Сын палача Сухачевский Вадим

Глава 5

«Полтора кила капустки». Генерал, растерявший армию

Когда приехали домой, в почтовом ящике виднелся конверт. Юрий вытащил его и по отвратительному запаху, исходящему от конверта, сразу понял, от кого это послание.

Да, быстро же они постарались!

Дома он вскрыл конверт и достал листок в косую линейку. Судя по тому, как он был грязен и чем пах, его вырвали из найденной на помойке ученической тетрадки для первого класса.

Он прочел:

Васильцев!

Завтра твой товар будет у нас. Дело за тобой, за купцом. Должно быть, помнишь, что с тебя еще причитается.

Так что ждем тебя завтра к полуночи. Путь тот же, как добраться, ты уже знаешь.

И не вздумай финтить, Васильцев. Некоторые уже пробовали финтить, и для всех это, поверь, всегда плохо кончалось. Если б ты еще, Васильцев, знал, насколько иной раз плохо!..

(Ах, знал он, знал!)

…Не явишься в назначенное время — будем считать за финтеж.

Не притащишь целиком все, что причитается, станешь обещаниями кормить — последствия те же.

Предупреждаем потому, что попадались уже такие «обещалкины» на нашем веку, царствие им небесное.

Но надеемся, что ты и так умный, Васильцев, поэтому сам давно уразумел, что с нами можно, а чего никак нельзя.

В общем, до завтрева!

ЛУКА

Под этим следовала приписка, сделанная уже другим почерком:

Васильцев!

Вот что еще. Ты по нашей бедности капустки квашеной захвати. За быстроту нашу такой с тебя причитается магарыч.

Да смотри, хорошей капустки-то купи, чтоб не тухлая. Лучше всего — на Центральном рынке, а то на Дорогомиловском она нынче с гнильцой.

И ты уж не жмоться, Васильцев, купи кила полтора, самой лучшенькой.

ФОМА

Да, это были те самые двое из преисподней, король нищих Лука и император помоек Фома, с которыми и он, Васильцев, и Катя, уже сталкивались однажды и страшнее которых в мире, наверно, не было никого. Отправляя свое письмо, Юрий все же надеялся, что как-нибудь обойдется без личной встречи с ними. Нет, оказалось — никак не обойдется.

Несмотря на свой давний ужас перед этими двоими, Юрий, прочитав приписку, не смог не усмехнуться. В довесок к двум мешкам с драгоценными камнями они еще трогательно желали всего-навсего квашеной капустки «полтора кила».

Однако неужели им действительно удалось отыскать Полину?

Под «товаром», безусловно, имелась в виду именно она. А под «тем, что причитается», — два мешочка с драгоценными камнями, имевшиеся у Кати. Она когда-то привезла их из Лондона, зная, что в нынешней Москве деньги не так-то много значат, — именно их в своем письме и пообещал Васильцев отдать за Полину, если они ее найдут; эти подземные жители вообще признавали только вечные ценности — золото и драгоценные камни.

Все-таки интересно — как им удалось найти Полину так быстро. Могущество короля нищих и императора помоек поистине не знало границ!..

Его размышления прервал телефонный звонок. Васильцев взял трубку уже с опаской, ни на что хорошее, по правде говоря, в этот злополучный день не рассчитывая.

Звонил Эдуард Сидорович, тот самый тройной агент. На сей раз этот всегда невозмутимый с виду джентльмен был почти в истерике.

— Что происходит?! — срывающимся на фальцет голосом воскликнул он. — Что за игры вы, Васильцев, ведете?!

Юрий устало спросил:

— Вы это о чем, Эдуард Сидорович?

— И вы еще спрашиваете! — совсем по-бабьи взвизгнул в трубку тройной агент. — Я только что узнал по своим каналам — убит Головчухин, убита Пчелка, убит Вьюн! И при этом вы изволите спрашивать — о чем я!..

Да, каналы были у него надежные и быстрые, тут ничего не скажешь.

Стоп! Он ведь и про Вьюна сказал.

— Насчет Вьюна вы полностью уверены? — спросил Васильцев.

— А как же, если мне только что сообщили!

Юрий почувствовал приступ головной боли, которой никогда не был подвержен.

— Как это произошло? — устало проговорил он.

— А то вы не знаете — от вас же ему позвонили!

Теперь настал черед и Васильцева воскликнуть:

— От меня?!

— Во всяком случае, представились, что от вас. Мой человек его телефон держал на прослушке. Велели, чтобы он на минутку вышел из подъезда… А у его двери уже висели оголенные провода под высоким напряжением…

— Поверьте, это, ей-богу, не я…

Из-за беспомощности в голосе слова прозвучали довольно убедительно — по крайней мере, тройной агент, кажется, наконец поверил ему.

— Ну, допустим, и не вы, — сказал он. — Все равно это из-за ваших каких-то игр! И я в них участвовать больше не желаю! Вы не вправе от меня требовать! — снова в голосе его задребезжали бабьи истерические нотки. — Всё! Завтра же улетаю из Москвы! У меня срочная командировка в Амстердам! И не звоните мне больше никогда, слышите, никогда!..

— Слышу, слышу, — поморщился Васильцев. — Да улетайте вы, улетайте куда душе угодно, только, ради бога, не визжите мне в ухо, как баба.

Тем не менее тот взвизгнул напоследок:

— А если вы… если вы вдруг собираетесь меня шантажировать…

Васильцев, не дослушав, положил трубку. Трусливый, истеричный тройной агент был для него потерян, — впрочем, и не нужен уже. Это было не главной его потерей за минувший злосчастный день.

Теперь от всей его былой армии оставался один только Афанасий.

Васильцев всегда испытывал симпатию к этому забавному чудищу. Надо попробовать хотя бы его спасти, покуда и до него не добрался младший Викентий, с такой стремительностью нынче наносивший неотразимые смертельные удары.

Юрий торопливо набрал номер психиатрической лечебницы и, представившись капитаном госбезопасности Блиновым (под этим именем его знали в лечебнице), спросил у дежурной сестры, на месте ли больной из двадцать девятой палаты Афанасий Хведорук.

Дежурная весьма любезно пообещала, что посмотрит сейчас. Несколько минут она отсутствовала, потом сказала в трубку довольно обеспокоенно:

— В палате нет. И галоши его, и ушанка тоже пропали. Наверно, ушел куда-то… Хотя я тут, на проходе, все время сидела… Но вы же знаете, товарищ Блинов, как он умеет просочиться… А может, где-то по клинике расхаживает? Вы еще минутку подождите, товарищ капитан, я сейчас по туалетам поищу.

Мало уже надеясь на результат, Васильцев все-таки взмолился:

— Поищите, девушка, поищите, пожалуйста!..

Вдруг у него из-за спины густо пахнуло псиной.

— Та щё мене шукать? — услышал он угрюмый голос. — Тута я, вот он, целый.

Он обернулся и увидел позади себя Афанасия все в тех же галошах на босу ногу, в халате и треухе.

— Впрочем, благодарю вас, не надо, не ищите, — поспешно сказал он девушке и положил трубку. Затем обратился к Афанасию: — Давно ты тут?

На полу красовалась лужа. Кот Прохор отреагировал на появление Афанасия по-своему.

— Та я уместе с вами у дверь прошел, товарищ Юрий Андреич, — все так же угрюмо пробасил Афанасий. — Эхстрасенсорную наводку вам сделал — вы и не углядели, як я проскользнув.

— И где ж ты отсиживался? — несколько успокоенный тем, что хоть Афанасий жив, спросил Васильцев.

Голос у Афанасия стал смущенный:

— Як обычно: у нужнике.

— А пришел-то зачем? Какие-нибудь новости?

Афанасий взглянул на него ошалело:

— Якие ще вам новости, Юрий Андреич? Вже три у нас покойника — нешто мало?.. Ох, страху натерпевся!.. — Он стащил с головы свою ушанку и стал ею отирать выступивший на бугристом лбу пот.

На миг забыв, с кем он имеет дело, Юрий удивился:

— Ты про покойников-то откуда знаешь?

— Як же нэ знать… — снова смутился Афанасий. — Я ж — нэ судите, Юрий Андреич, — я ж к вам ще тогды эхстрасэнсорно подклучився. Щё вы бачили, то и я бачив, щё слухали, то и я слухав… Пчелку жалко. Яка гарна дывчина была!.. Подумав: ну як тэт бисов палачов сын за мене примется?.. Нэ, думаю, у Юрий Андреича оно спокойний буде, он же мене — як тата ридный…

Лучше бы он к Викентию-младшему «подклучився» или к Полине, подумал Васильцев.

Афанасий, отлично читавший его мысли, тут же ответил:

— Та пытався я, пытався, Юрий Андреич! Пытався, но — нэ чую! Обоих нэ чую! Чуть мэлькнуть оба — и усё!.. Може, хто екран эхстрасэнсорный поставив… У вас, товарищ судья… тьфу ты, товарищ Юрий Андреич… у вас портвэйну хоть трохи нэма? Жуть мою трохи загасить…

В этом состоянии пользы от него все равно было чуть. Васильцев достал большую бутылку французского коньяка (тоже из Катиных лондонских запасов) и хрустальный фужер. Сказал:

— На, гаси свою жуть.

— Говорю ж — як тата… — присаживаясь на диван, благодарно произнес Афанасий.

Фужер он, правда, от себя отодвинул за ненадобностью, с коньяком же расправился вмиг — из горлышка с бульканьем вкачал себе в нутро все три четверти литра. После этого глаза его потухли, он обмяк на диване и уже через минуту, так и сидя на диване, оглушительно захрапел.

Васильцев закинул на диван его ноги, подсунул подушку под голову. Афанасий теперь все равно бесполезен — теперь при всяком пробуждении будет озабочен лишь тем, чтобы «гасить свою жуть», уж тут его не остановишь. Чем гасить — ему, в сущности, все равно: портвейном ли «Бело-розовым», лучшим французским коньяком, жидкостью для бритья или разбавленной сапожной ваксой. Когда со страху уходит в запой — такое уж бывало, — то справиться с этим пока что не удавалось никому. В клинике когда-то два гипнотизера пытались его из запоя вывести — да куда там! Уже через неделю сами до белой горячки допились.

Стенные часы пробили двенадцать. Страшные сутки закончились. И как раз к их окончанию он, Васильцев, полностью потерял всю свою армию, — какой-то юный Викентий одиночку одержал над ней быструю и решительную победу. Трое убиты один за другим, четвертый в панике дезертировал, пятый до состояния полной бесполезности деморализован, и рассчитывать на него как на боевую единицу уже никак нельзя.

Что делать? Признать свое поражение и, как мышь, спрятаться в какой-нибудь потаенной щели? Но это означает — оставить Полину у тех нелюдей в заложницах. На что они способны, хорошо известно.

Письмо от короля и императора Катя уже прочитала. Юрий спросил у нее:

— Где драгоценности?

— Там, в спальне… — она вышла из гостиной.

Не возвращалась довольно долго, а когда вернулась, на ней не было лица. Вместо мешочков с драгоценными камнями она держала листок бумаги. Трясущимися руками протянула его Юрию. Это бесстрашная-то Катя! Такой он ее прежде никогда не видел.

Написано на листке было вот что:

Дорогой Юрий Андреевич!

Не сочтите меня за рядового вора-домушника, просто обстоятельства нынче сложились так, что я вынужден доставить вам эту маленькую неприятность. Но ведь и Вам эти камешки не для жизни нужны, а для того же, в сущности, для чего и мне. Ведь я поступлю так же, как поступили бы Вы: выкуплю за них известный нам обоим «товар». Так что Вам еще предстоит снова за него побороться.

Всегда Ваш, В. В.

Понимал ли этот гаденыш, что за «маленькую неприятность» он доставил? Была у него такая задумка или не была — но тем самым он обрекал его, Юрия, а возможно, и Катю, на верную и скорее всего мучительную смерть.

Что делать?..

Даже если как-то спрятаться, подземные монархи все равно обязательно их найдут. Нет такой щели, которая им недоступна, их глаза и уши везде, где только существуют нищие и помойки, и спрятаться от них можно только там, где не существует ни того, ни другого, — стало быть, разве что на Марсе или на Луне.

А уж найдя Юрия, покарают показательно — то есть так страшно, что об этом лучше вообще не думать: они не прощают, если кто-то не является по их вызову.

Явиться, но без камней?.. Будет ровно тот же результат.

И с Катей как быть? Что, если и ей в этом случае уготована та же участь?

Вступить в борьбу с ними?

Проигрыш предрешен: здесь не Марс и не Луна, здесь их подданных тьмы и тьмы. И кто он против них?

Юрий задумался, кто же он теперь. Богач, лишившийся драгоценностей. Незадавшийся судья, сбежавший из суда. Столь же незадачливый генерал, в один миг потерявший всю свою армию.

Право, когда работал истопником в котельной, он стоил гораздо большего.

А на столе лежит его смертный приговор, черная метка на бумаге в косую линеечку — послание от двух беспощадных любителей квашеной капустки, которой и требовалось-то всего-навсего «полтора кила».

Ну, правда, еще пара мешочков с драгоценными камнями в придачу — тех, которых у него теперь не было.

Глава 6

«Их надо убить»

«А надо их просто убить…»

Почти всю ночь Юрий не спал, думал о том, как им живыми выкарабкаться из этой абсолютно безнадежной ситуации, но при малейшем анализе все эти планы тут же становились по-детски несерьезными. Странно, что под утро его все-таки сморило сном. Сон был тревожный, с какими-то мерзкими и страшными видениями.

Из сна вырвали именно эти слова: «А их надо просто убить…» — и Юрий, проснувшись еще не до конца, не понимал — то ли он сам их произнес, то ли их принесли первые солнечные лучи, просочившиеся в окно сквозь шторы.

И сразу стало так легко на душе! Убить! Ну конечно же, убить! Как все, действительно, просто!..

Но, оказывается, эти слова произнесла Катя.

— Да, нам надо их убить, — повторила она — то ли для него, то ли сама с собой рассуждая вслух.

Мозг наконец пробудился окончательно, и вместе с этим снова придавила тяжелым саваном безнадежность.

Катя тронула его за плечо:

— Я думала, ты уже не спишь. Слышишь, что я говорю? Просто их надо убить.

— Да, проще некуда! — скептически произнес он. — По-твоему, это так просто?

— А они что, бессмертные? — ответила она вопросом на вопрос.

Юрий промолчал. Бессмертными они, конечно, не были, эти подземные монархи, гибель тех, которые предшествовали нынешним, он однажды даже наблюдал воочию. И убили их вовсе не какие-нибудь чудо-богатыри, а обычные люди.

Она была права: их надо просто убить. Сейчас, когда рядом лежала его Катя, полная решимости, как всегда бесстрашная, все прежние сомнения куда-то вмиг улетучились и на душе вдруг стало совсем легко.

Боже, как он ее все-таки любил!.. Он прижал ее к себе и проговорил:

— Как же я жил-то без тебя, милая!

— Подожди, сейчас не время, — она отстранилась. — Встреча с ними уже сегодня, ты забыл? Надо готовиться… Ты не спрашиваешь, как мы это сделаем.

— И как? — спросил Юрий. — Имей в виду, нас там тщательно обыщут.

— А вот так! — Она вскочила с кровати и, даже не накинув халатика, выпорхнула в другую комнату. Вернулась через минуту с двумя дорогими паркеровскими авторучками в руках. — Вот этими штуками и убьем.

Юрий не смог сдержать улыбки.

— Перо в глаз всадишь? — спросил он.

— Зря улыбаешься. Во-первых, твой вариант тоже осуществим: если ты помнишь, у одного из них глаз на животе, дотянуться не так уж трудно.

— Да нам не дадут к ним даже приблизиться, — возразил он.

— Ты меня не дослушал… А во-вторых, это и не потребуется. Вот, посмотри…

Она разобрала одну авторучку, и из нее вывалился мелкокалиберный патрон.

— Это мне в Лондоне дали на всякий случай. Стреляет, правда, не бесшумно, зато с сильным боем. К сожалению, не сможем сейчас опробовать, у меня осталось всего три патрона. Два я дам тебе, а мне и одного достаточно, я из этой штуки никогда не промахивалась. Главное — ты уж постарайся хотя бы с двух выстрелов один раз попасть.

— Ладно, как-нибудь постараюсь… — проговорил Юрий, осматривая странное оружие.

Да, возможно, с двух-то выстрелов он хоть один раз попадет… Ну а дальше что? Их обоих тут же изрубят в куски, нашинкуют, как ту самую капустку, — монархи всегда предстают в окружении своей многочисленной челяди.

Видимо, по его лицу Катя догадалась, о чем он сейчас думает.

— Будем надеяться, что нас оставят в живых, — чуть улыбнулась она.

— Будем надеяться, — кивнул Юрий. А что еще оставалось, кроме как надеяться?

— Не слышу бодрости! — подмигнула Катя. — А надежда, кстати, вовсе не пустая. Ты вспомни: когда убили прежних монархов, новые претенденты были только счастливы. Думаешь, за это время других претендентов не появилось? Думаю, ты их даже знаешь!