Тевтонский крест Мельников Руслан

От автора

Этот роман (как, впрочем, и вся последующая серия) – фантастический, а посему на стопроцентную историчность претендовать не может. Отрицательные персонажи, описанные в книге, в частности, Конрад Мазовецкий, его сын Казимир Куявский, коварная супруга Малопольского князя Лешко Белого Грымыслава Луцкая и пр., на самом деле имеют мало общего со своими прототипами. Реальные исторические личности, скорее всего, были совсем другими людьми.

Магистр Тевтонского ордена Конрад Тюрингский, возможно, вовсе и не замышлял широкомасштабного крестового похода на Восток. Повторяю: возможно. Утверждать это наверняка тоже было бы неосмотрительно.

Замок Взгужевежа, вотчина польского рыцаря Освальда Добжиньского – авторский вымысел, как и многое другое, в том числе и княжна Агделайда Краковская. Казимира Куявского не убивали в битве при Легнице. А хан Кхайду (по разным источникам – Кайду и Хайду) был не единственным предводителем татаро-монгольских туменов, вторгшихся в Польшу: вместе с ним войска кочевников вел хан Байдар. Но вот участие в походе на Запад русичей, действительно, подтверждают некоторые косвенные данные. Как и то, что в Легницкой битве было применено пороховое и, возможно, примитивное отравляющее оружие.

Пролог

– Наш информационный выпуск продолжит криминальная хроника…

Пока на экране мелькала заставка новостей, Василий Бурцев успел набросить куртку и впихнуть в карман подарок для Ворона – «Моторолу» последней модели.

Ну что, пора топать. Бурцев потянулся к телевизионному пульту.

Ведущая местного канала – псевдоблондинка с глупо-восторженными глазами начинала отчет о криминальной жизни их небольшого, но и отнюдь не маленького городка. И как начинала!

– Сегодня ночью совершено дерзкое ограбление краеведческого музея…

«Дерзкое ограбление музея»? Бурцев хмыкнул. До сих пор на его памяти дерзко грабили только банки, инкассаторов и бизнесменов. И то нечасто. Досмотреть что ли сюжетец?

Налетчики, и правда, действовали круто. И профессионально. Грамотно взломанная система видеонаблюдения, грамотно отключенная сигнализация, грамотно ликвидированная охрана… В прямом смысле ликвидированная: с неприглядной и бессмысленной мокрухой. Два трупа – это вам не хухры-мухры. А из музея и пропала-то одна-единственная вещица.

Бурцев присел в кресло. Любопытно! Исчезла башенка на керамической подставке в виде небольшого холмика. Миниатюрная модель некоего древнего укрепления, выложенная из аккуратно склеенных камешков. Башенка – полая, внутри высечен то ли узор, то ли какие-то письмена. В общем, миленький такой сувенирчик. В прозрачной коробочке. Со свастикой. На футляре – надпись по-немецки: «Малая башня перехода №2».

Куда перехода? Зачем перехода? Кто знает…

Экспонат пробыл на стенде «Трофеи Великой Отечественной войны» менее суток. Только вчера утром башенку торжественно передал музею внук скончавшегося ветерана. Бурцев видел по местному ТВ тот репортаж. Причем, смотрел с интересом. Он давно интересовался историей Третьего Рейха. Так, на уровне дилетанта, конечно.

Даритель утверждал, будто башенка принадлежала самому рейхсфюреру Генриху Гиммлеру. Может, именно это и привлекло грабителей? И вот, пожалуйста… Музейный стенд разбит, стеклянный футляр «башни перехода» расколот, его содержимое исчезло, а уцелевшая свастика вызывающе лежит посреди зала.

– Данное обстоятельство наводит на мысль, что к похищению причастна организация нацистского толка, – взахлеб вещала псевдоблондинка, демонстративно восторгаясь собственной прозорливостью. – Не исключено, что ограбление музея – дело рук молодежной банды мистиков-неоскинхэдов, именующих себя «тевтонами»…

Ну а кому еще мог понадобиться такой экспонат? Не торговцы же антиквариатом замочили двух охранников ради какой-то башенки из обычных камешков. Нет, те, добравшись до музейных фондов, начали бы с золота скифов. Но в золотом зале ничего не тронуто. В остальных помещениях музея – тоже.

Ну-ну… Бурцев задумался. Служба в ОМОНе позволяла быть в курсе некоторых вещей. Он, например, знал, что за какую-то пару-тройку месяцев сектанты-«тевтоны» подмяли под себя все местные группировки скинов, установили строгую дисциплину, наладили организованное управление. Каким образом? Поговаривают об эмиссарах и денежных потоках из-за бугра, вроде бы, из Германии. О психотропном зомбировании рядовых членов тевтонской организации тоже говорят. Даже о таинственных магических обрядах, якобы проводимых при обращении неофитов.

Так или иначе, но вместо разрозненных буйствующих тусовок «кожаных голов» в городе не так давно появилась сплоченная структура неоскинхэдов под руководством некоего магистра и четырех помощников-медиумов. Банда назвалась тевтонами. И… затихла. Город, уставший от погромов и уличных драк с участием бритоголовых, облегченно вздохнул.

Увы, судя по оперативной информации, это было затишье перед бурей: неоскинхэды готовились к выполнению некоей чрезвычайно важной миссии. Правда, в чем именно она заключалась, толком не знали ни рядовые тевтонские бойцы, ни бригадиры. Да и вообще сведения о деятельности странной группировки оказались довольно скудными. Доподлинно известно было лишь то, что тевтоны помешаны на мистике Третьего Рейха. И, слава богу, пока не скупают стволы на черном рынке. К чему бы ни стремились отмороженные неоскины, вооруженный переворот, явно не входит в их первоочередные планы. И то ладно! А с другой стороны… Неужели похищение музейного экспоната, помеченного свастикой, и есть та самая сверхмиссия полузомбированной секты? Мелковато как-то.

– Далее в нашем выпуске новости спорта и погода…

Бурцев глянул на часы и тихонько выругался. Выключил «ящик». И забыл о «тевтонах».

Глава 1

Василий Бурцев терпеть не мог опаздывать. И вот, пожалуйста, – опаздывал. Причем, опаздывал здорово: штрафной рюмки у Ворона точно не миновать, а рюмочки у именинника – ого-го!

Срезая путь, Бурцев свернул с освещенной улицы в Нижний парк – темный и мрачный, забытый богом и муниципальными властями. Место регулярных утренних пробежек сейчас производило гнетущее впечатление.

В войну где-то здесь, под центральной аллеей, находился немецкий бункер с разветвленной системой ходов. Говорят, бункер охраняли элитные подразделения «СС». Немцы, захватив город в сорок первом, располагались здесь всерьез и надолго. Пригоняли пленных и заставляли рыть землю сутки напролет, а после – расстреливали всех до единого. Обычная практика при возведении секретных объектов.

Позднее, во время наступления Красной Армии, наши бомбардировщики конкретно тут все отутюжили, от души. Подземные коммуникации обвалились, а среди воронок, обломков бетона и искореженного металла обнаружилось разбитое основание то ли крепости, то ли башни. Очень древняя, вроде бы, кладка. Возможно, заинтересовала бы археологов. Но шла война… Да и в послевоенные годы было как-то не до раскопок.

Перепаханную взрывами землю выровняли, засадили деревьями, закатали в асфальт. На месте бункера появился парк культуры и отдыха «Нижний». Парк стоит до сих пор, только ни культуры, ни отдыха тут нет уже давно. Есть ржавая ограда, смахивающая на кладбищенскую, есть затерянные среди деревьев фонари-кобры с пустыми зевами разбитых плафонов, есть едва различимые в густых зарослях дорожки потрескавшегося асфальта. И, собственно, все.

Нижний парк пользовался в городе дурной славой. По вечерам здесь частенько собиралась городская шпана всех родов и мастей. Ну вот, пожалуйста!.. Бурцев досадливо поморщился: с центральной аллеи доносились крики и глухой стук ударов. Вмешаться? Ну, хотя бы посмотреть, что там, кого и за что…

Трое бритоголовых с ожесточением мутузили тяжелыми армейскими берцами двух тщедушных волосатиков, скорчившихся на земле. Частые темные кляксы на асфальте уже размазывались в сплошные полосы.

Бурцев не сразу сообразил, что жертвы – парень и девушка. Только когда один из «хиппарей» вдруг звонко – по-девчоночьи – вскрикнул от особенно сильного удара в живот, все стало ясно. Три амбала против двух хлюпиков – уже нехорошо, а чтоб ногами, да девчонку – это ж вообще беспредел.

Сегодня он был без формы. Не идти же на день рождения к Ворону – Лехе Воронцову, сослуживцу по десантуре и лучшему другу – в омоновском прикиде? Значит, рассчитывать на отрезвляющее действие, которое порой оказывает на хулиганов вид формы, не приходится. Что ж, у него и без того есть на что рассчитывать.

Бурцев хрустнул костяшками пальцев. В армии он считался одним из лучших бойцов-рукопашников, да и теперь, в ОМОНе, на тренировочных спаррингах мало кто мог ему противостоять. Правда, на гражданке Бурцев старался применять свое зубодробительное мастерство пореже, но сейчас, похоже, никуда не деться.

Бритые продолжали остервенело обрабатывать своих жертв. Длинные волосы в коросте крови и грязи дергались под ударами ног, словно диковинные метелки.

Честно говоря, Бурцев и сам недолюбливал неформалов. А за что их любить-то? Новоявленные хиппи вечно скитались в дешевых общих вагонах и электричках по своим невнятным делам. Заросшие, растрепанные, грязные, не всегда трезвые, иногда под кайфом… Его, привыкшего к армейской дисциплине и порядку, воротило от их демонстративной расхлябанности, от маек навыпуск, от рваной джинсы и неухоженных косм. Выпендриваются друг перед другом, шокируют окружающих, а ради чего? Мартышкино самовыражение! Когда же они устраивали уличные «концерты», плавно переходящие в банальное попрошайничество, и вовсе становилось тошно. Плохо настроенная гитара, кепка с мелочью, прокуренные голосистые, но отнюдь не музыкальные глотки…

Но этот народец был хотя бы безобиден. В драки не лез, не дебоширил, скандалов не устраивал. Пацифизм-пофигизм, одним словом. А вот бритоголовые боевики тевтонов…

Еще один удар. Еще крик.

– А ну, стоять! – в голос рявкнул Бурцев.

Бритоголовые в изумлении оглянулись. Мало кто решался нынче вмешиваться в их дела. Да еще и в одиночку. Да в сумерках. Да на безлюдных аллеях, куда в последнее время редко заглядывают даже милицейские патрули.

Щуплый паренек, воспользовавшись замешательством противников, вскочил на ноги. Но не задал стрекача, а с нехарактерной для волосатиков яростью бросился на самого здорового скина, прижавшего ногой к асфальту девушку. Пацан успел нанести два или три неумелых тычка, и тут же повалился навзничь, сшибленный мощным апперкотом. Хрусткий звук теменной кости о бордюр тротуара – и тишина.

– Че, крутой, да?

Слова были обращены вовсе не к поверженному неферу. К Бурцеву. Амбал убрал ногу с девчонки, стал неторопливо приближаться. Остальные насмешливо скалились. На «хиппарей» бритые внимания пока не обращали. Да те и не предпринимали ничего. Парень лежал без движения. Девушка всхлипывала, размазывая по лицу кровавую юшку.

Здоровяк наступал. Вразвалочку. С глумливой ухмылкой.

– Слышь, фрайер! Ты хоть знаешь, с кем свя…

Бурцев ударил. Противников было слишком много, чтобы предоставлять право первого удара им. А в отличие от волосатика, Василий бил точно. И бил сильно. Бритоголовый амбал мешком повалился на асфальт.

Один готов!

С остальными пришлось повозиться. Тренированные ребята, ничего не скажешь. Но избитая зареванная девица неожиданно набросилась сзади на одного из скинов. Нет, она не играла в киношную супергерл, а просто схватила тевтона за ноги. Девчонка жмурила глаза и оглушительно визжала от страха, однако рук не расцепляла целых две или три секунды.

Этого времени Бурцеву хватило. Двумя мощными ударами он пробил защиту противника, еще двумя – окончательно разделался с ним. Неоскинхэд упал грузно и нелепо. Глубокий нокаут. Бритый череп стукнулся об асфальт подобно огромному бильярдному шару.

Второй готов!

Бурцев успел уйти с линии атаки последнего тевтона, еще стоявшего на ногах. Затем сам перешел в наступление. А уж в схватке один на один у скина не было шансов. Вскоре и третий громила распластался поперек парковой аллеи.

…Девчонку била дрожь. Не прекращалось непрерывное скулящее «У-у-у».

– Хватит, хватит, успокойся, – Бурцев легонько похлопал её по плечу. – Ты была молодчиной. Перестань реветь.

– У-у-у… Я… мы… эти козлы… у-у-у…

Что ж, хоть какое-то подобие членораздельной речи – это уже хорошо.

Он отошел от девушки, склонился над ее длинноволосым дружком. Парень все еще находился в отключке. И весь затылок в крови. А вот это совсем не хорошо.

– Как он? – девица словно прочла его мысли.

– Нормально, – соврал Бурцев. – За что это вас так?

Оказалось, за глупость. Влюбленная парочка залетных безденежных волосатиков выбрала для уединения безлюдный парк и задержалась там дольше, чем следовало. Не местные, бедолаги, не знали, куда суются, ну, и поплатились…

Оба стали невольными свидетелями тайного сборища тевтонов на центральной аллее. Случайно подслушали из кустов, как скины готовятся к… «Обряд перехода», – так они это называли, если верить девице. Даже время назначили – ближайшее полнолуние, полночь. Триллер одним словом – дедушка Хичкок отдыхает.

– Тут, в парке, вроде, какие-то развалины были, – сморщила разбитый носик девушка. – Старые совсем. Древние. Их еще фашисты откопали.

– Были развалины, – машинально кивнул Бурцев.

– Они, – девчонка полоснула ненавидящим взглядом по неподвижным скинам, – говорили, что это основание башни, построенной ариями. И что если на ее месте поставить точную копию другой башни – малую башню перехода, обряд пройдет успешно. Правда, я так и не врубилась, в чем заключается суть обряда. Поняла только, что у этих уродов малая башня есть. Своими ушами слышала: немцы ее в Польше еще в войну раздобыли. Потом привезли сюда. А эти козлы, – еще один ненавидящий взгляд, – прошлой ночью где-то ее достали.

Ага, ну вот и всплыл музейный экспонат из спецхрана Гиммлера. Значит, трофей имеет польские корни, и скиновской секте он потребовался для каких-то магических изысканий.

– Про башню их вожак рассказывал, – всхлипывая, бормотала девушка, пока Василий пытался прощупать пульс ее патлатому ухажеру. – Он не лысый, как остальные – с нормальной такой прической, короткой только. Сам, вроде, немец. Ну, акцент у него немецкий. Его остальные магистром называли. Он здесь всеми заправлял, объяснял, кому где стоять во время обряда, что делать. Бред какой-то нес про четырех медиумов, про заклинания, про сорок первый год, про эти башни перехода.

Бурцев слушал, что именно за бред, вполуха. Куда больше его волновало отсутствие пульса у избитого парня. Девчонка же не умолкала ни на миг, словно пытаясь заговорить сама себя и найти утешение в собственных речах:

– Говорил, типа, раньше такие башни были понатыканы всюду, и до сих пор они связаны друг с другом в пространстве и во времени. Ну, как магические порталы, что ли… Чтобы попасть из одной башни в другую, нужна только малая башня перехода, открывающая путь. Фашисты даже собирались их как-то в войне против нас использовать, но что-то у них там не заладилось или просто не успели они. А этот, который магистр, грозился весь мир, на фиг, перевернуть с этими долбанными арийскими башнями…

Бурцев окончательно убедился, что парень не подает признаков жизни. Вздохнул. Жаль, пацан ведь совсем. И чего ж вас сюда потянуло, бедолаги? Другого места не нашли перепихнуться по-быстрому?

– …А потом… потом магистр приказал кому-то еще раз проверить какие-то материалы, – в голосе девушки отчетливо звенели истерические нотки. – О войне материалы, я так поняла. Ну, той, когда Гитлер и Сталин…

Бурцев внимательно глянул на нее. При чем тут война? Гитлер? Сталин? Не тронулась ли головой девчушка после пережитого? Бывает ведь.

– Кажется, он, магистр этот, должен был кому-то показать документы, кого-то о чем-то предупредить… Мы испугалась… Думали, они обкурились совсем, думали психи-сатанисты какие… Короче, побежали… А у них по кустам – охрана. Ну, и поймали. Магистр приказал нас убрать. Так, чтобы было похоже на обычную драку. Оставил трех этих козлов, а потом…

Девушка осеклась, разглядев, наконец, в темноте выражение лица Бурцева.

– Он… – сглотнула слюну, – он…

– В коме, – еще раз солгал Бурцев.

– Так нужна же «скорая»! Срочно!

«Уже не нужна», – подумал он про себя. Но вслух буркнул:

– А еще милиция бы не помешала.

Новенькую «Моторолу» пришлось вытряхивать из кармана по частям. Подарок восстановлению не подлежал: Бурцев все же пропустил пару-тройку мощных ударов.

Он вынул из другого кармана свой мобильник. Хана! Этот тоже разбит. Ну, словно специально по телефонам целились, падлы. Девушка беспомощно хлопала ресницами.

– Там, вон, в паре кварталов от парка есть бар, – сказал Бурцев, поднимаясь над телом убитого неформала, – оттуда можно будет позво…

Она сорвалась с места, не дослушав. Нырнула в кусты, побежала, прихрамывая, в указанном направлении.

– Куда?! Да стой ты!

Отпускать ополоумевшую девчонку одну не хотелось. Но ведь и за валявшимися на асфальтами неоскинхедами-убийцами тоже присмотреть нужно: те вот-вот начнут приходить в себя.

Однако когда тишину безлюдного парка вдруг нарушил пронзительный вскрик девчонки, стало уже не до скинов. Кричали у выхода из парка. Бурцев ринулся туда. По прямой, напролом, через кусты. И все же опоздал.

Она лежала на спине под аркой сорванных решетчатых ворот. Нож вошел в подреберье. Рана – глубокая, опасная.

– Кто? – Бурцев склонился над девушкой.

– Ма… гистр… – прошептала она.

И захлебнулась собственной кровью.

На день рождения к Ворону Бурцев в тот вечер не попал.

Глава 2

– Ну, и какого хрена, спрашивается, тебя понесло в этот долбанный парк?

Басовитый голос. Красное лицо с неподъемным подбородком и таким же тяжелым взглядом. Почти пустая пачка сигарет. Переполненная пепельница. Все знакомо. Командир отряда милиции особого назначения при областном ГУВД майор Виктор Пацаев, опершись на громоздкий покоцанный стол, смотрел ему в глаза – сурово, устало и раздраженно, как всегда смотрел на провинившихся подчиненных. Вот только Бурцев никакой вины за собой не чувствовал.

– Самая короткая дорога, – пожал плечами он. – Я опаздывал и…

– Понятно, – отмахнулся Пацаев. – А знаешь, куда может завести самая короткая дорога?

Бурцев промолчал, но и взгляда не отводил. Командир небрежно смахнул в ящик стола бумаги, нервно закурил:

– М-м-да, история… Волосатика твоего убили. Затылком о бордюр – и готово. Девицу в реанимацию уже мертвой доставили. Скины ваши исчезли. Пока ты девчонку в больницу сопровождал, ППС-ники весь парк прочесали. Нигде никого.

– Да я собственноручно трех амбалов уложил! Это ж не иголка в стоге сена, можно было и найти.

– Не иголка. Но, значит, плохо ты их укладывал. Встали твои амбалы и ушли. Или помог им кто-то. Может быть, пришел этот твой колдун-магистр, дунул-плюнул, тевтоны и поскакали зайчиками, не приходя в сознание?

Бурцев уже начинал жалеть, что поведал Пацаеву обо всем без утайки. А ну, как и правда, девчонка, рассказавшая о случившемся, малость умом тронулась после побоев? Магические обряды в полнолуние на месте древних развалин, загадочные артефакты Третьего Рейха… Чего уж там – звучит все это, конечно, диковато.

– Нужно найти тевтонского магистра, – угрюмо проговорил Бурцев.

– Уже ищут. Как всегда – без толку.

– А что начет тевтонского шабаша? Полнолуние, если не ошибаюсь, не сегодня – завтра.

– Сегодня. Этой ночью. Я уже обо всем доложил кому надо. Народ смеется, но обещали послать к парку усиленный патруль для наблюдения. Только сейчас не о том речь.

– Тогда о чем?

– О тебе, Вася. Меня вот что интересует. На кой ты вообще попер против тевтонов в одиночку? Тоже мне благородный рыцарь выискался! Что, трудно позвонить и подмогу вызвать? Мобильник же был при тебе.

Да, тут, пожалуй, прав Пацаев. Надо было сначала сделать один звоночек, а уж потом… Хотя оставалось ли у него время на этот звонок?

– Вообще-то там людей убивали, товарищ майор, нужно было действовать…

– Головой прежде всего нужно было думать! – грозно свел брови Пацаев. – Людей-то ты все равно не спас.

Бурцев сник. И в этом майор тоже прав. Теперь уж на все сто… Блин, жалко девчонку. Да и парня тоже. Молодые оба, хоть и дурные.

– Или ты кавказец какой с рынка, чтобы скинов так ненавидеть? – продолжил Пацаев. – Лезешь в драку, как…

Майор не закончил. Раздраженно вдавил куцый окурок в грязную пепельницу и потянул из пачки последнюю сигарету.

– Вообще-то в моих жилах течет русская и польская кровь, – невпопад пробурчал Бурцев, – татарской тоже накапало немало – отец по архивам лазил, родословную выяснял.

– Ну, так вот уйми свой коктейль, пока служишь под моим началом. Корректнее нужно действовать, корректнее и осмотрительнее.

Бурцев вздохнул. Как можно вести себя корректно и осмотрительно с отмороженными беспредельщиками? Ну, как?!

Тяжелая майорская ладонь тяжко хлопнула об исцарапанную столешницу.

– Значит так, Василий. Сейчас сядешь писать бумажки. Укажешь все как было, только без мистики. А впредь… – Палец Пацаева поднялся выше густых нахмуренных бровей. – Я тебя предупреждаю первый и последний раз: в ОМОНе мне герои-одиночки не нужны. Геройствовать только на службе, только всем подразделением и только по приказу, понял? А не понял – топай обратно в конную милицию.

…Из кабинета Бурцев вышел смурной. Неплохой человек майор, но чересчур осторожный. Оно понятно: когда пенсия не за горами, рисковать не шибко-то и захочется. А история в парке – очередная головная боль для Пацаева. Драка с участием омоновца, два трупа. Начнутся, блин, рапорты, отчеты, объяснительные…

– Как дела, командир?

Все отделение в сборе. Ну, прямо как на разводе. Лица – насупленные, озабоченные, встревоженные. Переживают.

– Чего майор говорит, Вась?

– В конную милицию гонит.

Физиономии бойцов поплыли в улыбках. Если речь заходит о конной милиции, значит, не все так скверно. Шутит командир.

Служба в отряде конной милиции, куда после армии занесло Бурцева, долгое время была объектом дружеских насмешек. Да и сам он не мог о ней вспоминать всерьез. В конники пошел по какой-то самому неведомой прихоти. Из-за неосознанных детских фантазий. Красивой романтики захотелось после армейских будней, что ли… Но романтика быстро кончилась.

Всадников в форме никто всерьез не воспринимал. Использовалась милицейская кавалерия больше для парадного антуража. Те, кому хотелось реальной работы, а не праздничной мишуры, уходили один за другим. Ушел и Бурцев – благо приглашали в ОМОН. «Хоть в седле сидеть научился – и то дело, – усмехнулся майор Пацаев при первой встрече. – Авось где-нибудь, да пригодится».

Омоновцы уже оживленно галдели, обсуждая стычку в парке.

– Ты это, командир, – услышал Бурцев. – Если скины наезжать станут – только скажи. Руки-ноги быстро переломаем. И шеи тоже. И пусть Пацаев хоть застрелится.

– Все нормально, парни, – успокоил своих бойцов Бурцев. – Все будет нормально.

Тогда он еще не предполагал, как сильно обманывает их и себя.

Первая тревожная информация о неоскинхэдах поступила около одиннадцати вечера. Патруль, дежуривший у Нижнего парка, сообщил о десятке бритоголовых молодчиков, кучкующихся перед входом. Через четверть часа патруль наткнулся на группку побольше. Эти тоже направлялись к парку. Несколько минут спустя в парк вошли еще два десятка тевтонов. Потом еще… Дело начинало принимать дурной оборот. Поступил приказ подтянуть ко входу в Нижний силы ОМОНа.

Оружие Пацаев брать запретил: к парку примыкали жилые кварталы и стрельба здесь была бы крайне нежелательна. Во-первых, «Хватит с нас двух мертвых хипарей», – так заявил майор. Во-вторых, не верилось майору, что взвод омоновцев не сможет без табельных стволов разогнать молокососов-неоскинхэдов. Пацаев вообще сомневался в том, что дойдет до серьезной стычки. До сих пор ведь не доходило. Ну, а если все-таки что-то случиться, для пресечения беспорядков достаточно будет проверенных спецсредств – резиновых дубинок «РД-73», щитов, наручников и старой доброй «черемушки»-слезобойки.

Собственно, большинство бойцов были согласны с начальством. В титановых бронежилетах и касках-«скатах» с прозрачными ударостойкими забралами омоновцы казались себе неуязвимыми и даже радовались возможности, наконец-то, как следует обработать «демократизаторами» бока зарвавшимся скинам.

К парку мчались в ЗИЛе с кунгом и забранными защитной сеткой окнами. Весело мчались – под вой сирен двух машин сопровождения. По пути возбужденно переговаривались, шутили. Только Бурцев хмуро отмалчивался. Слишком явственно стоял перед глазами тот парень с проломленной головой. И зарезанная девчонка тоже. Все это походило на объявление войны. Непонятной пока никому, кроме загадочного магистра, но бескомпромиссной и беспощадной, результатом которой будет… Что?

Возникло тревожное предчувствие, что все идет не так. Не так, как представлял себе майор Пацаев. Не так, как представляли закованные в омоновскую амуницию ребята. Не так, как представлял он сам. Да еще эта дурацкая башня перехода из Гиммлеровской заначки. И полнолуние. И полночь. И непонятный языческий обряд…

Ровно в полдвенадцатого, громыхая обувью, они посыпались из автофургона под бледный лик луны и свет разбуженных сиреной окон многоэтажек. Успели разглядеть проем раздолбанных парковых ворот, густые тени прирученного и вновь заброшенного леса за воротной аркой, хлипкую оградку.

А потом начался ад.

Глава 3

Тевтоны их ждали. А дождавшись, начали действовать. Быстро, решительно, безжалостно. Несколько человек, словно по команде, выскочили из проломов парковой ограды. На бегу распахивали куртки, выхватывали что-то из карманов и сумок, чиркали зажигалками. Секунда, две… В окна и баки милицейских машин, кувыркаясь, полетели бутылки с горючей смесью.

Звон разбитого стекла. Яркие вспышки.

Смесь была приготовлена грамотно: автомобили мгновенно занялись, заполыхали в ночи гигантскими факелами. Раздались крики обожженных. Начали рваться бензобаки. Взметнувшееся пламя осветило пространство за воротами и оградой парка. И людей. Десятки, может быть, даже сотни бритоголовых молодчиков двигались на омоновцев.

– Ну, ни фига ж себе! Откуда их столько?! – прошептал кто-то совсем рядом.

– Взвод, вправо, сомкнись! – рыкнул Пацаев.

Ошеломленные, обожженные омоновцы едва успели перегородить щитами улицу позади горящих машин. Мегафонные призывы к тевтонам немедленно разойтись действия не возымели. Майор срывал голос, матюгальник ревел и хрипел в ночи, толпа приближалась. Молчаливая, плотная, насупленная, готовая громить и убивать.

Нет, не толпа. Мало ЭТО напоминает бестолковое человеческое стадо. Опытный глаз Бурцева различал четкие действия слаженных команд. Скины наступали организовано. Пугающе организовано. Определенно, сегодняшняя вылазка не являлась обычными массовыми беспорядками. Уж очень много здесь порядка.

Передние шеренги неоскинхэдов были вооружены небольшими дубинками, резиновыми шлангами со свинчаткой внутри и куцыми стальными прутьями. Оружие это вовсе не походило на те устрашающие арматурины, которые прежде доставались омоновцам после разгона групповых молодежных драк в спальных районах. Оружие скинов – много короче. Зато действовать в тесноте им сподручнее, да и рука устает меньше. Кое-кто из тевтонов, умело поигрывал нунчаками с железными набойками, а кое-где тускло поблескивали кастеты и ножи.

Скины перестраивались на ходу. Вперед выдвигалась ударная группа из амбалов-штурмовиков, завалить которых будет ой как не просто. Бритоголовые качки образовали подобие клина, выискивая перед атакой уязвимое место в сплошной стене омоновских щитов.

«„Свиньей“ идут, – усмехнулся Бурцев. – Тевтоны – они и в Африке тевтоны». Но вообще-то сейчас было не до шуток. Если скиновский клин пробьет брешь, с ним уже не совладать.

Головы штурмовиков защищали мотоциклетные шлемы и строительные каски. Некоторые нацепили на себя хоккейные щитки – тоже неплохая защита от резиновой дубинки. Чем вооружены задние шеренги – не разглядеть. Наверное, там к бою уже готовятся команды метателей. Если с камнями-кирпичами – не так страшно, а если опять полетят бутылки с зажигательной смесью? Бурцев мельком взглянул на командира. Пацаев был сам не свой.

Ну, еще бы! Это тебе, майор, не демонстрации коммунистов и «несогласных» разгонять. Тут заварушка посерьезнее будет. И удастся ли справиться без оружия с тевтонами – большой вопрос.

Почти все пространство перед парком заволокло густым дымом от горящих машин. По милицейской цепи пробежала дрожь. Монолитная стена омоновских щитов зашевелилась.

Не дойдя двух десятков метров до оцепления, толпа остановилась. Неужто обойдется?

Не обошлось.

Первый камень, вылетевший из дымовой пелены, упал неподалеку от Пацаева. Грохнул взрыв, и майор с перебитыми ногами рухнул на асфальт. Матюгальник откатился в кусты. Рядом повалились еще два бойца ОМОНа.

Так, это не камень?! Граната? Вряд ли. Тогда осколками выкосило бы, как минимум, отделение, да и самим скинам тоже досталось бы.

Еще один снаряд вылетел из толпы. Еще взрыв… И опять люди падают, словно кегли… Самодельные бомбы!

Пацаев, которого вместе с другими ранеными ребята пытались оттащить подальше, кричал и матерился. Да, скины умели воевать, раз первым делом вывели из строя майора. Толковая, блин, пошла нынче молодежь.

Омоновцы, оставшись без командира, отступали. Еще немного – и строй сломается окончательно. Кто-то пальнул из обреза. В самом центре оцепления упал навзничь еще один человек с щитом и резиновой дубинкой. Ударопрочное прозрачное забрало «Ската», рассчитанное на кирпичи и палки, не выдержав прямого попадания картечи, разлетелось вдребезги. Лицо под разбитым забралом превратилось в кровавую кашу.

Еще выстрел. Мать вашу! По бронникам, сволочи, не стреляют. Знают, что толку будет мало. Зато, вон, сразу двоим омоновцам изрешетило ноги.

Острие скиновского клина нацелилось в образовавшуюся брешь.

– Мужики, стоим! – заорал во всю силу легких Бурцев. – Сто-им!

Вовремя закричал: дрогнувшая было цепь сомкнула щиты. И тут же в них ударила бритоголовая толпа. Стена щитов прогнулась, но сдержала первый натиск: тевтонская «свинья» разбилась о преграду, остановилась и… И стала медленно пятиться обратно!

Бурцев без устали лупил дубинкой – по строительным каскам, мотоциклетным шлемам, бритым головам, по плечам и рукам противника. Тех, кто оказывался слишком близко, просто сшибал щитом, добавлял ногой в голову… Тяжелым берцем – как те трое, что топтали девчонку, только сильнее и профессиональнее. Перешагивая через распластанные тела, шел дальше. Рядом слажено работали дубинками ребята из его отделения.

Сейчас главное – не останавливаться, не терять контакт ближнего боя, не давать противнику возможности опомниться и перестроиться, иначе – беда. Очухаются, забросают бомбочками и бутылками с коктейлем Молотова, расстреляют из обрезов, и уж со второго захода сметут обязательно.

– Дави! – кричал Бурцев. – Дави их!

Омоновская цепь постепенно возвращалась к начальным позициям. Дубинки и щиты оттесняли неоскинхэдов за горящие автомобили. Толпа бритоголовых теряла былую организованность, раскалывалась, отступала. Все быстрее, быстрее…

Бурцев вбежал в плотное облако дыма, не переставая молотить дубинкой. Действовать теперь приходилось почти вслепую, задыхаясь от гари. Пара ударов наугад достали кого-то. Кто-то еще налетел на щит. Бурцев отпихнул живое препятствие, опрокинул, наподдал ногой под ребра.

С хриплым кашлем он вывалился из дыма возле самых парковых ворот, жадно глотнул чистого воздуха. Скины отступали, а омоновцы гнали их вглубь парка. Но недолго. Деревья уже разорвали сплошную цепь щитов, монолитный строй распадался.

– На-зад! – в горле першило, крик обратился в хрип, Бурцева скрутило в очередном приступе кашля.

Его не слышали. Увлеченные атакой и жаждущие мести бойцы ОМОНа перли вперед. Линия щитов взломалась, начался хаос. Блестящие от пота лысые черепа, мотоциклетные шлемы и каски-«скаты» смешались друг с другом. Увы, милицейских «скатов» было слишком мало. Разрозненные, отбившиеся друг от друга они теперь выглядели жалкими островками в бритоголовом море. Вновь решающим фактором стало численное преимущество. Уравновесить его могло только оружие, но – спасибо майору Пацаеву – отбиваться приходится дубинками и…

Едкий запах «черемухи» ударил в нос. Эх, поздно, ребятки, поздно. Уже не поможет… Судорожными пшиками из газовых баллончиков ничего теперь не добьешься. Только своих потравите вместе с чужими.

– Пре-кра-тить! – прохрипел Бурцев. И его опять не услышали.

Кто-то уже отчаянно вызывал по рации подмогу. Но когда она еще прибудет, эта подмога? Смогут ли омоновцы, разбросанные по кустам и заросшим сорняками клумбам, продержаться. Или сейчас главное вовсе не продержаться, а прорваться? Нет, не назад, а туда, к центральной алее, где за деревьями мелькнул слабый огонек. Там вокруг костра стоят люди. Немного – с полдесятка. Странные смутные тени покачиваются в трансе и не обращают ни малейшего внимания на бедлам у парковых ворот.

Бурцев оскалился. А ведь не просто так скины встали живой стеной у входа в парк. Что-то они защищают, что-то оберегают, подставляя под удары «демократизаторов» бритые черепа. Что именно? Языческие пляски на месте древней магической башни – вот что! Ну ладненько, тогда и мы потанцуем! Тем более что ублюдка-магистра, наверняка, следует искать сейчас именно на этих танцульках.

Глава 4

В десантуре и ОМОНе учили не только со свистом рассекать воздух руками и ногами, но и быстро передвигаться в тяжелой амуниции. Сжав зубы – все равно от хриплых криков толку уже не будет – Бурцев ринулся вперед. Через кустарник, через клумбы, через разбитые остовы скамеек… Он бежал к огню на центральной аллее, уворачиваясь, пропуская удары, не отвечая на них.

Скины не успели отреагировать должным образом – они уже уверились в победе. Рассеянные омоновцы либо занимали круговую оборону, встав спинами друг к другу, либо пятились из парка, так что внезапный рывок Бурцева оказался для противника сюрпризом.

Несколько неоскинхэдов бросились наперерез Бурцеву, но поздно… Он отбил щитом дубинку одного боевика, вырвался из рук другого, уклонился от схватки с остальными. Драка подождет. У него сейчас другая цель. Гораздо более важная. Магистр, мать его разэтак!

Заросли боярышника, окрамлявшие центральную аллею, он даже не перепрыгнул – просто перекатился по ним, смяв кусты бронированной спиной. Сзади – в темноте – дико взвыли, но вой этот потонул в общем гуле паркового сражения. Бурцев мельком оглянулся. Странно – его больше не преследовали. Тевтоны сзади застыли как вкопанные. Видимо, непосвященным рядовым членам группировки запрещено приближаться к ритуальному пространству, на котором творит свой дурацкий обряд гуру-магистр? Пресловутое табу в действии?! Что ж, сейчас оно пришлось весьма кстати.

За боярышником вдоль центральной аллеи выстроились декоративные ели. Декором от них, правда, уже и не пахло, но обломанные ветки были еще достаточно пышными, чтобы укрыть в своей тени человека, так что Бурцев быстро и беспрепятственно добрался туда, где, по-видимому, происходило главное действо этой ночи.

Их было пятеро – четверо в мешковатых черных балахонах и один – в мундире офицера Вермахта, с папкой, распухшей от бумаг. Их светловолосых голов, в отличие от гладких черепов рядовых скинов, не касалась бритва. Глаза закрыты, лица сосредоточенны.

Между четырьмя в черном и одним в мундире горел огонь.

Вблизи костерок, разложенный прямо на асфальте, выглядел весьма странно. Лунную ночь жгла не беспорядочная куча дров, а некая надпись, аккуратно выложенная из палочек-факелов, пропитанных горючим раствором. Буквы… Нет, скорее, цифры. Точно – цифры! Квадратные, угловатые, словно на электронном табло: 1 9 4 1, потом багровела точка и снова цифры: 0 3. Опять точка. И еще две цифры, выведенные пламенем: 1 5. Что бы это значило? 15-е марта 1941-го года?

Четыре балохонистые фигуры, выстроившись в линию, невнятно бормотали заунывный речитатив. Покачивались в такт словам. Зомбированные, загипнотизированные или просто вконец обкурившиеся, они не замечали ничего и никого вокруг.

«Четыре медиума, магистр, заклинания…» – Бурцев вспомнил рассказ девчонки, зарезанной тевтонами. Еще она говорила о выкраденной из музея «башне перехода»…

Башенка – тоже тут. На асфальте, у ног униформиста в немецком мундире. Странно… Декоративная башня то ли отражала свет огня, то ли сама светилась огненным светом изнутри. Может ли склеенное каменное крошево что-либо отражать? А может ли камень сам по себе светиться?

– Мы готовы, магистр… – слажено и глухо, будто команда чревовещателей, проговорили четверо в черных одеяниях. Медиумы не вышли из транса, не подняли век, не перестали покачиваться.

– Открыть глаза! – приказал тот, кого называли магистром. – Смотреть в огонь!

Голос тихий, но повелительный. Действительно, чувствуется легкий немецкий акцент. Кстати, и внешне бросается в глаза явное подражание Гитлеру: маленькие усики, вылизанный пробор, аккуратная метелка недостриженных волос на лбу. Да, сходство было, но какое-то гротескное, карикатурное, что ли. Типаж у магистра не тот. Впрочем, команда новоявленного фюрера этой комичности, похоже, не замечала.

– … в огонь!

Глаза медиумов послушно распахнулись. Бурцеву было хорошо видно, как в расширенных зрачках бьются языки пламени-цифры. Глаза застывшие, оцепеневшие, невидящие. Никто ни разу не сморгнул.

– Смотреть в огонь! – повторил тевтонский магистр. – Отстраниться от всего, что происходит за вашими спинами, выбросить из головы суетные мысли и образы, отринуть желания, сосредоточиться на дате обратного перехода. Помните: от вашей ментальной силы в момент моего прикосновения к башням зависит и прошлое, и настоящее, и будущее. Только цифра, которую вы видите сейчас, должна гореть перед вашим взором. Только она и ничего более. Мы слишком долго шли по следу малой башни, мы слишком долго ждали, чтобы сейчас упустить свой шанс. Магия огня, чисел, полной луны и древние знания ариев, строивших на своем пути башни перехода, да помогут нам. Хайль!

Медиумы замерли. Только чуть качнулись в последний раз складки их длинных черных одежд – и люди обратились в живой камень.

Теперь глаза открыл сам магистр. Но он смотрел не на огонь – на башенку. Свет от нее расходился по старому треснувшему асфальту, будто круги на воде. Или на самом деле сияние шло из-под земли – от древних развалин? Светящаяся окружность напоминала люк, готовый вот-вот распахнуться.

Магистр тевтонов медленно опустился на колено, нагнулся, протягивая одну руку к светящимуся асфальту, другую – к таинственному артефакту. По мере приближения дрожащих пальцев в черной перчатке, свет пульсировал все сильнее.

А вот этот фокус Бурцеву не нравился. Чем бы там ни тешился магистр в гитлеровском мундире, пора было ему помешать. Когда Бурцев выскочил из укрытия, ни один из медиумов не шевельнулся. Все четверо по-прежнему тупо пялились на огненные цифры. Отстраниться, выбросить, отринуть… Дисциплинированные люди в черном выполняли приказ вожака.

Одним прыжком Бурцев перемахнул через костер. Чуть-чуть не рассчитал – правая нога все же угодила в огонь. Что-то хрустнуло под подошвой, вверх взвился сноп искр. Молодчик в мундире оглянулся. Лицо под высокой тульей эсэсовской фуражки скривилось от ненависти и ужаса. Отдернув руки от башенки, магистр пятился прочь из сияющего круга на асфальте.

Бурцев уже выдернул ногу из огня. Штанина, к счастью, не занялась, а вот аккуратно выложенная цифирь – растоптана. Досталось второй конструкции слева – девятке. Горящая палка, составлявшая нижний край ее «кольца» откатилась к самому основанию. Забавно… Бурцев сбив один огненный узор, тут же невольно создал другой, превратив «девять» в «два». На застывших в трансе медиумов эта перемена, впрочем, не произвела ни малейшего впечатления. Они глазели на огонь все так же сосредоточено и самозабвенно, не моргая.

А вот незнакомец в мундире взвыл, яростно взмахнул руками, истерично дернулся и вот теперь, действительно, стал похож на беснующегося фюрера. Толстобокая папка с бумагами выпала из пальцев магистра и раскрылась, на асфальт посыпался ворох документов. Мелкий печатный шрифт, текст, кажется, на немецком, карты, схемы боевых действий…

Ладно, потом разберемся! Сейчас Бурцева куда больше занимала миниатюрная башенка и светящаяся под ней окружность. Он, между прочим, находился в самом центре странного круга. И желал поскорее покончить со всей этой чертовщиной. Хоть и музейная вещичка перед ним, но… Бурцев взмахнул дубинкой.

– Найн! – отчаянный крик магистра сорвался на визг.

Хрясь!