От смерти к жизни. Как преодолеть страх смерти Данилова Анна
Я просто опишу какие-то моменты своего первого года жизни после ампутации важнейшей и лучшей части меня. И поделюсь теми созвучными мне мыслями, которые я прочитала в глубокой и точной книге Мириам Нефф «Вдова вдове». Я не буду переводить эту книгу, мой пересказ отдельных фрагментов будет достаточно вольным и немного сокращенным.
Единственное, зачем я решила записать свои мысли, вопросы и не всегда вразумительные ответы, – чтобы те женщины, которые неожиданно стали вдовами, знали, что они не одни. Что такое уже с кем-то было. Что так или иначе мы все вместе. Я бы многое отдала за то, чтобы не было у меня причины писать этот текст и чтобы другим никогда бы не пришлось его читать. Но этот выбор совершаем не мы.
Конечно, я буду благодарна услышать живой отклик на эти слова.
Мой муж, Анатолий Данилов, умер неожиданно, скоропостижно, среди полного здоровья. Острая легочная недостаточность – сказали эксперты. Ему только исполнилось 42 года, мне вскоре должно было исполниться 32, нашей долгожданной дочке – 6 месяцев. Вздохнув после первых непростых, но таких счастливых месяцев с малышкой, мы собирались в свою первую поездку на море втроем, готовили редизайн Правмира, Толик запускал новый бизнес. Мы думали о втором, третьем и четвертом ребенке.
Первые дни
Первые дни ты ходишь в абсолютном тумане. Кажется, что тебе снится затянувшийся кошмарный сон. По всем правилам жанра – липкий, жуткий, совершенно реальный, когда кажется, что просыпаться некуда, что все это наяву. Но ведь надо просто сделать усилие, проснуться – и все станет по-прежнему. Снова все будет хорошо. Снова любимый муж заберет утром дочку на часок поиграть, пока я работаю, снова придет вечером домой и в середине дня напишет нам с дочкой смешную эсэмэску.
Этого не происходит. Ты засыпаешь и просыпаешься, засыпаешь и просыпаешься, а кошмар все никак не уходит. И каждый день уносит нас все дальше от последней встречи, поезд уходит, а ты не успела в него запрыгнуть.
В день, когда самый дорогой человек ушел в мир иной, словно разорвалось пространство между этой жизнью и той, словно открылась дверь, и вот ты все дальше отходишь от этой двери… Все меньше шансов задержать, приоткрыть, забрать обратно…
В это не верится. Вернее, не верится еще долго, вот уже год прошел, а я все не верю. Но в первые дни не осознаешь происходящего. Поэтому в первые дни многие не плачут. Впервые я прочитала о сухих глазах близких и улыбках на их лицах в репортаже про родственников подводников «Курска» – они ехали в Видяево, смеялись и шутили – посторонние не верили, что это родственники. «Это высшая степень стресса, – сказал тогда врач-психолог. – Когда человек смеется – это значит, что стресс зашкаливает. Когда им станет полегче, они начнут рыдать, будет истерика».
Вот это спокойствие первых дней многие называют силой. «Как держится! Какая сильная!» – нет. Держатся не потому, что сильные. Потому что еще пока не поняли случившегося, не осознали, еще смотрят на самих себя со стороны и не верят.
Смерть всегда приходит неожиданно. Вика Стронина, вдова Александра Стронина, рассказывала, что даже в том тяжелом состоянии, в котором был Саша последние недели, все равно никто не ждал, что вдруг случится смерть. Что она придет вечером в день его рождения…
«Милосердный Господь не расторг наш союз в те дни, когда это было для нас очень болезненно, подорвало бы наши силы. Нет, наша разлука происходила медленно, из года в год. И в этом я вижу великую мудрость Создателя. Не вырывает Он из сердца, отданного Ему, а постепенно, наполняя сердце духовными переживаниями, как бы вытесняет ими плотские чувства», – писала матушка Наталия Николаевна Соколова в своей удивительной книге «Под кровом Всевышнего».
И буквально не успела книга выйти в свет, как неожиданно в автокатастрофе погибает всеми любимый отец Феодор Соколов, а полгода спустя от сердечного приступа умирает и средний сын – владыка Сергий Соколов… Горько, неожиданно, резко… И пример Соколовых для многих и многих стал примером жизни, веры, любви…
Первые недели
Понемногу приходит осознание. Начинаешь плакать – все-все-все время. В первые месяцы опасно задавать вопрос «Как дела?». Хочешь на него ответить, начинаешь вспоминать, как у тебя дела, и можешь только разреветься. Несколько раз я, собрав себя по кусочкам, приходила на какие-то рабочие встречи, вид у меня был даже достаточно позитивный, но этот первый вопрос полностью выводил меня из строя. И всем – и мне, и спрашивающему – было очень неловко.
Епископ Пантелеимон (Шатов), тоже рано похоронивший жену, сказал мне, что в первые месяцы после потери жизнь – черно-белая. Да, это самое точное описание. Жизнь, еще вчера яркая, радостная, счастливая, вдруг становится черно-белой. Тебе непонятно, почему продолжаешь жить ты сама, почему вы вместе не разбились в автокатастрофе. Зачем ты так молилась перед поездками и перелетами… И почему все остальные живут и здравствуют, почему ты сама живешь, а самого лучшего человека нет рядом.
Еще владыка сказал мне, что смерть супруга – это как ампутация. Вот живешь ты себе, живешь и не думаешь про свою ногу – она у тебя есть и есть. Иногда она болит, иногда натирает, иногда устает. А потом рраз – ампутировали! И тут ты осознаешь, как нога была важна. Нога… а тут ампутировали половину души.
Или руку отрезали и говорят: играй дальше пьесу в четыре руки…
Игра в четыре руки
Игра в четыре руки – это то, как строится быт двух очень родных людей. Когда он без слов знает, где и как подержать слинг, которым ты приматываешь ребенка. Когда молча забирает малыша, слыша, что у тебя звонок по работе. Ты знаешь, когда он меняет объектив, и непроизвольно подходишь подержать один и обязательно так, чтобы на линзу не попала пыль… Без напоминаний. Такой автоматизм, как будто эти руки и правда твои. Вы делаете одно дело, смотрите в одну сторону и видите, где можно друг друга поддержать.
А потом происходит ампутация двух рук, а тебе одной продолжать дальше играть пьесу в четыре руки. И не тем только сложно, что и слинг непросто примотать, и многое другое теперь самой и за двоих, а тем, что нет рядом того, с кем ты был настолько в унисон. С кем рядом игра вообще имела смысл.
Опыт вдовы и слова соболезнования
Многие говорят слова соболезнования, многие пытаются как-то утешить. И многие обращаются при этом к своему опыту, рассказывая, как они пережили потерю близкого человека. Строго говоря, как-то поддержать вдову в ее потере может только опыт другой вдовы. Говорить слова поддержки можно и нужно, но рассказывать, что «знаете, я хоронил своего любимого двоюродного деда. Ему, конечно, было уже 98, но мы очень переживали, я вас понимаю!». Человек старается поддержать, спасибо ему за это, но, увы, он совершенно не понимает того, через что проходит женщина, потерявшая любимого мужа, и потерявшая его не на склоне лет, когда жизнь уже прожита, а безвременно, когда вся жизнь была еще впереди.
Толик был для меня одновременно всем. Лучшим другом, с которым могла обсудить ВСЕ, поделиться ВСЕМ, рассказать обо всех переживаниях и проблемах, и знала, что он поймет и разделит. Любимым мужчиной и лучшим из возможных отцов дочки, сдувавшим пылинки с нас обеих. Коллегой, с которым мы обсуждали работу 24 часа в сутки. Начальником, который всегда предлагал единственно правильный вариант. Нравственным авторитетом и отчасти даже духовным наставником – именно он подсказывал, как правильно поступить в разных непонятных ситуациях, и именно его слова были правильными.
Поэтому и потеря стала одновременно потерей всего. С бабушкой и дедушками было по-другому – это было одно место в жизни. У меня не стало близкого коллеги, мудрого начальника, лучшего друга, любимого человека – и все это сразу.
ИЗ КНИГИ МИРИАМ НЕФФ
Не очень люблю быть в обществе тех христиан, которые не пережили настоящее страдание. Они часто напоминают друзей Иова, дают плоские ответы, неправильно трактуют Божий замысел. Они напоминают людей из Притчей: «Снимающий с себя одежду в холодный день, что уксус на рану, то поющий песни печальному сердцу» (Притч. 25, 20). Но как удивительно быть рядом с теми, кто пережил страдание…
Если человек не терял мужа или жену, он не поймет тех, кто терял. Люди из самых лучших побуждений обращаются к своему опыту потери. Потери дедушки, друга, брата или сестры. Я слушаю их и качаю головой. Я надеюсь, что они не будут говорить слишком долго. Разве они ложатся ночью в пустую и холодную кровать?
Разве они приходят в магазин за мясным пирогом и уже на кассе понимают, что некому его съесть?
Разве они стоят перед холодильником, пытаясь понять, а какую еду любят ОНИ? Не супруг, а они?
Разве они, поправляя волосы, понимают, что только одни пальцы теперь дотронутся до волос в этом простом и милом жесте.
Хотели ли мы этой свободы?
Нет.
Расстались бы мы с этой свободой в обмен на возможность снова быть рядом с мужем?
Да.
Но нам не дали выбора. Эта свобода дана нам, хотим ли мы того или нет.
Мне не нужны были все эти возможности выбора – в магазине, в выборе новой машины, да в конце
концов в выборе того, на какое время ставить будильник. Мне нужна была стабильность, неизменность и комфорт моей прежней жизни, жизни за мужем. Этот опыт чем-то похож на опыт развода. Но только в разводе перемены мы почувствовали заранее и отчасти были готовы к распаду семьи. Мы выбирали. Вдова – это не выбор. Это произошло, и мы остаемся, мучительно обдумывая, когда и что мы сделали не так. Нет, мой дорогой друг…
Сны
Я очень надеялась увидеть мужа в снах. И увы – всего один или два раза он мне приснился. Всего. При этом он снился многим друзьям, да еще и решал с ними вместе какие-то жизненные проблемы. За день до похорон, например, моей подруге приснилось, что они встретились между Даниловским и Донским кладбищами (в тот день как раз решалось окончательно, где будут похороны), и Толик спешил делать ремонт в новом доме, показывал белую краску, которой будут красить стены. А мне – почти не снился. И матушке Галине Соколовой, как рассказывают дети, не часто снился о. Феодор. И матушке Вере Адельгейм на сороковой день только отец Павел приснился.
Почему так? Конечно, мы, православные, знаем, что снам верить не стоит и искать каких-то откровений не надо. Но для себя я решила так (тут я не претендую на истину или богословие, я делюсь своей попыткой осмысления, может быть, и неправильной попыткой). Мы почему-то живем здесь и почему-то нам не было дано уйти вместе. Если бы Толик снился мне часто, я бы, наверное, спала все свободное время. То есть жила бы в нереальном мире снов. Не здесь, где я зачем-то живу, а там – в иллюзорном мире. Наверное, поэтому и не снится. Чтобы живущие тут жили, а не там…
Права я или нет – не знаю, но сама для себя объясняю так.
Календарь
Одна из самых страшных вещей – это ежедневники, электронные напоминалки и электронная почта.
День похорон, а у Толика в календаре выскакивает напоминание – оплатить поездку на море. Наутро после похорон приходит письмо с подтверждением брони на любимый питерский отель, где все еще год назад мы были ТАК счастливы и куда он должен был съездить на пару дней по делам.
Три дня после похорон – а календарь напоминает, что купить в магазине, кому подписать заявление на отпуск и что не забыть взять с собой на море. Оттуда, из той счастливой и безоблачной жизни, приходят письма и напоминалки, и кажется, что все это происходит не с тобой, а ты – настоящая – там, в этом мире несбывшихся планов.
Достаточно скоро напоминалки станут редкими, а там и вовсе закончатся. Да, ОЧЕНЬ больно накануне своего дня рождения видеть напоминалку «Цветы жене» и отвечать на телефонный звонок: «Здравствуйте, могу я услышать Анатолия? Это служба доставки цветов! У вас отмечена ежегодная доставка букета, какой букет вы хотели бы заказать в этом году?» – «Нет, спасибо, в этом году букет не нужен».
Знакомые места
Через несколько недель после похорон мы с Наташей вышли на первую прогулку в парк. Она была в слинге под моей курткой, и я не могла себе представить, как ее можно пересадить в коляску и не прижимать к себе изо всех сил…
Места, где мы были вместе, – это еще одно тяжелое испытание. Кто-то даже меняет место жительства – слишком тяжело ходить по НАШИМ улицам. Вот тут мы встретились на прошлой неделе – он шел с работы, а мы с дочкой гуляли. Вот тут он фотографировал Наташу. Вот тут встречались с его другом детства. Вот тут проводили редакционную планерку, и он купил торт для редакции. Вот на этой развилке мы препирались – идти ли в бассейн длинной или короткой дорогой. А вот по этой тропинке ковыляли на моем 8-м месяце беременности и мечтали, как отдадим дочку на фигурное катание. Каждый миллиметр вокруг дома таит в себе какую-то общую историю.
Кто-то уезжает из таких мест, где каждая тропинка – память о любимом… Мне уехать было бы еще тяжелее. Но со временем старые дорожки нарастили новые воспоминания. Вот тут не только мы катались на лыжах, но подруга пыталась докатить коляску с двойняшками. Вот по этой дорожке мы не только ходили в бассейн, но и научились с дочкой играть в классики…
Неожиданно – многие новые места могут тоже нести с собой боль. Летом я впервые привезла дочку на море. И первые дни как же тяжело мне было осознавать, что не папа ее привез, не папа показывает ей море, не папа играет с ней в песок на берегу… Что это должен был быть он, он должен был показать ей все это, а показываю всего лишь я…
Вещи
Вещи я раздала очень быстро. Тяжело было смотреть на старые – такие любимые, – с которыми, столько воспоминаний было связано. Тяжело было смотреть на те, что мало носились, по поводу которых нередко спорили: «Я не хочу носить свитер с ромбиками!» Тяжело было смотреть на совсем новые: «Давай пока не распаковывать эту куртку, когда еще я себе такую куплю!»
Но каждый выбирает, как лучше ему, кто-то, наоборот, долго держит все вещи нетронутыми и боится к ним прикоснуться, чтобы не разрушить атмосферу присутствия. Кому-то проще быстрее все раздать.
Главное – чтобы решение принимали только вы, не подчиняясь чьему-то давлению: «Вот у тебя столько вещей осталось, давай ты их все поскорее раздашь». «Простите, я пока не готова» – можете отвечать вы на любое предложение того, что не вызывает у вас внутреннего согласия.
ИЗ КНИГИ МИРИАМ НЕФФ
Вдовы очень ценят что-то, что напоминает им о реальности мужа. Мы так скучаем о нем. Брешь, которая осталась после его ухода, такая огромная. Такая пустая, такая невосполнимая. Поэтому так радует возможность открыть для себя что-то новое о нем, что хоть немного заполнит эту брешь. Может быть, кто-то расскажет мне историю, которую я не
слышала раньше? Или я увижу то, что видел он, приехав в какое-то место, где он долго жил?
А какую радость приносит каждая найденная записка, пометка или забытая эсэмэска! А когда удается найти письма, которые казались утраченными… А когда вдруг в ящике шкафа оказывается блокнот, а в нем столько пометок!.. В одной из заметок в старом коммуникаторе я нашла строки трогательной записи, в которой муж надеется, что умрем мы с ним в один день. Я даже помню, как он зачитывал эти строки мне. И как же мне было горько, что… не сбылась его надежда…
У всех все хорошо, а у нас одних горе
Еще ты замечаешь, что горе – это только у тебя одной, это только в твоей семье. Что у всех остальных все очень хорошо. Почему я? Почему мы?
Той осенью я завела себе инстаграм. У нас быстро сложилась команда мам с полугодовалыми детками, у всех у нас были счастливые молодые семьи, любящие отцы. Когда через пару недель после похорон я смогла зайти в инстаграм, то поняла, что почти все – на море, всей семьей учат младенчиков купаться в море и радуются жизни. А у тебя-то жизнь остановилась… У тебя горе, а вокруг – радость и радость.
Вот это очень неправильная мысль. Горя вокруг не меньше, чем радости. Пару месяцев назад, да буквально вчера, мы сами беспечно радовались жизни, достаточно быстро забывая о чужом горе. И теперь не видим, как много наших товарищей по несчастью вокруг…
А потом я ближе познакомилась со многими новыми подругами – молодыми мамами, и да – оказалось, что очень многие уже имеют за плечами трудный опыт утраты. Многие хоронили родителей, близких, лучших друзей, братьев-сестер… Со многими мы говорим об одном и на одном языке…
Да, вам кажется, что вы на необитаемом острове несчастья среди всеобщей радости. И нет более ошибочного чувства.
Если имеет веру и скажет горе
В какой-то момент отрицание сменяется горячей молитвой-требованием, попыткой умолить вернуть назад время, вернуть время на год назад, чтобы прогнать мужа по всем врачам, чтобы… чтобы удержать за руку и не отпустить. И ведь все сказано про веру с горчичное зерно, что она может двигать горы. Но твоя гора не двигается, ничего не происходит…
Поздний вечер. Ребенок спит. И кажется, что если сейчас напрячь всю-всю-всю свою веру, если крепко зажмуриться, набрать побольше воздуха и сжаться так сильно, нечеловечески сильно, что можно будет разорвать эту стену между пространствами, разорвать и… ну, как попадали в Нарнию? Вот так прорваться и разорвать эту заслонку. Просто чтобы в замке вдруг зашуршал ключ, и Толик бы сказал привычно с порога: «Уфф. Добрался наконец-то. Как вы тут, дорогие мои?»
Кому труднее
Мы привыкли всех со всеми сравнивать. И даже в горе привыкли сравнивать себя с другими, определяя, кому тяжелее. Хуже того, окружающие сравнивают, мол, тебе-то еще ничего, а вот у меня…. Окружающим будет казаться, что вам еще не хуже всех, а вы будете уверены, что хуже.
Тем, у кого нет детей, кажется, что им сложнее, чем многодетным, – у тех вон сколько малышей от любимого человека.
Те, у кого много детей, уверены, что сложнее им: в одиночку поднимать столько детей – не шутка.
Те, кто прожил с супругом всю жизнь, уверены, что тяжелее им, ведь вся жизнь прошла с ним одним…
Те, кто прожил с супругом недолго, знают, что им тяжелее: безвременная смерть – это не уход в почтенном возрасте. Это ничего не закончено. Не завершено, и не было вместе этих 30, а то и 60 лет.
И так далее…
Но чаша страдания у каждого своя. У каждого самая тяжелая. И у каждого крест, как говорят, по силам дан. Поэтому не надо сравнивать. Нет одинакового опыта горя. Нет одинакового опыта радости. Есть разные пути – у каждого свой. Почему? Мы не знаем ответа…
ИЗ КНИГИ МИРИАМ НЕФФ
Когда вас накрывает с головой
А вы тоже обнаружили, что наши чувства имеют такую силу, которой мы не чувствовали никогда раньше, до того, как овдовели? Горе, одиночество, отчаяние – это не новые для нас чувства. Ново то – как сильно захватывает тебя это чувство, как оно придавливает настолько сильно, что невозможно делать ничего больше. Иногда они накатывают сразу все вместе, иногда по одному.
– Наши эмоции зашкаливают. Почему? Двое были одним, и половина нас отторгнута. Меняется все, все, все в нашей жизни, нравится ли нам это или нет, готовы ли мы или нет.
– Наши чувства надо признавать. Отрицание – не метод. Признать то, что мы чувствуем, – это полшага на пути к движению вперед.
– Наши чувства могут дать нам силы и энергию, позитивный рывок вперед. Трудно в это поверить в первые месяцы и даже в первые годы после потери.
Люди вокруг
Здесь будет очень много сюрпризов.
Многие друзья и даже родственники, люди, для которых ваш муж многое делал, выждав определенную паузу, будут вам звонить только по рабочим и деловым вопросам: «Привет, мы очень соболезнуем! Как дела? Слушай, а подскажи, у кого мне теперь подписать эти документы? А когда будут документы от нотариуса? А кто мне разрулит теперь этот вопрос?»
А неожиданно окажутся рядом с вами люди, с которыми-то вы и знакомы особо не были, так, немного и шапочно, может быть, и вообще в социальных сетях, которые окажутся с вами рядом спокойно, ненавязчиво и постоянно. Так было и у нас – люди, которых мы с дочкой ни разу не видели, собрали для нас столько денег, что я могла вообще не думать о деньгах в первые месяцы, когда я и работать-то толком не могла, и на лето вывезти дочку на отдых. Френдесса из фейсбука, с которой мы познакомились на похоронах, регулярно приезжает посидеть с дочкой, отпуская меня на работу. Виртуальные знакомые принесли Наташке в подарок столько прекрасных платьев, что она до сих пор самая нарядная девочка «на деревне». Многие и многие занимались с нами так много, долго и самоотверженно, как я и не знала, что люди могут отдавать себя. И так далее.
А вот Мириам Нефф уверена, что после смерти мужа, надо заново воссоздать свое окружение, Она пользуется термином совет директоров – люди, которые помогут вам справиться с вашей жизнью.
Другая вдова
Именно вдова. Есть разница между опытом вдовы и опытом человека, пережившего другие потери.
В день, когда умер Толик, по плану в публикациях у нас стояло интервью Вики Строниной, проводившей мужа Александра в последний путь три года назад. За несколько часов до я правила заголовок в ее интервью. Она стала одной из самых мне близких людей – мы и встречались-то всего один раз, и немного переписывались, но все ее слова оказались для меня очень и очень важными, а ее пример и ее поддержка принесли немного, но спокойствия. В день, когда умер Саша Стронин, Вике одобрили документы на усыновление малышки Леночки с синдромом Дауна. «Нигде ей не будет так хорошо, как у вас», – сказал Строниным отец Владимир Воробьев.
«Несколько месяцев спустя Сашиной смерти я поняла, что в храме со мной стали здороваться женщины, с которыми я раньше не была знакома. Потом я узнала, что это вдовы и мамочки особых детей», – рассказала Вика. Горе сплачивает и дает нам новые встречи.
С другой своей подругой, которая очень меня поддержала и помогла устоять на ногах, мы познакомились случайно, в сообществе «Малыши в ЖЖ». Евгения за год до этого похоронила мужа и растит двух прекрасных дочек. Мы не так много и говорили о наших потерях, но это чувство того, что ты не одна, – очень и очень важно.
Вдохновитель
Если есть тот, кто вас подбадривает, кто в вас верит и кто вас любит, – вы счастливейший человек. Если вы хотите помочь вдовам, говорите им правду. Нам не нужны пластиковые улыбки и формальные слова.
Я думал о тебе сегодня.
Я молюсь о вас.
Я молюсь о ваших детях.
Ты становишься сильнее – я вижу это.
Ваш новый совет директоров
Может быть, вам не нужна помощь с ведением финансов, может быть, не нужна помощь по дому, но нужен кто-то, кто скажет: «А у тебя хорошо получается воспитывать детей!» Небольшая и честная фраза способна придать новые силы той, которая, может быть, не верит в себя и совершенно отчаялась.
Человек практический
Человек практический – это еще одна пара глаз, ушей и, главное, – еще одна голова. Тот, кто со стороны посмотрит на то, что вы делаете, и подскажет правильное решение. Тот, кто поможет поменять машину, проруководить ремонтом и разрулить те вопросы, которые раньше умел решать только ваш муж.
Однажды мы с Анатолием познакомились с молодой вдовой одного священника – прошла едва ли неделя после похорон батюшки, матушка – еще в полном недоумении – рассказывала, что все в доме было на муже. «Я не знаю ни как за счета платить, ни как рыбок в аквариуме покормить! Я ничего не умею, всем, всем занимался муж». Вскоре она освоила все – и кормление рыбок, и то, как заработать на жизнь и прокормить детей, – но в первые месяцы ей, да и каждой из нас, остро нужен такой помощник. И не стесняйтесь просить! Не стесняйтесь просить о помощи! Да, еще есть отличный сервис youdo.com, где можно, правда платно, найти мастеров и помощников в любом бытовом деле.
Человек, который хорошо разбирается в финансах
Ведение бюджета, распределение средств, выживание, – один из сложных вопросов для женщины, которая остается одна. Как правильно все распланировать и не совершить ошибок? Тут вам понадобится помощь человека, который может дать правильные советы.
Духовный наставник
Иметь духовного наставника – это редкий дар. У успешных бизнесменов есть тренер и гуру, который помогает им преодолеть все трудности. У спортсменов есть тренеры. Повара учатся готовить у шеф-поваров. Священники учатся у старших. И на нашем духовном пути наставник необходим. В поиске духовного наставника надо найти того, кто поможет вам в вашей, именно вашей ситуации. Часть этой задачи может быть выполнена священником, но в условиях больших городов, когда прихожан много, а священников мало, это будет непросто сделать. Решение этой проблемы – небольшие приходские группы при церкви, группы, в которых есть люди, прошедшие через то,
через что прошли и вы, и кто может поделиться своим опытом. Исследования подтверждают, что вдовы, принимающие участие в таких группах и такой сети поддержки, реже подвержены депрессии.
Родственник, для которого ваше благополучное состояние – приоритет
Если вы были для окружающих помощником и жилеткой, помогали другим, слушали и утешали, то, возможно, у вас не сложилось ни с кем таких отношений, когда поплакать и пожаловаться можете именно вы.
Вам надо ограничить контакты с теми, кто опустошает ваш резервуар сил, а не наполняет его.
Дети
У меня нет опыта того, как рассказать детям о смерти отца. Моя дочь растет уже со знанием того, что папа – вот – на фотографии, в альбоме, на видеофильме. Потерять отца детям, которые уже все понимают, – тяжелее. Но с самой смерти мужа меня просто изводило чувство несправедливости, случившейся с моей дочкой. У нее был самый любящий папа, который так ее обожал, что я никогда такого теплого чувства не видела. Он должен был ее фотографировать лучше всех, должен был показать море и учить истории… Должен был познакомиться с ее женихом и быть на выпуске из школы. И вот она в момент лишилась всего этого. И она не узнает в полной мере того, как любил ее папа: рассказы, фотографии и видео – это все не совсем то… Почему так, почему с ней? Как мне восполнить эту утрату?
Восполнить нельзя никак.
Но на одном американском форуме вдов я прочитала очень хорошие слова, которые сильно меня отрезвили. Писал мужчина, рано потерявший отца: «Я очень переживал о потере, но определяющим для меня было то, в каком состоянии находилась моя мама, была ли она в депрессии или нет. Когда моя мама была в порядке, я тоже был в порядке. Когда моя мама не была в порядке, я тоже не был в порядке».
Прошло месяца три или четыре с 12 сентября, когда я вдруг подумала, какую автобиографию сможет написать моя дочка. Будет ли она такой:
«Мой папа умер, когда мне было 6 месяцев, моя мама так переживала, что впала в депрессию, все время плакала, и ничего в жизни ее не радовало. Меня воспитывала бабушка, и про маму я помню только потухший взгляд и уныние».
Или такой:
«Мой папа умер, когда мне было всего 6 месяцев. Мама очень горевала, но всегда очень радостно воспитывала меня, мы всегда помнили папу, и всегда были очень дружной, веселой и любящей семьей».
Вы понимаете, что я выбрала.
Кризис веры и Таинство Брака
Конечно, это кризис веры.
Когда человек не крещен, не ходит в храм, страдание для него – это ступенька к храму, это возможность пойти помолиться и получить облегчение. Это осознание своих грехов и жизни без Бога и надежда на то, что с Богом в твоей жизни все будет проще и по-другому.
А тут, наоборот, ты стараешься жить по заповедям (нет, что мы грешные-грешные – это понятно, что одна только гордость – это страшный грех, тоже понятно, но…), как-то так по-протестантски… или нет, по-детски надеешься, что раз ты так стараешься все исполнить и все сделать правильно, то и будет все хорошо, тебе обещают это во многих книгах и проповедях… И тут оказывается, что это все не помогло… ДЛЯ ЧЕГО нужно было это расставание и это горе – непонятно.
Удивительно точно писал об испытаниях этим отец Георгий Чистяков: легко быть, хорошо быть верующим, когда ты идешь летним днем по полю, колокола звонят к обедне, в небесах облака и солнце, и все в жизни хорошо и по заповедям. А когда ты старался-старался по заповедям и тут вот такое испытание веры происходит. Любящий и Всеблагой Бог отнимает от нас «друга моего и искренняго моего», оставляет нас одних, и никаких гарантий и никакого точного знания нет, а одни уже сейчас остались… Вот почему так? Где черпать надежду? Мы стоим перед закрытой дверью в тот мир, откуда никто не возвращался, конечно, хочется надеяться, но УВЕРЕННОСТЬ-то где брать? И ВЕРУ… Где взять эту первохристианскую уверенность «Она жива!», написанное на гробах первых христиан?
И главный вопрос – а будет ли ТАМ дарована встреча? А можно ли будет еще посмотреть друг другу в глаза? А будет ли еще когда-то эта игра в четыре руки? А что ТАМ происходит с Таинством Брака… И опять – никаких однозначных ответов. Кроме одного утешения – все-таки не зря ведь святых супругов пишут на иконах вместе? Не просто так? Значит, есть какая-то надежда…
И на этот вопрос я сама для себя сейчас отвечаю так (прошу считать это не богословием, а исключительно моим личным объяснением для самой себя – оно может быть и совершенно не верным).
Человек свободен. Если бы мы точно, на 100 % знали, что, например, Таинство Брака продолжается и после смерти, тогда оставшийся супруг был бы едва ли полноценным членом общества. Он/она не мог бы создать новую семью, да и вообще мы бы вполне могли прийти к языческим практикам ряда культур, где жену убивают, если умирает муж, и хоронят вместе (да, многим вдовам эта идея вполне бы понравилась, я знаю).
Не все браки и не все отношения хочется забрать с собой ТУДА. Есть браки, где люди друг другу совершенно чужие. А есть такие союзы душ, когда и брака еще не было, а люди друг друга очень любят, вспомните матушку Адриану (Малышеву) – через всю свою жизнь она пронесла любовь к своему жениху Мише, убитому в самом начале войны, с которым они и поцеловаться-то не успели. И в ее келье и в 90 лет стоял его портрет, и она приговаривала: «Мишенька мой». А вот одна моя подруга, которая с мужем развелась, но была венчана, с ужасом спросила: «Это что, мне на том свете, что ли, придется ЕГО ВИДЕТЬ ПОСТОЯННО? Если Таинство Брака там продолжается!». И другая подруга с не меньшим ужасом: «Да неужели ж он и после смерти будет со мной и будет нудеть, нудеть и нудеть?! Кошмар!»
Поэтому, мне думается, что нет тут автоматизма. Есть свобода человека. Дай Бог, есть встреча с теми, кто дорог нам и кто дал нам прочувствовать любовь, привязанность и счастье. Внутренне я совершенно уверена, что матушка Наталия Николаевна Соколова встретилась со своими возлюбленными сыновьями, отцом Феодором и владыкой Сергием, с мужем – отцом Владимиром. Что матушка Адриана встретилась со своим Мишенькой, за веру и Отечество живот свой положившим… Нет у меня такой уверенности про себя. Но может и не надо?
ИЗ КНИГИ МИРИАМ НЕФФ
Теперь не страшно
Я отправилась под парусом в открытое море. Нет слов, чтобы описать это, – ты одна, посреди волн, ветер дует в спину, ты мчишься по Атлантике… «Дорогой, ты видишь меня?» – прокричала я в небо. И словно услышала ответ: «Ты сделаешь это и многое другое, дорогая, я не удивлен». Потом внук спросил меня, не было ли мне страшно отправляться в такое рискованное путешествие. «Нет, – твердо ответила я. – Если бы я потерпела неудачу, то утонула бы и встретилась бы с твоим дедом. Если бы я одержала победу, я приобрела бы новый навык».
«Мне терять нечего, дорогой друг, – могу ответить я. – Мы смотрели смерти в глаза, и мы все еще здесь, мой друг. Ты сможешь, ты осилишь, ты вытянешь. Нам нечего бояться. И пусть теплый, мягкий воздух свободы ведет тебя дальше».
Первый год
Трудны праздники. Трудны годовщины. Трудны дни, которые вы всегда проводили вместе. Очень трудными были дни, которые год назад были последними днями беременности. Я помню каждую секунду этих дней, а проезжая мимо Сеченовки, словно вижу Аню и Толика. Вот они гуляют по гололеду вокруг больницы. Вот сидят на скамеечке до самого конца приемных часов. Вот они побрели на литургию в день накануне родов…
Иногда кажется, что стало проще, а потом осознание того, что случилось, накатывает с новой силой…
Куда дальше?
Я не знаю. Видимо, надо просто продолжать жить каждый день дальше – с утра до вечера, засыпая и просыпаясь, ожидая своего дня и часа. И вновь я не скажу лучше, чем Мириам Нефф.
Наше основание и фундамент – это вера в то, что Господь знал о подвале, и Он был с нами там, и что Он больше не хочет, чтобы мы там отстаивались.
Бог благ. Бог велик. Вера в это открывает возможность получить от Него такое утешение, которое невозможно объяснить словами. Не измерить никакими психологическими инструментами и независимо от наших здешних обстоятельств.
Подумайте о том, сколько великих добрых дел начались с горя, с кризиса, который стал миссией. Группы по борьбе с раком, родители, борющиеся за права особых детей, организации, занимающиеся поиском пропавших людей… Все эти и многие другие знаменитые движения начались не с того, что какой-то успешный и довольный жизнью человек сказал: «Сделаю-ка я доброе дело сегодня! У меня на сегодня нет дел, у меня есть время, силы и лишние деньги. Пожалуй, я займусь привлечением внимания к одной огромной и очень серьезной проблеме. Вложу время, силы, сам куплю марки и бензин. И результат будет огромным и видным всем».
Нет, великие миссии едва ли произрастают из легких обстоятельств.
Таким был для меня первый год ампутации.
Мы просим молитв об упокоении Анатолия и здравии младенца Наталии.
Протоиерей Александр Ильяшенко
Мысли, которые нельзя мыслить
Потерять близкого человека – это горе, и горе совсем не шуточное. Горько, грустно, тяжело, это все так. Мы, конечно, люди земные, кажется, что горе накрывает с головой. Но перспектива-то у человека – это вечность. И наши умозаключения мы должны строить именно в перспективе вечности.
Мы знаем, что браки совершаются на Небесах. Это же совсем не просто слова! Мы знаем, что тех, кого Господь соединил здесь, на земле, Он и в вечности не разлучит. Ведь в Евангелии говорится: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мк. 10:9). Значит, если Сам Бог сочетал, Сам Бог и не разлучит.
Когда мы сомневаемся во встрече с любимыми ушедшими, когда возникают такие невеселые мысли, нужно задаться вопросом: откуда они берутся?
Ответ очевидный: конечно, от лукавого. Враг рода человеческого – существо совершенно беспощадное. Он прекрасно знает, как человеку тяжело, даже лучше, чем многие из нас, но его задача – сделать человеку хуже.
Принцип у него только один, причем этот принцип он проводит в жизнь последовательно и постоянно: причинить людям как можно больше вреда. Человеку, который так страдает, так мучается от невосполнимой утраты, от того, что у него отрезали кусок жизни, кусок души, кусок его самого, лукавый добавляет мучений: пусть еще сильнее мучается. Чем человек сильнее мучается, тем лукавому лучше.
Так вот, есть такие мысли, которые нельзя мыслить. Эти размышления о сомнительности встречи как раз из их числа. Опровергнуть их довольно трудно. Что, неужели сказать самому себе: «Я такой хороший, значит, я достоин быть в вечности с моим дорогим человеком»? Не скажешь ведь самому себе так!
Надо исходить из того, что Господь милостив. Господь не разлучает тех, кого Он Сам на земле соединил. Значит, эти мысли просто нельзя мыслить, нельзя себе позволять об этом думать. Надо понимать, что голова-то твоя, а вот эти мысли не твои, они от лукавого.
Конечно, очень трудно на них не откликнуться. Кажется, что невозможно их из своего сознания изгнать, просто невозможно – самому. Но и тут надо помнить слова Спасителя – «Человекам это невозможно, но не Богу, ибо все возможно Богу» (Мк. 10:27).
Лукавый, прикрываясь личиной псевдосмирения, псевдосамоосуждения, псевдопокаяния, внушает человеку мысли о недостоинстве: «Конечно, твой супруг или супруга… они такие замечательные люди были! Это очевидно, никто не спорит, что они у Бога. А ты-то кто? Вот ты кто? А ты никто. Значит, тебе его и не видать». Совершенно очевидно, что это бесовская ложь.
Настоящее смирение другое. «Да, Господи, я грешный, но молю Тебя, чтобы мы в вечности были вместе». Так можно молиться. Конечно, нужно стараться быть достойным того, кого Господь забрал в рай.
Надо стараться делать то, что он бы хотел, чтобы было сделано, доделать то, что он не успел здесь потому, что Господь судил так, чтобы ему уже быть в Царствии Небесном.
А вот сомневаться в милосердии Божьем нельзя. Исходить нужно именно из Божественной любви, Божественной милости, Божественной правды. А еще из того, что любовь, если она настоящая любовь, сильнее смерти.
Тяжелая разлука и светлая печаль
Смерть – это действительно продолжительная, тяжелая, очень тяжелая, но разлука. Нам неизвестно, когда она окончится. Можно только пожелать, чтобы Бог всем тем, кто остался, дал долгих лет жизни. Эта разлука, по всей видимости, будет долгой. Нам нужно строить свою жизнь таким образом, чтобы, не падая духом, не унывая, нести свой нелегкий крест. Но если этот крест воспринят как крест, который даровал Господь, то он становится приносящим радость – радостотворным, творящим радость.
Радость может быть на фоне печали. У Пушкина есть прекрасные слова: «Печаль моя светла». Печаль никуда не денется, но она может преобразиться. Речь не о каком-то неподобающем веселии, жизнь изменилась, нам больно от разлуки, но такая печаль может претвориться в радость, если она со Христом.
Эту печаль ни в коем случае нельзя воспринимать как слабость. Потери близких действительно очень тяжелы. Но тот, кто остается здесь, может и жизни радоваться, и понимать, что на самом-то деле он и не один. Те, кто уже предварили нас в Царствии Небесном, о нас молятся, они нас видят, нам сопереживают, сострадают. Своими молитвами помогают нести тот крест, который Господь возложил на тех, кто остался.
Необходимо напряженное внутреннее делание. Совсем нелегко все это принять, понести и находить какое-то утешение, успокоение. Люди подчас очень нетерпеливы. Мы хотим, чтобы как-то внутренне все нормализовалось. Хотим, чтобы все было хорошо. Причем желательно – побыстрее.
Мы, сами того не замечая, часто исходим из афоризма Козьмы Пруткова: «Хочешь быть счастливым, будь им». Тем он и смешон, что о труднодостижимом говорит как о чем-то очень простом. Но быть счастливым совсем непросто! Не получается сразу – тут же расстраиваемся. Мол, раз не выходит быть счастливым, значит, и не получится, а раз не получится, значит, все плохо. Раз плохо – это потому что мы плохие, а раз мы плохие, то никакой встречи нам не видать.
Замкнутый круг. Но еще раз повторю, эта логика от лукавого. Мысли эти надо прогонять из головы. Как? Только молитвой.
Поставить лукавого в идиотское положение… молитвой
Лукавому нужно вогнать человека в тоску. Вот он и вкладывает ему в голову такие мысли, которые имеют самое серьезное основание, чтобы быть действительно похожими на реальность.
Однако если, вместо того чтобы поддаться этим псевдосмиренным, псевдопокаянным мыслям, человек начнет молиться, просить Господа о помощи, будет каяться в маловерии, в унынии, то он поставит лукавого в идиотское положение. Тот хотел, чтобы человек пришел в тоску и начал отчаиваться, а вместо этого человек начинает молиться и каяться. То есть, вместо того чтобы толкнуть человека на грех, лукавый достигает противоположной цели: он становится причиной его духовного подвига. Любой человек в любом состоянии может лукавого посрамить. Просто взять и посрамить его, гнусного, беспощадного, безжалостного, чудовищного, бесчеловечного. Надо только уповать на Господа и помнить, что зло в своей основе бессильно.
Нет рационального ответа
О том, что будет в загробной жизни, какая она, нам почти ничего не открыто. Мы действительно не знаем, как будет выглядеть встреча, какими будем мы сами. Мне кажется, есть сферы, в которые для нас доступ закрыт: не понимаем и не понимаем.
К этому непониманию надо относиться с неким смирением: «Да, я этого не знаю и не понимаю». Ничего в этом особенного нет.
Мы хотим получить ответ. Вроде бы это законное желание каждого человека, но, в силу устройства нашей природы, мы хотим получить ответ рациональный. Однако есть вопросы, на которые нет рационального ответа – просто нет, и все. Нравится нам или нет, но нет ответа на эти вопросы. Нельзя на подобные вопросы, законные вопросы, получить ответ в сфере рациональной.
А ответ этот сверхрациональный. Бог смерти не сотворил, она противоестественна. Но она есть. Как это совместить – противоестественность смерти и человеческий разум? Да никак.
Представим некую ситуацию. У мамочки умер ребенок. Разве можно ей это объяснить? «Это, мол, произошло с тобой, потому что ты грешная». Надо так понимать, что тот, кто позволяет себе так высокомерно говорить с убитой горем матерью, сам безгрешный, и все окружающие – тоже безгрешные? Но такое «утешение» – это же просто издевательство над мамочкой и ее горем. Ведь он умер вовсе не «потому что». Не потому, что мамочка какая-то, не потому, что ребеночек какой-то.
Можно «объяснить» по-другому: Можно сказать: «Это горе постигло тебя, чтобы ты еще лучше спасалась». Это что ж, все окружающие успешно спасаются, с этим у них все в порядке? Отлично! А советчик, значит, сытый, довольный, хорошо покушал, сладко поспал, никто у него не умирал – значит, у него все в порядке, да?
Или: «Ему там лучше». Ну, ничего себе! Ему там лучше, а тебе здесь хуже. А советчик опять-таки, сыто улыбаясь или вроде как сострадая, маме доказывает, что ей так лучше.
Извините, что это за бред?
Надо понимать, что есть вещи, которые выше нашего разумения. Если подходить к ним рационально, то мы рискуем превратиться в самодовольных тупиц. Нет на этом пути ответа на этот вопрос. Рационального нет!
Нет, подобные трагедии – это тайна Божия, принять которую можно, только полностью Ему доверившись: «Ты, Господи, так решил, значит, так тому и быть. Да будет воля святая Твоя! Но я понять этого не могу, укрепи мою веру, дай мне силы принять то, что Ты мне судил».
Надо твердо понять, что в такой трагической ситуации вопрос стоит ребром: или-или. Или ты подвигом смиренной молитвы обретешь силы от Бога и выстоишь в этой тяжелейшей борьбе, или лукавый тебя скрутит в бараний рог, и ты спятишь от мыслей, которые поглощают все твое внимание, высасывают все силы, потому что ответа на них нет.
Мир снизойдет в душу, если найти силы принять волю Божию. Но нельзя эти силы искать в себе, это тупиковый путь, заранее обреченный на неудачу. Смирение – благодатная добродетель, и каждая добродетель – это дар Божий, который Господь по своей неизреченной милости дарует просящим у Него. От нас – стремление, получить дар Божий, вера в Его всемогущество и сострадательную любовь, постоянство, молитвенное усердие, а результат от Бога. Конечно, это духовное делание требует и многих усилий и многого времени, но и плод приносит обильный. «Не мерою дает Бог духа».
Как Господь «Сам искушен быв, может и искушаемым помощи», так и человек, переживший страдание, может и сострадать, и понять, и простить, дать мудрый совет и согреть своей любовью.
Есть ответ, который дает только вера. Она должна быть несокрушимой. Не только в бытие Божие, а в Его милосердие. Но верить в милосердие Божие гораздо труднее, чем в Его бытие. Есть вещи запредельные, они выше нашего представления. Не может этого быть, не должно такого быть, как это – близкий человек – и его нет? Не может этого быть. И действительно, этого быть не может, потому что Бог смерти не сотворил.
Но смерть есть. Почему? Не найти логического ответа на этот вопрос. Однако если со смирением Господа молить, ответ в душе прозвучит. Человек сможет сказать: «Прав Ты, Господи. Ты так решил, так тому и быть. Мне тяжело, но я это приму и перетерплю. Дай мне сил принять волю Твою!» Принять волю Божию и исполнить ее и есть цель духовного подвига каждого человека.
Апостол Павел, которому было столько открыто, который был на небе, говорил, что «теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (1 Кор. 13:12). Раз такой великий святой, как апостол Павел, не дерзал углубляться в тайны вечной жизни, то что говорить о нас? Но тот же апостол Павел говорит, что мы все воскреснем. «Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых?» (1 Кор. 15:12). Собственно, Воскресение Христово является самым убедительным ответом на все действительно радикальные вопросы.
Раз Христос Воскрес, значит, есть вечная жизнь. Значит, с земной жизнью не кончается ни жизнь человека, ни тем более не исчезает он в черную яму, и наше общение будет. Оно и есть сейчас. В вечной жизни оно будет гораздо более полным, гораздо более насыщенным, безоблачным. Всегда в нашей жизни бывают какие-то неурядицы, даже среди самых любящих людей. Там будет совсем в другом качестве.
Надо дождаться, дожить до этой встречи. Предстоит тяжелый труд перенесения этой разлуки и ожидания встречи, несущей такую радость, которая и не приходила на ум человеку.
Почему мы сейчас не чувствуем присутствия умерших?
По сути своей мы все сентиментальные люди, нам бы хотелось позитивные, приятные переживания испытывать чаще. Но законы духовной жизни подчас не соответствуют нашим благим пожеланиям – они гораздо более суровые.
Конечно, хорошо чаще видеть того, к кому стремится твоя душа. Мы знаем, что преподобный Серафим Саровский пламенно любил Божию Матерь. Мы знаем, что Божия Матерь ему являлась. Правда? А раз преподобный Серафим так любил Божию Матерь, надо думать, он горячо желал общения с Пречистой. Спрашивается тогда, почему же Она ему не являлась каждый день? Казалось бы, разве преподобный Серафим не заслуживает такой милости? Нет, оказывается, все предельно ограничено. Столько, сколько Господь ведает. Все очень строго, духовная любовь очень строгая.
Мы должны жить в перспективе вечности, а не в перспективе наших, пускай понятных нам, в силу нашей сентиментальности, стремлений переживать то или иное. Значит, это не нужно, значит, это не полезно. Значит, это ничего не дает для духовной жизни.
Представим себе, что снится нам наш дорогой усопший каждый день. Спустя какое-то время это начнет приедаться или начнем думать: а почему он такой, а не сякой, почему так, а не иначе, почему молчит, может быть, недоволен и сердится?
Любовь вовсе не набор сентиментальных переживаний, которые мы, в силу своей сентиментальности, желали бы переживать.
Моя тетушка потеряла своего горячо любимого мужа, когда ей было всего лишь 24 года. Он погиб на фронте. Она любила его настолько горячо и преданно, что несмотря на то, что ей неоднократно делали предложение очень достойные люди, всем отказывала. Его фотография стояла у нее на столе, но не всегда. Она периодически ее убирала, чтобы глаз не замыливался, чтобы не возникало привыкания. А потом снова доставала.
Все сложнее, чем нам кажется. Слава Богу, что мы – люди эмоциональные, что не «деревяшки». Только нельзя свою склонность к сентиментальности, возводить как бы в абсолют. Не в том совсем дело. Надо уметь отбраковывать то, что соответствует законам духовной жизни, от того, что им не соответствует.
Писание говорит, что «любовь как смерть крепка» (см. Песн. 8:6). Какое выражение! Как оно многозначительно, какая страшная вещь – смерть. Так вот, любовь крепка как смерть. Какое сравнение! Значит, речь идет не о сантиментах, а о чем-то исключительно глубоком, требующем колоссального мужества и строгости к себе.
Понятно, легко говорить: «Будь строг к себе!» Говорить-то легко, но открывается это знание медленно и постепенно. Это подвиг возрастания в любви, подвиг возрастания в духовной жизни. Любовь и духовная жизнь – это в какой-то мере синонимы. Это требует больших усилий, времени и очень грамотного и трезвенного отношения к своему состоянию, к своим переживаниям. А главное, требует постоянной работы над собой.
Крест разлуки
Разлука, которую несет смерть близкого человека, – это крест. Но крест – это крест. Крест – это постоянный тяжелый труд. Нельзя отказываться от этого труда, нужно молить Господа об упокоении наших дорогих усопших и о том, чтобы дал Господь силы понести этот тяжелейший крест, дал силы не унывать, дал силы молиться, дал силы бороться.
Тогда та радость, которую только Сам Господь может вложить в душу человека, та радость, которая на самом деле выше каких-то наших представлений, откуда она берется и что это такое, вот такая радость снизойдет в душу и преобразит ее. Преобразит и даст силы идти по жизни не унывая, радостно. Конечно, с какой-то особой болью, печалью, но светлой печалью, вспоминая с благодарностью тех, кто ушел из нашей жизни, и с твердой уверенностью, что встреча, которая будет необыкновенно светозарной, несомненно, состоится.
Потому что – Христос Воскрес!
Протопресвитер Александр Шмеман
Письмо вдове
Дорогая Оля!
Получил Ваше письмо и снова пережил всю скорбь, всю непоправимость в Вашей жизни Сережиной смерти. И, конечно, чем полнее было счастье, единство, та «плоть едина», о которой или, вернее, по поводу которой сказано, что «то, что Бог соединил, человек да не разлучает», тем сильнее стучатся в сердце, в сознание те вопросы, о которых Вы пишете, о смысле этой, такой тяжелой, такой непоправимой разлуки, о семи мужьях, о той страшной стене (я – здесь, он – там), которая разделяет вас в этом мире навсегда. Все эти вопросы – от любви, не от праздного любопытства, порожденного разлукой, но все они вместе с тем и «частичны». Вот когда нужно вдуматься, вслушаться в полноту нашей веры, в ее подлинный смысл. А в этой полноте главное то, что христианство есть, прежде всего, превыше всего, – утверждение личности и потому – благовестие личного воскресения, то есть полноты личности человеческой. Каждому человеку Господь подарил личность, единственную, неповторимую и […] Успение Богородицы. Помните икону этого праздника? Христос держит в руках Богородицу, как если бы Ему невтерпеж было ждать всеобщего воскресения… И во всей службе ни одной грустной ноты. Все ликует, все радуется этому личному воссоединению Христа и Матери, Христа и Невесты… Это начало зари и радости «таинственного дня». Помните другие слова Христа, что мы читали на отпевании, – «верующий в Меня и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь…»? Так вот, милая, милая Ольга, живите этой верой, этой радостью. Да, на земле все еще царят время (это та самая стена) и смерть (разлука). Не подчиняйтесь ей. Господь знает Вашу печаль, но знает и то также, что для верующих сама печаль «в радость будет».
1) Благодарите Бога за Сережу. За его светлость, за его верность, за его – как сказать? – согласие с Богом, за его радость о мире, твари Божией, за его радостное изучение творения, за его добро, за его смирение. Времени плакать не будет, а если будет, сам плач будет путем к утешению и радости.
2) Молитесь и самому Сереже. Это мы на земле различаем «святых» и «не святых». В древней Церкви молитва была обоюдной. Вон он уже помог два раза. И в этой благодарности, и в этой молитве он будет жив для Вас.
3) Не доставляйте радости «врагу рода человеческого» – не унывайте. Смерть в мире от диавола, но Христом она побеждена. Когда неверующий вспоминает о бывшем, о счастье, о любви, он только с еще большей силой вспоминает о том, чего нет и что не возвратится. Когда мы, верующие, вспоминаем, мы вспоминаем о том, что так или иначе есть и будет вовеки, ибо наше земное счастье мы готовим для вечности.
Еще одно последнее. Если в Писании, в молитвах так мало, казалось бы, говорится о «личных отношениях» в Царстве Божьем, то это потому, что там все отнесено ко Христу, создавшему нас для Себя, создавшему нас для жизни в Нем. Поэтому наше главное поминовение усопших – в Литургии. Литургия есть таинство нашего единства, нашей любви ко Христу. Поэтому, стараясь разгадать тайны «загробной жизни» (я даже выражение это не люблю), мы теряем время и приходим к отчаянию («а все-таки тут было лучше»), но никакой «загробной» жизни нет. Жизнь – это Христос, и эта новая жизнь, вечная жизнь царствует уже и сейчас…
Вы знаете, конечно, милая Оля, что смерть Сережи произошла почти накануне дней, когда я узнал о раке. С тех пор прошло уже несколько недель. И вот я Вам скажу: она, эта смерть, как бы сгладила неизбежный шок этого приговора. У меня не было ни минуты отчаяния, протеста, уныния. Я вдруг почувствовал какое-то непобедимое спокойствие и живу им как даром Божиим, ибо я ничего не […] Это для меня очень важно, что то ударение на радости, которое в проповеди, в лекции или в исповеди я всегда ощущал для себя как самое главное, сердцевинное, – не ошибка и не односторонность. Сердце веры Христовой в радости: «Я вам возвещаю радость великую» (Вифлеем. Рождество), «и они вернулись в Иерусалим с радостью великой…» (Елеон. Вознесение).
Так вот, пусть Ваша земная грусть (а будут и земные радости) не противоречит этой основной христианской радости. Пусть не будет отчаянием, укором, жалобой, а только любовью. Грусть не грех, а слезы – дар Божий. И помните – Вам было дано, и остается навеки данным, огромное и редкое счастье быть навеки же соединенной со светлым, скромным и радостным человеком, в котором око было светло, светлым было и тело, светлым ум и светлой вся жизнь.
Христос с Вами.
Любящий Вас всегда
о. Александр Шмеман
Текст предоставлен Еленой Дорман
Лариса Пыжьянова
Начальник отдела Центра экстренной психологической помощи МЧС России, кандидат психологических наук
Человек и беда
Крупных чрезвычайных ситуаций, в которых я лично работала, больше тридцати. То есть было все: и землетрясение, и наводнение, и крушение самолетов, поездов, и теракты. Я работала практически по всем направлениям, в самых разных чрезвычайных ситуациях. Много было «горячих линий», когда ты работаешь с людьми по телефону, это не менее тяжелая работа, чем непосредственно с человеком с глаза на глаз, потому что ты слышишь голос в трубке и человек как будто рядом с тобой.
В каждой чрезвычайной ситуации есть люди, которых не забудешь никогда. С одной стороны, говоришь, что никто не сможет прожить эту жизнь без горя, с другой стороны, ты видишь, что у каждого человека оно свое и каждый переживает горе по-своему.
Вспоминается женщина, которая потеряла мужа в авиакатастрофе, ей было около 45 лет, у нее уже взрослые дети, с мужем она была знакома с шестнадцати лет, и он был ее первым и единственным мужчиной. Ее трудно забыть, потому что она говорила: «Вы знаете, мы каждый вечер ложимся спать, и я ему говорю: “Я тебя люблю”, а он мне: “А я тебя больше”. И вот как мне теперь жить без него? Как мне дальше жить без этого человека?» Ведь, действительно, этот человек – вся ее жизнь.
Что такое психология экстремальных ситуаций
Говоря о психологии экстремальных ситуаций, мы в нашей службе имеем в виду работу в чрезвычайных ситуациях. Эти понятия путают и делают синонимами, но чрезвычайная ситуация отличается от экстремальной, чрезвычайная ситуация – это обстановка на определенной территории, сложившаяся в результате аварии, опасного природного явления, катастрофы, иного бедствия. При чрезвычайной ситуации существенно нарушаются условия жизнедеятельности людей, она несет угрозу жизни и здоровью людей и т. д.
А экстремальная ситуация может быть для кого-то экстремальной, а для кого-то обыденной. То есть экстремальная ситуация – это ситуация, выходящая за пределы привычного образа жизни данного конкретного человека. Вот, допустим, молодой преподаватель первый раз выходит перед аудиторией прочитать лекцию – для него это экстремальная ситуация, а для профессора, работающего на кафедре годы и годы, это абсолютно обыденная ситуация, совершенно не вызывающая у него никакого напряжения.
Возникновение чрезвычайных ситуаций обычно связывают с научно-техническим, технологическим прогрессом, и, конечно, всегда были и есть природные бедствия и катастрофы. Из-за того что сейчас люди живут в мегаполисах, чрезвычайные ситуации потенциально могут повлечь за собой огромное количество жертв, потому что одно дело, место малозаселенное, другое дело, там, где метро, небоскребы.
«Здравствуйте, я – психолог, чем я вам могу помочь?»
В классической психологии считается, что человек идет к специалисту, если у него возникает какая-то проблема, он думает о ней, пытается как-то с ней справиться, но понимает, что сам не справится. При работе на чрезвычайных ситуациях работают не только психологи нашей системы, но и других министерств, и мы можем наблюдать именно такой классический подход: психологи занимают какое-то место, иногда даже его оборудуют, ставят стол, табличку и ждут, что люди придут к ним запрашивать помощь и, как правило, они остаются без работы.
Когда человек потрясен, он никогда в жизни не пойдет искать стол, где стоит табличка «психолог». Поэтому на чрезвычайных ситуациях у нас подход противоположный – мы идем к людям. И мы идем, не представляясь: «Здравствуйте, я – психолог, чем я вам могу помочь?» Мы видим людей, которым помощь наша нужна, подходим к ним и начинаем помогать.
Как отличить, кому нужна помощь в первую очередь, а кому не нужна? В медицине есть понятие «медицинская сортировка»: легкораненые, тяжелораненые и средней тяжести. У нас нет такой психологической сортировки, но есть понимание: какой человек в первую очередь нуждается в помощи и почему. Например, в ситуации опознания погибших сидит женщина, бурно рыдающая, и рядом женщина в странной позе с зажатыми руками, зажатыми ногами и взгляд в одну точку, и сидит абсолютно спокойно. Если я работаю одна и мне надо выбрать, к какой из них мне подойти в первую очередь, кому оказать помощь и поддержку, а все мои коллеги заняты, я пойду, естественно, к той, которая сидит совершенно спокойно, никому не мешая.
Иногда у нас даже от коллег бывают вопросы: «Ведь психолог должен помочь и успокоить? А мы что видим? Сидела спокойная, совершено собранная, сосредоточенная женщина, поговорил с ней психолог, посидел рядышком, подержала за руку, и женщина стала рыдать. Вы вообще что сделали хорошего? Почему вы не подошли и не успокоили вон ту рыдающую женщину?»