Найти «Сатану» Корецкий Данил

— Раз международная инспекция не возражает, взрываем! — скомандовал генерал.

— Есть использовать взрыв! — немедленно среагировал Петренко.

Гражданские наблюдатели, не выдержав, все-таки забрались в «уазик» и грелись там, полностью доверив контрольные функции коллеге. Капитан Кларк пронаблюдал, как разоруженную ракету опустили обратно в шахту, как саперы осторожно сгрузили туда же несколько мешков тротила. Балаганский с подчиненными солдатами стоял неподалеку, все трое довольно улыбались.

Наконец, саперы закончили свою работу. Все расселись по машинам и отъехали на безопасное расстояние. Зуев отдал команду.

Грянул взрыв, и земля слегка дрогнула. Многотонная крышка шахты отлетела в сторону, словно офицерская фуражка под порывом ураганного ветра, а огромная верхушка шахтного цилиндра вылетела из-под земли, как шарик из игрушечного пистолета, разлетевшись при этом на два фрагмента. Как раз проходивший над стартовой площадкой «Лакросс» зафиксировал эту картину и исправно передал на Землю.

— Ну, вот и всё! — подвёл итог генерал. — Подпишем протокол, и прошу на обед!

— За мир и дружбу! — огласил первый тост комдив.

Все выпили. За столом, накрытым в офицерском зале столовой, народу было немного: иностранные наблюдатели, комдив Васильцов, начальник штаба Зуев, комполка Петренко, замполит Селезнев и зеленый лейтенант Балаганский, ко всеобщему удивлению приглашенный особистом Кривцовым, который тоже здесь присутствовал под видом командира взвода охраны.

Стол ломился от еды: оленина, зайчатина, огромный глухарь, украшенный перьями, жареная картошка, соленья, настоянный на клюкве спирт, настоящая водка и даже бутылка коньяка. Усталые и замерзшие гости налегали на еду, местные ориентировались на старших, а поскольку генерал Васильцов не проявлял аппетита, то и остальные вяло ковырялись в тарелках. Только не искушенный в иерархической дипломатии Балаганский ел так, что за ушами трещало.

— Сегодня мы сделали еще один шаг навстречу друг другу, — поднялся с рюмкой наперевес полковник Зуев. — Разоружение будет способствовать взаимному доверию наших народов. И мы, военные, будем больше доверять друг другу!

— Так есть! — улыбаясь, сказал Мэтью Кларк и встал.

Его сопровождающие кивнули и тоже встали. Представителя Госдепартамента звали Джоном, наблюдателя от ООН, австрийца, — Куртом. Они тоже широко улыбались, демонстрируя ровные белые зубы. «Искусственные, что ли? — подумал Георгий. — Как у артистов…»

Все стоя чокнулись и выпили. У гостей явно было хорошее настроение, а генерал и три полковника выглядели довольно кисло, но старые опытные служаки виду не показывали: говорили хорошие тосты, исправно выпивали, а когда спиртное сделало свое дело, то отдали должное и закуске.

Но вот генерал взглянул на часы и встал, держа рюмку в руке, на уровне пояса.

— Дела вынуждают меня возвращаться в дивизию, — с расстановкой произнес он, обращаясь, в основном, к Кларку и его спутникам. — Если вы хотите проконтролировать уничтожение ракет в третьем полку, я могу взять вас с собой…

Кларк покачал головой.

— Спасибо, мы удовлетворены тем, что видели, и возвращаемся в Москву. Наше задание выполнено. Возможно, поступит новое…

Васильцов кивнул и поднял рюмку повыше.

— По русскому обычаю я предлагаю выпить «на легкую ногу за короткую дорогу» для наших гостей! Наша совместная работа и общее застолье укрепят дружбу между нашими народами!

Выпив, он пожал гостям руки и направился к выходу. Зуев последовал за ним, а Петренко отправился проводить начальство.

— Селезнев ведет стол, — привычно скомандовал комполка. — Заботится о гостях и о порядке.

— Есть, товарищ полковник, — бодро ответил замполит. Ему сокращение не грозило, напротив, впереди светило назначение в Москву. — Ну-ка, лейтенант, наливай, ты самый молодой!

Генерал и полковники оделись, вышли на морозец и пошли к стоящему в отдалении вертолету. Яркий свет желтой луны освещал в голубой ночи темные фигуры. Снег хрустел под сапогами. Пахло тротиловой гарью и разорением. Чувствовалось, что часть доживает свои последние дни. И идущие к вертолетной площадке ощущали это особенно сильно.

— Вот мы с этими, американцами, водку пьем, политесы разводим, улыбаемся, — сказал Петренко. — А чему веселиться? Тому, что из-за этого разоружения раньше времени на пенсию отправимся? Что ракеты боевые своими руками порезали да взорвали?

— Это политика, дипломатия, — вздохнул Зуев. — А мы люди военные, к этому не привыкшие… Нам привычней бить врага, а не чокаться с ним…

— Может, переночуете у нас, товарищ комдив? — выполняя долг хозяина, предложил Петренко. — Сами своей компанией догуляем, а завтра уже вернетесь к себе.

— Ты особо не расслабляйся, сейчас не время для гулек, — отрезал Васильцов. — К тому же мне надо сообщить в Москву, что они возвращаются. А завтра я пришлю вертушку, отправь их на аэродром, лично посади в самолет и доложи мне!

— Есть, товарищ генерал! — вытянулся Петренко.

Через несколько минут вертолет взлетел. Командир полка долго стоял и смотрел вслед движущимся между звезд сигнальным огням, пока гул двигателя не растворился в темном небе. Потом направился было к освещенным окнам столовой, но передумал и пошел к себе на квартиру.

— Действительно, не время гулять, — пробурчал он. — Везет Скидану — работает себе неспешно, без нервотрепки… А тут и встречаешь, и провожаешь, и все под запись и фотографии! Хотя… — Комполка махнул рукой. — На пенсию и со строгим выговором примут. Но все равно, пусть без меня гуляют…

Он бросил взгляд на освещенные окна столовой и двинулся к дому. А за освещенными окнами продолжалось застолье.

— Я хочу спросить этот молодой офицер, — обратился Мэтью Кларк к Балаганскому. — Почему вы с солдатами улыбались, когда взрывали ракету?

И гости, и хозяева согрелись, выпили, закусили и находились в благодушном настроении. Но бдительные советские военные помнили, что они сидят за столом с потенциальным противником, и не расслаблялись.

— Да, чего ты лыбился?! Чему радовался?! — рявкнул на лейтенанта замполит, но наткнулся на холодный взгляд особиста и осекся.

— Да потому, что саперы быстро сработали — и всё! — честно объяснил Георгий. — А если бы решили резать, то это пришлось бы мне с солдатами делать. И до позднего вечера на морозе возиться…

Замполит индифферентно ел глухаря, как будто совершенно не интересовался разговором молодого летехи с посланцем вражеской страны. А ведь это было совершенно против правил! Сопливого мальчишку в такой круг вообще допускать нельзя! Тем более без инструктажа… Вон какую херню плетет: радовался потому, что работы выпало меньше! Разве должен советский офицер работы бояться? Но раз его Кривцов позвал, то это неспроста… Тут лучше в сторонке держаться… А то вместо теплого места в Политуправлении РВСН можно получить предписание на увольнение, как остальные командиры.

— Вас как зовут, молодой человек? — Мэтью Кларк поднял рюмку.

— Георгием.

— Можно я буду называть вас Джорджем?

— Конечно, товарищ капитан, — машинально произнес Балаганский и тут же поправился: — Конечно, капитан!

— Давайте выпьем за нашего молодого друга! — предложил американец. — Это ему сидеть за оперативным пультом ближайшие десять лет! Потом, в штабах, ему вырабатывать военную стратегию еще лет пятнадцать. Будущее мира — в его руках!

Иностранцы с готовностью встали, Селезнев замешкался было, но, увидев, что Кривцов поднимается с дружелюбной улыбкой, последовал его примеру. Балаганский покраснел, вскочил и встал по стойке «смирно». Первый раз за него пили старшие офицеры и иностранцы.

— Только хочу сказать тебе, Джордж, — начал Мэтью, когда все выпили, сели и закусили. — Для экологии полезней разрезать ракету на части, вывезти на завод и переплавить. Чтобы природа была чистой. Этот лес, эта земля… Взрыв грязный, он запачкал все вокруг, разбросал капли топлива…

— Что вы, коллега! — активно вступил в разговор замполит, почувствовав, что наступило его время. — Здесь будут проведены масштабные экологические работы! Мы соберем каждый осколок металла, каждый кусок бетона, проведем дегазацию окрестностей и рекультивацию земли! Вывезем все лишнее, завезем чернозем! Через три, нет, два года здесь будет совхоз, выпускающий самые чистые продукты! Приезжайте, я угощу вас парным молоком и свежим хлебом из пшеницы лучших сортов!

— За ваши успехи! — улыбнулся американец. — Мы не можем за два года превратить стартовую площадку в экологически чистое поле!

Они выпили в очередной раз. Иностранцы заметно опьянели.

— Мне говориль, — с сильным акцентом заговорил Курт, — что, когда мы приехать в Советы, с нами всегда есть KGB-men. Всегда! Здесь он есть? Кто он?

Лицо у Селезнева вытянулось, он машинально бросил взгляд на Кривцова, но тот с веселой улыбкой продолжал подкладывать еду в тарелки гостей. Курт с пьяной улыбкой рассматривал хозяев, американцы сделали вид, что поглощены закуской, хотя Джон не попадал вилкой в тарелку. Наступила томительная пауза.

— Это я! — вдруг сказал Балаганский. — Разве сразу не видно?

Все рассмеялись, напряжение рассеялось.

— Вот и скажите мне, я никак не пойму: зачем вы вообще сюда приехали? — спросил Георгий. — У вас что, все спутники сломались? Вы же из космоса и так всё видите…

Мэтью Кларк улыбнулся.

— Добрая воля, мир, дружба… Москва сама нас пригласила. А ваши к нам поехали. И от ООН наблюдатели, чтобы все было честно… Только Курт немного взял лишнего… Да и Джон…

— Ну, и пусть идут дрыхнут, — махнул рукой Балаганский.

— Что есть дрыкнут? — удивился Кларк.

— Дрыхнуть. Спать, значит.

— Ты это, лейтенант, чего раскомандовался? — возмутился замполит. — Тут два майора есть!

— Нет, Джордж прав! — сказал капитан. — Пора делать отдых!

Иностранцев проводили в общежитие.

— Интересный у вас знак, — сказал Георгий, пытаясь в свете луны рассмотреть нашивку на рукаве Мэтта.

— Возьми на память! — сказал капитан и отодрал крепящийся «липучкой» шеврон.

— Ну, тогда обменяемся! — Балаганский снял офицерский ремень и протянул американцу. — На дружбу!

— Дружба! — в порыве чувств Кларк обнял лейтенанта. — Спа-си-бо, Джордж! Завтра еще увидимся!

Но когда иностранных наблюдателей провожали к вертолету, лейтенант Балаганский занимался своими делами по штатному расписанию и на процедуру прощания его, естественно, никто не пригласил.

Только вечером Кривцов, выбрав момент, похлопал молодого человека по плечу:

— Отчет нормальный! И вообще хорошо справился, молодец! Вон, Селезнев от зависти аж зубами скрипит! Слушай, может, ты по нашей линии пойдешь?

— Это как? — не понял Георгий.

— Очень просто! Пройдешь переподготовку и будешь продолжать службу в военной контрразведке.

Лейтенант растерялся.

— Да я как-то об этом не думал… Я же на ракетчика учился.

— Ну и что? Образование поможет службе в ракетных частях. Мало кто с самого начала в нашу епархию готовится. Многие с другими специальностями приходят. И танкисты, и летчики, и моряки…

— Это как-то неожиданно… Но я подумаю!

Мишень повесили на дверь, а бросали метров с четырех, от окна.

— Бац! — дротик воткнулся в десятку.

— Бац! — девятка.

— Бац! — еще одна девятка.

— Давай, Руков, твоя очередь, — довольно улыбаясь, предложил Филинов.

— Не хочу, мне уже это осточертело, — меланхолично отозвался Мощенко. Он валялся на кровати и в сотый раз листал старые журналы.

— Шеин, ну, давай ты!

Но тот играл сам с собой в шахматы и тоже отказался.

— Давай, Иванов, сам тренируйся. Чтобы мог врагу прямо в глаз попасть…

— А почему нам оружия не выдали? — спросил «Иванов». — Раз такое важное задание?

— Нам же не перестреливаться. Головой надо работать…

— Головой так головой — Филинов метнул очередной дротик и чуть не угодил в лицо открывшему дверь вестовому, тот еле успел уклониться.

— Приказ готовиться к вылету! — ошарашенно сказал солдат. — Завтра в семь утра придет машина!

— Ну, наконец-то! — обрадовался Филинов. — Хуже нет ждать и догонять…

— Это точно, — поддержал его Фроликов, сметая с доски фигуры.

И только Мощенко продолжал меланхолично листать журналы. Он и был меланхоликом.

Офицер по особым поручениям при главкоме РВСН подполковник Сагалович действительно был очень пунктуальным и скрупулезным, иначе он не удержался бы на этой должности, да и даже не попал бы на нее. Но «железность» его была преувеличена — как и любой человек, он имел слабости. И в ответственную командировку подполковник собирался со сложным чувством, точнее, с целым клубком тесно переплетающихся мыслей и ощущений. Наиболее точно, одним словом его ощущение можно было охарактеризовать, как приятное опустошение.

Так было всегда, когда он, соврав жене, «уезжал в командировку» на день раньше, чтобы этот день и ночь провести с Юлькой в ее уютной малогабаритке. В данный момент он не ощущал ничего — ни угрызений совести, ни опасений, что обман раскроется, даже боязни потерять должность из-за аморального поведения, порочащего высокое звание офицера. Всё это будет: и моральные муки, и страх перед всевидящим оком особого отдела, но позже — спустя сутки или двое. А пока ему просто было хорошо и ничего не хотелось. Будто Юлька, как вампир, высосала из него все силы и чувства, причем не только в переносном, но и в прямом смысле слова.

Она на десять лет младше Сагаловича. Каждый раз он решает больше не встречаться с этой стройной черноглазой вампиршей, но скоро забывает о своем решении, и всё повторяется снова.

«Нет, эта встреча точно была последней!» — подумал он, когда служебная «Волга», как и было условлено, подъехала за ним к остановке в двух кварталах от Юлькиной квартиры. Это он придумал для конспирации, хотя сам понимал, что это секрет Полишинеля: водитель знает, где живет подполковник, и догадывается, что он делает рано утром вдали от своего дома.

«Волга» заехала в Главный штаб, специалисты загрузили багаж и сели на заднее сиденье. Сагалович зашел к себе в кабинет, переложил папку операции «Подснежник» из сейфа в титановый кейс, пристегнул к руке, получил пистолет, без которого носить документы особой важности запрещалось, и сел рядом с водителем. Машина рванулась вперед.

Через полтора часа они выехали прямо на летное поле военного аэродрома и подъехали к Ан-24, который не имел маскировочной окраски и эмблем ВВС, а потому выглядел как обычный гражданский самолет. Правда, внутри он был переоборудован: в передней части находился комфортабельный, облицованный деревом салон главкома, за ним, в хвосте, стояли обычные кресла. К тому же имелся дополнительный бак для горючего и нестандартное радиооборудование.

Сагалович часто летал с командующим и хорошо знал экипаж. Он тепло поздоровался с командиром, подполковником Балаганским.

— Летим в хозяйство Васильцова, Петр! — сказал порученец. — Там ждешь нас, и вместе возвращаемся обратно.

Командир посмотрел на трех специалистов, которые, подняв воротники шинелей, повернулись спинами к пронизывающему ветру.

— Ты с целой бригадой… Сколько ждать-то?

— Два, три дня. Не знаю. Как управимся. Ну, и маршрут запутай, как всегда.

— Ясное дело! Давай, поднимай их на борт, зачем мерзнуть зря… Только предупреди, что последний отрезок пойдем на бреющем, чтобы не испугались.

— А как объяснить?

— Да так и скажи: из конспирации, чтобы от радаров уйти.

Сагалович подумал.

— Не будем раскрывать твои методы раньше времени. Когда испугаются, тогда успокою. А может, и не придется.

— Ну, ладно, поехали!

Перегрузив багаж, специальная инженерная группа стала грузиться в самолет. Люк располагался сзади, но через открытую дверь был виден комфортабельный салон главкома.

— А может, туда сядем? — Филинов без особой надежды кивнул вперед.

— Нет, капитан, здесь располагайся! — добродушно улыбнулся Балаганский. — Когда генеральские звезды получишь, тогда будешь в салонах летать…

— Ну и ладно, — без обиды отозвался Филинов. — Может, и раньше получится!

Двигатели ревели так, что разговаривать было нельзя. Зато спать — можно. Все четверо проспали почти четыре часа и проснулись, когда самолет уже коснулся бетонной полосы полевого аэродрома. Щурясь, они спустились по трапу.

Густой лес с обеих сторон подступал к длинной бетонной ВПП,[10] обнесенной колючей проволокой. В начале ее стояли большой ангар и двухэтажное кирпичное здание администрации, третьим этажом возвышалась вышка командно-диспетчерского пункта с огромными окнами, обеспечивающими максимальный обзор руководителю полётов. На ней торчали антенны радиосвязи и развевался по ветру флаг Военно-воздушных сил СССР. Перед зданием, на прямоугольной асфальтированной площадке стояли бульдозер и поливомоечная КПМ-130 с плугом-отвалом для снега. А в начерченном белой краской круге ждал вертолет, чтобы доставить прибывших в третий полк.

— Ну, что, друзья, приступаем к работе! — сказал Сагалович. Теперь это снова был Железный Вадик.

31 октября 1982 года

Н-ская ракетная дивизия, третий полк

С тех пор как полковник Скиданов стал командиром части, на одиннадцатом уровне УКП[11] он бывал редко.

— Я своё отсидел! — любил говорить он молодым коллегам.

Действительно, двенадцать лет, проведённых за пультом оператора под землёй, — достаточный срок для того, чтобы досконально изучить комплекс и получить стойкое отвращение к тесноте стальной капсулы трехметрового диаметра, подвешенной в шахте на рычагах амортизации, в которой сутками дежурили два оператора «стреляющей смены».

Но сейчас особые обстоятельства: закрутилась такая карусель… Еще месяц назад ничто не предвещало столь резких изменений. Офицеры заступали на боевое дежурство, сменялись, снова заступали, технари в плановом порядке тестировали ракеты, солдаты несли караульную службу, тыловики обеспечивали полк продовольствием, столовая готовила пищу…

Размеренную жизнь на островке цивилизации среди бескрайней тайги оборвал приказ: полк подпадает под Договор ОСВ-2, приготовиться к демонтажу и уничтожению трех шахтных пусковых установок. Начался вывод офицерских семей: жены, дети, узлы, чемоданы, стиральные машины, телевизоры… Шум, гам, недовольство — сумасшедший дом.

Еще через неделю пришла совсекретная шифротелеграмма: две ракеты выключены из плана стратегической боеготовности, в связи с чем из трёх шахт группового старта демонтировать шахты № 1 и № 2, быть готовыми принять иностранных наблюдателей…

К счастью, иностранцы приехали не к ним, а в первый полк. А ему пришла следующая ШТ: в позиционном районе вместо ШПУ развернуть радиолокационную станцию управления и слежения, шахту № 3 передать старшему группы офицеров главного штаба подполковнику Сагаловичу, который наделен особыми полномочиями командования.

И вот еще одно указание: встретить москвичей, подписать необходимые документы, после чего вместе с оставшимся подчинённым личным составом прибыть в штаб армии для распределения по новым местам службы!

«Распределение, — горько думал Скиданов. — Обещают, обещают, а могут и на пенсию распределить!»

Но делать нечего. Отдав необходимые распоряжения по подготовке к убытию, Скиданов выдвинулся на «уазике» к вертолётной площадке и стал ждать. «Хорошо ещё, что не приказали их в Омске встречать», — размышлял он, ища хоть какие-нибудь положительные стороны в происходящих событиях.

Москвичи прибыли своим самолетом на полевой аэродром сорок первой армии, комдив послал за ними вертолет. И вот трудяга Ми-8, вздымая винтами облака снежной пыли, приземлился на посадочную площадку третьего полка и Скиданов, наконец, увидел москвичей. Их было четверо: подполковник, два майора и капитан. Отглаженные шинели, новенькие сапоги. Подполковник с пистолетом на правом боку, в левой руке металлический чемоданчик, пристёгнутый к запястью. «Коды для снятия с дежурства!» — догадался Скиданов.

— Подполковник Сагалович! — представился старший, предъявив удостоверение личности офицера и предписание главкома.

— Полковник Скиданов. Все приказания выполнены, топливо с единиц один и два и обе головные части вывезены, взрывчатка заложена! Единица номер три стоит на боевом дежурстве согласно указанию Главного штаба! РЛС смонтирована, специалисты убыли к месту службы!

— Предлагаю пройтись пешком! — сказал Скиданов. — Стартовая позиция здесь рядом, а в машину мы все не поместимся.

— Там, в вертолёте, наш багаж, — сказал Сагалович. — Пусть водитель с нашим офицером его отвезут.

— Конечно!

Скиданов махнул рукой водителю — подъезжай!

— Товарищ Иванов! — обратился Сагалович к своему капитану. — Займитесь багажом!

Они шли молча. Командир полка рядом с Сагаловичем, майоры держались на некотором отдалении. Старший московской группы молчал, а Скиданов не знал о чем говорить. Снег хрустел под подошвами новеньких сапог. «Паркетные офицеры, штабные», — подумал Скиданов и указал на новую антенну.

— Вот РЛС…

Старший группы никак не отреагировал.

Больше комполка не пытался завязать разговор. Так, в молчании, они вышли к входу в командный пункт группового старта — неказистому домику за рядами колючей проволоки.

— Вон те, дальние ШПУ подготовлены к подрыву, — махнул куда-то рукой Скиданов. — А в этой ракета стоит на боевом дежурстве.

— Да, мы сами ее уничтожим, — кивнул Сагалович.

«Как же вы «сами» будете головную часть демонтировать и топливо сливать?» — хотел спросить Скиданов, но взглянул на Сагаловича и передумал. За такие вопросы можно запросто сменить офицерскую шинель на робу заключенного. Нет, лучше уж служить в тайге, чем её валить…

На стартовом комплексе было тихо и безлюдно, хотя всего в двух километрах на территории жилого городка царила сумятица: немногие оставшиеся солдаты грузили в гусеничный вездеход автоматы, папки с документами и какую-то аппаратуру. И, конечно, именно там должен находиться командир полка!

Скиданов тяжело вздохнул, Сагалович недоуменно покосился.

— Сегодня весь оставшийся здесь подчинённый личный состав я должен доставить в штаб армии, — пояснил Скиданов. — Нужно сменить дежурную смену…

— Сменим, Валерий Михайлович.

«Имя-отчество мое знает! — удивился Скиданов. — Что-то здесь нечисто — уж слишком подготовлен этот подполковник». Но он тут же отогнал вредные мысли.

— Автоматизированная система охраны типовая? — спросил Сагалович.

— Да, всё как обычно: чувствительные подземные сейсмодатчики, система радиолучевого выявления, система электризующей изгороди до трех тысяч вольт… Управление — из караульного помещения и с пульта дежурной смены УКП. Да сюда пока что, кроме медведей да лосей, никто и не наведывался. Людей в округе нет…

— Как осуществляется электропитание?

— Подземный кабель от высоковольтной ЛЭП, трансформаторная станция. Есть резервный дизель — генератор на солярке, включается автоматически, при перебоях на основной линии.

— Срок автономной работы?

— До сорока пяти суток. Но на моей памяти ни разу таких перебоев не было.

Командирский «уазик» с багажом прибывших догнал группу и притормозил.

— К караулке! — приказал полковник водителю, и «УАЗ» двинулся дальше, к приземистому кирпичному бараку, до которого было около пятисот метров.

Здесь разгрузились: перенесли в помещение несколько коробок с армейским сухим пайком, несколько тяжелых ящиков, какие-то пакеты и одинаковые пластиковые чемоданы с личными вещами. «Зачем им столько сухпая? — подумал Скиданов. — Значит, они на несколько дней задержатся?»

Но вслух ничего не сказал.

— Майоры Руков и Шеин идут с нами менять дежурную смену! — распорядился Сагалович. — Товарищ полковник, дайте команду ознакомить капитана Иванова со схемой подрыва шахт один и два!

— Сейчас вызову нашего сапера. — Комполка по портативной рации дал распоряжение дежурному, и они отправились к командному пункту. На этот раз к стартовой позиции подъехали на «УАЗе» — Скиданов сел рядом с водителем, Сагалович с «Шеиным» и «Руковым» устроились сзади.

Через несколько минут они выгрузились метрах в тридцати от небольшого кирпичного домика, каких много в небогатой российской глубинке. Это и был вход в УКП. Несмотря на унылый обветшалый вид, этот домик — хорошо укрепленная крепость, за рядами колючей проволоки, сеткой под высоким напряжением и минным полем, которое в обычное время состоит из сигнальных мин, а в особых условиях дополняется и боевыми. На крыше круглая стальная башенка с прожектором и пулеметом, работающим при необходимости в автоматическом режиме. Вдобавок ко всему домик не имел двери. Войти в него можно было только через подземный ход, дверь в который находилась в двадцати метрах от проволочного заграждения, в искусственном, заросшем травой холме. Подходы к нему хорошо просматривались из поста охраны и находились в секторе обстрела крупнокалиберного пулемета. С одной стороны часть холма была срезана и залита бетоном, в который заподлицо вделана выкрашенная в зеленый цвет и наполовину заглубленная дверь.

Полковник Скиданов набрал код, мигнула зеленая лампочка, и толстая дверь отворилась. Скиданов первым вошел в спецсооружение, за ним последовали москвичи. Спустившись по бетонной лестнице на несколько метров, по обложенному кирпичом коридору с тусклыми лампочками под полукруглым сводом они прошли под рядами заграждений и минным полем и, поднявшись по лестнице, оказались внутри невзрачного домика. За пультом контроля сидел рядовой из взвода охраны, прибывших встретил сержант, четко доложивший:

— Товарищ полковник, за время дежурства происшествий не произошло! Докладывает сержант Крапива!

— Вольно! — махнул рукой полковник. — Собирайтесь, будем сниматься…

Они спустились по бетонной лестнице с начавшими выкрашиваться ступенями. Скиданов набрал код у тяжелой стальной двери, сигнальные лампочки перемигнулись и загорелись зеленым светом. Дверь медленно, со скрипом, отворилась. За ней оказался длинный коридор с такой же цепочкой тусклых лампочек под низким потолком. Идти пришлось метров сто. Коридор уперся в стальную дверь. Снова полковник ввел код, дверь открылась. Она оказалась еще толще предыдущей, а через несколько метров имелась еще одна такая же дверь. Первая дверь закрылась за их спинами, а полковник стал нажимать кнопки на очередном пульте. Сагалович испытал неприятное ощущение: он знал, что при ошибочном вводе можно оказаться заблокированным в этом тамбуре. Но Скиданов не ошибся, и дверь послушно открылась.

Прямо перед ними оказалась дверца лифта. С трудом втиснувшись в тесную кабину, они провалились вниз.

Унифицированный командный пункт представляет из себя двенадцатиуровневый контейнер высотой 33 метра и диаметром 3,3 метра, подвешенный с помощью системы амортизации в стандартной ракетной шахте. Лифт шел снаружи этого контейнера и остановился на десятом уровне.

— Все, дальше пешком, — сказал полковник, и они перешли в округлую комнату, забитую аппаратурой и оборудованием.

В полу имелся люк, через него по вертикальному трапу спустились на одиннадцатый уровень — собственно командный пункт с боевыми постами. Сагалович отстегнул свой чемоданчик: из-за тесноты его иногда приходилось поднимать над головой и перехватывать в другую руку.

В креслах за пультом боевого управления сидели майор и старший лейтенант. Рядом с майором стоит телефонный аппарат с гербом СССР вместо номеронабирателя — это прямая связь с центральным командным пунктом.

— Здравия желаю, товарищ полковник, у нас все штатно, — доложил майор, не делая попытки встать — из-за тесноты это было невозможно, хотя спустились только Скиданов с Сагаловичем, а сапоги Фроликова так и торчали на трапе над их головами.

— Надо как-то рассредоточиться, — сказал Сагалович, осматриваясь.

— Можно на двенадцатый уровень спуститься, — подсказал Скиданов. — Там комната отдыха.

— Пойдемте, — кивнул Сагалович. — Подпишем необходимые документы, и вы свободны.

Скиданов и Сагалович спустились на двенадцатый уровень, за ними последовали майор со старшим лейтенантом, а Фроликов и Мощенко, наконец, смогли спуститься и занять их места за пультом.

В комнате отдыха, на крохотном столике для приема пищи Сагалович дал подписать местным офицерам подписки о неразглашении и акты приема-передачи «Сатаны».

— Вы свободны, товарищи офицеры! — Сагалович пожал майору и старлею руки, и они стали подниматься по трапам наверх.

Через несколько минут загудел лифт.

— А вы, товарищ полковник, свяжитесь с ЦКП[12] и доложите, что ШПУ номер три передана группе подполковника Сагаловича для уничтожения, в связи с чем «Р 36М» подлежит изъятию из реестра ракет, стоящих на боевом дежурстве! И передайте таблицу кодов доступа моим офицерам.

Комполка поднял трубку прямого телефона и в точности выполнил указание особоуполномоченного главного штаба, потом снял со стены рядом с пультом листок в деревянной рамке под стеклом. Там были коды входных дверей — на каждое число месяца разные.

— Спасибо, товарищ полковник! — сухо поблагодарил Сагалович и, загораживая спиной свой чемоданчик, открыл его и спрятал внутрь подписки и акт приема-передачи.

Замки снова защелкнулись.

— Шеин, Руков, ваша задача переключить управление «карандашом» с АСУ[13] на САУ.[14] Приступайте! — приказал он и вместе со Скидановым отправился к лифту.

Наверху Скиданов снял с поста сержанта Крапиву с рядовым, подвез москвича к караульному помещению и поехал в жилой городок. Он успел отправить груженый вездеход и вызвал вертолет, который приземлился прямо на плацу, между зданием штаба и памятником Ленину. Комполка погрузил на борт оставшихся шестерых офицеров и десяток солдат, в последний раз окинул взглядом позиционный район, которому отдал немало лет жизни, и четко приложил ладонь к шапке в воинском приветствии. Дверь за ним закрылась, вертолет взлетел и набрал высоту, ложась на нужный курс.

Через час командир расформированного полка зашел в кабинет командира дивизии, доложил обстановку: личный состав и имущество вывезены, все ШТ из Центра выполнены, групповой старт передан московской группе.

В кабинете находился и начальник штаба дивизии полковник Зуев. Он задумчиво почесал в затылке и не удержался от вопроса:

— А какая у них задача-то?

— Виноват, товарищ полковник, мы дали подписку о неразглашении… И я, и все, кто с ними вступал в контакт.

Генерал Васильцов неодобрительно взглянул на Зуева.

— Ты куда лезешь?! Тебе что, часто ШТ из Главного штаба шли одна за другой? Или особоуполномоченный с предписанием командарма часто приезжал? Это дело государственной важности, я ничего о нем знать не хочу! А ты, если хочешь, то готовься особистам объяснить свое любопытство! Да трибуналу! Кстати, это и тебя касается, Скиданов! Вообще про все забудьте! И подчиненным, которые с ними общались, строго-настрого прикажите все забыть! Никто никаких москвичей не видел, никто никому ничего не передавал! Ясно?!

— Так точно! — синхронно кивнули Зуев и Скиданов.

Караульное помещение было аскетичным, как и все помещения такого рода: справа от входного тамбура, по коридору, комната отдыха с шестью топчанами, перед ней комната бодрствующей смены: стол со старыми журналами «Огонек» и подшивкой газеты «Правда», шесть стульев вокруг; оружейка с отполированной за долгие годы «пирамидой», оцинкованным столом для заряжания-разряжания оружия и пулеулавливателем на случай нечаянного выстрела… Слева — комната для приема пищи с электрическим чайником, кабинет начальника караула, комната для просушки одежды и обуви караульных и котельная, в которой уже хозяйничал Филинов. Он вышел на звук закрывшейся двери довольный и веселый.

— Они котел выключили, Вадим Ильич! — улыбаясь, сообщил он. — Мы бы замерзли на фиг! Ну, я все наладил, сейчас тепло будет, как в Африке! Можно пригласить официанток или телефонисток…

— Смирно! — рявкнул Сагалович. — Капитан Иванов, доложите обстановку!

— Всё отлично! Шахты заминированы по всем правилам, способ подрыва — проводной, провода выведены в наземный наблюдательный пункт, подрывная машинка у меня! По команде произведу подрыв в любой момент!

Сагалович кивнул.

— Хорошо. У меня есть таблица пролетов американских спутников-шпионов. Рванем, когда будем в зоне видимости! Только тебе надо будет одновременно имитировать подрыв ШПУ номер три. Убедительно имитировать! Чтобы американцы ничего не заподозрили…

— Есть, Вадим Ильич! Никто ничего не заподозрит! Сейсмическая волна пойдет, а от двух взрывов или от трех — хрен кто разберет!

Увидев, что подполковник нахмурил брови, капитан исправился.

— В смысле, определить по сейсмической волне количество взрывов практически невозможно! А по внешнему виду я такой камуфляж наведу, американцы будут довольны!

— И еще надо будет усилить «Кактус» боевыми минами!

— Сделаю! — кивнул капитан. — Как раз перед выездом мы практические отрабатывали. Там такая штука получилась…

— Про «штуки» потом расскажешь, — остановил его подполковник. — Слышишь, наши пришли…

Действительно, в караулку вошли «Руков» и «Шеин».