Крутые белые парни Хантер Стивен

Глава 17

Вода была страшно холодной. Еще одна секунда в такой воде, и он не выдержит. Он наверняка умрет. Он чувствовал, как трясутся губы и немеет тело. Было ужасно холодно.

— Я не вынесу этого, Рута Бет, — сказал Ричард.

— Заткнись, идиот несчастный, — огрызнулась она. — Или ты будешь выносить холод, как настоящий мужчина, или я прикажу Оделлу на минутку окунуть тебя в воду с головой.

— Но это же безнадежно, он не придет.

— Папочка придет, — упорствовала Рута Бет. — Черт возьми, папочка сумеет постоять за себя и обязательно придет. Правда, Оделл?

— Плидет, — стуча зубами, отозвался Оделл. Вся троица укрывалась в прибрежных зарослях камыша. Холодная вода Ред-Ривер в этом месте доходила им до шеи. Это было пустынное и заброшенное место, примерно в десяти милях от Беркбернета, между Беркбернетским и Вернонским мостами. Сто ярдов мощного темного потока отделяли их от обетованной земли Оклахомы, но течение было таким сильным, что Ричард не надеялся проплыть эти сто ярдов. Его наверняка затянет под воду и унесет вниз по течению. Эта ночь не знает пощады. В камышах свистел сильный ветер; в темноте видна узкая полоска берега и непролазная грязь у самой кромки воды. А дальше... кругом одни враги.

Несколько часов назад по берегу проследовал усиленный полицейский патруль на четырех машинах в сопровождении двух верховых рейнджеров. Они осмотрели укромные места, перевернули поваленные деревья, осветили фонарями мелководье. Они прошли в пятнадцати футах от беглецов и, не заметив их, проследовали дальше. Наверняка, они еще вернутся.

Примерно через час на противоположном берегу они заметили то же самое. Патруль прошел и там. Но им не очень страшны были автомобильные и конные патрули. Страшны вертолеты.

Во-первых, вертолеты летают очень быстро, от них не убежишь. Они летели низко, не выше ста футов, издавая страшный, душераздирающий рев. Эти ревущие стрекозы пролетали над берегом дважды, а то и трижды в час. Эти охотники, очевидно, жаждали крови. Один раз Ричард увидел, как в иллюминаторе вертолета мелькнуло лицо такого охотника. Наблюдатель, пригнувшись, сидел на полу вертолета, на глазах — чудовищных размеров очки, похожие на бинокль, на голове лихо сидела ковбойская шляпа, а в рунах — устрашающая винтовка, которая казалась Ричарду каким-то фантастическим лучевым оружием. Этот парень в вертолете хотел хорошо сделать свое дело — уничтожить злодеев до наступления рассвета.

— А мы не можем подождать на берегу? — простонал Ричард сквозь трясущиеся губы и стучащие зубы. — Следующий вертолет будет не раньше чем через час.

— Ты самый глупый из дураков, которых я когда-нибудь встречала, Ричард, — ответила ему Рута Бет. — Разве папочка не говорил тебе об инфракрасных лучах? С помощью этой инфракрасной штуки они смогут разглядеть в темноте тело живого человека, потому что оно излучает тепло. Вот что они делают — они охотятся за нашим телом. Как только эти ребята увидят тепло от трех тел в зарослях на берегу, то, чтоб мне сдохнуть, если через минуту здесь не появится команда рейнджеров.

Как Лэймар умудрялся так много знать? Лэймар знал все.

Но Лэймар был мертв.

— Он уже давно был бы здесь, если бы сумел выбраться, — проговорил Ричард. — Мы просто замерзнем здесь насмерть, и на этом все кончится.

— Папочка слишком умен, чтобы его сумел взять какой-то там Джонни Коп. — Она и в своей речи начала подражать Лэймару. — А теперь, Ричард, пожалуйста, заткнись, или я прикажу Оделлу наказать тебя.

— Слушаюсь, Рута Бет, — сказал Ричард.

— Ви-чад, — преодолев спазм гортани, выдавил из себя Оделл.

— Оделл, я все слышу, пожалуйста, не надо щелбанов.

Но Оделл вовсе не собирался причинять Ричарду боль. Вместо этого он сгреб Ричарда в охапку и обнял его, прижав к себе. Его огромное тело, казалось, поглотило Ричарда. В этом не было ничего сексуального, эта часть мозга Оделла надежно и крепко спала, но его жест был воплощением нежности.

Ви-чаду холодно. Согрею Ви-чада. Вичад хороший. Ви-чаду тепло.

Любовь Оделла расцвела, как оранжерейный цветок:

Ричард ощущал, как исполинское тело Оделла излучает спасительное тепло. В его объятиях была чистота возрождения. «Оделл! Какой ты странный мальчик! С нами планеты ты прилетел?»

Тепло спасло Ричарда. Оно придало ему мужества и избавило от зябкого одиночества душевного изгнания, вернув его к жизни. Теперь он знал, что вынесет все на свете.

Проходил час за часом. Вертолеты пролетали над ними еще шесть раз. Наконец по небу пробежала полоса занимающейся утренней зари. Светало.

— Рута Бет!

— Что?

— Что мы будем делать, если он не придет?

— Ничего. Будем ждать еще.

— Но нас же поймают.

Рута Бет ничего не ответила. Это была горькая правда. Машину, в которой они приехали сюда, они спрятали в рощице под брезентом, примерно в миле отсюда, недалеко от проселочной дороги, около заброшенной фермы. При ясном дневном свете это жалкое укрытие будет неминуемо и очень быстро обнаружено. Они увидят машину с вертолета. Через считанные минуты к этому месту стянут сотни полицейских. Они приведут с собой натасканных собак, те возьмут след их маленькой группы, и не надо быть провидцем, чтобы сказать, что их обнаружат в течение следующих нескольких минут.

Правда, на другом берегу реки тщательно спрятана «тойота» Руты Бет. Днем ее тоже быстро найдут. Для них единственным реальным шагом спастись было — переплыть реку, добраться до машины, которая пока не числится в розыске, и окольными путями пробираться на ферму Руты Бет.

Постепенно становилось все светлее и светлее. Ричард наконец смог разглядеть окаменевшее лицо Руты Бет. Она воистину уверовала в культ Лэймара, но даже ее вера начала давать трещину.

— Он точно придет, — упрямо повторила она. — Я знаю, что он придет.

В ожидании Лэймара. Это похоже на экзистенциальную пьесу какого-нибудь француза, которые горазды на всякие подобные штучки с наркотической гомосексуальной любовью. Только вместо того, чтобы по законам жанра красиво болтать и рефлексировать на темы судьбы, три действующих лица, сгрудившись в кучку и сморщившись от холода, как чернослив, ждали, когда взойдет солнце и с потрохами выдаст Их полиции.

«По крайней мере, — думал Ричард, — все это скоро кончится».

Проплывавшая мимо рыба укусила его за ногу. Это было больно, и, несмотря на полное онемение конечностей, Ричард решил сопротивляться. Но рыба укусила его вторично. Скорее, даже не укусила, а пошутила с ним, игриво и комично схватив его за яички.

— Оделл?

Но на бесстрастном лице Оделла не отразилось никаких новых эмоций. «Что за?..»

— Черт побери, — воскликнул Ричард, — он все-таки пришел.

Лэймар вспорол водную гладь, как акула, дрожа от животного возбуждения и весело пофыркивая.

— Ха! Как ты, однако, подпрыгнул, парнишка!

В этот момент Ричард был влюблен в него.

— Лэймар! Лэймар! — в экстазе кричала Рута Бет.

— Map! Map! MAPPPP! — вторил ей Оделл.

— Ну, теперь держитесь, ребята! Время праздновать еще не пришло. Но я выведу вас отсюда.

— Где ты был, папочка?

— В гараже какого-то вахлака. Я ухитрился улизнуть от них в полицейской машине, потом пешком пересек полгорода и наконец добрался до этого гаража, где и отсиделся до наступления темноты. Я взял там машину и приехал поприветствовать вас. Деньги у вас?

— Конечно, Лэймар, — ответила Рута Бет. — Подойди, обними и поцелуй меня, моя радость.

К полному восторгу Оделла эти двое, пробравшись друг к другу в ледяной воде, слились в нежном поцелуе.

Один только Ричард задал себе вопрос: сколько же человек убил Лэймар, чтобы уйти от погони?

Но в этот момент Лэймар освободился от объятий Руты Бет и провозгласил:

— Теперь настала пора двигаться дальше! Где этот чертов брезентовый мешок, сладкая моя?

— Он лежит на берегу, папочка. Ты хочешь, чтобы я принесла его?

— Хочу. — Он повернулся к Ричарду. — Сынок, ты, кажется, сильно остыл. Ты холодный, как труп. Дрожишь?

— Но зд-д-десь т-т-так х-х-холод-д-дно, Лэймар, — ответил ему Ричард.

— Я буду не я, если через три часа Рута Бет не накормит нас горячими пирожками.

Рута Бет протянула Лэймару большой брезентовый мешок.

— Прекрасно, детка, — похвалил он и намотал на руку тонную вощеную веревку, которую Лэймар достал из мешка. Ричард в неярком утреннем свете с трудом рассмотрел эту манипуляцию.

— Ты умеешь плавать, Ричард?

— Да.

— Отлично. Сейчас ты переплывешь на ту сторону и закрепишь один конец этой веревки на каком-нибудь дереве, чтобы остальные без затруднений могли перебраться на тот берег.

— К-кто? Я? — Ричард чуть не задохнулся от ужаса.

Он посмотрел в направлении противоположного берега. У Ред-Ривер[14] был буйный нрав, она буквально вспухла от недавних дождей. В неверном сероватом свете наступающего утра стало ясно, почему эту реку назвали Красной. Вода ее имела красноватый оттенок и была похожа на кровь, пульсирующей струёй изливающуюся из исполинской раны на огромной груди великана. Кое-где течение успокаивалось только для того, чтобы через несколько футов вновь взорваться фонтаном пузырьков над завихрениями воды, которая то взлетала высоко вверх, то, повинуясь какой-то таинственной силе, увлекалась в пучину вод. Иногда в некоторых местах на поверхность с силой вырывались куски древесных стволов и сучья кустарника, унесенные с берега бурной водой. Это была река смерти, больше ее нельзя никак назвать. Ричард сдался без боя. Его конечности после ночного стояния в ледяной воде ничего не чувствовали и стали совершенно ватными. Его просто засосет под воду, а потом понесет вниз по реке его раздувшийся холодный труп.

— Ха! — рявкнул Лэймар. — С тобой все ясно, сынок. Придется мне переплыть эту чертову реку. Ты поможешь закрепить конец на этом берегу. Мы привяжем его к какому-нибудь дереву, чтобы этот конец не снесло течением. А потом вы, держась за эту веревку, друг за другом переберетесь на другую сторону. Все понятно? Рута Бет, ты пойдешь за мной. Оделл?

— Да, папочка.

— У-гу.

Лэймар и Оделл размотали веревку и привязали один конец ее к кривому толстому стволу ивы, вросшей в крутой откос берега, при этом Лэймар, словно он был боцманом или бойскаутом, завязал веревку каким-то сверххитроумным прочным узлом.

— Отлично. Оделл, возьми-ка эти штучки. С этими словами Лэймар извлек из-под воды два револьвера и протянул их Оделлу, который жадно схватил оружие.

— Ну, с Богом, пожелайте мне удачи, — сказал Лэймар, — чтоб я не забыл те уроки плавания, которые мне преподали когда-то в деревенском клубе.

Он бросился в воду, как резвящийся мальчишка, и через несколько взмахов исчез в темноте. Прошло почти пять минут, прежде чем они увидели, как Лэймар выбирается на противоположный берег. Он вылез из воды и закрепил на стволе какого-то дерева другой конец веревки. После этого он подал знак.

— Ну все, мальчики, — сказала Рута Бет, — папочка зовет. Оделл, ты пойдешь первым?

— Пойду, — отозвался Оделл.

Оделл начал движение, перехватывая руками веревку, протянутую под розовеющей в лучах восходящего солнца поверхностью воды. Он был так неимоверно силен, что двигался удивительно быстро, несмотря на то что при нем был мешок с деньгами.

— Теперь ты, Ричард.

— Нет, Рута Бет, иди ты.

— Ты можешь любить себя сколько хочешь, но не мешай другим. Полиция висит у нас на хвосте, и мы не можем ждать. Если они возьмут тебя, то, как бы сильно ты ни боялся Лэймара, ты его тут же продашь. Мы оба отлично это знаем. Так что не канителься.

Она пронзила его пылающим взглядом. Ее маленькое деревенское личико выглядело необыкновенно суровым в сероватом свете утра, она была похожа на одну из обнаженных моделей Боттичелли, лица которых, казалось, состояли из плоскостей, ограниченных острыми углами. Было похоже, что Рута Бет, словно ведьма, хотела дурным глазом навести на него порчу и заколдовать его, чтобы он не мог избежать своей судьбы. Затем она пошла вперед, легкая и по-деревенски сильная. Она продвигалась быстро и, казалось, без малейшего усилия. Скоро она исчезла в стремнине вод.

Теперь настала очередь Ричарда. Против своей воли он двинулся вперед. Течение оказалось намного сильнее, чем он мог предположить. Он страшно пугался, оказываясь на глубоких местах, где не доставал ногами дна. С каждым перехватом веревки его тревога нарастала. Он замерз как ледышка. Он собрал расходившиеся нервы в кулак и двинулся дальше. Веревка глубоко погрузилась в воду, там же оказалось и его лицо. Ричард ощущал страшный холод и сильное течение. В одном месте веревка погрузилась под воду на добрых два фута, все его силы уходили на то, чтобы хоть время от времени высовывать голову из-под воды и судорожно вдыхать живительный воздух. В таком положении ему вообще ничего не было видно — ни земли, ни неба; он видел только сверкающую поверхность воды. Вселенная свернулась, от нее не осталось ничего, кроме воды. Эта мысль повергла его в ужас.

Однако пока он продолжал двигаться вперед. В какой-то момент он слишком рано открыл рот и хлебнул воды. Кашель мучительно сотрясал все его тело, однако он крепко держался за веревку. «Ну, еще немного», — подумал он. Он умудрился еще дважды перехватить веревку, прежде чем ему удалось вынырнуть на поверхность, чтобы глотнуть свежего воздуха. «Должно быть, я уме недалеко от берега», — подумал он.

Это была его роковая ошибка, когда он решил посмотреть, где находится противоположный берег. Ричард думал, что осталось несколько футов, а оказалось, что он не прошел еще и половины пути.

Его словно ударили обухом по голове. Все его существо охватила безнадежность.

— Сдайся, — произнес он вслух, — брось, все равно ничего не выйдет.

Однако он продолжал слепо сопротивляться. Это была ночная прогулка на ощупь. Весь мир сузился до ревущей воды и бесконечной усталости в его руках. Ричард всей душой желал прекратить сопротивление. В какой-то момент он сделал такую попытку и приказал своим рукам отпустить веревку, но руки отказались повиноваться ему. Он еще несколько раз перехватил веревку, потом еще, потом еще. Ему удалось глотнуть еще несколько порций сладкого, освежающего воздуха. Он медленно, но упорно продвигался вперед.

Кажется, этому суждено было продолжаться целую вечность. Но в следующий момент, взглянув на берег, он был поражен его неожиданной близостью. Рванувшись вперед, он хлебнул добрую порцию холодной воды. Вдруг он увидел их в кустарнике, на берегу. Ноги его коснулись дна. Он решился оторваться от проклятой веревки. Он встал на дно и помахал рукой.

В это мгновение пучина поглотила его.

— Ричард, — не повышая голоса, позвал Лэймар. Ричард был уже очень близко, он уже выходил из воды. Но тут произошло что-то непонятное. Он словно присел и тут же исчез, как будто какая-то сила дернула его под воду. На поверхности осталась лишь голова, которую стало стремительно уносить течением. На лице Ричарда блуждала идиотская полуулыбка, словно он сам не успел поверить в то, что случилось, словно он думал, что все это чья-то нелепая шутка.

— Ричард, — уже со злостью повторил Лэймар, — тащи свою чертову задницу из воды и прекрати...

Но Ричарда уносило. Течение увлекало его, и Лэймар видел, как глупое выражение на лице несчастного сменилось выражением ужаса и слабости. Ричард запаниковал, беспорядочно замахал руками, потерял контроль над собой и через несколько секунд исчез из виду.

— Ви-чад, — произнес Оделл.

— Унесло парнишку, — констатировала Рута Бет. — Река взяла его.

Лэймар все еще наблюдал. Он испытывал нечто вроде разочарования. Затем пришел в ярость. Проклятый идиот этот Ричард, пройти почти весь путь и...

— Вот дерьмо, — сплюнул он.

— Лэймар, с ним кончено. Пусть тонет, — сказала Рута Бет. — Пусть тонет.

Ричард тонул. Мир стал темным и бесформенным. Там, внизу, не было света. Он слабо дергался и махал руками, пытаясь противиться судьбе, но в этом мире не было места пощаде и милосердию. Он пытался вынырнуть на поверхность и вдохнуть хоть глоток воздуха, но легкие его заливала вода. Ему нужен был воздух, но вместо воздуха кругом была одна только вода. Его окружал серый мрак. Он закрыл глаза.

И подумал о матери.

«Мама», — ему захотелось плакать.

Его мать была очень красивой женщиной. Вместе со своими «друзьями» она прогнала прочь его отца. Мать и ее окружение происходили из Талсы. Это было третье поколение нефтяных магнатов, которые жили на нефтяные деньги, давно уже переставшие пахнуть трудом и потом нефтяных разработок. Папаша же его предпочитал компанию парней-сорвиголов, мошенников и спекулянтов, по которым плакала тюрьма. Эта компания, как и он, предпочитала зарабатывать деньги на свой страх и риск, выматывая на этом деле свои кишки и нервы. Короче, вся эта напыщенная публика, эти дружки матери с их замашками аристократов с Восточного побережья, объединились и прогнали вон бедного малого. Ричард был уверен, что они даже не потрудились оформить развод.

Мать постоянно твердила Ричарду, что из него может получиться художник. Она в нежном возрасте начала водить его на занятия в художественную школу и окружила компанией людей искусства. В возрасте шести, девяти, одиннадцати и четырнадцати лет его возили в Европу. Не ее вина, что из этого ничего не получилось. Она сделала все, что было в ее силах.

Как бы то ни было, обстоятельства всегда складывались не в пользу Ричарда. Мать обязательно представляла его выдающимся личностям из мира художников, когда те оказывались в их местах, но он всегда разочаровывал их. Несомненно, он обладал талантом, но не слишком великим — это было ясно каждому. Кроме того, в общении он был намного менее интересен, чем его мать. Он проигрывал ей во всем — он не умел поддержать светскую беседу; ему недоставало ее блестящего переливающегося очарования, живости, умения доверительно выслушивать собеседника. Она говорила ему об этом, причем не косвенно, щадя его самолюбие, а резко и прямо в глаза.

— Ричард, ты многого мог бы достичь, не будь ты таким мямлей. Если ты будешь и дальше так себя вести, ты ничегошеньки не добьешься, я тебе торжественно это обещаю. Ты должен научиться пробиваться в этой жизни. Окружающие вряд ли одобрят твои сомнения в своих силах. Это не понравится никому. Выбирайся из этой спячки, откройся.

Но чем сильнее подталкивала она его, тем больше он замыкался в себе. Чем больше расцветал его внутренний мир, тем более заторможенным и жалким казался он окружающим, тем больший ужас охватывал и уродовал его. Он стал бояться всего!

В тот день, когда все произошло, он, вернувшись, застал мать с одним из ее друзей. Через некоторое время друг ушел, мать спустилась вниз и, смешивая себе коктейль, — все еще прекрасная в свои шестьдесят — спросила, понравилась ли репортеру его выставка.

— Понимаешь ли, — промямлил Ричард, — он не явился.

— Он что?

— Он не явился. Мама, я не знаю, что могло случиться, может быть, он забыл.

— Ричард, я вложила в эту выставку четыре тысячи долларов. Что ты имел в виду, сказав, что он не явился?

Тридцатилетний взрослый мужчина, он стоял перед ней, дрожа от страха, как напроказивший ребенок. Он ненавидел ее почти так же, как ненавидел самого себя.

— Позвони ему, — велела она.

— Я звонил, его не было на месте.

— Позвони еще раз.

— Мама...

— Позвони ему, Ричард, позвони ему прямо сейчас. Ты ведешь себя, как неразумное малое дитя. Не позволяй никому топтать себя ногами. У тебя именно поэтому ничего не получается в жизни, и мне постоянно приходится тащить тебя за уши. Я всегда плачу за все. Тебе все достается даром.

Он позвонил.

Репортер оказался на месте.

— А, это вы, мистер Пид. Я очень сожалею, что так получилось. Я же говорил вам, что приду, если смогу. Но, видите ли, дело в том, что статьи о живописи — это только часть моей работы. Мне, к сожалению, приходится читать всю воскресную верстку, поэтому времени для посещения вашей выставки совсем не осталось и я не смог прийти на нее. У нас не «Нью-Йорк тайме», вы же понимаете, мы всего лишь «Дейли оклахомен».

Корреспондент повесил трубку.

— Звони ему еще раз, — приказала ему мать.

Он никогда так и не смог понять, ни в тот момент, ни после него, ни в течение последующих месяцев тяжелых раздумий, почему то, что произошло, случилось именно так и именно в ту минуту. Ведь это могло произойти в любой другой день и в любую другую минуту.

В полицию позвонила их горничная.

Он тщетно пытался убедить их всех, что у него не было намерения ослепить ее. На самом деле он стремился просто убить ее. Но нож был слишком короток, это был нож для масла, к тому же совершенно тупой, а мать оказалась намного сильнее, чем он мог предположить. Она лежала под ним в такой позе, что он никак не мог достать ей до сердца. После первого же неудачного удара она свернулась клубком и он не смог распрямить ее, настолько сильно она сопротивлялась. Единственное место, куда он мог ее ударить, было лицо. Глаза находятся на лице, правда? Вот они и попали под нож. Но это уже не его вина.

Ричарда внезапно вынесло на поверхность воды. Он плыл по реке. Мимо проносились растущие на берегу деревья. Стало значительно светлее.

В легкие проник живительный кислород. Он счастливо улыбнулся, но в этот момент вода снова поглотила его.

Ричард смирился со смертью.

Они слились в нерасторжимом объятии. Он чувствовал, как ее сильные руки уносили его и душили своими смертельными ласками. Он совершенно не испытывал боли. Все его тело онемело, как деревянная колода, это онемение нарушалось только судорожными подергиваниями мышц. В смертном последнем сновидении ему привиделся Лэймар. Лэймар во всех своих ипостасях: несчастный, грубый, могучий, неистовый Лэймар. Странно, что в последние минуты жизни ему вспомнился именно Лэймар, подумал Ричард.

Лэймар могучими руками извлекал его на поверхность воды. Внезапно Ричард задохнулся от избытка воздуха.

— Да успокойся ты, чертов дуралей! — орал Лэймар. — Не сопротивляйся мне.

Ричард понял, что висит вверх тормашками в чьих-то сильных руках. Вверху ярко голубело небо. Тучи унесло ветром. Могли, конечно, прилететь вертолеты, но сейчас их не было видно. Никакие вертолеты не прилетели. Рев прекратился. Наступила тишина. Ему показалось, что он вернулся в свое детство и резвится в плавательном бассейне. Вот сейчас он с фырканьем выплюнет изо рта воду. Пусть мама посмотрит, это рассмешит ее и доставит ей удовольствие.

Но мамы поблизости не было. Он ощутил под ногами дно, в изнеможении открыл глаза и увидел Оделла, который, взяв его в охапку, тащил к берегу.

Лэймар выбрался на берег из красноватой воды несколькими секундами позже. Он был великолепен в свете наступившего утра: мускулистый, сильный. С него струями стекала вода, мокрые волосы падали на грубую ткань облепившей его могучее тело одежды. Лицо было искажено напряжением и болью.

Он улыбнулся Ричарду.

— Клянусь тебе, Ричард, ты просто мешок проблем!

— Пошли, мальчики, — поторопила их Рута Бет, — пока не показались копы.

Глава 18

Никто в мире больше не знает, как разобраться с уликами на месте преступления, сетовал старик. Поразительно, что они вообще что-то нашли за эти дни. Какие они все-таки небрежные — эти нынешние, крепкие, сильные и старательные, как молодые ненатасканные псы. Они не догадались даже защититься от ветра каким-нибудь экраном.

— Можно что-нибудь сделать с ветром, сынок? — мягко попытался он поправить дело. Молодой агент OSBI стал лихорадочно оглядываться по сторонам в поисках чего-нибудь, что можно было поставить на пути ветра, уничтожавшего улики. Однако молодой полицейский был столь неуклюж в своем рвении, что Си Ди подумал: пользы от его стараний будет куда меньше, чем вреда.

Старик выплюнул из пересохшего горла сгусток мокроты и присел на корточки, рассматривая дорожную пыль. В дубравах гулял сильный ветер, а в двухстах ярдах от этого места свирепая и стремительная река несла в Арканзас свои бурные красные воды. В это время года река была полноводной, вобрав в себя стаявший за весенние месяцы снег, и предательски изменчивой. В другое время года река пересыхала и уменьшалась до размеров небольшого ручейка. Неужели Лэймар предусмотрел и это? Ну и ушлая же он бестия!

— Скорее всего, мы ничего не найдем, — сказал молодой капитан рейнджеров по имени Типпахоу. Этого специалиста выделил для расследования преступления великий и славный штат Техас.

— Тогда это будет нашим досадным провалом, — ответил ему лейтенант Гендерсон.

— Мне придется исследовать тысячи следов протекторов, и все это будет пустой тратой времени, если мы не сможем привязать следы к определенной машине, находящейся в определенном месте. Не понимаю, зачем нам нужны следы, если мы не знаем, что за машину мы ищем.

— Вот что, сынок, может быть, ты и прав, а может быть, и нет. Думаю, что мне придется умыть руки, если это единственное, что милостивому Господу будет угодно предоставить в мое распоряжение.

Он потерял интерес к шумному техасскому рейнджеру и обратил наконец свое внимание на молодого оклахомского патрульного, который с простодушным видом возился со своим уоки-токи.

— Ты не разговаривал еще с криминалистами?

— Сэр, они как раз едут сюда. Правда, они застряли в дорожной пробке где-то недалеко от Оклахома-Сити.