Сумасшедшая принцесса Устименко Татьяна

Я удивленно вздернула брови и присела на корточки, чтобы мои глаза оказались вровень с глазами юного мага. Некромант и вправду был молод — не старше меня. Мягкая бархатистая кожа его по-девичьи нежного лица поражала удивительной бледностью. Капризный изгиб совершенных губ напоминал четкие очертания лука. Огромные черные, без намека на белок, глаза тонули в гуще длинных ресниц. Волна шелковых, черных до синевы, волос опускалась на плечи. Юноша был ангельски или, скорее, демонически прекрасен, затмевая даже эльфийскую прелесть красавчика Лансанариэля. Я услышала, как за моей спиной восхищенно вздохнула Анабель. Юноша нервно вскинул руку с тонкими, неправдоподобно длинными пальцами и цепко ухватился за мое запястье:

— Ваше высочество, вы должны пойти со мной, иначе они меня убьют!

— Кто?

— Ваши сводные брат и сестра, принц Ужас и принцесса Страх. — Юный некромант смотрел на меня такими доверчивыми широко распахнутыми глазами, что у меня не возникло и тени недоверия или сомнения в правдивости его слов. В довершение ко всему на пушистых ресницах красавца показались крупные, прозрачные слезы, вот-вот готовые скатится по впалым щекам.

Я злобно скрипнула зубами и резко оттолкнула юношу, выдергивая руку из его красивых пальцев. Маг упал на песок, снизу вверх взирая на меня полными отчаяния и страха глазами.

— И ты пришел сюда с этим ультиматумом после того, как провалились две предыдущие затеи твоей хозяйки? Неужели Ринецея настолько глупа и верит, что, разжалобившись слезами ее распрекрасного слуги, я добровольно сунусь в пасть к демонам?

— Нет, нет! — Некромант испуганно затряс головой, подметая песок длинными волосами. — Принцесса, вы все поняли не так! Я просто слабый человек, маг-недоучка, умоляющий вас о помощи и спасении.

— Да кто тебе поверит! — ощерился Сугута. — Ведь ты только что показал нам, что способен управлять стихией!

— Стоп. — Мне почему-то стало жаль незадачливого незнакомца. — Кучка песка — еще не стихия.

— В том-то и дело, — печально вздохнул некромант. — Тем более что даже Высшие посвященные окажутся бессильны перед вашим артефактом. В него вплетена воля Смерти, против которой не сможет выступить ни один некромант.

— Зачем же ты решился прийти сюда? — На этот раз именно недалекий Ланс умудрился задать самый важный вопрос.

— Обрести помощь принцессы, — маг жалобно смотрел на меня. — Все равно мне уже нечего терять!

— Хм… — Я не знала, как ответить на последнее признание юноши. Но на подмогу мне пришел проницательный Огвур:

— Эй, ты, как там тебя? — Он протянул руку, поднимая юношу с песка.

— Марвин. — Некромант всхлипнул и выпрямился, опираясь на мускулистую ладонь орка.

— Клянусь Аолой, — тысячник вытащил из кармана чистый носовой платок и предложил его юноше, — никогда не видел таких плаксивых некромантов. Пойдем-ка в замок, выпьем, перекусим и разберемся, что нам с тобой делать. Ты, поди, голоден?

— Два дня маковой росинки во рту не было, — пожаловался Марвин.

— Э-э-э-э, — растерянно почесал в затылке барон. — Ну, стало быть — добро пожаловать!

— Заплаканный красавец-некромант — это будет почище напившегося дракона, — насмешливо ввернул Ланс.

Юный недоучка густо покраснел и смущенно уткнулся в платок орка.

— А кстати, где Эткин? — хором вспомнили несколько голосов.

В стельку пьяный дракон тихонько дрых за нашими спинами, удобно растянувшись на каменных плитах, выстилающих двор замка.

— Ну и ночка выдалась, просто прелесть, — хмыкнула я, пока орк и барон под руки вели ослабевшего от голода и переживаний некроманта в парадную залу, где слуги уже торопливо накрывали то ли сильно запоздавший ужин, то ли слишком ранний завтрак.

Марвин и впрямь изрядно оголодал. Я подивилась — как это, при таком хорошем аппетите, юный маг умудрялся сохранять столь стройную фигуру. Худоба некроманта граничила с истощением. Не иначе, Ринецея имела нехорошую привычку морить голодом своих неумелых слуг. А Марвин, судя по его рассказу, оказался самым неумелым.

Мы все, в очередной раз рассевшиеся вокруг огромного стола около камина и наслаждавшиеся неистощимым гостеприимством барона, давно насытились, но юноша продолжал с неослабевающим азартом истреблять жареные куриные ножки.

— Ну, хватит уже глистов тешить, — покривился всегда чрезвычайно умеренный в еде полуэльф. — Давай рассказывай нам свои байки.

Марвин сконфузился и незамедлительно уронил косточку себе на колени, испачкав черное одеяние.

— Отстань от мальчишки, Ланс, — строго приказал орк, которого, как и меня, разжалобил заморенный вид юноши. — Не устраивай здесь соперничества в красоте и стройности.

— Больно надо, — сердито фыркнул полукровка и отвернулся с деланным безразличием. Но было понятно, что Огвур попал в точку — красавец Лансанариэль весьма ревностно относился к своей физической привлекательности.

В сложившейся запутанной ситуации споры между нами могли породить только разногласия. Орк и полуэльф, хоть и ставшие закадычными друзьями, никак не хотели удержаться от взаимных, не всегда безобидных, подколов, устраиваемых с завидной регулярностью. Поэтому я предпочла переключить внимание всех присутствующих на Марвина.

— Господин некромант, если вам действительно нужна наша помощь, то вы должны рассказать обещанную историю, причем по возможности подробнее.

Юноша согласно кивнул и, смущенно комкая в руках подол черного плаща, начал свое повествование:

— Я родился в семье Верховного некроманта. Казалось бы, меня ожидало великое будущее — с первого года жизни моими наставниками стали самые опытные маги. К моим услугам предлагалась лучшая библиотека Нарроны, и сам король Мор благоволил к моему отцу. Но, к несчастью, я не унаследовал склонности к волшебству, и маг из меня получился никудышный. Несмотря на неимоверные усилия отца, я, полностью закончивший обучение, не смог пройти посвящения даже на низшую магическую ступень и не сдал ни одного экзамена.

— Но почему? — удивился Сугута.

Марвин всхлипнул:

— У меня странная, избирательная память. Я отлично запоминаю любые самые длинные и трудные заклинания и хорошо владею энергией. Но когда я начинаю читать заклинание, я всегда что-то путаю, и результат моего волшебства оказывается непредсказуемым. Последний страшный конфуз случился в тот день, когда для увеселения королевских гостей меня попросили устроить сильный снегопад, а я вместо этого вызвал огненный смерч, чуть не погубивший нескольких важных персон.

— Да уж, — вполголоса шепнул Ланс на ухо орку, — на детях великих — природа отдыхает.

Но я услышала эти слова и жестом попросила полукровку замолчать. Ланс обиделся и надулся. Огвур же, наоборот, внимательно выслушал некроманта и, повернувшись ко мне, выразительно прищелкнул пальцами. Мы оба опять пришли к интересным и схожим выводам.

— Меня выгнали из гильдии, отец отрекся от меня, — печально продолжал Марвин.

— Бедняжка! — сочувствующе засопела Анабель.

Огвур крякнул и вытащил из кармана второй носовой платок.

— Когда король Мор и принц Ульрих вдруг неожиданно пропали и в замке начали хозяйничать младшие дети Повелителя, большая часть придворных разбежалась. Но властительница Ринецея, заправлявшая всем под видом богини Аолы, приблизила к себе некромантов, по достоинству оценив силу гильдии и нуждаясь в ее услугах. Сначала она пришла в восхищение от моих способностей, но потом — когда я начал проваливать любое ее задание, возненавидела меня. Идея с письмом, которую принцесса Ульрика так блестяще разоблачила, — принадлежала мне. Великая демоница очень гневалась, когда ее брат Абигер приполз во дворец еле живым, изрыгающим проклятия в адрес принцессы. Она кричала, что я должен был предвидеть подобный исход событий. Чтобы вернуть себе благосклонность правительницы, я предложил ей немедленно штурмовать владения барона, пользуясь тем, что Ульрика отбыла на поиски дракона. Никто из нас не верил в реальность этой сумасшедшей задумки — договориться с драконом, которого считали очень злобным и ограниченным существом, сожравшим госпожу Анабель. Но принцесса вернулась в разгар битвы, приведя с собой дракона, который превратил в пепел армию Ринецеи. Гнев демоницы вновь излился на мою бедную голову: ведь это я руководил штурмом.

— Ты можешь поднять из могилы и контролировать несколько сотен мертвяков? — недоверчиво спросил Огвур.

— Если опять ничего не напутаю, — жалобно ответил недоучка. — Мне дали последний шанс реабилитироваться — приказали привести Ульрику на Белую скалу, где ее будут ждать Ужас и Страх, чтобы предложить сделку — жизнь ее брата в обмен на жизнь самой принцессы.

Услышав эти слова, Огвур взбешенно грохнул кулаком по столу, чуть не проломив дубовую столешницу, а Ланс схватился за арбалет.

— Это невозможно, — возмутился барон Пампур. — Ни Страх, ни Ужас не носят изумрудных кулонов и не могут править Нарроной. Они не являются законными наследниками трона, потому что их мать не могла считаться законной женой короля, — ведь королева Альзира жива. Поэтому при рождении младших детей Повелителя Мора от Камня власти не отделилось ни осколка, должного стать кулоном…

Марвин кивнул:

— Да, это так. Но Ринецея и ее выкормыши правят, опираясь на силу и колдовство, а поэтому вовсе не нуждаются в соблюдении традиций и поддержке народа. Они несут зло и насилие.

— Странно слушать такие слова от некроманта, ученика демоницы, — задумчиво протянула я, пристально вглядываясь в глаза юноши.

Юный маг ответил мне пронзительным, твердым взглядом:

— Даже Тьма не должна становиться бессмысленной и не должна сливаться с безликим злом. А они убили слишком многих.

— Молодец, мальчик, — восхищенно похвалил Огвур.

— И что дальше? — Ланс не торопился заносить Марвина в число своих друзей.

— Я пообещал, что приведу Ульрику на Белую скалу, скрыв от нее замысел Ринецеи. Но я не верю, что они оставят принца Ульриха в живых, даже если принцесса умрет.

— Где мой брат? — резко перебила я некроманта.

— Простите ваше высочество, — юноша бессильно развел руками, — этого не знает никто, кроме Ринецеи и ее воспитанников. Но полагаю, что он еще жив.

Я судорожно схватилась за изумрудный кулон, все так же посылавший магический призыв Саймонариэля:

— Я тоже чувствую, что он жив.

— Всему этому нужно положить конец. — Марвин взволнованно вскочил. — Я больше не хочу служить демонице. Зачем жить в королевстве, от которого скоро останутся безжизненные руины и трупы? Вы можете противостоять ей, можете спасти брата, вам не страшны силы гильдии некромантов. Спасите и меня тоже, позвольте мне остаться с вами и помогать вам, насколько это возможно.

Мои друзья одобрительно загомонили. Огвур делал выразительные знаки, явно намекая на разговор с глазу на глаз.

— Всем отдыхать, — распорядилась я. — Дорогой барон, будьте так любезны, выделите Марвину комнату. А мне нужно подумать.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил Огвур после того, как мы остались наедине. Орк придвинул пару мягких кресел поближе к огню, ярко пылавшему в зеве камина, и наполнил два бокала красным, густым, как кровь, вином. Я с удовольствием отхлебнула терпкую, ароматную жидкость и задержала глоток во рту, смакуя букет.

— Великолепно!

— Чего уж тут великолепного, — недовольно покривился тысячник. — На мой взгляд, ситуация складывается отнюдь не в нашу пользу.

— Я говорю о вине.

— Тьфу, — рассердился Огвур. — Ульрика, тебе не кажется, что иногда ты намеренно переигрываешь, изображая невозмутимость?

— Не кажется, — лучезарно улыбнулась я терпеливому другу. — Решение уже принято и обсуждению не подлежит.

— И?

— Я иду к Белой скале. Без вас. В сопровождении одного Марвина. — Теперь я с удовольствием смаковала смену выражений на лице не на шутку рассерженного орка. — А вы стягиваете все доступные нам силы под стены Нарроны.

— Они тебя убьют!

— А не спешите нас хоронить, — язвительно пропела я, подражая Эткину. — Не переживай, дружище, я не доставлю им такого изысканного удовольствия. Хотя уверена — именно это они и попытаются проделать.

— Ты либо дура, либо очень храбрая, — кипятился орк. — А необоснованная храбрость зачастую намного хуже глупости.

— Я должна попробовать вытянуть из них информацию о месте заключения моего брата и, — я многозначительно ткнула указательным пальцем в грудь Огвура, — о том, что эти твари сделали с моим отцом. Ради этого стоит поторговать своей жизнью. Тебе так не кажется?

Тысячник задумчиво барабанил по ручке кресла:

— Задери меня гоблин, Мелеана, но ты опять права! Без разведки боем здесь не обойдешься! Но признайся, ты действительно веришь молодому некроманту?

— Верю. — Хоть в данном случае я больше полагалась на интуицию, подсказывающую мне, что какую-то часть информации, причем немаловажную, юноша от нас все-таки утаил. — Но думаю, что неприязнь к Ринецее у этого странного юноши имеет более существенные, скрытые от нас корни.

— И все же у меня душа не на месте, — вздохнул орк. — Мне кажется, я своими руками отправляю тебя на верную гибель.

— Не отправляешь, а отпускаешь, — насмешливо поправила я.

Орк сердито зыркнул черными глазами:

— Никогда, наверно, не привыкну к этой твоей сумасбродной привычке — смеяться и шутить в любой, даже самой безвыходной ситуации.

— Безвыходных ситуаций не бывает. — Я сладко потянулась и зевнула. — Нужно просто суметь правильно проанализировать ситуацию и увидеть скрытый выход. И обдумать причины своей реакции на какое-то событие. Возможно, реакция излишне неадекватна.

— Ничего себе неадекватна, — фыркнул Огвур. — Можно ли вообще получить адекватную реакцию на угрозу смерти?

Я рассмеялась:

— Боги, и это говорит воин, не побоявшийся в одиночку выйти против сотен зомби! — Я патетически подняла глаза к потолку. — Не испытывай моего терпения, Огвур.

— Молчу, молчу, умываю руки. — Орк демонстративно отступил назад и бессильно развел ладони. — Ты и правда сумасшедшая, Мелеана!

Я из последних сил пыталась подавить одолевавшую меня зевоту:

— Как бы там ни было, но мудрые орки и сумасшедшие принцессы тоже нуждаются в отдыхе. Спокойной ночи, Огвур.

Уже будучи на самом пороге залы, я остановилась и вновь повернулась к Белому Волку.

— Кстати, дружище, я, кажется, знаю, о чем ты подумал в тот момент, когда Марвин рассказывал про казус с огненным смерчем. Зря Ринецея так низко ценит способности этого мальчика…

Огвур запрокинул голову и расхохотался во все горло:

— Ульрика, демоница даже не подозревает, какое опасное оружие она отдала в наши руки. Ведь самый опасный маг — тот, чьих действий нельзя предсказать, нельзя оценить по привычным меркам или критериям.

Я потерла слипающиеся глаза:

— Но мы-то разгадали скрытые достоинства Марвина, пусть он пока еще и сам не осознает, каким редкостным даром обладает. И поэтому имеем право на заслуженный отдых.

Мы выехали рано утром. Я — верхом на Бесе, Марвин — на симпатичной серой кобылке, которую оставил недалеко от ворот замка. Друзья, в полном составе выстроившиеся на крепостной стене, провожали нас мрачным молчанием. Скрепя сердце, Огвур все же отпустил меня из замка в сопровождении одного только Марвина и сумел отговорить обеспокоенного Ланса, рвавшегося охранять свою принцессу, от какого-либо вмешательства в мои планы. Вот уж кого бы я точно не хотела видеть рядом в столь ответственном предприятии — так это взбалмошного, импульсивного полукровку. Пусть лучше пылкий стрелок из арбалета отправляется к Нарроне — думаю, там ему представится долгожданная возможность поквитаться с демонами.

Один лишь Эткин не проявлял никакого интереса к задуманной мной афере. Дракон, кажется, впервые в жизни мучавшийся сильнейшим похмельем, только вяло махнул лапой — что, очевидно, заменяло пожелание доброго пути. После этого несчастный страдалец отполз в тень большого дуба и по-кошачьи свернулся в клубок, отгородившись крыльями от шумного окружающего мира. На кислой морде дракона вполне выразительно отображались владевшие им философские размышления — о пользе добровольной абстиненции.

— Далеко до Белой скалы? — Я любовалась лучами утреннего солнца, отражавшимися от шелковой глади волос юного некроманта.

В ответ Марвин одарил меня волшебной улыбкой и осиял ласковым взглядом прекрасных глаз:

— Мы приедем к ней завтра.

Я почти пожалела, что уединение с красавцем магом окажется таким коротким. Юноша лукаво прищурился, догадываясь о нескромных мыслях, бродивших в моей голове.

— Ты всегда веришь собственным глазам больше, чем собственному сердцу, принцесса?

Неожиданный вопрос удивил меня чрезвычайно:

— К чему ты это спрашиваешь? Сердце подсказывает мне, что ты на самом деле вовсе не плохой человек, а мои глаза видят твою невероятную красоту.

Марвин хмыкнул:

— А твое лицо чем-то отличается от лица брата?

Я сняла золотую маску:

— Суди сам.

Юноша несколько минут спокойно рассматривал демонстрируемое уродство:

— Да, вы похожи, как две горошины из одного стручка. Вы близнецы. Ваша внешность не отталкивает, она скорее вызывает нездоровый интерес и излишнее внимание.

Потом он помолчал и непоследовательно спросил:

— Так ты веришь в мою красоту?

Я удивилась еще больше, пожала плечами и, достав Зеркало истинного облика, подала его настырному магу, не понимая, к чему ведут эти странные разговоры. Стеклянная поверхность послушно отразила волшебную красоту Марвина. Юноша долго рассматривал свои черты, широко распахнув черные глаза. Меня поразило выражение недоверия, написанное на прекрасном лице.

— Ты говоришь, оно показывает настоящий облик человека?

— Желаешь удостовериться? — Я поднесла зеркало к собственному лицу.

— О-о-о-о… — К моему удовольствию, некромант залюбовался обворожительной девушкой, которой я должна была стать, но не стала на самом деле. — Если ты сможешь вернуть себе свою истинную внешность, то затмишь многих и многих известных красавиц.

— А каких красавиц ты знаешь? — пробудилось во мне любопытство.

— О-о-о-о, — опять, на этот раз мечтательно, протянул Марвин, — я видел портрет одной знатной эльфийки, дальней родственницы королевы Альзиры. Она дочь князя, и ее зовут Лилуилла. Эта девушка прекрасна. Ее красота сильно отличается от твоей, она не выглядит отважной королевой-воительницей, она хрупкая, нежная и беззащитная. Золотоволосую княжну называют одной из прекраснейших дев Поющего острова… — Юноша погрустнел. — Мне никогда не встретиться с этой девушкой…

— Да ты влюблен, — восторженно ахнула я. — Не грусти, иногда жизнь преподносит нам неожиданные сюрпризы. Возможно, когда-нибудь тебе еще выпадет возможность увидеть воочию девушку с портрета.

— Ты не понимаешь, — вздохнул Марвин. А потом, словно желая уйти от болезненной для него темы, иронично поинтересовался: — А ты сама как, тебя случайно не пленили чары смазливого Лансанариэля?

— Ланс? — Я махнула рукой и рассмеялась: — О нет, он всего лишь друг.

Воспоминания о Генрихе, о его царственных манерах и суровой красоте, необычно сочетающейся с безобразием, воспоминания о мужских пальцах, бережно прикасающихся к моему уродливому лицу — будили в душе целый шквал эмоций, странных и непривычных. Боясь самой себя, я поспешно загнала эти странные мысли обратно, подальше, в самый потаенный уголок сердца.

— Как ты думаешь, чего хотят от тебя Страх и Ужас? — Видя, что я не собираюсь продолжать пикантный разговор о личных переживаниях, Марвин вернулся к сути нашей поездки.

— А чего мы все хотим от жизни и друг от друга? — Меня удивила наивность некроманта. Еще бы понять — показная она или натуральная. — Вот ты сам о чем мечтаешь больше всего, кроме прекрасной Лилуиллы?

— Я хочу стать великим магом. — Юноша сразу посерьезнел. — Я сделал все возможное для достижения этой цели, но все-таки не добился результата. Почему?

Дорога серой лентой извивалась меж невысоких холмов. Птички, не видимые в пышной листве деревьев, проводили разноголосую распевку, приветствуя взошедшее солнце. Бес шевелил ушами и косился на серую соседку, меланхолично переставлявшую копыта. Длинный и тяжелый магический посох, неудачно притороченный к седлу, периодически шлепал кобылку по крупу, но даже это не могло вывести спокойную лошадку из полусонного состояния. Все вокруг дышало тишиной и покоем. Никак не верилось, что всего лишь несколько часов отделяют меня от встречи, которая может роковым образом изменить весь ход последующих событий. Мне очень хотелось, пока для этого еще есть время, — поразмыслить, попытаться увязать воедино разрозненные нити фактов и версий, но Марвин не понимал моего состояния и продолжал втягивать в беседу.

— Почему? — Я вглядывалась в чистое, открытое лицо юноши. — Все люди хотят одного и того же — власти, славы, богатства, красоты, любви. А великие маги все это имеют в избытке. Зачем же ты захотел стать колдуном, Марвин?

— Ты не права, — опечаленно вздохнул юноша. — Ни один маг, даже сам отец, не смогли спасти мою умирающую от болезни мать. Слишком многое в жизни нельзя получить посредством только одного придуманного желания, без приложения сил.

— Вот. — Я одобрительно кивнула. — За все нужно платить. Оплаченное собственным трудом — ценится дороже. Доставшееся даром — ценится дешевле, приносит меньше пользы и удовольствия, а зачастую — развращает, идет во вред. Лишь выстрадав свое счастье и обретя его, мы начинаем ценить и беречь то, чего смогли добиться. Существуют высшие ценности — честь, совесть, любовь, дружба, справедливость, сострадание. Вряд ли их стоимость и значимость можно оценить каким-нибудь вещественным мерилом. Их нельзя купить или приобрести — они приходят к нам сами, если мы этого заслуживаем.

Марвин внимательно слушал меня.

— Но многие живут без всего того, что ты сейчас перечислила.

— Живут, — согласилась я. — Но счастливы ли они на самом деле?

— Что же тогда называют счастьем?

Я улыбнулась:

— Наверно, этот наболевший вопрос ты неоднократно задавала своим мудрым учителям?

Юноша смущенно кивнул.

— Ну вот. Только не думаю, что они смогли тебе дать однозначный, исчерпывающий ответ. У каждого человека свое определение и состояние счастья. И своя продолжительность. Один чувствует себя счастливым часто и долго, а другой — редко и быстротечно. Счастье в нас самих — в нашем отношении к жизни, в умении ценить простые, доступные нам радости, в умении создавать гармонию внутри себя, в умении не допускать противоречий и вписываться в окружающий мир. Ты захотел стать магом для того, чтобы спасти свою мать?

— Да. — Голос юноши прозвучал глухо, он отвернулся, скрывая слезы. — Но я не успел.

— Зато подумай, скольких других людей ты можешь спасти теперь. Твою мать уже не воскресить. Но в твоих силах сделать так, чтобы сотни детей не потеряли своих матерей, а многие матери возносили благодарственные молитвы для твоей ушедшей матушки, благословляя ее, подарившую миру такого сына. Разве это не даст тебе ощущение счастья?

Марвин поднял на меня мокрые, сияющие глаза:

— Да, о да! Кажется, теперь я стал лучше понимать, чего мне хочется добиться в жизни и почему я не могу быть с Ринецеей. Спасибо тебе, принцесса!

— И еще одно. — Мне не хотелось пугать юношу, но я не имела права скрывать самое главное. — За все, что мы получаем, чего мы добиваемся, — нужно платить. И чем выше наше достижение — тем дороже окажется заплаченная нами цена. Готов ли ты к этому, друг мой?

— Готов! — Марвин уверенно расправил плечи и протянул мне узкую, но крепкую ладонь. — Я больше не собираюсь заглушать голос своей совести. Я понял: нельзя построить собственное счастье на несчастье другого человека. Я хочу нести в этот мир свет любви и добра.

— Да будет так! — скрепляя данную клятву, я торжественно пожала руку новообретенного друга.