Патрульные Апокалипсиса Ладлэм Роберт
— Как «Патриоты» в «Буре в пустыне», — прервал его капитан Диец.
— Когда они срабатывали, — еле слышно добавил лейтенант.
— Вот именно, — согласился майор, не расслышав из-за своего энтузиазма слов младшего по званию.
— А сам резервуар? — спросила Карин.
— Что резервуар, мадам? Опережая вас, скажу, что если вы считаете, будто там десятки огромных цистерн с токсинами, подсоединенных к взрывным устройствам с таймером, то наши водолазы их не обнаружили. Они тщательно искали, уверяю вас, а учитывая саму массу металла, гидролокатор их непременно бы нашел. И наконец, даже в обычное время резервуар находится под постоянным наблюдением, с ограждениями по периметру, и о прорыве сразу стало бы известно. Как это могло бы случиться?
— Да нет, я просто пытаюсь все продумать. Вы, несомненно, уже это сделали.
— Вовсе не обязательно, -возразил старый генерал. — Вы все хорошо подготовленные разведчики и лучше знаете врага, потому что имеете с ним дело. Однажды — до Дьен Бьен Пху — один шпион, работавший под «крышей» бухгалтера, каковым он фактически и был в Лионе, сказал мне, что антиправительственные силы располагают гораздо большей огневой мощью, чем думает Париж. Париж усмехнулся, и мы потеряли страну.
— Не вижу связи, — сказал майор, но вы можете подметить то, что мы упустили.
— И Моро мне так сказал! — воскликнул Дру.
— Знаю. Мы с ним разговаривали. Так что давайте сядем в открытый грузовик, и каждый из вас лично все осмотрит. Анализируйте, критикуйте, ищите упущения, если они есть.
«Путешествие» по лесам, полям и прилегающим дорогам в открытом грузовике, который, похоже, так и лез в каждую яму и рытвину, оказалось не только выматывающим, но еще и заняло три часа. Все делали пометки, в основном положительные; лишь двое коммандос дали отрицательную оценку из-за того, что террористы могут пробраться сквозь поросль.
— Я бы послал пятьдесят человек ползком сквозь сектор, чтобы сняли солдат и надели их форму! — воскликнул капитан Диец. — Запросто!
— А надев форму, — добавил лейтенант Энтони, — можно убрать фланги и расчистить широкий проход.
— Дороги защищены пластиковым покрытием, они подают сигнал тревоги!
— Их замораживают холодным азотом, генерал, — сказал Диец. — Он отключает электрический импульс.
— Mon Dieu...
— Согласитесь, ребята, — сказал Лэтем, когда они вернулись на станцию, — ваши теории заслуживают внимания, но вы узко мыслите. Какие пятьдесят человек? Чтоб все получилось, их должно быть пятьсот. Понятно, о чем я?
— Генерал хотел критических замечаний, — ответил капитан Диец, — а не решений.
— Посмотрим на снимки, — сказал Дру, подходя к столу, на котором они были разложены рядами в определенном порядке.
— Я расположил их сверху вниз от самого большого расстояния от резервуара до самого близкого, — объяснил сын генерала. Снимки сделаны инфракрасными фотоаппаратами с относительно небольшой высоты, согласно воздушному радару, и если были подозрительные точки, их снимали несколько раз с нескольких футов над объектом.
— Что это? — спросил Диец, показывая на черные круги.
— Силосные ямы, — ответил майор. — Чтобы убедиться, мы попросили разобраться местную полицию.
— А это? — спросила Карин, указывая на три фотографии, изображающие длинные темные прямоугольные объекты с приглушенным светом с одной стороны. — Уж очень они похожи на ракетные площадки.
— Железнодорожные станции. Это лампы под навесом у рельсов, — ответил Гастон.
— А что это? — Лэтем ткнул указкой в снимок с очертаниями двух больших самолетов на поле вдали от основной взлетно-посадочной полосы частного аэродрома.
— Самолеты, купленные Саудовской Аравией, ждут переброски в Эр-Рияд. Мы проверяли в министерстве по экспорту, там все в порядке.
— Они купили французские,не американские? — спросил Джеральд Энтони.
— Многие так делают, лейтенант. Французская авиапромышленность превосходна. Наши «миражи» считаются одними из лучших истребителей в мире. А тут еще экономия в несколько миллионов франков, если перебрасывать их из Бовэ вместо, скажем, Сиэтла в штате Вашингтон.
— Это точно, майор.
Так прошло все утро. Каждую фотографию изучали под лупой, задавали сотню вопросов и находили на них ответы. В конечном итоге утомительное занятие ничего не дало.
— Что же это? — воскликнул Лэтем. — Что же у них есть такое, чего мы не видим?
В секретном подземном зале в недрах Британской разведки самые опытные аналитики и шифровальщики из МИ-5, МИ-6 и ее величества тайной полиций сосредоточенно изучали кипы материалов из дома Гюнтера Ягера на Рейне. Вдруг, заглушая жужжание аппаратов, раздался уверенный решительный голос:
— Я нашла, -сказала женщина за одним из бесчисленных компьютеров. — Не знаю, что сие значит, но было сложно закодировано.
— Объясните, пожалуйста. — Ответственный директор МИ-6 бросился к ней, за ним Витковски.
— "Дедал полетит, его не остановить" — таковы расшифрованные слова.
— Что это значит, черт возьми?
— Что-то о небе, сэр. В греческой мифологии Дедал сбежал с острова Крит, прикрепив к рукам воском крылья из перьев, а сын Дедала Икар взлетел слишком высоко, и солнце растопило еговоск. Он разбился, упав в море.
— Какое, черт побери, это имеет отношение к «Водяной молнии»?
— Честно говоря, не знаю, сэр, но существует три градации шифров. А, В и С — самый сложный.
— Да, я в курсе, миссис Грэм.
— Так вот, это классификация С, что соответствует нашему «совершенно секретно», то есть самый секретный шифр. Этот код могут перехватить люди из нацистского движения, но сомневаюсь, чтоб они смогли с ним справиться. Послание предназначалось для очень узкого круга лиц.
— А откуда поступило, известно? — спросил американский полковник. — Дата, время указаны?
— К счастью, могу ответить «да» на оба вопроса. Это факс отсюда, из Лондона, а время — сорок два часа назад.
— Молодец! А можно установить откуда?
— Уже известно. Это от вас, сэр. МИ-6, отдел Европы, секция Германии.
— Вот дерьмо!Простите. В этой секции больше шестидесяти офицеров... Одну минуту! Ведь каждый вводит маркер из двух цифр — машина не станет без этого передавать. Маркер должентам быть!
— Он там, сэр. Это офицер Мейер Гольд, заведующий секцией.
— Мейер?Быть не может! Он еврей, начнем с этого, у него в концлагерях погибли все предки. Из-за этого он и попросил секцию Германии.
— Возможно, он на самом деле не еврей, сэр.
— Почему же тогда мы все в прошлом году отмечали совершеннолетие его сына по-еврейски?
— Тогда есть единственное другое объяснение — кто-то воспользовался его маркером.
— В уставе ясно сказано, что каждый должен держать свой маркер в секрете.
— Боюсь, больше я вам ничем не в силах помочь, — сказала ясноглазая седовласая миссис Грэм, возвращаясь к своей пачке материалов.
— Позвольте... — подал голос другой аналитик, сидящий неподалеку, чернокожий офицер, в прошлом ученый с Багамских островов.
— В чем дело, Вернал? — спросил директор МИ-6, быстро подходя к его столу.
— Еще одна запись в шифре С. Есть имя Дедал, только без маркера и не из Лондона — послано тридцать семь часов назад из Вашингтона.
— Что за сообщение?
— "Дедал на месте, отсчет времени готовности начался". А потом в конце, я скажу по-немецки: Ein Volk, ein Reich, ein Fuhrer Jager. Как вам это нравится?
— Факс отследили?
— Естественно. Госдепартамент США, офис Джейкоба Вайнштейна, помощника госсекретаря по Ближнему Востоку. Очень уважаемый посредник на переговорах.
— Господи, они прикрываются именами заслуженных работников-евреев.
— Что тут удивительного? — сказал багамец. — Хитрее было б только воспользоваться нашими, чернокожих, именами.
— Вы правы, — согласился американец. — Но по факсу цвет кожи не передашь.
— В отличие от имен, сэр. И тот факт, что Дедал дважды появляется в двух совершенно секретных кодах с разрывом в девять часов, должен что-то значить.
— Они там все уже сказали — отсчет времени начался. И уж очень уверены в успехе, мне от этого не по себе.
Офицер МИ-6 вышел в центр большой комнаты и хлопнул в ладоши.
— Все внимание! — крикнул он. — Послушайте, пожалуйста. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим жужжанием компьютеров.
— Мы, кажется, обнаружили важную информацию, касающуюся этой проклятой «Водяной молнии». Это имя — Дедал. Встречалось оно кому-нибудь?
— Да, — ответил стройный мужчина средних лет с бородкой, в очках в тонкой оправе, очень похожий внешне на профессора. — Приблизительно час назад. Я счел его кодовым именем нациста, причем наверняка зонненкинда, и не увидел связи с «Водяной молнией». Видите ли, Дедал построил известный лабиринт на острове Крит, а как мы все знаем, фраза «подобный лабиринту» говорит об окольных путях мышления, скрытых уголках и так далее...
— Да-да, доктор Апджон, — нетерпеливо прервал его директор МИ-6, — но в данном случае это может относиться к мифологическому полету, который он совершил со своим сыном.
— А, с Икаром? Нет, сомневаюсь. Судя по легенде, Икар был круглым идиотом. Простите, старина, но мое объяснение имеет под собой научное обоснование. Да при чем тут «Водяная молния»? Совершенно ни при чем, неужели не ясно?
— Пожалуйста, профессор, откопайте это сообщение, хорошо?
— Хорошо, — ответил оскорбленный ученый, в голосе его звучало превосходство. — Оно где-то тут в отвергнутых материалах. Это было, помнится, факсимильное послание. Да, вот оно.
— Прочитайте, пожалуйста. С самого верха страницы, дружище.
— Поступило из Парижа, послано вчера в 11.17 утра. Сообщение таково: «Мсье Дедалы в прекрасной форме, готовы нанести удар во имя нашего славного будущего!» Явно, он или они — это свихнувшиеся фанатики, у них есть задание, которое предстоит выполнить после завершения «Водяной молнии». Вполне возможно, это убийцы.
— Или нечто иное, — сказала седовласая миссис Грэм.
— Что, например, дорогуша? — снисходительно поинтересовался профессор Апджон.
— Прекратите, Губерт, вы сейчас не в аудитории Кембриджа, — резко оборвала его женщина. — Мы все занимаемся поиском.
— У вас явно есть идея, — искренне заинтересовался Витковски. — Какая?
— Даже не знаю. Меня просто поразило множественное число во французском. «Дедалы», а не «Дедал», не один, а больше. «Водяную молнию» — если это она — впервые так обозначили.
— Французы чрезмерно точны, — ледяным тоном отметил доктор Губерт Апджон. — Они так часто обманывают, это у них в характере.
— Вздор, — сказала миссис Грэм, — и мы, и они не раз прибегали к уловкам. Вспомните битву при Плесси и женитьбу Генриха Второго на Элеоноре Аквитанской.
— Давайте прекратим этот бесплодный спор, — сказал директор МИ-6, поворачиваясь к помощнику. — Соберите материалы, позвоните в Бовэ и Вашингтон и перешлите им все факсом. Кто-то должен в этом разобраться.
— Есть, сэр.
— И побыстрее, — добавил американский полковник.
У резервуара Далекарлиа в Джорджтауне аналитики из ЦРУ, Г-2 и Управления национальной безопасности изучали факсы из Лондона. Заместитель директора ЦРУ всплеснул руками:
— Мы готовы ко всему!Не важно, пусть атакуют со всех сторон, мы их разнесем в клочья. Как и в Лондоне, и в Париже, у нас вся территория под наблюдением, а реагирующие на тепло снаряды собьют любую ракету в воздухе. Что же еще можно предпринять?
— Почему тогда они так уверены? — спросил подполковник из Г-2.
— Потому что фанатики, — ответил молодой интеллектуал из Управления национальной безопасности. — Они должны безоговорочно верить в то, во что им приказали верить — так им вдалбливают. Это называется императивом Ницше.
— Это называется чушью собачьей! — рявкнул бригадный генерал, отвечавший за Далекарлиа. — Эти негодяи что, не от мира сего?
— Так оно и есть, — ответил аналитик из УНБ, — у них свой мир, сэр. Его параметры — абсолютная преданность — остальное не важно, никто не может этому помешать.
— Вы хотите сказать, они психи?
— Конечно, психи, генерал, но это глупые психи. Я согласен с офицером отдела консульских операций в Бовэ. Раз они считают, что нашли способ, то я не могу не учесть эту возможность.
Бовэ, Франция. Час начала атаки минус три.
Был ровно 1.30 ночи. Все постоянно поглядывали на часы, напряжение росло с каждой минутой, приближавшей 4.30.
— Давайте-ка еще раз посмотрим снимки, ладно? — предложил Лэтем.
— Мы уже столькораз их смотрели, — ответила Карин. — На каждый вопрос получили ответ. Что еще?
— Не знаю, просто хочу еще раз взглянуть.
— На какие, мсье? — спросил майор.
— Ну... на силосные ямы, например. Вы говорили, ими занимались местные, полицейские. А они достаточно квалифицированы? В силосе может быть фураж, сено, а под ним — нечто другое.
— Им сказали что искать, и с ними был один из моих офицеров, — сказал генерал. — Наземный слой проверен.
— Чем больше я думаю о ракетах, тем правдоподобнее они мне кажутся.
— Мы полностью готовы, — ответил сын генерала. — Вокруг резервуара мобильные отряды с пусковыми установками для реагирующих на тепло ракет, я говорил вам, мсье.
— Тогда вернемся к бумагам из Лондона. Бога ради, что такое Дедал или Дедалы?
— Могу объяснить, сэр, — вызвался лейтенант Энтони. — Видите ли, согласно мифу, Дедал, который был художником и архитектором, изучал поведение птиц на острове Крит, в основном чаек, я так думаю, и пришел к выводу, что если в человек мог прикрепить к рукам перья, а они по плотности близки к воздуху и в движении легкие, как воздух...
— Умоляю, Джерри, если я еще раз это услышу, перебью всех малиновок, какие только попадутся мне на глаза.
Мы все время возвращаемся к воздуху,правильно? — сказала де Фрис. — Реактивные снаряды, ракеты, Дедал или Дедалы.
— Кстати о воздухе, — слегка раздраженно перебил ее лысеющий майор. — Ни одни реактивный снаряд, ракета или самолет не могут проникнуть в наше воздушное пространство, чтобы их заранее не обнаружили и не сбили зенитной артиллерией или нашими собственными ракетами. И мы сошлись во мнении, что для выполнения задачи «Водяной молнии» нужны несколько очень больших грузовых самолетов или десятки маленьких, да и подняться они должны с окрестных полей, чтоб создать эффект неожиданности.
— Вы проверяли аэропорты в Париже? — настойчиво спросил Лэтем.
— А почему, вы думаете, нарушены все графики вылетов?
— Я и не знал.
— Вылеты задержаны, пассажиры страшно недовольны. То же самое в Хитроу и Гатвик в Англии, в Даллс и Нэшнл в Вашингтоне. Сказать почему — мы не можем, не вызвав беспорядки или того хуже, но каждый самолет проверяют, прежде чем выпустить на взлетно-посадочную полосу.
— Я не знал. Извините. Но почему же тогда нацисты так железно уверены, что нашлиспособ?
— Это выше моего понимания, сэр.
Лондон. Час начала атаки минус два и восемь минут.
Было 1.22 ночи по Гринвичу, директор МИ-6 в Воксхолл Кросс звонил в Вашингтон.
— Успехи есть?
— Ни намека, — ответил сердитый американский голос. — Я начинаю думать, что вся эта чертова боевая подготовка выеденного яйца не стоит! Кто-то в Германии умирает со смеху.
— Готов согласиться, старина, но вы же видели пленку и материалы, которые мы вам послали. Я бы сказал, звучат они убедительно.
— А я в сказал, это кучка параноиков, играющая «Jotterdammerung», за которую Вагнер не захотел браться.
— Скоро узнаем, янки. Держитесь.
— Держусь — не заснуть бы.
Вашингтон, округ Колумбия. Час начала атаки минус сорок две минуты.
Было 9.48 вечера, июльское небо плотно затянули тучи, собирался дождь. Бригадный генерал, отвечающий за резервуар Далекарлиа, ходил взад-вперед по офису водопроводной станции.
— Лондон ничего не знает, в Париже полный крах, а мы сидим тут и думаем, не обдурили ли нас! Это и в самом деле какая-то дурацкая шутка, которая в миллионы обходится налогоплательщикам, и нас же в этом обвинят! Боже, ненавижу эту работу. Если еще не слишком поздно, вернусь в колледж и стану дантистом!
Час атаки минус двенадцать минут.В Париже было 4.18, в Лондоне 3.18, в Вашингтоне 10.18. В нескольких милях от резервуаров трех этих городов, синхронно, с точностью до минуты, шесть мощных реактивных самолетов оторвались от земли, мгновенно отвернув от своих целей.
— Activites inconnues! — сказал специалист по радару в Бовэ.
— Неопознанные самолеты! — сказал специалист в Лондоне.
— Две точки на радаре, неизвестные! — сказал специалист в Вашингтоне. — Не запрограммированы как рейсы ни в Даллс, ни в Нэшнл.
Затем, хотя на разном, большом и малом, расстоянии друг от друга, каждый произнес через несколько секунд:
— Superflu, — внес поправку Париж.
— Ложная тревога, — внес поправку Лондон.
— Отбой, — внес поправку Вашингтон. — Они направляются в другую сторону. Наверно, богатые детки на частных самолетах, забыли планы взлетов. Надеюсь, они трезвые.
Час атаки минус шесть минут.
В темном небе на окраинах Бовэ, Джорджтауна и Северного Лондона самолеты продолжали свои маневры, отвернув от трех целей и поднимаясь с немыслимой скоростью; каждая миллисекунда была просчитана компьютером. Запрограммированные модели полета были мгновенно приведены в действие. Самолеты развернулись, обороты двигателей были сброшены до минимума, и так же быстро, как поднимались, они спустились, входя в воздушные коридоры, выбранные в силу малой заселенности, — эти коридоры приведут их к полям, где останется выбросить хвостовые крюки и мощными стальными кабелями подхватить огромные планеры «Мессершмитт МЕ-323».
Каждому управляющему полетом оставалось отдать одну последнюю команду, когда замедление будет полным. Он отдаст ее на определенной радиочастоте каждому планеру, а сигналом диспетчеру послужит красная лампочка, загоревшаяся на компьютеризированной панели. Сигнал поступит через минуту и семь секунд, плюс-минус секунда в зависимости от скорости встречного или попутного ветра. Теперь это только вопрос расстояния.
Бовэ. Час атаки минус четыре минуты.
Дру смотрел из большого окна на резервуар, а Карин сидела за столом с майором у второго красного телефона; оба аппарата были подключены к Лондону и Вашингтону. Двое коммандос стояли с генералом за спиной оператора радара, замершего перед экраном.
Вдруг Лэтем отвернулся от окна и громко спросил:
— Лейтенант,что вы говорили о крыльях Дедала?
— Они были из перьев...
— Да, знаю, а после этого, что-то о перьях? Что именно?
— Да просто перья, сэр. Некоторые — в основном поэты — сравнивают их плотность с воздухом, описывают, как они плывут по воздуху, поднимаются в воздух, поэтому они и на птицах-то.
— А птицы молча устремляются вниз — так хищники ловят добычу.
— О чем ты, Дру? — спросила де Фрис, держа, как и майор, красную трубку возле уха.
Майор взглянул на офицера отдела консульских операций.
— Они планируют,Карин, планируют!
— И что, мсье?
— Планеры, черт возьми! Вот что это может быть! Они используют планеры!
— Но планеры должны быть очень большими, — сказал генерал. — Или их нужны десятки, а то и больше, много больше.
— И их бы засек радар, мсье, — добавил майор, — особенно воздушный радар.
— Они были на снимках! Два самолета для Саудовской Аравии — разве впервые случается обман с конечным потребителем? И ваши реагирующие на теплоизлучение ракеты их не засекли. Двигателей нет, тепланет! И возможно, металла тоже очень мало.
— Mon Dieu! — воскликнул генерал, широко раскрыв глаза и напрягаясь, будто что-то вспоминая. — Планеры!Да немцы были экспертами, главным авторитетом в этой области. В начале сороковых они разработали прототип всех грузовых планеров в мире, намного совершеннее, чем британский «Эрспид-Хорсинг» или американский «ВАКО». Фактически, мы все украли конструкцию у них. Заводы Мессершмитта выпустили тогда «Гигант», огромную адскую птицу, способную бесшумно парить над границей и полем боя, сбрасывая смертельный груз.
— Могли они сохраниться, mon pere? — спросил майор.
— Почему же нет? Мы все с обеих сторон сохранили свои флоты — морской и воздушный — в «нафталине», как говорят американцы.
— А могли их привести в рабочее состояние через столько лет? — спросила Карин.
— Вне зависимости от врага, — ответил старый солдат, — заводы Мессершмитта строили на века. Безусловно, какое-то оборудование потребовалось бы заменить или усовершенствовать, но опять-таки, почему бы и нет?
— И все равно радар бы их уловил, — настаивал оператор радиолокатора.
— Но в какой степени? Какой силы будет изображение на этом вашем экране от летающего объекта почти без металла, без мотора, с распорками из бамбука, может быть, из того, который на Дальнем Востоке используют для эшафотов, — местные жители утверждают, будто он надежнее, чем сталь.
— Я хорошо понимаю по-английски, сэр, но вы говорите так rapidement[134].
— Повторите, что я ему только что сказал, о чем спрашивал. Майор помог, и специалист, не отводя глаз от экрана, ответил:
— Изображение было бы слабее, чем от обычного самолета, это правда.
— Ведь даже облака могут дать изображение, верно?
— Да, но разница заметна.
— И люди, владеющие судами, держат на борту радарные рефлекторы на случай неприятностей и хотят, чтоб их засек радар.
— Опять-таки это обычное дело.
— Так что данные радара можно интерпретировать по-разному, верно?
— Как и в медицине рентген. Один врач видит одно, другой — другое. Но ведь есть эксперты, и я оператор радара, мсье.
— Рад за вас. А вас могло бы что-то отвлечь?
— Чтоотвлечь? Вы оскорбляете меня, если так можно выразиться.
— Можно, и, честно говоря, я не хотел вас оскорбить...
— Подождите! — сказала Карин, лихорадочно роясь в карманах и выудив наконец порванный лист бумаги. — Он был, мне кажется, в коробке из гостиной Ягера. Я его сохранила, потому что не разобралась — здесь лишь часть предложения. Всего два слова по-немецки: «Самолеты из...», остальное оторвано.
— Боже мой, — пробормотал Джеральд Энтони, залезая в нагрудный карман французского военного комбинезона и вытаскивая обрывок смятой бумажки. — Я сделал то же самое. Нашел этот скомканный клочок бумаги в часовне Ягера у алтаря, которому там не место. Потом я время от времени поглядывал на него, пытаясь разобрать почерк. Мне это удалось, и содержание соответствует информации миссис де Фрис. Вот эти слова: «Aus Stoff und Holz», то есть «ткани и дерева».
— Самолеты из ткани и дерева, — произнесла де Фрис.
— Планеры, — тихо добавил Лэтем. — Планеры.
— Arretez! — крикнул оператор радара, прерывая разговор. — Самолеты вновь вошли в наше пространство! Они в сорока километрах от воды!
— Ракету к запуску! — крикнул сын генерала, сорвав трубку с третьего телефонного аппарата на своем столе.
Лондон. Час атаки минус три минуты десять секунд.
— Неопознанные самолеты вновь на экране. Направление, код недопустимый!
Вашингтон, округ Колумбия. Час атаки минус две минуты сорок девять секунд.
— Ах, сукины дети! Неизвестные вернулись, направляются к нам!
Бовэ. Час атаки минус две минуты двадцать восемь секунд.
— Сгоните отовсюду военные самолеты! — заорал Лэтем. — Передайте в Лондон и Вашингтон!
— А ракеты? — воскликнул сын генерала.
— Запускайте!
— Зачем тогда истребители?
— Для того, что ракеты не достанут! Оповестите Лондон и Вашингтон! Исполняйте!
— Уже исполнено.
В темном небе над Бовэ, Лондоном и Вашингтоном компьютеризированные самолеты неонацистов ринулись вниз к соответствующим полям, выпустив хвостовые крюки для последнего подхода.
— Ракетный двигатель к пуску!
— Ракетный двигатель к пуску!
— Ракетный двигатель к пуску!
Внизу, на трех отдельных площадках выстриженной травы, мгновенно раздались взрывы баллистического огня под крыльями всех шести грузовых планеров «мессершмитт». Каждый получил наземный толчок в четыреста миль в час, а самолеты, пролетев над ними, крюками захватили тросы. Через несколько секунд планеры взмыли в воздух и в сотне футов от земли ракетные двигатели под крыльями были сброшены в поля. Освободившиеся от них планеры над Лондоном, Бовэ и Джорджтауном были доставлены на предписанную, рассчитанную компьютером высоту в 2700 футов. Наконец и тросы были сброшены, и планеры начали круговой спуск к целям.
Вдруг на больших высотах небо будто бы озарилось вспышкой молнии. Это сбили самолеты и они взорвались, разлетаясь беспорядочными брызгами огня. И все же внизу каждый пилот планера с помощью своего компьютера хорошо знал свою задачу. Ein Volk, eir Reich, ein Fuhrer!
Бовэ. Час атаки.
— Сбиты! — закричал полковник, когда на экране радара появились белые пятна. — Полностью уничтожены. Мы победили «Водяную молнию»!
— Лондон и Вашингтон тоже! — крикнул майор. — Результаты те же. Мы победили!
— Нет, не победили! -заорал Дру. — Посмотрите на радарную сетку. Эти взрывы были в тысяче футов над начальным уровнем. Смотрите!Передайте в Лондон и Вашингтон, пусть тоже посмотрят... Видите внизу эти едва заметные скелетообразные изображения? Это планеры!
— О Господи! — выдохнул капитан Диец.
— О Боже! — воскликнул лейтенант Энтони.