Непослушные принцессы Мак-Робби Линда

Линда Родригес Мак-Робби

Непослушные принцессы

© Linda Rodriguez McRobbie, 2013

© DepositРhotos.com / Gromovataya, обложка, 2014

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2014

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2014

ISBN 978-966-14-6756-8 (fb2)

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

Электронная версия создана по изданию:

Мак-Робби Л.-Р.

М15 Непослушные принцессы: роман / Линда Родригес Мак-Робби; пер. с англ. О. Буйвола. – Харьков: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»; Белгород: ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”», 2014. – 352 с.

ISBN 978-966-14-6795-7 (Украина)

ISBN 978-5-9910-2832-5 (Россия)

ISBN 978-1-59474-644-4 (англ.)

УДК 821.111

ББК 84.4ВЕЛ

Переведено по изданию:

McRobbie L. R. Princess Behaving Badly: A Novel / Linda Rodriguez McRobbie. – Philadelphia: Quirk Books, 2013. – 288 р.

Введение

Однажды давным-давно…

Любая девочка хоть разочек в своей жизни притворялась принцессой.

Линда из «Зверя» Алексы Финн

Так уж и любая? Не уверена.

Когда я сама была маленькой девочкой, я не хотела быть похожей на принцессу. Не подумайте, что я была пацанкой или кем-нибудь в этом роде. Просто принцессы меня не занимали. Я любила лошадей, особенно крылатых… а еще единорогов… Крылатый единорог составлял предел моих мечтаний. Впрочем, во времена моего детства диснеевские принцессы еще не превратились, как в наши дни, в сверкающих на солнце дурочек пастельных тонов. Тогда можно было быть маленькой девочкой и не подражать слепо Белле, Ариэль или Золушке. (В том случае, если мы имеем дело с «боевой» девчонкой, выбор ограничен Мулан и Меридой.)

В наши дни одержимость принцессами стала в головках многих девочек настройкой по умолчанию. В 2000 году компания Уолта Диснея решила раскрутить на рынке своих ланеглазых героинь полнометражных мультипликационных фильмов под собирательным именем «принцессы». С этого момента начинается распространение эпидемии. «Принцессы» на данный момент являются самым успешным брендом среди товаров, рассчитанных на девочек, не достигших тринадцатилетнего возраста. В 2012 году эта медиафраншиза, созданная компанией Уолта Диснея, стала в Соединенных Штатах наиболее прибыльной, далеко обогнав «Звездные войны» и «Улицу Сезам». За год на международном рынке компания заработала на «принцессах» более четырех миллиардов шестисот миллионов долларов. Если прибавить к этому родственные бренды, такие как «Барби. Принцесса и поп-звезда», наборы зеркал для настоящей принцессы от «Мелиссы и Дуга», бессчетное количество украшенных блестками розовых футболок с принцессами, то становится понятно, что именно социологи и встревоженные родители называют «индустриальным комплексом принцессы».

В своей замечательной книге «Золушка съела мою дочь» (издательство «Харпер Коллинз», 2011 год) Пегги Оренштейн исследует одержимость девочек «симпатичненькими розовыми» нарядами принцесс. Кроме всего прочего, она беспокоится из-за того, что игры в принцесс порождают в душах девочек далекие от реальности надежды относительно своей грядущей женской красоты, а еще ограничивают формирование эстетических вкусов розовым или алым бальным платьем. В результате из маленьких девочек вырастают самовлюбленные, эгоистичные девушки. Я придерживаюсь того же мнения. Хотя пока еще нет прямых доказательств того, что всеобщее помешательство на принцессах способствует завышенной или заниженной самооценке девочек, но, как по мне, это культурное явление вносит в их души незаслуженное чувство превосходства и мнимое ощущение власти, проистекающей не из добрых дел, ума или хороших лидерских качеств, а из физической привлекательности, богатства и наличия поблизости сильных мужчин. Культура «принцесс» навязывает девочкам иллюзорные представления о том, как с ними должны обращаться в жизни, что имеет настоящую цену и к чему женщины должны стремиться в этой жизни.

Конечно, большинство маленьких девочек, вырастая, понимают, что жизнь состоит не из одних лишь пышных нарядов, крестных фей и прекрасных принцев, но фантазии насчет того, чтобы и самой стать принцессой, прочно остаются в их головках. История Кэтрин Миддлтон, красивой «девушки, живущей по соседству» из простой семьи, которая в апреле 2011 года вышла замуж за франтоватого принца Уильяма, похожа на сказку. Конечно, по рождению она никакая не принцесса, но теперь по праву носит титул герцогини Кембриджской. Даже репортаж со свадьбы выглядел как взятый из диснеевских мультфильмов эпизод. Я бы не удивилась, если бы увидела щебечущих синешеек, несущих в своих клювиках шлейф платья Кэтрин. Бульварные издания всего мира неплохо подзаработали на распространении двухмерного и до слащавости умильного образа «принцессы» Кэтрин, забывая о горькой судьбе предыдущей британской принцессы, начало истории которой тоже походило на сказку. Светловолосая голубоглазая Диана также была Золушкой, и ее сходство с героиней мультфильма не ускользнуло от внимания прессы. Подлинная история принцессы Дианы, впрочем, состояла из брака по расчету, супружеской неверности мужа, слухов о ее собственных изменах, проблем, связанных с нерегулярным питанием и излишней популярностью, жалких заигрываний с британскими средствами массовой информации и случайной смерти во время попытки удрать от папарацци. Не такой должна была стать сказочная жизнь, на которую все надеются.

Возможно, наилучший способ обезопасить других от неоправданных ожиданий заключается в том, чтобы рассказать им о настоящих принцессах и их далеко не сказочной судьбе. Многие принцессы оказывались в безнадежной ситуации. Так, к примеру, Софию Доротею Целльскую заставили выйти замуж за человека, которого она называла «свиным рылом», за мужчину, который бил ее, изменял ей, а когда она отплатила мужу той же монетой, запер в замке как узницу и продержал там более трех десятков лет до самой смерти Софии. Другие, как Анна Саксонская, страдали серьезными психическими заболеваниями, вызванными ограниченным генофондом, что столь же опасно, как и абсолютная власть.

Но некоторые принцессы находили в себе силы изменить свою судьбу. Китайская императрица У доказала, что принцессы могут быть такими же готовыми на все последователями политических принципов Макиавелли, как и принцы. Другие, например Сара Уиннемакка, использовали свои титулы, как подлинные, так и мнимые, для привлечения внимания общественности к важным вопросам. Третьи хотели одного – веселиться напропалую. Так, к примеру, американка Клара Уорд, одна из так называемых «долларовых принцесс», бросила своего не особенно прекрасного принца и сбежала от него со скрипачом-цыганом. А еще среди них были и такие, которые принцессами на самом деле не являлись, например Карабу и Франческа, работница фабрики, полька по национальности, которая выдавала себя за спасшуюся Анастасию Романову.

Исторические принцессы были способны на великие и ужасные поступки. Они принимали опрометчивые решения и совершали роковые ошибки. Они любили не тех мужчин, или слишком много мужчин, или вообще никого не любили. Они были женщинами, которые лгали, убивали, использовали секс в качестве оружия или одевались как представители сильного пола, для того чтобы заполучить власть в мире мужчин. Они не боялись запачкать руки, даже обагрить их кровью. Эти женщины были обыкновенными людьми, но слово «принцесса» с множеством его оттенков часто добавляло глянцу к их человеческой сущности.

Описывая судьбу каждой из женщин, о которых вы прочтете ниже, я постаралась избавиться от мифа и представить их образы как можно более близкими к действительности. Но история достоверна настолько, насколько правдивы были те, кто ее записывал. В случае, когда речь идет о женщине, сомнения в достоверности удваиваются. Я постаралась опираться в своей реконструкции на наиболее достоверные источники, но, как всегда, когда пишешь о прошлом, приходится считаться со слухами и гипотезами.

Вот вам истории о реальных принцессах и реальных женщинах. Они, возможно, и жили давным-давно, но их истории далеко не всегда заканчивались счастливо.

Воительницы Принцессы, которые проявили себя на полях сражений

Альфхильда

(V столетие н. э.)

Принцесса, ставшая предводительницей морских разбойниц

Ледяные воды Балтийского моря

Принцесса Альфхильда стояла перед непростым выбором. Достойный во всех отношениях мужчина в конце концов преодолел глухую оборону ее отца и посватался к ней. Претендента на ее ложе не обезглавили и не отравили. Она могла выйти замуж за этого молодого человека и наслаждаться спокойной жизнью, как принято было среди девушек ее круга, или расстаться с жизнью принцессы и стать предводительницей морских разбойниц.

Угадайте, какой выбор она сделала.

Папина дочка

Единственная дочь заботливого до крайней степени короля гётов[1] Сиварда, маленькая Альфхильда, была воспитана девочкой скромной и целомудренной, патологически целомудренной. Когда рядом с ней появлялся мужчина, она «укрывала свое лицо краем накидки», дабы не вызывать видом своей красоты у него приступа похоти.

У Альфхильды было достаточно оснований с такой тщательностью оберегать собственную девственность. Ее история изложена в «Gesta Danorum» («Деяниях датчан»), многотомном труде историка XII столетия Саксона Грамматика, написанном на латыни. Если верить хронисту, девственность была чуть ли не единственным достоянием Альфхильды. Но закрывание лица являлось лишь одной из множества хитростей, к которым девушка прибегала для того, чтобы не подпустить к себе мужчин. По словам Саксона Грамматика, король Сивард сделал все, на что только способен отец симпатичной девочки-подростка, обладающий властью.

«Он содержал дочь под постоянным присмотром и подарил ей двух змей. Король надеялся, что когда они вырастут, то смогут защитить ее целомудрие. С такой опасной преградой немыслимо было сунуть свой нос в ее опочивальню. Король также повелел, чтобы каждый, кто попытается туда войти, тотчас был обезглавлен, а его отрубленная голова была надета на кол и выставлена на всеобщее обозрение. Страх, вызванный этими распоряжениями, охлаждал пыл излишне страстных молодых людей».

Нашелся, правда, один молодой человек, пылкость которого не остудили все эти преграды. Он посчитал, что «опасность делает попытку еще благороднее». Звали его Альф. Был он сыном датского короля Сигара. Однажды Альф ворвался в спальню к Альфхильде. Одетый в окровавленную шкуру животного (должно быть, он хотел свести этим рептилий с ума), Альф убил одну змею, запустив раскаленным докрасна слитком железа ей в пасть. Вторую змею он убил более традиционным способом, проткнув ей горло копьем.

Хотя сноровка, с которой молодой датчанин расправился с пресмыкающимися-телохранителями, произвела на Сиварда должное впечатление, король решил сделать Альфа своим зятем, только если Альфхильда «примет свободное и обдуманное решение» в его пользу. Храбрый искатель ее руки, который только что убил ее любимых домашних зверушек, также произвел на девушку благоприятное впечатление, а вот мать Альфхильды настоятельно посоветовала дочери «хорошенько подумать», не особенно «очаровываться пригожестью» жениха и не забывать «о добродетели».

Поколебленная в своем мнении мудрым советом матери, Альфхильда решила, что Альф не мужчина ее мечты. Вместо того чтобы выйти за него замуж, девушка оделась в мужскую одежду и во главе команды, состоящей из таких же девушек, как она, занялась морским разбоем.

Привет, мореход!

Почему Альфхильда ступила на путь пиратства, неизвестно. Саксон Грамматик ничего не говорит о мотивах ее поступка. Также непонятно, откуда появилось «множество таких же девушек», которые присоединились к ней. Несмотря на необычное решение, принятое принцессой, сюжет об Альфхильде кое в чем типичен для исторического фольклора той эпохи. Подчеркнуто щепетильное отношение к девственности и чрезмерные меры по ее охране, исключающие даже тень какого-либо «веселья», соответствуют реалиям и этическим ценностям Древней Скандинавии. Этот мотив можно встретить и в других окрашенных романтизмом легендах и сагах, повествующих о девах-воительницах, которые предпочли швейной игле меч.

Саксон Грамматик, хоть и не объясняет причину поступка Альфхильды, заявляет тем не менее, что, хотя в прошлом девы нечасто выбирали «жизнь морских удальцов», уникальным это явление не было. Появлялись и другие девы, писал он, которые «питали отвращение к рутине дней» и меняли свою природную «мягкость и легкомысленность» на щит и меч. Они делали себя «бесполыми» и «вместо веретена брали в руки копье». «Они нападали на мужчин, выставив перед собой жала своих копий. В их взорах пылала ненависть. Они думали только о смерти, позабыв о развлечениях». Этим девам, по словам Саксона Грамматика, приходилось вести себя подобно мужчинам и скрывать свои красивые лица от взора ничего не подозревающих представителей сильной половины человечества, дабы не разжечь в их сердцах похоть. Мысль о том, что необузданная мужская страсть могла быть достаточным поводом для того, чтобы женщина взяццлась за оружие, кажется, не приходила в голову автору «Деяний датчан».

В любом случае из Альфхильды получилась грозная пиратка. Учитывая то, что для удачного морского разбоя одной абордажной сабли и повязки на глазу недостаточно, причина ее успеха сокрыта во глубине веков. На подробности Саксон Грамматик очень скуп. Несмотря на довольно снисходительные замечания насчет дев-воительниц, хронист считает, что «деяния Альфхильды превосходят доступные обычной женщине». Вместе со своими боевыми подругами принцесса добыла несметные сокровища. К ней присоединился еще один корабль, команда которого на этот раз состояла целиком из мужчин. Викингов восхитила красота и «крутизна» Альфхильды. Через некоторое время под ее началом находилась целая флотилия кораблей, которая нападала на суда, плавающие вдоль побережья Финляндии.

Но лихие времена подходили в концу. Альфхильда совершенно сбросила со счетов упрямство отвергнутого ею убийцы ее домашних зверушек. Альф не забыл целомудренной красавицы и пустился на ее поиски, «совершив множество плаваний» по покрытым льдом морям и время от времени участвуя в сражениях с викингами. Однажды недалеко от побережья Финляндии его корабль встретился с целой флотилией пиратских судов. Воины Альфа были против того, чтобы нападать на превосходящие их силы викингов, но принц воскликнул, что для него «будет стыдом, если кто-то расскажет Альфхильде о том, что он отступился от ее поисков, испугавшись нескольких кораблей». Какая ирония!

Разгорелось морское сражение. Датчане среди всеобщей резни успевали дивиться тому, что «у их недругов такие гибкие конечности и такая грация во всем теле». Альф вместе со своим побратимом Боргаром заскочили на один из вражеских кораблей и ринулись на корму, «убивая на своем пути всех, оказывающих сопротивление». Боргар ударом сбил шлем с одного из викингов. Альф, к своему глубочайшему изумлению, увидел красавицу Альфхильду, «деву, которую он искал на море и на суше, подвергаясь стольким испытаниям и опасностям».

В этот миг Альф понял, что «должен воевать не оружием, а поцелуями, должен отложить в сторону свое грозное копье и вести себя учтиво». Одним из учтивых поступков принца было то, что он «избавил» Альфхильду от пропахшей птом мужской одежды и уложил к себе в постель. На этом карьера морской разбойницы закончилась.

Язык, которым Саксон Грамматик описывает возвращение Альфхильды к жизни принцессы, говорит нам о многом. Он пишет, что Альф «страстно ее обнял», «распорядился, чтобы она сняла с себя мужскую одежду», а после этого «зачал с ней дочь». Чего хотела сама Альфхильда и как относилась к тому, что ее «карьере» морской разбойницы пришел конец, неизвестно. Хрониста ее мнение не интересует. Из используемой им лексики видно, чт у Альфхильды не было другого выхода. На этом заканчивается история принцессы-пиратки в изложении Саксона Грамматика.

Жила-была принцесса-пиратка

Рассказ хрониста о добродетельной принцессе, ступившей на путь морского разбоя, может быть, а может и не быть правдой. Не надо забывать, что «Gesta Danorum» – исторический труд, в котором помимо вполне реальных конунгов и героев фигурируют великаны, ведьмы и драконы. В любом случае судьба Альфхильды, ставшей девой-воительницей, основывается на существовавшей в действительности традиции, независимо от того, жила ли такая девушка когда-то на белом свете. Позже ученые рассматривали множество исторических легенд, собранных Саксоном Грамматиком, в качестве подспорья для лучшего понимания раннесредневековой скандинавской культуры.

Чему эта легенда должна была научить грядущие поколения, чьи дети будут слушать рассказ об Альфхильде, собравшись у очага бесконечной в Скандинавии зимней ночью, трудно сказать. Современной читательнице может показаться несправедливым то, что «подвиги» Альфхильда променяла на мужчину и семейную жизнь. Как можно быть матерью и женой после того, как ты стала пираткой? Не стоит судить о легенде с позиций феминизма XXI века. Не надо забывать, что Саксон Грамматик писал свою интерпретацию истории Дании семь веков спустя после смерти легендарной Альфхильды.

Под пером хрониста сага об Альфхильде, которая сама по себе имела многосотлетнюю языческую предысторию, испытала сильное влияние христианских представлений о роли полов в общественной жизни. Альфхильда скромна и целомудренна, но при этом, в соответствии с легендарной традицией, умело обращается с мечом и боевым топором, как и приличествует деве-воительнице. Альфу пришлось побороть ее воинственность, чтобы стать достойным ее. В конце легенды все складывается как нельзя лучше: оставив жизнь «морской разбойницы», Альфхильда становится женой и матерью. Саксон Грамматик не скрывает негативного отношения к подобного рода воинственным девам, больше места уделяя в своем труде не истории, собственно говоря, Альфхильды, а критике дев-воительниц.

Так что в определенном смысле рассказ об Альфхильде является сказкой поучительного содержания, во многом напоминающей «Золушку» и «Белоснежку». Вот только здесь больше сумасбродства… и змей.

Пинь-Янь

(600–623)

Принцесса, возглавившая армию

Китай времен династии Тан

В одиночку с порочным императором не справиться. Будучи дочерью военачальника, Пинь-Янь прекрасно это понимала. Когда ее отец и брат с оружием в руках сражались против императорской армии, она не сидела без дела, рискуя стать военной добычей. Пинь-Янь собрала и возглавила собственную армию в количестве более чем семидесяти тысяч воинов. С помощью дочери отец захватил трон и стал основателем новой династии, время правления которой считается «золотым веком» в истории императорского Китая.

Кстати говоря, в то время Пинь-Янь не исполнилось еще и двадцати лет.

Яблоко от яблони…

Пинь-Янь была дочерью генерала Ли Юаня, гарнизонного командира, под началом которого находились значительные военные силы. Приходясь дальней родней правящему императору, Ли Юань не особо горел желанием становиться одним из лидеров повстанцев, но, будучи влиятельным, честолюбивым и могущественным человеком, генерал не мог не оказаться на подозрении у страдающего паранойей императора Ян-ди из династии Суй.

Даже в наши дни Ян-ди считается одним из самых жестоких злодеев в китайской истории. Ради того чтобы занять престол, он убил собственного отца. Став императором, Ян-ди разбазарил деньги и военную мощь страны в безуспешных попытках завоевать другие страны. То, что осталось от государственной казны, он истратил на грандиозное строительство, которое должно было прославить его в веках. Когда деньги иссякли, Ян-ди поднял налоги, которые оказались просто непосильными: после поголовной мобилизации всех пригодных к воинской службе мужчин работать в поле стало почти некому. В 613 и 614 годах прокатилась волна восстаний. Первыми выступили голодающие крестьяне, но вскоре к мятежу присоединились недовольные феодалы и чиновники. Испугавшись, Ян-ди принялся заключать в тюрьму или казнить всех, кто казался ему неблагонадежным.

Император уже давно подозревал Ли Юаня, и на то имелись свои причины. Тот был честолюбивым генералом, под началом которого находилась большая армия. Но еще более тревожным являлось то обстоятельство, что, как передавали, у Ли Юаня под левой рукой было родимое пятно в форме дракона – явный признак того, что ему на роду написано стать императором. В 615 году подозрения Ян-ди укрепились, когда на улицах городов начали распевать песенку, в которой говорилось, что будущего императора будут звать Ли. Имя это было очень распространено в Китае. Песенка могла означать просто смену императоров, но Ян-ди имел достаточно оснований полагать, кем окажется этот Ли.

В 617 году император приказал заключить Ли Юаня в тюрьму по обвинению в том, что его поймали во время прелюбодеяния не с одной, а с двумя императорскими наложницами. Такое преступление каралось смертью. Вскоре, однако, Ян-ди отменил свой приказ – со всех сторон наступали войска мятежников, и ему нужна была помощь генерала. Теперь перед Ли Юанем встал выбор: либо он открыто присоединится к мятежу, либо императорская паранойя рано или поздно его погубит. Генерал выбрал путь мятежа.

Заручившись поддержкой соседних тюркютов, Ли Юань собрал армию в тридцать тысяч бойцов. С гонцами он передал секретные послания своему сыну Ли Шиминю и зятю Цао Шао, мужу Пинь-Янь, раскрывая в них свои планы. Положение Пинь-Янь и ее мужа было довольно шатким. Они жили при императорском дворце, где Цао Шао был командиром императорской стражи. Муж рассказал жене о своем намерении сбежать к бунтовщикам. При этом Цао Шао выразил опасения насчет ее безопасности. Его страхи были небезосновательными. Ян-ди вполне мог взять Пинь-Янь в заложницы и даже, желая отомстить ее отцу и мужу, пытать ее. Эта женщина была не из тех, кто падает в обморок, терзается сомнениями и ждет до тех пор, пока ее не бросят в темницу. Она заявила, что сама позаботится о себе. Цао Шао сбежал из дворца, а Пинь-Янь поступила так, как обещала.

Она отправилась в поместье, расположенное в провинции Ху и принадлежащее ее семье. Там Пинь-Янь обнаружила, что война и сильная засуха довели местных жителей до голода. Тогда она приказала открыть двери своих амбаров для голодных народных масс, чем сразу же заслужила их благодарность. Они стали ее должниками. Умный ход для человека, которому вскоре нужно собирать собственную армию.

Армия Госпожи

Спустя несколько месяцев войска ее отца и брата вступили в кровопролитное противостояние с императорской армией. Поняв, что победа зависит от числа воинов, Пинь-Янь решила увеличить шансы, приведя на помощь своим родным собственную армию.

Вскоре по ее повелению среди местных жителей, которых она совсем недавно спасла от голода, начался набор добровольцев, сильных, пригодных к воинской службе мужчин. Эти люди шли служить в армию Госпожи, как они сами это назвали. Затем Пинь-Янь решила увеличить число воинов, послав молодого слугу к главарю местной шайки «веселых молодцов», грабивших неподалеку от ее поместья, с предложением присоединиться к ее армии. Также она разослала повсюду своих слуг в поисках банд, бродящих по стране. Почему эти разбойники приняли ее предложение, точно неизвестно. Возможно, потому, что чаша весов склонялась в пользу Пинь-Янь и ее родни. Женщина на свой страх и риск заключила союз с самыми большими из действующих повстанческих группировок провинции Ху. После этого Пинь-Янь убедила кое-кого из императорских приближенных предать своего господина. Среди перебежчиков были глава правительства и генерал, под началом которого находились десять тысяч солдат. Спустя несколько месяцев под стягами армии Госпожи сражалось более семидесяти тысяч человек. Они, сметая все на своем пути, прошлись по провинции и осадили столицу Ху.

Понимание человеческо природы сослужило Пинь-Янь неплохую службу. Она заставила своих воинов дать клятву не мародерствовать в деревнях, через которые они проходили. Более того: после побед солдаты раздавали еду местным жителям. История утверждает, что люди воспринимали ее воинов скорее как освободителей, чем как очередную ораву вечно голодной саранчи. Ряды армии Госпожи пополнялись добровольцами.

Успехи повстанцев в провинции Ху побудили императора послать войска разобраться с храброй женщиной-полководцем. Армии Госпожи удалось быстро разгромить посланные против нее силы, что позволило армиям брата и отца Пинь-Янь одержать победу над основными силами императора. По прошествии менее года с тех пор, как Пинь-Янь сбежала от императора к бунтовщикам, силы мятежников во главе с ее отцом, братом и мужем вплотную подобрались к императорскому дворцу в Дасинчэне. Ян-ди не стал испытывать судьбу. Любуясь собой в зеркале, пока его страна пылала в огне междоусобной войны, он заявил императрице: «Какая красивая голова! И кто первым захочет снести ее с плеч?» Когда бунтовщики подошли совсем близко, Ян-ди сбежал из дворца на юг. Ему не суждено было лишиться своей головы. В 618 году императора задушили в бане собственные советники.

Ли Юань вошел в императорский дворец и объявил себя следующим правителем страны, основав тем самым новую династию Тан, время правления которой до сих пор считается вершиной культурного и политического могущества императорского Китая. Ли Юань взял себе тронное имя Гао-цзу, что в переводе означает Прародитель. Одним из первых принятых им решений было решение пожаловать Пинь-Янь титул принцессы и сделать ее кем-то вроде военного судьи. Эта должность предполагала вооруженную свиту и множество помощников, находящихся в ее личном подчинении.

Спустя пять лет после победы Пинь-Янь умерла при невыясненных обстоятельствах. Ей исполнилось всего лишь двадцать три года. Ее могли свести в могилу трудные роды, болезнь или бич императорского Китая – заказное убийство. Когда ее отец, который не забыл, как храбрость Пинь-Янь помогла ему взойти на престол, задумал пышные похороны с возданием покойной воинских почестей, придворные спросили, зачем оказывать такую честь женщине. Тогда Ли Юань ответил: «Она была необыкновенной женщиной».

Во времена Пинь-Янь китаянки всех сословий пользовались большей свободой и уважением, чем женщины в других обществах той эпохи. Жены императоров, например, часто были признанными политическими советниками своих мужей. Впрочем, личность Пинь-Янь уникальна и среди них. В ее времена женщины могли править, стоя за кулисами, но самой запрыгнуть на спину коня и командовать войсками – это уж слишком. Если бы она осталась жива, то со временем вполне могла бы стать полновластной императрицей.

В 626 году, через три года после смерти Пинь-Янь, ее отец отрекся от престола. Его сын стал императором под именем Тай-цзун. Несмотря на череду социальных конфликтов, то и дело перерастающих в мятежи, время правления династии Тан считается золотой эрой китайского военного могущества и чудесной поэзии. Тан – последняя великая императорская династия Китая. А Пинь-Янь – ловкая, храбрая принцесса-воин, которая помогла привести ее к власти.

Семь воинственных королев древности

Эти увешанные оружием женщины пили вино из черепов убитых ими врагов и нещадно хлестали дышащих пламенем жеребцов. Этим леди вы бы не захотели попасться на глаза.

Фу Хао

В 1976 году китайские археологи нашли хорошо сохранившуюся, никем не разграбленную могилу Фу Хао, одной из жен императора (вана) У Дина из династии Шан-Инь. Она умерла около 1200 года до н. э.

Бльшая часть того, что мы знаем о Фу Хао, почерпнута из гадательных костей, найденных в ее могиле. На этих осколках древние китайские верующие писали свои вопросы к богам. После этого кости помещали в огонь и держали там до тех пор, пока они не потрескаются. Верующие толковали увиденное и на тех же костях записывали «ответы» богов. Чем-то этот вид гадания напоминал то, как авгуры[2] ворожили на внутренностях птиц. Изучение этих надписей дало современным археологам возможность узнать, что волновало людей в столь древние времена. Много вопросов к духу Фу Хао не отличалось оригинальностью. Люди, например, интересовались, пройдут ли легко роды и утихнет ли зубная боль. Ответы на оба вопроса, кажется, были отрицательными. Но некоторые вопросы тривиальными никто бы не назвал, даже если учесть тот факт, что Фу Хао была одной из трех старших жен императора. Спрашивалось, например, окончится ли битва победой или когда будет самое удобное время для особого жертвоприношения богам. Фу Хао была не только женой императора, она исполняла при У Дине функции шамана и главнокомандующего его войсками. Она проводила важные религиозные ритуалы и приносила в жертву богам животных и людей. Фу Хао, стоя во главе армии Шан-Инь, одержала несколько побед над соседними народностями. О том, какое высокое место эта женщина занимала при жизни, косвенно свидетельствует ее богатое захоронение. В загробный мир она отправилась, прихватив с собой четыреста шестьдесят восемь предметов из бронзы, включая разные виды оружия, семьсот пятьдесят пять нефритовых изделий и шесть тысяч девятьсот раковин моллюска каури, которые использовались в Древнем Китае вместо денег. Эти раковины часто клали в могилы умерших, чтобы те расплачивались ими в своей загробной жизни. Вместе с Фу Хао закопали останки шестнадцати принесенных в жертву человек. Среди них был воин в полном боевом облачении. Человеческие жертвы дополнились трупами собак. Одного пса зарыли как раз под гробом Фу Хао.

Архидамия

Жившие в III веке до н. э. спартанские женщины были не менее воинственны, чем их мужчины. Царица Архидамия, жена Эвдамида Первого, была еще круче, чем большинство из них.

Около 272 года до н. э. один беспринципный претендент на верховную власть в Спарте надоумил не любившего сидеть без дела военного гения периода античности Пирра, царя Эпира[3], пойти войной на город-государство. Армия Пирра превосходила числом спартанцев и была лучше вооружена. Апелла (народное собрание) решило ради безопасности женщин и детей отправить их на кораблях на остров Крит. Как пишет античный историк Плутарх, это решение расходилось с мнением царицы Архидамии. Сжимая обнаженный меч в руке, она появилась перед собранием и объявила, что женщины будут оборонять Спарту наравне с мужчинами.

Частью оборонного плана спартанцев было выкопать глубокий ров между их поселением и лагерем Пирра. Архидамия, организовав женщин и детей, послала их на земельные работы, и треть длины рва была выкопана благодаря их усердию. Когда началась битва, храбрые женщины остались на поле боя. Одни перевязывали раненых, другие участвовали непосредственно в боевых действиях. Пирру пришлось отступить перед беспримерной яростью спартанцев и, надо заметить, появлением свежих сил их союзников из Македонии.

Боудикка

Боудикка была женой короля племени иценов, проживавших в Восточной Англии. Пока ее муж был жив, римляне, которые около сорока лет с трудом удерживали Британию в повиновении, считали его своим союзником и не вторгались на территорию иценов. Когда же король умер, римляне в одностороннем порядке пересмотрели договор, заключенный между империей и племенем иценов. Территория современной Южной Англии уже находилась под властью Рима. Почему бы не замахнуться на всю страну?

Сначала римляне постарались уговорить Боудикку отдать им власть над землями иценов добровольно. Когда же уговоры не помогли, они раздели королеву догола и выпороли, а двух ее дочерей-подростков изнасиловали. В 60 году н. э. взбешенная Боудикка возглавила восстание иценов и союзных им племен. Когда королева ехала в передовом отряде стодвадцатитысячной армии, состоящей как из мужчин, так и из женщин, она, должно быть, выглядела чрезвычайно воинственной. Дион Кассий, римский историк II века, описывает ее высокой, грациозной женщиной с копной курчавых, спускающихся до беер рыжих волос. Взгляд у нее был пристальный, а голос – хрипловатый.

Обозленная воительница «обладала умом более ясным, чем это обычно свойственно женщинам». Под ее предводительством ицены шли вперед, уничтожая все на своем пути. Разгромив девятый легион, восставшие до основания разрушили Колчестер. Потом ицены сожгли дотла торговое поселение Лондиниум, впоследствии выросшее в современный Лондон. Людские жертвы во время восстания исчислялись тысячами.

Перед началом последней битвы Боудикка произнесла зажигательную речь, которая могла бы соперничать с речами Генриха Четвертого при Азенкуре[4], Уильяма Уоллеса в «Храбром сердце» или парня из кинофильма «Студенческая команда». Королева иценов взывала к своим воинам, стоя на боевой колеснице. Боудикка заявила, что боги на их стороне, а она, обыкновенная женщина, готова умереть за свободу. «Покажем им, что они зайцы и лисы, вознамерившиеся править собаками и волками!» – призвала Боудикка.

Но повстанцы потерпели сокрушительное поражение. Волна праведного гнева и звериной жестокости со стороны бриттов спала, а свирепая Боудикка то ли приняла яд, не желая попасть в руки врагу живой, то ли умерла от болезни.

Томирис

Томирис, жившая в VI веке до н. э., была царицей массагетов, кочевого народа, обитавшего когда-то на территории современного Ирана. Геродот писал, что массагеты были отличными воинами, искусными в стрельбе из лука и верховой езде. Еще древнегреческий историк писал о том, что оружие их изготовлено из золота (что кажется очень непрактичным). Мужчины сожительствовали со всеми женщинами племени. Состарившегося соплеменника приносили в жертву, а его труп поедали ближайшие родственники.

Томирис получила власть над массагетами после смерти мужа. Персидский царь Кир Великий[5] решил, что время траура подходит как нельзя лучше для того, чтобы заполучить земли вдовы. Он послал к ее двору гонца, притворяясь, что ищет себе жену, но осмотрительная Томирис поняла, что Киру нужно кое-что другое.

Получив отказ, Кир отбросил всякое притворство и начал вторжение в землю массагетов. Сначала дела у Томирис пошли не самым лучшим образом. Хитрый Кир разделил свои войска, оставив часть их позади в качестве приманки. Во главе с сыном царицы массагеты напали на лагерь противника, перебили персов и упились винами своих врагов. Воины Кира вернулись и перебили пьяных массагетов, а сына Томирис взяли в заложники.

Царица поставила персидскому царю ультиматум: либо он вернет ее сына и уберется с их земель подобру-поздорову, либо на себе в полной мере испытает гнев массагетов. Если Кир не примет ее условий, то в этом случае, писала ему Томирис, «я клянусь Солнцем, покровителем массагетов, столь же кровожадным, как и я, что ты с головой окунешься в кровь».

Кир, конечно же, не пошел на попятную. Тогда Томирис созвала всех воинов своего царства и повела их в бой против персов. Это была яростная, кровавая битва. Все персы, включая самого Кира, сложили в ней свои головы. Когда Томирис нашла его тело среди павших, она обезглавила врага и погрузила отрубленную голову Кира в кровь, выполняя таким образом собственную угрозу. Согласно легенде, царица приказала сделать из черепа Кира кубок.

Сишельгаита

В 1058 году, когда норманнские завоеватели добрались до Северной Италии, лангобардская княжна Сишельгаита была выдана замуж за предводителя завоевателей Роберта Отвиля по прозвищу Куница. Подобные союзы были довольно распространенным явлением: приобретения, добытые с помощью меча, часто узаконивались перед алтарем.

Хотя Сишельгаита легко могла стать скромной пешкой в политических играх сначала отца, а потом мужа, этому не суждено было случиться. Если уж говорить начистоту, поведение этой особы казалось настолько выдающимся, что спустя столетие о ней писала другая дама благородных кровей. Согласно Анне Комниной, византийской царевне и историку, жившей в XII веке, в 1081 году Сишельгаита решительно выступила против войны норманнов с Византией. Роберт Отвиль к этому времени уже покорил бльшую часть Южной Италии, включая Салрно. Сишельгаита убеждала мужа не искушать свою удачу, воюя с соседней сверхдержавой. Когда же выяснилось, что Роберт не собирается прислушиваться к ее советам, Сишельгаита решила совершить куда больше того, что диктовал ей супружеский долг. Облачившись в доспехи и «являя собою грозное зрелище», она вместе с мужем и его воинами направилась в город Бриндизи, расположенный на побережье Италии, а затем пересекла Адриатику, для того чтобы биться с византийцами на их территории.

Роберт и его норманны во многом уступали византийцам. Опасаясь за свою жизнь, люди Роберта начали отступать. Это не на шутку разозлило Сишельгаиту. Бросив гневный взгляд на норманнов, женщина закричала: «Куда вы бежите? Стойте! Бейтесь как мужчины!» (Возможно, ее слова несколько отличались от этого стиля, достойного Гомера, но так уж записала их Анна Комнина.) Далее предание повествует: «Когда же мужи продолжили разбегаться, она схватила длинное копье и бросилась с этим оружием на них. Воины одумались и повернули обратно, чтобы сражаться».

Они победили, но удача недолго сопутствовала Роберту. Спустя два года ему пришлось вернуться в Италию и защищать своего союзника Папу Римского от притязаний императора Священной Римской империи. Прошло еще два года, и Сишельгаита вместе с мужем вернулась в Византию, готовая возобновить борьбу. На этот раз ее зажигательных речей оказалось недостаточно для успеха военного похода. На обратном пути, вдобавок ко всем бедам, ее муж смертельно заболел и слег с лихорадкой. После этого норманны никогда больше не смогли отвоевать земли, которые они уступили Византии.

В 1085 году, когда Роберт лежал на смертном одре, Сишельгаита вновь проявила свою храбрость, на этот раз в довольно предосудительном деле. Предполагают, что она пыталась отравить сына Роберта от первой жены и тем самым расчистить дорогу к трону для собственного сына. Умирающий муж узнал о ее планах и заставил Сишельгаиту дать его сыну противоядие. После этого, как полагают, женщина отравила мужа, во всяком случае, ускорила его смерть.

Со временем Сишельгаита устранила расхождения во мнениях с сыном Роберта, и ее собственному сыну позволено было стать герцогом. До самой смерти, случившейся в 1090 году, она оставалась могущественной и влиятельной герцогиней.

Рани Дурвагати

Рани (княгиня) Дурвагати сопротивлялась завоевателям-моголам. Она сражалась даже после того, как стрела вонзилась ей в глазницу.

Женщина родилась в 1524 году на территории, которая составляет сейчас северную часть Центральной Индии. Дурвагати принадлежала к роду правителей княжества Чандел, вот уже три столетия повелевавших своим народом. Вступив в брак с принцем из княжества Гондвана, она способствовала союзу двух ранее независимых династий. Когда в 1545 году умер ее муж, сын Дурвагати не мог править из-за слишком юного возраста, поэтому, как это часто бывало, вместо сына стала править его мать. Последующие два десятилетия ее правления были периодом экономического процветания и успешной защиты от поползновений соседних государств Мальвы и Бенгалии.

В 1564 году Дурвагати столкнулась с врагом еще более сильным и безжалостным. Падишах моголов Акбар[6] вознамерился присоединить земли Гондваны к своей державе. Сначала Акбар направил послание, в котором Дурвагати предлагалось признать власть правителя моголов и платить ему дань. В этом случае он обещал не нападать на ее владения. Дурвагати отказалась, заявив, что лучше умереть свободной, чем жить рабыней иноземного правителя. После этого Акбар послал свои войска, желая довести рани до одного из выше названных состояний.

Дурвагати выступила во главе собственной армии, вооружившись луком и стрелами. После того как ее войска понесли большие потери, а сын был ранен, дела и вовсе приняли печальный оборот. Стрела угодила рани в глаз. Не потеряв присутствия духа и желая продолжат сражаться, княгиня обломила древко стрелы, оставив наконечник в ране. Следующая стрела вонзилась ей в шею. Страшась попасть в плен, Дурвагати приказала погонщику своего боевого слона убить ее. Когда тот отказался, женщина закололась собственным кинжалом.

Битва была проиграна, а вместе с ней потеряно княжество.

Амина из Зариа

XVI столетие. Амина была старшей дочерью правительницы обширных плодородных территорий между озером Чад и рекой Нигер, составляющих в настоящее время северо-центральную часть государства Нигерия. Говорят, эта женщина была лучшей наездницей и стрелком из лука среди народа хауса. Эта принцесса с «розовыми пятками», как описывают ее легенды, защищала свои земли от других африканских племен, недавно перешедших в ислам.

Умелая лучница, она поражала мишени, расположенные на самых дальних холмах. Амина скакала на коне по прозвищу Демон, который фыркал огнем. Во главе армии из более чем двадцати тысяч человек Амина вернула себе территории, прежде захваченные врагами, и пошла дальше, до самого истока реки Нигер. Для защиты границ своего государства Амина приказала построить ряд крепостей, остатки которых сохранились до настоящего времени. В каждой завоеванной деревне она выбирала себе любовника, которого бросала, когда ее армия перебиралась на новое место.

Кроме военных действий и коллекционирования любовников, Амина занималась тем, что способствовала развитию караванной торговли через пустыню Сахара. Эта женщина правила тридцать четыре года. Память о ней до сих пор живет в названиях школ и других учреждений Нигерии.

Ольга Киевская

(890–969)

Княгиня, которая, несмотря на организованную ею резню, стала святой

Киевская Русь

Судя по всему, княгиня Ольга была замужем за жадным человеком, жадным и к тому же недалеким. Звали его Игорем. Он был не слишком популярным у народа правителем Киевской Руси, государства X века, от которого берет свои истоки современная Россия. Название свое в исторической литературе Киевская Русь получила от города Киева, бывшего его столицей. Подданные князя роптали по поводу войн, которые Игорь вел против древлян – славянского племени, чье княжество находилось к западу от его владений, и последующего ограбления покоренных. Если Игорь не пользовался любовью среди собственного народа, то можно себе представить, как ненавидели его древляне. Ненависть эта могла только возрасти после того, как Игорь силой оружия покорил древлян и заставил их платить ежегодную дань не раз в год, а дважды.

В 945 году Игорь потребовал у древлян еще больше: больше денег, больше пушнины, больше меда… Князь Мал, предводитель древлян, заявил товарищам: «Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит». Схватив князя Игоря, древляне избрали для него мучительную казнь: они привязали его к верхушкам двух деревьев и разорвали надвое. После смерти мужа Ольга осталась вдовой с трехлетним сыном Святославом, который не то что усидеть на троне, залезть на него не смог бы самостоятельно.

А потом и самих древлян обуяла жадность. Осмелев после смерти тирана, они решили: «Вот убили мы князя русского; возьмем жену его Ольгу за князя нашего Мала и Святослава возьмем и сделаем ему, что захотим».

Замысел был не таким уж плохим, если бы они не упустили из вида одно обстоятельство – характер княгини Ольги.

Кровавая месть

Рассказ о том, как княгиня Ольга отреагировала на вызов со стороны древлян, содержится в «Повести временных лет», также называемой «Первоначальной летописью». Это собрание легенд и рассказов повествует о временах образования древнерусского государства.

В «Повести временных лет» рассказывается о том, что древляне послали двадцать своих знатных мужей вести с княгиней переговоры. Ольга учтиво их приняла и спросила, что привело их к ней. «Любезна мне речь ваша, – ответила послам княгиня. – Мужа моего мне уже не воскресить». Затем княгиня пригласила древлян вернуться к ее двору на следующий день, тогда она сможет подготовить им достойную встречу. Ночью по приказу Ольги ее челядь выкопала глубокую и широкую яму перед крыльцом княжеского терема. На следующий день, когда послы вернулись, их бросили в эту яму и похоронили живьем. В то время как их засыпли землей, княгиня Ольга склонилась над краем ямы и спросила, по душе ли дорогим гостям оказанный ею прием. Но на этом ее месть не закончилась.

После этого княгиня Ольга послала к древлянам гонца, требуя к себе самых родовитых и доблестных мужей, дабы они сопровождали ее в Древлянскую землю к князю Малу. Если же они не окажут ей великой чести, то ее народ, предупреждала Ольга, не отпустит ее. Одураченные древляне ей поверили. Княгиня Ольга устроила им любезный прием, лично провела в баню, где послы могли помыться после долгого путешествия. Когда древляне оказались внутри бани, Ольга приказала запереть дверь и поджечь строение. Раунд второй.

Очевидно, никто не рассказал древлянам о том, что все их послы убиты. Они ни о чем не подозревали, когда Ольга прислала им очередного гонца. На этот раз гонец заявил, что княгиня скоро прибудет. Пусть древляне заварят «меды многие в городе, где убили мужа моего, да поплачусь на могиле его и сотворю тризну по своем муже». Ольга привела с собой небольшую дружину. Когда древляне поинтересовались, где их самые родовитые и доблестные мужи, княгиня солгала, утверждая, что они на подходе. А потом она предложила всем садиться пировать и пить хмельные меды. Древляне с удовольствием приняли ее предложение. Когда они напились, княгиня Ольга приказала своим воинам наброситься на пьяных и перебить их. Так погибло пять тысяч древлянских мужей.

Но и на этом ее месть не закончилась.

Ольга вернулась в Киев и, созвав «много храбрых воинов», пошла войной на выживших древлян. Ее воины собрали кровавую жатву по деревням и весям Древлянской земли. Когда города пали под ударами кровожадных завоевателей, побежденные спрятались за стенами столичного города Искоростеня. Княгиня Ольга и ее войско провели год под стенами города, желая взять его силой оружия, но безуспешно. Тогда у княгини созрел новый план.

Ольга послала к древлянам гонца и велела ему сказать: «До чего хотите досидеться? Ведь все ваши города уже сдались мне и согласились на дань, и уже возделывают свои нивы и земли; а вы, отказываясь платить дань, собираетесь умереть от голода». Древляне ответили, что рады будут заплатить княгине дань, но боятся ее мести.

Княгиня Ольга на это заявила: «Я уже мстила за обиду своего мужа, когда приходили вы к Киеву, и во второй раз, а в третий – когда устроила тризну по своем муже. Больше уже не хочу мстить. Я хочу только взять с вас небольшую дань и, заключив с вами мир, уйду прочь». Дань, которой облагала древлян княгиня, была малой. Ольга потребовала по три воробья и по три голубя ото всех, живущих в городе. Жители Искоростеня с радостью отдали ей птиц.

Но и на этом месть княгини Ольги не закончилась.

Когда наступила ночь, княгиня приказала своим воинам привязать кусочки ткани, пропитанные серой, к лапкам птиц. Затем крылатых поджигателей выпустили на свободу. Они полетели прямиком к домам, где жили, и подожгли их. Ольга приказала ловить и убивать беглецов из горящего Искоростеня.

Только теперь Ольга была удовлетворена своей местью.

Неправедная православная святая

«Повесть временных лет» была написана спустя несколько столетий после смерти Ольги. Неясным остается то, является ли рассказ о ее кровавой мести правдивым. Дело в том, что эта история имеет несколько параллелей в скандинавских сагах. Судя по всему, викинги особое внимание уделяли вдовам, жестоко мстящим за своих мужей. Если хронология верна, то Ольге должно было быть около пятидесяти пяти лет, когда она отправилась в военный поход на древлян. Другие источники, впрочем, подтверждают отдельные эпизоды «Повести временных лет», в частности жестокое убийство Игоря и в равной степени жестокую месть, которая за этим последовала.

В лбом случае Ольга – историческая личность, хотя историкам мало что известно о ее жизни до страшной мести. Через мужа она принадлежала к династии Рюриковичей, основателем которой был предводитель викингов Рюрик, вступивший на престол в 862 году. Эта династия правила на Руси до XVI века включительно. Когда Ольга пришла к власти, Киевская Русь представляла собой рыхлую федерацию славян, варягов и прочих языческих племен. После мести за мужа княгиня Ольга управляла сильной рукой еще по крайней мере два десятилетия вместо своего сына. Она стала первым правителем Киевской Руси, начавшим чеканить собственные монеты. Вследствие ее нововведений государство стало более централизованным. Всюду по Европе и Средиземноморскому региону разъехались ее послы.

Княгиня Ольга была первой из династии, кто перешел в христианство будущего православного обряда. Этот шаг открывал больше возможностей в сфере дипломатии и торговли с соседними, уже принявшими христианство византийцами, жителями Моравии и болгарами. Рассказ о ее крещении в Константинополе в 954 или 955 году – очередной пример ее хитрости. В легенде рассказывается, что Константин Седьмой был настолько пленен ее красотой, что предложил выйти за него замуж. Ольга, в свою очередь, хотела торговать с Византийской империей, а не давать Константину Седьмому повод претендовать на власть в Киевской Руси. Княгиня заявила, что этот брак невозможен, ведь она не христианка. Если император согласен крестить ее самолично, то она подумает. Церемония состоялась. После этого, когда Константин Седьмой вновь заикнулся о своем предложении, Ольга ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это. Ты и сам это знаешь».

Обращение княгини в христианство сделало ее причастной к религиозному меньшинству в собственной стране, что впоследствии сделало ее святой. Хотя попытки Ольги широко распространить христианство на Киевской Руси во время ее правления ни к чему не привели, эту женщину считают «бабушкой» Церкви в Украине и России.

Существует мнение, что кровавая месть за смерть мужа уходит корнями в ее языческое прошлое. После смерти княгиню Ольгу начали почитать за ее благочестие. Впоследствии церковные биографы писали, что «хотя у нее было женское тело, храбрость у княгини была мужская». Ей расточали разного рода похвалы, например, что «среди язычников она сверкала подобно жемчужине в навозной яме». «Отбеливание» ее образа принесло свои плоды. В наши дни украинцы знают ее под именем святой Ольги. В 1997 году был учрежден орден княгини Ольги, кровавой святой Киевской Руси.

Хутулун-Чаха

(около 1260–1306)

Дочь хана, побеждавшая мужчин в единоборстве

Центральная Азия

Родители Хутулун-Чаха очень волновались за свою дочь. И дело было не в том, что девушка вела себя как юноша. Большинство монгольских женщин в XIII веке вели себя довольно грубо. Родителей беспокоило то обстоятельство, что дочери скоро должно было исполниться двадцать лет, а она до сих пор не вышла замуж. По меркам того времени ее вполне уже можно было назвать старой девой. Хутулун-Чаха отказывалась выходить замуж за того, кто не сумеет победить ее в любимом виде спорта – борьбе… Пока что никому это не удавалось. Хуже того… Поползли грязные слухи о том, почему девушка не выходит замуж. Это начало марать доброе имя ее отца.

Храбрый «принц», который ничем не уступал Хутулун-Чахе, бросил ей вызов. Он был настолько уверен в победе, что поставил на кон тысячу лошадей. Заинтересованные родители начали уговаривать дочь поддаться ему, но не было никакой уверенности в том, что Хутулун-Чаха сдастся даже ради интересов ханства.

Всегда готова к драке

Война была у Хутулун-Чахи в крови. Девочка родилась около 1260 года. Отцом ребенка был хан Хайду, кровавый правитель Центральной Азии. Хутулун-Чаха приходилась племянницей хану Хубилаю[7] и праправнучкой самому Чингисхану. Девочка росла среди четырнадцати братьев. Больше дочерей в семье не было. То, что Хутулун-Чаха увлеклась борьбой, неудивительно. Удивляться приходится тому, что в этом спорте она достигла таких вершин, что никто в ханстве не мог ее победить. В этом-то и таилась главная проблема.

В некоторых источниках ее называют «красивой», но, скорее всего, это не больше чем художественное преувеличение. На самом деле Хутулун-Чаха была ширококостной, широкоплечей девушкой, которая еще в раннем детстве научилась ездить верхом и стрелять из лука. У монголов мальчиков и девочек с детства учили защищать свои стада от грабителей. Лук представлял собой идеальное оружие для женщин и детей – при обращении с ним нужна не сила, а точность. Других монгольских девочек борьбе не учили, а вот для Хутулун-Чахи сделали исключение. Девочка показала себя исключительной и в других отношениях. Со временем отец очень привязался к своей дочери. По мере того как Хутулун-Чаха росла, хан Хайду все больше полагался на ее силу, помощь, совет и боевое искусство.

Поведение Хутулун-Чахи привлекло к себе внимание чужеземцев, среди которых особое место занимает Марко Поло, странствующий венецианский купец, чьи рассказы о путешествиях по Востоку разожгли у европейцев интерес к расположенным там странам. Среди ханских монгольских родов, напротив, такое поведение ничем не выделялось. Ханши не только стреляли из лука, но и командовали войсками, соревновались в скачках и управляли огромными территориями. Чингисхан, к примеру, считал своих дочерей куда лучшими военачальниками, чем сыновей. Он даровал им ханства, которые женщины защищали как одержимые против набегов своих родных братьев.

Хутулун-Чаха, по-видимому, унаследовала эту X-хромосому монгольской воинственности у своих предков. Хан Хайду постоянно воевал с армиями хана Хубилая. В пылу битвы, подле отца, девушка производила ужасающее впечатление на противника. Марко Поло писал, что в подходящий момент она «бросалась в гущу врагов и, накинувшись на какого-нибудь воина, как ястреб на птицу, тащила его к отцу».

Истории о боевом мастерстве Хутулун-Чахи попали в современные ей летописи вместе с другими подобного рода повествованиями об одержимых войной, безжалостных и кровожадных монголах. Среди соплеменников же Хутулун-Чаха прославилась именно своими борцовскими качествами. Ее невозможно было победить. Во время борцовских соревнований монголы часто ставили на кон лошадей. Поговаривали, что Хутулун-Чаха выиграла более десяти тысяч лошадей. Марко Поло писал, что эта «великанша» соглашалась выйти замуж только за того, кто сможет победить ее в единоборстве.

Достойный соперник

К 1280 году враги семьи начали распространять слухи о том, что Хутулун-Чаха отказывается выходить замуж потому, что является любовницей собственного отца. А затем появился молодой высокородный «принц», который не пожалел тысячи лошадей за попытку. По описанию, данному Марко Поло, он был «молодым щеголем, сыном богатого и могущественного правителя, мужем доблестным, сильным и отважным». В другом месте венецианец пишет о его «красоте, бесстрашии и силе». Видя в сватовстве этого «принца» выход из сложившейся затруднительной ситуации, родители Хутулун-Чахи уговаривали дочь поддаться ему.

Сначала казалось, так и будет. Марко Поло, любимый исторический турист, присутствовал на поединке. «Они обхватили друг друга руками и стояли, меряясь силой. Долгое время никто не мог взять верх». Но потом Хутулун-Чаха приподняла и бросила своего соперника «на мощенный камнями двор дворца». «И когда он увидел себя лежащим, а ее стоящей над ним, великий стыд омрачил его сознание». Теперь у Хутулун-Чахи не было «принца», но прибавилось лошадей, которых приходилось кормить.

Впоследствии, к величайшему облегчению ее родителей, Хутулун-Чаха вышла замуж, но не за человека, победившего ее в единоборстве, а за того, кого полюбила. О нем мало что известно, за исключением того, что Хутулун-Чаха сама выбрала его себе в мужья. Но даже замужество не смогло утихомирить ее буйный нрав. Хутулун-Чаха по-прежнему сражалась подле отца, воины которого все глубже вторгались на территорию Монголии и Китая. Когда в 1301 году хан Хайду умер от полученных в бою ран, стали поговаривать, что Хутулун-Чаха должна унаследовать его власть над ханством.

Но родня богатырки, в особенности ее братья, была против. По словам ее современника, персидского историка, один из братьев сказал: «Управляй лучше ножницами и иглами!» Что произошло в дальнейшем, неизвестно. Ее недоброжелатели пишут, что годы после смерти отца Хутулун-Чаха провела, «разжигая повсюду пламя междоусобиц и мятежей» и сражаясь на стороне одного из братьев, который тоже хотел стать ханом. В 1306 году она погибла. По одним сообщениям, Хутулун-Чаха была убита в бою, по другим, ее лишил жизни один из братьев-соперников.

Со смертью Хутулун-Чахи заканчивается целая эпоха в истории Монголии и созданной Чингисханом империи. Эта женщина стала последней из диких воительниц, последней из предводительниц монгольских племен. Согласно одной теории, когда женщин устраняют от власти, во главе империй становятся все более праздные мужчины. В результате этого процесса империя монголов сначала впала в эпоху стагнации, а потом развалилась на несколько государств.

Легенду о Хутулун-Чахе наверняка позабыли бы, если бы не экзотическая повесть под названием «Турандот», вошедшая в сборник преданий, изданных в 1710 году французским ученым Пти де ла Круа. На историю «принцессы» де ла Круа наткнулся во время работы над биографией Чингисхана. Под его пером жестокая дочь хана, обожающая борьбу, превратилась в девятнадцатилетнюю наследницу придуманного им китайского императора, которая отказывается выйти замуж за претендента на ее руку, если он не докажет, что равен ей в интеллектуальном плане. В 1761 году итальянский драматург Карло Гоцци написал пьесу «Турандот» о «кровожадной женщине», чья гордость – ее же погибель. Джакомо Пуччини начал сочинять оперу под таким же названием, которую после его смерти, в 1924 году, доработал его коллега.

В монгольской культуре Хутулун-Чаха навсегда оставила свой след в том виде спорта, который так любила. В наши дни, когда монголы борются, они выходят в рубашках-распашонках с длинными рукавами и открытой грудью, возможно, для того, чтобы продемонстрировать соперникам, что они мужчины. Это дань памяти женщине, которая никогда не терпела поражения.

Лакшми-баи

(1834–17 июня 1858)

Жена махараджи, которая возглавила повстанцев, неся приемного сына у себя за спиной

Джханси, северная часть Центральной Индии

Рани (княгиня) Лакшми-баи княжества Джханси умерла в пылу битвы, зажав поводья своего коня в зубах и по мечу – в каждой руке. То ли она развернулась, чтобы зарубить солдата, который выстрелил ей в спину. То ли была ранена и прожила достаточно долго, чтобы раздать своим людям драгоценности, а они сложили для тела своей рани погребальный костер. Вариантов этой легенды множество. Как бы там ни было, а Лакшми-баи погибла и стала легендой, символом борьбы индийцев против колониального гнета.

На самом деле Лакшми-баи не собиралась восставать. Она была молодой вдовой махараджи княжества Джханси. Когда в 1857 году индийцы подняли восстание против Британской Ост-Индской компании, первоначальным намерением рани было подождать до тех пор, пока британские власти не возьмут ситуацию в свои руки. Но чиновники компании объявили, что она сочувствует мятежникам в лучшем случае или является «шлюхой бунтовщиков» в худшем. Тогда рани Лакшми-баи решила показать им, какой мятежной она может быть.

Рани

До того как стать рани Лакшми-баи (с хинди «рани» переводится как «княгиня» или «королева»), она носила имя Битур Ману. Девочка родилась в семье брамина и рано потеряла мать. Детство ее прошло в роскошном дворце бывшего пешвы (премьер-министра) распавшейся Маратхской империи[8]. Ману росла и играла среди мальчиков, поэтому училась тому, чему учили их. Девочка научилась читать и писать, ездить на коне и слоне, владеть мечом и запускать воздушного змея. Говорили, что Ману отличалась исключительной храбростью. Однажды, когда взбесившийся слон вырвался на свободу в городе, Ману запрыгнула ему на хобот и утихомирила животное, прежде чем оно успело причинить значительный вред. Неизвестно, сколько в этой истории правды, а сколько вымысла, последнего, скорее всего, больше, но несомненным остается одно: маленькая Ману была выдающимся ребенком.

В 1842 году ее выдали замуж за бездетного вдовца, пожилого махараджу города-государства на севере Центральной Индии, который находился в вассальной зависимости от Британской Ост-Индской компании. Согласно источникам, невесте тогда было всего лишь восемь лет. В XIX веке среди правящей элиты такой возраст вступления в брак не был чем-то необычным. После свадьбы ей дали новое имя – Лакшми-баи. Вольное детство девочки-сорванца закончилось. Дальнейшая ее судьба была связана с Джханси, жаркой и безводной местностью, жители которой называют свирепые пылевые бури «дыханием дьявола».

В четырнадцатилетнем возрасте Лакшми-баи стала женщиной, а в семнадцать забеременела. Рождение сына, наследника махараджи, принесло счастье, но оно было недолговечным – ребенок скончался в трехмесячном возрасте. Вскоре за ним последовал скорбящий муж.

В ноябре 1853 года в возрасте девятнадцати лет рани Лакшми-баи осталась вдовой. Незадолго до своей смерти махараджа, желая избежать поглощения Джханси Ост-Индской компанией, усыновил пятилетнего мальчика и объявил его своим наследником. До его совершеннолетия управление государством возлагалось на Лакшми-баи. Но лорд Дальхузи[9], генерал-губернатор, поставленный на свой пост компанией, отказался признать законность прав Лакшми-баи и усыновленного мальчика. В начале 1854 года Британская Ост-Индская компания аннексировала Джханси под предлогом того, что под непосредственной властью англичан его жителям будет лучше. Рани Лакшми-баи гарантировали выплату пожизненной пенсии и разрешили остаться во дворце махараджи. Женщина принялась писать письма лорду Дальхузи, объясняя существующие отличия между британскими и индийскими законами, но генерал-губернатор остался непреклонен. Ост-Индская компания поглотила Джханси.

Возмущение

Британское присутствие в Индии могло бы показаться нелепым, если бы не большие деньги, выкачиваемые из страны, и претензии на то, чтобы называться империей. Ост-Индская компания правила с 1773 года в землях, которые непосредственно находились под ее властью и были главным образом либо захвачены во время войн, либо аннексированы «мирным» путем, а также через местные династии правителей, которые были марионетками в руках английских чиновников. Но Индия была страной жаркого климата и множества болезней. Колонизаторы к такому не привыкли. Местное население роптало из-за ограничений, налагаемых на их автономию. Британцы часто не выказывали должного уважения к местным традициям, законам и религиозным верованиям. Рано или поздно это должно было плохо закончиться.

В мае 1857 года индийские сипаи (войска из местного населения, нанятые Ост-Индской компанией) решили, что с них хватит. Искрой, поджегшей пороховую бочку, стало решение армейских командиров, находившихся на службе у компании, использовать винтовочные патроны с бумажной оболочкой, пропитанной животными жирами. Чтобы зарядить оружие, необходимо было добраться до пороха, разорвав оболочку зубами. При этом солдаты рисковали попутно «пригубить» немного жира. Теперь это может показаться смешным, но жир был свиным или коровьим. Индуисты возмутились, потому что, согласно их религиозным верованиям, корова – священное животное, а свинья считалась грязным животным. Вера мусульман строго запрещала им употреблять в пищу продукты из свинины. Жир был заменен на другой, но семена недовольства уже были посеяны. Несколько сипаев отказались пользоваться патронами.

Десятого мая, после того как взбунтовавшиеся сипаи предстали перед военным трибуналом и были приговорены к каторжным работам, в городе Мирут началось восстание. Британцев перебили, когда те вышли из церкви после окончания службы. По городу прокатилась волна убийств, мародерств, изнасилований и поджогов. В близлежащем Дели воцарился хаос. Там последний падишах Могольской империи оказал бунтарям помощь и поставил своего сына, не имеющего никакого военного опыта, командовать войсками.

Спустя месяц после начала восстание докатилось до Джханси, где британские чиновники за четыре года своего правления не смогли завоевать расположение у местного населения. Во-первых, они сняли запрет на забой коров, чем разгневали верующих индуистов. Во-вторых, потребовали, чтобы доходы, прежде направлявшиеся на нужды индуистских храмов, передавались теперь Британской Ост-Индской компании. В-третьих, заставили Лакшми-баи оплатить часть государственных долгов ее мужа из положенной ей по договору пенсии и не допускали к деньгам, оставленным покойным махараджей усыновленному им ребенку. Рани писала ходатайства, ратуя за интересы своих бывших подданных, но не получала на них ответа. Ко времени, когда мятеж достиг Джханси, гнев накапливался уже довольно долго.

Кипящее негодование прорвалось наружу 8 июня 1857 года. Британцы нашли убежище в крепости города. После сдачи вооруженным силам повстанцев шестьдесят один человек (мужчины, женщины и дети) были убиты. Несмотря на более поздние свидетельства, Лакшми-баи, кажется, все же не принимала непосредственного участия в этой резне. В это время она сидела в своем дворце, вокруг которого толпились вооруженные мятежники.

Когда в конце месяца повстанцы покинули Джханси, с ними отбыли остатки разгромленной британской администрации. Рани взяла бразды правления в свои руки. Для укрепления обороны страны она приказала набирать войска, отливать пушки и делать оружие. Согласно распространенной легенде, Лакшми-баи тренировала собственный полк женщин-солдат. Правда это или нет (судя по всему, нет), эта армия первоначально создавалась не для войны с англичанами. Куда больше Лакшми-баи тревожили раджи-соседи, которые, воспользовавшись безвластием, принялись создавать собственные империи. В сентябре и октябре 1857 года она успешно отбилась от двух таких метивших в императоры правителей.

Хотя у Лакшми-баи было достаточно причин связать свою судьбу с мятежниками, в течение всего лета и осени рани пыталась наладить отношения с изгнанными британскими властями. Так, например, когда повстанцы, осадив англичан в крепости, потребовали от Лакшми-баи оружия и денег, рани подчинилась их требованиям, но написала англичанам письмо, в котором пыталась оправдаться за свои поступки и просила защитить ее от соседей. Ответа на свое письмо она так и не получила. Когда начальник местной тюрьмы спросил у рани, будет ли она сражаться против англичан, Лакшми-баи сказала, что уступит им власть без боя. Британцы, впрочем, ей не поверили.

Спустя месяцы после начала восстания в британской прессе и официальных документах компании Лакшми-баи начали именовать «мятежницей». Ее называли «развратной» женщиной, «распутницей» и «шлюхой», виновной в кровавой резне безоружных людей в крепости. Британцы хотели найти виновника, и Лакшми-баи как нельзя лучше подходила на эту роль.

К зиме 1858 года плохо организованное восстание начало угасать. Бльшая часть Северной Индии вернулась под власть колонизаторов. К концу февраля британские войска выступили в поход на Джханси. Вернуть город они собирались с помощью силы. После нескольких месяцев безуспешных заверений в дружбе и просьб о помощи Лакшми-баи начала понимать, что если она попадет в руки к англичанам, то ее будут судить и повесят как бунтовщицу. Если же она поддержит повстанцев, то по крайней мере умрет в борьбе. Когда британские войска подошли совсем близко, рани наконец стала той, кем ее уже долго считали колонизаторы, – мятежницей.

Бунтовщица по причине[10]

Двадцать третьего марта осада Джханси началась. Лакшми-баи самолично руководила обороной города под артиллерийским огнем англичан. Когда окружающие город крепостные стены начали рушиться, она приказала их отстроить. Тридцатого марта подоспел еще один предводитель повстанцев, друг ее детства, во главе с двадцатитысячной армией. Надежда, впрочем, быстро угасла, когда необстрелянные новобранцы повстанческой армии разбежались, а британские войска проникли в город через пробоины в стенах. Современные этим событиям источники сообщают о том, что «кровь лилась по улицам», когда защитники Джханси сходились в рукопашную с британскими солдатами. Дворец махараджи пал, но, пока британцы готовились пойти на последний приступ, генерал получил известие о том, что Лакшми-баи вместе с группой повстанцев удалось улизнуть от них.

Оборона Джханси была преодолена, но еще более опасным было то, что запас питьевой воды в крепости иссяк. Лакшми-баи не оставалось ничего иного, кроме как бежать. Рани переоделась в воина. Сев на коня с усыновленным ребенком, либо висящим у нее за спиной, либо лежащим на коленях, Лакшми-баи умчалась в ночь. Британская кавалерия преследовала ее по пятам. Офицер приблизился к ней на расстояние сабельного удара, но женщина, опередив его, рубанула первой. Отсюда, скорее всего, ведет свое начало распространенный фольклорный мотив – Лакшми-баи, мчащаяся в бой с младенцем за спиной. Если бы это не было легендой, то приемная мать из рани была бы никудышной.

За голову Лакшми-баи назначили цену. Она присоединилась к другим мятежникам в Калпи, городе, расположенном на расстоянии девяноста миль к востоку от Джханси, но, к великому неудовольствию рани и досаде людей, проживающих в этой местности, командование над войсками поручили не Лакшми-баи, а другу ее детства, который не смог спасти Джханси, даже когда его армия превосходила британскую в пять раз.

Первым пал город Кунч. За ним сдались защитники Калпи. Рани Лакшми-баи едва успела сбежать оттуда. Повстанцы решили сделать местом последнего боя город Гвалиор. Его жители традиционно поддерживали англичан, но во время восстания мятежникам удалось переманить солдат на свою сторону. Уверовав, что в Гвалиоре они обязательно победят, предводители повстанцев принялись праздновать победу еще до начала битвы. Пока ее товарищи ели, молились и пели, Лакшми-баи объезжала войска, вооруженная саблей и пистолетом.

Когда 17 июня 1858 года британцы подошли к городу, рани и ее воины ждали их у ворот Гвалиора. Одетая в полное боевое снаряжение, Лакшми-баи, выхватив саблю, бросилась в бой и, если верить источникам, храбро смотрела смерти в лицо.

Точные обстоятельства ее смерти остались невыясненными. Согласно одной легенде, она погибла в пылу битвы, зажав поводья своего коня в зубах и по мечу – в каждой руке. Согласно другой, ей выстрелили в спину, и рани, развернувшись, выстрелила в своего убийцу, а затем ее проткнули насквозь саблей. Согласно третьей легенде, Лакшми-баи получила смертельную рану, но прожила достаточно долго, чтобы приказать своим воинам соорудить для нее погребальный костер. Раздав свои золотые драгоценности приближенным, она, пошатываясь, вошла в огонь и сгорела там живьем. Как бы там ни было, а со смертью Лакшми-баи восстание угасло само собой. Британские войска захватили дорогу на Гвалиор, а вскоре пал и сам город. Мятеж был подавлен.

Несмотря на поражение, восставшие добились одной важной победы: правлению Британской Ост-Индской компании в стране пришел конец. К августу 1858 года поднятая пыль улеглась и компания была официально ликвидирована, но британский эксперимент в Индии на этом не закончился. Королева Виктория приняла титул императрицы Индии, а ее правительство вступило в правление страной, которая теперь официально называлась Британской Индией. Независимость страна получила только в 1947 году, но до 1950 года оставалась доминионом британской короны.

На протяжении борьбы индусов за независимость легенда о рани Лакшми-баи имела важное пропагандистское значение. Сейчас об этой женщине рассказывают детям в школе. Рани является героиней множества книжек-комиксов. Лакшми-баи превратилась в политический символ, стала индийской Жанной д’Арк. Даже сэр Хью Роуз[11], видевший «храбрейшую из вождей бунтарей» на поле боя, утверждал, что «лучшим воином на стороне врага была рани из Джханси».

Узурпаторши Принцессы, узурпировавшие власть в мире мужчин

Хатшепсут

(около 1508–1458 гг. до н. э.)

Царица, правившая Египтом как фараон

Древний Египет

Хатшепсут должна была знать пару секретов из области связей с общественностью. А как еще можно объяснить то, что страдающая ожирением, лысеющая царица средних лет смогла превратиться в глазах египтян в обожествляемого, поджарого, атлетически сложенного фараона? Нам посчастливилось, что те, кто намеревался вычеркнуть Хатшепсут из истории, не особо в этом преуспели. В противном случае мы, пожалуй, так ничего и не узнали бы об одной из наиболее величественных женщин-правительниц Древнего Египта, которые долго и успешно правили страной. А ведь их было не так уж и много: за несколько тысячелетий только трем удалось заполучить в свои руки титул и власть фараона.

Царица золотого века

Хатшепсут родилась в период Нового царства, во времена, когда Древний Египет переживал эпоху расцвета. Она была старшей дочерью Тутмоса Первого, правителя двадцать восьмой династии, великого полководца, и царицы Яхмес, его супруги. Согласно заявлениям самой Хатшепсут, в правдивости которых есть все основания сомневаться, она была любимицей отца: после своей смерти Тутмос Первый хотел передать власть именно ей. К сожалению, отец не успел оформить свои пожелания как полагается, поэтому после смерти Тутмоса Первого его приемника выбрали среди сыновей, рожденных от наложниц в гареме.

Предпочтение отдали принцу Тутмосу, сыну покойного фараона от одной из младших цариц. Чтобы упрочить свои притязания на трон, принц пожелал жениться на своей единокровной сестре Хатшепсут. (Смотрите «Семейные дела. Инцест в царских семьях», с. 54). Не встретив никакого противодействия, принц стал фараоном Тутмосом Вторым, а его единокровная сестра – царицей.

Спустя три года Тутмос Второй скоропостижно скончался. КТ-сканирование его останков выявило, что фараон умер от сердечного приступа. Вновь началась борьба за трон. Хатшепсут была женщиной, поэтому очередной принц, рожденный от наложницы, несмотря на малолетство, был провозглашен фараоном под именем Тутмос Третий.

Вдовствующая царица стала регентшей при мальчике, который был ее племянником и пасынком в одно и то же время, до тех пор пока он не подрастет и не сможет править самостоятельно. В те времена такая практика была обычной для Древнего Египта: матери правили вместо несовершеннолетних сыновей, а жены заменяли отсутствующих на войне мужчин. Года два Хатшепсут играла роль добросовестной регентши, признавая за Тутмосом Третьим власть, а потом произошло нечто странное: Хатшепсут отодвинула в сторону малыша-фараона и сама себя короновала.

Женщина-фараон

Этот шаг требовал не просто храбрости, а настоящего мужества, мужества в прямом смысле слова, потому что божественный порядок требовал, чтобы фараон был обязательно мужчиной. И как же ей это удалось? Ее стратегический план состоял из трех частей. Во-первых, Хатшепсут заявила, что отец видел в ней свою наследницу. Это заявление усиливалось тем обстоятельством, что претендентка на престол была голубых кровей, а не случайным последствием связи с одной из младших цариц, как, например, Тутмос Третий. Во-вторых, Хатшепсут утверждала, что была зачата от царя богов Амона, который, приняв образ ее отца, совокупился с ее матерью. После этого Хатшепсут начала называть себя «божественной женой Амона». Смысла в этом заявлении не много, но оно должно было подчеркнуть ее благородное происхождение в качестве дочери и жены верховного бога. В-третьих, она сделала очень разумный с политической точки зрения шаг, отправив в изгнание всех царедворцев, выдвинувшихся не при ней, а затем посадив на их места людей, всем обязанных непосредственно ей.

За стенами своего дворца Хатшепсут развернула широкую пропагандистскую кампанию. Ради того чтобы увековечить себя в образе фараона, она приказала изображать ее мужчиной. На официальных барельефах и скульптурных изображениях мы видим поджарого, атлетически сложенного мужчину идеальных пропорций. Голову его украшает убор, похожий на капюшон кобры. К подбородку привязана фальшивая борода. Оба эти украшения являлись необходимым атрибутом всякого фараона. Этому обстоятельству ничуть не помешал тот факт (о чем свидетельствует найденная археологами мумия Хатшепсут), что к тому времени она превратилась в страдающую ожирением женщину средних лет с наследственным дефектом в виде неправильного прикуса и с огромной обвисшей грудью.

Время правления Хатшепсут вошло в историю Древнего Египта как период мира и процветания. Главным ее достижением стало установление прочных торговых отношений с близлежащими странами. Во внешней политике Хатшепсут, судя по всему, сделала ставку не на военную, а на экономическую экспансию. После непродолжительных и успешных войн в самом начале правления Хатшепсут приказала своим солдатам переквалифицироваться в торговцев и отправиться с караванами в далекие и прибыльные экспедиции, вместо того чтобы пускаться в дорогостоящие и рискованные военные авантюры.

Часть полученных Египтом значительных богатств Хатшепсут направила на строительство, приказав подданным возводить повсюду в стране гигантские обелиски, строить и перестраивать храмы. Всюду устанавливались исчисляемые сотнями статуи самой Хатшепсут. Все это делалось ради того, чтобы потомки надолго запомнили ее имя. Как написала сама Хатшепсут на обелиске в Карнаке: «И сердце мое радуется при мысли о том, что скажут те, кто будет жить после меня, когда увидят дело рук моих».

Учитывая то, что произошло после, слова эти нельзя воспринимать без грусти и толики иронии.

Вычеркнутая из истории

Хатшепсут умерла, очевидно, вследствие осложнений, вызванных сахарным диабетом, около 1458 года до н. э. Теперь настала очередь законного наследника Тутмоса Третьего взять бразды правления в свои руки. Фараон, которому перевалило за двадцать, давно уже созрел для этого. Он зарекомендовал себя удачливым и опытным полководцем, Наполеоном Древнего Египта, проведшим семнадцать военных походов в регионе, известном сейчас под названием Ближний Восток. Одна из наиболее значительных битв, в которой Тутмос Третий одержал победу, до сих пор преподается в военных училищах.

Когда его собственное правление начало клониться к закату, Тутмос Третий решил развязать еще одну войну. На этот раз фараон вознамерился стереть все материальные следы правления своей тети и по совместительству мачехи. Он приказал каменотесам удалить имя Хатшепсут с построенных во время ее правления монументов, заложить тексты на ее обелисках кирпичами, обезобразить или стесать ее лицо с многочисленных статуй и уничтожить фрески с ее изображением. Ее имя даже вычеркнули из официального списка египетских фараонов. И замысел удался, по крайней мере, на несколько тысячелетий о женщине-фараоне позабыли. Хотя в написанных около 300 года до н. э. жизнеописаниях фараонов имя Хатшепсут упоминалось, только в 1822 году, когда впервые были расшифрованы иероглифы, появилась возможность узнать о том, как она правила Древним Египтом.

Почему Тутмос Третий хотел вычеркнуть Хатшепсут из истории? С первого взгляда его поступок кажется чем-то бльшим, чем свидетельство ненависти по отношению к покойнице. Древнеегипетская культура с почтением относилась к смерти, а вернее, к жизни после смерти. Отсюда проистекает одержимость египтян мумификацией. Эти люди верили, что душа человека продолжит свое существование в загробном мире, если после его смерти останется достаточно много его прижизненных изображений. Поэтому, приказав стесать имя Хатшепсут со стен, а лицо со статуй, Тутмос Третий не просто символическим образом «стирал» память о ней. Это была попытка гарантировать то, что Хатшепсут навсегда останется среди мертвых.

А может, все и не так. Египтологи давно уже спорят насчет того, как Тутмос Третий относлся к Хатшепсут. С одной стороны, эта женщина захватила принадлежащую ему по праву власть, и фараон уничтожал или приписывал себе все то, что было создано во время ее правления. Это объясняет, почему ранние историки изображали ее злой мачехой, «тщеславной, амбициозной и бессовестной» женщиной, обладающей «скорее мужским характером». С другой стороны, надо иметь в виду, что Хатшепсут не убила маленького Тутмоса Третьего, хотя и имела такую возможность. Вместо того чтобы упрятать мальчика куда подальше, мачеха позволила ему обучаться военному делу. Это было потенциально рискованным решением. В армии Тутмос мог окружить себя верными сподвижниками и, заручившись их помощью, попытаться вернуть себе власть. Впрочем, судя по всему, Тутмос Третий испытывал к своей тете-мачехе уважение. Он не приказал уничтожить ее мумифицированное тело, что было бы логично, если в намерения фараона входило лишить Хатшепсут жизни после смерти. То обстоятельство, что борьба с памятью о женщине-фараоне началась через несколько десятилетий после ее смерти, свидетельствует о том, что либо Тутмос Третий очень долго вынашивал планы мести, либо у него были иные мотивы.

Современные египтологи придерживаются мнения, что Тутмос Третий действовал, исходя из политической целесообразности, а не подталкиваемый злобой и местью. Будучи трезвомыслящим, не склонным к эксцессам правителем, фараон просто-напросто хотел присвоит себе славу предыдущей правительницы. Именно вследствие этого Тутмос Третий оставил в сохранности изображения царицы-регентши. А еще не стоит исключать вероятность того, что фараон беспокоился о судьбе своего наследника, Аменхотепа Второго. Переписав историю, Тутмос Третий упрочил положение своего сына и уменьшил риск возможных притязаний на трон со стороны других претендентов.

Даже если в вычеркивании Хатшепсут из истории не было ничего личного, Тутмос Третий нанес ей ощутимый удар. Понадобилось полтора столетия, чтобы воссоздать биографию принцессы, сумевшей стать фараоном. Ее биография до сих пор изобилует лакунами и противоречивыми, сбивающими с толку местами. К счастью, каменотесы Тутмоса Третьего добрались далеко не до всех ее изображений. В 1903 году был найден один из трех сделанных по ее распоряжению саркофагов. Тела женщины-фараона в нем не оказалось. Кирпичи, которыми закладывали резьбу по камню на ее обелисках, помогли сохранить их в неприкосновенности.

Мумия Хатшепсут была обнаружена в начале ХХ века лежащей без должного погребения на полу одной из мрачных гробниц Долины Царей. Расхитители могил сняли с трупа все украшения. В течение более чем двадцати лет археологи не могли отождествить эту груду костей, лишенную позолоченных регалий власти, с женщиной, когда-то правившей Египтом. Только в 2007 году ученые с полной уверенностью смогли заявить, что мумия принадлежит загадочной женщине-фараону.

Впрочем, идентификация мумии не может объяснить, почему Хатшепсут сделала то, что она сделала. Почему она оттеснила законного наследника и взошла на трон? Почему запустила помпезную пропагандистскую кампанию ради того, чтобы узаконить свои притязания? Историки обсуждали все возможные причины: династический кризис, стремление к власти, политическая борьба, потребность укрепить свои позиции, жажда славы… Ни один ответ нельзя назвать полностью удовлетворительным. В конце концов, единственное, что мы знаем о Хатшепсут наверняка, – это то, что она была выдающейся женщиной, захватившей верховную власть и без зазрения совести ею пользовавшейся.

Семейные дела. Инцест в царских семьях

В большинстве культур мира инцест находился под запретом, но многие царственные семьи стояли выше этого закона. Почему?

Во-первых, заключение браков внутри одной семьи гарантировало то обстоятельство, что власть останется в руках членов одной и той же семьи. Заключение браков между братьями и сестрами или даже родителями и детьми было не редким в Древнем Египте, Перу времен правления инков и Таиланде XIX столетия.

Во-вторых, в некоторых культурах считалось, что инцест – удел богов. Занимаясь тем же, чем занимаются боги, земные правители упрочивают духовную связь с ними. К примеру, еще в начале XIX века старейшины племен, населявших Гавайские острова, ратовали за брак между королем Камеама Третьим и его сестрой, принцессой Нахиенаеной, мотивируя это тем, что так поступали старшие божества. Не так давно прибывшие на остров христианские миссионеры сочли такой союз предосудительным, поэтому королю подыскали другую невесту, но Нахиенаена и Камеамеа продолжали оставаться любовниками вплоть до смерти принцессы в 1836 году.

В-третьих, инцест выделял августейших особ из общей массы. Если монарх был благочестивым католиком, он мог выхлопотать у Папы дозволение на брак с близкой родственницей, очистив тем самым себя как перед Богом, так и перед людьми. А в это время среднестатистический Джо рисковал своей бессмертной душой, не пойдя в воскресенье на мессу.

Но не стоит забывать, впрочем, об одном обстоятельстве, делающем брак между близкими родственниками поступком неразумным и почти повсюду осуждаемым: недостаток генетической вариации сексуальных партнеров может привести к тому, что рецессивные гены вызовут опасные наследственные патологии у потомков. Косолапость и частичное расщепление нёба знаменитого древнеегипетского фараона Тутанхамона являются, судя по всему, следствием того, что его родители были единоутробными братом и сестрой. Подобно этому фараону, дети королевских домов Европы также стали жертвами необходимости поддержания и собирания власти. Браки между троюродными или даже двоюродными братьями и сестрами заключались вплоть до середины ХХ века. Следствием были душевные заболевания и гемофилия. Судьба династии испанских Габсбургов может послужить ярким свидетельством опасности, которую несет в себе инцест. Династия управляла Испанией почти два столетия, постепенно склоняясь к бракам между людьми, находящимися все в большей степени кровного родства. Род прервался на Карле Втором, рожденном от дяди и племянницы, которые и сами появились на свет от родителей, состоящих в близком кровном родстве. Карл родился больным физически и психически. Язык у него был настолько велик, что мальчик впервые смог заговорить только в четырехлетнем возрасте. У принца было очень слабое тело. Самостоятельно ходить он смог лишь в восьмилетнем возрасте. Позднее, уже став взрослым, Карл Второй выказывал признаки психического расстройства. Так, к примеру, он приказал эксгумировать останки своих покойных родственников, для того чтобы он мог на них взглянуть. Карл Второй умер в 1700 году, не дожив всего лишь пять дней до своего тридцать девятого дня рождения. Наследника после себя он не оставил. То, что испанский король протянул так долго, удивило всю Европу. Освидетельствовавший смерть Карла медик писал: «В его теле не было ни капли крови. Сердце казалось не больше горошинки черного перца. Легкие были словно изъедены ржавчиной. От кишок мерзко воняло гангренозным разложением. У него было одно черное, словно кусочек угля, яичко, а черепная коробка изобиловала водой».

У Цзэтянь

(17 февраля 624–16 декабря 705)

Принцесса, ставшая императрицей Китая

Династия Тан в Китае

У Цзэтянь имела «сердце змеи и нрав волчицы». Она «приближала к себе подлых льстецов и губила добродетельных и верных мужей». Она «убила свою сестру, приказала зарезать старших братьев, погубила императора и отравила собственную мать». «Ее ненавидят боги и люди».

Страницы: 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

В сборник поэта-мистика И. Соколова вошли стихи о Мухотренькине — Мухе, о русском Дон-Жуане, который...
Вниманию читателя предлагается грандиозная трехтомная монография Томаса Балфинча, впервые вышедшая в...
Как живёт, с кем не хочет считаться и о чём мечтает семнадцатилетняя девушка из провинциального горо...
Для путешественника, проживающего большую часть жизни в гостиницах, самолетах и пыльных барах, насту...
В книге собраны разнохарактерные стихи и тексты Ольги Романовой, написанные в конце XX и начале XXI ...
Остросюжетный научно-фантастический роман. В наземном эксперименте, имитирующем полет на Марс, участ...