Трагедия в трех актах Кристи Агата

Картрайт ничего не ответил. Просто махнул рукой. Стрендж усмехнулся:

– Да он и сам не знает. Такова уж его природа – вечно все драматизирует.

Сэр Чарлз с укором посмотрел на доктора. Лицо у него стало замкнутое и сосредоточенное. Он покачал головой и, казалось, погрузился в глубокое раздумье.

«Кого же он сейчас мне напоминает?», – мучительно гадал мистер Саттертуэйт, глядя на сэра Чарлза. – Ага, вот оно что – Аристид Дюваль, директор Секретной службы, распутывающий головоломные хитросплетения тайного заговора. Да, несомненно, он невольно уже начал прихрамывать, как Аристид Дюваль, известный Среди друзей под именем «Хромой».

Между тем сэр Бартоломью, призвав на помощь здравый смысл, подвергал смутные подозрения сэра Чарлза безжалостному анализу.

– Что вы, собственно, предполагаете, Чарлз? Самоубийство? Или, может быть, убийство? Кому нужно убивать безобидного старого пастора? Просто нелепость! Ну, допустим, самоубийство… Можно даже представить себе, что у Беббингтона были причины покончить с собой…

– Какие?

Сэр Бартоломью пожал плечами.

– Разве можно проникнуть в тайну человеческой души? Ну, например, Беббингтон узнал, что неизлечимо болен, что у него, скажем, рак. Вот вам и причина. Естественно, он не хочет подвергать жену страшному испытанию и не хочет, чтобы она видела его мучительную смерть. Разумеется, это только предположение. А по сути, у нас нет веских оснований считать, что Беббингтон хотел покончить с собой.

– Я-то как раз меньше всего думаю о самоубийстве, – сказал сэр Чарлз.

Бартоломью Стрендж снова издал свой хриплый, кудахтающий смешок.

– Ну конечно. Вам подавай что-нибудь невероятное. Какую-нибудь сенсацию, вроде: «Новый, не оставляющий никаких следов яд в коктейле»!

Сэр Чарлз болезненно поморщился:

– Пожалуй, мне это совсем ни к чему, черт побери! Вспомните, Толли, ведь это я смешивал коктейли.

– А-а, понимаю! Среди нас маньяк-убийца! У нас симптомы отравления появятся позже, и к утру мы все, конечно, уже сыграем в ящик!

– Подите к черту с вашими шуточками, вы… – Сэр Чарлз задохнулся от возмущения.

– На самом деле я не шучу, – сказал доктор. Он вдруг заговорил совсем по-другому – серьезно и сочувственно:

– Смерть Беббингтона не повод для шуток. Я высмеиваю вашу подозрительность, Чарлз, потому что.., не хочу, чтобы вы по своему легкомыслию сотворили зло.

– Зло? – удивился сэр Чарлз.

– Хоть вы-то, Саттертуэйт, догадываетесь, к чему я клоню?

– Кажется, да.

– Неужели вы не понимаете, Чарлз, – продолжал сэр Бартоломью, – что ваша глупая подозрительность может обернуться злом? Поползут разные слухи. Грязные сплетни, не имеющие ничего общего с тем, что произошло на самом деле. Представляете, какую боль они причинят миссис Беббингтон? Мне ли не знать, как все это бывает? Внезапная смерть.., кто-то что-то сболтнет.., тотчас пойдут пересуды, потом они начнут множиться, обрастать подробностями, и ничего уже нельзя остановить. Черт побери! Неужели до вас не дошло, Чарлз, как жестоко, как ненужно то, что вы затеяли? Вы даете волю своему пылкому воображению, что в данном случае весьма и весьма опасно.

Лицо Чарлза выразило нерешительность:

– Признаться, об этом я не подумал.

– Вы славный малый, Чарлз, но напрасно даете волю воображению: вас заносит. Послушайте, неужели вы всерьез можете поверить, что кто-то хотел прикончить этого безобидного старика?

– Нет, пожалуй, нет, – сказал сэр Чарлз. – Вы правы, это нелепо. Простите, Толли, но, ей-богу, это не блажь, у меня на самом деле такое чувство, что здесь что-то неладно.

Мистер Саттертуэйт кашлянул.

– Позвольте мне высказать свои соображения. Мистер Беббингтон дурно себя почувствовал вскоре после того, как сюда приехал, а точнее, сразу, как только выпил коктейль. Видите ли, случилось так, что я заметил, как он поморщился, отпив из стакана. Я-то подумал, что он просто не привык к вкусу коктейля. Теперь допустим, что предположение сэра Бартоломью верно, то есть мистер Беббингтон имел причины покончить с собой. Кстати, мне это представляется вполне правдоподобным, подозревать же убийство, по-моему, просто нелепо. Далее, как мне кажется, теоретически возможно, хотя и несколько сомнительно, что мистер Беббингтон незаметно подсыпал что-то себе в стакан. Заметим, что в этой комнате ничего не тронуто. Стаканы с коктейлем стоят на своих местах. Вот стакан мистера Беббингтона. Я точно знаю, потому что мы с ним сидели рядом и разговаривали. Мне кажется, сэр Бартоломью, надо бы исследовать содержимое стакана мистера Беббингтона, это можно проделать тихо и незаметно, дабы не вызвать никаких пересудов.

Сэр Бартоломью встал и взял стакан.

– Ладно уж, – сказал он, – только, чтобы ублажить вас, Чарлз, хотя, ей-богу, ставлю десять против одного, что там нет ничего, кроме джина и вермута.

– Идет! – сказал сэр Чарлз. – Знаете, Толли, – добавил он, криво усмехнувшись, – отчасти вы сами виноваты в том, что у меня так разыгралось воображение.

– Я?

– Ну да, вы с вашими разговорами о преступлении сегодня утром. Вы сказали, что этот малый, Эркюль Пуаро, нечто вроде буревестника: стоит ему появиться, как тут же совершается преступление. Не успел он приехать, и вот пожалуйста… Естественно, мне сразу пришла в голову мысль об убийстве.

– Интересно, что думает… – начал было мистер Саттертуэйт и умолк.

– Вот именно, – сказал сэр Чарлз. – Мне тоже интересно. Что скажете, Толли? Мы можем спросить у него самого. Только удобно ли это?

– Щекотливый вопрос, – заметил мистер Саттертуэйт.

– Мне известна врачебная этика, но провалиться мне на этом месте, если я что-нибудь знаю об этике сыщиков.

– Профессионального певца спеть не попросишь, – задумчиво сказал мистер Саттертуэйт. – Можно ли просить профессионального детектива заняться расследованием? Весьма щекотливый вопрос.

– Я того же мнения, – сказал сэр Чарлз. В эту минуту послышался тихий стук в дверь, и не кто иной как Эркюль Пуаро с виноватым видом заглянул в комнату.

– Входите, входите, – вскричал сэр Чарлз, вскакивая с места. – Мы как раз о вас говорили.

– Мне не хотелось бы показаться навязчивым…

– Напротив, вы как нельзя более кстати. Хотите выпить?

– Благодарю вас, нет. Я редко пью виски. Немного сиропа, пожалуй…

Однако сироп не принадлежал к числу тех напитков, которые, по представлениям сэра Чарлза, заслуживали внимания. Усадив гостя в кресло, он прямо перешел к делу.

– Начнем без всяких прелюдий, – сказал он. – Мы только что говорили о вас, мосье Пуаро, и.., и о том, что сегодня случилось. Послушайте, вам не кажется, что тут есть нечто подозрительное?

Брови Пуаро поползли вверх.

– Подозрительное? Что вы подразумеваете?

– Мой друг забрал себе в голову, что мистера Беббингтона отравили, – пояснил сэр Бартоломью.

– А вы? Вы с ним согласны?

– Мы хотели бы знать, что об этом думаете вы.

Пуаро помолчал.

– Мистеру Беббингтону стало дурно очень неожиданно.., что правда, то правда.

– Вот именно.

Мистер Саттертуэйт изложил мосье Пуаро версию самоубийства и свои соображения насчет того, чтобы исследовать содержимое стакана.

Пуаро одобрительно кивнул:

– Во всяком случае, это не помешает. Зная психологию людей, могу сказать, что версия убийства представляется мне маловероятной. Кому понадобилось убивать такого славного, безобидного старика? Версия самоубийства кажется мне еще менее правдоподобной. Но так или иначе, исследовав содержимое стакана, мы сможем прийти к какому-то заключению.

– Каков же, по-вашему, будет результат исследования?

Пуаро пожал плечами:

– Каков? Могу только догадываться. Хотите, чтобы я поделился с вами своими соображениями?

– Да…

– Полагаю, в стакане окажутся лишь остатки превосходного сухого мартини. – Тут последовал поклон в сторону сэра Чарлза. – Отравить мистера Беббингтона коктейлем было бы очень.., очень трудно: как подгадать, чтобы он взял с подноса именно тот стакан, в который подсыпали яд?.. Если же этот славный старик решился на самоубийство, думаю, он не стал бы этого делать публично. На такое мог бы пойти только тот, кто начисто лишен такта, а мистер Беббингтон производил впечатление на редкость деликатного человека. Таково мое мнение.

Наступило молчание. Потом сэр Чарлз глубоко вздохнул, открыл окно, выглянул.

– Ветер переменился, – сказал он.

Детектив снова уступил место старому морскому волку.

Однако проницательному мистеру Саттертуэйту показалось, будто сэр Чарлз огорчен, что не успел доиграть роль, которая ему так пришлась по душе.

Глава 4
Современная Элайн

– Ну, а вы, мистер Саттертуэйт, что вы об этом думаете? Скажите прямо!

Мистер Саттертуэйт спешно прикинул: можно ли как-нибудь вывернуться. И понял, что спасения нет. Здесь, на рыбацком причале, Мими Литтон Гор умело отрезала ему все пути к отступлению. Ох уж эти нынешние барышни, ни жалости в них, ни сострадания, а уж до чего энергичны, прямо страшно становится.

– Сэр Чарлз вбил эту мысль вам в голову, – сказал мистер Саттертуэйт.

– Ничего подобного. Она давно там сидела. С самого начала, если хотите знать. Поймите, все это случилось так внезапно, так страшно…

– Но ведь мистер Беббингтон был уже стар, не слишком здоров…

Мими решительно его прервала:

– Вздор! Он страдал всего лишь невритом и ревматическим артритом, да и то в легкой форме. От этого не умирают. Раньше у него не было никаких приступов. Он как то самое скрипучее дерево, которое сто лет стоит. А что вы скажете по поводу расследования?

– В общем, там не было обнаружено ничего.., э-э.., особенного.

– А что вы думаете о показаниях доктора Мак-Дугла? Сплошные медицинские термины, скрупулезно описаны все внутренности… Вам не показалось, что он просто страхует себя, обрушивая на следователя эту словесную лавину? Помните, что он там нагородил? «Не обнаружено ничего, свидетельствующего о том, что смерть не вызвана естественными причинами». Не проще было бы сказать, что мистер Беббингтон умер своей смертью?

– А вам не кажется, дорогая, что это просто казуистика?

– При чем здесь я? Поймите, доктор Мак-Дугл явно оказался в тупике, и его профессиональная дотошность – это ширма, за которой он укрыл свои сомнения. А каково мнение сэра Бартоломью Стренджа?

Мистер Саттертуэйт пересказал Мими кое-что из того, что изрек ученый доктор.

– Значит, и он просто отмахнулся… – в раздумье проговорила Мими. – Конечно, он человек осторожный… Наверное, все эти знаменитости с Харли-стрит таковы.

– Но ведь в стакане не обнаружили ничего, кроме джина и вермута, – напомнил ей мистер Саттертуэйт.

– Именно это и решило все дело. Тем не менее то, что произошло уже после следствия, вселяет в меня сомнения…

– Сэр Бартоломью, верно, что-то вам сказал?

Мистер Саттертуэйт вдруг почувствовал живой интерес к разговору.

– Не мне, а Оливеру. Оливеру Мендерсу, он был тогда среди приглашенных, правда, вы, наверное, его не помните.

– Напротив, очень хорошо помню. Вы с ним, кажется, в большой дружбе?

– Да, были. Правда, теперь мы с ним все время ссоримся. Он вступил в дело к своему дяде и стал, как бы это сказать, какой-то пресный, что ли. Правда, уверяет, что бросит службу и займется журналистикой – он неплохо пишет. Но я не верю в эти разговоры. Он хочет одного – разбогатеть. Это так противно, по-моему. Вы не согласны, мистер Саттертуэйт?

Он был растроган ее молодостью, ее детской самоуверенностью…

– Голубушка, – сказал он, – на свете так много противного! Так много противных людей, одержимых не только мыслью о деньгах.

– Да, правда, люди по большей части просто свиньи, – с готовностью согласилась Мими. – Вот почему я так горюю по мистеру Беббингтону. Понимаете, я его очень любила. Он меня готовил к конфирмации, да и вообще… И хотя во многом это, конечно, ахинея, но у него так славно все получалось. Видите ли, мистер Саттертуэйт, я на самом деле исповедую христианскую веру, не в такой степени, конечно, как мама – она не расстается с молитвенником, не ленится ни свет ни заря ходить к службе и все такое прочее. Нет, у меня это скорее от ума. И потом, христианство это же историческое явление. Церковь засорена павликианской ересью.., вообще там такая неразбериха. Но само христианское вероучение, по-моему, правильное. Поэтому я не могу, как Оливер, принять социалистическую идею. На самом деле наши взгляды во многом схожи – общественная собственность и все такое прочее, однако разница состоит в том, что.., впрочем, хватит об этом. Просто Беббингтоны – настоящие христиане. Не суют нос в чужие дела, никого не осуждают, ко всем добры и терпимы. Они пользуются здесь всеобщей любовью… Кроме того, Робин…

– Робин?

– Это их сын… Его убили в Индии… Мне.., я была им увлечена.

Мими прищурилась и устремила взгляд вдаль, на море…

Потом встрепенулась, возвращаясь мыслями к настоящему, к мистеру Саттертуэйту.

– Теперь вы понимаете, почему я так мучаюсь. А вдруг мистер Беббингтон умер не своей смертью, представьте только…

– Дитя мое! Послушайте…

– Вы же понимаете, как странно все получилось. Ужасно странно!

– Но вы только что говорили, что у Беббингтонов просто не могло быть врагов!

– В том-то и дело! Невозможно представить себе хоть сколько-нибудь правдоподобный мотив…

– Опять вы за свое! Ведь в коктейле ничего не обнаружили.

– А если ему что-то впрыснули под кожу?

– Ну, конечно, яд, которым индейцы в Южной Америке пропитывают стрелы! – подхватил мистер Саттертуэйт с добродушной насмешливостью.

Мими хмыкнула.

– Точно. Яд, не оставляющий следов. Видно, вам все это кажется детской выдумкой. Погодите, придет день, когда вы поймете, что мы правы.

– Кто это «мы»?

– Сэр Чарлз и я. – Мими немного покраснела. Мистер Саттертуэйт, как истинный сын своего времени, когда в каждом доме в книжном шкафу можно было найти «Мудрые мысли на все случаи жизни», тотчас вспомнил строки из Теннисона:

Годами вдвое старше, чем она,
Шрам на лице обветренном и темном.
Лишь раз взглянула – и навеки влюблена,
Свершился рок…

Однако мистер Саттертуэйт тотчас же почувствовал легкое смущение – кому придет в голову облекать свои мысли в стихотворную форму, это в наше-то время! Да и Теннисон нынче не в моде. Кроме того, сэр Чарлз, конечно, обветрен и темен.., от загара, но шрама на лице у него нет. А Мими Литтон Гор, хоть и способна на испепеляющую страсть, но чтобы чахнуть от любви, равно как и пускаться в плаванье по реке на утлом суденышке? Нет, что-то не верится! В ней нет ничего от лилейной девы, обитавшей некогда в Астолате… Кроме молодости, думал мистер Саттертуэйт.

Юных девушек всегда привлекают мужчины средних лет с интригующим прошлым. Мими, кажется, не исключение.

– Почему он до сих пор не женился? – вдруг спросила она.

– Ну-у… – Мистер Саттертуэйт призадумался. «Из осторожности», чуть было не сорвалось у него с языка, но он понимал, что для Мими Литтон Гор такой ответ не годится.

У сэра Чарльза было множество любовных похождений, и не только с актрисами, однако ему всегда удавалось благополучно избегать брачных уз. Но Мими, безусловно, жаждала услышать более романтическое объяснение.

– Та девушка, что умерла от чахотки.., актриса, ее имя начинается на букву «М»… Ведь сэр Чарлз был в нее влюблен, правда?

Мистер Саттертуэйт понял, о ком идет речь. Молва действительно связывала имя сэра Чарлза с этой юной особой, впрочем, достоверно ничего известно не было, и мистеру Саттертуэйту даже и в голову бы не пришло считать, что сэр Чарлз не женится, потому что хранит верность ее памяти, но из деликатности он промолчал.

– Наверное, у него было столько любовных связей, что и не счесть, – сказала Мими.

– Э-э.., гм.., вероятно, – промямлил мистер Саттертуэйт, чувствуя себя безнадежно старомодным.

– А мне нравится, когда у мужчины есть любовные связи, – продолжала Мими. – Значит, он не гомик и вообще без всяких отклонений.

Викторианским представлениям мистера Саттертуэйта был нанесен еще один сокрушительный удар. Бедняга совсем растерялся. Мими, казалось, не замечала его смущения.

– Знаете, – продолжала она как ни в чем не бывало, – сэр Чарлз на самом деле гораздо умнее, чем вы, может быть, думаете. Конечно, порой он ведет себя так, будто он на сцене, играет очередную роль. Послушать его, так он и под парусом ходить не умеет. Но за этой маской кроется недюжинный ум. Вы, наверное, считаете, что он все время позирует – ничего подобного. Посмотрите, как он теперь держится. Вы скажете – рисуется, примеряет к себе роль великого детектива. Да, если он действительно захочет сыграть эту роль, у него она прекрасно получится.

– Возможно, – согласился мистер Саттертуэйт. Тон, которым это было произнесено, явственно выдавал его чувства. Мими не преминула облечь их в словесную форму со всей присущей ей пылкостью.

– Значит, по-вашему, тут разыгралась не ужасная трагедия под названием «Смерть пастора», а всего лишь грустная интермедия «Печальное происшествие на званом обеде», обычная семейная драма. Интересно, что думает мосье Пуаро. Уж он-то в таких делах должен разбираться.

– Мосье Пуаро посоветовал дождаться результатов анализа коктейля. Но, по его мнению, оснований для подозрений нет.

– Что ж, – сказала Мими. – Он постарел. Его время прошло.

Мистер Саттертуэйт внутренне содрогнулся, а Мими продолжала, не заметив, как жестоко прозвучали ее слова.

– Пойдемте к нам, попьете с мамой чаю. Вы ей нравитесь. Она мне говорила.

Весьма польщенный, мистер Саттертуэйт принял приглашение.

Придя домой, Мими поспешила позвонить сэру Чарлзу и объяснить, куда подевался его гость.

Мистера Саттертуэйта провели в крохотную гостиную, обитую выцветшим ситцем и уставленную старинной, тщательно отполированной мебелью. Гостиная была выдержана в безупречно викторианским духе. «Вот комната истинной леди», – одобрительно подумал мистер Саттертуэйт.

У них с леди Мэри завязалась приятная, совсем не светская, как можно было бы ожидать, беседа. Они болтали мило и непринужденно, совсем по-домашнему. Заговорили о сэре Чарлзе. Близко ли его знает мистер Саттертуэйт? Не сказать, чтобы слишком, но… Несколько лет назад он вложил деньги в один спектакль, где играл сэр Чарлз. С тех пор они подружились.

– Он необыкновенно обаятелен, – с улыбкой сказала леди Мэри, – Мими со мной согласна. Думаю, вы заметили, что она жаждет обрести кумир, которому можно поклоняться?

Мистер Саттертуэйт подумал, что леди Мэри, должно быть, немного встревожена этим обстоятельством. Но ничуть не бывало.

– Мими совсем не знает света, – вздохнула она. – Мы весьма стеснены в средствах. Моя кузина вывозила ее несколько раз, когда Мими гостила у нее в городе, но с тех пор, не считая случайных визитов, бедная девочка безвыездно сидит дома. А ведь в молодости надо познавать мир, вращаться в обществе. Это просто необходимо, иначе… Словом, чрезмерная замкнутость в семейном кругу таит в себе бездну опасностей.

Мистер Саттертуэйт согласился с леди Мэри. Он сразу подумал о сэре Чарлзе и прогулках на яхте, но вскоре выяснилось, что почтенная дама имеет в виду совсем иное.

– Как славно, что сэр Чарлз поселился тут у нас. Для дочери это соседство весьма благотворно. Круг ее общения сразу расширился. Понимаете, здесь у нас очень мало молодежи, а юноши просто все наперечет. Боюсь, Мими выскочит замуж за кого попало, просто потому, что нет никакого выбора.

Мистер Саттертуэйт, как всегда, понял все с полуслова.

– Вы говорите о молодом Оливере Мендерсе, не так ли?

Леди Мэри залилась румянцем. Она была искренне удивлена.

– О, мистер Саттертуэйт, не понимаю, как вы догадались! Я и впрямь думала именно о нем. Одно время они с Мими были неразлучны. Верно, я несколько старомодна, но признаться, не могу одобрить направления его мыслей.

– Молодые люди должны перебеситься, – заметил мистер Саттертуэйт.

Леди Мэри покачала головой:

– Мне так тревожно… Конечно, он подходящая партия, я давно знаю и Оливера Мендерса, и его дядю, который недавно взял Оливера к себе на службу. Весьма состоятельный человек. Но дело не в этом… Конечно, глупо с моей стороны, но…

И она, не находя слов, чтобы выразить одолевавшие ее сомнения, снова покачала головой.

– И тем не менее, леди Мэри, вы ведь не желаете, чтобы ваша дочь вышла замуж за человека, вдвое ее старше, – тихо и доверительно сказал мистер Саттертуэйт, вдруг почувствовав себя другом дома.

Ответ леди Мэри его удивил.

– Возможно, это было бы даже лучше. По крайней мере знаешь, чего от него ждать. В этом возрасте мужчины обычно не совершают безумств, грехи молодости уже позади, и они становятся…

Леди Мэри не успела закончить фразу, как в гостиную влетела Мими.

– Как ты долго, дорогая, – сказала леди Мэри.

– Звонила сэру Чарлзу, мамочка. Он остался один на один со своей славой. – Мими с упреком посмотрела на мистера Саттертуэйта. – Вы мне ничего не сказали. Оказывается, все разъехались!

– Да, еще вчера. Остался только сэр Бартоломью Стрендж. Он хотел побыть с сэром Чарлзом еще дня два, но сегодня утром срочной телеграммой его вызвали в Лондон. Один из его пациентов тяжело занемог.

– Жаль, – сказала Мими. – Мне хотелось еще раз на всех посмотреть. Вдруг удалось бы найти ключ.

– Какой ключ, дорогая?

– Мистер Саттертуэйт знает. А впрочем, это не важно. Оливер пока еще здесь. Его мы тоже привлечем. Он неплохо соображает, когда захочет.

Когда мистер Саттертуэйт вернулся в «Вороново гнездо», сэр Чарлз сидел на террасе, глядя на море.

– Привет, Саттертуэйт. Пили чай у Литтон Горов?

– Да. Надеюсь, вы ничего не имеете против?

– Разумеется, нет. Мими мне звонила… Удивительное создание…

– И весьма привлекательное, – заметил мистер Саттертуэйт.

– Гм, да, пожалуй.

Сэр Чарлз встал, прошелся по террасе.

– Господи! – вдруг с горечью воскликнул он. – И зачем только я сюда приехал!

Глава 5
Бегство

– Да, ему не позавидуешь! – сказал себе мистер Саттертуэйт.

Внезапно он почувствовал жалость к своему другу. Влюбиться в пятьдесят два года! Надо ж такому случиться! И с кем! С Чарлзом Картрайтом, легкомысленным и беспутным сердцеедом. И ведь отлично понимает, какое разочарование его ждет. Юные тянутся к юным.

«Обычно девушки своих чувств напоказ не выставляют, – подумал мистер Саттертуэйт. – А Мими будто нарочно старается показать, что неравнодушна к сэру Чарлзу. Если бы действительно с ее стороны что-то было, она не стала бы этого афишировать. Юный Мендерс – вот кто у нее на уме».

Как правило, мистер Саттертуэйт отличался большой проницательностью.

Однако он не учел одно обстоятельство, возможно, потому, что даже и не подозревал о его существовании: юные не ценят преимуществ молодости, напротив, зрелый возраст в глазах молодой девушки лишь добавляет привлекательности ее избраннику. Далеко не молодой мистер Саттертуэйт был уверен, что Мими не может предпочесть мужчину средних лет своему ровеснику. Ведь молодость – это неоценимый, волшебный дар, выше которого нет ничего на свете, так он считал.

Он еще более укрепился в этих мыслях, когда Мими позвонила после обеда и попросила разрешения привести Оливера, чтобы, как она выразилась, посоветоваться, Бесспорно, он был красив, этот молодой человек – темные, с тяжелыми веками глаза, звериная грация в движениях. Казалось, он просто позволил себя привести, не в силах противиться напору Мими. Видно было, что к ее затее он относится с ленивым пренебрежением.

– Пожалуйста, уговорите мисс Литтон Гор бросить все это, сэр, – обратился он к сэру Чарльзу. – Только ужасающе здоровая буколическая жизнь[3], которую она ведет, может породить такую неуемную энергию. Знаете, Мими, вы просто отвратительно энергичны. И вообще, что у вас за детские пристрастия везде искать убийства, сенсации и прочий вздор?

– Однако вы скептик, Мендерс!

– Разумеется, сэр. Беббингтон – симпатичнейший старый зануда. И умер он своей смертью. Подозревать здесь убийство, по-моему, просто смешно.

– Надеюсь, вы окажетесь правы, – сказал сэр Чарлз.

Мистер Саттертуэйт бросил на него быстрый взгляд. Какую роль играет сейчас Чарлз Картрайт? Нет, это уже не бывалый моряк и не знаменитый сыщик. Это уже что-то новенькое.

Мистер Саттертуэйт был поражен, когда понял, в каком амплуа выступает сейчас его друг. Сэр Чарлз играл вторую скрипку – при Оливере Мендерсе.

Он отсел в сторонку, в темный угол и наблюдал за Мими и Оливером. Они, как всегда, спорили, Мими – пылко, Оливер – томно.

Сэр Чарлз выглядел сейчас старше, чем обычно, и казался утомленным.

Мими с обычной своей горячностью и самоуверенностью все время пыталась вовлечь его в разговор, но он отвечал неохотно и односложно.

Около одиннадцати Мими и Оливер собрались уходить. Сэр Чарлз тоже вышел на террасу – хотел посветить им фонариком, чтобы не оступились на крутой каменистой тропинке.

Однако в этом не было никакой необходимости – стояла великолепная лунная ночь. Молодые люди ушли, их голоса доносились все слабее.

«Луна луной, а схватить простуду не хотелось бы», – подумал мистер Саттертуэйт и вернулся в гостиную. Сэр Чарлз еще немного постоял на террасе. Потом вошел, запер за собою дверь и, подойдя к бару, налил себе виски с содовой.

– Завтра уезжаю отсюда навсегда, – сказал он.

– Что?! – удивленно вскричал мистер Саттертуэйт. На лице сэра Чарлза мелькнуло что-то вроде грустного удовольствия – его признание явно произвело сильное впечатление на мистера Саттертуэйта.

– Это – единственное, – что – мне – остается, – сказал сэр Чарлз, делая ударение на каждом слове. – Виллу продам. Никто никогда ничего не узнает… – Голос его чуть заметно, но весьма эффектно дрогнул.

Самолюбие сэра Чарлза, уязвленное ролью второй скрипки, жаждало удовлетворения. Теперь он исполнял великолепную сцену самопожертвования, столь часто игранную им в разных спектаклях: вот он во имя священных уз брака отрекается от возлюбленной и отсылает ее назад, в объятия безутешного супруга; или в силу роковых обстоятельств отказывается от девушки, к которой пылает безумной страстью.

– Убраться с дороги – вот все, что я могу сделать, – продолжал он с веселым отчаянием в голосе. – Молодость тянется к молодости… Эти двое, они созданы друг для друга… Я должен исчезнуть…

– Куда же это? – поинтересовался мистер Саттертуэйт.

Сэр Чарлз беззаботно махнул рукой.

– В никуда. Разве теперь это важно?.. Может быть, махну в Монте-Карло, – добавил он вдруг, немного выйдя из образа, но тут же спохватился и заговорил, как того требовала чувствительная сцена, упавшим голосом:

– Затеряться ли в толпе.., или в пустыне… Какая разница? По сути своей человек всегда одинок… Одиночество – вот мой удел…

Это была явно реплика под занавес.

Кивнув своему собеседнику и единственному зрителю, сэр Чарлз покинул комнату.

Мистер Саттертуэйт, следуя примеру хозяина, тоже решил идти спать.

«Ну уж, ты если и затеряешься, то отнюдь не в пустыне», – с усмешкой подумал он.

Наутро сэр Чарлз, извинившись, объявил своему другу, что покидает его – сегодня же уезжает в город.

– Вы же оставайтесь, дружище. Хотя бы до завтра. Я знаю, вы собирались к Харбертонам в Тевисток. Шофер отвезет вас туда на автомобиле. Я же, приняв решение, не должен мешкать. Главное – не мешкать!

Сэр Чарлз решительно расправил плечи, крепко пожал мистеру Саттертуэйту руку и препоручил его всемогущей мисс Милрей.

Мисс Милрей, как и прежде, была готова взвалить на себя все дела и заботы. Узнав о намерениях сэра Чарлза, она не выразила ни удивления, ни каких-либо иных чувств. Тщетно старался мистер Саттертуэйт вызвать ее на разговор. Ничто не могло вывести мисс Милрей из равновесия, – кажется, поумирай внезапно все кругом, она и бровью не поведет. Что бы ни случилось, она все принимала как данность и сразу начинала действовать наиболее целесообразным образом. Она телефонировала агентам по продаже недвижимости, рассылала за границу телеграммы, истово стучала на пишущей машинке. Мистер Саттертуэйт, удрученный зрелищем столь сокрушительной деловитости, бежал из дома. Он бесцельно брел по причалу, когда кто-то вдруг схватил его за руку. Обернувшись, он увидел бледную и взволнованную Мими.

– Что все это значит? – гневно выпалила она.

– Что именно? – попытался выиграть время мистер Саттертуэйт.

– Говорят, сэр Чарлз уезжает.., и собирается продавать «Вороново гнездо».

– Совершенно верно.