Большая четверка Кристи Агата

В логове врага

После наших злоключений на вилле мадам Оливье мы поспешили вернуться в Лондон. Там Пуаро ожидало несколько писем. Ознакомившись с ними, он протянул одно мне.

— Прочтите, Гастингс.

Мое внимание сразу привлекла подпись «Эйб Райленд», и я вспомнил, как однажды Пуаро назвал его самым богатым человеком в мире. Письмо было очень кратким и резким. Миллионер был крайне недоволен тем, что Пуаро в последний момент изменил свое решение ехать в Южную Америку, и добавил, что считает причину его отказа несерьезной.

— Здесь есть над чем подумать, не так ли? — сказал Пуаро.

— Я думаю, любой на его месте был бы недоволен.

— Вы меня не поняли, Гастингс. Вспомните, что говорил Меерлинг, искавший убежища в этом доме. Номер Два фигурирует в документах как латинская буква «эс», перечеркнутая двумя линиями — знак доллара, или двумя полосками и звездой. Намек на то, что он американский подданный и символизирует капитал. И учтите тот факт, что Райленд предложил мне огромную сумму денег, чтобы я покинул Англию. Это вам ни о чем не говорит?

— Вы полагаете, — пробормотал я, — что Эйб Райленд, этот американский мультимиллионер, и есть Номер Два?

— Вы удивительно точно схватили мою мысль, Гастингс. Да, я предполагаю, что это он. Тон письма, как вы правильно заметили, надменный и высокомерный, но учтите: Большой Четверкой руководят люди, достигшие значительных высот, образованные и целеустремленные. Эйб Райленд имеет репутацию талантливого дельца, но — беспринципного, не слишком щепетильного в выборе средств. У него огромное состояние, и единственное, чего ему не хватает — это власти, неограниченной власти.

— А вы вполне уверены, что это именно тот человек?

— В том-то и дело, что нет. И многое бы отдал, чтобы узнать точно. Окажись Эйб Райленд Номером Два из Большой Четверки, мы бы еще на шаг приблизились к нашей цели.

— Судя по штемпелю, — сказал я, — он сейчас находится в Лондоне. — Вы конечно же нанесете ему визит и лично извинитесь за отказ.

— Возможно.

Два дня спустя Пуаро возвратился домой в сильном возбуждении. Он схватил меня за плечи и начал оживленно говорить:

— Мой друг, случай удивительный, неповторимый, другого такого может не представиться, но это очень опасно. Я не смею даже предлагать вам такое.

Если Пуаро хотел меня испугать таким образом, то достиг обратного эффекта. Я так ему и сказал, и он неохотно мало-помалу изложил свой план.

Оказывается, Райленд искал подходящую кандидатуру на должность секретаря. Ему нужен был молодой человек приятной наружности и с хорошими манерами. Пуаро считал, что я обладаю всеми этими качествами, и хотел бы, чтобы я поступил к нему на службу.

— Я бы и сам поступил, — извиняющимся тоном объяснил Пуаро, — но не смогу же я изменить внешность до такой степени, чтобы меня не узнали, да и по-английски я говорю не настолько хорошо, чтобы обмануть знающего человека. Я бы даже сбрил усы, если бы был уверен, что это сильно изменит мою внешность.

Я вызвался немедленно попытать удачи.

— Но держу пари, — предупредил я, — что он не согласится взять меня на службу.

— Не волнуйтесь, Гастингс, это уже мое дело. Он согласится. Я достану вам такие рекомендации, что он не сможет вам отказать. Письмо от министра внутренних дел.

Увидев на моем лице скептическое недоверие, он объяснил:

— Однажды я помог министру в одном маленьком деле, которое грозило ему большим скандалом. Мне удалось все уладить без лишнего шума. Он — мой должник и не откажет мне в этой, в сущности, пустяковой услуге.

Потом Пуаро позвал знакомого гримера. Он был мал ростом и как-то странно, по-птичьи, поворачивал свою огромную голову. Он довольно долго рассматривал меня, а потом начал действовать. Когда через полчаса я посмотрел на себя в зеркало, то ахнул от удивления. Специальные ботинки увеличили мой рост, по крайней мере, на пять сантиметров, а костюм был скроен так, что я казался гораздо тоньше, чем был на самом деле. Несколько подправленный изгиб бровей сделал мой взгляд мрачным и совершенно изменил выражение лица. Щеки округлились, и только загар напоминал мне о моем недавнем прошлом. Усы исчезли, а справа во рту поблескивал золотой зуб.

— Теперь вы не капитан Гастингс, а майор Артур Невилль. Да благословит вас Господь, мой друг, поскольку теперь ваш путь лежит в логово врага.

С сильно бьющимся сердцем в назначенный час я прибыл в гостиницу «Савой» и попросил доложить обо мне.

После недолгого ожидания меня проводили наверх в апартаменты, которые занимал Райленд.

Миллионер сидел за столом. Перед ним лежало какое-то письмо — рекомендация министра, сообразил я. Райленда я видел в первый раз, и, нужно признаться, он произвел на меня сильное впечатление. Высокий, сухощавый, с выступающим подбородком и крючковатым носом, глаза — серые и холодные, брови сурово насуплены, густая шевелюра седых волос, в зубах длинная черная сигара (без которой, как я услыхал позже, он никогда не появлялся). В общем, весьма колоритный типаж.

— Садитесь, — хриплым голосом буркнул он. Я сел. Он постучал пальцем по письму, лежавшему перед ним, и сказал: — Если то, что здесь написано, соответствует истине, вам просто цены нет. В общем, этого мне вполне достаточно. Надеюсь, вы хорошо знакомы с обычаями и правилами светской жизни?

Я заверил, что постараюсь справиться с теми обязанностями, которые будут на меня возложены.

— Учтите: работать вы будете на моей загородной резиденции, куда будут приезжать разные нужные люди: герцоги, графы и виконты. Сможете ли вы встретить их как положено и определить каждому его место за столом? Чтобы все было в соответствии с требованиями этикета?

— Конечно. Это довольно просто.

Мы обменялись еще несколькими общими фразами, и я понял, что принят на службу. Райленду нужен был секретарь-консультант в Англии, а свой американский секретарь и стенографистка у него уже имелись.

Через два дня я уже обосновался в Хаттон-Чейзе. Вилла принадлежала герцогу Лоамширу — миллионер снял ее на шесть месяцев.

Мои обязанности были не слишком обременительными. Однажды я уже был личным секретарем одного из членов парламента, так что на этот раз мне пришлось играть уже знакомую мне роль. Райленд устраивал приемы обычно в конце недели, так что в будни особых хлопот не было. С американским секретарем, его звали Эплбу, мне приходилось встречаться редко. Он был молод, обаятелен и хорошо знал свое дело. Со стенографисткой, мисс Мартин, я встречался чаще. Ей было года двадцать три — симпатичная девица с рыжеватыми волосами и карими глазами, которые обычно были скромно опущены, но, когда она их поднимала, взгляд ее был очень озорным. У меня создалось впечатление, что она не только не любит хозяина, но и не доверяет ему, однако умело это скрывает. Но однажды, совершенно неожиданно, она вдруг разоткровенничалась и выяснилось, что я был абсолютно прав.

Вполне естественно, что я внимательно приглядывался ко всем, кто был в доме. Вскоре появилось несколько новых слуг: лакей и горничные. Дворецкий, экономка и шеф-повар остались прежние, они работали здесь еще при герцоге. От горничных, конечно, вряд ли что можно было узнать. Я некоторое время приглядывался к Джеймсу, второму лакею, но его приняли, по всей видимости, по рекомендации дворецкого, и он подчинялся главному лакею, а с хозяином практически не общался. Больше всего я подозревал Дэвиса, камердинера Райленда. Этого пригожего малого с изысканными манерами миллионер привез с собой из Нью-Йорка. Кстати, по происхождению Дэвис был англичанином.

Прошло три недели, но за это время я не обнаружил ничего, что могло бы подтвердить причастность Райленда к Большой Четверке. Да, он обладал огромным состоянием и был сильной личностью, но мне все больше казалось, что Пуаро подозревал его совершенно напрасно. А однажды Райленд за обедом вдруг обронил несколько фраз о Пуаро:

— Говорят, что он человек редких способностей, но, право же, какой-то странный. Я предложил ему выгодное дело, он согласился, но в последнюю минуту отказался и этим очень меня подвел. Нет, больше я с ним ни за что не стану связываться.

Я почувствовал, как у меня начали гореть щеки. Как-то раз Райленд уехал со своим камердинером в Лондон. Мы с мисс Мартин прогуливались в саду после чая, и она рассказала мне довольно любопытную историю. Мне нравилась мисс Мартин, в ней не было ни капли жеманства, с ней было легко и приятно общаться. Я чувствовал, что она хочет мне что-то сказать, и наконец она решилась.

— Вы знаете, майор Невилль, я надумала отсюда увольняться.

Я уставился на нее с откровенным изумлением.

— Да, я понимаю, здесь платят хорошие деньги, — поспешила добавить она, — и многие считают меня последней идиоткой… но я не выношу оскорблений, майор Невилль. Он бранился как последний извозчик… нет, это уже просто невыносимо.

— Райленд оскорбил вас?

Она кивнула головой.

— Он человек раздражительный и может вспылить без причины. Это бывало часто. Но чтобы так разъяриться из-за какого-то пустяка — это в первый раз… Он так смотрел на меня, что я подумала: сейчас убьет… Если бы я сделала что-то ужасное, а то ведь просто какая-то ерунда.

— А что случилось? — сочувственно спросил я.

— Как вы знаете, я каждый день вскрываю письма Райленда, его обычную корреспонденцию. Деловые письма я передаю Эплби, на остальные отвечаю сама, но все письма вскрываю я. Кроме того, иногда приходят письма в голубых конвертах, на которых в углу стоит маленькая цифра четыре, эти письма я… Простите, вы что-то сказали?

Я был так поражен, что едва удержался от восклицания, но тут же, энергично замотав головой, попросил ее продолжать.

— Ну так вот, — продолжала мисс Мартин, — эти странные письма мне строго было приказано не вскрывать, а сразу же передавать Райленду. Я так и делаю. Но вчера было так много писем, что я едва успевала их просматривать. И случайно вскрыла одно из тех, с четверкой. Как только я поняла, что ошиблась, я пошла к Райленду и все ему объяснила. Однако он набросился на меня чуть ли не с кулаками.

— Что же такого особенного было в письме?

— В том-то и дело, что ничего. Прежде чем я сообразила, что ошиблась, я успела его прочесть. Я и сейчас почти дословно помню его содержание.

— Ну уж и дословно, — нарочно усомнился я.

— Да, помню, — сказала девушка и медленно произнесла следующий текст, который я, вроде бы случайно отстав, незаметно записал.

«Уважаемый сэр, считаю необходимым для всех нас срочно осмотреть участок. Нужно встретиться. Предлагаемая цена, включая карьер, если вы согласны, 17 тысяч фунтов стерлингов; 11 % комиссионных много, 4 % вполне достаточно.

Искренне Ваш Артур Леверман».

— Вероятно, — продолжила мисс Мартин, — Райленд собирается купить участок, на котором находится карьер, и не хочет, чтобы об этом знали его конкуренты. Но если человек из-за пустяка приходит в такое неистовство — это опасный человек. Как вы думаете, майор Невилль, что мне следует предпринять? Что бы вы мне посоветовали? Ведь у вас такой жизненный опыт.

Я ее успокоил как мог, заметив, что, возможно, Райленд страдает расстройством пищеварения, что свойственно людям его конституции. В конце нашей беседы она совсем успокоилась и ушла умиротворенная. Однако сам я был очень далек от спокойствия. Когда я остался один, я вытащил свою записную книжку и внимательно прочел текст письма. Что сие означало? Действительно ли Райленд всего лишь собирался приобрести какой-то карьер для строительных работ и боялся, что кто-то его опередит? Все выглядело вполне естественно — если бы не цифра «четыре» на конверте. Поразмыслив, я пришел к выводу, что напал на след Большой Четверки.

Весь вечер и большую часть следующего дня я ломал голову над текстом, пока наконец меня не осенило. Ключом к разгадке оказалась все та же «четверка». Читая каждое четвертое слово письма, я составил такой текст.

«Необходимо срочно встретиться карьер 17.11.4».

Цифры расшифровывались очень легко. Цифра 17, по всей видимости, означала 17 октября, дату встречи, 11 — время встречи, а цифра 4, я думаю, означала либо подпись таинственного Номера Четыре, либо это был товарный знак Большой Четверки. Место, которое упоминалось в письме, — карьер, я тоже знал: оно находилось примерно в полумиле от дома, пустынное место, идеальное для тайной встречи.

Сначала я вознамерился отправиться туда сам. Раскрыть планы Большой Четверки и утереть нос самому Пуаро было моим сокровенным желанием.

Но потом я одумался. Слишком крупной была ставка, я не мог рисковать: у меня не было морального права действовать в одиночку. Наконец-то у нас появилась возможность узнать замыслы врагов, и нельзя упустить этот шанс… Я напомнил себе, что у Пуаро голова работает гораздо лучше, ему и карты в руки…

Я написал ему письмо, изложив известные мне факты, объяснив, как важно для нас было бы узнать, о чем они там собираются договариваться. Если Пуаро предоставляет это мне, то я готов. На тот же случай, если он захочет приехать сам, я подробно описал ему, как добраться от станции до карьера.

Письмо я отнес на почту в деревню, так как опасался, что вся корреспонденция просматривается.

Весь вечер я был в приподнятом настроении. Никаких гостей, к счастью, не было, и я провел все время в кабинете Райленда. Я предвидел, что не смогу встретить Пуаро на станции, однако был уверен, что освобожусь не позже одиннадцати вечера.

Мои предположения оправдались. В половине одиннадцатого Райленд посмотрел на часы и сказал, что на сегодня достаточно. Я понял намек и тут же удалился. Поднялся на минуту в свою спальню и сразу же по боковой лестнице спустился в сад. Я надел прихваченный с собой плащ, чтобы спрятать белую манишку.

Пройдя до середины сада, я оглянулся и увидел, как Райленд выходит из застекленной двери, ведущей из кабинета в сад. Он явно спешил, так как до намеченного часа оставалось мало времени. Я тоже прибавил ходу и вскоре, запыхавшись, подошел к карьеру. Вокруг не было ни души. Я спрятался в кустах и приготовился ждать.

Через десять минут, ровно в одиннадцать часов, появился Райленд в надвинутой на глаза шляпе и с неизменной сигарой в зубах. Оглянувшись, он шмыгнул куда-то вниз. Прислушавшись, я услыхал приглушенный шум голосов со стороны карьера. Вне всякого сомнения, намеченная встреча уже началась. Стараясь не шуметь, я выбрался из кустов и пополз по крутой тропинке вниз — по-пластунски. Теперь только валун отделял меня от собравшихся. Поскольку уже было темно, я рискнул выглянуть из-за своего укрытия и… увидел направленное на меня дуло пистолета.

— Руки вверх, — сказал Райленд, — я вас давно поджидаю.

Он сидел в тени скалы, поэтому я не мог видеть его лица, но тон, каким это было сказано, не предвещал ничего хорошего. В тот же миг я почувствовал, что в затылок мне уперлось еще одно дуло. Райленд опустил свой пистолет.

— Отлично, Джордж, веди его сюда.

Я был взбешен, но старался этого не выдать. Меня подвели к тому месту, где невидимый в темноте Джордж (я думаю, это был Дэйвис) связал меня и засунул в рот кляп.

Потом Райленд снова заговорил с такой холодной ненавистью, что его голос был просто неузнаваем:

— Это конец для вас обоих. Слишком уж часто вы стали болтаться у нас под ногами. Вы когда-нибудь слышали об оползнях? Два года назад в этом карьере произошел один. Сегодня случится второй. Все для этого готово. Послушайте, ваш друг всегда опаздывает на встречи?

Меня охватил ужас. Пуаро! Если он сейчас здесь появится, то угодит прямо в ловушку. А я не могу предупредить его! Единственное, на что я надеялся, — это то, что он не придал значения моему письму и остался в Лондоне. В самом деле, если бы он отправился сюда, то был бы уже здесь.

Я надеялся, что мой друг не придет.

Но тут все мои надежды рухнули — я услышал шаги, осторожные, тихие… Я замер в отчаянии. Шаги приближались, и вскоре появился сам Пуаро…

Райленд довольно ухмыльнулся и закричал, размахивая пистолетом: «Руки вверх!» Дэйвис в один прыжок оказался за спиной Пуаро. Ловушка захлопнулась.

— Очень рад видеть вас, мистер Пуаро, — с издевкой произнес американец.

Самообладание Пуаро было потрясающим. Он даже не вздрогнул, только несколько раз огляделся, словно что-то искал.

— Мой друг? Где он?

— Он здесь. Он, как и вы, попал в ловушку Большой Четверки.

И Райленд расхохотался.

— В ловушку? — переспросил Пуаро.

— Вы этого еще не поняли?

— Что это ловушка, я понял давно. Но вы, мосье, не совсем точно выразились. Это ловушка для вас.

— Что?.. — Райленд поднял пистолет, и я увидел, как его рука дрогнула.

— Если вы выстрелите, то совершите убийство, которое увидят десятки следящих за вами глаз. Хотите окончить свои дни на виселице? Карьер оцеплен людьми из Скотленд-Ярда еще час назад. Вы проиграли, господин Эйб Райленд.

Пуаро легонько свистнул, и словно по волшебству из-за кустов выскочили полицейские. Они схватили Райленда и его слугу и обезоружили их. Переговорив со старшим офицером, Пуаро взял меня под руку и повел прочь. Когда мы вышли из карьера, он обнял меня.

— Вы живы, слава Богу, живы и невредимы. Это великолепно. Как я проклинал себя за то, что вовлек вас в это опасное предприятие!

— Со мной все в порядке, — сказал я, высвобождаясь. — Но я не совсем понимаю, что произошло. Вы попали в их ловушку, не так ли?

— Конечно, но я долго к этому готовился. Иначе разве я позволил бы вам отправиться в самое логово? Все эти ваши переодевания и вымышленная фамилия выглядели не слишком убедительно.

— Неужели? Но вы мне об этом ни полслова не сказали.

— Я вам говорил, Гастингс, и не один раз, что у вас такая открытая, отзывчивая душа, что обмануть вы можете разве что только самого себя, но никак не окружающих. Вас раскусили сразу же и сделали именно то, на что я рассчитывал, — вот что значит уметь пользоваться серыми клеточками! Вы послужили приманкой для них. И они клюнули. Они подослали к вам девушку. Между прочим, друг мой, ответьте мне, только честно, меня это интересует исключительно с психологической точки зрения: у этой девушки были рыжие волосы?

— Если вы имеете в виду мисс Мартин, — холодно ответил я, — то у нее прекрасные волосы, золотисто-каштановые, с легким медным отливом, но я…

— Ну и молодцы! Вот это работа! Они даже вкусы ваши изучили. Да, мой друг, мисс Мартин из их компании, и в таких делах — она эксперт. Посудите сами. Она слово в слово передает вам содержание секретного письма, приплетая для убедительности ссору с Райлендом. Вы разгадываете шифр, который почему-то оказался на редкость легким, и направляете мне письмо. Но они не знали одного: я ждал именно этого. Я предупредил Джеппа, а остальное вы видели сами.

Я был несколько уязвлен действиями Пуаро, о чем тут же ему и заявил. Ранним утренним поездом мы вернулись в Лондон.

Я сразу же принял ванну и, предвкушая обильный вкусный завтрак, начал одеваться, когда услышал в гостиной голос инспектора Джеппа. Я набросил халат и поспешил в гостиную.

— Ну и натворили же вы дел на этот раз, — сказал Джепп, когда я вошел в комнату. — Пуаро, если мне не изменяет память, это ваш первый промах.

Выражение лица Пуаро было просто непередаваемым. Джепп продолжал:

— Мы считали, что в Хаттон-Чейзе обосновалась шайка преступников, а на самом деле оказалось, что все это проделки лакея.

— Лакея?..

— Да, лакея, кажется, его звали Джеймсом. Он поспорил со слугами, что сумеет так ловко подделаться под хозяина, что даже те, кто все время толкутся в кабинете — он имел в виду вас, Гастингс, — не сумеют его раскусить, а примут за гангстера или за кого-нибудь из Большой Четверки.

— Но это невозможно! — воскликнул я.

— Не верите? Но это действительно так. Я лично повел задержанного в Хаттон-Чейз и убедился сам, что настоящий Райленд и его камердинер спят, а слуги в один голос подтвердили, что поспорили с лакеем. Вот такой дурацкий розыгрыш.

— Так вот почему он все время держался в тени, — пробормотал Пуаро.

После ухода Джеппа мы с Пуаро переглянулись.

— Теперь мы знаем, Гастингс, — начал Пуаро, — кто Номер Два. Миллионер Эйб Райленд. Трюк с лакеем — ловкий ход, чтобы обезопасить себя в случае провала, а сам лакей…

— Неужели он!.. — Я не решался продолжить.

— Номер Четыре — палач-экзекутор, — мрачно подтвердил Пуаро мою догадку.

Тайна «желтого жасмина»

Страницы: «« « 12345678 » »»