Гималайский зигзаг Чернецов Андрей
И молодой человек неторопливо поднял кулак.
В глазах держателя гостиницы появилось смутное понимание, но, все еще упорствуя, он снова назвал прежнюю цену.
Гор врезал наглецу в ухо. Индиец бухнулся на пол, вскочил и погрузился в раздумье, а затем заявил, что согласен на половину. Молодой человек вновь поднял кулак, но раздумал и, подойдя к стойке, взял в руку старинную лампу с зеленым абажуром, приподнял, выдернул вилку из розетки…
…Понимание в глазах хозяина крепло. Гор, пожалев антикварную вещицу, просто поднял ее над головой наглого индийца — и предложил треть от запрошенного.
Глаза индийца вспыхнули, из горла донесся глухой рык. Кажется, лампа была ему дорога — дороже собственного черепа. Но Ее Величество Жадность все еще стояла за плечами…
— Сынок, не пачкайся! — неожиданно подал голос профессор. — Мы уходим!
Угроза была довольно призрачной, но Енски-старший держался молодцом. Приступ прошел, и привычное упрямство взяло верх. Такое проявление мужества в обессилевшем иностранце окончательно доконало хозяина — и они с Гором ударили по рукам.
Енски-младший почти нес отца в номер, сопровождаемый восхищенными взглядами, которые бросал на него Акаш.
— Ай, молодой сагиб… Ай, молодой сагиб… — тихо бормотал себе под нос проводник. Потом он осторожно взял Гора за локоть и, приблизив губы к самому уху «молодого сагиба», прошептал: — Не вините его. Хозяин этого паскудного сарая не должен пускать сюда иностранцев. Тут это не принято, штат на военном положении. Вот он и решил получить за риск, жадный, такой жадный человек! Я потом поговорю с ним, чтобы он не обратился к властям. На этот счет можете не беспокоиться, Акаш умеет обращаться с несговорчивыми людьми.
Гор многозначительно хмыкнул.
— Я тоже.
Молодой человек, довольный результатами своих переговоров, твердо решил в ближайшее же время объясниться с отцом, дабы тот наконец бросил дурить. Но из этого благого намерения ничего не вышло. Когда Енски-старший несколько пришел в себя, то снова превратился в одержимого фанатика, которым стал после получения злополучного письма.
Профессор направил Акаша к его неведомым «друзьям», чтобы те выяснили, где остановилась «эта великая грешница и предательница идеалов Науки Элизабет МакДугал». Индиец умчался, оставив Гора и его отца в состоянии мрачной задумчивости. О чем рассуждал почтенный профессор, догадаться было сложно, а вот Енски-младший уже в который раз крыл себя последними словами за то, что вовремя не остановил своего обезумевшего родителя. «Друзья» этого проходимца Акаша наверняка ничем не лучше его самого. Они найдут Элизабет и… И что?
— …«Дерби»? — В устах Алекса Енски название гостиницы прозвучало омерзительным ругательством. — «Дерби»! Хорошо еще, что не «Рулетка»! Ничего удивительного, что эта мерзавка остановилась именно в такой гостинице. Трубы Иерихонские! Название говорит само за себя…
— Это плавучая гостиница, сагиб, — вставил Акаш, с блаженным видом поглощая коктейль зеленого цвета, в котором интимно позвякивали кубики льда. От содержимого стакана ощутимо попахивало «джином». Гор знал, что это был настоящий «джин», а не местный суррогат. Профессор, большой любитель и знаток этого напитка, привез с собой одну бутылку — на большее таможня добро не дала.
— Совершенно плавучая. Старая баржа, сагиб. Старая-старая, но еще плавает.
— Старая баржа… — покачал головой Енски-старший и повернулся к Гору: — А ведь эта твоя… хм-м… подружка имеет очень благородные корни… И вот до чего можно докатиться! Жить в таком притоне…
Молодой человек промолчал.
— Шефодня ше фешером… Тьфу!
Кажется, с челюстью профессора вновь вышла неувязка.
— Сегодня же вечером прищучу эту мерзавку! — справившись наконец с протезом, Енски-старший грозно хлопнул по столу кулаком. К несчастью, под руку подвернулась забытая Акашем соломинка с декоративным коктейльным зонтиком, и профессор поранил руку.
— Погибель Израилева!
Гор уныло откинулся в кресле. Ветерок из кондиционера приятно холодил его грудь. Организм с трудом акклиматизировался в непривычных условиях. Наступило обезвоживание, молодого человека слегка знобило. Гор не без некоторой зависти вспомнил, что отец в молодые годы месяцами пропадал в песчаном аду, раскапывая Тель-Амарну и Долину Царей. Да, не быть ему, Енски-младшему, археологом!
Ночь, медленно опускающаяся на реку, скрывала многое — в том числе и здоровенный синяк под глазом у хозяина гостиницы, в которой поселилось семейство Енски. Удивительно, но на смуглой коже индийца синяк не только не скрадывался, а, наоборот, выделялся и даже слегка светился в темноте. Вокруг еле слышно шептались камыши.
…Методы, которыми Акаш «убеждал» несговорчивых людей, были невероятно просты и мало отличались от тех, к которым прибег вышедший из терпения Енски-младший. Хозяин гостиницы, звавшийся Митхун, как известный в Индии и за ее пределами киноартист Митхун Чакраборти, после увещевания сперва со стороны Гора, а затем и Акаша стал большим другом семьи Енски. Правда, теперь он чуток шепелявил, вероятно, из-за чудесным образом пропавшего переднего зуба и слегка кривился, когда ему приходилось мигать. Зато характер заметно улучшился, и даже Ее Величество Жадность временно отступила куда-то в ночную мглу.
Митхун мгновенно приходил в восторг того, что бы профессор, а заодно и его верный друг Акаш ни придумали бы.
«Навредить какой-то иностранке? Кажется, еще и инглизке, да проклянет их всех Аллах! Да с удовольствием! Только скажите которой именно. Эти иностранки!.. Как?! Еще и пустить на дно эту лоханку Ришата? Всегда готов! Ждал, можно сказать, этого часа всю свою жизнь! Кстати, когда сагибы соизволят съехать? Что? Ужасно, ужасно жаль, что так быстро!..»
Кажется, Жадность вновь выглянула из мглы. Перспектива избавиться от столь могучего конкурента, как господин Ришат, заставила Митхуна временно забыть даже о методах, которыми его сделали лучшим другом семьи Енски.
Впрочем, этого задора хватило ненадолго, и теперь, спустя пару часов, Митхун, став мрачным и молчаливым, что-то сосредоточенно сопел себе под нос в сумерках и зло косился на Акаша.
…Гор, Енски-старший и вся их маленькая армия, в лице Акаша, Митхуна и нескольких наемных сорвиголов, притаилась в зарослях, щедро кормя звенящих от восторга насекомых. Никакие хитрые иноземные притирки на комарье не действовали, а мазаться слоновьей мочой странные иностранцы наотрез отказались. Теперь из кустов слышались хлопанья и тихая ругань.
Енски-младший вначале категорически отказывался идти в этот пиратский набег, но в последний момент согласился, опасаясь оставить отца одного среди полудюжины весьма подозрительных типов.
— Когда они уснут? — между тем шепотом поинтересовался профессор.
— Скоро, сагиб, скоро, — так же тихо ответил проводник. — Очень скоро они уснут, Акаш об этом позаботился, уж поверьте, ай как позаботился.
— Надеюсь, ничего противозаконного? — не особо уверенно решил уточнить Алекс Енски.
— Ну что вы? Ай как обижают такие слова Акаша, ай как обижают… Акаш — честный индиец!
При этих словах слышавший их разговор Митхун что-то презрительно фыркнул, после чего цыкнул выбитым зубом. Акаш замолчал и посмотрел на хозяина гостиницы, как на кровного врага.
— Ну, скоро уже? — прошептал на местном диалекте один из наемных сорвиголов. — Холодно!..
— Потерпишь! — зло прошипел в ответ Акаш. — Тебя на всю ночь наняли!
— Что он сказал? — спросил Енски, местного диалекта не понимавший.
— Сказал, что хочет начать работу. Не любит стоять без дела… — Проводник подозрительно поглядел на вновь фыркнувшего Митхуна.
— Кстати, тут водятся крокодилы? — подал голос Гор.
— Тихо ты! Какие крокодилы? Что ты выдумываешь? — шикнул на него профессор. — Крокодилы… Придумает тоже… Кстати, Акаш, может быть, уже начать?
Проводник пожал плечами и толкнул одного из наемников.
— Эй ты, рожа кривая, слушай внимательно и запоминай! Вот план. — Он включил маленький потайной фонарь и развернул листок бумаги. — Да не лапай ты мокрыми руками, сын грязного ракшаса! Я знаешь сколько за него заплатил? Вот тут четыре упора, в них вбиты скобы. Нет, не здесь. Это не упоры, это ты накапал! Сюда смотри… Вы должны поднырнуть и подрезать канаты на этих упорах, а на тех не трогать. На правых… Если смотреть отсюда… Нет, если от тебя смотреть, то на левых. Так, встань рядом, позор своей позорной семьи!..
Енски-младший с ужасом слушал этот цветистый монолог. Еще не поздно было все остановить, но как? Оглушить Акаша? Связать отца, предварительно заткнув ему рот?
— …Эти подрезаете, а эти оставляете, понятно? Потом центральный — и быстро оттуда уплываете. Завтра получите деньги. Нет, завтра! Завтра! За… Ну хорошо, сегодня, но после выполнения. Я все сказал! Забирай своих ослов и действуй, родич шакала!..
Сорвиголовы неслышно ушли в воду. Блики от луны мелькнули на голых спинах. Гор тяжело вздохнул.
Опоздал! Ну кто он после этого?
— А теперь к пристани!
Вся компания, почему-то вместе с Митхуном, поспешила на пристань, которая одновременно служила и подъездом к гостинице «Дерби».
— Она выберется из воды, как мокрая курица! Как мокрая курица! — торжествующе бормотал профессор. — О, это будет невероятно, это будет что-то! И я ей скажу… Я скажу… Ох скажу! Уж я подмочу ей авторитет! Позор, скандал… А! Каково! Как мокрая курица! Вещи, конечно же, утонут… Документы, деньги… А!!!
Алекс Енски споткнулся о кочку и упал лицом вниз.
— Тьяфол! Фахни Ефи… Тьфу!
«Опять челюсть», — понял Гор и вдруг подумал, что библейский Хам, не возлюбивший своего отца-алкоголика, был не так уж неправ. Хотя пьяница-Ной все-таки строил ковчег, а не топил баржу…
— Дьявол! Казни Египетские! Трубы Иерихонские! Гора Синай и шестнадцать пророков!
— Вы разбили нос, — шепеляво хихикнул Митхун. — Хи-хи… Длинный нос… Хи!..
— Ох, сагиб, ох, сагиб… — хлопотал вокруг Акаш, поднимая профессора. — Что же делать? Что же делать?
— Ничего, все вздор, — с достоинством ответствовал Енски-старший. — Вперед!
Это был момент его триумфа, и даже разбитый нос не мог испортить торжества. Сейчас проклятый Черный Археолог будет иметь очень мокрый вид — в прямом и переносном смысле! А уж он, Алекс Енски, постарается сделать так, чтобы об этой истории стало известно повсюду.
По тонкому расчету озверевшего профессора баржа должна была стать заложницей своей же конструкции и начать медленно тонуть, погружаясь левым бортом. Опасность для людей была исключена, глубина мизерная, вода теплая — и даже без крокодилов, которых так опасался его осторожный сын. Зато намочит всех основательно. Гостиница будет довольно далеко от берега, Элизабет обязательно прыгнет, поддавшись панике… А на берегу ее будет встречать, конечно же, он, грозный, как Азраил, профессор — с дигитальным фотоаппаратом наперевес в качестве огненного меча.
Енски громко щелкнул челюстью, предвкушая близкую победу. Не исключено, кстати, что леди будет неглиже, все-таки ночь. О! Алекс Енски молил всех богов, чтобы так оно и было! Согласно его плану, мокрая и обнаженная Элизабет должна была попасть во все газеты вместе с его грозной, убивающей каждой своей буквой статьей!
…Заодно профессор мельком подумал, что комплект наиболее откровенных фотографий неплохо бы оставить, сканировать и спрятать в домашний компьютер под надежным паролем для собственного пользования. То есть не для пользования, а… Ну, в общем, как память о победе…
Прикидывая, что отличная оптика его аппарата позволит запечатлеть «блудницу Вавилонскую» во всех деталях, Алекс Енски даже не подумал, что именно напишет в своей будущей статье. Ведь как ни крути, пока что Элизабет МакДугал не сотворила на территории суверенной Индии ничего зазорного. Более того, кто-то неизбежно задаст резонный вопрос о причинах появления профессора археологии рядом с тонущей баржей…
О таком не думалось. Впереди был триумф.
Когда они наконец подоспели к пристани, их встретил улыбающийся господин Ришат.
— Господа ищут гостиницу? У нас есть замечательные номера…
Профессор недоумевающе поглядел сперва на господина Ришата, затем на верного друга Акаша. Что за притча? Бывшая баржа даже с места не сдвинулась!
— Э-э-э… М-да… То есть да. То есть, конечно же, нет, спасибо… Мы ждем…
Рядом негромко кашлянул Гор. Кашель этот подозрительно походил на смех.
— Одну… вашу… клиентку… — задыхаясь, едва договорил профессор.
— О! — оживился господин Ришат. — Не ту ли прекрасную леди, с фигурой, которой позавидовали бы все гурии рая?
Енски-старший вновь переглянулся — на этот раз с Митхуном. Тот сделал вид, что смотрит в сторону.
— Именно ее, — ответил вместо отца Енски-млаший, чувствуя, как с плеч падает неимоверная тяжесть. Гостиница цела-целехонька, да и с Элизабет, кажется, ничего не случилось. Сравнение же с гуриями ему пришлось чрезвычайно по душе. Обитательницы рая, правда, не занимаются на турнике, как мисс МакДугал, но в целом…
— О-о-о!.. — начал было Ришат, но договорить не успел.
— А-а-а… — вырвалось из горла Енски-старшего. — А-а-а!!!
В неандертальском реве ясно слышалось торжество. Все невольно вздрогнули — и недаром. На их глазах бывшая баржа, а ныне гостиница «Дерби», отправилась в новое плавание. Мостки, по которым гости попадали внутрь, с оглушительным всплеском ухнули в воду. Что-то громко заскрипело, треснуло, и гостиница, со стороны больше похожая на огромный свадебный торт, случайно попавший на воду, величаво отошла от берега, уверенно заскользив по воде куда-то на запад.
— Ну! — заорал Енски-старший. — Ну же!!!
Гор похолодел. Неужели его обезумевший родитель все-таки добился своего? Что же делать? Прыгать в воду? Звать на помощь? Но кого звать, не Акаша же, не Митхуна!..
Однако «Дерби», хоть и оторвалась от пристани, вовсе не спешила завалиться на левый борт, а продолжила свое плавание, гордо и независимо, словно так и было задумано. На палубу высыпали недоумевающие постояльцы. Кто-то громко, с глубоким славянским акцентом восхищался «потрясающим, экзотическим сервисом, в натуре». Заиграла музыка.
Внезапно ожил громкоговоритель, укрепленный на корме бывшей баржи:
— Уважаемые гости! Администрация гостиницы «Дерби» приготовила вам сюрприз. Сейчас мы направляемся на часовую прогулку по просторам нашей прекрасной реки…
На берегу стало тихо, как в могиле.
— А почему на ней свет не погас? — наконец не своим, каким-то резиновым голосом поинтересовался Митхун.
— Я установил генератор, — улыбнулся господин Ришат. — Племянник вчера из Дели привез. Вовремя, как видите…
Он повернулся к профессору и его пораженным спутникам.
— К сожалению, вы не сможете встретиться с той потрясающей женщиной. Она уехала сегодня днем. Если мне не изменяет память, в Каргил. А теперь прошу меня простить, но я должен быть на корабле… То есть в гостинице. Увы, это уже второй раз за год, так мы всегда готовы к подобным сюрпризам. В следующий раз надо будет заказать в Дели стальные канаты, а еще лучше — прикупить у здешних военных… Пойду поищу катер.
Когда усталая, искусанная комарами команда мстителей за поруганную науку брела домой, их нагнали оборванцы-наемники.
— Хозяин! Господин! Сагиб! Мы все сделали так, как ты сказал!
— Что? — дернулся Акаш. — Сделали?! Ах вы порождения больного проказой крокодила…
— Все как ты сказал! Только вот они, — главарь показал на двоих своих приятелей, которые имели весьма смущенный вид, — они не знают где право, а где лево. В общем, канаты не совсем те… То есть совсем не…
— А ты сам знаешь? — ласково поинтересовался Акаш.
— Я тоже не знаю, зачем это мне нужно?! — крайне удивился главарь оборванцев и решительно протянул руку. — Деньги плати, как договаривались…
— Заплачу… — тихо, но выразительно проговорил Акаш, расправляя плечи. — Я заплачу… Ай как заплачу… И за канаты, и за лево, и за право. А за то, что ты меня перед сагибом опозорил, сын грязной свиньи, — вдвое. Ай, как хорошо заплачу!..
…Драку разняла местная полиция, которая уже спешила на пристань. Кто-то сообщил им, что гостиницу «Дерби» собираются угнать сепаратисты при помощи вездесущих пакистанских спецслужб. Не особенно разбираясь, полицейские надавали дубинками по пяткам Акашу, четырем сорвиголовам, Гору, который сгоряча ввязался в драку, а заодно Митхуну, просто потому что тот подвернулся под руку. Профессора не тронули, так как Енски-старший применил особенный прием, который убойно действует на всех полицейских Индии, равно как и всех остальных государств мира, как признанных ООН, так и самопровозглашенных.
Алекс Енскй стремительно выхватил бумажник…
Глава восьмая
ПРИЗРАКИ ЗАБРОШЕННОГО ДВОРЦА
В Каргиле Бетси и ее симпатичный проводник долго задерживаться не стали. И вправду, что там делать? Разве что кормить жутких блох на местном постоялом дворе, по странному недоразумению именуемом гостиницей. К тому же следовало торопиться. Девушка все время помнила, что все нынешние приключения — не более чем прелюдия к тому, что ее ожидает.
…На дне рюкзака притаилась тяжелая испанская «астра». Добрый господин Ришат не отказал своей дорогой гостье в такой мелочи. Правда, патронов было немного, всего три обоймы, но Бетси сразу же почувствовала себя увереннее. Пока ей, можно сказать, везло.
Пока…
Вожделенный бивень Ганеши был уже совсем рядом, однако следовало довести дело с йети до конца. Слово есть слово. Мистер Джункоффски финансировал экспедицию и любезно сообщил мисс МакДугал, где спрятан артефакт. Правда, в последние дни Бетси думала о будущем трофее без особого энтузиазма. Если бы знать все заранее, она уж точно не поехала бы в этот ад с его чудовищным климатом. То ужасная жара, то неимоверный холод, как, например, здесь, в долине реки Суру. И это называется конец лета! А что будет, если придется остаться в этих местах до осени?
Впрочем, кое-что приятное в этой поездке имелось. Или кое-кто.
…Бетси все больше нравился пастух-индиец. Практически на следующее утро после их столь необычного знакомства молодые люди перешли на «ты» — в тех случаях, когда приходилось говорить на хинди, ибо родной язык мисс МакДугал, к великой печали влюбленных, полицейских и хамов, допускал подобное обращение лишь к Творцу и Пресвятой Деве. К тому же ее спутник хоть и знал немного язык Байрона и Шекспира, но говорить на нем стеснялся. Увы, и хинди был доступен девушке лишь самым краешком.
Как ни странно, это ничуть не мешало молодым людям прекрасно понимать друг друга. Очень быстро Бетси стала обращаться к Амоде просто «Ам» — это слово отчасти напоминало ей французское «любовь». Впрочем, называя его так, она каждый раз слегка стеснялась.
Амода (или просто Ам) не переставал удивлять. Парень был настолько вежлив и обходителен и при этом еще и достаточно неглуп, что девушка то и дело пыталась понять, как мог сформироваться подобный характер в таких неподходящих условиях. Порой ее воображение рисовало Амоду этаким таинственным странствующим рыцарем, временно нанявшимся к ней в пажи — или Тарзаном, потомком лорда, выросшим среди диких джунглей. Как он мило краснеет — особенно когда ее взгляд кажется ему слишком откровенным! И как украдкой любуется ею, хоть и старается это не показать! Приятно, приятно, что ни говори, не то что эти неуклюжие английские дуроломы, что так и норовят сразу же облапить, обслюнявить, строя из себя испанских мачо а lа Антонио Бандерас и напрочь не понимая, что женщине порой бывает нужнее просто восхищенный взгляд или ласковое слово…
…Скорее всего мысли мисс МакДугал о ее соотечественниках были не совсем справедливы — или даже абсолютно несправедливы. Но… Соотечественники были так далеко, а смуглый пастух — совсем рядом…
А между тем пора было двигаться дальше. Имея уже некоторый опыт, Бетси понимала, что сие будет не так просто — и конечно же, не ошиблась. Проблемы начались с первого же часа. С трудом удалось арендовать один из четырех имеющихся в Каргиле джипов. Бетси буквально вырвала его из-под самого носа потешного толстяка, уверявшего всех, что если он не получит вожделенную машину, то его тут же на месте удар хватит. Когда же индиец удостоверился, что транспортного средства ему не видать как своих ушей, он не нашел ничего лучшего, как улечься под передними колесами джипа, заявив, что не сдвинется с места, пока ему не вернут машину.
Девушка критически оглядела этот колыхающийся холм жира, затянутый в бело-грязную одежду.
— Эй, мистер, как вас там?..
— Говинда, к вашим услугам, мэм, — донеслось из-под колес.
— Мистер Говинда, а зачем вам, собственно, понадобился джип? Куда вы направляетесь?
Послышался тяжелый, протяжный вздох.
— Мне срочно нужно доставить важный груз в монастырь Рингдом. Если хотите, я дам вам отступного! Сто рупий… Даже сто двадцать!..
Бетси покачала головой.
— Видите ли, достопочтенный, мне самой очень нужна эта машина.
— Bax-вах-вах! — завопил Говинда, воздев руки к небу. — Вы меня режете без ножа. Я разорен! Я погиб! Я погублен! Я обесчещен, а вместе со мною — и двести поколений моих предков!
И он жалобно, по-младенчески, зарыдал. Бетси стало как-то жаль толстяка. Но что делать, если в этой дыре всего один свободный и более или менее исправный джип?
Впрочем…
К ней подошел Амода. Девушка вопросительно глянула на него.
— Мы можем как-нибудь решить эту проблему, Ам?
Парень еле заметно улыбнулся.
— Все решаемо в этом мире! В принципе мое село находится на полпути к монастырю Рингдом-гомп. Почтенный дядюшка Говинда может отправиться дальше, а на обратном пути, если мы уже справимся, заберет тебя в Каргил.
Ухо молодой англичанки неприятно резануло «заберет тебя». Она как-то еще не задумывалась о том, что новый знакомый может вот так быстро взять и уйти из поля ее зрения. Хуже — из ее жизни! Однако вслух спросила о другом:
— Так ты знаешь этого чудака?
Амода еле заметно пожал широкими плечами.
— Да кто ж не знает в нашей округе дядюшку Говинду? Это известная личность, можно сказать, местная достопримечательность. Его ежегодно избирают раджей на Празднике Толстяков.
— Неудивительно! — хмыкнула Бетси. — А чем он занимается между праздниками?
— Да так, торгует всем понемножку. Благовониями, священными амулетами, пряностями. Иногда промышляет и подакцизными товарами. Спиртным, например.
Девушка понимающе кивнула.
— Так он еще и контрабандист?
— Но жить-то надо, — вновь пожал плечами парень.
Бетси совсем не было дела до честных индийских контрабандистов. Пусть этими проблемами занимается местная полиция… Хотя нет, если этим займется мистер Лал Сингх, пусть лучше все идет по-прежнему.
Она подошла к стонущей груде жира.
— Мистер Говинда, мы решили потесниться и помочь вам. Если только у вас не очень много багажа, — поспешно добавила Бетси.
Толстяк мячиком вскочил на ноги. Его глаза мгновенно просохли, и на лице засияла такая улыбка, какая не снилась и его божественному тезке Кришне Пастырю — именно так переводилось имя уважаемого бутлегера.
— Да хранят вас милостивые боги, добрая девушка! — возопил он. — Вы помогли старому Говинде. Вы его спасли! Пусть и над вами пребудет благословение Тримурти! Эй, племяш, загружай багаж! — скомандовал он Амоде.
Парень неопределенно хмыкнул, но сопротивляться не стал. Было видно, что дядюшка Говинда ему явно симпатичен.
Итак, наполовину засыпанные багажом дядюшки Говинды и своим собственным охотники за йети двинулись в глубь долины Суру. Добродушный торговец «всем понемножку» сразу же достал тяжелый узел со снедью и разложил его поверх одного из чемоданов. Взяв внушительных размеров бутерброд с маслом и сыром, он отломил небольшой кусочек и бросил на дорогу, примолвив:
— Тебе, Ганеша милостивец! Будь и впредь добр к старому Говинде… А вы, дети мои, не стесняйтесь. Угощайтесь, пожалуйста.
Похоже, он уже и Элизабет причислил к своим родственникам, потому что заговорщицки подмигнул ей и протянул огромное яблоко.
— Смотри, какое ладненькое, сладенькое да вкусненькое. Само в ротик просится! Бери, дорогая, бери. В нем куча витаминов. И вот этот кокосик возьми, прямо на тебя смотрит. Зелененький такой! Сейчас я пробью в нем дырочечку и напою тебя молочком. Жажду утоляет, вах!
Бетси стало смешно. Она не отказалась ни от яблока, ни от кокосового молока, которое показалось ей не особо вкусным, зато прохладным и свежим. Глядя на уплетающего за обе щеки бутерброд дядюшку Говинду, девушка незаметно толкнула своего проводника в бок:
— Знаешь, он мне сейчас сам напомнил вашего Ганешу, — шепнула она. — Такой же толстый и смешной.
Парень сперва нахмурился, а затем внимательно поглядел на их спутника, словно увидел его впервые.
— Если приглядеться, то где-то в чем-то… А вообще-то лучше о таком не говорить. Боги этого не любят, у них вообще плохо с юмором.
— Да брось, Ам. Какие боги? — поразилась девушка. — Ты же современный человек! Неужели и впрямь веришь во всех этих ваших многоруких и звероликих? Это же сказки, метафора, так сказать. Конечно, Кто-то Там наверняка есть, но уж наверняка не в виде страдающего ожирением мужчины со слоновьей головой да еще верхом на крысе!
Амода вновь задумался.
— Если я правильно понял слово «метафора», то… А тебе не кажется, что боги приходят из более… сложного мира. Поэтому люди не могут воспринять их облик и пытаются объяснить его через уже известное. Через слоновью голову, например. Или ту же крысу. А вообще-то лучше оставим эту тему. Я-то ладно, но здесь очень многие верят вполне искренно. Ты ведь иностранка. Представь, если мои земляки приедут в Лондон и начнут всем объяснять, что монархия — это пережиток старины и форма угнетения простого народа?
«Ого! — мысленно воскликнула девушка. — Вот и первый нагоняй от собственного проводника схлопотала!»
Она решила обидеться. Не то чтобы сильно, а так, слегка.
Амода, однако, и не думал как-то извиняться. Более того, всю оставшуюся дорогу пастух молчал. Тишину нарушало лишь сосредоточенное чавканье дядюшки Говинды, прикончившего сперва один, потом второй и третий бутерброды, а затем перешедшего к десерту — целой груде фруктов.
Внезапно замолчал и он. Замолчал, встревоженно уставился куда-то вперед и вдруг принялся читать охранительные мантры.
Бетси весьма удивилась, но все же попыталась присмотреться. Впереди мелькнуло что-то темное. Девушка кивнула. Все ясно, развалины — мечта археолога. А ну-ка, ну-ка…
…То ли большой дом, то ли крепость. Но если крепость, то где башни и ворота — или хотя бы след от них, а если дом… Или дворец… А может, храм?
Девушка хотела спросить у Амоды, но, взглянув на него, почему-то передумала. Любопытство все же распирало. Ведь что ни говори, за подобным она и ездит. Эх, ей бы недельку да десяток толковых студентов со старших курсов…
— Дядюшка Говинда, — обратилась она к старому индийцу, — что это за руины?
…Нет, не храм. Не храм, не мечеть…
— Дурное место, ох и дурное место, мэм, — заохал толстяк, сделав охраняющий жест. — Это все, что осталось от дворца раджи Ашрама, да не помянем мы больше его проклятое имя! Говорят, что за минувшие сто пятьдесят лет там все сохранилось так, как в последний день жизни его хозяина…
Бетси, насмотревшаяся за последние годы всяческих развалин, только хмыкнула. Сохранилось, как же… Но не это сейчас важно.
— А что случилось с раджей?
— О-о, он навлек на себя проклятие самого бога Шивы — да будет милостив к нам великий Разрушитель! И теперь во дворце живут лишь злые духи. Часто, ох часто кричат они, пугая бедных путников! Я сам в молодости хотел поискать там спрятанные сокровища раджи Ашрама, но духи не подпустили меня ко дворцу ближе чем на двести шагов. Ох и испугался я тогда! Не знаю даже, как ноги унес. После того страшного дня меня и начало нести в разные стороны. Вах! Вон какой стал!..
Дядюшка Говинда горестно вздохнул и похлопал себя по обширному животу…
Девушка кивнула — все становилось на свои места. Таких историй она тоже наслушалась. Зарыт под полом дворца конь золотой, да седло золотое, да стремя. А наверху горят двенадцать свечей, а стережет того коня старик с крыльями, как у летучей мыши… Будь она фольклористом!
…А с раджей тоже все понятно. Или англичане выгнали — или соседи постарались. Ну это наверняка в любой толковой книжке по истории Кашмира изложено со всеми подробностями…
Сердечно простившись с добрым дядюшкой Говиндой, Бетси и Амода сошли вблизи небольшой деревеньки, именовавшейся, как выяснилось, Ашрам.
Быстро осмотревшись и задав пару вопросов первому же встреченному старику, Бетси быстро сообразила, что деревня — тоже остатки старого княжеского имения, которое некогда вместе с дворцом составляли единый хозяйственный комплекс. Планы и описания таких комплексов она видела совсем недавно, когда перелистывала работы по истории Индии, готовясь к поездке. Очевидно, после гибели дворца ряд построек был разобран, и между руинами и деревней образовалось быстро покоренное наступавшими джунглями пространство — нечто вроде полосы отчуждения. Заброшенный дворец зарос кустарниками и травой, парк, за которым уже никто не смотрел, превратился в чащу, а довлевшее над руинами проклятие служило надежной охраной от непрошеных гостей. Вероятно, даже англичане, прежние хозяева этих мест, не решались тревожить неприкаянных духов, обитающих в руинах. Да и зачем? Вероятно, сокровища раджи исчезли вместе с ним самим. Кому нужны старые камни?
Очень скоро еще один абориген, на этот раз не крестьянин, а сельский учитель, полностью подтвердил ее догадки. Руины были пусты. Естественно, никакой дорогой утвари, мебели, а тем более ковров или посуды там уже не осталось. Все вывезли в Дели еще в конце прошлого века, одновременно с исчезновением самого раджи, где добро пошло с молотка на каком-то благотворительном аукционе. Но местные жители предпочитали верить в то, что дворец по-прежнему полон таинственных вещей.
Проверять, как пояснил учитель, не ходили. Тех же редких смельчаков, которые все-таки отправлялись иногда на разведку, постигала либо участь дядюшки Говинды, либо и того хуже — возле развалин дворца находили их обезображенные трупы. Хотя для всех, включая полицию, было ясно, что это дело рук разбойников, время от времени прятавшихся среди старых стен, старики шептались, что это сам проклятый раджа Ашрама, стерегущий свои сокровища и после смерти, губит дерзких…
Впрочем, сейчас жителям Ашрама было не до кровожадного призрака. Все были в сильном волнении, ибо с утра в деревню заявились непрошеные гости. И не просто чужаки — иностранцы. Трое — и все жутко подозрительные типы. И не одни, а с известным во всем штате проходимцем Сурхатом Барджатия в качестве проводника. Пришли незваные-непрошеные, нашумели, хороших людей обидели.
Обо всем этом Бетси и Амоде поведал местный староста, к которому они, по совету все того же всезнающего учителя, зашли засвидетельствовать свое глубокое почтение.
— И куда же потом подевались эти пришельцы? — встревожилась Бетси.
— Одни боги ведают! — развел руками староста. — Исчезли куда-то после того, как я вызвал полицию и наш славный сержант Рамачандра разобрался что да как. О, он у нас настоящий воин! Арджуна! Его любой ракшас испугается, не то что какие-то инглизы.
Девушка невольно задумалась. Инглизы? Значит, пришельцы — англичане? Впрочем, для здешних жителей, что англичанин, что швед…
— А ты, парень, — староста между тем обратился уже к Амоде, — как живешь, почтенный? Что-то давненько тебя не было видно. Не заболел ли?
…Девушка мельком отметила — «почтенный»! Так-так…
— Да вот, ездил по делам в Сринагар, — невозмутимо сообщил тот.
— А-а, ну-ну…
Расспрашивать дальше староста явно не пожелал.
«Странно! — удивилась Бетси. — Ам ведь мне говорил, что в Сринагар его посылали односельчане за вакциной. Лгал? Но зачем?»
Как бы читая ее мысли, молодой человек подал старосте большой сверток.
— Здесь вакцина для скота. Нужно сделать прививки, причем как можно скорее. Скот болеет уже в самом Сринагаре.
— Ну да, ну да, — все так же заторможенно кивнул староста.
Впрочем, он быстро опомнился. Заулыбался, благодаря. Поклонился.
Очень низко поклонился…
Дом Амоды был небольшой, в одну комнату, как и практически все дома в деревне. Кухня, по местной традиции, находилась во дворе. Однако любопытная мисс МакДугал сразу заметила, что дом при всей своей обычности больше напоминал какую-нибудь часовенку или храмик, чем жилище молодого и холостого парня. Все здесь было как-то слишком чисто и ухоженно, везде чувствовалась заботливая женская рука — и девушка ревниво огляделась.
…Точно, сегодня прибирались. И это в отсутствие хозяина! Вон на столе блюдо со свежими фруктами и горшок с молоком. Краюха хлеба, кажется, еще теплого… Перед статуэтками Шивы, Ганеши, а это кто? Ах да, Парвати… Курятся сандаловые палочки… Постель усыпана лепестками каких-то голубых цветов. Ого, да они тут эстеты! Такие же цветы стоят на столе в резной металлической вазочке…
Бетси поморщилась, но все же подошла ближе и вытащила один цветок.
Удивилась.
Это был знаменитый и очень редкий Meconopsis Horridulae — голубой тибетский мак. Внешне цветок напоминал своего алого родственника, но четыре его лепестка горели ярко-голубым цветом, а при определенном освещении отливали пурпурными бликами. Пестик и тычинки имели не обычный черный, а желтый окрас.
Девушка недоумевающе оглянулась. Откуда такие цветы здесь? Кто собирал и принес столь дорогой букет (не прямиком ли из Тибета?) в домик простого пастуха?
Бетси обернулась — Амода молча стоял в дверях, еле заметно улыбаясь.
— У твоей невесты недурной вкус, — вздохнула она.
— Это не от невесты, — развел руками Амода. — Это община присматривает за моим домом, когда я отсутствую.
— И осыпает цветами твое ложе? — недоверчиво усмехнулась девушка. — Таков местный обычай, — невозмутимо согласился молодой человек.
— Тебя здесь так уважают?
— Я хороший пастух, — кивнул Амода.
Мисс МакДугал подумала, вновь бегло осмотрела странное жилище…
…И внезапно поверила.
С житьем-бытьем все устроилось просто. Договорились, что Бетси расположится в доме, а сам хозяин на несколько дней остановится у старосты. Как пояснил Амода, тот не будет возражать, тем более что молодой человек привез ему в подарок новые батарейки для транзистора, чай, кофе и сахар. Заодно Амода сможет разведать что-либо новое насчет йети. Может быть, рассудил пастух, именно неуловимый йети озорует с продуктами. Бетси весьма заинтересовалась; и молодой человек поведал, что, если верить знающим людям, этот самый йети живет поблизости уже давно — не год и даже не полвека. Крестьяне привыкли к нему и в шутку называют «соседом». Йети не обижает людей, ни разу не пытался на кого-либо напасть. Так, украдет иногда что-либо из продуктов или живность какую.
— А не жалко подставлять «соседа» под пули? — не сдержалась девушка.
Читать бесплатно другие книги:
