Ангел в минуту дефекации Соколов Игорь

Жаркий полдень, сон из детства 2

Азбука любви

В безумной горячке бесстыдной страсти и ненасытного желания мы прокувыркались с любимой четверть часа… Потом целый час лежали и ничего не делали… В общем, мы устали проникать друг в друга и теперь осмысливали произошедшее…

Еще через час моя рука сама собой потянулась к пульту телевизора, но любимая ударила меня по руке и я всхлипнул… Как мужчину меня ничего долго не волновало, зато какая-то неизвестная науке сила все время тянула меня сублимировать в Вечность… Наконец милая сжалилась надо мной и дала мне повертеть кубик Рубика… Часа два я вертел кубик Рубика, а моя ненаглядная осмысливала и переживала всю фантастику пережитого ею в оргазме…

Получалось так, что дав друг другу все необходимое, мы уже были не нужны друг другу…

Эта мысль так неожиданно поразила меня, что я глубоко-преглубоко вздохнул, и даже расчувствовавшись тихо проплакал незаметно для нее, кажется, полчаса, ну, а потом, снова и снова погружался в нее…

Как молодым и не слишком изношенным жизнью людям, нам постоянно надо было сношаться, сношаться, переворачиваться, и снова трахаться и трахаться…

Мы поглощались и поглощались собою до конца, хотя истинного конца в этом не было…

Почему-то нас всегда мучила потребность доказать, что мы необходимы друг другу…

Однако необходимость такого доказывания лишала нас остроты чувств, и, прежде всего самого интимного восприятия…

И мы снова и снова лежали обездвиженные друг другом, и совсем ничего не понимали, ни что происходит с нами, ни где мы находимся… Вот так и начиналась наша безрассудная Азбука Любви, восхитительная закладка наших звериных инстинктов, где первой буквой этой Азбуки устремлялась в меня она, а второй – в нее я…

И поскольку нас постоянно тянуло сложиться в какое-нибудь умопомрачительное звучание, и, воспарив в небе от ощущения в себе стабильно производимых и трахающихся с любовью зверьков, и растущих в них от этого божественных крылышек, мы, уже озвучив себя до самой точки, и почувствовав, что в этой точке нас никогда уже после не будет, мы, ошалев и озверев в этой звериной азбуке этой звериной Любви, растянув свои ощущения до бесконечности, и еще чуть-чуть полетав для разнообразия в небе, которого тоже после не будет, мы все-таки взорвались таким сладким и таким восхитительно чувственным восприятием, какого действительно никогда уже не будет, ибо страх Смерти дал возможность вылиться Любви в самое заоблачное состояние, которого и поныне нет и никогда не будет ни для тех, кто случайно, ни для тех, кто по необходимости, ибо необходимость сношаться была, есть и будет…

Вот и моя сладкая потерла-потерла свой носик и сказала: Я тебя люблю!

Ибо у любого из нас есть потребность что-то потирать в себе и на себе, когда хочется, особенно очень и очень – солгать этой реальности…

Девы в блаженстве цветений

Из темноты возникновения (таинственные надписи)

Вещи и мысли из темноты…

Нас тоже сделали из темноты, когда еще ничего не было…

Нас придумали, чтоб мы были…

Нас придумали…

И теперь мы будем всегда…

Мы боимся темноты, потому что вышли из нее…

И мы ничего не знаем, потому что сами из темноты…

Я переворачиваю мир каждый день…

Меня из любопытства тоже переворачивают…

Всем хочется видеть изнанку обратной стороны как символ апокрифической тайны…

Я любил ее еще чаще, чем она меня… Она меня не любила, но я ее придумал, и ничего не мог изменить… Возможно, так созданная вещь когда-то погубит самого Творца…

Правда, это пустые предположения… Предположения – расхождения с собою в нашем времени… Времени нет, но мы этого не чувствуем… Оно выделяет нас из темноты, а мы выделяем его из себя… Перемещение сдвигает пространства и не дает никому из нас опормниться…

Опомниться, чтобы зарыться в себе… Зарыться и больше никогда не возникать…

Почему я – ошибка Создателя?! Неужели Создатель ошибся, создавая меня?!…

Я любил ее еще реже, чем она… Но меня она совсем не любила, она хотела любить, но не могла… Она была в плену очень сладких, но никому ненужных вещей… Она погрязла в вещизме, как погрязают в болоте бездумные путники или беспутники, т. е. распутники…

Я любил ее, чтобы доказать себе, что я что-то могу и что Создатель не ошибся, создавая меня… Я переворачиваю ее каждый день, я хочу увидеть изнанку ее души, но когда я ее переворачиваю, то ничего кроме нее самой не вижу или ее полового органа, в который опять должен проникнуть… Иногда я даже неожиданно прыгаю на нее, возникаю перед ней, и гляжу – разглядываю что в ней, но опять ничего не вижу кроме нее самой, таким образом я начинаю постигать ее сущность…

Впрочем, ни я, ни она абсолютно ничего не понимаем, мы одинаково сходим с ума, ибо ничего здесь не находим кроме себя, и может поэтому мы всегда находимся там, где нас нет…

Темнота создавая, прячет нас, поэтому тьма – мать…

Наглядно это выглядит так, – о нас подумали и мы возникли… Именно так и необъяснимо мы и возникаем друг в друге… Мы ощущаем сон перевоплощения и перевоплощаемся, неизменно оставаясь и снова прячась в Темноте, откуда и где мы и произошли…

Ужас Вселенной спрятанной в Темноте есть изначальная точка нашего с ней возникновения… Переборов свой страх, мы можем снова оказаться в темноте…

Нашего Творца тоже Кто-то придумал…

А когда он стал одинок, он придумал нас…

А чтобы ему было не скучно, Он, Творец придумал, чтобы мы постоянно совокуплялись друг с другом… И с тех пор мы совокупляемся и совокупляемся…

Вот так и возникло свойство растворяться в другом, ибо мы все сделаны из Темноты…

Темнота же и съедает наше воображение, она каким то чудом вытягивает нас из него и тут же съедает… А поэтому надо думать так, чтобы ничего не было… Впрочем, и думать не надо – Темнота не оставляет следов… Так не оставляющий после себя никаких следов Создатель уже давно живет и прячется среди нас… Во Вселенной везде и повсюду разбросаны его подсказки…

Кометы – огненные змеи бывших прежде, и посланные нам…

Мир волнами собирает Темноту, и Темнота впивается в него…

Темнота – Вечное море возникновений… Особенно это ощутимо в ночном оргазме, когда ночная мгла как символ Вечной Темноты окутывает мгновеньем прожитого счастья все твои чресла…

Темнота – Вечное море возникновений… И когда ее не станет, не станет и нас, но только она вечна и постоянно возникает из Ничего, а из Нее все остальное… И поэтому мы всегда есть, хотя нас уже давным-давно и нет…

Понять это очень просто – надо положить себя на край Вселенной и подумать о Вечном…

Очень скоро мы захмелев, опять утонем друг в друге…

Все Вечное развивается по потерянному сценарию… Толт, кто его написал, уже давно забыл про него, но сценарий раз в тысячу световых лет повторяется…

Сценарий Бога – вымысел, но вымысел всегда проникает в реальность, отчего реальность теряет свойство доброты…

Человек, который существует, когда его уже нет, не может быть добрым…

Человек совокупляющийся тем более никогда не может осуществить себя, ибо цепочка одного и того же звена, протянутого в Вечность…

Мы совокупляемся с ней, чтобы ни о чем не думать… Так совокупляясь друг с другом, мы по своему отрицаем существующую реальность… Мы ничего не хотим кроме самих себя…

Мы совокупляемся потому что Добро это Зло, а это уже и совсем нонсенс…

Хаос тоже представляется несуразным сюрпризом, т. к. мы ни в жизни, ни в самом счастливом своем совокуплении не можем извлечь, или не успеваем извлечь всю совокупность гармоний, т. е. Истину Счастья…

Да, весь мир гармоничен, ибо сношается, сношается все – земля с небом и с солнцем, мы между собой, Темнота с Темнотой, и отовсюду вспыхнул Свет Возникновенья…

Мы поглядели туда и ослепли… Мы очень всего хотим, а потому ничего не можем…

Мы ничего не можем поделать с собой, с миром, а главное с Темнотой, царящей в нас и около нас… Темнота – это игра света в прятки с Темнотой… В этой игре побежденным всегда оказывается свет… У света нет возможности остаться здесь навсегда и за что-нибудь зацепиться, чтобы после закрепиться, поэтому мы всегда помним, что Тьма = это Мать…

Человек теряет себя постоянно… Это особенно ощутимо в совокуплении… Ведь нельзя управлять собой, когда ты даже не знаешь, в какой момент из тебя польется твое семя… Ты можешь только предчувствовать, но в предчувствии ты одинок и несовершенен, и все о чем ты думаешь – одевается в Темноту твоего незнания…

И ты, совокупляющаяся со мной, ты тоже не можешь управлять ни собой, ни мной, ты как и я ничего не знаешь, но именно поэтому нам легче управлять собой…

Существует невидимый механизм Всеобщего Совокупления, заставляющий нас управлять собой и всем миром… Гераклит говорил о знаках, которые посылают Боги… Я эти знаки называю подсказками, как Платон называл наши знания припоминаниями… Я припоминаю, что меня никогда не было, и наконец я знаю, что я всегда был…

Уверенность в этом дает мне знание… Оно же припоминание… Следовательно, если я что-то припоминаю, значит, я уже был… Значит, я был с тобой и раньше, и раньше совокуплялся с тобой, если я знаю, как все это происходит… Значит, я был с тобой и не один раз…

Мы совокупляемся потому что Добро это Зло, а это уже парадокс…

Доказавтельство Небытия проистекает из вечного свойства противоречить и противиться всему, что лезет в тебя чреслами в чресла, мыслями в голову и наконец чувствами в Душу…

Я постиг себя постепенно и постиг с помощью звезд…

Я вдруг понял, что если они светят, если они есть, а их уже и нет, то я тоже есть, хотя меня уже и нет… И ты есть, и тебя нет, раз я с тобой совокупляюсь… И даже наше совокупление – оно то есть, то его нет… Время не имеет границ и мы постоянно в его владениях…

Понять это проще простого… Надо просто на чем-то остановиться… Я остановился на нашем совокуплении… Одна плоть и другая тождественная ей, одна вошла в другую, чтобы возникла третья… Так мы участвуем в процессе создания новой Вселенной, хотя нас уже нет, и нет этой самой Вселенной… Но мы постоянно возникаем благодаря Темноте из которой вышли и куда снова уйдем…

Мы все теряем нежное тепло

Женщина

Я нашел ее на помойке… Она лежала там грязная, просто отвратительная и всеми-всеми позабытая, брошенная в самые нечистоты…

Еще у нее не было одной ноги и одной руки, а лицо было катастрофически приплющено, являя тем самым весь ужас восточного уродства с завыванием диких ветров…

Одетая, или правильнее будет сказать, навьюченная в безобразие разноцветного мятого тряпья, она напоминала если не чучело, то безумно фантастическое пугало…

Еще от нее пахло нафталином и прожитым веком…

Впрочем, окружающее ее зловоние мусорной свалки мешало мне думать, не то чтобы собирать и анализировать какие то запахи… Но я все равно ее подобрал…

Я тоже был одинок и потерян во времени… Увы, она не могла идти, т. к. постоянно теряла равновесие… В довершение ко всему ее круглую как яйцо голову украшало только сияние солнца в виде одной светящейся точки, если, конечно, не брать во внимание три жиденьких, совершенно незаметных волосинки…

– Хорошая она или плохая, но она моя, – думал я, с удовлетворением переворачивая ее тело на плече… Легкая как пушинка, она могла сорваться от одного только дуновения ветра, если б я ее не придерживал своей рукой, даже не рукой, а одним ее пальцем… Однако, когда ее вши перелезли на меня, она вообще потеряла свой вес…

– И для чего я ее подобрал, – глупо смеясь и ошалело прижимая ее к себе, я не столько задавался вопросом, сколько беспощадно уничтожал вшей ее телом… Я прижимал ее к себе так крепко, что несчастная вошь тут же прекращала свое идиотское существование…

Правда, от этого их меньше не становилось…

Порою, мне казалось, что она их собрала со всей нашей планеты, и теперь с превеликой радостью отдает их мне в благодарность за то, что я ее подобрал…

И все же хуже всего было мне от людей… Такого резкого и гортанного смеха я еще не слышал никогда… А потом, когда вокруг тебя смеется не один человек, а многотысячная толпа, и когда кажется, что твои барабанные перепонки вот-вот лопнут, а тебе становится так жутко, будто иты уже в последнюю минуту оглядываешь чудовищное безобразие родимой земли, то тогда и вовсе позабываешь о том, что ты только что пошел вразрез со смыслом своего существование и подобрал на свалке нечто странное, более чем живой предмет, называвшийся когда-то человеком…

Только в доме, как в собственной крепости, я немного пришел в себя и чуть не утопил ее в ванной… Я мыл ее сотнями мыл и шампуней… Я тер ее и ее вшей мочалкой как наждачной бумагой… Она пищала как пойманная мышь… А ее разноцветное тряпье я тут же сжег в духовке… Из милости я разрешил ходить ей голой, и поскольку она не могла удержать равновесия, она ползала по моему дому как нажравшийся червяк… Для начала она съела в один присест все содержимое моего холодильника… Три замороженные куры, семь замороженных котлет по-киевски, пять килограммов свиного сала, десять банок говяжьей тушенки, шесть бедер индейки, два батона краковской колбасы и батон докторской, пачку сливочного масла и полтора литра подсолнечного масла, литр оливкого масла, литр молока, банку сгущенки и банку сметаны, три бутылки аргентинского вина «Мальбек», литровую бутылку «Кедровой» водки и полтора литра

«Кваса», не считая 2-ух десятков яиц…

Зато у нее был восхитительный беззубый рот, которым она нежно ласкала интимные подробности моего прошлого… В общем, я был счастлив…. Счастлив как ребенок, что завел себе кошечку или собачечку… На худой конец, черепаху… Она действительно ползала как черепаха…

И почему-то не говорила, а мычала, все время напоминая о своем животном происхождении… Поскольку она с трудом заползала на унитаз, я принес ей кошачий поддон с наполнителем… Правда, когда я был дома, я всегда сосредоточенно держал ее над унитазом…

Не то, чтобы мне сильно нравился сам процесс дефекации, просто иногда она одаривала меня таким ярким и радостным умилением, когда в знак благодарности проливала ручьями звериные слезы, не позабывая при этом сладостно мычать и тереться об меня своей лысой головой с тремя жидкими волосинками…

Ночами она робко забиралась ко мне в постель, и ласково приобняв с двух сторон рукой и ногой, как двумя гигантскими ручищами, тихо и застенчиво совокуплялась со мной…

Со временем я пришел к выводу, что она меня беззастенчиво насилует…

Я жаждал добиться конца этому безобразию, но безобразие оказалось столь настырным и столь удивительно желанным, что я уже и сам с нетерпением ждал, когда же она меня наконец изнасилует… Будто заклинатель змей своей дудочкой завораживающий холоднокровных тварей, она своими хорошо сохранившимися конечностями рукой и ногой весьма ловко манипулируя и вращая моим телом, так сильно завораживала и разжигала такое зверское любопытство, что мой дикий ор и ее сладкоголосое мычание сливались в одну безумную какафонию земного концерта…

А потом ее неожиданно раздуло и она стала весить с центер… Она уже еле-еле заползала на постель… Ни о каком сексе не было и речи… Под такой тушей я мог запросто испустить дух…

И я уже не держал ее над унитазом… Она сама с трудом забиралась на кошачий поддон, а когда она оттуда уползала, за ней тянулся хвост разбросанных какашек…

Меня тошнило, трясло и просто выворачивало наизнанку… Я начал подумывать о самоубийстве, когда стряслось чудо… Теперь о чуде по порядку… Один знакомый посоветовал ее свозить к экстрасенсу, который по его словам почти за гроши заговаривал любые хвори…

А поскольку речь шла о грошах, то к нему всегда выстраивалась громадная очередь, но мой знакомый помог нам с моим чудовищем попасть вне очереди, за что мне пришлось расплачиваться

далеко не грошами… Зато почти час что-то бормотал над безумной тушей моей эсхатологической половинки… А когда мы вышли от экстрасенса на улицу, в одну секунду полил сильный дождь, грянул гром, и яркая вспышка молнии тут же ударилась об нее и исчезла… Только странный дымок взлетел от моей подруги, тут же смывая образ свежеиспеченной утки… На какое-то мгновение от нее так аппетитно запахло, что я даже облизнулся… Однако стоило только мне придти в себя, как я снова рехнулся… Она выглядела просто потрясающей красавицей, и куда девались ее маленькие узенькие глазки, в мгновенье ока превратившиеся в необычайно огромные красивые глаза, глаза смешавшие цвет небесной лазури с листвой и с волной океана… Будто по мановению волшебной палочки она превратилась в тонкую тростинку, имеющую две изящные ручки и две притягательно-соблазнительные ножки… И, О, Чудо!… Она заговорила, и как заговорила, высоким поэтическим слогом…

– Потом жарким я обливаюсь, зеленее травы становлюсь я, – проворковала моя умопомрачительная и так прижалась ко мне, что мое сердце, да, что там сердце, вся моя душа пошла волнами на небеса… Боже, да это же Сапфо, великая и прекрасная женщина-Муза, женщина – Поэзия, явилась мне из грязных нечистот, чтоб парадоксом существа спалить всю Душу…

Ну, уж, нетушки, – я быстро делаю в кармане фигу и потихоньку-полегоньку убираюсь от нее за угол, вроде я вас и не знаю, а потом уже бегом сломя голову и к черту на кулички…

А, ну, этих баб, мужички, давайте лучше пивка в бане попьем! – ору я, но в этот момент моя разлюбезная и только что вышедшая из сказки женщина хвать меня за шкирку и на божественных крылах со мной в постель… С тех самых пор я и сам превратился в некое живое живородящее существо, т. е. земное и вполне осязаемое простецкое животное…

Теперь уже моя женщина меня поит, кормит, обувает, одевает, а я тихо и незаметно для всех

становлюсь грязным отвратительным чудовищем, каким до всего этого пребывала она, моя и только моя, подобранная с помойки женщина…

Так мир переворачивается вокруг своей оси и все, и всех меняет местами, а мы как подопытные кролики, влюбляемся, сношаемся, ужасаемся и снова влюбляемся… Нам некогда молиться, некогда каяться, некогда думать и анализировать свою бессмысленную жизнь, поэтому мы живем просто, как все остальные существа животного мира, без вопросов переваривая только что съеденное нами, в том числе и нашу собственную мысль ни о чем…

Ну, а если это Ты меня переворачиваешь, моя безумная женщина, то я тебя тоже переворачиваю, и поэтому, в конечном счете, мы все равны между собой… Мы уже друг друга подбираем с помойки, отмываем, начищаем до блеска, приводим в чувства, и с новой яркой силой влюбляемся друг в друга до тех пор, пока не умрем…

В Тебе существовал я словно в бездне

Из темноты возникновения 2 (таинственные надписи)

Потом я остановился на бумаге и ручке… Они тоже участвовали в процессе возникновения того, что было и того, чего никогда не было…

Процесс возникновения мыслей и их переноса на бумагу приблизительно воссоздает картину возникновения Мира и нашего полового акта… Так мой разум дает мысль, а рука с ручкой воссоединяясь с бумагой создают текст, я воссоединяясь с тобой создаю новую жизнь или иллюзию ее возникновения… Так и наш Создатель участвует в создании нашего Мира и нас самих…

Он постоянно что-то выдумывает и мы возникаем… Когда он перестает думать – мы умираем… Время как необходимое для создания число не имеет причин останавливаться, ибо оно тоже сделано из Темноты, как и мы, его завели одним движением мысли…

Разгадку и причину нашего происхождения дал Рене Декарт… Это он самый всемогущий и самый проницательный из всех людей воскликнул: О чем человек не помыслит, – все будет!

В своем усердье он почувствовал Творца… Так мысль материализует людей…

Но есть весьма мучительный вопрос, вопрос из Темноты…

Творец создал нас, но кто создал Творца?! Кто создал Творца?

Если мысль материализует людей, то о нас подумал Творец, и мы возникли…

Но кто подумал о нем, чтобы он тоже возник?!

Чем больше я думаю, тем больше темноты становится в моих мыслях…

Тогда я захотел уйти от себя, но меня кто-то спрятал… Этот кто-то спрятал меня в твоем теле и в нашем половом акте, наверное, чтобы я меньше задавался вопросом, – зачем и для чего я существую, и кто, когда, зачем меня создал?!

Впрочем, меня спрятала Любовь! Любовь к тебе, к женщине! Ведь ты тоже возникла из Темноты… А возникая снова и снова друг в друге мы опять рождаем Темноту…

Карл Юнг говорил, женщина не думает, а подбирает мысли и упрямо наносит ими удар…

Выходит, Карлу досталась такая женщина и по ней он судит остальных…

Темнота сводит с ума одинаково всех… И поэтому мы все сводимся, наши концы и начала сводятся, переплетаются … И поэтому здесь в Темноте всегда справляется вечная свадьба…

Праздник вечной нужды одного по другому… Вот и Карл Юнг постучался ко мне из Темноты… Он был зол за припоминание ему женщины… Но я заметил в Темноту и кто-то со мной согласился, что многие думу-ющие – жующие думу мужчины ущербно отзываются о женщине…

И как-то само собой уткнулся в Аристотеля… Аристотель выглядывал из Темноты самым безумным своим афоризмом… Афоризм – мысль перевернутая сознанием – это не Аристотель, это я… А вот и Аристотель – Женщина – это ущербный, изувеченный самой природой мужчина… Обычные мысли одиноких голубых, сладко дремлющих в своем однополом царстве…

Обозленный Аристотель тоже прибегал ко мне из Темноты и долго, монотонно стучался в мои озаренные вечным светом мозги, выражая вместе с ветром всю бесперспективность моего ночного мышления… А потом мы снова с тобой совокуплялись… Та же монотонность движений дышала фантастической силой и теплотой… Так Темнота изливалась из нас нашим внутренним светом… Видно, сам Создатель решил мне помочь осмыслить гармонию хаоса… И предчувствие – припоминание о том, что мы все произошли из Темноты…

Когда я снова устал думать и писать, ты снова обняла меня и мы снова совокупились, иными словами мы с тобой породнились, чтобы когда-нибудь снова убраться в Темноту…

А где же наше Начало?! Где живет Оно?! – возмутилось где-то вдалеке от нас лежащее на ночных облаках и освещенное звездами мое подсознание…

– В Темноте, глупое, – рассмелся я, а со мной и ты, уже оплодотворенная и одухотворенная мной… А потом я устал от всего вечного и темного…

– Вот и сейчас что-то случится, – подумал я, и что-то действительно случилось…

Меня ослепило солнце, оно обнажило край моего сознания со спрятанной в Темноте мыслью… Просто я ее так долго берег для других, что она потеряла всякий смысл и перестала существовать как ты, как женщина, которая перестала быть мной и со мной…

А потом я снова загрузился окружающим миром, я задышал, зашагал, задумался о вещах, которые выдумал тоже сам, но которые как мне показалось, мне подсказал сам наш Создатель…

Может поэтому я, как и Создатель закопался в собственном творенье… Лишь напоследок припомнив обрывок молитвы, – по Образу и подобию своему… Аминь!…

Ночная нимфа

Супружеский шпионаж

Она ждала меня день, два, месяц, а затем нашла себе мужчину, крепенького мужичка, здоровенного такого самца… Вообще-то я никуда не уезжал и тем более ниоткуда не возвращался, я просто затаился, чтобы понаблюдать, т. е. вообразил себе, что могу на досуге заняться супружеским шпионажем… А поскольку Анфиса уверяла меня не раз, что любит только меня одного, поскольку я единственный, кто когда либо на ней женился, в кои то веки, но хоть раз, то как-то само собой я решил ее проверить… С этой целью я набрал себе кучу еды, упаковав ее в холодильную сумку, взял множество разных хитрых приспособлений и спрятался под нашей супружеской кроватью с длинным балдахином, благо, что Анфиса вообще не имела привычки когда либо мыть полы и убираться… Зато как она любила и умела сношаться!

Чтоб не чихать от пыли, я надел на морду распиратор, а чтоб не подохнуть от скуки взял ноутбук, на котором глядел немые фильмы с участием Чарли Чаплина, еще прихватил фонарик с книжкой об агенте 007… Хочу заметить, что как герой Джеймс Бонд здорово вдохновлял меня на весьма серьезные безумства…

По ночам, когда Анфиса спала, причем спала она очень крепко, громко похрапывая и частенько разговаривая сама с собой во сне, я ходил в туалет, выползая из под кровати без всякой опаски… И также без всякой опаски делал свое дело…

Хуже стало потом, когда у нее появился мужчина! Этот боров до 3-х ночи измывался над ее бедным телом, а после еще часа два сидел в туалете, шурша газетами и журналами, по-видимому устроив себе там для разнообразия читальный зал… А потом еще целый час возился на постели и пыхтел… Анфиса спокойно храпела, а он все возился, вульгарно причмокивая губами и хлюпая носом… Пружины под ним ужасно скрипели и мне было так не по себе, что даже пропадало желание сходить в туалет… К тому же этот сукин сын засыпал только под утро, когда уже рассветало… Поэтому облегчался я с такими нервами и с таким страхом для себя, что даже и не думал смывать после себя… Боялся, черт возьми, застукают!

А у них из-за этого постепенно начались скандалы. Каждый думал на другого, и все сильнее укреплялся в своем мнение, что другой из чисто хулиганских соображениев не смывает!

Наконец их ненависть друг к другу достигла своей кульминации…

Следующее утро опять началось у них с взаимных упреков и этот мерзавец уже нисколько не владея собой, ударил мою Анфису, мою драгоценную супругу чем-то тяжелым, возможно своей огромной лапищей и быстро вынесся из квартиры… Анфиса лежала на полу с закрытыми глазками…

Между нами была дистанция в общей сложности в два коротеньких шажка, поэтому я из под кровати мог хорошенько разглядеть растущий под ее правым глазом фингал…

Постепенно ее унылое молчание становилось все более ужасным и подозрительным…

Вскоре я не выдержал и вылез из под кровати и стал щупать пульс на ее правой ручке, но когда я дотронулся до ее ручки, она раскрыла свои волшебные глазки, закричав прям-таки нечеловеческим голосом… Ну, конечно, за долгое время скурпулезного лежания под кроватью и безумного занятия супружеским шпионажем я весь оброс и сильно перепачкался, но зачем же так пугать нормального человека?!

Так ведь и с ума сойти можно! – говорил я ей потом в ванной, где она нежно меня мыла мягкой пушистой мочалкой и одновременно сбривала мою нелепую бороду… Конечно, Джеймса Бонда из меня не получилось, зато с тех пор мы стали жить с Анфисой душа в душу…

Правда, иногда по вечерам этот самый мужик нас посещает из любопытства, и тогда мы садимся с ним играть в шахматы… И долго, просто уморительно смеемся все вместе, вспоминая, как я прятался у них под кроватью и никогда после себя не смывал, из-за чего у них всегда случались глупые ссоры… А Анфиска моя не только смеется, но еще и машет у меня перед носом указательным пальчиком, и лукаво так мне подмигивает… А мужик ее бывший смеется еще громче, – бедолага, он еще не знает, что мы с Анфиской давно уже живем, т. е. спим под нашей супружеской кроватью, вроде как играя снова в наш семейный шпионаж…

Загуляли пьяные девчонки

Последняя правда любви

Как заметил Аристотель, добродетель не имеет цели, поскольку она не наука…

Замечание очень верное. Однако Клюгель пошел еще дальше, – в своей книге «Случай удачного безверия» он пишет, что творчество вообще не имеет смысла, ибо природа творчества в чистом виде представляет собою хаос и поэтому в противовес этому любой органгизованный порядок является тоже творением… Цикенбаум в «Мифологии безумного рассудка» продолжает ту же самую тему. Он пишет, что ни один художник не может отличить добро от зла, потому что ему нравится как творцу делать со своим созданием что угодно… Это всеядное любопытство Творца, как и нашего Создателя – Господа Бога не имеет границ…

Именно отсюда проистекает закон Вечного Эго, по которому всякий тип вкусивший запретный плод творчества может быть использован Творцом в самых таинственных целях…

Однако более всего меня поразил рассказ Амулетова «Жалость» – рассказ о двух влюбленных, ставших мужем и женой… История начинается с момента их первой влюбленности… « Стоило ему ее увидеть, как он покачнулся от неожиданности, сердце его громко забилось, зрачки заблестели, а руки вспотели, и он безумной птицей устремился к ней…

Встретившись с его глазами, она хитро улыбнулась, и внезапно нежно прижимаясь к нему всем телом, в танце, который возник будто по мановению волшебной палочки, в чаще весеннего леса, среди пения птиц и журчания светлых ручьев, они ощутили себя вдвоем небесными созданиями… Это была Любовь с первого взгляда… Через полгода они вступают в брак и проводят свой медовый месяц на Капри, где солнце одинаково ярко на восходе, как и на закате, и где среди нежной итальянской речи можно расслышать волнение оперы, того самого восхитительного пения, какое поднимает на небо наши сердца…»

Постепенно их любовь в браке угасает под влиянием монотонного хода времени и множества неожиданных причин, перерастающих в бесконечные проблемы свободы тела и рабства Души… Как заметил еще Гераклит, – знания похищают наш разум…

Как-то случайно, а может даже из острой необходимости, следуя странной логике вещей, муж изменяет своей жене…

«Это произошло на автобусной остановке, где он встретился глазами с молодой красивой девушкой-студенткой… У нее были зеленые глаза хищной кошки… Поймав его возбужденный страстный взгляд, она провела по ярко накрашенным алым губам розовым языком, нав кончике которого блестел золотой пирсинг в виде маленького сердечка… В автобусе он незаметно коснулся ее руки и кивнул в сторону леса… Онга понимающе моргнула своими кошачьми глазами, и на следующей остановке они сошли вместе… Пальцы их рук сплелись и они молча как две загипнотизированные друг другом сомнамбулы вошли-вползли-впились в мохнатую по-зверски очаровательную чащу леса… И там в густом и пушистом мхе, среди разлапистых елей и высоких папоротников они по змеиному ласково и томно переплелись телами, уходя в Бесконечность…»

В рассказе семейная жизнь напоминает вялотекущую шизофрению, – герои говорят друг другу одни и те же, будто заученные с невидимых учебников дежурные фразы супругов…

«– Ты как? – А ты как?! – Все нормально! – У меня тоже!» – Автор нисколько не щадит своих героев, опуская их еще дальше и глубже, на самое дно их бессмысленной жизни.

Вскоре жена узнает об измене мужа… «Ее хищные ноздри раздуваются как у сказочного чудовища, когда ее близкая подруга, неженатая и завистливая Регина, втайне злорадствуя, с виду очень волнуясь и печалясь, рассказывает ей о том, как она видела ее мужа и девочку-студенточку на киносеансе в соседнем городе, куда она тоже от скуки забрела и обомлела…»

И тогда жена изменяет своему мужу…

«Как лунатик она подошла поздним вечером к ресторану, к часу закрытия, когда оттуда стали как горошины высыпаться на засыпающую улицу подвыпившие мужчины… – Хотите, – она стыдливо взяла за руку офицера-моряка и повела его к темным аллеям городского парка… – Хочу! – рявкнул офицер, хищно сжимая ее и тут же падая с ней в кусты… – Ах, не надо! – с удивлением и отчаянием вскрикнула она, но офицер сделал свое дело, оставив ей каплю семени в лоне, оставив часть себя в ее грязном и порочном теле…»

Так жена становится беременной от первого попавшегося ей мужчины…