Упасть еще выше Островская Екатерина

Глава 4

Для Лены выделили отдельный кабинет – десятиметровую комнату с узким окном, к которому прижимался ствол растущего возле дома старого тополя. Изначально в комнатке планировалось размещение библиотеки по специальности, но потом от этой идеи отказались, потому что каждый специалист покупал себе книги сам. Некоторое время комнатенка использовалась как кладовая, но потом появилась Зворыкина, которой был необходим кабинет.

Прошло две недели, как она работала у Кадилова, и уже два дня, как она сидела в собственном кабинете. Не сидела, разумеется. А перенимала опыт коллег, присутствуя на их приемах и просто беседуя с ними. И ожидала, когда Максим Максимович позволит ей начать собственную практику, считая, что готова к этому, а если будут какие-то трудности, то посоветоваться есть с кем.

И вот наконец Кадилов пригласил ее в свой кабинет, где уже находился какой-то мужчина.

– Познакомьтесь с нашим специалистом Еленой Александровной Зворыкиной, – представил ее Максим Максимович, – теперь она будет работать с вами.

Мужчина едва привстал и назвал себя:

– Валерий Иванович.

– Валерий Иванович испытывает некоторый дискомфорт в общении с окружающими, – объяснил Кадилов, – помогите ему.

Оказавшись в своем кабинете, Лена даже не успела ничего спросить, потому что пациент, едва усевшись в кресло, уточнил:

– Начнем с того, что никакого дискомфорта в общении у меня не наблюдается. Просто самого общения нет. Я не работаю постоянно, друзей у меня нет, семьи тоже.

– Но ведь были когда-то и друзья, и семья? – предположила Лена.

Мужчина задумался, потом кивнул:

– Была жена и дочь, но я с ними не встречаюсь, потому что они этого не хотят. Друзья тоже были, но это были друзья семьи и, как выяснилось, больше друзья жены. Меня они не посещают и никогда не звонят.

– Вы были инициатором развода?

– Жена, – ответил Валерий Иванович. И тут же продолжил: – Я не могу беседовать в таком темпе, я предупредил, что пришел сюда не исповедоваться.

– Вы пришли просто пообщаться и выговориться.

Пациент задумался и кивнул:

– Можно сказать и так.

– А прежде чем начать разговор, вы пытаетесь определить, стою ли я ваших откровений?

Он снова кивнул.

Для себя Лена уже определила, что этому человеку нужна реальная помощь. Потому что Валерий Иванович выглядел очень спокойным и рассудительным, возможно, прежде он занимал какой-нибудь ответственный пост или преуспел в бизнесе, а потом решил отдохнуть от трудов. Накоплений, вероятно, не так много, чтобы продолжать прежнюю, более чем обеспеченную жизнь, а потому жена предпочла с ним расстаться… Сначала она пыталась увещевать его, потом стала устраивать скандалы, а когда поняла, что это бесполезно, ушла вместе с дочкой.

– Причины моего развода никак не связаны с материальными трудностями, – произнес Валерий Иванович, словно прочитав ее мысли, – мы жили достаточно скромно, но не бедствовали. Я был на государевой службе, а она преподавала в институте. Потом перешла в частную фирму. Прожили вместе девятнадцать лет, а теперь вот почти четыре года в разводе.

– Сколько вашей дочери сейчас?

– Шестнадцать.

Спрашивать, почему он не видится с дочерью, Лена не стала, ведь Валерий Иванович уже сказал, что ни жена, ни дочь не желают с ним встречаться. А раз так, значит, причиной развода было что-то очень серьезное. Может, его влечение к дочери? Но лучше не гадать, неверные установки могут только навредить.

– Я был обычным отцом, – произнес он.

И снова Лена удивилась тому, что Валерий Иванович как будто предугадывает ее вопросы.

– Страсти к дочери у меня не было. И жене я тоже не изменял, если вас это интересует. Вообще я мечтал о сыне, но когда появилась дочь, то радовался точно так же, как если бы родился мальчик.

– У дочери с матерью были конфликты?

– Случались, но по мелочи. У меня же никогда. Но вообще дочка больше общалась с мамой. Они и ссорились, как две подружки. У вас ведь сын? Сколько ему?

– Двенадцать. А как вы догадались?

– Просто предположил. Хотя женщины, имеющие сына или дочь, отличаются друг от друга. Различия небольшие и не всегда обязательные, но в совокупности дают понимание того, какого пола у нее ребенок.

– Очень интересно! – произнесла заинтригованная Лена. – Можете назвать хотя бы несколько отличий?

– Разница может быть во всем. Это подобно тому, как незамужняя женщина отличается от замужней. Как счастливая в браке не похожа на ту, которая едва терпит присутствие рядом ненавистного ей или просто нелюбимого мужчину. Отличия могут быть в походке, в манере одеваться, в прическе, во взгляде, в тембре голоса, в манере общения…

– Может быть, вы и правы, – согласилась Лена.

А пациент посмотрел на нее и продолжил:

– Вашему сыну лет десять-двенадцать, а вам едва ли больше тридцати, хотя выглядите вы моложе. Значит, сын родился, когда вы были студенткой. Вуз заканчивали, нагруженная домашней работой, уходом за ребенком. Муж помогал и с сыном, и работать пошел… Ведь он тоже был студентом?

– К тому времени он уже закончил институт… Но зарплаты были небольшие, и ему приходилось совмещать.

– Не сомневаюсь, что он достойный уважения и вашей любви человек. Вам завидуют подруги, но у вас их немного, поэтому выскажу предположение, что они не так удачливы в своих браках… Хотя мне кажется, их одна-две максимум, и они обе не замужем. Интеллектуально вы их превосходите.

– Насчет их интеллекта промолчу, – улыбнулась Лена, – а все остальное совпадает.

– Что касается вашего ума, то тут редкая женщина может с вами сравниться, а потому я не гадал, а высказал лишь то, что очевидно. Муж наверняка очень ценит вас и любит.

– Надеюсь, – опять улыбнулась Лена.

Беседа принимала странный оборот, и потому она спросила:

– Вы живете один?

Валерий Иванович кивнул.

– Но вы не очень бедный человек, раз можете позволить себе услуги психотерапевта. Неужели у вас нет постоянной женщины?

Валерий Иванович едва заметно усмехнулся.

– Случайные? – удивилась Зворыкина и покачала головой. – Это вряд ли, вы серьезный человек. А потому, скорее, не будете пользоваться услугами профессионально обученных искусству любви.

– У меня есть девушка, – признался Валерий Иванович, – можно сказать, приходящая. Она появляется по моему вызову: может остаться на ночь, может задержаться на два-три дня. Пару недель в прошлом году отдыхали с ней на Ямайке… А весной этого года летали на карнавал в Рио.

– Как вам карнавал?

– Мне понравилось, а ей нет.

– Почему? – искренне удивилась Лена.

– Почему мне понравилось? – переспросил Валерий Иванович.

– Я о ее реакции на праздник спросила.

– Праздник – да, но он не наш, – объяснил Валерий Иванович. – Музыка, веселье – и того и того с переизбытком. Люди перенакачивают себя танцами и алкоголем, наркотиками… Больше, конечно, ритмом мелодий, которые заставляют сердца биться в ином, чем обычно, ритме: люди пребывают в трансе, мир вокруг них уже иной, и поведение каждого меняется… Я уже говорю не о групповом или массовом сексе, а об опасности для жизни находиться там. В первый день на нас дважды напали грабители. В первый раз какой-то парень просто попытался выхватить у моей подруги сумочку, но она держала ее крепко, и я его просто отшвырнул; парень убежал грабить кого-то другого. А вечером на нас напали уже трое. Причем они хотели не только завладеть нашим имуществом…

– Они попытались изнасиловать вашу подругу? – догадалась Лена…

И вдруг поняла, что это, вероятно, и произошло, а Валерий Иванович не смог ее защитить, и все это произошло на его глазах, а потому он испытывает чувство вины и пережитого унижения.

– Пытались, – кивнул он, – двое повалили ее, а третий приставил к моему горлу нож. Не пугайтесь – ничего не произошло. Я успел перехватить его запястье и выстрелить ему дважды в живот, а потом выстрелил еще трижды в тех двоих. Вокруг гремела музыка, люди веселились, мимо проходили радостные, танцующие ламбаду зомби, все это случилось на их глазах, но никому не было дела до того, что происходит…

– Как выстрелили? – не поняла Лена. – Из чего вы стреляли?

– Из травматики, – объяснил Валерий Иванович, – одному в живот дважды, второму попал в голову, а третьему в плечо и в шею.

– Но вы же не убили их…

– Не знаю. Мы ушли, а они остались лежать.

– Представляю, как испугалась ваша подруга.

– Она не испугалась.

– Совсем не испугалась?

Валерий Иванович покачал головой:

– Ни капельки.

И усмехнулся. Понимая, что Лена ему не верит.

– Мы познакомились через Интернет, – признался он, – я искал, простите, девушку для встреч. Она – мужчину для встреч, причем указала, что хочет серьезного и постоянного, но не для замужества, так что я ее устроил полностью.

– Но она не приезжает к вам сама, а только по вашему вызову?

Мужчина кивнул:

– Почти всегда так и бывает.

– Но ведь вы о чем-то с ней говорите, у нее есть какие-то планы на жизнь. Она делится с вами? Сколько времени вы вместе?

– Мы не вместе, мы встречаемся почти два с половиной года – достаточно часто. И она ничем со мной не делится. Мы вообще не разговариваем. Она все время молчит, и меня это полностью устраивает – иначе бы я не выдержал столько времени.

– Она молчит? – переспросила Лена и догадалась. – Она немая?

Валерий Иванович покачал головой:

– Нет, но за два с половиной года она едва ли произнесла при мне два с половиной слова. Если вдруг что-то хочет сказать, присылает мне эсэмэску, даже если я нахожусь с ней рядом…

– Она…

– Моя девушка вполне нормальная и адекватная, если вас это интересует. Просто однажды решила соседствовать с окружающим миром именно так.

– Но это само по себе…

– Меня в ней устраивает все, а ее молчание – в первую очередь.

Валерий Иванович посмотрел на часы и поднялся:

– Спасибо вам огромное, постараюсь бывать у вас почаще. Вы мне очень помогли.

Лена проводила его до гардеробной, а потом, уже попрощавшись, подумала: «Чем помогла? Поговорили немного, да и то ни о чем…»

Она вернулась в кабинет, и почти сразу к ней заглянул Кадилов.

– Как прошло? – спросил он.

Лена пожала плечами:

– Никак, но клиент доволен, сказал даже, что я ему помогла.

– А ваше мнение?

– Мое мнение, что он нуждается в компенсаторном общении: у него близкие отношения с девушкой, которая все время молчит.

– Видимо, не столько молчит, сколько не слушает его. А невнимание – признак неуважения. При этом Валерий Иванович – человек очень серьезный. Он был следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры. Представляете, каково следователю, когда кто-то не отвечает на его вопросы, а применить незаконные методы ведения допроса он не может? Не так ли?

– Я думаю, он просто любит свою подругу и не хочет себе в этом признаваться.

– Ты считаешь, что ему не нужна психологическая помощь?

– Максим Максимович, – улыбнулась Лена, – вы в своих работах утверждаете, что психологическая помощь необходима каждому человеку, в том числе профессиональным психологам.

Кадилов внимательно посмотрел на нее.

– А мне в ближайшее время потребуется именно ваше содействие, – произнес он. – Дело в том, что несколько лет назад во Фрайбурге… Знаете такой город?

– Знаю только, что там родился Зигмунд Фрейд и прожил до трехлетнего возраста.

– Так вот, к стопятидесятилетию Фрейда в этом городке проводили конференцию, посвященную творчеству знаменитого земляка. Я на ней тоже выступил с докладом о внутренних имитациях. Вы, кажется, знакомы с моей статьей на эту тему…

– Немного, – соврала Лена, чтобы начальник не думал, будто она помнит о своем авторстве.

– Так вот, потом уже ко мне подошел один известный американский издатель и предложил написать книгу по данной тематике. Обещал прислать на подпись контракт, но сделал это только сейчас. Тираж обещает сделать большим, если я раскрою подоплеку сексуальных преступлений. Просит подготовить книгу как можно быстрее, а у меня и тогда был жуткий цейтнот, времени ни на что не хватало, и сейчас ни секунды нет, а издатель торопит. Книга очень важна не только для меня, но практику я оставлять не могу, потому что моим пациентам нужна постоянная помощь. Объем – десять авторских листов, это четыреста тысяч знаков… Если вы набросаете мне…

– Я должна набросать или написать?

Кадилов почесал за ухом, быстро взглянул на потолок, словно искал ответ на такой простой вопрос именно там, и ответил:

– Напишите – я в любом случае многое исправлю. Фамилия на обложке будет моя, а вам я заплачу двадцать или двадцать пять тысяч долларов – почти весь обещанный мне гонорар.

– Я готова помочь вам, – сказала Лена.

– Вот и славненько, – спокойно произнес Максим Максимович.

Он повернулся и не спеша направился к своему кабинету. Лена осталась стоять, несколько ошарашенная предложением. Написать книгу на основе своей курсовой труда, конечно, не составит. То есть это отнимет какое-то время – может быть, три или четыре месяца вечерами придется заниматься только этим, возможно, даже на работе найдутся свободные минуты… Но двадцать тысяч! Или даже двадцать пять! Такие деньги им с Колей очень пригодились бы.

– Скажите, девушки, подружке вашей… – прозвучало негромкое пение.

Лена с удивлением подняла голову и посмотрела вслед уходящему Максиму Максимовичу: пел именно он, и голос Кадилова был вполне приятным.

Максим Максимович подошел к двери своего кабинета, продолжая петь все так же негромко, вставил ключ в замочную скважину, обернулся и посмотрел на Лену. Помахал ей рукой и продолжил:

Он зашел в кабинет и запел еще громче:

Вечером Лена рассказала о предложении начальника Николаю. Боялась, что муж посоветует отказаться, но Коля отнесся к известию спокойно.

– Обычное дело, – сказал он, – я тоже, если помнишь, семь лет работал на академика Верзильцева. Статьи писал я, а фамилия стояла его. Денег он не платил, правда, потом сделал так, что мою кандидатскую засчитали как докторскую…

– Но отзывы на нее были великолепные, – напомнила Лена.

– Ну и что, все равно стал бы только кандидатом, а получив докторскую степень, я смог рассчитывать на карьерный рост и солидную прибавку к зарплате.

– До сих пор рассчитываем, – рассмеялась Лена.

– Прости, – вздохнул Николай, – но рано или поздно все будет. Так что кадиловские двадцать тысяч долларов нам будут как нельзя кстати. Сама ты как к этому относишься?

– Я и без материального вознаграждения написала бы эту книгу – очень хочется заняться подобного рода исследованиями.

Они вдвоем готовили ужин, а когда уже сели за стол, в дверь позвонили: без предупреждения нагрянула Тамара Майорова, которая принесла магнитик в виде пальмы, коралловые бусы и бутылку виски из аэропортовского магазина беспошлинной торговли. После возвращения с Сейшельских островов это был ее первый визит к Зворыкиным.

– Лучше бы я пришла к тебе на день рождения, – сказала она Лене, – на этих островах скука одна. А так, глядишь, ваш знакомый депутат обратил бы внимание не на Ирку, а на меня.

И рассмеялась, понимая, что подобное вряд ли бы случилось.

– Хотя с Топтуновой в этом плане редко кто может поспорить. Она небось сразу грудь выкатила…

Майорова помотрела на Николая:

– Ничего, Коля, что я так откровенно? Просто ты свой в доску, и при тебе можно так говорить. Но ведь признайся честно, что именно так и было.

– Честно признаюсь, что меня подобной тактикой не взять, – усмехнулся Зворыкин.

– Все вы так говорите, а когда Топтунова к вам прижиматься начинает, устоять не можете.

– Можем, – возразила Лена, – я когда ей Колю в первый раз показала, она и на него пыталась таким же образом воздействовать – не получилось.

– Вот ведь какая гадина! – возмутилась Тамара. – И почему мы с ней дружим? Я сколько раз зарекалась с ней никуда не ходить. Только мужик какой на меня глаз положит, так она сразу к нему… Она меня тут в Турцию позвала, но я отказалась. Во-первых, где я и где Турция, а во-вторых, с Иркой никакого отдыха не получится: она загорает топлес, и весь пляж пялится на ее эти топлесы, а потом вечером в баре все ее цепляют…

– Откуда ты знаешь? – удивилась Лена. – Вы же вместе не отдыхали.

– Отдыхали, – призналась Майорова, – лет пять назад, именно в Турции, только решили тебе ничего не говорить, чтобы ты не обиделась, что мы туда без тебя рванули.

– Почему я должна обижаться, я бы только порадовалась за вас…

– Нет, Турция – не то, там теперь только гопота одна собирается. А на Сейшелах – скука. На Ямайке в прошлом году мне понравилось – там были и приличные люди. Но все, к сожаленью, с кем-то. Мне один мужик солидный понравился, но он был с девкой. Ему лет сорок пять, а ей, наверное, и тридцати не было. Такая ничего из себя, только глухонемая, наверное, – все время молчала. Они как-то в баре сидели, так к ней двое наших парней подвалили – накачанные ребята с цепями на шеях. Подошли к их столику и сели, пока мужик солидный за коктейлями к стойке отошел. Они этой девушке чего-то говорят, а она делает вид, будто не замечает их вовсе. Ребята завелись конкретно. Они уже приняли на грудь хорошо. Мужчина этот вернулся к столику, а один из этих пацанов ноги на свободный стул положил, дескать, проходи мимо – место занято. А тот солидный что-то сказал негромко, а потом ему по ногам двинул. Они оба вскочили, извинились и быстро ушли. Потом в бар, если эта парочка сидела внутри, даже заглянуть боялись. Видимо, тот мужчина в солидном авторитете был.

– Мужчину звали Валерием Ивановичем? – спросила Лена.

Майорова задумалась, вспоминая.

– Валера точно, только отчества не помню. Да что мы про каких-то посторонних! Давайте-ка лучше про Ирку Топтунову поговорим. Я тут с ней созвонилась, она мне такого наплела! Вот я и хочу проверить, врет она или нет.

Тут же выяснилось, что их школьная подруга теперь живет с депутатом Пышкиным в его квартире, ушла с работы и устраивается на новую – в крупную торговую сеть заместителем генерального директора по закупкам. Место это Ирине подыскал, разумеется, Владимир Геннадьевич Пышкин, который от Топтуновой в восторге и вообще потерял голову.

Глава 5

Валерий Иванович вошел в кабинет и опустился в уже знакомое ему кресло.

– Я уже два дня думаю о вашей девушке, – сказала Лена, – представляю, что стало бы с моей психикой, если бы на меня и мужа вот так же напали. А потом муж, будь он вооружен, начал бы стрелять и, возможно, причинил здоровью нападавших серьезный вред.

– Вероятно, я причинил им что-то, – согласился Валерий Иванович, – но ведь они тоже знали, на что идут. И они были готовы убить нас. Теперь подумают, прежде чем повторить подобное с кем-то еще. А что касается моей девушки, то не переживайте, в ее жизни были приключения и пострашнее.

Лена вспомнила историю, рассказанную подругой, и сообщила:

– Мне известно, что в прошлом году, когда вы отдыхали на Ямайке, в баре отеля произошел какой-то конфликт с двумя накачанными ребятами. Что вы им тогда сказали?

– Какой конфликт?

Он не удивился тому, что Лене что-то известно, даже задумался, припоминая.

– Да не было никакого конфликта. Пацаны перебрали основательно и решили немного побыковать. Я попросил посмотреть на меня внимательно и вспомнить, кто я такой. Если они не вспомнят, то посоветовал им домой не возвращаться, потому что жизнь перестанет им улыбаться.

– И они сразу ушли?

– Не сразу. Но я назвал им свою фамилию, которую они, судя по всему, не слышали прежде, но на всякий случай решили не рисковать.

– И вы не испытали никакого страха или волнения?

– Нет, иначе ничего не получилось бы. Эти люди прекрасно понимают, когда их боятся. Человек может держаться уверенно, говорить спокойно, но страх спрятать нельзя, и тогда подобные ребята осознают, что ничего им не грозит и они могут действовать, как им вздумается. Главное – не подать виду, постараться не дрогнуть, когда действительно страшно… Но тот случай к подобным ситуациям не относился.

– Я уже не спрашиваю про вашу девушку…

– Почему она такая бесстрашная – вы это имели в виду? Ответ простой: потому что она никого не любит, а более всего не любит саму себя.

– Такого не бывает.

– Поверить трудно, что она никого не любит? Так я и про себя могу сказать то же самое, но, в отличие от моей подруги, я себя ценю, хоть и стыдно в этом признаться.

– Она всегда была такой?

Валерий Иванович вздохнул, задумался. И достаточно долго молчал.

– Нет, конечно, она не всегда была такой.

– Но вы же ее другой не видели, вы не знаете, какой она была прежде?

– Видел, – спокойно ответил Валерий Иванович, – она была маленькой, испуганной, постоянно плачущей девочкой. В то время она была подследственной, а я вел ее дело.

– Как? – поразилась Лена. – Вы ее когда-то знали?

– Знал, но за последние два с половиной года, пока мы общаемся, ни она, ни я не признались друг другу, что мы знакомы уже давно.

– А что она совершила, что находилась под следствием?

– Не просто находилась под следствием, но была осуждена. Получила десять лет за убийство собственного мужа.

Лена почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица.

– И вы, когда увидели ее страничку с фотографией на сайте знакомств, узнали…

– Не узнал. И когда увидел при первой встрече, не узнал, почувствовал, что виделись прежде, потом понял, что она похожа на ту девочку, но когда поймал ее взгляд, понял, что она тоже меня сразу узнала…

– И согласилась встречаться с вами?

– Я думаю, из-за того что узнала меня, она и согласилась. Мне кажется теперь, что она, не имея ни специальности, ни жилья, ни родных, уже решилась на занятие проституцией, но искала постоянного состоятельного клиента… Я могу даже представить, что она до меня уже встречалась с кем-то. И могу понять мужчин, которые встречаются со странной девушкой, отвечающей на вопросы кивком или покачиванием головы, а в более сложном случае пишущей эсэмэску, – их тянет к ней до болезненной страсти, а она смотрит на них холодно и спокойно, словно выбирая место, куда нужно выстрелить.

– Вы сказали, что она убила своего мужа. Каким образом она сделала это и за что?

– Она его застрелила. Муж был, как теперь принято говорить, авторитетным бизнесменом. Две погашенные судимости, огромная популярность в криминальной среде, раскрученный бизнес: рестораны, казино, гостиницы… При этом раскован, не дурак, но с дурацкой уверенностью, что ему позволено все. Мать моей подруги держала тогда маленький ресторанчик. Этот человек заскочил туда, очевидно, случайно, и место ему понравилось, а если понравилось, значит, заведение должно принадлежать ему… На женщину надавили, полиция, то есть тогда еще милиция, даже не почесалась, чтобы вступиться, и в прокуратуре один идиот посоветовал ей не стоять на пути уважаемого человека. А тот увидел еще и дочку… Захотел присвоить, вероятно, сразу… Девочка просто боялась, боялась смертельно, видя к тому же, как перепугана мама. Мама вроде и не возражала против брака. Но во время церемонии, когда жениха и невесту спрашивают: «Является ваше желание искренним взять в мужья…» и так далее… Вот только тогда несчастная женщина крикнула дочери на весь зал: «Откажись! Ответь ему «Нет!» Ее, конечно, вынесли из зала, а что прошептала девочка, никто и не слышал. Потом был ресторан, пьянка с сотнями гостей… И только тогда молодожен вспомнил о теще, вышел из-за стола, вывел ее в подсобку ресторана и на глазах официантов ударил. Ударил так сильно, что она лежала час или два, пока официанты не догадались вызвать «Скорую» и несчастную не увезли в реанимацию. Но видели, как он ударил, не только официанты, но и молодая жена. А ей было семнадцать, она только-только закончила школу. Тот отморозок как ни в чем не бывало вернулся за стол, потом вспомнил о своих правах и повел жену в номер. Свадьбу праздновали в ресторане принадлежащей ему гостиницы. Вот там, в номере, это и произошло. Услышав выстрел, в комнату ворвались люди и увидели брачное ложе, новобрачного с простреленным виском. А под ним билась в истерике залитая чужой кровью девочка. У этого дурака была привычка класть пистолет под подушку. Дали ей десять лет, хотя прокурор требовал максимально возможного наказания… Она отсидела свой срок полностью… Вышла, пыталась устроиться на работу, но с ее манерой не разговаривать, кто ж рискнет ее взять? А потом появился я.

Лена молчала, так как не знала, что сказать. А Валерий Иванович и не ждал от нее никаких слов.

– У вас нет чувства вины, что не смогли помочь ей?

– Чем я мог? Ее взяли на месте преступления, моя задача была не расследовать, как это случилось, а просто изобразить следственные действия. Естественно, что я искал смягчающие обстоятельства, что было не так уж и просто, ведь ее жизни ничего не угрожало… Я потом уж подходил к назначенному судье и просил оправдать девочку – судья написал на меня докладную…

– А с ее мамой что было?

– Мама умерла в реанимации, не приходя в сознание, – перелом основания черепа. Но судья даже это не принял во внимание. Свидетели показали, что женщина была пьяна, сама упала в подсобке, ударилась головой и так далее. А я ничем не мог помочь.

– И все-таки чувство вины присутствует?..

Валерий Иванович покачал головой:

– Чувство вины может возникнуть лишь за проступок, оставшийся без наказания, за обман, за собственную несправедливость, за бессилие, может быть, но не в этом случае. Поверьте, я знаю, о чем говорю… В этом случае – точно нет.

– Значит, я ошиблась. Но сейчас чего вы боитесь – вам же известно? Мне кажется, что ваша подруга любит вас, потому что вы единственный, кто связывает ее с жизнью. Она и молчит лишь оттого, чтобы не выдать голосом своего отношения к вам…

Валерий Иванович посмотрел на часы и поднялся. Все это он сделал так же внезапно, как и в первую их встречу. Но теперь, когда они подошли к двери, он сказал:

– Я сам найду выход. А что касается моей подруги, то вы заблуждаетесь. Она не любит меня… Она хочет… Как бы так сказать, чтобы вы не испугались. Она хочет меня убить…

Дверь за Валерием Ивановичем закрылась, и только теперь Лена подумала: «О каком выходе он только что сказал?» Она выскочила из кабинета и побежала вслед за пациентом.

Он обернулся и, дождавшись, когда Лена подошла, спросил:

– Вы хотите, чтобы мы с моей подругой пришли в следующий раз вместе?

Лена кивнула:

– Мне кажется, это необходимо вам обоим.

– Не придем. Во-первых, она не станет с вами разговаривать, а во-вторых, я этого не хочу. И к тому же мне нравится общаться с вами один на один.

И опять она не поняла, что он имел в виду, не произнес ли Валерий Иванович обычную фразу, лишенную всякого подтекста и скрытого смысла…

Лена вернулась в свой кабинет, опустилась перед компьютером и решила продолжить работу над книгой, которую ее просил написать Кадилов. Но мысли путались, и она набрала первое, что пришло в голову.

Трудно сказать, чего боится человек до своего рождения и что может страшить его – не знающего света. Но самый первый страх, который приходит к нему, едва ребенок начинает дышать, – страх открыть глаза в темноте, страх проснуться и не увидеть ничего, кроме беспросветного мрака, когда в целом мире ничего, что могло бы успокоить: ни нежного и спокойного голоса матери, ни поглаживания знакомой руки, ни пения птиц, ни мурлыканья кошки, разговаривающей с ребенком на понятном обоим языке, ни запаха цветов, ни любви. Потом начинают приходить новые страхи, но все они связаны со страхом нарушения гармонии мира: крики, звуки раздраженного голоса, стуки сердец испуганных людей, находящихся рядом… И первое желание человека – не желание утолить голод, а желание сохранения гармонии, спокойствия и доброты всего, что окружает пришедшего в этот мир. Страхи и желания идут потом рядом, их становится больше, они накапливаются и формируют характер. И все равно главным страхом остается страх темноты, а главным желанием – желание изменить мир, сделать его понятным и безопасным.

Страх темноты с постижением мира трансформируется во многие другие: страх потерять родителей, страх смерти, страх быть униженным и страх одиночества. Все действия человека направлены теперь на то, чтобы избавиться от того, что пугает. А как сделать это, вряд ли кому-то известно. Иногда некоторые начинают считать, будто избавиться от собственных фобий можно лишь одним способом – самому стать страхом. Стать страхом темноты или страхом смерти…

Открылась дверь кабинета, и молча вошел Кадилов, он приблизился, мягко ступая, осторожно заглянул в монитор и спросил:

– Не пробовали еще начать книгу?

– Вчера до двух ночи сидела и сейчас вот пытаюсь записать то, что приходит в голову.

– Замечательно, – почему-то шепотом произнес Максим Максимович.

Он уставился в монитор, с минуту читал, потом направился к двери, но, взявшись за ручку, остановился:

– Зайдите в бухгалтерию, получите зарплату. А потом ко мне в кабинет – я выплачу вам небольшой аванс.

Домой Лена возвращалась на такси: ехать в метро она не рискнула, потому что в ее сумочке лежали пятьдесят тысяч рублей и пачка стодолларовых купюр, запечатанных крест-накрест банковской лентой. Таких денег сумочка еще не видела. Да и Лена тоже.

Весь вечер она работала над книгой Кадилова, работала, не отрываясь, продолжала работать, когда сын и муж уже легли спать. А когда посмотрела на часы, удивилась – был пятый час утра.

Глава 6

– На чем мы остановились в прошлый раз? – поинтересовался Валерий Иванович, после того как устроился в кресле.