Агрессор Дуглас Пенелопа
Пролог.
Колония Зермина, протекторат Земли. 2130 год
Бетон хрустел, словно стекло. В тридцати метрах, там, куда пришелся основной удар плазмогана, кипела тротуарная плитка – полупрозрачная алая масса. Когда бойцов накрыла волна в несколько тысяч градусов, искусственный камень превратился в огненный кисель. Он пузырился за краем широкой прямоугольной клумбы, в начале которой распластался взводный Игорь Баталов.
Воздух над площадью выгорел. Баталов приподнялся, одной рукой подтягивая за ремень массивную лазерную винтовку, другой вжимая в лицо кислородную маску. Игорь не раз видел, как слишком самоуверенные парни падали наземь не от пуль и лазера, а потеряв сознание от нехватки кислорода.
Два бойца из взвода Баталова, выбежавшие из переулка первыми, просто испарились. Бесполезно было искать останки тел, части оружия, сгорели даже бронированные шасси экзоскелетов.
Плазмоган ударил по федералам с четвертого этажа полуразрушенной высотки. Расположить подобную махину в жилом доме было все равно что втащить в собственную квартиру башню от танка, выставив дуло в окно, но сепаратисты смогли, умудрились. Когда площадь наполнилась зеленовато-белым огнем, Игорь понял: все, спекся. В последний день, в последние часы войны! Федералы зачищали разрозненные очаги сопротивления на Зермине, тех, кто не сложил оружие даже после подписания капитуляции. После резни мирных жителей в начале восстания сепаратисты, их главари, знали, что ничего хорошего их не ждет, потому решили отдать свои жизни подороже.
Баталов уже попадал под плазмоган, взводный горел, и не раз. На лице Игоря не осталось ни ресниц, ни бровей. Тонкие, слишком четко очерченные имплантанты губ, белые пятна восстановленной кожи. Поток плазмы, конус яростного пламени, вырвавшийся из окна дома, не оставлял пехотинцам ни единого шанса. Со скоростью двести километров в секунду на площадь обрушился сдвоенный термический и электрический удар, к тому же «вызывающий в веществе мишени ядерные реакции». По крайней мере, так значилось в памятке космодесантника «Все об оружии нового поколения».
Игоря спас накренившийся флаер федералов, оставшийся здесь от первого штурма мегаполиса. Боевая машина лежала на боку без видимых повреждений, возможно, рухнула с высоты сама. Плазмоганы, флаеры, бластеры только поступили на вооружение, год-другой обкатки на испытательных полигонах новейшей чудо-технике явно бы не помешал, но случилась война, вот машины и падали на землю сами собой.
Флаер принял удар плазмы. А еще клумба. Благодаря остекленевшей, полупрозрачной, словно грязный янтарь на земле, Баталов не попал на каменную сковородку.
От клумбы шел жар, термокомпенсаторы экзоскелета несли двоекратную перегрузку, кое-как сбивали температуру, но все равно на поверхности защитных пластин можно было жарить яичницу.
Плазмоган молчал. Пока молчал. Баталов жадно глотал практически кипяток из трубки подмышечной фляги. В наушниках шлема захрустело, затем наступила тишина. Все. Баталов остался без связи. Обычное дело при обстреле плазмой, возникающая при этом жесткая радиация вышибала приборы. Пусть на время, но поддержка истребителей нужна была Игорю именно сейчас. Браслетный дозиметр взводного выдавал многократное превышение допустимого фона.
Справа улицу перегородили обломки рухнувшего небоскреба, слева работали саперы, так что ротный с бойцами вновь сунется сюда, на плазмоган. Суборбитальный истребитель щелкнул бы «плазму» в два счета, но на пальцах пилоту координаты не передашь.
Баталов бросился вперед, к зданию, из которого велась стрельба. Мускульные усилители позволяли преодолевать стометровку за считаные секунды, даже если ты навьючен оружием сверх всякой меры. Плазмоган ухнул вторично. Сработали светофильтры шлема, но Игорь все равно ослеп от режущей вспышки. Космодесантник бежал вслепую, подлетая на усилителях, чувствуя, как проминается под стальными подошвами шасси поплывшая тротуарная плитка. Белое море огня. В следующее мгновение в спину Баталову ударила волна нестерпимого жара. Позади словно распахнулся, стремительно расширяясь, огнедышащий кратер. Игорь упал, покатился, жадно втягивая из маски кислород, но сейчас он хоть что-то видел.
Стрелки на четвертом этаже высотки пусть на мгновение, но опоздали. Поздно, ребята! Игорь достиг мертвой зоны. Орудие-излучатель легко откатывалось на гусеницах, но это в поле, в здании спасительные стены обернулись ловушкой.
Плазмоган выбросил новую порцию протонов. Штурмовой флаер горел, пламя наполовину пожрало бронированный двенадцатитонный корпус. Сепаратисты решили, что за флаером притаился еще кто-то. Дозиметр зашкалило. Бросившись в пролом в стене, Игорь скакнул с одного лестничного обломка на другой, с него – на козырек площадки третьего этажа, приземлился плотно, на обе ноги. Козырек надломился, посыпался, но выдержал. Справа по коридору метнулась тень, Баталов инстинктивно присел. Кусок бетона над его головой разбило в пыль, плечевые щитки экзоскелета окатило каменной крошкой. О ставшем привычном ритме зачисток – «перемещение-поддержка-перемещение» – пришлось забыть. Игорь остался один. Больше проломов над головой не наблюдалось. Ведущий наверх лестничный марш уцелел, но наверняка простреливался. Попасть на следующий этаж, где засел «плазматик», можно было, только пройдя по третьему, отыскав или пробив там лаз. Двинувшись вперед, Баталов перевел лазерную винтовку в автоматический режим стрельбы.
Большинство межквартирных перегородок оказались частично или полностью обрушенными. Кто-то очень лихо использовал в здании ручные вакуумные гранаты. Здесь их швыряли, не боясь гравитационных рикошетов. Бросали в окна, из комнаты в комнату, с этажа на этаж. Игорь двигался, словно по лабиринту.
Впереди метнулась человеческая фигура, Баталов вскинул винтовку, выстрелил. Человек исчез, но Игорь знал, что попал. Противник был мертв. Ширина коридора – пара метров, неприятель пересек его менее чем за секунду, но лазер ударил быстрее. Чем и хорош луч, что, в отличие от «медленной» пули, бьет в цель со скоростью света, то есть мгновенно.
Экзоскелета на бойце, судя по всему, не было. Слишком тонкий силуэт. При наличии брони Игорь не рискнул бы «проверять тело». Лазер не опрокидывает, есть у него такой весомый минус. Раненому, смертельно раненному, даже убитому достаточно порой доли секунды, чтобы выстрелить в ответ.
Огнестрельный карабин остался лежать на полу поперек коридора – полуавтоматический, допотопный. Баталов брал пленных и знал, что у повстанцев нехватка личного оружия и боеприпасов, но он и не подозревал, что все так плохо.
Убитый лежал на спине, раскинув руки, в кроссовках на босу ногу, обмотанных поверх шнуровки и щиколоток термолентой, в обычных штанах из джинсы. В прогоревших дырах видны были худые ноги в бурых заскорузлых пятнах ожогов. Пожарная куртка со вспоротыми люминесцентными полосами, кое-как усиленная кусками асбестового волокна, дымилась на животе.
Самого Игоря защищала сталь, под броней шли два слоя плетеного наноасбеста, ближе к телу – плотное, без зазоров, плетение кварцевой нитью, но и то…
Грудная клетка парня лопнула, из разъехавшейся раны торчали желтые ребра. Игорь никак не мог привыкнуть к тошнотворному запаху подгоревшего тела. Маслянистый, жженый душок проникал даже сквозь фильтры. Сколько Баталов ни попадал, в горле тут же начинало щекотать, мятный аэрозоль лишь усиливал эффект удушливого смрада. Вдохнув кислорода, Игорь откинул защитный щиток и отвел маску. Один раз он уже напрочь заблевал себе шлем.
Присев, Баталов откинул забрало с лица мертвеца. Перед космодесантником лежал мальчишка с открытым ртом. По-детски припухлые щеки стягивала корка термических ожогов. Пареньку было лет тринадцать, от силы четырнадцать. Рослый, но практически без мышц, он был истощен до дистрофии. Бледная шея жалко торчала из воротника куртки.
Игорь узнавал почерк сепаратистов: поснимали с трупов всякое рванье, вооружили чем попало, накачали психостимуляторами вместо каши и послали в бой вчерашних школьников. Скоты!
Запудрить мальчишкам мозги недолго. Мирное население никуда не ушло, просто не успело, люди прятались по подвалам, откуда сепаратисты и выдергивали последних «героев».
Игорь опустил на мертвое оскаленное лицо подростка щиток забрала. Парень вышел на защиту «плазмы» один, значит, прикрывать его было некому. За орудием остался лишь стрелок, если и был помощник, то раненый.
Юные борцы за «свободное оружие», или, как они сами себя называли на экстремистских сайтах Галанета, «свободники», – на их месте Баталов давно бы сбежал от излучателя к мамке. Зермина капитулировала. Они что, новостей не знают?
Допотопная рация в боковом кармане пожарной куртки не работала. Выбила плазма. Еще раньше Игорь заметил на голове у мальчишки проплешины.
Баталов поднялся на четвертый этаж через дыру в потолке – подтянулся на ручных усилителях. Башню плазмогана у окна долго искать не пришлось, подобную махину трудно не заметить. Выпустив магазин карабина в цель, Игорь ждал, что стрелок запаникует и выйдет на него сам. Обезоружить подростка не составит проблем. Но с нервами у «свободника», видимо, было все в порядке. Или со стимуляторами.
Баталов подкрался почти бесшумно, насколько позволял громоздкий экзоскелет. Стрелок сидел за плазмоганом. Ствол излучателя, закрытый поверх брони термозащитным кожухом, слабо шипел. «Свободник» остужал орудийный канал. На площади, видимо, кто-то появился, парень в кустарном асбестовом жилете на голое тело прильнул к рамке прицела. Качнулась подвижная часть излучателя. Скорострельность плазмогана – до трех выстрелов в минуту, но это при условии, что орудие обслуживают двое.
– Парень, бросай плазму! – крикнул Игорь. – Зермина капитулировала! Вали домой!
Оборачиваясь, «плазматик» вскинул бластер. Падая на пол, Игорь выстрелил на упреждение. Лазер беззвучно пробил тело мальчишки. Он остался сидеть, как сидел, перед смотровой амбразурой, потом плешивая на затылке белесая голова медленно пошла вниз, ткнулась в приборную доску. Из руки выпал, стукнул об пол бластер.
– Что же ты… – Игорь поднялся. – Нужно было домой… сопляк.
И вновь – тонкая нить тошноты у горла. Маслянистый, еле-еле уловимый, но липкий, вездесущий, словно пропитавший воздух, экзоскелет, волосы, руки Баталова смрад. Запах горелого человеческого мяса. Они все были пропитаны им на Зермине с ног до головы, на этой суперсовременной войне. Или им это только казалось. Стоило раз вдохнуть, и начинается паранойя…
Шлем прыснул аэрозолем. Горная мята.
Алый глазок на накопителе плазмогана загорелся зеленым, излучатель был готов к стрельбе. Игорь глянул в рамку электронного прицела. По краям площади крались космодесантники, вертели головами, но «свободники» отлично замаскировали излучатель.
Игорь потащил труп из бронированного кресла, неожиданно мертвое тело зацепилось рукой за плазмоган. Кисть стрелка охватывал магнитный наручник. Сепаратисты приковали мальчишку к колодкам стабилизатора.
Сколько провоевали эти парни? День? Несколько часов? Им, видимо, казалось, что они только и будут заниматься тем, что героически превращать врагов Зермины в пар. Но один выстрел – одна жизнь, два выстрела – две жизни. Их жизни.
Игорь заметил на полу идущие под плазмоган провода. Излучатель заминировали. Еще один фирменный знак «свободников». После подписания капитуляции не сложившие оружие сепаратисты объявили, что заминировали столицу и несколько мегаполисов и что города взлетят на воздух вместе с оставшимися в них жителями, если оккупанты – земляне и прочий федеральный сброд – не уберутся с суверенной Зермины!
В своих обращениях в Галанете главари банд не скупились на лозунги, а между тем, если угрозы не были блефом, взяли в заложники собственное население.
Озверевшие, ослепленные ненавистью, они расстреливали выходивших из подвалов мирных жителей, когда федералы начали эвакуацию. О саперах и говорить было нечего. Вот и пришлось зачищать кварталы.
Игорь спустился на первый этаж, к десантникам. Очень осторожно, чтобы не поджарили на луче свои. Постоянное напряжение… Внешне это никак не проявлялось, но на протяжении вот уже восьми месяцев Баталов был словно взведенная пружина. С того самого момента, как ступил на планету. Парни во взводе тоже были на пределе, постоянно сидели на стимуляторах, и каждый день кто-нибудь уходил…
Зермина восстала после того, как опытный образец устройства ДОР-1 – допуска к оружию – был установлен на бластер, и тот успешно прошел испытания. Теперь оружие, сканируя психику бойца, определяя уровень агрессии, само давало разрешение, стрелять из него или нет. Вплоть до отказа в боевой обстановке.
Не всем это пришлось по вкусу, а когда стало ясно, что допуск коснется всего оружия, включая средства массового поражения, всех сфер жизни – армии, полиции, спецслужб, – то зерминцы взялись за пока еще «свободное» оружие, заявив о суверенитете.
Плазмоганом занялись саперы. Из подвальных окон-щелей вылезали испуганные зерминцы. Дети в термоленте поверх рук, ног, курток, похожие на ожившие мумии. Космодесантники совали в обмотанные ладошки протеиновые брикеты, фляги с водой, затем двинулись дальше – отрабатывать район за площадью.
Рассматривая развороченную ударами протонных боеголовок улицу, почерневшие остовы разрушенных зданий через прицел лазерной винтовки, Игорь вдруг понял, что создатели ДОР-1 правы: оружие развивалось гораздо быстрее, чем человек. За бластерами и лазером, не успеешь оглянуться, придет нечто еще более мощное. Если звездные войны воняли горелым мясом, чем будет пахнуть будущее его, Игоря Баталова, детей?
Ученые ставили оружие под контроль. Оснасти лазерную винтовку Баталова ДОР-1, и система не позволила бы Игорю убить вчерашних школьников. Поставь допуск на плазмоган, и мальчишки не смогли бы лишить жизни космодесантников.
При высоком уровне агрессии допуск просто блокировал оружие. А война – это сплошная безудержная агрессия, концентрированная, без градаций. Вот они идут сейчас, всматриваясь в окна, чем больше агрессии, тем лучше. С допуском всем придется расслабиться, сбросить напряжение, только защищаться, а не нападать. Добрая война.
Почерневшие проломы в стенах смотрели на улицу угрожающе. Игорь шел, сжимая в руках лазерную винтовку.
Первый оснащенный допуском бластер не давал стрелять по спящим и безоружным, не давал стрелять по детям. Оказывается, уровень агрессии при этом зашкаливает. Хотя бойцу под гипнозом, стрелявшему по мешкам с песком, казалось, что он не особенно и зол, даже спокоен. Метод вытеснения, так это называется. Солдат не ведает, что у него в голове, ложные субъективные ощущения защищают психику от разрушения. Или, выражаясь проще: свое дерьмо не пахнет. Думаете, это не так?
За восемь месяцев на Зермине Игорь видел, как людей сжигали радостно, с улыбкой на лице. А вам приходилось сжигать спящего ребенка? Здесь их много притаилось по подвалам.
Десантники шли по улице разрушенного мегаполиса. Как бы они повели себя, если бы оружие могло взять и «запретить» выстрел?
Добрая война. Сам Игорь не сразу принял допуск, хотя в данный момент рисковал из-за него жизнью. Создатели ДОР-1 утверждали: чем больше людей убивает человек, тем выше его агрессия, а значит, и уровень защиты-вытеснения. Впервые услышав об этом, Игорь только посмеялся над гениями кабинетной работы. Вспороть виброштыком грудь врага и нажать на кнопку бомболюка, есть разница?
Боец из взвода Баталова, убивший голыми руками снайпера-«вольника», буквально разорвавший с помощью мускульных усилителей экзоскелета стоявшего перед ним человека, на следующий день сошел с ума. Но Баталов знал пилота, запустившего сотню нейтронных боеголовок, который после вылетов спокойно пил кофе. Правда, рот у летчика не закрывался, он все время говорил о долге. И тогда до Игоря дошло: вот она, «спасительная» сила замещения! Все подтвердилось: интенсивность, с которой защищалась психика, была прямо пропорциональна числу жертв.
Баталов не особо доверял ученым, но так вышло, что теорию допуска Игорь прочувствовал на собственной шкуре. Несколько дней назад Баталов сбил из портативной ракетной установки атмосферный истребитель. Поймал машину в рамку дисплея верхнего прицела, вдарил по истребителю «тупым» методом – неуправляемой прямой наводкой. Поблизости находится флаер федералов, который ракетный компьютер наведения мог по ошибке легко похоронить. Протонная боеголовка угодила в правый борт, и истребитель развалился на части, при этом Игорь ничего не почувствовал, словно решил задачку. Мысль о медали была. Пилота сбитого истребителя словно и не существовало. Вытеснение чистой воды: не видя глаз и лица, вытеснять легче. Вот за мальчишек-«плазматиков» медалей не хотелось.
Удивительно, чем больше людей убивал человек, тем меньше он испытывал злобы и душевного дискомфорта, но тем выше была вероятность того, что оснащенное допуском оружие ему откажет. Да, спокойней всех будет сепаратист, который нажатием кнопки поднимет столицу Зермины на воздух.
Через год-другой в армии допуска им всем, «профи сегодняшнего дня», придется буквально выворачивать собственное сознание наизнанку. Допуск попросту не дал бы выпустить Баталову ни одной ракеты, а пилоту истребителя начать атаку, если бы агрессия бойцов превысила допустимый предел.
«Чтобы мной помыкал собственный бластер!» – плевались зерминцы, те самые, что потом вовсю расстреливали на улицах мирных жителей.
Неделю назад у Баталова на Земле родился сын. Игорь отдал бы пять лет жизни, чтобы очутиться сейчас дома. А пока он шарил перед собой стволом лазерной винтовки, шел вперед, перебрасываясь по рации фразами с бойцами.
Баталов проглотил очередную капсулу из аптечки, он, как и остальные бойцы, уже не мог обходиться без фармподдержки. Так красиво называлась куча запрещенной подпольной дряни: всевозможные стероиды, синтетические гормоны, психостимуляторы вперемешку с амфетамином. Луч лазера бьет мгновенно, без упреждения. Жизнь бойца зависит от реакции, отсюда чудовищное, ежесекундное, до звона в ушах напряжение, и постоянные таблетки, инъекции для поддержания сверхчеловеческой реакции. Игорь краем глаза заметил фигуру за сгоревшим грузовиком справа, выстрелил, падая на тротуар.
«Свободник» осел. Мертв. Из окна супермаркета за грузовиком по десантникам начал долбить крупнокалиберный пулемет.
Взводный передал координаты цели. В небе резко проклюнулся, нарастая, рев ионных двигателей. Снижаясь, штурмовой флаер с грохотом разнес два верхних этажа супермаркета из лазерной пушки.
Зачистив супермаркет, Игорь с десантниками поднялся на грузовом лифте на крышу соседнего небоскреба. На уцелевшую там посадочную площадку указал пилот истребителя воздушной поддержки. Кабина лифта кое-как, на резервных генераторах, за два приема, но дотащила бойцов на последний этаж. Оказавшись на крыше, взводный вызвал транспортный флаер. Саперы еще возились в руинах, и возвращаться пешком через три квартала было небезопасно.
Мегаполис, третий по числу жителей город планеты, лежал перед ними разбитый. Небоскребы смотрели в небо закопченными остатками зеркальных стен, но сейчас километры разрушенных зданий, транспортных развязок, рухнувших на землю рукавов воздушного метро выглядели не столь обреченно.
Игорь присел у края крыши, положил лазерную винтовку на колени. Капитуляция. Зермина – последний рассадник свободного оружия – сдалась окончательно. Нарыв вскрыт и почти вычищен. Пройдет не так много времени, и все оружие федералов будет подчинено допуску.
Баталов снял шлем, отсоединил маску. Порывистый холодный ветер бил в лицо, но Игорь словно ощущал чистое дыхание, приближение новой жизни. Новая армия, новая эра.
У него, Игоря, на далекой мирной Земле рос сын. Сегодня Баталову пришлось убить троих, глотнуть горной мяты, но его дети будут жить в совершенно другом, счастливом мире. В пространстве допуска.
Покачиваясь, транспортный флаер вертикально опускался на посадочный круг в центре крыши.
Небо над мегаполисом разорвал оглушительный грохот. На западе возникла вспышка, видимое пространство затопил ослепительный свет. Когда он погас, Баталов увидел поднимающийся, растущий от горизонта, закрывающий полмира гигантский огненный шар. Слепящее солнце термоядерного взрыва стремительно увеличивалось.
Ударила волна нестерпимого жара. Ослепленный Игорь только успел заметить вспыхнувшую на высотной стоянке рекламную растяжку. И птиц. В небе горели птицы. Ослепительная сфера стала прозрачной, лопнула, в ее недрах возник огненный шар. Клубясь, он поднялся на текучей ножке, по которой вверх струилась земля. Ножка и сам шар ширились, освещая пространство, выталкивая облака, занимая, подпирая собой вмиг почерневшее небо. Над мегаполисом поднялся многокилометровый серо-белый гриб.
Десантники на крыше попадали на бетон. Стремительно расширяясь, кольцо ударной волны сметало здания, превращая кварталы в пустыню. В следующее мгновение небоскреб с людьми на крыше был опрокинут, разбит на миллионы осколков огненным валом.
Через несколько минут на землю просыпался черный дождь из хлопьев сажи. Черное облако дыма поднялось над горящими кварталами, накрыв руины плотной завесой.
Всего мятежники привели в действие четыре термоядерных заряда. Два из них превратили столицу Зермины в выжженный радиоактивный могильник.
Часть первая. Нейрошлем
Глава 1
Межзвездный военный транспортник «Гелиос». 2209 год
Баталов проснулся от того, что на запястье выл, вибрировал коммуникатор: «Тревога!» Двадцативосьмилетний инструктор по холодной нейтрализации, правнук Игоря Баталова, откинул верхний мягкий экран, сервер «Гелиоса» прислал сообщение: срочный сбор – машинный зал, блок двигательной установки.
Вскочив, Олег быстро оделся. Чуть слышно шумели гравитационные установки корабля. Или ему показалось? Баталов заглянул через коммуникатор в бортовой журнал. Так и есть: транспортник тащился на субсветовых двигателях! До сих пор? Почему не в гиперпространстве?
Значит, встали!
Баталов снял бластер с предохранителя. Фиксирующий зубец планки с щелчком вошел в гнездо, на плазменном накопителе армейского BL-0,8 загорелся индикатор: «зеленый». Допуск разрешен.
Оснащенное системой допуска оружие сканировало психику бойца и дало добро на свое применение. Несмотря на «остановившийся» «Гелиос», Баталов держал себя в руках, космодесантник показал уровень агрессии 0,2 Ag – две десятых агрессора. До отказных 0,81 Ag, при которых бластер самоблокируется, было еще очень далеко.
– Доброе утро, напарник. – Олег поставил бластер на предохранитель.
Вновь завыл коммуникатор. Перед тем как покинуть каюту, Баталов остановился перед висевшей на стене голограммой создателя допуска Артура Крэмберга. Взяв за основу опытный ДОР-1, Крэмберг разработал ДОК – универсальный допуск практически ко всем видам оружия, по сути дела, создал его заново. Портреты гениального ученого висели в каждой каюте «Гелиоса», от капитана до обслуживающего гравиокомпенсаторы второго механика, но именно инструктор по холодной нейтрализации Баталов по роду занятий не испытывал иллюзий: если бы не Крэмберг, все они были бы мертвы. Все тридцать шесть миллиардов, населяющие планеты Федерации под главенством Земли.
Два месяца назад на Артура Крэмберга было совершено покушение. Создатель ДОКа – «допуска к оружию Крэмберга» – остался жив, но все еще проходил курс реабилитации после сильнейших ожогов.
– Служу ДОКу. – Олег отдал честь.
Пискнул зуммер линии доставки, включилась микроволновка. Из корабельного молекулярного репликатора прибыл кусок говядины. Зашипел, распространяя аромат свежеприготовленной отбивной.
Завтрак отменялся – покинув каюту, Баталов быстро зашагал по плавно изгибающемуся коридору второй палубы. Инструктора по холодной нейтрализации обогнал человек в куртке механика.
– Погодите, скажите… как вас?.. – Олег запнулся. Штатские редко посещали его тренинги. Баталов никак не мог запомнить имена некоторых техников.
Олег вставил в правый глаз контактную линзу с видеокамерой, подключенной к коммуникатору. Поверх видимой картинки, коридора и идущего по нему механика легли виртуальные данные об освещении, расстоянии до цели, состоянии аккумуляторов BL-0,8, возможных путях отхода.
Над затылком механика возникла информация с его чипа-идентификатора – полупрозрачная голограмма анфас, пара строк из свободного доступа. Джек, еще нет сорока. На «Гелиосе» с первого полета. Трудяга. Врожденный уровень агрессии – 0,43 Ag. Многовато. Поэтому под курткой только поясной тазер.
С наложением виртуальных элементов на реальный фон стало гораздо лучше. Привычная боевая сетка космодесантника.
– Джек, почему стоим?
Механик, не оборачиваясь, махнул рукой, мол, смотри сам. Олег перевел систему дополнительной реальности из боевого в технический режим, которым пользовался Джек. Баталова оглушил вал данных на фоне голых корабельных стен, которые тотчас покрылись виртуальными датчиками, индикаторами гамма-излучения, прочей аппаратурой. За цифрами и диаграммами на призрачных экранах, казалось, было невозможно уследить.
– Джек, погодите! Что-то серьезное?
Вместо ответа механик побежал еще быстрей.
На душе у Баталова стало тревожно. «Гелиос» стартовал с Новой Земли и шел на планету-курорт Аламею в созвездии Лебедя, но вез отнюдь не панамы и трубочки для коктейлей. И сопровождал груз не полицейский катер, а линейный крейсер, хотя, по мнению Олега, и этого было недостаточно. Только крейсер вошел в гиперпространство, а «Гелиос» нет.
Транспортник двигался с околосветовой скоростью, по сути дела, стоял на месте. Когда крейсер вынырнет у Аламеи, его и «Гелиос» будут разделять тридцать пять тысяч световых лет.
Почему стоим?
Их старт с одной из орбитальных верфей Новой Земли трое суток назад был засекречен. О составе экипажа знали немногие, о грузе – боевом дестроере «Троян» – избранные, о возможностях дестроера к трансформации – единицы. Дестроер «Троян» – новейший образец, сверхмощное оружие, призванное защитить планету-курорт Аламею от возможных посягательств извне, – теперь застрял посреди космоса.
Очутившись в машинном зале, Олег не узнал гипердвигатель. На «Гелиосе» стоял военный образец второго класса, способный преодолеть гигантские расстояния. На нем можно было избороздить Галактику вдоль и поперек. Перед Баталовым возвышалось нагромождение секций, блоков, проводов, с потолка в металлическом кожухе спускалась гигантская спираль. Космодесантнику вновь пришлось переключить информационные режимы дополнительной реальности.
В техническом ключе все встало на свои места. Несколько зарядных плоскостей, по которым «чайники» вроде Баталова узнают гипердвигатель, располагались под потолком, спираль оказалась многокилометровой сверхпроводящей обмоткой. Гипердвигатель просто подняли из отделения под полом звездолета.
Капитан и офицеры стояли около горизонтальных ускорителей. Еще на подходе к ним Олег «увидел», что они обступили второго механика.
Эдвард Либовски, так звали парня. Третий рейс на «Гелиосе». Уровень агрессии – в пределах нормы. Очень, надо отметить, хладнокровный механик.
– Сдайте оружие, Эдвард, – произнес капитан. – Ваши обязанности будет исполнять Джек. Вы отправляетесь под арест до выяснения всех обстоятельств.
Либовски передал одному из офицеров тазер, на руках механика сошлись магнитные наручники.
– Мартин, объясните команде, что произошло, – сказал капитан.
Мартин, механик, находившийся с Эдвардом в смене, держал на ладони мини-контейнер с пучком проводов. На глазах офицеров блестели линзы допреальности. Система распознавала контейнер как импульсный генератор.
– Имитатор помех, – объяснил Мартин. – Обнаружен мною под крышкой блока питания ионизационной камеры.
Баталов без труда сложил дважды два. В ионизационной камере шла пульсация, которая и вызывала эффект «прыжка» – колебания пространственно-временной матрицы. Бортовой компьютер блокировал пуск двигателя, фиксируя несуществующую поломку. Дела…
– Его могли поставить до старта выпускающие техники, – сказал Мартин.
Выпускающие техники? При многоступенчатом контроле? Бригаду, конечно, сейчас проверяют на Новой Земле, но… маловероятно. Значит, свои. Помимо капитана и Мартина доступом к генератору обладали еще несколько человек.
– Я невиновен, – произнес Эдвард, поднимая наручники к лицу.
Капитан пристально посмотрел на Либовски:
– Вы участник демонстраций гуманистов. Почему мы узнаем это только сейчас? Почему вы не поставили в известность команду?
– Вы бы сняли меня в первом же порту. Так было на «Геологе». Гуманисты никому не нужны, мы люди второго сорта. У меня семья!
Олег видел, как напряглись офицеры. Баталов и сам не любил гуманистов. Лет пять назад на планетах прокатилась волна демонстраций за «ступенчатый доступ». Под давлением общественности, на новую серию полицейских BL-0,4 дополнительно к плазме установили парализаторы. Теперь стражи порядка могли защитить себя при отказе бластера. Эксперимент свернули так же быстро, как и начали. Агрессия «ступенчатых» полицейских росла как снежный ком. Два стража порядка обездвижили, а потом задушили безоружного хакера.
– Значит, вы гуманист… – протянул капитан.
Эдвард выпрямился:
– Допуск Крэмберга – варварство! – Глаза гуманиста с вызовом, зло сверкнули. – Мы оказались беззащитны перед злом. Кто дал право Крэмбергу разбрасываться жизнями? Зачем умирать? – Либовски озирался. – Человек чуть перешел черту, повысил агрессию, и вот он погибает от рук преступника, которому на агрессию наплевать!
– Довольно, – оборвал механика капитан. – На корабле есть ваши сообщники? Это вы установили имитатор помех?
– Я противник Крэмберга, но я не… убийца.
Капитан сделал знак, и Либовски увели. Да, одного предателя они вычислили, но не исключено, что другой находился среди команды. У сопливого гуманиста Либовски духу бы не хватило…
– Мы обязаны доставить дестроер на Аламею, – сказал капитан. – И мы это сделаем. Произошедшее обязывает меня сообщить вам дополнительные детали нашего полета. Дестроер не просто призван укрепить обороноспособность Аламеи, он должен предотвратить крупный теракт, который, по некоторым данным, готовят на планете боевики из группировки «Тигры космоса».
Многие офицеры предчувствовали нечто подобное. После провалившегося покушения на Крэмберга сто двенадцать боевиков, почти вся верхушка группировки «Тигры космоса», были приговорены к пожизненному заключению. Оставшиеся приверженцы свободного оружия готовы были пролить сколько угодно крови, только бы вытащить «боевых братьев» из-за решетки.
Аламея – райский уголок, в ее орбитальной инфраструктуре и близко не было ничего, что напоминало бы пограничные доки. А если бы они и были, все равно, вломиться в рай на линейном крейсере – не лучшая идея, иначе бы «Троян» разместили на груде оружия изначально. Такое уже было. Туристы перепугались, упали доходы туроператоров.
Безопасный мир без оружия – очередная гениальная концепция Крэмберга. Мир наводнен оружием, оно повсюду, но его никто не видит. Оно охраняет нас. Мир безопасен, потому что оружие с допуском. Поэтому «Троян» должен был прибыть на Аламею инкогнито. Доигрались…
– Думаю, все понимают, что сейчас «Гелиос» отличная мишень. – Капитан вопросительно глянул на техника.
– Проверка генератора на посторонние включения займет три с половиной часа, – сказал Мартин. – Еще двадцать минут на то, чтобы вернуть гипердвигатель в стационарное положение.
Четыре часа на мушке. Техник пожал богатырскими плечами. А что он мог сделать? Много ручной работы, андроидам такое не доверишь.
– Полная боевая готовность! – передал капитан на мостик, после чего орудийные бластеры и аннигиляторы «Гелиоса» перешли в режим автоматического обнаружения цели.
У стены пришла в движение плоскость голографического экрана. Сообщение с Земли. Благодаря тахионным каналам связи они приходили на «Гелиос» со сверхсветовой скоростью. Засветилась фигура командующего космофлотом Федерации, офицеры встали навытяжку.
– Илья Зимин по кличке Фарма совершил побег при этапировании его на Землю, – произнес генерал.
Олег сглотнул. После людей, стрелявших в Крэмберга, это был террорист номер один. Зимин – член группировки «Тигры космоса» – отвечал за поставку боевикам чистого, нелегального оружия.
Как сообщил командующий, тюремный крейсер, доставлявший Зимина на Землю, пропал. В последний раз команда вышла на связь перед входом в гиперпространство. Была вероятность того, что экипаж и заключенные погибли, столкнувшись с планетой или астероидом, но то, что тюремный крейсер исчез одновременно с остановкой «Гелиоса», говорило экипажу транспортника, что Фарма живее всех живых.
– По местам, – скомандовал капитан. – Зимин может атаковать нас в любой момент.
Баталову показалось знакомым лицо Фармы. Так и есть, этот человек пытался с помощью фармакологии обойти ДОК. А когда вооружить боевиков легальным оружием так и не удалось, бывший анестезиолог Зимин стал экспериментировать с выведением новой породы боевиков-суперменов. Отсюда и кличка.
– Баталов, вы лично и экипаж «Трояна» должны подтвердить свой допуск к дестроеру, – обратился капитан к инструктору по холодной нейтрализации. – Ситуация складывается не в нашу пользу, поэтому приступайте немедленно.
Пробежавшись до грузового отсека, Баталов нашел экипаж «Трояна» в полном сборе у крыла дестроера. Элита космодесанта – оператор «Трояна», собственно носитель управляющего дестроером нейрошлема, и два его дублера – занималась дыхательной гимнастикой. Бойцы готовились. «Троян» не бластер – он имел ступенчатый допуск, но это в управлении. В огневой мощи, при использовании вооружения, срабатывал стандартный моментальный отказ. Для оператора дестроера критическим был уровень агрессии 0,35 Ag.
– Непрерывка, Олег?
Баталов кивнул. Полное боевое включение. Худший террорист из тех, кто находился на свободе, шел к ним полным ходом. А что еще оставалось делать Зимину? Не с голыми же руками вытаскивать из-за решетки своих подельников.
– Отрабатываем непосредственный контакт, – сказал Баталов, принимая из рук оператора «Трояна» нейрошлем.
В трюме «Гелиоса» дестроер находился в режиме трансформации «ноль» – в виде двухсоттонного космического истребителя. Одна установка ковровой аннигиляции под крылом уже наводила на мысль о конце света. На Аламее «Троян» должен был нести боевое патрулирование под видом океанского лайнера – режим трансформации номер один. Другое дело, что белоснежный красавец, в зависимости от задачи, также мог трансформироваться в субмарину с термоядерными и протонными боеголовками на борту.
По инструкции, Олег должен был прежде получить допуск к личному оружию. Больше для психологического настроя. Система ДОКа не терпела суеты, это как парашют в аварийно-спасательной капсуле укладывать.
«Оружие – оно как девушка: никогда на все сто не знаешь, чего от него ожидать», – любил повторять Алексей Краско, друг детства Баталова. Девять лет назад бластер в руке Краско отказался стрелять. Полицейский бластер со стандартным для стражей порядка допуском до 0,4 Ag. В тот момент, когда Алексей и Олег лицом к лицу столкнулись с выбежавшими из подпольного оружейного цеха торговцами «чистым», очищенным от допуска оружием, бластер Краско зафиксировал у своего владельца отказной уровень агрессии 0,41 Ag. Почему? Это до сих пор оставалось для Баталова загадкой. Иногда желание убивать возникает у подготовленных, очень хорошо тренированных людей. Агрессию вызывают не гнев и ярость, а, например, страх. Система ДОКа заблокировала магнитный клапан в камере сгорания бластера. Преступники открыли огонь. Потоком раскаленной плазмы правую руку Краско сожгло до локтя. Спас наплечный щиток. Терапевтическое клонирование органов на провинциальном Клиосе, где друзья начинали службу, оставляло желать лучшего. Алексея списали с биомеханической клешней-протезом, способной разве что подсластить кефир. С отказными 0,41 Аg Краско еще мог служить в «безбашенном» космодесанте, но увечье обрекло его на сугубо штатскую жизнь.
Достав оружие из поясной кобуры, Олег сосредоточился, держа бластер перед собой.
Металлокерамика, недавно поступивший на вооружение экземпляр. Не было привычной суровой тяжести. Бластер напоминал облегченный полицейский BL-0,4, но это было более грозное оружие. Армейский допустимый уровень агрессии превышал норму стражей порядка в два раза. На то он и боевой.
Олег опустил планку предохранителя – оказалось, что уровень агрессии инструктора составляет 0,22 Ag. Допуск разрешен. Процедура заняла одну сотую секунды. В боевом режиме чип ДОКа в бластере считывал информацию с микрочипа у Баталова в голове через каждые три сотых секунды. В армии прижилось выражение: «Оружие сканирует психику бойца». На самом деле степень электрохимического возбуждения отвечающих за агрессию зон коры головного мозга сканировал не бластер, а чип под лобной костью его владельца, оружие только фиксировало результат. Выходило, что практически ежедневно космодесантник Олег Баталов сдавал экзамен на профпригодность самому себе.
– На две сотых больше, напарник, – произнес Олег. – Нервничаю из-за гиперпрыжка. – Баталов обычно укладывался в надежные «две десятых». – Не иначе кто-то наскочить на нас решил. Как ты думаешь?
Имя бластеру Баталов еще не придумал. Прежнего звали Гектор. Жалко, конечно, но пришлось Гектора сдать. Старого вояку. Сколько раз он спасал Баталову жизнь, вытаскивал из практически безнадежных ситуаций… А, чего вспоминать! Жив, и слава ДОКу.
А тут подвернулся необстрелянный «пушок» в облегченном корпусе от столичного дизайнера. Ладно, он себя еще покажет. Зарядная панель мощнее. Подсоединяется подствольный подъемник с крюком-кошкой. Лишь бы не пристало «Пушок».
Конечно, чтобы узнать степень собственной агрессии, Олегу не требовалось доставать бластер. Баталов мог вывести «агрессоры» на экран коммуникатора «по умолчанию». Молодые космодесантники и вовсе носили браслетные агрмометры, как в старину носили наручные часы. Провести контрольный допуск к личному оружию требовал военный устав космофлота Федерации. И так дважды в день. В каждом бластере стоял самописец, «черный ящик», на случай, если оружие откажет пользователю, или, как говорили в прошлые века, «владельцу», и потребуется расшифровка.
Бластер весело отливал новеньким покрытием. «Гелиос» обладал собственным серьезным вооружением, но, когда большая часть пушек ускакала вперед, они реально подставлялись. Связаться с крейсером в гиперпространстве было невозможно.
– Знаю, рядовой космодесантник на две сотых и внимания бы не обратил. – Баталов поставил бластер на предохранитель. – Да, ковырял бы виброштыком живого врага и дальше. Это профессиональное, Пушок, как и шутки. Инструктор по холодной нейтрализации вроде меня просто обязан обладать обостренной рефлексией.
Да, обладать. И научить этому других. Жить все хотят.
Олег надел на голову нейрошлем «Трояна». Допуск разрешен. Уровень агрессии 0,21 Ag. Экипаж дестроера понимающе закивал, десантникам до таких показателей было расти и расти. Инструктор по холодной нейтрализации Олег Баталов, как говорили военные, был надежно вооружен. Чтобы повысить его агрессию, скажем, до отказных 0,81 Ag бластера или даже до 0,35 Ag дестроера, нужно было испепелить экипаж «Гелиоса», а на Земле с особым зверством сжечь плазмой родственников Баталова – отца, мать, сестру и двух племянников, отправив ему на коммуникатор видео их мучений. А затем и самого Олега четвертовать вибросекирой под звуки торжественной передачи «Трояна» террористам. Это как минимум.
– Пусть только сунутся. – Олег передал нейрошлем оператору «Трояна». В случае нападения он со спокойствием достигшего нирваны применит все виды вооружения дестроера. При этом сознание его будет в высшей степени безмятежно.
Не случайно систему холодной нейтрализации взяли на вооружение только через несколько лет после введения допуска Крэмберга. Настолько сложными оказались лабораторные испытания. Зато результат ошеломил всех, даже скептиков. Нет, Баталов не обладал способностью «вспарывать животы младенцам с невинной улыбкой на губах», как выразился один из противников допуска. Задача холодной нейтрализации была в прямо противоположном: лишая жизни преступников, человек с оружием сам не должен был становиться агрессором. До наступления Эры ДОКа в 2161 году исполнители закона нередко превращались в еще более изощренных убийц.
К чему это привело?
Олег всегда помнил гибель Игоря Баталова, своего прадеда, жившего в прошлом веке и сгоревшего на Зермине вместе с девятью миллионами жителей. Костяк сепаратистов составляли кадровые военные. Олег всякий раз удивлялся предкам: а чего еще они ждали от бесконтрольного оружия? Девять миллионов погибших. А могли потерять все население планеты.
Пока экипаж «Трояна» получал допуск, Баталов, применяя «фрагментарный выдох» из арсенала холодной нейтрализации, сжимал и разжимал кулаки, мысленно заменяя слова «звери» и «выродки» на «преступники» и «оступившиеся граждане». Тем более что треть всех террористов были агриками – людьми, уровень агрессии которых никогда не опускался ниже 1 Ag. Таких было немного – две тысячных процента от всего тридцатишестимиллиардного населения Федерации. Потенциальные террористы, маньяки, серийные убийцы, агрики не могли служить в полиции, армии. Подобные люди находились под наблюдением специалистов ДОКа. Агрики вне конкурса поступали в вузы, получали бесплатные дома, но… определенные профессии, контактные виды спорта были закрыты для них навсегда. Не все пожизненные обладатели 1 Ag смирились и приняли новую реальность допуска. По их словам, Крэмберг запретил им «быть мужчинами». И «мужчины» начали в Крэмберга стрелять.
«Оступившиеся граждане». – Олег бросил взгляд на агрмометр. Тот показывал 0,2 Ag.
Приложив ладонь к тактильному замку, помощник капитана Роберт Гарди вошел в капитанскую каюту. На столе лежал предмет, накрытый куском мембранной ткани, какой обычно пакуют содержимое аптечек.
– О том, что вы сейчас увидите, Роберт, – сказал капитан, – будем знать только вы и я. После побега Фармы роботы обследовали грузовые отсеки корабля. Вот, что они обнаружили.
Капитан откинул ткань. На столе лежал армейский бластер со следами взлома – рубцами и спайками на камере плазмообразования и стволе, со сбитыми заводскими метками.
– Тайник? – спросил Гарди.
– Да, топливный модуль, ближайший к жилой зоне, – ответил капитан. – Чип ДОКа просто вырван, вместе с клапаном камеры сгорания.
Роберт и сам видел: бластер вскрыли плазменным резаком. Гарди знал, кто так грубо работает. Фарма. При этом выходила из строя система дозированного впрыска. Заменить ее не давал заводской блокиратор. Перебитый бластер стрелял только максимальным зарядом. Не часто, но случалось, подобное оружие взрывалось, не сделав и сотни выстрелов.
Перед капитаном и его помощником в рубцах и заплатках лежала «паленка». В блеске металла чувствовалась скрытая угроза. Оружие, из которого можно было перестрелять экипаж «Гелиоса». При этом убить безоружного, спящего, убить любого. Без проблем.
– Я так и знал, – выдохнул Гарди. – На борту «Гелиоса» находится человек Фармы или несколько его сторонников. Я могу предположить, чей это бластер, но есть обстоятельство…
– Говорите.
– Этот человек мой и ваш инструктор. – Роберт, который набрал на аттестации по холодной нейтрализации феноменальные 986 баллов из тысячи возможных, обойдя самого Баталова, испытующе смотрел на капитана. – Насколько я знаю, Баталов не сразу принял допуск. После ранения друга, Краско кажется, Олег написал рапорт об уходе из полиции, потом забрал, но вышло не совсем… красиво.
– Я не могу взять Олега под арест из-за его рапорта десятилетней давности, – сказал капитан.
– Баталов не тот человек, который откажется от своих взглядов. Кто даст гарантию, что он действительно до конца принял ДОК?
– Допустим, – согласился капитан. – Но зачем Баталову перебитый бластер? Вы слышали о технике боя «эффект тринадцати»? Я думаю, что нет. Это последнее слово в холодной нейтрализации. Идет под грифом «секретно», только для инструкторов. Я не знаю, в чем суть техники, и уверен, что никто на «Гелиосе» не знает, кроме Баталова. Не исключено, что речь идет о групповой нейтрализации. И такой человек делает ставку на паленку?
– Мы можем на время отстранить Баталова от дестроера?
– Человек оступился. Был молод. Дальнейшая его служба не вызывает нареканий.
– Но кого бы вы завербовали на месте Зимина? Я сам хотел бы ошибаться, но…
– Установите, кто пронес бластер на борт, – сказал капитан. – Сделать это нужно до прыжка в гипер. Не мне вам объяснять, что иначе мы окажемся в очень щекотливом положении, в полной изоляции от внешнего мира, с террористом на борту.
– Вернем оружие в тайник?
– Зачем вооружать преступника? Будем наблюдать.
Капитан нахмурился. Не было никаких гарантий, что «чистый» бластер единственный. На проверку всего корабля ушли бы минимум сутки, оставалась надежда на то, что предатель проверит тайник.
– Прогоните механика-гуманиста вторично через корабельный детектор лжи, – сказал капитан. – На этот раз введите Либовски сыворотку правды, ответственность я беру на себя. Все. Поторопитесь, Гарди.
После ухода помощника капитан снял с предохранителя лазерный резак. Загорелась лампочка допуска, зажимы зафиксировали бластер. Пару секунд, и отсеченный ствол упал, раскаленный, на поддон теплообменника, быстро темнея. Оружие с обрезком ствола капитан закрыл в сейфе.
Вот так, нейтрализовал заразу. Оставалось раздавить гадину покрупней. Земля оповещена: с ближайшей орбитальной базы на выручку «Гелиосу» выслали крейсер. Но, если они сами не найдут предателя, подмога может прийти слишком поздно.
Пискнул зуммер проектора, посреди каюты Баталова выросла голограмма Фармы – пришла, хоть и с опозданием, ориентировка на Зимина. Олег приложил руку к панели проектора. Информация о беглеце, объявленном в галактический розыск, перешла на чип-идентификатор Баталова, имплантированный под кожу на тыльной стороне его ладони.
Теперь, как только Зимин окажется в радиусе пятнадцати метров от Баталова, коммуникатор известит Олега.
Конечно, ориентировка – слабое утешение. Чип-идентификатор самого Фармы уже перебит. Электронный паспорт, банковский код, карточка социального страхования на нем чужие или фальшивые. Опознать человека в толпе по голосу или радужке глаза поисковику будет весьма проблематично. Вся надежда на послойный, начиная с костей черепа, голографический снимок Фармы. Каждый носитель чипа-идентификатора, а это практически все население Федерации, законопослушно скачает ориентировку из новостей. При контакте на расстоянии метра Зимин будет опознан менее мощными «штатскими» микрочипами прохожих. С коммуникаторов сигнал автоматически поступит на сервер ближайшего полицейского участка, оттуда – на спутник слежения. Ловушка захлопнулась.
Но это если Фарма сунется на одну из густонаселенных планет, а он этого, конечно, не сделает.
Приглушенно шумели гравитационные установки, «Гелиос» «застыл» посреди космоса.
Завтракая, Олег вывел данные с бортовой камеры наружного наблюдения на обзорный экран.
Мерцая багрово-алым и золотым, перед «Гелиосом» разворачивалась туманность. Войди корабль в гигантскую звездную воронку, туманность не была бы столь гипнотически, чарующе красива. Вблизи светящийся газ не виден из-за того, что сильно разрежен. Сейчас космическое око находилось на значительном удалении от корабля. Перед Олегом мерцали миллиарды кубических километров пространства. Сияющий газ шел потоками.
Туманность напомнила Олегу об Оксане. Невеста Баталова погибла во время туристического полета к Центру Галактики. Тогда из-за ранения Краско Олегу пришлось остаться на Клиосе. Корабль с Оксаной благополучно вошел в гиперпространство, где колоссальные расстояния покрываются за мгновения. Однако, чтобы избежать столкновений, требуется очень тщательная прокладка курса, особо мощные астронавигационные компьютеры. Объекты в обычном пространстве отбрасывают в гиперпространство гравитационные тени. Корабль Оксаны попал в такую тень и был немедленно уничтожен. Туристические маршруты считаются наименее опасными, эти пути обходят звезды, планеты, отдельные астероиды, но, если корабль вошел в гиперпространство, его курс уже не изменить.
Коротко перекусив, Баталов покинул каюту, вернувшись к дестроеру.
Капитан вновь вызвал к себе Гарди. До входа в гиперпространство оставалось сорок две минуты.
– Мы готовы к прыжку, но так и не установили, кто предатель, – подвел итог капитан. – Роберт, я передаю вам личный код доступа к управлению кораблем. На случай, если я больше не смогу выполнять свои обязанности.
– Служу ДОКу и Федерации. – Лицо Гарди осталось непроницаемым. Код давал ему возможность перевести на себя управление не только кораблем, но и «Трояном». Естественно, личный допуск к бортовым аннигиляторам и орудийным бластерам никто не отменял.
Через консоль коммуникатора капитан ввел в охранную систему корабля данные о «режиме экстренной передачи полномочий». Теперь, получив подтверждение о смерти капитана, корабельный компьютер будет работать с его помощником не через систему кибербезопасности, а напрямую. Гарди получил код доступа ко всем трем рубкам: капитанскому мостику – управление полетом, связь, астронавигация, второй рубке – оружие, сенсоры, третьей – инженерное обслуживание.
Роберт наконец улыбнулся. Коротко, без замаха ударил капитана кулаком в подбородок, а когда тот рухнул, крутанул двумя руками курчавую голову, ломая капитану шею. На браслетном агрмометре – 0,6 Ag. Многовато. Роберт находил весьма досадными подобные эмоциональные «эффекты» психики. Он убил врага. Точным натренированным движением, словно провернул вентиль на топливной магистрали, а агрмометр показал всплеск агрессии. Правда, шею пришлось ломать человеку в бессознательном состоянии. Беспомощному.
Агрики из «Тигров космоса» называли Роберта полукровкой. Да, Гарди был «нормальным», одним из тех, в чьих венах текла, по выражению Фармы, «не кровь, а куриный суп», но он ненавидел Крэмберга как никто другой. Выродка, который поставил человечество на колени перед собственным оружием. Дойдет до того, что чип ДОКа в голове солдата будет непосредственно блокировать мускулы своего носителя, и тогда цивилизация, уже пережившая немыслимое унижение, придет к полной деградации. Но пока человек, слава богу, оставался хозяином своим рукам и ногам.
Оттаскивая труп, чтобы пройти к сейфу, Гарди невольно оглядывался, хотя прекрасно знал, что капитанская каюта – единственное место на корабле, кроме блоков личной гигиены, где по старой суеверной традиции не стояли купольные камеры наблюдения.
Читать бесплатно другие книги:
