Дом Люцифера Ладлэм Роберт
Надаль аль-Хасан, пряча пистолет за полой пиджака, уже почти добрался до них.
5.18 вечера
Озеро Магуа
Марти крикнул в микрофон:
— Мы в эфире!
— Начали! — заорал Питер.
Мерсер Холдейн развернулся лицом к камере, глубоко вздохнул и начал говорить.
5.18 вечера
Лонг Лейк
Стоявшие на трибуне агенты спецслужбы окружили президента плотным кольцом, чтобы увести подальше от этого опасного места.
Огромный экран над толпой на секунду погас, затем вдруг на нем возник Мерсер Холдейн. Грива седых волос, благородное лицо. Фоном служила лаборатория. За его спиной стояли четверо сотрудников «Блэнчард», в руках они держали самодельные плакаты, где крупными буквами были выведены самые скандальные факты и цифры из распечаток. Рев и шум в толпе сразу стихли.
— Я Мерсер Холдейн. — Голос его гулким эхом разносился вокруг, каким-то непостижимым образом Марти удалось увеличить громкость. — До прошлой недели я был председателем Совета директоров и главой фирмы «Блэнчард Фармасьютикалз». И у меня есть новая информация о вирусе, к которой всем советую прислушаться. Потому как от этого зависит сама ваша жизнь. Виктор Тремонт принес всем нам огромное зло. — Присутствующие были совершенно потрясены этими словами, даже агенты спецслужб не сводили глаз с экрана. — Десять лет тому назад Виктор Тремонт разработал и начал осуществлять свой совершенно чудовищный план. Он назвал его проектом «Гадес». И для начала заразил смертельно опасным вирусом, который нашел в перуанских джунглях, двенадцать солдат, принимавших участие в войне в Персидском заливе, по шесть человек с каждой стороны. Затем он ввел живой вирус в антибиотики, производимые в «Блэнчард», и тот стал с непостижимой скоростью распространяться по всему миру. Вирус находился в состоянии спячки на протяжении...
Президент, все еще остававшийся на трибуне, остановился и слушал. Окруженный агентами и охранниками, он смотрел на громадный экран и впитывал каждое слово Мерсера Холдейна. Глаза всех высокопоставленных чиновников тоже были устремлены на экран. Толпа в напряженном молчании выслушивала факты, цифры и данные, которые приводил Мерсер Холдейн.
Но постепенно в ней начал нарастать возмущенный ропот. Сначала тихий, как отдаленные раскаты грома, он постепенно становился все громче и громче.
Агенты секретной службы ослабили хватку и уже не держали Рэнди и Смита так крепко.
А Холдейн тем временем демонстрировал с экрана список членов и держателей акций тайной корпорации под названием «ВАХХАМ».
Похоже, что люди поверили. В глазах их светился ужас, а президент тем временем отдал команду. И агенты спецслужб тут же окружили Нэнси Петрелли, генерала Каспара, Бена Слоата, разъяренного генерала Сейлонена и четырех офицеров из охраны «ВАХХАМ».
Президент обвел взглядом толпу.
— Приведите сюда тех двоих, что подняли крик. Хочу взглянуть на документы, которые они собирались мне показать.
Рэнди грубо оттолкнула придерживающих ее людей из ФБР и охранников, взлетела на трибуну, точно птица, и протянула распечатки президенту Кастилье.
— Вы должны немедленно арестовать Тремонта, сэр, иначе он удерет и переведет миллиарды долларов на свои оффшорные счета.
Президент бегло просмотрел бумаги и снова отдал приказ. И все агенты спецслужб и ФБР бросились на поиски Тремонта.
Их шеф подбежал к трибуне.
— Его здесь нет, господин президент. Виктор Тремонт исчез!
Рэнди тоже бросилась на поиски. В толпе послышался ее звонкий голос:
— Джон тоже исчез!
— Найти их! И немедленно! — распорядился президент.
5.36 вечера
Коридоры подвального складского помещения в главном здании «Блэнчард Фармасьютикалз» были ярко освещены. Вокруг громоздились коробки, ящики, офисная мебель и самое различное оборудование. Под этим помещением находился еще один подвал, там освещение было более тусклым. Тут располагалось машинное отделение для обогрева, подачи воздуха и воды — словом, для обеспечения жизнедеятельности в большом двухэтажном здании. Системы работали, слышались тихий гул, бульканье и пощелкивание.
А под этим подвалом находился еще один, третьего уровня, не обозначеный ни на каких планах. И редко посещаемый. Это было темное сырое помещение с узкими коридорами и низкими потолками. И здесь от каменных стен гулким эхом раздавались шаги — кто-то быстро бежал по коридорам, причем сразу чувствовалось, что люди эти знают, куда направляются. То были Виктор Тремонт и Надаль аль-Хасан. Оба были вооружены. Вот они миновали запертую стальную дверь по левую руку и, не останавливаясь, побежатли дальше, к стене в конце коридора. Стена была гладкой, сплошной и отсыревшей на вид, как все остальное вокруг. С виду просто конец коридора, тупик.
Виктор Тремонт достал из кармана пиджака маленькую черную коробочку.
Надаль аль-Хасан, держа револьвер наготове, оглядывал боковой коридор.
Тремонт надавил на кнопку в коробочке. Стена тяжело поползла влево, открывая потайную дверь сейфа из прочнейшей стали. Сейф этот был изготовлен по личному заказу Тремонта, когда центр управления фирмой «Блэнчард» переместился из Лонг Лейка в его дом в Адирондаке. Тремонта сотрясала мелкая нервная дрожь. Он набрал комбинацию из нескольких цифр и привел в действие пневматическое устройство. Массивная дверца приподнялась на несколько миллиметров и медленно отворилась.
— Умно, — заметил Джон, выходя из главного коридора и сжимая «беретту» обеими руками. Целился он прямо в двух беглецов. Джон видел, как ускользнул Тремонт. Произошло это во время речи, которую произносил с экрана перед потрясенной толпой Мерсер Холдейн. И бросился за ним, но, зажатый людьми со всех сторон, не мог двигаться так быстро, как хотелось бы. Но теперь это уже не имело значения. Главное, он нашел Тремонта.
Реакция Надаль аль-Хасана была молниеносной. Улыбка искривила его тонкие губы. И не успело затихнуть эхо от голоса Джона, как он выстрелил прямо в него.
И промахнулся — пуля, выпущенная из «глока», просвистела в каком-то миллиметре от головы Смита.
Реакция Джона была столь же молниеносна, но только, в отличие от аль-Хасана, он не промахнулся. За какую-то долю секунды перед глазами его пронеслись все ужасы, которые довелось испытать за последние две недели. Он нажал на спусковой крючок, и аль-Хасан рухнул, точно подкошенный, лицом вперед. И распростерся на полу, широко раскинув ноги, а возле головы на сером бетонном полу начала расползаться темная лужица крови.
Виктор Тремонт тоже не промахнулся. Пуля впилась в верхнюю часть бедра Смита. Его отбросило к стенке, и это спасло Джона — вторая и третья пули, выпущенные Тремонтом, просвистели мимо, со звоном отрикошетили от стены, и звук этот эхом разлетелся по коридорам.
Цепляясь за стену, Джон изо всех сил старался не потерять сознания. И снова выстрелил. Он ранил Тремонта в правую руку, того отбросило к полуоткрытой металлической дверце, а пистолет выпал из рук и покатился по полу. Он прыгал и скользил, и металлический лязг, издаваемый при этом, долго звенел и вибрировал по потайным коридорам, точно предсмертный плач.
Приволакивая кровоточащую ногу, Джон начал надвигаться на злодея.
Вопреки ожиданиям, Тремонт не съежился от страха. Напротив, он приподнял подбородок и всем телом потянулся к Джону. В глазах его светилась непоколебимая уверенность, что у каждого человека есть своя цена.
— Я дам тебе миллион долларов. Пять миллионов!
— Никакого миллиона у тебя нет. Ничего больше нет. Ты покойник. Тебя посадят на электрический стул.
— Пусть сперва найдут. — Он кивнул в сторону полуоткрытой дверцы. — Я уничтожил план этого здания. Никто не знает, что здесь есть запасной выход. И строили это иностранцы. А деньги уже переведены. Туда, где их никто не найдет.
— Я предполагал, что у тебя имеется какой-то запасной план.
— Я же не дурак, Смит. Они никогда меня не найдут.
— Да, не дурак, — согласился Смит. — Скорее чудовище. Вампир и убийца миллионов. И мир рассчитается с тобой за это. Но ты еще убил и Софи, а это уже личное. И мне решать, что с тобой делать. Ты оборвал ее жизнь простым взмахом руки. Уничтожил ее. Теперь настал мой черед.
— Половину! Я отдам тебе половину!Миллиард долларов. Больше! — Тремонт старался вжаться спиной в металлическую дверцу.
Джон двинулся на него, сжимая «беретту» в руке.
— Я любил ее, Тремонт. А она любила меня. И вот теперь...
— Нет, Джон! — раздался за спиной голос Рэнди. — Он не заслуживает такой легкой смерти!
— Да что ты понимаешь? Я любилее! Ясно тебе, черт побери? — И палец его еще плотнее лег на спусковой крючок.
— Ему все равно конец, Джон. ФБР уже здесь. И спецслужбы тоже. Его сообщников схватили. Сыворотка отправлена, она спасет больных и умирающих. А все антибиотики конфискованы. Пусть им займутся власти. Пусть его судит весь мир.
Лицо Смита было искажено яростью. Глаза горели, точно угли. Подбородок дрожал. Вот он сделал еще один шаг вперед, ствол «беретты» застыл в нескольких дюймах от лица Тремонта. Тот пытался сказать что-то еще, но язык и губы не слушались, он лишь. издавал какое-то невнятное мычание.
— Джон! — тихо окликнула Смита Рэнди. И подошла поближе.
Он обернулся через плечо и увидел... Софи. Ее прелестное лицо, ее большие умные глаза, такая милая и знакомая улыбка на губах. Он заморгал. Нет, это Рэнди. Да нет же, Софи!.. Снова Рэнди. Он затряс головой, словно стараясь избавиться от наваждения. Теперь он понял, что хочет от него Рэнди и чего бы хотела Софи.
Он глубоко втянул воздух, стараясь успокоиться. Покосился на дрожавшего с головы до ног Тремонта. Затем опустил ствол «беретты» и зашагал прочь, сильно прихрамывая. Прошел мимо Рэнди, мимо целой толпы агентов ФБР и спецслужб. Один из них протянул руку, пытаясь остановить его.
— Пропустите его, — тихо сказала Рэнди. — Он в порядке. Пусть идет, не задерживайте его.
Джон слышал за спиной ее голос, слезы слепили глаза. Он старался не плакать, но ничего не получалось, слезы продолжали катиться по щекам. Вот он свернул в главный коридор и медленно поплелся к лестнице, ведущей наверх.
Эпилог
Шесть недель спустя, начало декабря
Санта Барбара, Калифорния
Санта Барбара... Край пальм и потрясающих закатов. Край чаек и нарядных яхт с белыми парусами, скользящими по аквамариновой глади канала. Край красивых загорелых мужчин и соблазнительных молодых женщин в откровенных купальниках. Джон Смит, доктор медицины, подполковник в отставке, пытался целиком сосредоточиться на красотах этого поистине райского уголка, созданного для любви, наслаждения жизнью и природой, словом — для полного безделья.
Уйти со службы оказалось непросто. Его долго не хотели отпускать, но он настоял на своем, и начальству, в конце концов, пришлось сдаться. Другого выхода Смит для себя не видел. Он попрощался с друзьями и коллегами из ВМИИЗа, зашел в бывший кабинет Софи и долго сидел там. Какой-то бойкий молодой человек с массой самых лестных рекомендаций занял ее место и разбросал свои вещи там, где прежде лежали ее ручки, блокноты, стоял флакончик духов. Заходил Джон и в свой кабинет, пока что еще пустовавший и никем не занятый, но испытал при этом куда менее горькие чувства. Потом пошел попрощаться с новым директором. И когда входил в приемную, ему показалось, что из-за двери доносится грубый бас генерала Кильбургера, проявившего глубокую порядочность, которой от него никто не ожидал.
Потом Смит подписал контракт с компанией, которая должна была забрать все вещи из его дома и выставить дом на продажу. Он знал, что никогда больше не сможет жить в этом доме, где был так счастлив с Софи.
На протяжении нескольких недель печальная и трагическая история проекта «Гадес» занимала умы общественности. Публиковались все новые открытия о дьявольских планах Тремонта, осуществлялись все новые аресты некогда уважаемых людей, замешанных в это дело. Обвинения против Джона Смита, Рэнди Рассел, Мартина Зеллербаха и таинственного англичанина были сняты. Никто из них не согласился дать ни одного интервью, никакой официальной благодарности от властей они не получили. Все детали и подробности этой истории были засекречены. Смит был не слишком доволен, когда одна особо предприимчивая и догадливая особа, известная журналистка, решила докопаться до истины и кое-что разнюхала о его деятельности в ВМИИЗе, Сомали, Западном Берлине и Ираке. И пыталась связать эти факты с разоблачением Виктора Тремонта и всей его преступной когорты. Джона утешал лишь тот факт, что со временем обо всем этом забудут, на смену скандальной истории с «Блэнчард» придут другие, не менее интригующие. И еще он считал, что если уедет подальше, оборвет все связывающие его с прошлым нити, то интерес к его персоне вскоре угаснет. И его, наконец, оставят в покое. Он вовсе не претендовал на роль спасителя человечества.
Уехав из Форт-Детрика, Джон остановился на один день в Каунсил Блаффс, Айова, в маленьком, расположенном на берегу реки городке, где он родился. Прогулялся по городскому парку с фонтанами и высокими изящными деревьями, побывал на Беннет-авеню, где находилась школа имена Авраама Линкольна, вспомнил Билла и Марти и дни своей юности. Тогда жизнь казалась намного проще. А на следующее утро вылетел в Калифорнию и поселился в этом курортном местечке с домиками под черепичными крышами и с приятными соседями. Снял небольшой коттедж в Монтесито и дважды в неделю играл в покер с профессорами университета и писателями. Питался в местных ресторанчиках, гулял по пляжу и никогда не вступал в разговоры с незнакомцами. Ему было нечего сказать.
И вот однажды он сидел на веранде, босоногий и в одних шортах, и смотрел на затянутые облачной дымкой острова. Воздух пах морской солью, и, хотя день выдался прохладный, яркие лучи солнца прогревали, казалось, до костей.
Зазвонил телефон, и он снял трубку.
— Привет, солдат! — раздался веселый и звонкий голосок Рэнди. Вначале она звонила ему чуть ли не каждый день. Надо было как-то распорядиться вещами и квартирой Софи, и они оба старались проделать все это как можно быстрей. Каждому досталось на память несколько вещиц. Потом Рэнди стала звонить реже — примерно пару раз на неделе, и он понял, что она просто проверяет, как ему живется.
Как ни странно, но она о нем беспокоилась.
— Привет, шпионка! — ответил он. — Ты где?
— Округ Колумбия. Большой город. Помнишь его? Работаю себе потихоньку, занята исключительно умственной деятельностью. Скучища страшная. Не хватает приключений. Но надеюсь, что хоть когда-нибудь пошлют на новое оперативное задание. Поскольку есть предчувствие, что заваривается какая-то большая каша. А пока дают отдохнуть, считают, что мне это крайне необходимо. Послушай, а почему бы тебе не приехать на Рождество, а? Все это — солнце и хорошая погода, должно быть, уже действуют тебе на нервы.
— Напротив. Подходят как нельзя лучше. И Рождество собираюсь провести вдвоем — только я и Санта Клаус. Повеселимся, как в старые добрые времена.
— Но ведь ты соскучился по мне и Марти. Знаю, что соскучился. И Рождество я собираюсь отпраздновать с ним. Нет, конечно, способа вытащить Марти из его норы не существует, а потому еду туда. — Она усмехнулась. — Они с Самсоном прекрасно поладили. Пес охраняет его крепость. Нет, ты должен это видеть! Марти не налюбуется новым другом, особенно его умиляет, когда из пасти у пса течет слюна. Считает, что Самсон может контролировать этот чисто физиологический рефлекс. — Она сделала паузу. — Ты врач. Что ты на это скажешь?
— Думаю, что оба они сумасшедшие. А кто будет готовить?
— Я. Ведь, в отличие от них, я же не сумасшедшая. Хочется чего-нибудь вкусненького. Ты что предпочитаешь, индейку? Или жареные бараньи ребрышки? А как насчет жирного рождественского гуся?
Теперь засмеялся уже он.
— Нет. Тебе не удастся уговорить меня вернуться в прошлое. По крайней мере, пока. — Он взглянул на залитую солнцем гладь Тихого океана. Санта Барбара, место, где выросли Софи и Рэнди. В день прибытия ему пришлось проехать мимо дома, в котором прошло их детство. Прелестное бунгало на вершине холма, изумительный вид на океан. Рэнди ни разу не спросила его, побывал ли он в этом доме. Существовали темы, которые они никогда не обсуждали.
Они поболтали еще минут пять, потом распрощались. Повесив трубку, Джон вспомнил о Питере. Тот вернулся в свое убежище в Калифорнии, как только получил разрешение от вашингтонских врачей. Раны зажили превосходно, как и предсказывал Джон, но трещина в ребре все время давала о себе знать. На прошлой неделе Джон позвонил Питеру, узнать, как тот себя чувствует. Но услышал автоответчик. Он оставил послание с просьбой перезвонить. Примерно через час раздался звонок, и некий чиновник проинформировал его, что мистер Хауэлл отправился в длительный отпуск и что его не будет по меньшей мере месяц.
— Но не расстраивайтесь, мистер Смит, мистер Хауэлл непременно перезвонит вам, как только представится такая возможность.
Перевод: Питер отправился на очередное задание.
Джон скрестил руки на груди и закрыл глаза. Теплый ветерок трепал волосы и доносил звон склянок с палубы какого-то судна. Где-то вдалеке, на пляже, лаяла собака.
Смеялись дети. Кричали чайки. Смит уперся босыми ногами в перекладину перил и задремал. И тут за его спиной раздался голос:
— Не надоели еще мир и покой?
Джон вскочил. Он не слышал, чтобы кто-то открывал дверь, не слышал и шагов по деревянному полу дома. Автоматически потянулся за «береттой», но тут же вспомнил, что она хранится в банковском сейфе в Вашингтоне.
На секунду ему показалось, что то был голос Виктора Тремонта — в нем слышались те же ленивые протяжные нотки.
— Кто здесь, черт побери? — Он резко обернулся.
— Добрый день, полковник Смит. Я ваш поклонник. Позвольте представиться, Натаниэль Фредерик Клейн.
В дверном проеме между верандой и домом стоял мужчина среднего роста, одетый в измятый темный пиджак. В левой руке он держал портфель из телячьей кожи. В правой — отмычку, которую тут же опустил в карман пиджака. У него были редеющие волосы, очки в проволочной оправе на длинном носу и бледная кожа, не видевшая солнца по меньшей мере с прошлого лета.
— Доктор Смит, — поправил его Джон. — А вы, как я понимаю, только что из Вашингтона?
Клейн бегло улыбнулся.
— Стало быть, доктор Смит. Да, прямо из аэропорта. Догадываетесь, по какому случаю?
— Пока что нет. Но выглядите вы как человек, которому есть что сказать.
— Вот как? — Незваный гость уселся в шезлонг. — Вы очень проницательны. Одно из качеств, которое, как я успел убедиться на собственном опыте, делает вас просто незаменимым. — И он принялся пересказывать историю жизни Джона от самого рождения и до службы в армии.
Пока он болтал, Джон все глубже вжимался в кресло. Снова закрыл глаза. А потом вздохнул.
И открыл их, только когда Клейн закончил.
— И все эти сведения, должно быть, хранятся у вас в портфеле. И за время полета вы выучили их наизусть.
Клейн снова позволил себе улыбнуться.
— Вообще-то, не совсем так. Я захватил с собой выпуски журналов за целый месяц. Знаете, как-то отстал в чтении. А полет дал возможность наверстать упущенное. Разные там «Поле и лес», «Дом и сад», в этом роде, — он ослабил узел галстука. — Вот что, доктор Смит. Я предпочел бы перейти прямо к делу. Вы из тех, кого у нас принято называть «мобильный ноль».
— Что?!
— Мобильный ноль, — повторил Клейн. — Вы одиноки, ни родных, ни близких, у вас полностью развязаны руки. Недавно произошла ужасная трагедия, безвозвратно изменившая всю вашу жизнь. Но вы все еще врач, и я знаю, что это для вас важно. Вы прекрасно владеете оружием, умны, преуспели в науках. Семьи, как я уже сказал, у вас нет, лишь несколько близких друзей.
— Да, — сухо заметил Джон. — И к тому же мне светит постоянная безработица.
Клейн усмехнулся.
— Ну, это вряд ли. Любое из новых международных частных агентств, проводящих разного рода расследования, будет счастливо пригласить вас на службу. Похоже, что ни одно из них к вам пока не обращалось. Да одного взгляда на ваше досье достаточно, чтобы любой обладающий здравым смыслом человек понял, что вы своего рода инакомыслящий. А это, в свою очередь, означает, что вы презирали службу в армии. Вам нравится самостоятельность, однако при этом вы обладаете ярко выраженным чувством патриотизма и преданностью принципам. Это в свое время и сделало армию столь привлекательной для вас. Другой бизнес не позволяет проявить этих качеств.
— У меня нет ни малейших намерений начинать какой-либо бизнес.
— Вот и прекрасно. Поскольку вы, скорее всего, в нем не преуспеете. Да и не понравится вам это дело. Вы по натуре своей наемник. Нет, конечно, если вас должным образом завести и настроить, вы можете создать свой собственный бизнес и даже добиться в нем выдающихся успехов. А потом, когда дело будет налажено, вам это наскучит, и вы бросите дело или продадите его. Из наемников по определению получаются скверные управляющие. Таким слишком быстро все надоедает.
— Считаете, что постигли мою душу и характер? Да кто вы такой, черт побери?
— Через минуту перейдем и к этому. Думаю, что во всем, касающемся «мобильности», мы разобрались. Теперь слово «ноль». Оно характеризует то, как повлияли на вас страшные события октября. Внешние признаки налицо — человек уходит с работы, продает дом, живет исключительно воспоминаниями о прошлом, отказывается видеть старых друзей, уезжает на другой конец света. Я что-нибудь упустил?
Джон покачал головой.
— О'кей, тут вы во многом правы. Давайте перейдем к внутренним изменениям. Но это все пустая трата времени, поверьте мне. Я вовсе не заинтересован в такого рода терапии.
— А вы, я смотрю, еще и чувствительны. Впрочем, этого следовало ожидать. Как я и говорил, мы не знаем, — возможно, и вы тоже не знаете, — насколько все это изменило вас изнутри. В данный момент вы для себя тот же «ноль», что и для любого другого человека. И мне кажется, у вас имеются проблемы в общении с внешним миром, поскольку потеряли в нем свое место. И потом, похоже, вы пока что не можете обрести смысла своего существования. — После паузы Клейн уже мягче добавил: — Я тоже потерял жену. Умерла от рака. Так что знайте, я испытываю глубочайшее сочувствие к вам.
Джон лишь сглотнул слюну и промолчал.
— Именно поэтому я здесь. Мне поручили предложить вам работу, которая должна вас заинтересовать.
— Не нужна мне никакая работа.
— Дело не в самой работе и деньгах, хотя она очень хорошо оплачивается. Вы будете помогать людям, правительству, спасать окружающую среду, если что-либо из вышеперечисленного окажется в опасности. Вы спросили, кто я такой, но я не вправе разглашать эту информацию до тех пор, пока мы не подпишем тайного соглашения. Могу сказать лишь следующее: определенные круги, на самом верху, в правительстве, лично заинтересованы в привлечении вас. Это совсем небольшая и очень элитная группа людей, в определенном смысле похожих на вас. Людей с независимым мнением и строгими моральными убеждениями, но не обремененных ни семьей, ни детьми. Сама работа связана с некоторыми лишениями, необходимостью много путешествовать, ну, и с определенной долей риска. Далеко не каждого это устраивает. Еще меньше тех, кто способен справиться с этой работой. Вас греет подобная идея?
Джон внимательно изучал Клейна. В очках его отражалось солнце, выражение лица было угрюмым.
— И как же называется эта группа? — спросил после паузы Смит.
— В настоящее время «Прикрытие-1». Официально это одно из армейских подразделений, но реально они совершенно независимы. Работа на первый взгляд неприметная, но жизненно важная и необходимая для общества.
Джон отвернулся и уставился на океан, словно надеялся увидеть там свое будущее. Боль от потери Софи осталась, но со временем он научился жить с ней. Он не представлял, что может полюбить другую женщину. Но не исключал, что, возможно, когда-нибудь сможет взглянуть на это иначе. Вспомнил свою реакцию на неожиданное появление Клейна — в тот момент он неосознанно потянулся за «береттой». Чисто автоматически, вот уж никогда не думал, что будет реагировать именно так.
— А вы проделали долгий путь, чтобы получить ответ, — заметил он.
— Сочли, что вопрос весьма важен.
Смит кивнул.
— Как прикажете связаться с вами, если я решу, что предложение меня заинтересовало?
Клейн поднялся с видом человека, исполнившего то, что от него требовалось. Полез во внутренний карман пиджака и достал обычную белую визитку. На ней значились его имя и номер телефона в Вашингтоне.
— Не смущайтесь, если ответит кто-то другой. Просто назовите свое имя и скажите, что хотите переговорить со мной. Этого достаточно, чтобы записаться в нашу команду.
— Я не говорил, что согласен.
Клейн понимающе кивнул. И тоже взглянул на бескрайние океанские просторы. Мимо с криком пролетела белая чайка, смешно поджав под живот лапки.
— А здесь у вас мило. Хотя, на мой вкус, слишком уж много пальм. — Клейн поднял портфель и направился в дом. — Не провожайте. Я знаю, как найти выход. — И он исчез.
Джон просидел на веранде еще с час. Потом открыл калитку и вышел на пляж. Песок под ногами был теплым. И он автоматически свернул к востоку — так всегда начиналась его каждодневная прогулка. Солнце светило в спину, раскинувшийся впереди пляж уходил, казалось, в бесконечность. Шагая по песку, он думал о будущем. Пришла пора подумать и об этом.
Читать бесплатно другие книги:
