Мы – это музыка. Как музыка влияет на наш мозг, здоровье и жизнь в целом Уильямсон Виктория
У музыкантов-клавишников проявляется повышенная тактильная чувствительность кистей рук{134}; они также лучше выполняют задачи, требующие приобретения новых двигательных навыков, особенно если начали учиться музыке в детстве{135}. Этим качествам соответствуют отличия на мозговой карте их тела.
Относительное расположение представительства различных участков тела на протяжении моторной и соматосенсорной коры мозга
Кэтрин Эмантс и коллеги{136} с помощью МРТ измерили ту часть двигательной коры, где представлены кисти. В ее структуре у немузыкантов оказалось больше асимметрии: слева она заметнее. Такого соотношения стоило ожидать у праворуких, так как тело представлено в мозгу перевернутым: правая рука – с левой стороны мозга, и наоборот. А у клавишников структура была намного симметричнее, что отражает гораздо большее представительство обеих рук в мозгу. Это особенно относилось к людям, с детства начавшим заниматься музыкой.
В более свежих исследованиях также был обнаружен четко выраженный рисунок в виде греческой буквы омега () на моторной коре музыкантов{137}. Поразительно, что аналогичные результаты выявили невооруженным глазом – настолько явными были различия.
Ученые также рассмотрели реакции в представленной карте тела. Кристо Пантев и его коллеги{138} изучили музыкантов-струнников, которые начали учиться музыке в раннем возрасте и до сих пор регулярно практиковались, и сравнили с группой контрольных участников, которые не играли ни на каком инструменте и не выполняли пальцами рук никакой другой ритмичной деятельности (например, печатания). Исследователи стимулировали большой палец и мизинец на обеих руках участников с помощью небольшого давления – безвредного и безболезненного. Затем измерили реакцию коры мозга в соматосенсорных зонах с помощью аппарата для магнитоэнцефалографии (МЭГ). Этот чувствительный прибор измеряет активность мозга, регистрируя вокруг головы магнитные поля, возникающие в ответ на электрические токи.
Пантев обнаружил, что реакции мозга были выше у музыкантов, чем у немузыкантов, но только для левой руки; это значит, что движения пальцев руки были больше представлены в мозгу музыкантов. Большая выраженность данных для левой руки, вероятно, определялась перевесом скрипачей среди участников исследования, а они левой рукой выполняют гораздо более точные и тонкие движения, чем правой (со смычком){139}.
Эти исследования свидетельствуют, что навыки тонкого двигательного контроля у музыкантов помогают им выполнять в лаборатории двигательные задачи, не связанные с музыкой; а обозначенная разница реакций мозга проявляется в строении и организации карты тела, что порой можно увидеть даже невооруженным глазом.
Навыки слушания
К взрослому возрасту становятся отчетливо видны анатомические и функциональные отличия мозга музыкантов, которые уже мастерски овладевают умением воспринимать небольшие изменения звука и реагировать на них, особенно на своем инструменте или голосом.
Было обнаружено, что уровень активации в первичной слуховой коре у профессиональных музыкантов в ответ на музыкальные звуки на 102 процента выше, чем у немузыкантов, причем всего через 30 миллисекунд после начала звучания. Более того, серого вещества в некоторых частях слуховой зоны оказалось на 130 процентов больше{140}. Музыканты также лучше воспринимают любые мелкие изменения, подобные музыке и речи{141}. Справедливо сказать, что мозг музыкантов велик, способен к быстродействию и имеет широкие возможности в отношении анализа звуков.
Важное свойство музыкального опыта в том, что он не обеспечивает просто «эффекта ручки громкости»{142} – усиления всех реакций. Реакции нервной системы на звуки сбалансированы так, чтобы оставалось больше ресурсов для обработки сложных аспектов звука, что лучше удается профессиональным музыкантам. И в этом смысле усовершенствование обработки звука у музыкантов – процесс оптимизации.
Одно из последствий этого процесса оптимизации – в том, что самые значительные улучшения происходят в обработке знакомых звуков – собственного инструмента или голоса музыканта – по сравнению с другими. Кристо Пантев и его команда продемонстрировали, что у музыкантов реакция мозга на 25 процентов сильнее в первые миллисекунды после восприятия музыкального тона{143}. Подобного повышения не происходило, когда музыканты слышали «чистые тоны» – звуки искусственной высоты, которые не может издать традиционный инструмент. (Эти тоны состоят из всех основных элементов звуковой волны – частоты, длины и амплитуды, так что мы слышим высоту, но без обертонов, возникающих в результате естественных колебаний воздуха, вызываемых струной фортепиано или тростью кларнета).
Во втором исследовании Пантев сравнил реакции мозга скрипачей и трубачей на звуки скрипки и трубы{144}. Исследователи обнаружили четкую закономерность: в обеих группах этот показатель был выше для лучше знакомого участникам инструмента.
А недавно Дана Стрейт и коллеги зафиксировали сходные результаты, изучая очень ранние реакции мозгового ствола{145}. При воздействии звука ствол мозга отвечает волной электрической активности; это называется слуховым вызванным потенциалом. Для наглядности представьте, что вы кричите в пещеру и слышите эхо вашего голоса. Реакцию ствола мозга можно измерить, чтобы определить степень его схожести с первоначальным звуком – подобно тому, как можно записать эхо и сравнить его с вашим криком.
Стрейт и ее коллеги зафиксировали реакции слухового ствола мозга у пианистов и не пианистов (все были взрослыми музыкантами высокой квалификации) при прослушивании трех различных музыкальных звуков: 200 миллисекунд фортепиано, фагота и тубы. Реакция мозга пианистов на звук фортепиано была ближе к характеристикам этой звуковой волны, чем реакции других музыкантов. По существу, мозг пианистов производил более верное мозговое «эхо» их «родного» инструмента. Авторы говорят об этом эффекте как о получении более точного «мгновенного нейронного снимка» звуков фортепиано у пианистов.
Все экспериментальные данные наводят на мысль, что мозг производит «тонкую настройку» своей слуховой системы, давая музыканту естественное преимущество при звуках его инструмента или голоса. Скорее всего, это происходит в результате стимуляции нисходящих и восходящих проводящих путей в головном мозге, когда музыкант вслушивается в извлекаемые им самим звуки, чтобы совершенствоваться и достигать максимальных результатов при исполнении.
По всем параметрам такая реакция только на пользу; но у этого явления есть и обратная сторона: обученные музыканты оказываются в невыгодном положении, если слушают собственный инструмент, когда он немного расстроен. Это известно мне по опыту: когда я выступала в роли судьи на конкурсах, звуки слегка расстроенной гитары ужасно действовали мне на нервы. Тогда я не понимала, в чем дело, потому что воспринимаю звуки других инструментов вовсе не так тонко, хотя и считаюсь меломаном. А теперь я знаю причину!
Наблюдаемое у музыкантов улучшение слуховых навыков может происходить в очень узких областях, но видны и общие результаты. Один из них – обработка высоты речи. Патрик Вонг изучил реакции на тоны мандаринского диалекта китайского языка у музыкантов и немузыкантов{146}. Он обнаружил улучшенное отслеживание высоты в реакциях мозга у музыкантов, не знавших китайского, хотя они слушали тоны язка, а не музыки. Возможно, это частично объясняет, почему музыкантам лучше удается научиться говорить на чужом языке{147}.
Мы уже видели, что у детей, занимающихся музыкой, улучшается восприятие речи на родном языке. Эта связь остается сильной и у взрослых; более того, объем музыкальной практики предсказывает степень улучшения способности слышать в шуме{148}. У музыкантов-взрослых также проявляются более точно настроенные подкорковые реакции мозга и улучшенная способность различения похожих слогов речи (например, «ба» и «да»){149}. Так что если на шумной вечеринке вам нужно следить за беседой, призовите на помощь музыканта – на случай, если какие-то слова не разберете.
Наконец, судя по всему, эти различия в ранних реакциях мозга взрослых музыкантов на речевые звуки могут оказаться полезными в пожилом возрасте, когда способность отслеживать быстро меняющуюся речь часто ухудшается естественным образом. Есть данные, что у пожилых людей (средний возраст – 65 лет), которые в раннем возрасте не очень долго (от четырех до 14 лет) учились музыке, но не играли в течение десятилетий, реакции нервной системы на звуки речи все равно были быстрее, чем у людей с похожими характеристиками, мало занимавшихся музыкой или не занимавшихся вообще{150}. Возможно, «настройки», появляющиеся в мозгу при раннем обучении музыке, сохраняются всю жизнь.
Двигательная реакция
Еще один интересный эффект, наблюдаемый у взрослых музыкантов, – то, что я на своих занятиях называю «призраки в мозгу». Когда музыканты слышат произведение, которое умеют играть или петь, в их мозгу проявляются модели двигательной активации – как если бы они действительно играли или пели. Даже когда музыканты лежат в аппарате для исследований не шелохнувшись, в их мозгу появляется «призрак» исполнения музыки{151}.
Музыканты признают существование «эффекта призрака», часто сообщая, что музыкальные звуки у них автоматически соединяются с соответствующими двигательными действиями. В связи с этим эффектом я услышала один интересный пример: певцам часто советуют не слушать музыкальные записи непосредственно перед выступлением. Даже если они не будут подпевать вслух, есть опасения, что они могут перенапрячь голос, так как в мозгу автоматически задействуется система создания «призраков движения». Реально ли это на самом деле – неизвестно, но профессиональные музыканты признают силу системы «музыкальных призраков» мозга.
Память и зрение
В психических способностях некоторых музыкантов проявляются преимущества, не имеющие явной основы в мозгу или по крайней мере такой основы, которую мы могли бы свести к одной области или реакции. Скорее всего, они объясняются совместным воздействием многих областей, о которых мы говорили; или, возможно, их вызывают процессы, ход которых в мозгу нелегко «увидеть», например более эффективное использование познавательных стратегий.
Основная интересующая нас здесь психическая способность, которая к тому же вызывает у меня особый интерес, – память. У музыкантов, в отличие от таксистов, не наблюдается заметного увеличения основной области мозга, отвечающей за память, – гиппокампа. Несмотря на это, вряд ли стоит сомневаться, что память музыкантов лучше в ряде областей{152}. Безусловно, музыкант лучше выполнит тест на музыкальную память, так как у него больше стратегий для запоминания звуков: он может мысленно представлять ноты или сформировать двигательное воспоминание об исполнении этих нот. А как обстоят дела с выполнением других типов повседневных заданий для памяти?
Одно из первых масштабных исследований с рядом тестов на память в разных областях (музыкальная, вербальная, зрительная) провели две мои студентки, Стефания Пилери и Кристина Ди Бернардо. Группы музыкантов и немузыкантов с аналогичными характеристиками выполнили восемь различных тестов на память. Исследователи выяснили, что у музыкантов лучше вербальная рабочая память, когда нужно держать в уме больше одной вещи одновременно. Не было обнаружено улучшения краткосрочной речевой памяти (когда, например, пытаются несколько секунд удержать в памяти телефонный номер), а также зрительной и пространственной.
Это исследование четко показывает, что музыканты не демонстрируют общего улучшения памяти благодаря обучению, по аналогии с увеличением мышцы в результате нагрузок в спортзале. Могу предположить, что вместо простого наращивания объема памяти музыканты учатся лучше ее использовать, и это особенно заметно, когда нужно вспоминать звуки (музыкальные или другие) и манипулировать ими.
Обычно мы не видим результатов воздействия музыкального мастерства на запоминание зрительных образов (кроме светомузыки), но у музыкантов наблюдаются некоторые отличия зрительно-моторных навыков (которые нужны для координации зрительной и двигательной систем, чтобы выполнить действие). Вероятно, причина в том, что профессионалы, умеющие читать музыку, тратят массу времени, учась ассоциировать зрительный символ (ноты) с двигательной реакцией (игра или пение). Этот процесс, видимо, улучшает работу систем, позволяющих нам связывать зрительные и двигательные представления{153}. Интересно было бы разобраться, насколько объемно это улучшение и может ли оно пойти на пользу другим, бытовым умениям, которые требуют зрительно-моторных навыков, например вождение машины или спорт.
В разные годы было проведено много экспериментов, сравнивающих музыкантов и немузыкантов в разнообразных ситуациях. В этой последней части я обрисовала некоторые из самых известных областей поведения и способностей, которые можно считать перспективными. Нужно проводить больше исследований, чтобы узнать точные причины, по которым музыканты лучше проявляют себя в этих областях. Это помогло бы разобраться, как обучение музыке оказывает положительное влияние на мозг и поведение и какие выводы можно сделать для обучения в будущем{154}. Пока нам удалось продемонстрировать, что музицирование в течение жизни влияет на наш ум; как именно это происходит – загадка, которую предстоит разгадать.
Нарушение обработки музыки
Теперь я перейду к противоположному концу спектра и расскажу о людях, которым трудно воспринимать музыкальные звуки.
Цель этого раздела – заставить всех, а особенно музыкантов, посмотреть в глаза реальности: мы все музыкальны. В западном обществе воспитывают на стереотипном понятии «музыкальности» и «музыкантов», которое на самом деле означает «специалистов». Надеюсь убедить вас, что музыкальные способности, которыми мы обладаем во взрослом возрасте, на самом деле поразительны. И один из лучших способов доказать это – подчеркнуть ценность этих способностей, рассмотрев отклонения от их обычного развития – так называемую амузию. Те немногие, у которых встречается амузия, испытывают настоящие и конкретные трудности в обработке музыки; при этом у них отсутствуют проблемы со слухом или другие заметные нарушения в познавательной, эмоциональной или социальной сферах{155}. Мне посчастливилось пять лет изучать это редкое нарушение, и я опишу жизнь людей, лишенных способности легко обрабатывать музыку.
Типы фальшивого пения
Амузию часто называют отсутствием музыкального слуха, но давайте разберемся в этом понятии. У каждого из нас есть друг, коллега или родственник, ярко воплощающий поговорку «медведь на ухо наступил»; его пение вызывает искреннюю тревогу, и чтобы сберечь здоровье окружающих, его нельзя подпускать к караоке. Но у большинства таких людей нет амузии; в основном они просто не умеют петь.
Лучшей иллюстрацией этого стало исследование канадки Лолы Кадди{156}, проведенное в Университете Квинс. Кадди и ее коллеги спросили у студентов, кто считает себя лишенным музыкального слуха; подняли руки 17 процентов из 2000 человек. Затем исследователи протестировали 200 из этих студентов на амузию (см. описание ниже): лишь у небольшой группы из этих якобы «не имеющих музыкального слуха» людей были настоящие трудности с обработкой музыки. У преобладающего большинства тех, кто считал себя «немузыкальным», на самом деле был нормальный музыкальный слух, просто они не очень интересовались музыкой и считали, что не умеют петь. Почти каждый мой знакомый, уверенный в отсутствии у себя музыкального слуха, упорно думает, что не умеет петь{157}, – обычно из-за суровых оценок школьного учителя, руководителя хора или друзей и родных. Карен Уайз и Джон Слобода{158} изучили взрослых британцев, считавших, что им медведь на ухо наступил, и обнаружили: хотя участникам действительно было трудновато петь, главной их проблемой была недостаточная уверенность в себе. Они лучше пели под аккомпанемент, и в результате авторы предположили, что их трудности нельзя назвать непреодолимыми. Им и большинству ваших знакомых, якобы не имеющих музыкального слуха, пошло бы на пользу несколько уроков пения. Для сравнения, обучение пению людей с амузией привело к сравнительно меньшим улучшениям, а в большинстве случаев тяжелой амузии почти не повлияло на трудность в обработке музыки{159}.
В общем, если человек говорит: «Мое пение звучит ужасно», вряд ли он лишен музыкального слуха; если он так говорит – значит слышит свои ошибки. А человек с амузией скажет: «Друзья и родные думают, что я пою ужасно, но я не знаю, правда ли это».
Проявления амузии
Вас уже вряд ли удивит разнообразие нарушений в восприятии музыки, потому что в ее обработке задействовано такое количество областей мозга. Некоторым людям с амузией трудно воспринимать изменения высоты звуков, а без этого невозможно отслеживать развитие мелодии{160}.
У других обладателей амузии, плохо воспринимающих тембр, есть сложности с окраской музыкальных звуков: именно благодаря тембру мы можем различать ноты, сыгранные на разных инструментах.
Классический пример: человек обратился к доктору с необычной жалобой – внезапно для него стал как-то странно звучать голос Мадонны. Он был большим поклонником этой певицы, но недавно заметил, что ее пение стало портиться. Когда он уловил те же непонятные дребезжащие звуки в старых записях, понял, что проблема может быть в нем самом. Большинство людей не распознали бы в этом признака заболевания, но оказалось, что у него произошел микроинсульт, после которого началась амузия в легкой форме.
Диагноз
«Монреальский комплекс тестов для определения амузии», разработанный командой Изабель Перес, позволяет четко выявить проблему{161}. Человек прослушивает две короткие мелодии и говорит, как они для него звучат – одинаково или нет. Не имеющему амузии довольно легко распознать попадающиеся время от времени «неподходящие» ноты: ведь большинство из них усиленно акцентированы. Удивительное ощущение – сидеть рядом с умным человеком, который слушает мелодию с явными фальшивыми нотами и говорит, что все в порядке. Но люди с амузией совершенно искренни: они просто не в состоянии распознать «неправильные» звуки.
В отсутствие проблем со слухом амузия может быть врожденной или приобретенной. Правда, по поводу врожденной не все просто: невозможно измерить отсутствие умения, которое не должно было еще развиться, по определению. Но есть несколько документально подтвержденных случаев амузии в детстве; это наводит на мысль, что она может начаться в раннем возрасте{162}.
По нынешним оценкам, (условно) врожденная амузия может охватить примерно четыре процента населения{163}, хотя эта цифра, возможно, завышена{164}. А термин «приобретенная амузия» применяется, когда у человека, прежде не имевшего проблем с музыкой, внезапно появляются сложности с ее обработкой – обычно после травмы головы, инсульта или комы.
Часто встречается такое толкование этой проблемы, как «неспособность понимать музыку или реагировать на нее», но оно вводит в заблуждение. Люди с амузией способны ценить музыку. Моя коллега Диана Омиги{165} изучила типы музыки, которую люди с врожденной амузией слушают в повседневной жизни. Она попросила записывать в дневнике, какая музыка их окружает, несколько раз в день в течение недели, получив оповещение в виде СМС. Участники фиксировали, в какой степени они влияли на выбор музыки, нравилась она им или нет, сколько внимания ей уделяли и как она воздействовала на их настроение и эмоции.
Многие испытуемые были склонны избегать музыки и предпочитали не включать ее{166}. Но некоторым нравилось, когда радио играло фоном, и с помощью мелодий корректировали свой уровень энергии. Интересно, что одним из самых популярных жанров в группе амузии был джаз, где мелодия не играет такой большой роли, как в поп-музыке, кантри или роке.
Получается, в ситуации с амузией нет определенности; люди с таким диагнозом не испытывают ненависти ко всей музыке и/или не считают ее непонятной. Если подумать, это логично: музыка представляет собой организацию сложных звуков с множеством разных аспектов, способных радовать, например тембры, ритмы или слова. Возможно, вам приносят удовольствие также социальные и культурные аспекты – те преимущества музыки, которые не ограничиваются звуком. Может быть, любимый мотив ассоциируется у вас с первой любовью, мелодия «С днем рождения» – со счастливыми глазами ребенка, задувающего свечи на торте. Глубина, сила и охват музыкой нашей жизни означает, что мы можем достичь симпатии к ней разными путями; но эти пути, скорее всего, будут другими у человека, испытывающего трудности с обработкой музыкальных звуков.
Что люди с амузией говорят о себе
Одна женщина, назову ее Пэт, участвует в изучении амузии почти десять лет. У нее большая семья, живущая в изумительной сельской местности Ирландии с богатыми музыкальными традициями. Семье Пэт принадлежит магазинчик, продающий традиционные ирландские инструменты; в детстве она, как ее братья и сестры, училась ирландской музыке и танцам. Брат прекрасно играет на аккордеоне. Но ей никогда не давались исполнение музыки, пение и танцы, хотя она научилась читать ноты. Пэт старалась изо всех сил и занималась часами, но успехов не было, и она никогда не участвовала в концертах общины.
Теперь Пэт никогда не слушает музыку по своей инициативе, особенно в машине: ее устраивает разговорное радио или тишина. Однако она поощряет музыкальность в своих детях и с восторгом рассказывает об их достижениях на этом поприще, а также с удовольствием смотрит в местном пабе традиционные ирландские выступления друзей и родных.
Пэт всегда стремилась понять, почему она отличается от других, по какой причине, несмотря на многолетние старания, ей не под силу исполнять музыку и по-настоящему понимать увлеченность окружающих музыкальными звуками.
Как и многие в ее ситуации, женщина с радостью узнала о причине своей проблемы. Дело было вовсе не в ее глупости, недостатке старания или, о ужас, отсутствии вкуса (в чем обвиняют многих людей с амузией). Благодаря усилиям таких как Пэт, любезно уделяющих время тестированию, мы теперь понимаем, что существует такой вид отклонения. Это не вина человека, и никто ничего не может с этим поделать.
Описывая свой опыт, люди с амузией часто сравнивают ее с дальтонизмом. Когда я задаю вопрос: «Чем отличаются эти два тона?» – некоторым кажется, что с тем же успехом можно спрашивать дальтоника о разнице между красным и зеленым. Они понимают, что другие могут воспринимать эти цвета иначе, но не видят явной разницы.
По словам одной женщины с амузией, ее часто спрашивают, каково это – жить без музыки. Она отвечала, что это все равно что спрашивать слепого, каково это – ни разу не увидеть рассвета: «Вы меня спрашиваете о том, чего я никогда не испытывала… почему же мне этого должно не хватать?»
Амузию иногда описывают как «тефлоновое покрытие» мозга, из-за чего музыка быстро «соскальзывает», так что тот не успевает полностью обработать ее и понять. Или сравнивают с ситуацией, когда человеку вручают важное сообщение, но он понятия не имеет, как и где его сохранить.
Недавно одна женщина с такой проблемой рассказала, какое это завораживающее зрелище – человек, который играет на инструменте или поет. По ее словам, я бы испытывала аналогичные чувства, видя, как человек летает по комнате. Лично я на такое неспособна и поэтому не отношу это к области возможных для человека достижений. Моя собеседница ощущала то же самое, глядя на чье-то музыкальное выступление.
И напоследок расскажу о чувствах еще одного участника моих исследований. Он с самого начала дал понять, что не хочет к себе снисхождения или жалости; в амузии самую большую сложность для него представляет реакция окружающих. Он убежден, что особенно тяжело приходится детям, которым музыка дается трудно, и что люди, обладающие определенным авторитетом, например учителя, должны больше знать о существовании этой проблемы.
Отличия мозга у человека с амузией
Способность воспринимать смысл музыкальных звуков может быть нарушена с первых же точек восприятия и дальше, вплоть до музыкальной памяти{167}, и даже на более поздних и сложных стадиях интерпретации и интеграции музыки. В результате такой разнообразной симптоматики оказалось трудно отслеживать в мозгу систематические показатели врожденной амузии.
Практически нет признаков чего-то необычного в височных долях, в рамках основных слуховых зон. А если различия в строении все же выявляются, они обычно находятся выше, в музыкальной структуре мозга и левого, и правого полушарий, в частности в нижней части лобной коры головного мозга.
Вероятно, при амузии проводящие пути белого вещества головного мозга затронуты больше, чем центры серого вещества. В этом случае нам интересен дугообразный пучок (ДП). Я уже говорила, что у музыкантов он плотнее. Сканирование показало, что ДП у людей с амузией, возможно, плохо развит{168}.
Кроме разницы в строении мозга у людей с этим диагнозом есть отличия в реакциях мозга на музыкальные звуки. Ранние реакции, измеряемые с помощью ЭЭГ, могут быть «сдержанными» (слабыми или запоздалыми): мозг реагирует на фальшивые ноты или звуки, противоречащие ожиданиям, но довольно вяло{169}.
Интересно, что иногда при амузии реакция мозга на отклонения в музыке бывает нормальной, хотя человек этого не осознает{170}. Возможно, этот диагноз формируется из ненормально высокого уровня разобщенности подсознательной и сознательной обработки музыки{171}.
Очень многие из наших музыкальных способностей, даже такие простые, как умение отличать повышение мелодии от понижения, движение в такт или напевание поздравительного мотива, на самом деле сложны и поразительны. Все наши детство и юность ушли на то, чтобы отточить эти музыкальные умения, и они просто-напросто лучше, чем у всех других созданий на планете. Мы воспринимаем их как должное, как умение читать и говорить. И зачастую лишь в случаях, когда эти способности разрушаются или не появляются, понимаем, что на самом деле они – поистине выдающееся достижение нашего внутреннего музыканта.
Как музыка создает перекосы в восприятии
Я могу доказать, что мы многому научились, просто слушая музыку, потому что она создала «перекос» в нашем мозгу.
К взрослому возрасту у большинства из нас накапливаются годы знакомства с музыкальной культурой, причем с одной: в моем случае это западная тональная музыка. Я выучила формы и правила этого стиля, как формы и правила родного языка, в такой степени, что могу не задумываясь понимать и ценить знакомые звуки. Для сравнения, слушая мелодии другой культуры (например, яванский гамелан или японскую хогаку), в которой иные правила и формы, вижу ограниченность своего образования. Впервые услышав новый вид музыки, мы чувствуем растерянность, как будто звучит речь на незнакомом языке.
Ученые Вашингтонского университета решили выяснить, почему мы сталкиваемся с трудностями, знакомясь с музыкой другой культуры. К счастью, эта ситуация небезнадежна, так как людям под силу со временем разбираться в разнообразных формах незнакомой музыки, просто слушая – точно так же, как можно изучать основы иностранных языков. Эту идею проверили, сравнивая опыт прослушивания тональной западной музыки с ощущениями от музыки ряда стран с иной культурой, включая традиционные направления Индии и Китая, а также незнакомые европейские стили, например финские народные песни{172}.
Похоже, у всех музыкальных людей есть несколько общих свойств. Недавнее исследование прослушивания музыки взрослыми пигмеями Конго выявило, что и они, и западные студенты реагировали на одни и те же простые эмоциональные стимулы в музыке, например тембр и громкость. Этот результат предполагает, что в общении посредством музыки у разных народов мира есть базовые общие элементы, на которые мы чаще всего можем положиться{173}. Однако у нас есть и очень сильный перекос в интерпретации музыки из другой культуры, основанный на собственном понимании. Пигмеи в целом проявили меньше эмоциональных реакций на западную музыку, чем западные студенты. Кроме того, люди хуже запоминают музыку незнакомой им культуры{174}.
И наконец, мозг проявляет нетипичную реакцию при прослушивании музыки из другого мира, потому что нужно потрудиться – подумать о звуках, предположить, что можно услышать дальше{175}. Все это выливается в «эффект приобщения» к музыке взрослых слушателей. К тому же из-за того, что трудно сразу сформировать ожидания от незнакомого стиля музыки, обычно поначалу она нам не нравится.
Бимузыкальный мозг
Бывает так, что человек воспитывался более чем в одной культуре; и поэтому у некоторых из нас может оказаться «бимузыкальный мозг».
В поликультурных семьях у людей развиваются не такие музыкальные системы и модели активации мозга, как у тех, кто слышит музыку только одного типа. Я не говорю о прослушивании, например, классической музыки и хип-хопа, так как это жанры одной культуры, в основном использующие одни и те же музыкальные «кирпичики». Чтобы иметь бимузыкальный мозг, нужно контактировать с музыкой, развивавшейся по другим правилам.
Патрик Вонг и коллеги изучали реакции мозга людей, воспитанных одновременно на западной и индийской музыке{176}. Мозг участников обследовали с помощью МРТ, пока те слушали оба типа музыки, а затем сравнили их реакции с реакциями мономузыкальных людей. Бимузыкалы проявили более сложные модели активации мозга; это предполагает, в частности, что их эмоциональные реакции на музыку уникальны и формировались под влиянием бимузыкального наследия.
Все данные исследований культурной реакции на музыку свидетельствуют, что у нас возник «перекос» из-за усвоенного в детстве. К тому же мы интуитивно полагаем, что ребенку легче освоить инструмент, чем взрослому. Но это не значит, что взрослые неспособны учиться музыке – освоить новый инструмент или понять, как нужно слушать музыку другой культуры. Да, в понятии о том, что в увлечении музыкой существуют периоды, когда учиться легче, есть доля правды. Но этого не скажешь о теории, что только юному мозгу покоряются новые музыкальные инструменты или стили.
Обучение музыке в привычных и чрезвычайных условиях
Некоторые взрослые достигли выдающегося музыкального мастерства в необычных обстоятельствах; их истории содержат увлекательные подсказки о возможностях музыкального образования во взрослом возрасте. В книге «Музыкофилия» Оливер Сакс рассказывает о мужчине, который благодаря самообразованию стал концертирующим пианистом во взрослом возрасте после странного несчастного случая: его ударила молния. Обычно это опасное для жизни несчастье, но он легко отделался: последствий было на удивление мало, за исключением внезапной страсти к музыке, хотя раньше он ею почти не интересовался. Мужчина стал слушать гораздо больше музыки и вдобавок самостоятельно выучился играть на фортепиано, причем достиг уровня профессионала в невероятно короткий срок. Он посвятил себя музыке и стал одержим музыкальным образованием.
Недавно о похожем случае рассказала британская пресса: 39-летний мужчина нырнул в мелкой части бассейна и получил тяжелое сотрясение мозга. В юности он был участником нескольких музыкальных групп, но много времени этому не уделял. А после травмы у него диагностировали приобретенный синдром саванта: развились выдающиеся музыкальные способности и техника (в том числе в сочинении музыки), хотя раньше ничто на них не указывало. Сам он заявляет: «Такое впечатление, что этот удар по голове стимулировал развитие каких-то скрытых возможностей или позволил использовать ту часть мозга, к которой раньше просто не было доступа»{177}.
Такая замечательная особенность мозга, как пластичность, позволяет учиться всю жизнь. Нам не нужен удар молнии или сотрясение мозга, чтобы освоить инструмент, научиться петь или сочинять музыку: мы сами можем реализовать свои возможности. И пусть это будет более долгий и трудоемкий процесс, но я уверена, он окажется гораздо приятнее, чем в примерах выше!
Одна из моих любимых книг на эту тему – «Гитара с нуля»: ее автор психолог Гэри Маркус уже взрослым решил самостоятельно научиться играть на гитаре и проанализировал весь процесс с точки зрения ученого{178}. Это увлекательная и вселяющая надежду история о том, что кто угодно может освоить музыкальные навыки в любом возрасте, если будет готов потрудиться и постоянно побуждать себя к покорению новых высот. Помните, что ваш мозг пластичен, он только и ждет вашей настойчивости!
Насколько мы можем судить, обучение в любой период жизни может изменить и мозг. Ученый и автор Стивен Митен{179} решил брать уроки пения во взрослом возрасте и заодно узнать, как это скажется на его мозге{180}. Он обратился к коллеге – нейробиологу Ларри Парсонсу, который согласился провести сканирование мозга Митена до начала обучения и через несколько месяцев занятий. Результаты показали существенные отличия в слуховой коре и передней части лобной доли. Более свежие исследования обучения взрослых музыке выявили схожие последствия, причем самые заметные изменения были отмечены в строении и деятельности слуховой и моторной коры. Эти изменения похожи на начальную стадию развития сложных аудиомоторных представительств, которые мы видим в мозгу высококвалифицированных музыкантов{181}.
Похоже, музыка может различными способами изменять мозг в любом возрасте{182}.
Итак, наш гибкий мозг вполне способен к обучению и во взрослой жизни. Музыкальное образование в любом возрасте помогает расширить кругозор и улучшить общее физическое состояние. А теперь давайте проанализируем, как мы реагируем на музыку в реальном мире, начиная с работы.
Глава 5
Музыка на работе
По-моему, самое важное в музыке – ощущение ухода от реальности.
Том Йорк
Большинству приходится трудиться основную часть жизни, чтобы зарабатывать на эту самую жизнь, обеспечивать себя, близких и свое будущее. В культуре всех стран работа всегда была неотъемлемой частью жизни человека.
Порой она бывает в тягость. Может быть, вы один из тех счастливчиков, кто обожает свою работу; но и у вас случаются дни, когда необходимость что-то делать действует на нервы. Тогда мы ищем способы смягчить негатив и скрасить рабочее время с его трудностями. Есть прекрасный и доступный для всех возрастов способ сбежать от скуки и стрессов – музыка.
Музыка сопровождает физическую работу уже сотни, если не тысячи лет, выполняя многие функции: синхронизирует движения, создает социальные связи, развеивает монотонность и способствует общению. Во множестве культур и языков существуют традиции рабочих песен, включая военные марши, песни матросов, крестьян и промышленных рабочих, песни ковбоев. Прекрасный пример – венесуэльские рабочие песни (такие как Cantos de piln): эти традиционные народные мелодии часто поются как сопровождение монотонных действий – доение коров, сбор урожая кофе или производство кукурузной муки.
Рабочая музыка способна занять наш ум, повлиять на восприятие времени и поднять настроение. Благодаря всему этому музыка – идеальный аккомпанемент для физических заданий и дел, не требующих большого внимания, которые иначе стали бы изнурительными и скучными.
В 1940-е проводились исследования музыки на фабриках. Эти первые психологические изыскания по воздействию музыки на реакции рабочих привели к современному спору о том, должен ли быть доступ к музыке на работе: какова польза от возможности включать мелодии, работая за столом, занимаясь доставками или готовя еду, и композиции какого типа мы должны слышать? Правда ли, что это положительно влияет на производительность?
Использование музыки не ограничено отдельными рабочими местами, а часто встречается и на торговых предприятиях, и в общественных местах: магазинах, барах, ресторанах, автомастерских, аэропортах… – почти всюду, где мы за что-то платим, нас окружает музыка. Почему ее включают в магазинах и кафе? Как она влияет на наше поведение в этих местах? Мы действительно легче тратим, быстрее ходим или больше съедаем?
История музыки на рабочих местах{183}
Первые психологические исследования воздействия музыки на рабочих проводилась еще во время Второй мировой войны, когда современный промышленный конвейер, успешно запущенный Генри Фордом, положил начало эпохе массового производства. В этот период – до широкого распространения автоматизированных систем обработки – на поточной линии приходилось выполнять много однообразных, утомительных, но обязательных действий, требовавших человеческой зоркости и точной руки.
К сожалению, наш ум не приспособлен часами выполнять одну и ту же последовательность действий; неизбежные результаты такой работы – скука, вялость и отвлечение внимания. Прекрасно зная об этом, руководители фабрик начали искать способы увеличить активную производительность (повышенная скорость и/или больший объем продукции) и минимизировать ошибки, случающиеся на конвейере. Одним из предложений было изучить, как подействует на работников звучащая в цехах музыка.
По указанию британского правительства ближе к концу Второй мировой войны на военных заводах стали включать музыку{184}: одно из первых исследований было проведено на фабрике пиротехник{185}. По его результатам (как и в нескольких опубликованных позже работах) был обнаружен небольшой (около 10 процентов), но существенный рост показателей производительности в сопровождении музыки по сравнению с тишиной.
Как бы статистикам ни хотелось подсчитать каждый изготовленный фейерверк и радостно увязать его напрямую с «производительностью», нужно помнить о непрямых показателях производительности, например самочувствии рабочих. Опрос показал: они чувствовали меньше скуки и усталости в те дни, когда играла музыка{186}. Подобное влияние труднее выразить в цифрах; но ясно, что улучшение самочувствия может способствовать увеличению объема выпускаемой продукции и размера прибыли, так как более довольные работники чаще поддерживают свой коллектив и реже прогуливают.
Каковы причины и механизм возможного влияния музыки на производительность? Мы более углубленно рассмотрим этот вопрос, когда будем изучать психологические особенности восприятия фоновой музыки. Авторы первых исследований называли главные причины, которые могли влиять на увеличение производительности в этом случае: 1) повышение синхронизации ритма, увеличивавшее скорость и, следовательно, равномерность выработки; 2) физические реакции на музыку – пение и движения в такт. Считалось, что это способствовало приливу сил из-за положительного влияния на частоту сердцебиения и дыхания.
Но это наука о человеке, и в ней нет средств, эффективных на все 100 процентов. Важно подчеркнуть, что не всем нравится музыка на работе. До 10 процентов работников предпочли бы тишину, а некоторые исследования показали, что при подобном настрое качество работы из-за нее может пострадать{187}. Чем сложнее работа, тем сильнее вероятность, что музыка будет отвлекать – то есть мешать, а не помогать{188}. Но в целом для простых повторяющихся задач звуковой фон лучше, чем ничего.
С тех пор началось выяснение влияния музыки на монотонные рабочие задания; исходя из моего опыта мытья окон, когда я в молодости работала горничной, подтверждаю, что музыка – бесценный способ занять чем-то ум при скучной физической работе. Но те виды деятельности, которым уделялось основное внимание в ранних исследованиях на производстве, сейчас быстро исчезают благодаря механизации. И поэтому нам нужно также рассмотреть условия, в которых большинство работающих людей проводят по крайней мере часть своего трудового стажа: офис.
Музыка в современном офисе
Нужно ли слушать музыку, работая в офисе? Это стало темой исследования Грэга Олдхэма{189}, который рассмотрел использование стереонаушников в офисном здании многоцелевого назначения в США, где работали представители более чем 30 различных профессий. Олдхэм и его команда четыре недели отслеживали успехи 75 человек, которые приносили собственную музыку и слушали ее в наушниках, и сравнили их с результатами работы 181 человека, склонных работать в тишине.
У группы слушателей музыки были отмечены существенные улучшения результатов труда (по оценке работодателей), оптимистичное мнение о работе (меньше вероятность увольнения), удовлетворение от рабочей обстановки и бодрое настроение, больше спокойствия и энтузиазма.
Но у этого исследования есть очевидный недостаток – его «квазиэкспериментальная» сущность: людей распределяли по этим двум группам (с музыкой и без) не в произвольном порядке. Поэтому трудно прийти к выводу, что именно прослушивание музыки влияло на их реакции. Мы можем лишь предположить, что людям, которым нравится слушать музыку на работе, кажется, что она способствует их производительности и удовлетворению от работы.
Тереза Лесюк задалась вопросом, что будет, если забрать музыку у человека в условиях офиса{190}. Она отследила рабочую деятельность 56 разработчиков программного обеспечения из четырех разных компаний в двух городах. Само исследование проводилось по схеме вмешательства в зависимости от периода: Лесюк отслеживала реакции на музыку в течение двух недель. Разработчики выбирали треки в библиотеке из 65 CD и слушали музыку в уединении кабинок. Затем она лишала прослушивания на неделю, а в последнюю неделю возвращала диски.
В недели с музыкой показатели настроения испытуемых были существенно выше. Без музыки настроение заметно падало, но опять поднялось – когда музыку разрешили. Качество работы также оценивалось как более низкое в «немузыкальную» неделю, и вернувшееся к прежнему уровню, когда музыка стала доступна. Причем участникам требовалось гораздо больше времени на завершение работы, когда у них отнимали излюбленные мелодии.
Хотя в этом исследовании не хватало нормальной контрольной группы, вполне ясно: если люди привыкли к возможности слушать музыку на рабочем месте, ее лишение может вызвать отрицательные последствия, связанные с психологическим симптомом отмены.
Идя дальше, Аннели Берониус Хааке провела первые масштабные исследования, чтобы зафиксировать, как музыка используется в британских офисах и какие чувства это вызывает у служащих. Ее выводы подчеркивают, что у музыки есть много способов повысить производительность и удовлетворение от работы.
Во-первых, Хааке опросила на предмет музыкальных пристрастий 295 человек, работавших в тех офисах, где важную роль играло использование компьютеров{191}. Их профессии относились к областям административной деятельности и менеджмента, а также СМИ и культуры, медицины и образования, науки и техники. Аннели изучила, как именно люди предпочитали слушать музыку и какие, по их мнению, функции она выполняла. Исследователь также расспрашивала, музыку какого типа им нравится слушать в офисе и какие причины (если они вообще есть) отобьют у них желание слушать музыку в этом контексте.
Самыми популярными исполнителями на рабочих местах оказались Arctic Monkeys, Beatles и Джеймс Блант; этот результат отражает британскую выборку. Самым популярным жанром музыки в офисе оказался классический; за ним с небольшим отрывом шли рок, поп и инди. Наименее популярными были названы соул и фанк. Радиостанции также часто упоминались как способы слушать музыку в офисе; большинство первых мест заняли станции BBC.
По словам Хааке, разнообразие стилей подтверждает, что нет стандартной лучшей «офисной музыки». Поэтому будет плохой идеей просто включать мелодии на все помещение, собравшее людей с разными вкусами, предпочтениями и личными качествами.
Участники опроса слушали музыку 36 процентов рабочего времени, используя наушники в 86 процентах случаев. Ни один индивидуальный фактор, включая возраст, пол, уровни стресса или профессию, не прогнозировал подобной привычки. Единственное исключение – люди, находившиеся в стрессе, чаще сообщали, что музыка их расслабляет. Получается, прослушивание музыки в условиях современного офиса – в основном индивидуальное занятие (отсюда наушники), которое каждый приспосабливает под нынешние требования и которое может помочь облегчать стресс.
Хааке провела интервью, чтобы понять, как различные ситуации и мотивации влияют на выбор музыки в офисе. При этом выяснилось, что, по мнению многих, музыка создает «слуховой кокон», изолируя людей от потенциальных источников стресса и давая им ощущение личного пространства в присутствии остальных.
Я часто вспоминаю идею кокона, когда вижу, как по лондонскому метро снуют люди в наушниках. Музыка в этом случае дает желанную иллюзию обособленности; она минимизирует звуки, которые издают другие пассажиры, поезда метро, проносящиеся по туннелям, и чемоданы, бьющиеся об эскалаторы. Проведенный Хааке опрос выявил, что этот самостоятельно созданный «музыкальный пузырь» может быть особенно полезным на рабочем месте, потому что не только отсекает звуки, вызывающие стресс, но и заменяет их источником вдохновения и творчества. Музыка помогает сосредоточиться, улучшать выполнение задач и уменьшать отрицательное воздействие долгого рабочего дня на психику.
Справедливости ради нужно рассмотреть и недостатки музыкального сопровождения на работе. Некоторые участники в обзоре Хааке считали, что слушание музыки – проявление непрофессионализма, и воздерживались от этого, когда на них обращали внимание старшие коллеги или клиенты. Эта идея, похоже, лежит в основе ложного представления, что человек, слушающий музыку, не в силах трудиться оптимально. Конечно, в офисе с открытой планировкой важно учитывать мнение окружающих и сосредоточиваться на работе; но стоит признать, что индивидуальное прослушивание может быть полезным. И если отнять музыку у человека, привыкшего к ее присутствию, это, вероятно, принесет больше вреда, чем пользы.
Между возможностями музыки отвлекать или улучшать производительность – тонкая грань. Главное – понять, что музыка может способствовать работе в определенных ситуациях. Важно делать выбор осознанно. Каждый должен сам понимать, когда музыка помогает, а когда мешает; ради успеха в работе ее нужно слушать с умом.
Полезна ли для работы фоновая музыка
Исследования прослушивания музыки на рабочем месте многое заимствуют из литературы по общему воздействию фоновой музыки, и именно здесь кроются ответы на вопросы, почему и как музыка влияет на нас во время работы. Понимание этого – важный шаг в разработке методов «разумного слушания музыки».
В различных изысканиях, о которых мы поговорим в этом разделе, не очень много внимания уделяется условиям работы. Зато в них изучается вопрос, может ли музыка помочь познавательной или двигательной деятельности в различных областях: учебе, чтении, решении проблем и выполнении повседневных задач (например, управление автомобилем){192}. Что важнее всего, эти исследования проводятся под строгим научным контролем, так что мы можем подробно изучить, как музыка влияет на нас во время выполнения других задач.
В центре изучений – ряд механизмов, напоминающих «эффект Моцарта» (см. главу 2 и главу 3): психофизиологическая активность, познавательная вовлеченность и воздействие на настроение.
Психофизиологическая активность
Активность ЦНС – понятие широкое, описывающее уровень физического и умственного тонуса в какой-либо момент. Самая цитируемая научная модель, связывающая выполнение повседневных задач с психофизиологической активностью, – это кривая Йеркса – Додсона (Й – Д), выведенная в 1908 году{193}.
Кривая Йеркса – Додсона по версии Дональда Хебба
Эта модель и сопровождающая ее теория постулируют, что «базовый» уровень психофизиологической активности каждого человека находится где-то на этой перевернутой U-образной кривой. У одних людей этот уровень высок от природы, у других – гораздо ниже; верхняя точка кривой – оптимум, при котором мы можем достичь наибольшей эффективности.
Музыка – фактор, способный повлиять на наше положение на кривой Й – Д: повысить его (продвигая нас к оптимуму) или понизить (толкнуть под гору); это зависит от таких особенностей музыки, как сложность, громкость и узнаваемость.
Влияние музыки на психофизиологическую активность – механизм, предложенный для объяснения известного нам эффекта Моцарта, в соответствии с которым прослушивание музыки способно на время улучшать выполнение пространственной задачи. В исследованиях эффективности работы кривая Й – Д часто приводится как важный фактор, объясняющий, почему, например, быстрая и громкая музыка может отрицательно влиять на понимание прочитанного по сравнению с медленной и тихой{194}: больше вероятность, что быстрая и громкая музыка «столкнет» вас с оптимального уровня активности ЦНС и, следовательно, эффективность работы упадет.
Познавательная вовлеченность
Познавательная вовлеченность описывает уровень внимания, уделенного задаче. Оптимальным для познавательной вовлеченности считается «состояние потока», при котором мотивация сосредоточена на решаемой задаче, а выполнение задачи оптимизировано{195}. Характерная особенность такого состояния – в том, что мы обычно забываем о времени.
Музыка может содействовать достижению «состояния потока» – частично из-за психофизиологической активности (связанной с вниманием), частично из-за ограничений, присущих нашей системе внимания. Теоретически мы располагаем определенным объемом внимания, которое можем посвятить задачам; пытаясь успеть слишком много, испытываем беспокойство, а уделяя слишком мало внимания, рискуем поддаться скуке. По сути, музыка может поглотить этот избыток – не используемое при простой задаче внимание, которое иначе может вызвать скуку и внезапное желание посидеть в интернете или позвонить другу.
Настроение
Виды воздействия музыки на настроение широко известны (как мы убедились в главе 3 и увидим в главе 6). Применительно к исследованиям эффективности выполнения задач, связи между музыкой и настроением тоже использовались для объяснения эффекта Моцарта: радостная музыка, улучшающая настроение, приводит к лучшему выполнению задач по сравнению с медленной или печальной музыкой, которая угнетает{196}.
Настроение и активность ЦНС часто однонаправленны, но могут и расходиться; например, хорошему настроению может сопутствовать как сильная расслабленность, так и бодрость. Поэтому важно рассматривать и активность ЦНС, и настроение как независимые факторы, на которые может повлиять фоновая музыка.
Эти три фактора: активность ЦНС, вовлеченность и настроение – важны для нашей реакции на фоновую музыку и по отдельности, и в сочетании. «Разумное слушание музыки» можно назвать компромиссом, для которого человек должен измерить свой уровень каждого фактора и затем оценить, что потребуется для выполнения задачи. «Разумное слушание музыки» очень помогает, если с его помощью корректируется один из факторов (или все).
Но даже с учетом всех возможных моментов влияния активности ЦНС и настроения музыка не воздействует на всех одинаково. На нас влияют личные качества, предпочтения и фактор выбора.
Качества личности
Последнее, что мне нужно было для получения диплома с отличием в 2003 году, – разработать план первого эксперимента. Я хотела понять, почему мы решаем слушать музыку в определенных ситуациях, но совершенно не знала, с чего начать. Однажды вечером, придя домой из университета, увидела, что мой бойфренд с головой погрузился в компьютерную игру с гонками. Я плюхнулась на диван и немного последила за его успехами, радуясь, что отвлеклась от дилеммы с дипломной работой.
И тут меня осенило. Перед каждой гонкой мой спутник не спеша выбирал музыку, которую хотел слушать. Я спросила, зачем ему это нужно. По его версии, музыка, автоматический выбор которой предлагался в игре, – «хлам», и ему все время приходится выбирать что-то поувлекательнее. Что, некоторые темы ему не нравились? Нет, она вся была нормальная, но только часть – эффективная. Он считал, что коррекция уровня музыки улучшит его результативность. Не сходя с места, я решила: вот об этом и напишу диплом!
Преподаватель очень удивился, когда на следующий день я объявила, что для первого эксперимента мне нужна комната с диваном и игровой приставкой. Нам удалось раздобыть телевизор у команды по исследованию социально-бытовых условий, а мой приятель любезно согласился расстаться со своим PS2 на целый месяц.
Оставалось подобрать музыку. Я решила по возможности сохранять верность жанру и обратилась к авторам музыки для компьютерных игр. Многие из них для эксперимента любезно предоставили треки, и я подобрала людей, которые могли заранее оценить музыку – насколько она интересна, сложна, увлекательна и разнообразна. Мне нужны были композиции малой, средней и высокой сложности, чтобы увидеть, действительно ли эти различные уровни влияют на достижения игроков в компьютерной гонке.
Кроме этого, я запланировала два верхних уровня: в одном добавила к музыке слова, а во втором – еще и все звуковые эффекты игры; он стал самой сложной ступенью. Учитывая первое условие – тишину, у меня теперь было шесть уровней музыки с нарастающей звуковой сложностью.
На этом этапе планирования я наткнулась на интригующие данные, изменившие крайне важный аспект эксперимента. Согласно им, люди с различными качествами личности по-разному реагируют на фоновую музыку. Меня особенно потрясло исследование воздействия фоновой музыки, проведенное Адрианом Фурнхемом и Анной Брэдли{197}. Их интересовало влияние экстраверсии.
В 1967 году Ганс Айзенк{198} заявил, что экстраверты и интроверты различаются по уровню активации коры мозга: у экстравертов ее базовый уровень ниже. Рассматривайте этот уровень как внутренний источник стимуляции или «психофизиологической активности», о которой я писала в предыдущей части главы.
Как вы помните, у нас есть оптимальный уровень активации ЦНС (пик кривой Й – Д), при котором мы функционируем лучше всего. Из-за этого различия в базовых уровнях интровертам и экстравертам нужна разная стимуляция, чтобы добраться до оптимума. Экстраверты, естественно, находятся ниже на левой части кривой Й – Д, а интроверты – сравнительно выше.
В результате более высокого уровня активности ЦНС интровертам нужно меньше стимуляции из внешнего мира; они предпочитают более тихую и знакомую обстановку. Интроверты уже ближе к своей точке оптимума и совсем скоро преодолеют пик и начнут спускаться в область меньшей эффективности. С другой стороны, экстраверты, у которых уровень внутреннего возбуждения ниже, ищут стимуляции, например совершая безрассудно смелые поступки. Им дольше добираться до оптимума. Фурнхем и Брэдли составили четкое предсказание для исследования фоновой музыки: экстравертам должна идти на пользу более активная музыкальная стимуляция, а интровертам, вероятно, нет.
При выполнении задач на память и чтение участники слушали три жизнерадостные поп-композиции (Sowing the Seeds of Love группы Tears for Fears; New Sensation группы INXS; Strange Brew группы Cream). Как и ожидалось, интроверты хуже помнили то, что наблюдали под музыку, чем экстраверты. У интровертов также был более низкий показатель по чтению под музыку по сравнению с условием тишины. И наконец, интроверты сообщили, что они реже работали дома при включенном радио, меньше слушали радио в целом и считали, что оно сильнее отвлекало их во время эксперимента.
Когда я еще студенткой прочитала об этом результате, то пересмотрела один аспект своего эксперимента с компьютерной игрой. Вероятно, мой партнер был экстравертом. На это указывало многое: в толпе или на вечеринке он явно чувствовал себя лучше меня, а не так давно, к моему ужасу, стал поговаривать о скайдайвинге. Возможно, его желание усилить музыкой компьютерную игру частично объяснялось свойствами его личности. В итоге я решила проверить, как музыка в играх воздействует на интровертов и экстравертов.
Полученные в ходе эксперимента данные подтверждали результаты исследования Фурнхема и Брэдли: в самых сложных музыкальных условиях мои интроверты проявили себя хуже, чем экстраверты. Вдобавок у экстравертов наблюдались явные улучшения по мере усложнения музыки. Интроверты же проявляли себя лучше примерно до среднего уровня сложности, а затем их эффективность (с ростом сложности музыки) падала.
Правда, поскольку экстраверты склонны в повседневной жизни слушать больше музыки, нельзя исключать, что в исследованиях мы просто создали им комфортные условия.
Эти и другие эксперименты, проведенные позже{199}, показали, что личные качества могут влиять на выполнение задачи в присутствии фоновой музыки{200}. Если вернуться к первоначальному вопросу о рабочем месте, из этих результатов следует: если вы не можете гарантировать, что все сотрудники в помещении обладают схожими чертами личности, вряд ли удастся подобрать музыку, которая будет влиять на всех положительно.
Предпочтения и выбор
В первых исследованиях музыки на производстве она часто описывается самым общим образом, например «музыка для танцев». Немало современных изысканий сравнивало не различные виды музыки, а музыку и тишину. Мы знаем, что такая схема изучения имеет ограничения, поскольку ничего не говорит именно о музыке, лишь сообщает о результате какого-то действия. Кто знает: может, будет получен такой же результат, если дать участникам прослушать аудиокнигу, прогноз погоды для судоходства или крики животных.
Чтобы разобраться, как музыка воздействует на производительность и эффективность труда по сравнению с другими типами звуков, нужно исследовать, какие виды музыки влияют на нашу психику на работе и почему. А ведь личные предпочтения могут оказаться самыми важными факторами влияния.
Отсутствие выбора и контроля часто указывается одной из главных причин отрицательной оценки одинаковой музыки{201}. Саймон Фрит сравнил эту оценку с реакцией на то, что животные метят территорию. В этом смысле фоновая музыка – откровенная демонстрация того, что место, где вы находитесь, контролирует кто-то другой; это может очень раздражать.
В другом исследовании Джозеф Паренте обнаружил, что люди лучше выполняли требующий внимания тест под предпочитаемую ими музыку, чем под наименее привлекательные мелодии{202}. Аналогичным образом более свежие исследования музыкальных симпатий и влияния самостоятельно выбранных мелодий снова подчеркнули важность предпочтения музыки и ее узнаваемости при повседневном слушании{203}.
Почему же ученые не относятся внимательнее к личным предпочтениям, когда выбирают музыку для экспериментов? Попросту говоря, если бы они позволяли участникам приносить свою музыку для работы с тестом, она, скорее всего, оказалась бы настолько разнообразной (медленной, быстрой, громкой, тихой, всех возможных жанров), что было бы невозможно контролировать ситуацию так, как того требует наука.
Плохая новость
Итак, исследования ясно показывают, что фоновая музыка иногда может помогать некоторым людям при условии «разумного слушания». Но нельзя упускать из виду, что иногда музыка не идет на пользу эффективности, какой бы ни был тест – исполнение роли водителя в компьютерной игре{204} или задание, требующее бдительности{205}, участия памяти{206} или навыков письма{207}.
Как совместить все результаты? В 2011 году Юлиана Кемпфе и коллеги выполнили большой обзор исследований фоновой музыки{208}. Они обнаружили почти 100 подходящих экспериментов, классифицированных по положительному или отрицательному воздействию фоновой музыки на эффективность. Классификации подчинили и типы изучаемых действий: «бытовые» (еда, вождение автомобиля), «процесс познания» (чтение, математика) или «эмоции».
Кемпфе сообщила, что фоновая музыка совсем не влияла на процессы познания и крайне мало – на бытовые действия. Она обнаружила, что сильнее всего музыка сказывалась на эмоциональных реакциях, но все равно этот результат был довольно слабым и невыразительным. Кемпфе также рассмотрела воздействие музыки в различные периоды времени, начиная с 1970-х, и не отметила системной разницы.
Конечно, основной набор данных носит несколько общий характер, так как стал следствием объединения результатов многих задач. Нас больше всего интересуют виды влияния, имеющие отношение к эффективности работы; и Кемпфе очень помогла тем, что разделила виды влияния музыки по задачам. Здесь результаты яснее.
Типы задач, больше всего относящихся к труду, касаются работы памяти, чтения и сосредоточенности. Если говорить о задачах, вынуждающих напрягать память, то в целом музыка оказывает на их эффективность отрицательное влияние. Что касается чтения, результат такой же – незначительное негативное воздействие. Похоже, если рабочая задача сложная и требует сосредоточенности, большинство (но заметьте, не все) лучше выполнили бы ее в тишине, чем под музыку.
Итак, учитывая все это, полезна ли музыка на рабочем месте?
Я полагаю, что она более всего может помочь производительности, если мы выполняем простые, однообразные задачи: музыка способна нейтрализовать минусы такой работы, помогая стимулировать моторные движения, повышая настроение и активацию ЦНС и при этом не отвлекая много внимания от выполняемой задачи.
Важно помнить, что некоторым фоновая музыка не нравится, в особенности специально разработанная для помощи в работе. В 1970–1980-е гг. высказывалось много возражений против использования так называемой «функциональной», или фонотечной, музыки. Музыковеды справедливо возражали, что музыка не должна использовалась как инструмент для манипуляции людьми, и выступали против массовой ее штамповки с этой целью, например бренда Muzak{209}. Есть много организаций, которые и сейчас убеждены, что музыку навязывать нельзя{210}. Нужно серьезно относиться к праву на неприкосновенность выбора звуковой обстановки.
Если говорить об обычном рабочем дне в условиях современного офиса, мало оснований полагать, что воздействие музыки на сотрудников помогает им работать значительно быстрее или лучше – если только им уже не нравится работать под музыку. Лишая таких людей музыки, скорее всего, работодатель лишит их удовлетворенности от работы и производительность снизит.
Надеюсь, мы никогда не доживем до времени, когда в офисах с открытой планировкой будут включать музыку для сотрудников, потому что из-за личностных качеств, предпочтений и выбора количество довольных и недовольных этим, вероятно, будет одинаковым. Однако я убеждена: если сотрудникам, желающим слушать музыку индивидуально, дается доступ к ней и поощряется «разумное слушание», рабочие условия становятся лучше, чем при строгом правиле «никакой музыки».
Музыка в мире торговли
Основательно разобравшись с влиянием музыки на сотрудников, можно посмотреть на нее под другим углом – с точки зрения клиентов предприятий. Как обстоят дела с теми, кто обедает в ресторанах, ходит по магазинам и пользуется прочими услугами? Как музыка, которая играет в этих заведениях, влияет на действия потребителей?
Вам, наверное, известны теории из популярной психологии, согласно которым музыка заставляет нас быстрее двигаться, больше съедать или покупать в ресторанах и магазинах. Без сомнения, многие считают, что именно поэтому компаниям должно быть выгодно включать музыку. На самом деле этот вопрос гораздо запутаннее и интереснее, и многие организации могли бы извлечь из научных данных кое-что полезное.
Прежде чем подробно разбирать виды влияния музыки на потребителя, давайте для начала подумаем о тех, кто работает в этих условиях. Хорошие компании должны не только на словах, но и на деле учитывать воздействие музыки на потребителя и персонал: речь идет о заведениях, где каждый день работают люди. Может быть, стоит там включать музыку ради блага персонала?
В 16 лет я работала в магазинчике сувениров в моем родном городе Йорке. В магазине всегда играла фоновая музыка, и это было одной из главных причин, по которой мне нравилась его атмосфера. Именно там я познакомилась с волнующим творчеством американской вокалистки и гитаристки Евы Кэссиди, чья музыка приносит мне удовольствие до сих пор.
Музыка изменяет время
Мы часто недоумеваем, почему время идет так быстро или медленно, почему наши внутренние часы легко поддаются влиянию самочувствия (мы нервничаем, устаем, нам жарко{211}) и всего окружающего нас{212}. Приятные мелодии тоже способны сказаться на восприятии времени.
Иногда благодаря музыке время просто летит. В йоркском магазинчике сувениров по воскресеньям время тянулось долго: я обычно оставалась одна, и не с кем было поговорить, кроме горстки случайных покупателей. В такие вялые дни приятная фоновая музыка в магазине помогала скоротать бесконечные минуты, пока я вытирала пыль с украшений и обновляла ценники. Я выучила слова к песням Евы Кэссиди и про себя подпевала ей, щадя уши покупателей.
Та новая интересная музыка поглощала большую часть моего внимания, не занятого рабочими действиями, которые я выполняла уже в сотый раз. Иначе я все время возвращалась бы к ориентирам времени – тикающим часам или медленному наступлению сумерек. А так я сохраняла оптимальный уровень сосредоточенности: день пролетал мгновенно, и музыка нейтрализовала скуку.
Мелодии, помогающие занять время, так же важны для потребителей в магазинах, ресторанах и барах. Ожидание – одна из главных причин раздражения: людям приходится ждать у примерочной кабинки, в очереди к кассе, ждать, пока принесут заказанные блюда или счет. Лучшие компании сокращают воспринимаемое время ожидания, применяя методы «заполнителей» времени. Пример – в ресторане в ваш стакан периодически доливают воду, чтобы создать ощущение обслуживания, хотя заказанный обед еще не подан. В таком случае обычно складывается более благоприятное впечатление об уровне заведения.
Но важно помнить, что музыка не всегда одинаково влияет на течение времени. Да, она может помочь скоротать минуты; но что происходит, если мы заняты покупками?
Ричард Ялч и Эрик Спангенберг{213} изучили, как известность музыки влияет на оценку покупателями времени пребывания в магазине по сравнению с фактически затраченным. Результаты оказались такими же, как в более ранних исследованиях{214}: люди делали покупки чуть дольше, слыша незнакомую музыку, по сравнению со знакомой; но им казалось обратное.
Как объяснить ощущение покупателей, что больше времени прошло под звуки знакомой музыки? Разве этот результат не противоречит расхожему мнению, что «время пролетает, когда чем-то увлечен»?
Исследователи утверждали, что знакомая музыка повышает психофизиологическую активность, связанную с удовольствием, и этот эффект может искажать восприятие времени. Но из-за того, что памяти легче обрабатывать знакомую музыку, мы можем воспринять больше подробностей; поэтому и возникает обманчивое впечатление, что прошло больше времени{215}. Подобное воздействие знакомой музыки можно сравнить с эффектом увеличительного стекла.
Музыка и потребитель
Давайте еще подумаем о себе как о потребителях и о потенциальном влиянии музыки на наше поведение в общественных местах. Правда ли, что присутствие музыки влияет на то, как быстро мы двигаемся или сколько денег тратим?
В середине – конце 1990-х гг. было проведено немало исследований музыкальной психологии в потребительской среде, позднее – еще несколько прикладных изысканий. Это относительно немного по сравнению с другими областями, во многом из-за трудности проведения научных анализов в реальной потребительской среде. Хотя владельцы магазинов и ресторанов страстно желают понять, как использовать музыку с максимальной выгодой, они часто не ускают ученых в свои заведения – боятся, как бы это не повредило их прибыли. Однако уже проделанная работа помогла лучше понять влияние музыки на подобные условия{216}.
Музыка заставляет двигаться быстрее?
Да, это так. Одно из первых исследований в этой области провели Патрисия Кейн Смит и Росс Курноу в 1966 году{217}. Варьируя громкость звука в супермаркетах, они обнаружили, что люди тратили значительно меньше времени на покупки при более громких мелодиях. Но, что интересно, сами этого не отметили. Похоже, люди покупали бы при любой громкости, просто делали это быстрее, когда фоном была более громкая музыка.
Можно выдвинуть много предположений о механизмах этого эффекта; вероятно, людей раздражали громкие звуки, и они стремились быстрее выйти. Мало кто упоминает эту возможность в статьях о потребителях в жанре популярной психологии, которые ссылаются на это исследование. Важно смотреть не только на посещаемость или чеки – лишь у самих потребителей можно получить бесценную информацию, почему они вели себя именно так.
Эта работа послужила толчком к одному из самых обсуждаемых экспериментов о влиянии музыки на потребителей: исследованию Рональда Миллимана в 1982 году{218}. Его интересовало влияние скорости (а не громкости) музыки на поведение потребителей. Эксперимент проводился в небольшом супермаркете в течение девяти недель – от Нового года до Пасхи. Миллиман использовал быструю (более 94 ударов в минуту) и медленную (менее 72 ударов в минуту) инструментальную музыку, а также ее отсутствие. Что важно, спрашивали и клиентов, помнят ли они, что там играла музыка.
Ученый фиксировал, как долго люди передвигались между двумя заранее определенными точками в магазине, чтобы измерить скорость движения потребителей. Люди двигались медленнее под медленную музыку (128 секунд) и быстрее под музыку быстрого темпа (109 секунд). Когда они не слышали музыки, результат оказывался средним (120 секунд). То есть темп музыки заставлял людей или замедляться, или ускоряться.
Больший интерес для супермаркетов представляла информация, что люди тратили больше, слыша музыку медленного темпа ($16 740,23), по сравнению с быстрой ($12 112,85) – исследователи зафиксировали повышение продаж на 38 процентов. Этот факт подтвердили в одном из ресторанов Шотландии, где под плавные мелодии посетители обедали почти на 14 минут дольше и тратили на 19 процентов больше{219}.
Осознавали ли люди присутствие музыки в исследовании Миллимана? Когда ее не было, почти 10 процентов людей были уверены, что слышали мелодии. При включенной музыке это число увеличилось всего до 12 (медленные композиции) и 13 (быстрые) процентов. По-видимому, присутствие фона в основном не замечалось. Возможно, этот результат возник из-за эпохи проведения изысканий: тогда музыка в магазинах звучала реже, чем сегодня. Но есть важный момент: по-видимому, влияние музыки на скорость совершения покупок не основано на осознании ее наличия.
Многие розничные магазины в выборе музыки руководствуются отчетами об исследовании Миллимана, и мне понятно почему: по контролю и качеству выполнения оно входит в число лучших, которые я читала. Однако оно устарело, и сейчас нужно внимательнее рассмотреть весь спектр современных розничных точек. Признаки положительного сдвига в этом направлении можно увидеть в исследованиях альтернативных условий торговли, таких как уличный рынок{220} и телемагазин{221}; оба показали, что в присутствии музыки люди предпочитают задерживаться подольше.
Воздействие музыки на движения наблюдается даже тогда, когда человек сидит перед компьютером. Чьен Юньлай и коллеги{222} исследовали влияние темпа музыки и схемы прослушивания (одна и та же музыка непрерывно; одна и та же музыка при просмотре различных веб-страниц; разная музыка при просмотре различных веб-страниц) на поведение в интернет-магазине. Участники просматривали больше веб-страниц и недооценивали затраченное время, когда слушали быструю музыку. При звуках различной музыки участники просматривали больше страниц, завышали время просмотра и хуже помнили увиденное. При непрерывном воспроизведении одной и той же музыки интернет-магазин запоминался лучше всего.
В последнем исследовании ставятся новые и важные вопросы об отношениях между фоновой музыкой и нашим движением в условиях торгового предприятия. Конечно, можно измерять скорость, восприятие времени и показывать, что музыка способна менять оба этих явления. Но нужно, чтобы исследования сосредоточились на впечатлениях, с которыми люди уходят после покупок и обеда; тогда мы сможем понять, как это может изменить будущие решения потребителей. Если вы однажды быстрее прошли по магазину из-за музыки, но при этом у вас сложилось негативное впечатление или не осталось воспоминаний о продуктах, то стоит усомниться в ценности такой стратегии для бизнеса.
Музыка заставляет больше тратить?
В отношении покупок исследователи с большим успехом варьировали жанры, чем темп или громкость. Я не хочу сказать, что два этих фактора не могут оказывать важное влияние на размер наших затрат, но самые серьезные результаты были получены при изменении жанра музыки.
Чарльз Арени и Дэвид Ким{223} изучали, каким окажется влияние музыки из топ-40 (Traveling Wilburys, Fleetwood Mac, Роберт Плант, Rush) или классической (Моцарт, Мендельсон, Шопен, Вивальди), если она будет звучать фоном, пока люди совершают покупки в магазине вин. Во время сеансов классической музыки покупатели тратили больше денег (в среднем $7,43 по сравнению с $2,18) и покупали отдельные дорогие экземпляры.
Этот результат был подтвержден экспериментом в британском ресторане. Здесь люди заказывали более дорогую еду под классические мелодии, а не поп-музыку{224}, хотя этот эффект определялся во многом повышенными тратами на первые блюда и десерты, но не основные блюда или напитки.
Причины, по которым мы предпочитаем больше тратить в определенных музыкальных условиях, все еще спорный вопрос. Одна гипотеза – в том, что людям приятнее проводить время в подобных условиях. Классическая музыка, используемая в этих видах исследований, обычно бывает только инструментальной; возможно, люди приветствуют возможность поболтать с другим гостем или покупателем в отсутствие вокальной музыки и, как следствие этого приятного опыта, больше расположены к тратам. Простое предпочтение классической музыки также остается потенциальным объяснением этого влияния.
Еще одна теория привлекла внимание СМИ: музыка создает обстановку, способствующую нужным реакциям, – в более престижном месте у нас подсознательно возникает стремление потратить больше денег, потому что мы чувствуем, что так нужно поступить. Возможно, дело в этом. Альтернативные исследования, однако, говорят об обратной стороне такой идеи: порой классическая музыка негативно сказывается на покупках. Очередной опрос обнаружил, что люди раньше уходили из ресторана и заказывали меньше алкоголя на фоне классической музыки в сравнении со звучанием инструментальной, поп-музыки, джаза или даже с полным отсутствием таковой{225}.
Читать бесплатно другие книги:
