Немезида Кристи Агата

Глава 22

МИСС МАРПЛ ВСЕ ОБЪЯСНЯЕТ

– Когда же вы догадались, что эти две женщины – детективы, получившие распоряжение охранять вас? – спросил профессор Уэнстед и задумчиво посмотрел на пожилую леди, расположившуюся в кресле напротив него. В кабинете министерства внутренних дел в Лондоне, кроме них, сидели еще четверо: представитель прокуратуры, заместитель начальника Скотленд-Ярда сэр Джеймс Ллойд, начальник мэнстонской тюрьмы сэр Эндрю Макнейл и сам министр внутренних дел.

– Откровенно говоря, только в последний вечер, – ответила мисс Марпл. – Мисс Кук приезжала в Сент-Мэри-Мид, и я довольно быстро смекнула, что она не та, за кого себя выдает, то есть не любительница садоводства, приехавшая помогать приятельнице по саду и огороду. Мне стало ясно, что она приезжала в нашу деревню с единственной целью – увидеть и запомнить меня. Когда я узнала ее в автобусе, мне пришлось решать головоломку: кто такие она и ее подруга – мои защитницы или враги.

Но окончательно я поняла все лишь в последний вечер, когда мисс Кук совершенно недвусмысленно предостерегла меня, посоветовав не пить кофе, принесенный Клотильдой Брэдбери-Скотт. Позже, когда мы прощались, и я пожелала дамам спокойной ночи, одна из них взяла мою руку и, дружески пожав, вложила в нее предмет, оказавшийся маленьким полицейским свистком. Я взяла его с собой в постель, поставила на столик стакан молока, предложенный мне милой хозяйкой, и пожелала ей спокойной ночи, стараясь держаться дружелюбно и простодушно.

– Вы ведь не пили это молоко? – спросил профессор.

– Конечно, нет. За кого вы меня принимаете?

– Прошу прощения, однако меня удивило, что вы не заперли дверь.

– Вот уж чего не следовало делать! – возразила мисс Марпл. – Я же хотела, чтобы Клотильда Брэдбери-Скотт пришла ко мне. Я должна была понаблюдать за ней и рассуждала примерно так: «Скорее всего, она придет в самое темное время суток, уверенная, что, выпив молоко, я заснула вечным сном».

– Это вы попросили мисс Кук спрятаться в гардеробе?

– Нет. Для меня было полной неожиданностью, когда она внезапно выскочила. Полагаю... – Мисс Марпл задумалась. – Полагаю, мисс Кук проскользнула туда, когда я ходила в... э-э... ванную.

– Вы догадывались, что эти дамы находятся в доме?

– Я подозревала, что они где-то поблизости, раз уж дали мне этот свисток. Проникнуть в дом не составляет труда. Ставней на окнах нет, равно как и сигнализации. Кроме того, эти дамы разыграли настоящий спектакль, неоднократно возвращаясь то за сумочкой, то за шарфом, якобы случайно забытыми. Наверняка одна из них успела за это время открыть задвижку на окне. Поэтому я не сомневалась: когда все улягутся, они легко проникнут в дом.

– Вы очень рисковали, мисс Марпл.

– Я надеялась, что все обойдется. Порой приходится рисковать, если это необходимо.

– Кстати, ваша блестящая догадка насчет посылки, отправленной в благотворительное общество, подтвердилась. В посылке оказался модный и яркий мужской свитер в черно-красную клеточку с высоким воротником. Такой сразу бросается в глаза. Что навело вас на эту мысль?

– Все очень просто. Услышав от Эмлина и Джоанны описание свитера, я поняла, что яркий цвет выбран не случайно. Убийца рассчитывал на то, что если его заметят, то прежде всего запомнят расцветку свитера, а от такой вещи легко избавиться. Самый лучший и быстрый способ для этого – воспользоваться услугами почты. Сейчас многие посылают вещи в различные благотворительные организации. Там были бы рады получить новый шерстяной свитер. Мне только и оставалось, что узнать адрес, по которому отправили посылку.

– Вы пошли на почту и спросили об этом? – удивился министр внутренних дел.

– Не в лоб, разумеется. Пришлось разыграть маленький спектакль, объяснить, что я написала неправильный адрес на посылке с одеждой для одного благотворительного общества. Потом я поинтересовалась, куда отправили посылку, доставленную на почту моей доброй хозяйкой. Очень любезная служащая почты вспомнила, по какому адресу ушла посылка (я же назвала ей неправильный адрес и постоянно ссылалась на свою рассеянность). Эта женщина ничего не заподозрила. Что удивительного, если какая-то бестолковая старуха беспокоится о своих старых вещах?

– Значит, вы еще и актриса, мисс Марпл, не только мстительница. – Профессор Уэнстед усмехнулся. – Когда вы начали догадываться о том, что случилось десять лет назад?

– Вся эта история показалась мне очень запутанной, а задача – почти неразрешимой. Я мысленно проклинала мистера Рэфьела, который ничего мне не объяснил. Но теперь я понимаю: он имел для этого серьезные основания. Да, это был выдающийся ум. Неудивительно, что он стал крупным финансистом и нажил колоссальное состояние. Мистер Рэфьел тщательно продумывал свои планы. Новая информация поступала ко мне, так сказать, маленькими порциями, причем в строго ограниченном количестве – не больше и не меньше. В общем, мои действия направляли. Моим ангелам-хранителям было поручено взглянуть на меня, а я сама получила путевку в эту туристическую поездку.

– Скажите, вы начали подозревать кого-нибудь из спутников?

– Были только предположения.

– Возникло ощущение зла?

– О, вы вспомнили это! Нет, я не ощущала ничего темного, зловещего. Хотя меня не предупредили о возможных встречах здесь, она сама дала мне знать об этом.

– Элизабет Темпл?

– Да. И это походило на луч света, пронзивший ночную тьму. До этого я пыталась что-то нащупать в темноте, логически понимая: где-то здесь должны быть жертва и убийца. Именно убийца, поскольку единственным связующим звеном между мной и мистером Рэфьелом было убийство в Вест-Индии. Мы оба были вовлечены в него, и все, что он знал обо мне, соотносилось с этим делом. Поэтому если тут и совершилось какое-то преступление, то наверняка только убийство. И совершил его отнюдь не случайный человек. Оно было преднамеренным. Со злым умыслом. Я слышала о двух жертвах. Значит, существовал реальный убийца и тот, кого подозревали несправедливо, – жертва судебной ошибки. Однако ничего определенного я не знала, пока не поговорила с мисс Темпл. Вот тогда я и обнаружила первое звено, связывающее меня с мистером Рэфьелом. Мисс Темпл упомянула о девушке, своей воспитаннице, обрученной с сыном мистера Рэфьела. Это и было первым лучом света. Потом она сказала мне, что девушка так и не вышла за него замуж. Я спросила почему, и мисс Темпл ответила, что та умерла. Когда я поинтересовалась, что стало причиной ее смерти, мисс Темпл твердо и убедительно произнесла: «Любовь!» Я до сих пор слышу ее голос, он прозвучал как удар колокола. А после этого добавила, что нет более пугающего слова, чем «любовь». Тогда я не поняла, что она имеет в виду. Признаться, сначала меня посетила мысль, что девушка покончила с собой из-за несчастной любви. Ведь такое случается довольно часто, и для девушек это – настоящая трагедия. Кроме того, я узнала, что в эту поездку мисс Темпл отправилась не только ради удовольствия. По ее словам, она совершала паломничество и направлялась к определенному человеку. Лишь впоследствии мне стало известно, кто он.

– Каноник Брейбазон?

– Да. Тогда я не знала о его существовании. Но затем стала догадываться, что главные действующие лица драмы не участвуют в нашей экскурсии. Пожалуй, на очень короткое время у меня возникли сомнения относительно Джоанны Кроуфорд и Эмлина Прайса.

– – Почему именно они заинтересовали вас?

– Из-за их молодости, – ответила мисс Марпл. – Видите ли, молодость весьма часто ассоциируется с самоубийством, насилием, с необузданной ревностью и трагической любовью. Парень убивает свою девушку... такое бывает. Да, мои мысли обратились к ним, но я поняла, что никакой связи с моим заданием тут нет. Нет ни тени зла, отчаяния, жалости. Я пустила в ход эту идею, когда мы пили шерри в «Старой усадьбе» в последний вечер, сказав, что молодых людей легко заподозрить в убийстве Элизабет Темпл. Увидевшись с ними, я непременно извинюсь. Ведь мне пришлось использовать эту версию, чтобы отвлечь внимание от своих истинных догадок.

– Затем последовала смерть Элизабет Темпл?

– Нет, – возразила мисс Марпл. – Затем меня пригласили в «Старую усадьбу», где приняли радушно и гостеприимно. И это все устроил мистер Рэфьел. Я поняла, что должна отправиться туда, но почему, еще не знала, хотя догадывалась, что только там смогу получить информацию по интересующему меня вопросу. Прошу прощения, уж слишком я разболталась. К чему излагать вам все мои догадки и ощущения?..

– Пожалуйста, продолжайте, – попросил профессор Уэнстед. – Все, что вы рассказываете, необычайно интересно. В значительной степени это связано с тем, чем я занимаюсь и с чем сталкивался в своей профессиональной деятельности. Прошу вас, продолжайте.

– Да, да, продолжайте, – присоединился к профессору сэр Эндрю Макнейл.

– Именно ощущения меня и заинтересовали, – пояснила мисс Марпл, – а не логические умозаключения. В основе ощущений – эмоциональная реакция или чувствительность к... ну, тут я могу подобрать лишь одно слово – «атмосфера».

– Да, атмосфера, – повторил профессор. – Атмосфера в домах, атмосфера в учреждениях, садах, лесах, коттеджах.

– Три сестры. Вот что я вспомнила и о чем подумала, поселившись в «Старой усадьбе». Меня очень сердечно приняла Лавиния Глинн. Что-то все же есть в этой фразе – «Три сестры»... Это наполняет вас ощущением чего-то зловещего. Сразу возникают ассоциации с тремя чеховскими сестрами и тремя макбетовскими ведьмами. Мне показалось, что в этом доме царит атмосфера печали и тоски, беды, несчастья и страха.

– Ваши последние слова особенно любопытны, – заметил профессор.

– И все, по-моему, благодаря миссис Глинн. Именно она пришла, когда мы прибыли сюда, и передала мне приглашение. Вполне нормальная, очень милая женщина, вдова. У нее не слишком счастливый вид, но это не имело ничего общего с печалью и тоской. Просто с таким, как у нее, характером нельзя жить в столь мрачном доме. Потом я познакомилась с ее сестрами, а на следующее утро услышала от пожилой служанки, которая принесла мне чай, трагическую историю о девушке, убитой ее приятелем, о других девушках, живших по соседству и тоже ставших жертвами насилия или сексуальных домогательств. Мне следовало заново оценить ситуацию. Я решила, что участники экскурсии не имеют никакого отношения к выполняемой мною миссии. Но где-то же должен был находиться убийца. Я спрашивала себя, не живет ли он в этом городке или в этом доме. Клотильда, Лавиния, Антея – три странные сестры, три счастливые... несчастные... страдающие... испуганные... кто они такие? Мое внимание поначалу привлекла Клотильда. Высокая, красивая женщина. Личность. Элизабет Темпл тоже была личностью. Что ж, число подозреваемых резко сократилось. Я старалась разузнать побольше об этих трех сестрах. Три богини Судьбы. Которая из них убийца? К какому типу убийц отнести ее? А само убийство? И тут я ощутила, как медленно-медленно, словно испарения болот, поднимается и обволакивает меня атмосфера зла – никакого другого слова подобрать не могу. Не обязательно, чтобы кто-то из сестер воплощал это зло, просто они жили в атмосфере, где совершилось злодеяние. После него в доме остался призрак, тень, и от него до сих пор исходит угроза. Я заинтересовалась Клотильдой, старшей из сестер, красивой, сильной, очень эмоциональной. Она, признаюсь, напомнила мне Клитемнестру. Я видела этот спектакль, поставленный в драматическом кружке в одной известной мужской школе неподалеку от моего дома. На меня произвели огромное впечатление актеры, игравшие Агамемнона и Клитемнестру. Великолепная постановка! Мне показалось, что Клотильда способна, как в этой трагедии, убить своего мужа в ванной.

Мисс Марпл произнесла это так торжественно, что профессор Уэнстед едва сдержал улыбку; это не укрылось от пожилой леди.

– Довольно глупо говорить подобные вещи, верно? Но именно такой я ее и представляла. Очень несчастной, одинокой. У нее никогда не было мужа, поэтому и не пришлось убивать его. Потом я подумала о Лавинии Глинн, которая привела меня в этот дом. Она казалась мне милой, симпатичной, благоразумной и приятной особой. Но увы, многие люди, которых все считают очаровательными, оказывались убийцами, весьма удивляя окружающих. Таких я называю респектабельными убийцами. Они совершают преступления из чисто утилитарных побуждений, не проявляя никаких эмоций. Просто хотят достичь поставленной цели. Я сомневалась в том, что убийца – миссис Глинн, но исключить ее из списка подозреваемых не могла. Когда-то она была замужем, а сейчас – вдова. Что ж, возможно и такое. Затем я стала думать о третьей сестре, Антее. Беспокойное, сумасбродное, как мне показалось, существо с плохой координацией. Всеми ее действиями, похоже, управлял страх. Она явно чего-то боялась. И Антея могла быть убийцей. И если когда-то она совершила преступление, давно, по ее мнению, всеми забытое, то все же могла испугаться, что правда обнаружится. Кто знает, не насторожила ли ее Элизабет Темпл? Антея смотрела на всех каким-то странным, блуждающим взглядом, который внезапно устремлялся в сторону, словно там появлялся кто-то невидимый другим. Да, она явно чего-то боялась. Поэтому из числа подозреваемых я не вычеркнула и ее. Неуравновешенная Антея, сочтя, что ее преследуют, могла совершить убийство. Но это только предположения. Атмосфера дома все более тяготила меня. Утром я вышла погулять в сад вместе с Антеей. В конце заросшей травой дорожки высился холмик – именно там находились развалины теплицы. В конце войны не было средств ни на садовников, ни на ремонт. Теплицей не пользовались, она постепенно пришла в негодность и рухнула. Остались лишь кучи битого кирпича и щебня. Это место заросло вьющимся растением, называемым polygonum – дикий огурец. Его используют в декоративных целях – чтобы закрыть, скажем, уродливую стену или здание. Это один из самых быстрорастущих видов растений. Отчасти polygonum даже пугает тем, что подавляет все вокруг. А вот его белые цветы выглядят очень мило. Тогда он только зацветал. Я стояла там с Антеей, и она не скрывала, что потеря теплицы приводит ее в отчаяние. По ее словам, там рос чудесный виноградник. По-моему, именно эта теплица вызывала у нее самые приятные воспоминания. Антее страстно хотелось восстановить теплицу, перекопав этот холмик и разровняв землю. Ее, очевидно, терзала ужасная ностальгия по прошлому. Более того, я снова совершенно отчетливо почувствовала атмосферу страха. Что-то в этом холмике пугало ее. Тогда я не поняла, что именно. Вы знаете, что потом произошло. Погибла Элизабет Темпл, а из рассказа Эмлина Прайса и Джоанны Кроуфорд можно было сделать лишь один вывод: произошло предумышленное убийство.

Кажется, именно тогда я и поняла, что совершилось три убийства. Услышав историю сына мистера Рэфьела, мальчика с преступными наклонностями, успевшего отсидеть в тюрьме, я сначала решила, что виновник всего происшедшего – он. Но Майкл не походил на убийцу, хотя все свидетельствовало против него. Никто не сомневался, что он убил Верити Хант. Но я убедилась в его невиновности, поговорив с каноником Брейбазоном, который знал этих молодых людей. Они просили его обвенчать их, и он согласился сделать это. Каноник не считал этот брак разумным, но оправдывал себя тем, что они любили друг друга. Девушка любила Майкла по-настоящему, любовью истинной, как и ее имя. Канонику казалось, что юноша, несмотря на репутацию сердцееда, тоже по-настоящему любил девушку и намеревался хранить ей верность, борясь со своими дурными наклонностями. Каноник не оптимист. Думаю, он не верил, что это будет счастливый брак, но все же считал необходимым обвенчать молодых людей. Ибо любящий человек, по его словам, готов заплатить за счастье любую цену, даже испытать разочарование и горе. Одно казалось мне очевидным: любя девушку, нельзя изуродовать ее лицо. Исключала я и обычное изнасилование. Их любовь основывалась на нежности. И я поверила бы канонику, если бы не поняла, что наконец-то нашла ключ к разгадке. Его дала мне Элизабет Темпл, сказав, что причина смерти Верити – любовь, а «любовь» – одно из самых пугающих слов на свете.

И вот тогда мне стала почти ясна вся картина. Я подозревала это довольно давно, но не хватало каких-то мелких деталей, чтобы все встало на место. Слова Элизабет Темпл прояснили все. Я нашла недостающую деталь картины. Клотильда была охвачена всепоглощающей любовью к этой девушке. Та боготворила ее и полностью зависела от нее. Когда же Верити повзрослела, в ней возобладали нормальные человеческие инстинкты. Она хотела любви, независимости, брака, детей. И тут появился юноша, которого она полюбила. Верити знала, что он ненадежен и таких, как он, называют бездельниками и «плохими парнями», но ведь именно к таким и льнут девушки. Юным девушкам нравятся «плохие парни». Они влюбляются в них, совершенно уверенные, что им удастся изменить их. А милым, добрым, надежным поклонникам в дни моей молодости девушки отвечали, что будут любить их «как сестры», что, естественно, совсем не удовлетворяло тех. Верити влюбилась в Майкла Рэфьела, и Майкл Рэфьел готов был открыть новую страницу своей жизни, женившись на этой девушке. Он не сомневался, что никогда уже не пожелает взглянуть на другую. Не стану утверждать, что их ждала бы безоблачно-счастливая жизнь, но, как сказал каноник, они по-настоящему любили друг друга. Поэтому и мечтали обвенчаться. Полагаю, Верити написала Элизабет и сообщила ей, что собирается выйти замуж за Майкла Рэфьела. Однако от других они держали это в тайне. Верити отлично понимала, что сестры расценят это как бегство. И точно: она бежала от жизни, которой больше не желала, от обожаемого существа, к которому питала совсем иную, чем к Майклу, любовь. Ей никогда не позволили бы сделать это. Не отпустили бы подобру-поздорову. Поэтому, подобно многим молодым людям, они решили бежать. Оба уже достигли совершеннолетия, и им незачем было лететь в Гретна-Грин, чтобы сочетаться браком; Верити обратилась к канонику Брейбазону, своему старому другу, и попросила обвенчать их. Были назначены день и время венчания. Возможно, девушка тайком купила подвенечное платье. Несомненно, они условились где-то встретиться. Но на место встречи пришел один Майкл. Он ждал ее. Ждал, а потом пытался узнать, почему она не пришла. Полагаю, вскоре Майкл получил письмо от девушки. Почерк, разумеется, был подделан. В нем сообщалось, что между ними все кончено и она на некоторое время уезжает, дабы забыть его и залечить душевные раны. Думаю, он не догадывался, почему она не пришла и не подавала затем никаких вестей. Конечно же Майкл и вообразить не мог, что она стала жертвой умышленного, безумного, зверского убийства. Клотильда не хотела терять любимое существо. Не желала, чтобы Верити ушла к тому, кого она сама ненавидела и презирала. И Клотильда готова была удержать девушку любым способом. Но вот в одно я никак не могла поверить: в то, что она задушила Верити, а потом изуродовала ее. Сомневаюсь, что Клотильда способна на это. Думаю, из кирпичей разрушенной теплицы она сложила нишу, что-то вроде склепа, и похоронила там Верити, забросав потом все землей и торфом. Девушке же перед этим, вероятно, дала смертельную дозу снотворного...

– Неужели никто из сестер не подозревал об этом?

– Миссис Глинн жила тогда с мужем за границей. Но вот Антея... Возможно, Антея что-то знала. Едва ли она сразу заподозрила Клотильду в убийстве, однако ей было известно, что сестра занялась холмиком в конце сада и посадила там дикий огурец, якобы желая придать развалинам красивый вид. По-моему, Антея постепенно все поняла. Потом Клотильда, которая замыслила и осуществила зло, не страдая от угрызений совести, перешла к выполнению следующей части своего плана. Похоже, она получала удовольствие, разрабатывая его. Эта женщина, несомненно, имела большое влияние на глупую и легкомысленную деревенскую девчонку, которая время от времени выпрашивала у нее разное старье. Видимо, она без особого труда уговорила девушку отправиться с ней на пикник или на прогулку по лесу милях в тридцати-сорока от городка. Место она выбрала заранее, там задушила девушку, изуродовала ей лицо, закидала труп землей, листьями и ветками. Никто никогда не заподозрил бы ее в таком ужасном преступлении. Неподалеку Клотильда бросила сумочку Верити и цепочку, которую та когда-то носила на шее, надела на Нору одежду своей воспитанницы. Надеясь, что труп девушки обнаружат не скоро, Клотильда распустила слух, будто где-то за границей видели, как Нора с Майклом разъезжает в его машине. Возможно, даже намекала на то, что Верити порвала с ним из-за этой самой Норы. Она могла выдумать все что угодно. Бедная, обреченная душа.

– Почему вы так назвали ее, мисс Марпл?

– Потому что едва ли возможны страдания больше тех, что пришлось испытать Клотильде за эти десять лет: обреченная на безысходное горе, она должна была жить рядом с Верити, которая лежит тут, в саду, возле «Старой усадьбы», наверное, кажется Клотильде, уже целую вечность. Сначала она не понимала, что это значит. Ее мучила тоска по живой девушке. Она не страдала от угрызений совести, но сомневаюсь, что это было для нее утешением. Клотильда просто страдала... и продолжает страдать год за годом. Теперь я понимаю, что имела в виду Элизабет Темпл, хотя, возможно, она сама не подозревала, какой глубокий смысл заключали в себе ее слова. Любовь – действительно ужасная вещь, порой она чревата злом и жестокостью. Клотильде пришлось жить с этим день за днем, год за годом. Думаю, теперь вы понимаете, почему боялась Антея. Зная, что совершила Клотильда, она страшилась, как бы та не догадалась, что ей известно об этом. Антея понимала, что ее сестра способна на все. Именно Антея отнесла на почту ту посылку с черно-красным свитером, когда ее попросила об этом Клотильда. Мне Клотильда прямо говорила, что Антея психически нездорова, страдает манией преследования, а охваченная ревностью, не владеет собой. Полагаю, в недалеком будущем что-то случилось бы с Антеей... например, «самоубийство» на почве угрызений совести...

– И все же вам жаль эту женщину? – спросил сэр Эндрю. – Зло в человеке подобно злокачественной опухоли – оно тоже приносит страдания.

– Конечно, – согласилась мисс Марпл.

– Надеюсь, вы расскажете, что случилось той ночью, после того как ангелы-хранители увели вас из вашей комнаты? – попросил профессор Уэнстед.

– Вы имеете в виду Клотильду? Она, помнится, взяла мой стакан молока и еще держала его в руках, когда мисс Кук выводила меня из комнаты. Полагаю, она... выпила его?

– Да. Вы предвидели это?

– Ни в коей мере, хотя следовало бы догадаться...

– Никто не успел остановить ее. Она слишком быстро все сделала. К тому же никто не знал, что в молоке был яд.

– Значит, она выпила его?

– Вас это удивляет?

– Нет, в ее положении это был вполне естественный и даже разумный поступок, так что удивляться тут нечему. Пришло время и для нее мечтать о бегстве – от всего того, с чем приходилось жить и страдать. Точно так же и Верити хотела сбежать из неволи «Старой усадьбы». Странно, не правда ли, что кара за преступление точно соответствует его тяжести?

– Вы, кажется, жалеете ее сильнее, чем девушку, которую она убила?

– Нет, – возразила мисс Марпл. – Это совсем иное чувство. Мне очень жаль Верити – ведь, вырвавшись из дома, она была так близка к свободе, но ей не удалось изведать жизни, исполненной любви и преданности избраннику. Ее лишили этого навсегда. Я жалею девушку, которой так и не досталось радостей. С Клотильдой совсем иначе. Горе, отчаяние, страх, злоба в конце концов отравили ей существование. Клотильде пришлось жить со всем этим. Со своей бедой, утраченной любовью, с сестрами, которые подозревали и боялись ее, с убитой девушкой, которую она оставила рядом с собой.

– Вы имеете в виду Верити?

– Да. Она похоронила ее в саду, замуровав в заранее подготовленную нишу. Верити навсегда осталась там, в «Старой усадьбе», и думаю, Клотильда почти физически ощущала ее присутствие, когда приходила в сад сорвать цветущую веточку хмеля. Что может быть хуже этих мук, скажите? Ничего...

Глава 23

ОКОНЧАНИЕ

– От этой старой леди меня мороз по коже подирает, – сказал сэр Эндрю Макнейл, когда мисс Марпл попрощалась и ушла.

– Такая спокойная... и такая безжалостная, – заметил помощник комиссара.

Профессор Уэнстед проводил мисс Марпл к ожидавшей ее внизу машине, после чего вернулся, чтобы перекинуться парой слов со слушателями старушки.

– Что вы о ней думаете, Эдмунд? – спросил он.

– Самая страшная женщина, какую я встречал в своей жизни, – ответил министр внутренних дел.

– То есть, по-вашему, безжалостная?

– Нет, нет, не совсем так, но... от нее исходит жуткая, пугающая сила.

– Немезида, – задумчиво протянул профессор Уэнстед.

– Две женщины из секретной службы, – начал представитель прокуратуры, – которых приставили охранять ее, совершенно потрясающе описали действия старушки в ту ночь. В дом они проникли без труда, спрятались в маленьком чуланчике и подождали, пока все не разошлись по своим комнатам. Затем одна из них пробралась в спальню мисс Марпл и затаилась в гардеробе, другая же осталась стеречь входную дверь. И та, которая выскочила по сигналу из гардероба, сообщила, что глазам ее предстала совершенно невероятная картина: наша леди, сидя на кровати, с накинутым на плечи розовым пушистым шарфом, безмятежно беседует с убийцей, как старая учительница.

– Розовый пушистый шарф... – проговорил профессор Уэнстед. – Да, да, припоминаю...

– Что вы припоминаете?

– Старый Рэфьел. Рассказывая о мисс Марпл, он вдруг рассмеялся и сказал, что до конца жизни не забудет одного эпизода. Однажды ночью в Вест-Индии к нему в спальню ворвалась презабавнейшая старушка в розовом пушистом шарфе и самым решительным образом потребовала, чтобы он помог ей предотвратить убийство. «Черт побери, что здесь происходит?! – удивился Рэфьел. – Да кем вы себя вообразили?» И услышал в ответ, что она – Немезида. Немезида! По словам мистера Рэфьела, он меньше всего ожидал увидеть на богине розовый шарф. И эта деталь мне понравилась, – признался профессор. – Очень понравилась.

– Майкл, – сказал профессор Уэнстед, – хочу представить вам мисс Марпл, так славно потрудившуюся ради ваших интересов.

Молодой человек лет тридцати двух окинул старушку скептическим взглядом. Типичный божий одуванчик.

– О... э-э... Да, я наслышан о вас. Глубоко признателен. – Он посмотрел на Уэнстеда: – Это правда, что меня собираются скоро выпустить на свободу?

– Очень скоро будет получен приказ о вашем освобождении.

– Да-а... – протянул Майкл с некоторым сомнением.

– К этой мысли вам пора уже привыкать, – тихо заметила мисс Марпл, задумчиво оглядывая его и пытаясь представить себе, каким он был десять лет назад.

«Молодой человек до сих пор привлекателен, хотя пережитое оставило на нем свой след. Исчезла живость и обаяние. Впрочем, со временем это, возможно, еще вернется к нему. Безвольный подбородок и красивые глаза, которые смотрят на собеседника так открыто, что тот поневоле готов поверить всему.

Очень похож... на кого же?.. – Мисс Марпл напрягла память. – Ну конечно же на Джонатана Биркина! Тот пел в хоре таким приятным баритоном, да и девочки буквально вешались ему на шею. Жаль, что он влип в ту некрасивую историю с подделкой чеков...»

– Да-а... – Майкл еще более смутился. – С вашей стороны весьма любезно... и, разумеется, столько хлопот... – Он запнулся.

– Признаюсь, я испытывала удовольствие, расследуя это дело, – пришла ему на помощь мисс Марпл. – И рада была познакомиться с вами. До свидания. Надеюсь, теперь все ваши невзгоды позади и судьба будет к вам благосклонна. Хоть сейчас и нелегкие времена для нашей страны, но, полагаю, вам удастся найти работу по душе.

– О да. Спасибо. Я... я и в самом деле глубоко благодарен вам. – Голос его по-прежнему звучал неуверенно.

– Вообще-то вы должны благодарить не меня, а своего отца, – заметила мисс Марпл.

– Отца? Да он никогда не уделял мне особого внимания!

– Перед самой своей кончиной мистер Рэфьел сделал все; чтобы добиться для вас справедливости.

– Справедливости?

– Да, ваш отец считал, что справедливость – превыше всего. По-моему, и сам он был очень справедливым человеком. В письме, предлагая мне взяться за расследование, мистер Рэфьел написал:

– Шекспир?

– Нет, Библия... – Мисс Марпл развернула небольшой пакет. – Они отдали мне это, полагая, что, возможно, я захочу оставить себе на память... поскольку я помогла выяснить истинный ход событий. Однако, на мой взгляд, у вас больше прав... если, конечно, вы этого пожелаете... А может, и не пожелаете.

Мисс Марпл протянула Майклу фотографию Верити Хант – ту самую, что показала ей Клотильда Брэдбери-Скотт.

Молодой человек долго ее разглядывал. Черты его лица смягчились, складки на лбу разгладились, но потом обозначились резче. Мисс Марпл молча смотрела на Майкла. Воцарилась гнетущая тишина. Профессор Уэнстед безмолвно взирал на старую леди и молодого человека.

Он понял, что наблюдает своего рода кризис, возможно, момент, предопределяющий для Майкла Рэфьела всю последующую жизнь.

Наконец молодой человек со вздохом вернул фотографию мисс Марпл:

– Нет, я не хочу этого. Прошлого не вернешь. И ее тоже. Теперь мне нужно строить жизнь заново, не оглядываясь назад. Вы... – Он умолк и посмотрел старушке в глаза. – Вы понимаете меня?

– Да, понимаю и думаю – вы правы. Желаю удачи в новой жизни.

Попрощавшись, Майкл вышел.

– Не слишком эмоциональный молодой человек, – заметил Уэнстед. – Мог бы поблагодарить вас куда сердечнее. Вы столько сделали для него.

– Все в порядке, – возразила мисс Марпл. – Я и не ожидала ничего другого. Иначе он пришел бы еще в большее замешательство. Ведь весьма не просто начать жизнь заново, взглянуть на нее иначе... да еще чувствуя себя обязанным совершенно постороннему человеку. Надеюсь, Майкл справится. К счастью, он не ожесточился. Теперь мне понятно, почему та девушка полюбила его...

– Надеюсь, Майкл изберет правильный путь...

– В этом я как раз не уверена. Не знаю, справится ли он сам... Дай ему бог встретить хорошую девушку.

– Знаете, что меня больше всего подкупает в вас? Ваш потрясающе практичный ум.

– Она вот-вот должна появиться, – сказал мистер Бродриб мистеру Шустеру.

– Да. Совершенно невероятная история, верно?

– Сначала я не поверил этому. Когда старик Рэфьел перед смертью вызвал меня к себе и начал отдавать распоряжения, мне показалось... э-э... ну, что он впал в маразм. Хотя ничто вроде бы на это не указывало...

Зазвонил телефон. Мистер Шустер поднял трубку.

– Она уже здесь, да? Пригласите ее сюда. Пришла, – обратился он к компаньону. – Я сгораю от любопытства. Ничего более странного я в жизни не слыхивал. Отправить старушку разъезжать по провинции и поручить ей искать что-то, о чем она и понятия не имеет! Кстати, полиция считает, что та женщина совершила не одно, а три убийства! Три! Останки Верити Хант обнаружили под холмиком в саду, как и говорила мисс Марпл. Без следов удушения и побоев на лице.

– Удивительно, как она не прикончила старушку. Едва ли мисс Марпл оказала бы ей достойный отпор.

– Кажется, к старушке приставили двух детективов-охранников.

– Что, сразу двух?

– Да, но я не знал об этом.

Пожилая леди вошла в комнату.

– Примите мои искренние поздравления, мисс Марпл! – воскликнул мистер Бродриб, поднимаясь ей навстречу.

– И мои тоже. Великолепная работа! – Мистер Шустер пожал руку мисс Марпл.

Пожилая леди спокойно опустилась в кресло возле письменного стола:

– Как я сообщила вам в письме, мне удалось справиться с заданием.