Мраморный король Грановская Евгения

3

Заместитель прокурора майор Павел Иванович Левкус прибыл на место происшествия через двадцать минут после того, как ему позвонил прокурор. Настроение у него было паршивое. Мало того что жена все утро доставала телефонными звонками, так еще и дочь заявила, что он неудачник и бесхребетник. («Откуда только слово-то такое выкопала», – с досадой думал Левкус.) Да и вообще в последние дни у майора все валилось из рук. Спалил кастрюлю, пытаясь приготовить себе пельмени, потерял проездной на автобус, забыл поздравить тещу с днем рождения. К тому же охотничий магазин возле дома – единственную отраду Павла Ивановича – закрыли по причине нерентабельности. А теперь вот еще и это…

– Ну, что тут у вас? – спросил Левкус, входя в комнату.

– Труп, – ответил ему дежурный следователь Звягинцев. – Чистый, красивый. Не труп – картинка.

Они подошли к мужчине, сидящему в кресле. Голова его была запрокинута назад, на затылке волосы топорщились и были перепачканы чем-то густым и темным. На щеке мужчины красовался застарелый шрам, глаза были закрыты, губы – плотно сжаты. В свесившейся до пола правой руке мужчина все еще сжимал пистолет.

– Выстрелил себе в рот из «макарова», – пояснил следователь. – Если хочешь посмотреть на его мозги – посмотри на стену. Как тебе такой натюрморт?

– Впечатляет, – ответил Левкус и достал из кармана сигареты. – Я вижу, тебе весело, капитан? Чему радуешься?

– Тому, что это не «глухарь». Нет преступления – нет и дела.

Левкус, однако, не разделял оптимизма следователя. Он повернулся к эксперту, которого знал так же давно, как и следователя, и спросил:

– Что с отпечатками, Василий Петрович?

– Чисто, – отозвался пожилой эксперт, выпрямляясь и поворачиваясь к Левкусу. – «Пальчики» повсюду одни и те же и принадлежат убитому.

Левкус с облегчением вздохнул. Значит, все-таки самоубийство. Это хорошо.

Человека, прострелившего себе голову, звали Иван Иванович Бородин. Он был в городе человеком заметным: возглавлял охранное агентство «Щит», имевшее надежную и безукоризненную репутацию. Услугами агентства пользовались банкиры, директора магазинов и прочие весьма солидные и состоятельные люди. Бородин был вхож в лучшие дома города и был на «ты» с самим мэром города.

И вот теперь он застрелился. Не оставив записки. Это значит, что придется иметь с прокурором долгую, обстоятельную и неприятную беседу. Какого черта он вообще застрелился? Чего ему не жилось?

При мысли о предстоящем докладе прокурору Левкус поморщился.

Минут десять спустя, осмотрев место происшествия и пробежав глазами протокол осмотра, Левкус перешел из комнаты на кухню и закурил. Звягинцев к нему присоединился.

– Ну? – сказал Звягинцев. – А теперь ты объяснишь, каким ветром тебя сюда занесло? Ты ведь, кажется, должен был отправиться в отпуск.

– Отправишься тут, – с досадой пробормотал майор. – Прокурор вызвал. Персонально. Он берет это дело под особый контроль.

– С чего это вдруг?

Левкус кивнул в сторону комнаты и сказал:

– Бородин – его старый приятель. Когда-то они вместе учились в десантном училище.

– Надо же.

Из комнаты вышел эксперт, снял перчатки и тоже достал сигареты. Левкус дождался, пока он прикурит, и спросил:

– Как, Василь Петрович? Все в порядке? Странностей нет?

Пожилой эксперт подумал, поправил пальцем очки и ответил:

– На первый взгляд нет. Детали пока не известны, но смело берусь утверждать две вещи. Первая – смерть наступила около двух часов назад. Вторая – господин Бородин сам выстрелил себе в рот.

– Точно сам?

– Да сам, сам, – кивнул эксперт. – Дверь квартиры была закрыта изнутри, на замок с фиксатором. На ручке замка отпечатки пальцев Бородина. Так же, как и на ручке ящика стола, в котором лежал пистолет. Сам закрыл дверь, сам сел за стол, сам достал пистолет и сам сунул его себе в рот.

Левкус повернулся к Звягинцеву:

– Кто позвонил в милицию?

– Соседи, – ответил тот. – Они услышали звук выстрела, вышли в коридор и позвонили Бородину в дверь. Он не отозвался. Тогда они позвонили в милицию. Обычная история.

– Значит, дверь была закрыта изнутри, – задумчиво проговорил Левкус. – А окна? Окна были закрыты?

– Форточка в комнате была открыта, – нехотя признал Звягинцев. – Но забраться через нее в комнату абсолютно невозможно. Здесь шестой этаж. До пожарной лестницы метра три.

В глазах Левкуса появилась тревога.

– Отпечатки с подоконника и оконной рамы сняли? – уточнил он напряженным голосом.

– Конечно, – ответил эксперт.

– Ну, и?..

– Чисто, – сказал эксперт.

Левкус вздохнул и затянулся сигаретой.

– Что ж, может, оно и к лучшему, – философски изрек он. – Жаль только, что Бородин записки никакой не оставил. Тогда бы точно никаких сомнений.

– Да какие там сомнения, – дернул щекой Звягинцев. – Чистое самоубийство. Не подкопаешься. Так и передай шефу.

– Вряд ли это его утешит, – усмехнулся Левкус. – Но все же лучше самоубийство, чем убийство. Если мне не удастся убедить шефа в том, что Бородин прикончил себя сам, нам с вами придется с утра до вечера вспахивать носами землю в поисках улик.

Следователь Звягинцев пожал плечами, как бы говоря: «Да какие тут к черту улики? Все ведь ясно как божий день». А эксперт лишь хмыкнул.

– Какого черта ему вообще понадобилось стреляться, – в сердцах проговорил Левкус. – У этого парня денег было больше, чем у нас вместе взятых. Я как-то видел, как он обедал в ресторане – одних устриц набрал баксов на триста. А водки выпил – целый графин! И главное, ни в одном глазу.

– Охотно верю, – сказал эксперт, дымя сигаретой. – С такой комплекцией, как у него, только в одиночку на медведя ходить. Если бы стрелял в сердце, точно бы остался жив!

Мужчины помолчали. Всех поразил контраст между воспоминаниями о рослом, могучем мужчине, пышущем здоровьем, и бледной, аморфной грудой мяса, сидящей в кресле с простреленной головой.

– Да, – задумчиво протянул Звягинцев. – Судьба человека – загадка.

– Какого черта ему понадобилось стреляться, – вновь повторил Левкус, досадливо морщась. – Чего ему не хватало?

– Мало ли, – пожал плечами эксперт. – Может, были проблемы по мужской части?

– Проблемы? – Левкус прищурился. – Василь Петрович, ты его любовниц видел? Клаудия Шиффер отдыхает. Самодовольнее физиономии, чем у Бородина, я в жизни не видел.

– И тем не менее он мертв, – грустно пробормотал эксперт.

– Н-да… – Левкус глубоко затянулся сигаретой. – Родственникам сообщили?

– Да какие там родственники, – хмыкнул Звягинцев. – Бородин ведь холостяк. Жил один, без жены, без детей. Родители у него давно умерли.

– Да-да, я помню, – кивнул Левкус. Он поискал глазами, куда бы бросить окурок, и после секундного колебания вмял его в кадку с цветами. – Ладно, поеду к шефу, отрапортую.

– Успеха, – сказал эксперт.

– Мыло дать? – осведомился Звягинцев.

4

Судмедэксперт Василий Петрович Штерн, несмотря на весь свой внешний цинизм, был глубоко верующим человеком. Вот уже пятнадцать лет он вскрывал тела и всякий раз, «работая» с трупом, включал фоном классическую музыку. В основном Моцарта, Гайдна или Россини.

Музыка помогала ему настроиться на философский лад и воздвигнуть между собой и лежащим на столе телом что-то вроде невидимой стены, прочно разделяющей два царства – царство живых и царство мертвых. Только так он мог смотреть на труп без внутреннего содрогания и даже с интересом, как смотрят на пластмассовый манекен или восковую фигуру.

Несмотря на большой стаж, Василий Петрович Штерн все еще был человеком мягким и жалостливым, и особенно сильно переживал, когда ему приходилось вскрывать трупы молодых людей и девушек. Каждый раз, когда это случалось, его поражала нелепость ситуации. Он, пожилой человек, которому давно пора «на полку», режет ножом юношей и девушек, которые только начали жить… Это было абсурдно, и это было печально.

К счастью, директор охранного агентства «Щит» Иван Иванович Бородин не был ни молодым человеком, ни тем более молодой девушкой. И все же эксперту пришлось прослушать целиком увертюру к «Севильскому цирюльнику», прежде чем он смог окончательно овладеть собой и сделать первый разрез. Дальше дело пошло без запинок.

– Внешне желудок без патологий и изменений, – наговаривал Штерн на диктофон, деловито и четко работая скальпелем. – Делаю продольный разрез…

Василий Петрович промокнул потный лоб рукавом халата и продолжил работу.

– Вскрываю желудок… Вот черт… Тут что-то интересное… Похоже, какой-то предмет…

Эксперт приподнял предмет скальпелем, ухватил его пальцами и извлек из желудка мертвеца черного шахматного слона, сделанного из материала, напоминающего по виду мрамор.

Держа слона перед носом, Штерн удивленно вскинул брови. Следов борьбы не было ни в квартире Бородина, ни на его лице – значит, Бородин сам проглотил этого офицера. Добровольно! А ведь в фигуре не меньше шести сантиметров!

– Бедный Левкус, – печально проговорил эксперт. – Хотел бы я знать, как он объяснит это прокурору.

5

Погода стояла сухая и ветреная. Высокая фигура отца Андрея в развевающейся рясе смотрелась несколько зловеще. Он медленно шагал по вечерней улице, держа на отлете дымящуюся сигарету и вдыхая влажный воздух, приправленный запахом прелых листьев и горящих в сквере костров.

– Эй! – окликнул его звонкий юношеский голос. – Отец Андрей?

Дьякон остановился и обернулся.

– Вот так встреча, – сказал он. – Не ожидал увидеть тебя так скоро.

Мальчик стоял возле арки, ведущей в проходной двор, привалившись плечом к стене. «Неплохая позиция», – подумал дьякон.

– Я пришел вернуть вам вашу вещь, – сказал мальчик. – Держите!

Он швырнул дьякону серебряные часы, тот ловко их поймал. Мальчик повернулся, чтобы идти.

– Постой! – окликнул его отец Андрей.

Мальчик глянул через плечо:

– Что еще?

– Ты забыл вернуть бумажник моего гостя.

Мальчик усмехнулся.

– А почему я должен его возвращать? – поинтересовался он.

– Когда совершаешь благородный поступок, нельзя останавливаться на полпути, – ответил отец Андрей. – Предлагаю сделку. Ты вернешь все, что забрал, а я накормлю тебя сытным ужином. Я как раз собираюсь поужинать, но я терпеть не могу есть в одиночестве. И ты сделаешь мне одолжение, если пообедаешь со мной.

Мальчик молчал.

– Решайся, – сказал ему дьякон. – Люди постоянно приглашают друг друга на ужин, в этом нет ничего предосудительного.

– А если я не верну вам бумажник толстяка? – проговорил мальчик, изучая лицо дьякона. – Тогда вы отмените свое приглашение?

Отец Андрей покачал головой:

– Нет. Но тогда наш ужин не будет таким приятным, каким мог бы быть.

– Что ж, ладно. – Мальчик достал из кармана бумажник Каплера. Вложив его в ладонь отца Андрея, он сказал твердым голосом: – Только платить будем пополам. Половину вы, половину я.

– Идет, – кивнул дьякон. – Какую кухню ты предпочитаешь?

– А вы?

– Тут за углом есть неплохое вьетнамское кафе. Кормят там недорого, но вкусно.

– Значит, туда и пойдем, – заявил мальчик и, сунув руки в карманы ветровки, решительно зашагал по тротуару.

Дьякон посмотрел, как мальчик водит пальцем по меню, беззвучно шевеля губами, и мягко произнес:

– Рекомендую взять рисовые блинчики, фаршированные куриным мясом.

– А вам они нравятся? – быстро спросил мальчик.

– Да, очень.

– Тогда и я попробую.

Мальчик подозвал официанта и солидно сделал заказ.

– Будешь расторопным – не обижу, – добавил он баском, гордо подняв голову и скосив глаза на дьякона.

Отец Андрей сдержал улыбку и спросил, когда официант оставил их одних:

– Как тебя зовут?

– Игнат, – солидно ответил мальчик.

– Игнат, давно ты этим промышляешь?

– Тем, что «обношу» квартиры? – уточнил мальчик без тени смущения. И покачал головой: – Нет, не очень. Месяца два.

На лице дьякона появилось удивление.

– Однако действуешь ты вполне профессионально.

– Чтобы воровать, большого ума не надо, – сказал мальчик. – Главное – пролезть в открытую форточку, остальное ерунда.

– А если эта форточка будет на третьем этаже?

– Все равно, – ответил мальчик.

Отец Андрей прищурил карие глаза.

– Ты занимался спортом? – спросил он.

Игнат покачал головой:

– Нет.

Подошел официант с заказом. Подождав, пока он выгрузит еду на стол и уйдет, отец Андрей сказал:

– Воровать – дело скверное. К тому же опасное.

– Я знаю, – сказал мальчик с набитым ртом, – но жизнь вообще штука опасная. Да я уже и завязал. С сегодняшнего дня.

– С чего это вдруг?

– Да я давно собирался. Только не знал как. А сегодня решился. Я еще никогда не отдавал «лоху» то, что у него украл. А раз отдал, значит, я уже не вор и пора завязывать. Правильно я рассуждаю?

– Абсолютно, – кивнул отец Андрей, удивляясь мудрости мальчика. – Хорошо, что «завязал», – сказал дьякон. – Это доказывает, что ты не глуп. И что у тебя есть совесть.

– Не знаю, есть у меня совесть или нет, но глупым меня точно не назовешь, – проговорил мальчик. – Видели бы вы, как я играю в преферанс. Мне еще ни разу на мизере паровоз не подцепили! – Мальчик вздохнул и добавил удрученно: – Я и в покер играю, но в покер мне не везет.

– Бери еще блинчик, – сказал дьякон, пододвигая к мальчику свою тарелку.

– А вы?

– Да что-то не хочется.

Игнат вздохнул:

– Ладно, давайте. Не пропадать же добру.

Он принялся за блинчики дьякона. Отец Андрей посмотрел, как он ест, и спросил:

– Твои родители живы?

Игнат покачал головой:

– Нет. Погибли в автокатастрофе, когда мне было четыре года.

– Рос в детдоме?

Мальчик вдруг посуровел, отодвинул от себя тарелку и сухо ответил:

– Я не хочу об этом говорить.

– Ладно, не будем, – согласился дьякон. – Ты ешь, ешь. Если не доешь – они это выбросят.

Мальчик посмотрел на тарелку, нахмурился и снова придвинул ее к себе.

– Тут много говорят о какой-то банде подростков, – сказал дьякон задумчиво. – Но я в эти рассказы не верю. У подростков не может быть никакой банды. Они для этого слишком малы. Вот взрослые – другое дело.

– Малы? – Игнат возмущенно выкатил на дьякона глаза. – Ничего не малы! Да подростки любому взрослому нос утрут! А знаете, какой у них главарь? Его даже милиция боится!

– Вот уж в это никогда не поверю, – отрезал отец Андрей. – Чтобы взрослые милиционеры боялись какого-то мальчишку!..

– Да никакой он не мальчишка! – возмутился Игнат. – Ему уже лет двадцать, а то и больше. Он знаете какой? Выше вас ростом! А уж сильный – троих милиционеров раскидает. А еще он умеет делать всякие фокусы.

– Карточные? – уточнил отец Андрей.

– Да нет же! Он умеет… сквозь стены проходить. И невидимым делаться.

– Не может быть.

– Точно вам говорю! Я сам один раз видел. Вышел он из кафе, и мы сразу за ним. А его и след простыл! Все кричат: «Каштан, ты где?» А он уже у нас за спиной. «Эх вы, – говорит, – лохи!» И смеется. А знаете какой у него взгляд? Как у горгоны Медузы! Посмотрит на тебя – и ты окаменеешь!

– Значит, его зовут Каштан?

Игнат вдруг открыл рот и дважды сморгнул.

– Как это вы у меня… выведали? – изумленно проговорил он. – Я думал, вы друг, а вы… За блинчики меня купили! А я продался.

Игнат хотел вскочить из-за стола, но дьякон удержал его за руку.

– Не говори чепухи, – сказал он. – Я не следователь, и ты не на допросе у меня. Мы с тобой просто беседовали.

– Да, беседовали, – с горькой усмешкой проговорил Игнат. – Только я вам все выложил – и про банду, и про Каштана… Ой! – Мальчик вытаращил глаза и заткнул себе рот ладонь.

Движение было столь комичным, что дьякон улыбнулся.

Вдруг мальчик побледнел и уставился сквозь витрину на улицу. Отец Андрей проследил за его взглядом и увидел, что возле афишной тумбы стоит тощий парень в черной болоньевой куртке.

– Твой хозяин? – спросил отец Андрей.

Игнат вздрогнул и перевел взгляд на дьякона.

– У меня нет хозяина, – с вызовом ответил он.

– Ясно. Я…

– Спасибо за обед! – Мальчик достал из кармана пятисотрублевую бумажку, швырнул ее на стол и высвободил рукав из пальцев дьякона.

– Постой! – остановил его отец Андрей. – Это слишком много.

– Сдачу оставьте официанту на чай, – сказал мальчик, повернулся и вышел… вернее даже, не вышел, а выскочил из ресторана, как пробка выскакивает из бутылки с шампанским.

6

Тощий парень поманил мальчика пальцем, зыркнул взглядом по сторонам, повернулся и, сунув руки в карманы куртки, пошел в сторону сквера.

Мальчик тоже посмотрел по сторонам, нахмурился и побрел за тощим парнем. Остановились они возле скамейки, на которой сидели двое – один красивый, с длинными светлыми волосами и в таком же светлом пальто, второй – приземистый и круглый. Красивый, которого звали Каштан, окинул мальчика внимательным взглядом и сказал:

– Ужинаешь в ресторане? Шикарно живешь, Игнат.

– Я просто попил чаю, – сказал мальчик.

– Да ну? – Каштан повернулся к приземистому крепышу и насмешливо произнес: – Слыхал, Шар? Он просто попил чаю.

– Чай нынче дорог, – таким же насмешливым голосом произнес Шар. – Я его себе не могу позволить. Приходится пить виски.

– И почем нынче чай? – поинтересовался Каштан.