служебное положение не обязательно сказывается на человеческом эго. Только что враждебно настроенный охранник стал благожелательным, добродушным партнером и отошел от двери, пропуская важного иностранца.

— Прошу прощения, синьор! Я не сразу понял. Мы, чей долг наблюдать за этими притонами коррупции, обязаны помогать друг другу, не так ли? Я был бы весьма рад, если бы вы замолвили за меня словечко моим начальникам — разумеется, в Риме.

— Само собой, не здесь.

— Да, да — не здесь. Здесь одни негодяи. Входите, входите. На улице сейчас холодно.

«Мигуэль Кристобаль» должен был отойти в пять утра. Капитан, по имени Алиандро, находился в ходовой рубке «Кристобаля» вот уже двенадцать лет и, как утверждают, знал все острова и мели западного Средиземноморья.

Еще два сухогруза были зарегистрированы в Италии. Охрана этих причалов оказалась более доброжелательной и вполне готовой к сотрудничеству. Стражники охотно ответили на вопросы, которые задавал столь странно говорящий по-итальянски иностранец. Интересовавшие его сведения можно было узнать из любой газеты в рубрике «Портовая информация — Чивитавеккия». Вырванные из газеты, эти листы обычно крепились к стенам многочисленных кафе, жавшихся поближе к докам, и служили незаменимым подспорьем напившимся матросам, которые забывали время отхода.

Сухогруз «Остров Эльба» отходил в пять тридцать, а «Санта Тереза» — чуть позже, в пять пятьдесят утра.

Хейвелок поспешно отошел от ворот третьего пирса и взглянул на часы. Восемь минут пятого. В его распоряжении крайне мало времени.

Дженна! Где же ты?!

Неожиданно ударил колокол. Резкий вибрирующий звук должен был заглушить крики людей и шум машин на причале. Хейвелок обернулся в тревоге. Охранник вошел в застекленную будку, служившую сторожкой, и поднял телефонную трубку. Видимо, кто-то на другом конце провода отдавал приказы, подлежащие неукоснительному выполнению, потому что охранник, слушая, все время кивал головой.

Телефоны и часовые на пропускных пунктах для Майкла всегда служили источником беспокойства. И сейчас он просто не знал, что делать: оставаться на месте или скрыться. Его сомнения разрешились мгновенно. Охранник повесил трубку, высунул голову из дверей и закричал:

— Эй! Хотите узнать еще кое-что об этом вонючем корыте? «Тереза» не уходит. И не отойдет до тех пор, покуда сюда не прибудут из Турина шесть потерявшихся грузовиков. А это не раньше, чем через восемь часов. Профсоюзы, я вам скажу, заставят этих гадов раскошелиться! Ну и надерется же к тому времени команда! Все они — дерьмо!

О «Терезе», по крайней мере в ближайшее время, можно не беспокоиться. Все внимание теперь надо сконцентрировать на «Эльбе» и «Кристобале», а на это остаются считанные минуты. Надо действовать решительно. На всякие тонкости, поиски лучших ходов — на то, чтобы двигаться по кругу, добывая информацию с оглядкой, у избранных людей, времени нет. Придется пустить в ход деньги, а если потребуется, и силу.

Хейвелок подошел ко второму причалу, где отшвартовался «Остров Эльба». Усталому охраннику он сказал, что хотел бы поговорить с членами экипажа, которые в данный момент находятся на берегу, дожидаясь отплытия судна. Не мог бы уважаемый страж — последовало рукопожатие, и в ладонь государственного служащего перекочевало несколько тысяч лир — не мог бы уважаемый страж назвать те кафе, которые облюбовала команда «Эльбы»?

— Они все держатся друг друга, синьор. На тот случай, если завяжется драка, матросы хотят, чтобы рядом были свои, пусть даже те, которых они ненавидят, находясь на борту. Посмотрите в «Тритоне» или в «Морской карете». Виски дешевле в первом, но зато от жратвы блевать хочется. Так что лучше всего загляните сначала в «Карету».

Настроенный когда-то враждебно охранник «Кристобаля» был теперь само дружелюбие. Он страстно желал помочь.

— На виа Маджио есть кафе. Говорят, там из рук в руки переходят всякие подозрительные вещицы.

— И там я смогу найти людей с «Кристобаля»?

— Кое-кого сможете. Португальцы не очень-то общительны. Им никто не доверяет. Это, конечно, не относится к вам, синьор! Я имею в виду отбросы моря. Ни в коем случае не вас, да простит меня Господь!

— Как называется кафе?

— "Тритон".

Потребовалось менее десяти минут на то, чтобы разделаться с «Тритоном». Майкл прошел через тяжелые двери под грубо выполненным барельефом, с изображением какого-то голого существа — получеловека, полурыбы — и оказался в хрипящем убожестве припортового бара. Одни сидели за столиками и что-то горланили, другие бесцельно слонялись по залу, а некоторые — и таких было немало — расслабленно лежали на столах, положив голову на согнутые руки в лужах алкоголя.

Хейвелок отыскал глазами самого пожилого бармена и обратился к нему:

— Здесь есть кто-нибудь с «Кристобаля»?

— С португальца?

— Да.

— Несколько человек... вон там, мне кажется.

Майкл рассмотрел сквозь дым и снующие туда-сюда фигуры столик в отдаленном конце зала, где сидело четверо.

— А как насчет матросов с «Эльбы»? — спросил он, повернувшись к бармену.

— Дерьмо! — в сердцах ответил тот. — Свиньи! Пусть только заявятся, я выкину их вон! Скоты!

— Да, видимо, они настоящее сокровище, — заметил Хейвелок, оглядывая клиентуру «Тритона». У Майкла кадык задрожал, когда он представил себе Дженну среди этих типов.

— Если хотите познакомиться с командой «Эльбы» — отправляйтесь в «Пингвин», его владельцам на все плевать.

Майкл достала банкноту в 10000 лир, положил на стойку перед барменом и спросил:

— Вы говорите по-португальски, так, чтобы вас смогли понять?

— Если хочешь заработать здесь на жизнь, надо уметь объясняться по крайней мере на полудюжине разных языков. — Бармен опустил деньги в карман фартука и добавил: — Вне всякого сомнения они говорят по-итальянски и боюсь, что лучше вас, синьор. Давайте лучше говорить по-английски. Так что вы от меня хотите?

— Вон там я вижу свободный столик. — Майкл кивком головы указал на дальний угол кафе. Сменив итальянский на английский, он испытал огромное облегчение. — Сейчас я займу там место. Вы отправитесь к тем людям и скажете, что я хочу с ними поговорить. Пусть по одному подходят ко мне. Если заметите, что кто-то из них меня не понимает или делает вид, что не понимает, выступите в качестве переводчика.

— Переводчика?

— Да.

— Хорошо.

Один за другим четыре португальских моряка подошли к столу, не скрывая своего любопытства. Двое говорили по-итальянски, один — по-английски. И лишь единственный, нуждался в услугах переводчика. Каждому из четырех Майкл говорил одно и то же.

— Я ищу женщину. Ничего особенного, ничего серьезного. Просто сердечные дела. Очень вздорная баба. Ведь каждый из нас встречал таких, не так ли? Но сейчас она явно хватила через край, и я беспокоюсь как бы ей самой не стало плохо. Мне сказали, что у нее на «Кристобале» есть друг. Поэтому она могла появиться на пирсе, задавать вопросы, пытаться проникнуть на судно. Очень привлекательная женщина, среднего роста, блондинка. Одета, скорее всего, в плащ, на голове широкополая шляпа. Не заметили ли вы такую? Если припомните, в вашем кармане окажется значительно больше лир, чем сейчас.

Каждый матрос, выслушав Майкла и получив пять тысяч лир, возвращался к своим товарищам. Каждому Хейвелок говорил:

— Все, что вы мне сообщите, останется между нами. Если кто-то заинтересуется темой беседы, повторите то, что я говорю: я ищу сексуальной связи с мужчиной, но не хочу иметь дело с сукиными сынами, которые опасаются оставить свои документы на время сеанса в регистратуре отеля.

Когда отошел третий моряк, бармен уверенно заявил:

— Этот малый всегда готов оставить документы в отеле.

— Ну, значит, он вовсе не мой тип.

— Это хорошо.

— Все равно — благодарю за информацию.

— Не стоит благодарности.

Ничего. Похожей женщины не видели и о ней не слыхали у пирса, где был отшвартован «Кристобаль». Четыре португальских матроса вернулись к своей выпивке.

Хейвелок еще раз поблагодарил мало что понимающего бармена и, сунув еще одну банкноту в карман его фартука, спросил:

— Как пройти в «Пингвин»?

— Хотите увидеть людей с «Эльбы»?

— Именно.

— Я пойду с вами, — сказал бармен, снимая фартук и перекладывая деньги в карман брюк.

— Зачем?

— Похоже, вы порядочный человек. Порядочный, но глупый. Вы ввалитесь в «Пингвин», начнете задавать вопросы и раздавать деньги. Попадется один единственный матрос с длинным ножом — и вам достаточно.

— Я способен постоять за себя.

— Вы не просто глупый, вы очень глупый. Я хозяин «Тритона», и меня очень уважают в «Пингвине». Со мной вы будете в большей безопасности. Вы слишком торопитесь расшвыривать деньги.

— Я просто спешу.

— Тогда поторопимся! Здесь теперь очень скверно по утрам, синьор. Не то, что в прошлые времена, когда люди довольствовались тем, что им давали. Теперь им хочется отхватить все. Вы это сразу почувствуете. Негодяям бывает комфортно, лишь когда они упьются до потери сознания. Пошли!

Кафе, расположившееся на расстоянии пяти кварталов от «Тритона», возродило в памяти ту жизнь, с которой Майкл, казалось бы, уже покончил. Ему не раз приходилось бывать в подобных местах. Именно в помойке человек забывает себя. Если в «Тритоне» собирался мусор человечества, то в «Пингвине» первоклассной клиентурой считались самые грязные отбросы общества. Клубы табачного дыма были здесь еще гуще, шум — еще громче. Посетители не бродили, пошатываясь, а просто спотыкались, цепляясь ногами за все предметы, а то и просто так, исполненные жестокости. Эти нелюди находили удовольствие в том, чтобы унизить того, кто послабее, кого они считали недостаточно храбрым.

Это единственное, на что эти подонки были способны. Они непрерывно боролись с призраками, порожденными тайными ужасами, гнездившимися в их душах.

Владельца «Тритона» с готовностью приветствовал его коллега. Внешним видом хозяин «Пингвина» ничем не отличался от своего заведения. Беззубый, с покрытыми густой шестью руками, похожими на два окорока. Ростом он был пониже владельца «Тритона», но силой мог сравниться с диким кабаном, готовым при малейшем поводе взорваться яростью.

Короткие приветствия, которыми обменялись владельцы кафе, были простой данью вежливости, но в тоне хозяина «Пингвина», как и говорил человек из «Тритона», слышались нотки почтения. Все удалось устроить без особых трудов, не вдаваясь в подробности.

— Американец ищет женщину. Это их дело, и нас оно не касается, — сказал владелец «Тритона». — Вполне вероятно, что она намерена отплыть на «Эльбе», и кто-то из здешней рвани знает об этом или видел ее. Американец готов заплатить.

— Тогда ему лучше поторопиться, — ответил угрюмый кабан. — «Духи» примерно с час тому назад ушли, думаю, что они уже ссут кровью у своих котлов. С минуту на минуту должен явиться второй помощник и увести палубную банду.

— Сколько их осталось?

— Восемь, может быть, десять. Я лиры считаю, а не морды.

— Пусть один из ваших людей незаметно обойдет столики и поспрашивает, а когда найдет всех — скажет мне. Освободите столик для моего гостя. Я буду подводить их по одному.

Матросы с «Эльбы», в различной степени ступора, неохотно подтягивались к столику, усаживались и выслушивали Хейвелока, итальянский которого заметно улучшался по мере того, как повторялись вопросы. Майкл внимательно вглядывался в лицо каждого, в его глаза, изучая реакцию, стараясь уловить намек на понимание и не пропустить движение зрачков, указывающее на ложь. У шестого матроса неожиданно дернулись губы, в голосе проскользнуло напряжение, не связанное с парами алкоголя, а в мутных глазах мелькнуло инстинктивное желание побыстрее прекратить разговор. Этот человек наверняка что-то знал.

— Вы видели ее, не так ли, — произнес по-английски Майкл, теряя над собой контроль.

— По-итальянски, пожалуйста, — вмешался владелец «Тритона».

— Прошу прощения. — Хейвелок по-итальянски повторил свой вопрос, звучавший скорее как обвинение.

Моряк ответил пожатием плеч и, переменив позу, хотел было встать. Майкл мгновенно вытянул руку и крепко сжал запястье матроса. Последовала злобная реакция. Покрытые склеротическими жилками глаза еще сильнее налились кровью, губы приоткрылись, как у хищного пса, обнажив ощерившиеся, покрытые желтыми никотиновыми пятнами неровные зубы. Нет сомнения, сейчас он поднимется и, пьяно пошатнувшись, ринется в атаку.

— Успокойся! — приказал владелец «Тритона» и быстро, не глядя на Хейвелока, заговорил по-английски. — Покажите ему деньги! Скорее! Эта свинья схватит вас за горло, и вся свора как по сигналу бросится на нас. Нам ничего не удастся узнать. Вы правы. Он видел ее.

Хейвелок отпустил руку моряка и извлек из кармана толстую пачку удивительно маленьких по размеру банкнот. Он отделил две бумажки и положил перед матросом на стол. Сорок тысяч лир. Дневной заработок в море.

— Как видите, — начал он по-итальянски, — это у меня не последние деньги. Вы их получите, но только по моей воле. Взять лиры просто так вы не сможете. С другой стороны, вы вправе уйти, ничего не сказав. — Майкл откинулся на спинку стула, враждебно глядя на моряка. — Но у меня есть возможность причинить вам серьезные неприятности, и я намерен это сделать.

— Каким образом? — Матрос был вне себя от злости. Его взгляд метался между Хейвелоком и владельцем «Тритона». Последний сидел неподвижно, но напряженная поза показывала, что в тактике Майкла он усматривает опасность.

— Каким образом? — Майкл наклонился вперед и придвинул к себе две банкноты словно две карты при игре в банкира. — Я поднимусь на «Эльбу», отыщу там капитана. Ему не понравится то, что я скажу о вас.

— Che cosa?[11] Что... Что вы сможете сказать обо мне такого, чтобы капитан захотел слушать? — Моряк неожиданно заговорил по-английски.

Затем повернулся к хозяину «Тритона». — Может быть, эта свинья уже держит тебя за горло, старик? Тогда я отлично сам справлюсь и с тобой, и с этим богатым americano. Помощи мне не нужно. — Матрос расстегнул молнию на своей куртке из грубого сукна. Из ножен, прикрепленных к поясному ремню, торчала рукоятка ножа. Под влиянием выпитого виски голова моряка дернулась. Еще мгновение, и он переступит тончайшую линию... завяжется схватка.

Совершенно неожиданно Хейвелок откинулся на спинку стула и весело рассмеялся. Причем совершенно искренне. Без всякого намека на враждебность, без малейшего вызова. Это сбило моряка с толку.

— Bene, — произнес Майкл, отделив от пачки еще две пятитысячные бумажки. — Я всего лишь хотел убедиться, как обстоят у вас дела с характером, приятель. Теперь вижу, что вы крепкий орешек. Отлично! Слабак не понимает того, что видит. Из страха или из жадности, когда перед ним куча денег, начинает что-то выдумывать. Хейвелок снова стиснул запястье моряка, заставив того открыть ладонь. Это был сильный, но дружелюбный захват. — Вот пятьдесят тысяч лир. — Майкл шлепнул бумажки в открытую ладонь. — У вас нет причин для ссоры. Так где же вы ее видели?

Столь резкие перемены настроения окончательно обескуражили матроса. Ему очень не хотелось отказываться от схватки, но комбинация и денег, дружелюбного смеха и захваченной руки вынудила его отступить.

— Вы собираетесь... пойти к моему капитану? — спросил он, отведя взгляд.

— С какой стати? Вы же сами мне только что сказали — наши дела его не касаются. Зачем втаскивать в них старика? Пусть он сам зарабатывает свои деньги. Итак, где вы ее видели?

— На улице.

— Блондинка, красивая... шляпа с большими полями! Где именно? С кем она была? Капитаном, помощником, каким-нибудь официальным лицом?

— Не у «Эльбы». У торговца, который отшвартован рядом.

— Там их всего два: «Кристобаль» и «Тереза». Так у какого из них? Моряк обвел глазами кафе. Его голова поникла, глаза не могли сфокусироваться на одной точке.

— Она разговаривала с двумя мужчинами... один из них a capitano.

— Какого судна?

— A destra, — прошептал моряк, вытирая губы тыльной стороной руки.

— Справа? — поспешно переспросил Майкл. — «Санта Тереза»?

Моряк потер подбородок и часто заморгал, он явно чего-то боялся Его взгляд неожиданно зафиксировался на каком-то объекте слева от стола. Он пожал плечами и отодвинул стул, комкая в ладони деньги.

— Не знаю. Ничего. Капитанская проститутка.

— Итальянский сухогруз? «Санта Тереза»? — не отставал Хейвелок.

Моряк поднялся. Его лицо приобрело белый цвет.

— Да... нет! Кажется, справа... а может, слева. — Теперь его взгляд был направлен в противоположный конец зала. Майкл незаметно покосился в ту же сторону. Три человека за столиком у стены внимательно наблюдали за матросом с «Эльбы».

— Il capitano. Un marinaio superiore! Il migliore![12] — хрипло выкрикнул моряк. — Больше я ничего не знаю, синьор! — Он, пошатываясь, направился к дверям, проталкиваясь через толпу, сгрудившуюся у стойки бара.

— Вы вели опасную игру, — заметил хозяин «Тритона». — Все могло повернуться и по-другому.

— Когда имеешь дело с мулом — пьяным или трезвым, не важно, — ничто не действует лучше кнута и пряника, — сказал Хейвелок. Он все еще искоса поглядывал в сторону людей за столиком у стены, стараясь ни на секунду не терять их из вида.

— Все могло кончиться кровью и дыркой в вашем животе, и вам ничего не удалось бы узнать.

— Но я все же кое-что узнал.

— Прямо скажем, немного. Судно справа, слева. Так какое же из них?

— Сначала он сказал — справа.

— Это как смотреть. Со стороны пирса или в противоположном направлении.

— Очевидно, непосредственно с того места, которое он занимал. Значит, справа. «Санта Тереза». Итак, она должна взойти на борт итальянца. У меня достаточно времени для того, чтобы найти ее, прежде чем она получит сигнал идти на судно. Женщина наверняка находится где-то в доках, в пределах досягаемости.

— Я не уверен, — сказал владелец «Тритона», покачивая головой. — Наш мул заявил вполне определенно: капитан был «un marinaio superiore». «Il migliore». Что значит — самый лучший, великий моряк. Капитан же «Терезы» — усталый, битый жизнью торговец. Он никогда не ходит дальше Марселя.

— Что за люди расположились за столиком у стены? — спросил Майкл. Его голос был едва слышен за гвалтом зала. — Не поворачивайте голову, просто скосите глаза. Кто они?

— Я не знаю их имен.

— Так все же, кто они?

— Итальянцы, — произнес хозяин «Тритона» упавшим голосом.

— Итак, «Санта Тереза», — сказал Хейвелок, отсчитав несколько банкнот и спрятав пачку в карман. — Вы мне очень помогли, — продолжил он, — вот это — хозяину «Пингвина», а остальное — вам.

— Grazie.

— Prego.

— Я провожу вас до конца улицы, ведущей к порту. Мне все же не очень нравится ваша идея. Мы не знаем, говорила она с капитаном «Терезы» или с кем-то другим. Что-то здесь не сходится.

— Теория вероятности утверждает противное. Это — «Тереза». Пошли. Узкая улочка казалась очень тихой после громогласного рева кафе. Ничем не прикрытые электрические лампы над дверями домов слабо светились в ореоле тумана, а отполированные столетиями булыжники мостовой скрадывали звук шагов. Впереди, не очень далеко, в сиянии фонарей вдоль линии причалов бежало шоссе. Боковая улица, по которой они шли, из-за темноты казалась туннелем. Хейвелок напрягал слух и зрение, стараясь не пропустить таящейся в тени опасности.

— Тихо! — Прошептал итальянец. — Кто-то прячется в нише дверей слева. Вы вооружены?

— Нет. У меня просто не было времени...

— Тогда — быстро! — Владелец «Тритона» неожиданно бросился бежать. Он промчался мимо подъезда, из тени которого возникла фигура человека с вытянутыми вперед руками. Он явно пытался перехватить бегущего. Но в руках у него не было ни револьвера, ни ножа и вообще никакого оружия.

Хейвелок несколькими огромными скачками приблизился к противнику, но, чуть не дойдя до него, повернулся и нырнул в тень домов на противоположной стороне улицы. Человек бросился за ним. Майкл еще раз развернулся, и его правая нога врезалась в пах врага. Захватив лацканы пиджака противника и удерживая его в вертикальном положении, Хейвелок развернулся в третий раз и с силой воткнул лицо неизвестного в стену дома. Человек упал. Хейвелок нырнул следом, придавил левым коленом живот поверженного врага, а правой рукой, как клешней, вцепился в лицо, нажав пальцами на глаза.

— Deterse! Favor! Se Deus quizer! — прохрипел человек, схватившись за живот.

Майкл ничего не понял, кроме того, что говорил он по-португальски, это был человек из экипажа «Кристобаля». Майкл поднял его и прижал к едва освещенной стене, сразу узнав того самого матроса, который за столом в «Тритоне» произнес несколько слов по-английски.

— Если ты собирался совершить ограбление, приятель, то это была попытка с негодными средствами.

— Нет, синьор. Я хотел всего лишь поговорить, но без свидетелей. Вы мне заплатите, и я вам много расскажу. Только бы меня не увидели вместе с вами.

— Говори!

— Заплатите!

Хейвелок предплечьем придавил горло моряка, прижав его затылком к мостовой, запустил свободную руку в карман и извлек деньги. Упершись коленом в грудь матроса и освободив таким образом вторую руку, он вытянул из пачки две бумажки.

— Теперь говори!

— Мои слова стоят больше. Значительно больше. Вы сами увидите это, синьор.

— Если соврешь, я и эти заберу назад. Тридцать тысяч, не больше. Продолжай!

— Женщина поднимется на борт «Кристобаля» за семь минут до отхода. Все уже договорено. Она появится из восточных дверей пакгауза. Сейчас ее охраняют, вам да нее не добраться. Но потом ей придется прошагать сорок метров от склада до трапа.

Майкл отпустил матроса и, добавив к трем, зажатым в ладони моряка бумажкам еще одну, скомандовал:

— Убирайся, я тебя не видел.

— Поклянитесь, что никому не скажете, синьор, — умоляюще выдавил моряк, едва держась на ногах.

— Клянусь. А теперь проваливай!

В конце улицы вдруг послышались голоса, и из полосы света возникли люди.

— Americano! Americano! — раздался призыв хозяина «Тритона», он возвратился с подмогой. Португалец попытался скрыться, но прибывшие на помощь скрутили матроса.

— Отпустите его! Отпустите немедленно! — проревел Хейвелок. — Все в порядке!

Через минуту он уже объяснял своему приятелю — хозяину «Тритона»:

— Это не «Тереза», а «Кристобаль».

— А, так вот, значит, что не сходилось! — воскликнул итальянец. — Опытный капитан. Великий моряк. Ответ был почти в наших руках, но я прошел мимо него. Алиандро. Хуан Алиандро. Лучший капитан на всем Средиземном море. Он может провести свое судно у самого опасного побережья, разгрузиться, несмотря на скалы и мели, там, где пожелает и где нет лишних глаз. Вы нашли свою женщину, синьор.

* * *

Он скорчился в тени портального крана. Конструкция механизма открывала ему линию обзора в обе стороны, позволяя в то же время самому оставаться незамеченным. Весь груз уже был укрыт в трюмах, группы докеров, сквернословя, разбредались по близлежащим кабакам. Грузчики поодиночке перебегали через шоссе и скрывались в темных боковых улочках. На пирсе оставалось всего четыре человека — команда, обеспечивающая отход судна. Эти люди были едва заметны. Они замерли неподвижно рядом с огромными кнехтами[13], по два человека у кормовых и носовых швартовых.

Ярдах в ста позади него находились ворота. Раболепный охранник сидел в своей застекленной будке, он казался сероватым силуэтом в клубах предрассветного тумана. Слева и чуть впереди, футах в восьмидесяти от крана, если смотреть по диагонали, находился потертый, побитый многими ветрами трап, ведущий на бак «Кристобаля». Трап был последним звеном, связывающим судно с берегом. Его уберут за несколько секунд до того, как мощные перлини[14] будут сброшены с кнехтов, отпуская гиганта в открытое море.

Справа, не больше чем в шестидесяти футах от крана, Хейвелок увидел дверь, ведущую в контору портового пакгауза. Она была заперта, огни в здании потушены. За этой дверью находилась Дженна Каррас, женщина, чью любовь предали. И она сама вместе с другими принимала участие в этом предательстве. Никто не сможет объяснить Хейвелоку причины этого. Только она сама.

Ей придется преодолеть чуть больше ста сорока футов для того, чтобы исчезнуть. Исчезнуть вновь. Но на сей раз не в смерти, а в тайне.

Майкл взглянул на часы. Четыре пятьдесят две и секундная стрелка заканчивает обегать очередной круг — семь минут до того, как «Кристобаль» издаст басовитый сигнал, за которым последуют более высокие резкие свистки, предупреждающие все суда о том, что гигант покидает безопасную гавань. Таковы требования ныне действующих морских законов. Наверху, на палубе, ближе к середине судна беспорядочно двигались несколько человек. Их путь можно было проследить по огонькам сигарет. Заняты были лишь те матросы, что стояли у лебедок, убирающих швартовы, и те, кто готовился к подъему трапа. Всем другим оставалось лишь курить, пить кофе и надеяться, что их мозги прояснятся после перепоя без чрезмерной головной боли. Из утробы могучего корпуса доносился приглушенный рев турбин. Все говорило о том, что скоро раздастся команда, и гигантские лопасти винтов начнут неторопливо вращаться. Темные, покрытые масляными пятнами волны лениво накатывались на корму «Кристобаля».

Дверь пакгауза открылась. Сердце у Хейвелока неудержимо забилось, разрывая грудь, боль в глазах казалась невыносимой. Ничего, он выдержит, осталось всего несколько секунд. Как только Дженна достигнет середины пирса и окажется в поле зрения охранника, который в случае необходимости сможет поднять тревогу, он перехватит ее. Только в этот момент, ни секундой раньше.

Вот она уже там. Пора!

Майкл выскочил из своего укрытия и помчался вперед, даже не пытаясь приглушить шум шагов. Только бы успеть!

— Дженна! Ради всего святого! Дженна!

Он схватил ее за плечи. Женщина в ужасе обернулась.

У Майкла перехватило дыхание. На него смотрела маска старухи. Не лицо, а отвратительная морда, обезображенная оспой рожа портовой шлюхи. Глаза этого создания должны были принадлежать не человеку, а грызуну, крысе. Большие темные дыры, обведенные дешевой тушью. Ярко-красные губы растрескались, выщербленные мелкие зубы были покрыты никотиновыми пятнами.

— Кто вы? — Выкрикнул Майкл, и это был вопль безумца. — Лгунья! Лгунья! Почему здесь ты?! А где она?! Лгунья!

Его мозг наполнился туманом, но не туманом с моря. Это был туман, потоки которого сталкивались, переплетались, носились клубами, лишая его разума. Майкл увидел, как пальцы его превращаются в когтистую лапу. «Уничтожить крысу!» «Истребить самозванку!» «Убить! Убить!»

До отдаленных уголков его потрясенного горным обвалом сознания донеслись какие-то иные выкрики, иные вопли, иные команды. Он ничего не понимал. Исчезли начало и конец, оставалась лишь дикая ревущая ярость.

Он чувствовал удары, но не ощущал боли. Вокруг него были люди. Затем он очутился под ними. Его молотили кулаки и тяжелые ботинки.

Затем пришла тьма. Наступило безмолвие.

Из окна второго этажа пакгауза над пирсом за происходившим наблюдала женщина. Она тяжело дышала, прижав пальцы к губам. Из карих глаз по щекам катились слезы. Дженна Каррас машинально отняла руку от лица и прижала ладонь к светлым волосам на виске, выбившимся из-под широких полей шляпы.

— Почему ты так поступил, Михаил? — прошептала она. — Почему хочешь меня убить?

Глава 6

Он открыл глаза. Вокруг него витал тошнотворный дух дешевого виски, шея и грудь были мокры, рубашка, пиджак и брюки насквозь пропитались алкоголем. Перед его взором лежала темнота — все оттенки от серого до черного. Лишь в отдельных местах ее протыкали светлые танцующие точки далеких фонарей, за которыми была еще более глухая тьма. Все тело ныло, но в основном боль сконцентрировалась в животе и растекалась оттуда в шею и голову. Ему казалось, что голова распухла и онемела. Его избили до потери сознания отволокли к правому дальнему краю пирса, за пакгауз, где и оставили валяться, пока он не придет в себя. Или, скорее всего, с таким расчетом, что после побоев он не сориентируется и свалится в воду навстречу верной гибели.