Ольга Подгорнов Никита
«Конечно, дело не в болезни. И даже не в тебе. Дело в Алисе и еще в твоем чертовом решении в обход главного редактора, которая без сомнений выбрала бы Кристину. Это её поездка» – сделал свой суровый вывод мой разум.
Но я должна была бы носить такие шикарные костюмы от Anderson & Sheppard, как сейчас на Алексее, и пахнуть дорогим мужским парфюмом, если бы была способна прислушаться сейчас именно к своему разуму. Но ни Алиса, ни Кристина меня не волновали. Мне хотелось быть рядом с этим мужчиной столько, сколько он позволит.
– Ольга. Посмотри на меня, – он подошел ко мне вплотную и взял меня за плечи. – Я поймал твое внимание?
Нужно было сосредоточится и отговорить его от этой затеи.
– Да, да, – рассеянно произнесла я.
– Послушай. Ты заслуживаешь эту поездку, как никто другой, – он положил руку на мое плечо. – Я верю в тебя и хочу, чтобы ты доказала самой себе, что ты стала большим профессионалом.
От убрал руки с моих плеч. Мне нужно было отойти в сторону, но нога сделала шаг вперед.
– Спасибо. Спасибо за доверие, – произнесла я на расстоянии, граничащем с непозволительным.
Из кабинета главного редактора пришлось выбегать почти спринтерским забегом. Нужна была минута наедине с самой собой. То, что произошло только что, нельзя было списать на утреннее похмелье. Это было что-то неконтролируемое. И безумное.
Вариант для уединения был один – женский туалет. Если бы его кабинки могли рассказать о всех тайнах, которые происходят тут каждый офисный день, то, наверное, они бы смогли выпустить не мало бестселлеров. Ведь это отдельная точка мира. Без всякой пошлости и попыток подвести это место к чему-то низкому. Здесь за деревянной дверцей, скрывающей тебя от всего остального мира, женщина чувствует себя хорошо. Это её личное пространство в рабочее время. Слезы и смех, страсти и желания, неудачный макияж или примерка новой кофточки – все в ней. Тут же разговоры с самой собой. Убеждения себя в том, что статья получится достойной или что новая прическа все же не так сильно портит твой внешний вид. Что угодно. Все что происходит с тобой за эти восемь часов рабочего времени проецируется в тишину и одиночество этой кабинки.
Сегодня в моей одинокой кабинке размышляли о влюбленности. Для меня есть два типа влюбленности: основательная и мимолетная. Первая – обязательная прелюдия любви, а вторая – минутная слабость, мотивируемая, как правило, внешними обстоятельствами. Эти обстоятельства могут быть алкогольного характера или атмосферного, когда ты поддаешься на общее безумство новогодней шумихи или романтической осени. Мимолетная влюбленность, так же может возникнуть от нехватки близости или же под давлением сильного мужского эго. Но так или иначе, каждый раз можно вполне четко понять для себя, что тот или иной мужчина привлекает тебя по конкретным причинам. Это очень важно в мимолетной влюбленности. Крайне важно. Ведь от этого зависит будущее. Раз новогодняя тоска, значит не стоит обращать на эти особого внимания, она пройдет к середине праздничной недели. Если это бесконтрольная страсть, значит нужно получше рассмотреть мужчину и найти в нем требуемые контраргументы, для того, чтобы удовлетвориться только минутами близости. Мимолетная влюбленность – всегда просто влюбленность. У неё есть причины, начало и конец. Совсем другое дело с основательной влюбленностью – она возникает из ниоткуда. Пазлы сыплются сверху и сами по себе складываются в нужную картину. Ты понятия не имеешь, почему все это происходит. Нет причин, как нет и ясного понимания последствий.
Эта влюбленность неконтролируема. Она безвозвратно. Она недопустима.
Я вышла из кабинки и открыла кран с холодной водой. Сделав три глубоких вдоха, я, наплевав на макияж, обильно обдала свое лицо водой. Тушь начала растекаться и спускаться вниз по острым скулам, превращая меня в героиню дешевого ужастика. Но внешний вид был совсем не важен для меня. Важно было лишь одно: какая из влюбленностей застигла меня врасплох несколько минут назад?
Дверь открылась, и за моей спиной послышалась уверенная поступь каблуков по плитке пола. Можно было не сомневаться в том, что это могла быть только Кристина. В тот момент мне не хватало именно её.
– Поздравляю, Ольга Николаевна.
Она первый раз назвала меня по имени отчеству.
– Ты заслужила эту поездку. Да еще и в таком сопровождении, – её тон был почти дружеским, что делало его еще более язвительным. – Можешь не уточнять. Я все поняла по этой сцене в переговорной.
Кристина произносила все это за моей спиной, так что я видела только её отражение в зеркале.
– Будьте счастливы, – наконец, произнесла она с нескрываемой злостью.
– Думай, что хочешь, – не сдержавшись ответила я.
– Вот возьми.
Она открыла свою сумку и достала оттуда упаковку влажных салфеток. Затем развернулась и направилась к выходу.
– Вы уже решили, как назовете ребенка? – бросила она выходя из уборной. – А, в прочем, какая теперь разница.
Дверь захлопнулась.
– А, в прочем, какая теперь разница, – повторила я её последние слова, глядя на свое отражение.
Справившись с макияжем, я вернулась на свое рабочее место. Время было еще ранним, но дел было слишком много для одного дня. Нужно было выстроить четкий план и хладнокровно реализовывать его пункт за пунктом.
Первое: Алексей. Нерешаемо.
Второе: сплетни в редакции. Так же нерешаемо, но в данной ситуации это меньшее из того, на что стоит обращать внимание.
Третье: Алиса. Решаемо? Моя подруга остается одна на пороге развода. Так или иначе в ближайшие дни ей предстоит сложный разговор с Андреем, от которого зависело, как будет дальше развиваться ситуация с её уходом из семьи. Не было сомнений в том, что ей потребуется моя помощь, но в это время я буду в Вене, любоваться прекрасными видами Дуная. Значит придется ускорить процесс и самой позвонить Андрею, чтобы попытаться выяснить, как он отреагировал на заявление о разводе. Мысли о заведомо неприятном разговоре с мужем моей подруги слегка подкосили мою решимость, но выбора не было. Так или иначе, вчера я сама предложила Алисе свои услуги в этом вопросе, когда та наотрез отказалась разговаривать с ним, а я убеждала её в том, что проблема не решится пока они оба не начнут вести себя по-взрослому. «Вот ты и поговори с ним. Ты хорошо настраиваешь людей на серьезный лад. С тобой он не отвертится». Тогда, после нескольких бокалов вина, мне казалось, что я смогу убедить самого Люцифера вернуться на небеса с покаянием, но теперь эта затея казалась не такой простой. Впрочем, пасовать было поздно.
Следующим подпунктом в проблемах Алисы был её брат Олег. Я сразу решила для себя, что позвоню ему и расскажу о её проблемах. Именно с ним вместе она должна решать свое будущее, потому что только близкие родные люди могут по-настоящему помочь в такой ситуации. Я это понимала лучше других. Будь в моей жизни такой вариант, быть может все сложилось бы для меня совсем иначе.
Четвертое: Вена. Гардероб, таблетки…
Стоп.
Вена – это не туристическая поездка. Это работа. Нужно будет зайти к Татьяне Тимофеевне и взять все материалы. Кто их подготавливал? Кристина? Хотя нет. Могло получится так, что их готовила Наташа, и вся эта история со мной закрутилась только после её отказа.
«Хорошая мысль. Пусть будет именно так. Я поехала в Вену, потому что не смогла поехать Наташа. Все. Запомнить и больше не думать об этом» – приказала я себе.
Мой телефон, лежащий на столе рядом с клавиатурой, завибрировал, а на экране высветилось имя Алисы.
«Не сейчас, моя дорогая. Я еще на совещании» – шепотом произнесла я и сбросила вызов, отправив свою подругу в голосовую почту. Для начала нужно было позвонить Андрею, чтобы сдвинуть с мертвой точки реализацию своего четкого плана.
Включив экран монитора, я зашла в телефонную книжку, где хранились все мои контакты и нашла нужный мне номер офиса мужа моей подруги. На звонок ответила секретарша и сказала, что Андрея не будет до обеда. Что в действительности означало, что он попросил ни с кем его не соединять. Я попыталась выспросить его личный номер, на что получила логичный отказ. Но номер нужно было добыть во чтобы то ни стало и при этом не тревожить Алису, поэтому припомнив вчерашний рассказ подруги о том, что они весь последний месяц пытались найти новую няню для Сони, соврала что я одна из кандидаток.
«Минутку», – тут же ответила секретарша и отключила связь, переведя звонок в режим ожидания.
«Я вас соединяю», – вежливо пропела секретарша, через минуту.
– Да, слушаю, – резко произнес Андрей, своим низким голосом.
Продолжать врать не имело смысла, поэтому я представилась:
– Привет. Это Ольга. Воронцова.
– Ага, понятно. Няня. Что тебе? – в его голосе послышалось явное раздражение.
– Алиса осталась у меня, и я хотела бы…
– Да мне все равно, где она осталась. Пусть там и остается. Ушла, так ушла. Я не держу. У меня тут не проходной двор, чтобы ходить туда-сюда.
– Андрей, подожди, дай мне закончить.
– А что тебе заканчивать? Все там с вами понятно. Другой жизни захотела? На тебя насмотрелась? Раз думает, что может как ты в тридцать лет сидеть без мужика и на что-то там надеяться, – то пожалуйста. Ваше бабское дело. Меня сюда не вмешивайте. Я все понял. Свобода, так свобода. Со мной плохо жилось? Поживет одна – поймет еще.
Не было сомнений в том, что он был сильно пьян.
– Вы ведь как там про себя думаете, – продолжил Андрей. – Уйду от него и заживу. А вот хрен там. Без нас вам нет жизни. Вы от нас зависите. Это мы свободные. А вы… Да, что с вас взять?
Он замолчал, а я не знала, что можно ему ответить.
– Я её не любил по-твоему? – произнес он после паузы уже другим, более спокойным тоном. – Вот ответь.
– Я не знаю. Мне, кажется, любил и любишь до сих пор. Просто любить – этого мало. Нужно еще понимать, что для неё важно. Что ей нужно.
– А что ей нужно то? У нас все есть. Олигарх ей нужен. Яхты? – вновь вернулся к агрессивному тону Андрей.
– Муж ей нужен и человек.
Я сбросила вызов. Говорить с ним в этом состоянии было бесполезно. К тому же секретарша, думается, слышала уже достаточно. Ведь можно было не сомневаться, что никуда она с этой линии не ушла.
Ладно. К Андрею Алисе возвращаться нельзя ни при каких условиях, особенно сейчас. Алкоголь он сильно не любил и выпивал только для настроения, а тут видимо сорвался по полной. Значит уход Алисы его сильно задел. Нужно обязательно поговорить с Олегом. Но по телефону поговорить не получится, поэтому придется назначить ему встречу.
Какое-то время я сидела, уткнувшись в экран монитора и складывала в голове пазл того, что со мной происходит. Я лезу в чужую жизнь. Всего день назад, я была далека от личных проблем Алисы, я даже с трудом могла назвать её своей подругой, скорее просто знакомой. И вот я звоню её мужу у неё за спиной, а дальше собираюсь встретиться с её братом. Имею ли я на это право? Почему я с таким рвением пытаюсь разрешить её проблемы? Дело ведь не только в поездке в Вену. Дело даже совсем не в ней. Я делаю это потому, что хочу вновь быть той самой Ольгой, которой я была для Алисы до её брака и нашей размолвки. Хочу, как прежде ограждать её от неприятностей и поучать её. Быть «старшей сестрой», которая всегда брала на себя ответственность за излишне взбалмошный характер своей подруги.
Телефон опять завибрировал, и вновь это была Алиса. На этот раз я решила взять трубку.
– Алло. Привет. Ты уже проснулась? —попыталась быть непосредственной я.
– Да. Привет. Слушай, мне звонил Андрей.
– И ты не взяла трубку? – в надежде спросила я.
– Я подумала, что это ты. Ведь я тебе звонила. А еще я делала кофе и вообще я плохо сейчас соображаю.
– То есть ты её взяла.
– Ага, – виноватым голосом ответила Алиса. – Он весь в слезах. Говорит, что любит. Чтобы я возвращалась. Что ему плохо.
– Ну плохо это точно, – я не смогла удержаться от сарказма.
– Да. Первый раз его таким видела. Ну то есть слышала.
– И что ты думаешь?
– Я не могу думать. У меня раскалывается голова, и что тут можно думать? Я ведь его тоже люблю.
– Так стоп, – резко оборвала её я. – Давайте только без пьяных примирений.
– Но я уже не пьяна. Может только немного. А откуда ты знаешь, что он пьян?
– Не важно. Ваша проблема не в том, что вы вдруг обнаружили, что вы друг друга любите. Ваша проблема в том, что вы, любя друг друга все эти годы, ничего не смогли построить. Поэтому никаких резких шагов. Если ваш брак и устоит, то не от того, что вы на следующее же утро поддались тоске.
– Ты права. Хорошо. Я больше не буду брать трубку, если он позвонит. А вечером, когда ты вернешься, мы все еще раз обсудим. Хорошо?
– Да. Я перезвоню тебе, – ответила я и сбросила вызов.
Старшая сестра, так старшая сестра. Отступать было некуда. Нужно найти Олега. Как бы там не сложилось, он все равно бы узнал о проблемах Алисы, и будет лучше, если он узнает о них сейчас, пока все не стало еще хуже. И узнает это от меня. Наши с ним отношения не были идеальными, если у него вообще с кем-то были нормальные отношения, но он не раз говорил, что доверяет мне и знает, что я смогу позаботиться об Алисе. В то время, когда мы с ней перестали общаться, он даже пытался встретиться со мной, чтобы как-то вернуть все в прежнее русло.
Разговор будет не из простых, но это единственный вариант. Я смогу поехать в Вену, а Алиса останется с тем, с кем ей стоит быть, наверное, даже больше, чем со мной – с родным братом.
Его личный номер был у меня в телефонной книжке. Собравшись с мыслями и сделав глубокий вдох, я набрала его номер.
– Алло. Ольга? Привет. Что-то случилось с Алисой? Она не берет трубку.
Именно это пугало в Олеге больше всего. Его навыки агента ФСБ, постоянный контроль и анализ происходящего вокруг, проецировались на всю его жизнь. Рядом с ним ты словно находишься на допросе и каждое твое слово подвергается скрупулёзной оценке.
– Привет. Нет, с Алисой все нормально. Она у меня дома, – я нахмурила лоб, понимая, что не следовало говорить ему это. – То есть, ладно – с ней не все нормально. Но я не могу по телефону. Давай встретимся. У тебя будет свободное время сегодня?
Он не отвечал где-то с полминуты. В это время из кабинета главного редактора вышли Жорж Баскье и Алексей Кричевский, которых провожала до лифта Татьяна Тимофеевна. Мои взгляд хаотично забегал по потолку офиса, чтобы избежать встречи с глазами Алексея. Но похоже этого и не требовалось. Кричевский был полностью увлечен своими спутниками, не обернувшись на рабочую зону ни разу.
– Я все понял, – наконец ответил Олег. – Ты на работе?
– Да, я в редакции.
– Я подъеду через полчаса. Жди звонка.
Я не успела сказать «хорошо», как он сбросил вызов.
Не стоило говорить ему про то, что Алиса у меня дома, еще раз отругала я себя. Не нужно быть заботливым братом и профессиональным агентом ФСБ, чтобы сложить дважды два в этой ситуации. Теперь через полчаса у редакции меня будет ждать не просто обеспокоенный родственник, а человек с определенными выводами в голове.
Между тем, Татьяна Тимофеевна дождалась пока за начальством закроются двери лифта и затем, развернувшись, окинула взглядом рабочие столы своих сотрудников. Поймав взглядом мое место, она жестом подозвала меня, указав на свой кабинет.
– Закрой дверь и садись, – непривычно строго сказала она, когда я оказалась в её кабинете.
Я села на стул напротив её стола.
– Я хорошо тебя знаю, – продолжила главный редактор. – Одно из твоих лучших качеств, как в работе, так и по жизни – это цепкость. Целеустремленность, которой можно только позавидовать. Ты умеешь не растрачиваться по мелочам и быть эмоциональной ровно на столько, насколько это нужно в каждой конкретной ситуации.
Я не в первый раз слышала о себе подобную характеристику и каждый раз внутренне противилась этим определениям, представляя себя каким-то «роботом».
– Но сегодня, я увидела незнакомую мне Ольгу Воронцову. Я не знаю, что за причины выбили тебя из колеи, но выкинь эту суматоху из своей головы. Ты к ней неприспособленна.
Я смиренно кивнула головой, как школьница перед строгим учителем.
– Если тебя заботит, что именно ты поедешь на выставку, а не кто-то другой, кто по-твоему заслуживает этого больше, чем ты, – она изучающе посмотрела на меня, словно оценивая, верно ли её предположение. – Так вот, я расскажу тебе одну историю. Полтора года назад в этой редакции появилась красивая девушка, которая очень хотела научится работе журналиста. Она была увлечена архитектурой и довольно хорошо разбиралась в материале, но ей не хватало опыта. Я решила дать этой девушке самую черновую работу из всех, что только возможны в профессии пишущего журналиста. Около двух месяцев ты собирала для всей редакции материалы, писала массу заметок, большая часть которых уходила «в стол», бегала по всем пресс-релизам и договаривалась об интервью. Ты не пожаловалась ни разу и ни разу не сдалась. А ты не студентка на практике, ты сложившийся профессионал в других сферах. Твое резюме в иных местах стоит больше, чем зарплата главного редактора здесь. Но нет. Ты поставила себе цель и шла к ней, собирая свою новую карьеру по кирпичикам. А теперь обернись и посмотри на редакцию. Кто из них мог поступить так же? Наташа? Она сделала себе имя не здесь. Не в профессиональном издании, а в глянцево-гламурных журналах, где простительно не отличать интерьер от дизайна. И она осталась такой. Хорошим современным журналистом, который может достойно писать об архитектуре и дизайнерских решениях. Но ей ничего не дал этот журнал. Как он не дал почти ничего и Кристине, которую мы не раз отправляли на подобные мероприятия. Ты же стала для меня открытием. Именно твой стиль подачи материала – то, что нужно нашему изданию. Это сочетание легкости и профессионализма. Без попыток восхитить читателя и полюбоваться самой собой. В твоих текстах нет тебя, а есть дизайнерские решения, удачные и неудачные. У тебя есть отстраненная позиция, во главе которой стоит объект, а не твоя оценка. Поэтому мой выбор не был безосновательным. Он даже не был авансом. На данный момент – ты самый достойный кандидат.
Если честно, то за всю свою жизнь, я не слышала в свой адрес ничего подобного. Я понимала, что я не плохой сотрудник и справляюсь с тем, за что берусь. Не важно была ли это работа в МИДе или частная школа, но я никогда не чувствовала себя лучшей хоть в чем-то.
– Здесь все необходимые материалы по венской выставке. Я готовила их сама, поэтому, если возникнут какие-то вопросы – звони и обращайся. Будь профессионалом, которого я привыкла видеть.
– Спасибо вам.
– Лучший способ выразить мне благодарность – это собраться и сделать свою работу хорошо. Поэтому, на сегодня ты свободна. Готовься к поездке и не забывай о том, что я тебе говорила: сумбур в голове – это не твое.
Я вышла из кабинета Татьяны Тимофеевны. Толстая папка с файлами о венской выставке была в моих руках, и она была для меня словно важный талисман, успокаивающий все вокруг. Я – профессионал и должна прежде всего думать об этом. Сегодня я получила вызов, к которому так долго стремилась. Нужно взять себя в руки и справится с ним.
Уже в лифте, собираясь покинуть офис, я осознала для себя весь сумбур произошедший с Алексеем. Ситуация с Алисой, наше сближение и её проблемы с Андреем, приоткрыли во мне дверь в тот мир, который мне не был свойственен. Я всегда умела ограждать себя от переживаний. Контролировать свои эмоции. Нужно держаться именно этого и выкинуть все лишнее из головы.
Выходя из лифта, я почувствовала, как вибрирует телефон в кармане пиджака. Переложив папку в другую руку, я достала его и ответила на звонок. Это был Олег, сообщивший, что уже ждет меня в своей машине на парковке возле офиса. Я ответила ему, что уже выхожу, но сама направилась не к раздвижным дверям выхода из здания, а в сторону зоны отдыха, стилизованную под японский сад. Положив свою сумку и папку на скамейку, я подняла глаза вверх и сделал несколько глубоких вдохов.
Все что требовалось сказать Олегу, могло уместиться в одну простую фразу: «твоей сестре нужна твоя поддержка». Но с последним словом было непросто. Поддержка в глазах Олега могла превратится в давление на Андрея. Это было не сложно предсказать. Все, с кем Алиса заводила более-менее серьезные отношения, всегда проходили тщательную проверку у Олега. Не физическую конечно, но по своим каналам Олег знал о мужчинах своей сестры почти все. И как только подворачивался удобный случай, тут же выкладывал Алисе всю подноготную того или иного её избранника. Какие-то внебрачные дети, странные счета или даже банальное употребление легких наркотиков. Все это в глазах Олега «влияло на их семью». Андрей же, со вчерашних слов Алисы, сразу попал в немилость к её брату. Для него он был безответственным ребенком, который живет только за счет денег своего отца и никогда не сможет послужить достойным примером для их общего с Алисой ребенка. В этом он был безусловно прав, но сейчас было важно, чтобы эту правду сначала приняла для себя Алиса. Об этом мне и хотелось ему сказать. Попытаться убедить быть более терпимым и не делать резких выводов.
Но как оказалось, этого и не потребовалось. Олег, конечно же, понял в чем причина нашей встречи. Понял про проблемы Алисы и Андрея. А главное осознал, как именно ему стоит вести себя в этой ситуации.
– Почему не сразу ко мне? – спросил он вместо приветствия, когда я села к нему в машину. – Она так боится моей реакции?
Мне ничего не оставалось, кроме как утвердительно кивнуть.
– Я понимаю, что порой бываю слишком предвзят. Но ведь она моя младшая сестренка. Я люблю её и должен защищать.
Признаюсь, было довольно странно, слышать эти слова от такого как Олег. Как и все в их семье, он был крайне высок и ко всему тому же атлетично сложен. Русый цвет коротких волос нисколько не портил эффект брутальной внешности. Единственное, что могло отличить его от героев боевиков, так это весьма интеллигентная манера общения.
– Наверное, забота тоже имеет свои границы, – решила сказать ему правду я.
– Я не вмешивался в их брак ни разу, хотя знал о нем многое из того, что Алиса никогда бы не захотела слышать.
– И оставь это при себе. Тут дело не в правде. По крайней мере не сейчас. Нельзя позволить этой ситуации раздавить Алису. Ведь есть еще Софья и ради неё нужно молчать.
– А что даст это молчание? Она поживет пару недель у меня, а потом вернется с Софьей к этому подонку.
– Не называй его так. Не при Алисе и тем более не при Соне. Он отец твоей племянницы и пока еще муж твоей сестры. Не важно, что он сделал. Вы достойные люди и достойная семья, злость и вражда не выход. Нужно выстроить нормальные отношения, в которых главным будет будущее для Алисы и Сони.
Не знаю подействовали эти слова на него или нет, но он не стал больше спорить. Спросил только дома ли сейчас Алиса и узнав, что мне больше не нужно возвращаться на работу решил поехать вместе со мной и поговорить с сестрой.
Пока мы ехали до моей квартиры Олег, неожиданно, рассказал мне о том, что месяц назад расстался со своей девушкой Леной. Они были вместе больше полугода, строили совместные планы на будущее, но она вдруг просто ушла. Сказала, что хочет другой жизни.
– Все было хорошо. Отлично. Лучшие отношения, что у меня были, – продолжил свои внезапные откровения Олег. – И все закончилось в один день. Она просто собрала вещи и ушла.
– А ты спросил её почему? Что это за другая жизнь? Жизнь с другим?
– Нет, она ни с кем больше не встречается. Я проверял. Она другая, – он произнес это с какой-то особой нежностью. – Работает учительницей по географии в одной московской школе. Занимается благотворительностью. Серьезно. Каждые выходные ездит в разные хосписы и больницы, чтобы ухаживать за нуждающимися.
– Похожа на золушку.
– Так и есть. Она особенная.
– Так что тогда? Раз это не кто-то другой…
– Другая жизнь – это семья. Полноценная семья, а не то, что я могу дать со своей работой и своим характером. Со мной хотят быть только длинноногие девочки, которым от меня нужны мой счет в банке и мои связи. Для них я герой и предмет обожания. Меня постоянно нет – а они именно этого и хотят.
– А что хочешь ты? – спросил я его.
– Бросить работу и женится на Лене.
– И что мешает?
– Я не знаю какой я без этой работы. На что способен и что могу, – совсем непривычно растерянно произнес Олег.
Для меня было открытием, что он может быть настолько откровенным. Мне всегда казалось, что железный панцирь давно заменил ему его кожу.
– Я просто скажу это, а ты делай с этим что хочешь. Но девушка, которые каждые выходные выхаживает безнадежно больных, справится с таким способным мужчиной как ты. Вопрос в том, сможешь ли ты довериться ей.
Больше мы ни о чем не говорили. Каждый остался среди своих мыслей. Олег видимо взвешивал мои слова, а я мысленно перенеслась в Вену. Это был особый город для меня и завтрашнее свидание с ним будоражило меня.
Приехав ко мне и войдя в квартиру, мы увидели, что Алиса тихо лежит на диване, накрывшись пледом. Она спала. Я шепнула Олегу, что спущусь на улицу и выпью чашку кофе в кофейне неподалеку. Он кивнул и прошел в комнату. Уходя и закрывая за собой дверь, я увидела, как он сел на кресло возле дивана и, не решаясь разбудить Алису, взял её руку и положил себе на колени.
Глава III
Те несколько минут, пока самолет выезжает на взлетно-посадочную полосу, а его двигатели еще не начинают свирепо реветь, вжимая мое тело в кресло, я бесконечно ненавижу технический прогресс. Кто придумал заполнить круглую железную конструкцию рядами ни в чем не повинных людей, приделать к ней несколько крыльев и огромные устрашающие моторы, а затем еще пытаться на этом чудище преодолевать один из основных законов физики? Понятно, что люди мечтали летать со времен Икара и Дедала. Но и пусть. Никто не против индивидуальных дельтапланов в стиле Леонардо да Винчи и опередивших его на пять столетий испанских мавров. Все это – пожалуйста. Мир полон безумных самоубийц. Но зачем вовлекать в это других людей? Построили бы себе маленький самолетик и кружили на нем вокруг земли, сколько вам захочется. Братья Райт же не затаскивали к себе толпу людей. Почему тогда мы, добровольно, да еще и за большие деньги, играем в эту рулетку, где на кону стоит наша собственная жизнь?
Чудище раскрыло свою пасть и взревело. Самолет стремительно набирал скорость, а моя правая рука что есть сил вжалась в ручку кресла. Слева от меня сидел молодой парень, который отрешенно расстреливал какие-то космические корабли на экране своего телефона.
«Мне бы твой фатализм. Или хотя бы глоток джина»: подумала я.
Наверное, все дело было именно в этом. В отсутствии хоть какого-то количества алкоголя в моей крови. Все перелеты для меня делились на две категории: с джином и без. В паре маленьких бутылочек с острым можжевеловым привкусом содержалось достаточно магического зелья, чтобы сделать меня бесстрашной фаталисткой. Единственное, что было неизменно в обоих случаях – это играющая при взлете и посадке Эдит Пиаф в наушниках моего плеера. Padam… Padam… Padam… Перестуком деревянного сердца и голосом, слыша который, стыдно боятся смерти.
Самолет оторвался от земли. Faut garder du chagrin pour aprs…3
Нос задрался высоко вверх, и земля в иллюминаторе начала стремительно отдаляться. J’en ai tout un solfge sur cet air qui bat…4
Набрав достаточно высоты самолет взял резкий крен влево, обнажив чудесный весенний рассвет на горизонте. Qui bat comme un cur de bois…5
Я закрыла глаза.
До посадки в аэропорту Вена-Швехат оставалось около двух с половиной часов. В череде сумбура двух последних дней это были первые часы относительного спокойствия. Вчера после того, как я оставила Алису с Олегом наедине у себя дома, они впервые за долгое время поговорили по-настоящему. Каждый о себе. О своих проблемах, чувствах, невозможностях. Позже, когда я вернулась домой и застала там Алису, она рассказала мне, что ни на что бы не променяла этот час их откровенной беседы. И пусть повод для неё был не из приятных, а дальше предстоит испытать еще многое, но воссоединение с родным человеком стоит всего этого.
«Теперь мне не страшно»: сказала она, крепко обняв меня. И добавила: «Спасибо». Это «спасибо» значило для меня очень многое. Возможно больше всего за последние несколько лет.
Олег решил взять отпуск и провести эту неделю с сестрой, так что мое отсутствие не стало большой проблемой. Наоборот, Алиса почти час выпытывала из меня все подробности моей поездки и того, каким образом я заполучила её для себя. Я не упомянула о моем смятении в отношении Алексея, решив, что мои переживания не так уместны для подруги на грани развода. Да и вся эта минутная слабость была уже давно позади.
Но вот что в действительности было интересно для Алисы, так это выбор гардероба для моей поездки. Список мероприятий вдохновил её на целое дефиле. В моем плане, составленном в кофейне, пока Алиса была наедине с братом, значились: вечернее платье для благотворительного вечера в венской Рашуте, один идеальный брючный костюм для интервью, фото с которого попадут на разворот журнала, еще один строгий брючный костюм для официальных презентаций, деловой вариант с юбкой и пиджаком, чтобы разнообразить «брючный» стиль, а также одежда для прогулок по городу и перелетов. Когда я составляла этот план, я даже примерно представляла, что именно из моего гардероба может попасть в этот счастливый список и полететь со мной в Вену. Но я явно не учла фактора Алисы.
Если бы ей вдруг пришлось сделать рестарт карьеры, то лучшим для неё вариантом было бы стать стилистом. Её обезоруживающая улыбка и манера преподносить критику через восхищение – это одно из самых главных качеств для любого стилиста. «Эта юбка явно недостойна твоих ног» – в обращении к моей любимой строгой юбке, в которой я ходила последние полгода. «А этот пиджак тебя явно старит, в нем не ощущается, что ты выглядишь намного моложе своих тридцати». Или такое совсем развернутое пояснение: «Нет, это платье кричит сексуальностью. В нем ты слишком хороша. А это недопустимо. У тебя есть больше, чем просто внешность. Не отвлекай окружающих от твоего ума, манерности и утонченности. Будь изящной во всем, а не вызывающей в выгодном». И так около двух часов. В итоге почти весь мой гардероб был признан негодным. Я с трудом отвоевала «то самое черное короткое платье» от Alexander McQueen и мой каждодневный гардероб полностью состоящий из AllSaints и Rick Owens. Поэтому сейчас в багажном отделении самолета лежал полупустой чемодан, а мое и без того плотное расписание в Вене заполнилось до отказа необходимостью посещения местных магазинов. Алиса даже предложила лично присутствовать на евро-шоппинге, но я уклончиво отказалась. Выдержать еще одну лавину её критических-комплиментов было бы через чур. Поэтому мы сошлись на том, что предоставлю ей полный отчет о своих покупках по телефону.
Я сменила музыку в плеере, и в наушниках зазвучало второе фортепианное трио ми-бемоль мажор Франца Шуберта. Лучший австриец на пути в любимый город на земле. Нажав на экране плеера кнопку «репит», я погрузилась в долгожданный сон. Сон о Вене.
За свою жизнь я побывала во многих городах. Родившись в Москве и проведя в ней большую часть жизни, я так и не смогла сблизиться с этим городом. Москва всегда казалась мне сборной, сделанной словно из конструктора «лего», детальки которого были набраны из различных комплектов. Тут были и детали древнерусские, и детали имперские, приятные усадебные детаи второй столицы дореволюционной России и вызывающе помпезные детали советской Москвы – центра коммунистического мира. Современная же Москва пыталась не упорядочить имеющиеся наследие, мудро расставив акценты, а еще больше наполняла город сборными элементами. Да, Москва только ищет себя. Новую, современную столицу новой России. Но её поиски, как и многое другое в современном этапе истории страны, скорее напоминают разновекторное стремление к противоположным величинам: архаике и авангарду. Мы одновременно хотим воссоздать старое и укоренить нечто новое. При этом забывая, что старое не вернуть, а новое не обрести без долгого развития. Вот когда Москва начнет прислушиваться к своему прошлому, объективно оценивать свое настоящее и созидать на благо будущего, она почувствует свой новый дух. Ведь её величие не в помпезности, для неё она слишком просто задумана изначально. В ней нет имперского величия Петербурга, который создавался как вызов всему вокруг, начиная от природы и заканчивая историей своей страны. Её путь – это путь самодостаточности. А её главное достоинство в тех самых деталях и акцентах, которыми заполнился главный российский город за свою многовековую историю. Просто не нужно их искусственно сшивать друг с другом, превращая важное наследие в отталкивающее настоящее. Нужно дать каждой из деталей свою жизнь. Москва – это город городов и столица столиц. Она многолика, в этом её истинный дух.
Далее в моей жизни появился Париж. Год, проведенный в нем был прекрасным. Этот город создан для женщин. Лучшие мужчины именно парижане. Причем всех возрастов. Их улыбки, утонченная и ненавязчивая внимательность – лучший эликсир для женской красоты. В Париже стоит пожить, чтобы почувствовать себя женщиной. Красивой свободной женщиной. Но при всем при этом он кажется мне вселенски скучным. Он безотказен во всем, что касается легкости и беспечности. Наверное, поэтому его именуют городом любви. В Париже можно сколь угодно долго наслаждаться жизнью, но именно эта постоянная эйфория становится тяжким испытанием. По крайней мере для меня. Доступное счастье кажется мне скучным. Весь интерес появляется только через преодоление, а в Париже преодолевать что-то, сродни греху.
Другие европейские столицы: Лондон, Мадрид, Берлин – видятся мне слишком официальными. В них приятно бывать, прогуливаясь по дышащим историей и культурой местам, бродить по бесконечным галереям их музеев. Но живя в них, проникаешь во всеобъемлющую рутину крупных мегаполисов, которая моментально растворяет весь дух этих городов и превращает их в безликий вечно движущийся современный город.
Это одна из самых губительных черт современной жизни, я называя её про себя «перенасыщенность». Ежесекундно с тобой происходит слишком много всего: большой траффик, засилье рекламы, забитые до отказа бары, крупные торговые центры с морем товаров. Человек же симультативен, он постоянно реагирует на происходящее с ним. Анализирует и выбирает. Подобный прессинг стирает очень важный фактор в нашей жизни – момент восприятия. Мы не успеваем поймать свои чувства. Остановиться. Рассмотреть. Прочувствовать. Современный город тут же преподносит нам новый момент восприятия. И так каждый раз. Каждую минуту каждого дня.
Но в Европе есть столица, которая живет по другим законам – это Вена. И эти законы не старомодны, Вена более современный город, чем скажем Барселона, тут дело в другом. Вена всегда все делает по-венски. Она не желает брать модные мировые тенденции и копировать их на себя лишь для того, чтобы выглядеть современно. У неё иной путь. Путь самобытности и путь созидания. Еще со времен многовекового правления Габсбургов, для которых Вена была бессменной резиденцией, формирование собственного стиля и отношения ко всему стояли во главе угла. Хофбург – центр могучей империи Габсбургов – лучшее тому подтверждение. Нигде в мире не найти такого сосредоточения разных стилей, воплощенных в единый дворцовый ансамбль. Австрийцы не пытались копировать, они жадно поглощали стилистические окраски и создавали уникальные сочетания. Это главное, что привлекает в Вене – её умение чувствовать стиль. Делать особенным то, что уже создано. Музыкальный классицизм был рожден не в Вене, но именно в ней он достиг своего апогея. Великое трио: Гайдн, Бетховен и Моцарт – родили собой нечто особенное, именуемое венской классической школой. Они не произвели революцию в музыке – они достигли в ней совершенства. То же самое произошло с пришедшей на смену классике эпохе романтизма. В Вене она зазвучала иначе. Во всем. В музыке, живописи, архитектуре, моде. То, что мы привыкли считать эпохой романтизма в лице Пушкина и золотого века нашего искусства – это не что иное, как венский бидермейер. Именно в этом городе европейский романтизм не затмил полностью господствующий прежде ампир, а проник в него, дополнив величественный стиль тонкой индивидуальностью.
Но главный показатель того, что Вена до сих пор является особенным городом в семействе европейских городов, служит её история в XX века. Этот век стал проверкой для духа города, который пережил страшные времена первой мировой войны и губительную ошибку фашизма во второй мировой войне. Но Вена смогла справиться и с этим. Разруха и жестокий урок поражения сделали этот город сильней. И вновь столица, теперь абсолютно нейтральной и независимой Австрии, осталась верна заветам прошлого. Послевоенная Европа по-разному восстанавливалась после кризиса второй мировой войны. Большая часть крупных городов отказывалась от исторической застройки в угоду современным веяньям. Так родился термин «брюсселизация». Хаотической реконструкции городов, при которой современные кварталы возникали в пределах «старых городов», полностью уничтожая их. Но Вена не решилась пойти по этому пути. Она не имела права. Ей было крайне важно сохранить то прошлое, которое у неё было. Не отказаться от него, а вновь найти себя среди этих пугающих отголосков второй мировой. Современность накрывала Вену постепенно. То там, то здесь проявляя себя в причудливых и сложных формах постмодерна и деконструктивизма. Это и делает её особенной для нас сейчас. Мы находимся в абсолютно современном городе, но нас ни на секунду не покидает ощущение истории этой столицы. Тени прошлого не загнали за музейные ограды, им позволили существовать бок о бок с настоящим. Дополняя его и влияя на него.
Я провела в Вене целый отпуск времен работы в Париже. Две недели этот город словно ухаживал за мной на манер достойного кавалера. Он открывался мне постепенно. Не напирая, а аккуратно отступая в сторону, чтобы я могла сама разглядеть и оценить его лучшие качества. Чтобы полюбить Вену нужно много усилий. Она витиевата и многогранна. Но эти усилия полны наслаждений. Венская кухня – это что-то магическое. Кажущаяся простота блюд, непривычна для современной погони за изысканностью. Но стоит прикоснуться к этой кухне, и ты понимаешь, что дело не в простоте. Дело в избирательности и законченности. Все на своих местах. Нет ничего лишнего. Тоже самое в архитектуре. Она изысканна ровно настолько, чтобы не отвлекать нас от общего восприятия. Это единство верных сочетаний повсеместно. Оно пьянит. Прогулка по Вене – это одновременно вальс с достопримечательностями прошлых эпох и ритмично пульсирующий облик современности. Время здесь замирает, рождая собой особое измерение. Такого я не испытывала больше нигде. Вена не презентационная и не пафосная. Она полна достоинства и терпения. В ней есть, та самая интеллигентная сдержанность, которая для меня всегда являлась самым главным из всех качеств.
Я открыла глаза, пробудившись ото сна и посмотрела в иллюминатор. Рассвет стремительно набирал обороты, обгоняя наш рейс. Наручные часы показывали без пятнадцати семь по местному времени. Посадка должна начаться в ближайшие десять минут.
Глоток воды, пристегнутый ремень и еще одно напутствие от мадам Пиаф. «Я справлюсь», – произнесла я слишком громко из-за звучащей в наушниках музыки. Молодой парень на соседнем кресле повернулся и сочувственно посмотрел на меня. Его эликсиром забвения была все та же космическая стрелялка на укрытом от взглядов стюардесс смартфоне.
Заход на посадку. Плавное снижение над красивым витиеватым руслом Дуная.
Еще ниже. Шасси уже выпущены и самолет немного трясет.
Касание земли. Скорость падает.
Мадам Пиаф вновь сделала свое дело. Я в безопасности.
Вена встретила меня приятным теплым воздухом ранней весны. Выйдя из терминала прилета аэропорта и двигаясь на стоянку с такси, я сделала глубокий вдох этого магического воздуха пробуждения природы. Пробивающееся из-за горизонта солнце предвещало хороший день. Погода была настолько мягкой, что я позволила себе расстегнуть свою кожаную куртку, чтобы свежий ветер проник сквозь легкую майку и своим нежным прикосновением взбудоражил мое сонное от перелета тело.
Ранним утром прилетающих пассажиров было не так много, так что стоянка такси была почти полной. Один из мужчин даже вежливо подбежал ко мне, чтобы помочь с кажущейся внешне увесистой сумкой на колесиках. Но после того, как я смущаясь уступила ему свой багаж, он понял свою ошибку и спросил с улыбкой:
– Shopping?
– Nein. Geschftlich.6
– Sprechen sie deutsch?7 – спросил он с ярко выраженном восточноевропейским акцентом.
– Ja.8
– Mensch!9 – радостно произнес таксист и уверенно зашагал к своей машине.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним и набраться терпения, ведь можно было не сомневаться, что этот водитель был явно из категории «разговорчивых». А вопросов могло набраться совсем не мало, учитывая, что от аэропорта до моей гостиницы минимум около часа езды.
Но мои опасения не оправдались. По крайней мере его «разговорчивость» носила односторонний характер. После того, как он узнал, что я из России последовал получасовой монолог о его прошлой жизни в Чехии, которая тогда именовалась Чехословакией и входила в состав СССР. Последний факт иммигрант из города с забавным названием Градиштко, расположенного на самом-самом живописном участке русла Влтавы, что под Прагой, произнес с особым акцентом. «Вы русские плохо помните свою историю. Иначе бы не делали столько ошибок», – заключил он, закончив жизнеописание своего детства. Затем он начал припоминать всех попавших в его такси русских. Особо ему запомнилась одна девушка с белой болонкой в руках. Она была так красиво и сексуально одета, что он не смог потребовать с неё ни одного евроцента. В ответ на что, та поцеловала его в щеку. «Русские женщины очень вызывающие. Чешки, конечно, тоже хороши собой, но не умеют так подать себя с выгодной стороны, как русские», – очередная мудрость от моего таксиста. Мне ничего не оставалось, как улыбнуться и пожалеть, что я не обладаю этой привычкой подавать себя с выгодной стороны. Моя кожаная потертая куртка, белая майка с принтом в виде бога Шивы, узкие черные джинсы и стертые высокие ботинки с агрессивной шнуровкой явно не подходили под определение вызывающих русских девушек с собачками. «Повезет в другой раз» – мысленно пожелала я таксисту и перевела взгляд на то, что происходило за окном.
Величественный Дунай, который мы пересекали по мосту, чтобы оказаться в северной части города. Мой самый первый визит в Вену, еще в студенческие годы, запомнился мне именно Дунаем. И даже не столько руслом в черте города, сколько долиной Вахау, расположенной западней столицы. Могучее течение среди скалистых холмов, руины средневековых крепостей и мои любимые виноградники. Аббатства и паломники, словно сошедшие со страниц романов Умберто Эко. Долина Нибелунгов и тени гуннов. Как это захватывало тогда и как это, похоже, далеко теперь.
Оставшиеся полчаса до отеля я с легкой грустью вспоминала ту легкость и искреннюю страсть, которая была во мне в молодости. Мне хотелось жадно поглощать все, что было вокруг меня. Новые страны, культуры, истории. Мир тогда казался таким простым и понятным. Все что нужно было от меня – это мои широко открытые глаза и распахнутая для новых впечатлений душа. Сейчас же мне почти уже год как тридцать, и моя душа закрыта на сотни засовов. Я даже не могу понять почему. Я как-то упустила для себя тот момент, когда перестала видеть перед собой открытый для меня мир. Большой мир, а не маленький мирок моего личного пространства, в который ни у кого не было ключей.
– Situ!10 – прервал мои размышления таксист.
Я расплатилась за поездку и улыбнулась на прощание моему временному спутнику, который помог мне с багажом. Затем вошла в вестибюль гостиницы.
«Einhorn», что в переводе с немецкого означало единорог. Таким было название этой маленькой гостиницы на семь комнат, в которой я останавливалась уже в свой третий визит в Австрию. Её владельцы, пожилая пара, были коренными жителями Вены. Они долгое время проживали и работали в старом городе, который располагался по другую строну Дуная, но затем перебрались сюда, открыв здесь свой небольшой бизнес. Про себя они называет его «der unserige tochter» – «наша дочка». Такое определение весьма неслучайно. История этой пары – это история преодоления и возможности найти свое маленькое счастье при любых обстоятельствах.
Кристоф, один из партнеров в этой паре, был инвалидом с раннего детства. Еще в возрасте семи лет он на велосипеде попал под колеса автомобиля и повредил позвоночник, так что с тех пор мог передвигаться только на инвалидном кресле. Как ни странно, но рассказывая о тех событиях, он никогда не выглядел подавленным. Наоборот с почти воодушевлением описывал солнечную погоду в тот злополучный день и то, как теплый ветер прикасался к его лицу, когда он крутил педали велосипеда.
Читать бесплатно другие книги:
