Аничча Ясна Людмила

Глаза

Тогда как в провинциальном, но довольно большом городе менеджер частного офтальмологического центра «Ремис» Федька Панчоха заказывал физраствор в недорогой лаборатории, когда директор местного центрального рынка Стас Метельков, наслаждаясь предвкушением важного события в личной жизни, передавал дела своему заместителю, а московский хирург Иван Борисович Кузьмин паковал чемодан для поездки в командировку, – уже пожилая, но бойкая женщина Марина Тарасовна садилась в трамвай, чтобы поехать на заключительное обследование в вышеназванную глазную клинику.

Ничто не предвещало катастрофы, хотя стечение обстоятельств было именно таким, словно кое-кому из этих людей на роду было написано пережить роковой случай, который резко изменит не только их биографии, но и затронет рикошетом судьбы многих других.

Спустя полчаса Марина Тарасовна уже сидела возле кабинета кандидата медицинских наук Тамары Васильевны Швец. Став пациенткой этого медучреждения, женщина перелопатила весь Интернет в поисках отзывов о его медперсонале и, перечитав их, долго не могла выбрать между двумя хирургами – этой Швец и еще одной по фамилии Кривошея. Марина Тарасовна всматривалась в фотографии на мониторе и не знала, к кому лучше пойти: к блондинке или к брюнетке. Выбрала первую – она ей показалась более миловидной. Профессиональные же характеристики обеих были похожи… Раздумья пациентки прервала молоденькая медсестра:

– Пожалуйста, проходите в кабинет.

Марина Тарасовна вошла. За столом сидела доктор Швец и что-то быстро писала. Даже не взглянув на посетительницу, сухо обронила:

– Я слушаю вас.

Женщина растерялась. Она ожидала более доброжелательного приема, заключительного обследования, и в глубине души надеялась, что операцию ей отменят. Консультация была бесплатной, так как относилась к услугам, уже оплаченным пациенткой. Впрочем, решения об операции почти всегда принимались в кабинетах рядовых врачей. А ее вот занесло сюда, к хирургу, поскольку она была недоверчивой, но смышленой, и во всем хотела дойти до сути. Не имея медицинского образования, но начитавшись статей о глазных болезнях, Марина Тарасовна выучила практически всю терминологию и жаждала гарантий.

Доктор Швец наконец подняла лицо от документов и, смерив холодным взглядом посетительницу, вдруг выдала мини-лекцию о замене потускневшего хрусталика искусственным. Ее голос звенел металлом, она так чеканила отдельные слова, словно забивала топором гвозди. И Марина Тарасовна поняла, что тут ловить нечего и что операцию не отменят. Тамара Васильевна даже не осмотрела ее глаза, а лишь мимоходом заглянула в историю болезни.

– Вас же записали на операцию к лучшему хирургу! – этими словами она пристыдила пациентку, а попутно и завершила аудиенцию.

На ресепшине опечаленной Марине Тарасовне улыбнулась вышколенная сотрудница. Полистав журнал, она радостным голосом подтвердила, что операция, как и договаривались, начнется завтра в восемь утра, но прийти нужно на полчаса раньше, чтобы подписать договор и внести деньги в кассу.

Директор рынка Метельков приехал в клинику со своим водителем, хотя предпочитал сам рулить джипом. Сегодня была особая ситуация: после замены хрусталика он некоторое время не сможет водить машину. Метельков прибыл в офтальмологический центр около восьми утра, хотя операция ему была назначена на десять. Он надеялся попасть к хирургу одним из первых, поскольку всегда стремился «отстреляться» сразу: и в институте на экзаменах, и во время визитов к начальству – везде… Войдя в приемную, где ему несколько дней назад назначали операцию, он почувствовал досаду: пожилая женщина уже заполняла договор, а мужчина средних лет ожидал своей очереди.

Постепенно приходили и другие посетители: кто – на осмотр, кто – на операцию. Все тихонько сидели на мягких синих кожаных диванах. Мелодичный женский голос называл пациентов по имени-отчеству, и они входили во врачебные кабинеты.

– Марина Тарасовна! – позвал голос.

Женщина встрепенулась и поднялась с дивана. Она очень боялась операции (вспомнила страшный сон, который сегодня видела: будто ее глаза оказались залеплены чем-то черным и жгучим), но послушно последовала за медсестрой. Однако ее ожидал сюрприз.

– Вы болели гепатитом В? – недовольно спросил хирург, листая историю ее болезни.

– Так меня же заразили, когда удаляли желчный пузырь, – начала подробно объяснять Марина Тарасовна.

Но Иван Борисович ее уже не слушал. Он отчитывал медперсонал:

– Куда вы смотрели? Почему назначили на утро?

Пациентка не понимала в чем дело, но постепенно все прояснилось.

– После вас придется дезинфицировать операционную, – раздраженно проворчала санитарка.

– Давайте следующего, а ей пока что измерьте давление, – московское светило бросило взгляд на раскрасневшуюся пациентку.

Марину Тарасовну завели за ширму.

– Ложитесь на кушетку, – приказала пожилая медсестра, держа в руках тонометр. Но спустя минуту она испуганно вскрикнула, округлив блеклые глаза: – Да вам же вообще нельзя делать операцию, у вас сто девяносто на сто!

– Наверное, я просто разволновалась, – оправдывалась пациентка, а на самом деле ей хотелось поскорее выскочить из-за ширмы и убежать домой – у нее никак не шел из головы тот страшный сон.

– Сбивайте давление, введите дибазол с папаверином, – распорядился врач. – Пускай полежит.

В то время он уже начал делать операцию следующему пациенту и через двадцать минут завершил ее.

Позвали Стаса Метелькова. Он вошел уверенно, не боялся, лишь хотел, чтобы все поскорее закончилось. Но когда уже лежал на операционном столе и в его левый глаз капали физраствор, что-то заныло у него под ложечкой. Доктор же, листая историю болезни Метелькова, вдруг предложил ему заменить хрусталик и в правом глазу, поскольку там тоже была катаракта, хотя еще и недозревшая. Зачем же оттягивать, лучше все сделать одним махом! Такое предложение показалась Стасу дельным, и он согласился.

Этот разговор слышала из-за ширмы и Марина Тарасовна. У нее тоже была катаракта на обоих глазах, и она испугалась, что ей также предложат прооперировать оба. Женщине все сильнее хотелось удрать домой, и это желание было таким настырным, что не давало ей покоя. Прошло уже почти два часа, как она оказалась здесь, и мочегонный эффект лекарства, снижающего давление, давал о себе знать. Женщина обратилась к медсестре:

– Можно, я в туалет схожу?

– Я вас отведу, – отозвалась санитарка.

Она помогла пациентке подняться с кушетки и вывела ее в коридор.

Глядя в зеркало над умывальником, Марина Тарасовна улыбнулась себе – испуганной, в прозрачной голубой шапочке, которую с нее забыли снять. «Словно астронавт», – подумала она, сдернув убор с головы. Затем наклонилась и стянула с ног бахилы – такого же, но более насыщенного цвета. Швырнула все это облачение в ведро для мусора и вышла.

Никто не обратил на нее внимания. Точно так же сидели в очереди пациенты, о чем-то говорила по телефону девушка на ресепшине. Санитарки не было – она, наверное, вернулась в операционную. Марина Тарасовна, будто в трансе, не чувствуя под собой ног и затаив дыхание, тихонько направилась к выходу из клиники. И только на улице вдохнула полной грудью и почему-то радостно рассмеялась. Когда садилась в трамвай, вдруг вспомнила, что ее сумочка осталась на подоконнике в операционной, но возвращаться не стала. О заплаченных деньгах она, как ни странно, вообще не думала.

Стас Метельков после операции чувствовал себя хорошо и радовался, что все уже позади. Он попросил медсестру позвать его водителя, чтобы тот помог ему дойти до машины, поскольку почти ничего не видел, хотя врачи уверяли: уже через полчаса зрение начнет восстанавливаться и вскоре станет стопроцентным. Метельков в предвкушении этого чуда улыбнулся и даже выбросил очки, словно выполняя особо значимый ритуал.

Рабочий день в офтальмологической клинике продолжался. Все шло, как обычно, разве что должно было закончиться на несколько часов раньше (все-таки суббота!) Иван Борисович, прооперировав десяток больных, немного устал, но испытывал удовлетворение. Он не допускал у них никаких осложнений. Потом вспомнил о сбежавшей женщине и улыбнулся: такого в его практике еще не было.

Воскресенье почти для всех действующих лиц началось со страха, удивления и паники. Дежурный врач клиники не успевал отвечать на звонки. Все пациенты, прооперированные накануне, жаловались на рези в глазах и выделения из них, требуя неотложной помощи. Врач не знал, что делать. Знаменитый хирург Кузьмин еще вчера уехал в Москву и не отвечал на звонки, начмед и директор центра не спешили в клинику. Доктор взял у каждого больного выделения из глаз на анализ (правда, лаборатория по воскресеньям не работала – придется подождать до завтра). Затем промыл гноящиеся глаза физраствором. Это все, что он мог сделать. Стационара в клинике не было, поэтому он отправил пострадавших домой.

На следующий день прооперированным стало еще хуже, на их глаза страшно было смотреть. Результаты анализов оказались неутешительными: синегнойная палочка!

Сначала все пеняли на московского хирурга, но тот отвечал, что его вины тут нет – он пользовался инструментами и материалами клиники, которая и должна ответить за антисанитарию. Провели внутреннее расследование и обнаружили синегнойную палочку в физрастворе, приобретенном на днях по дешевке у частного производителя.

Все пациенты, которым заменили хрусталики в ту злополучную субботу, потеряли зрение на один глаз, а Стас Метельков – на оба. Он первым подал в суд на клинику и на хирурга, уговорившего его прооперировать и второй глаз. Но как бы ни закончилось все в суде – видеть мужчина уже никогда не сможет, поэтому его жизнь круто и навсегда изменилась.

Марина Тарасовна прочитала о трагедии в газете и перекрестилась. Бог ее помиловал. Она пошла в церковь и поставила свечку. Заметку из газеты вырезала и спрятала как напоминание о том, что всегда нужно доверять интуиции. Затем отправилась в клинику, поскольку хотела вернуть деньги, уплаченные за несостоявшуюся операцию. Ей отдали сумочку и паспорт, а о деньгах сказали, что их перечислят на ее пенсионный счет, поскольку в кассе такой суммы нет. В офтальмологическом центре было на удивление безлюдно: сарафанное радио сработало безупречно.

Постепенно шумиха вокруг происшествия в клинике «Ремис» утихла. Сначала заведение закрыли, а примерно через полгода на фасаде здания появилась новая вывеска, хотя медперсонал остался практически прежний. Правда, московского хирурга уже не приглашали, и директора назначили другого. А Федька Панчоха вообще ушел из медицины, поскольку ему стало мерещиться, что из каждой бутылочки физраствора пытаются выползти палочкообразные черви, укоризненно качая головами и мигая синими стеклянными глазами.

Обожатель без имени

С наступлением мая возобновилось активное строительство частных домов под Киевом. Пока длился кризис, все вокруг словно замерло, заросло сорняками. И вот теперь снова тяжело загудели нагруженные песком, щебнем и кирпичом машины. Те, кто построились раньше, не знали, радоваться им или сокрушаться. Скорее, радоваться. Быстрее обустроится окружающее пространство, больше будет порядка и красоты. Ведь сейчас за окном такие пейзажи, что хоть шторы не раздвигай.

Елена положила тяпку и залюбовалась цветущей сиренью. Белые, лиловые, свекольные кисти сводили с ума своим ароматом. Хотелось их не просто нюхать, а глубоко вдыхать, глотать этот запах, словно ключевую воду. На клочке земли, отделенном от газона, разноцветно красовались тюльпаны: их головки – горделивые бокалы – были как будто искусственно насажены на крепкие салатовые стебли, а листья торжественно торчали кверху. Тюльпаны тоже имели свой аромат, но одаривали чуть слышным тонким запахом только тех, кто им кланялся.

Мысли Елены прервал чей-то голос. Она не сразу поняла, откуда он доносился. Затем увидела у калитки какого-то парня. Тот звал, чтобы она подошла.

С недовольным выражением лица женщина направилась к нему, покачивая темно-серой длинной в оборках юбкой и на ходу снимая ярко-желтые резиновые перчатки.

Когда она приблизилась, парень заговорил:

– Добрый день! Я тут… пришел познакомиться. Мы соседи теперь с вами, – говорил он как-то неуверенно. Одет был по-рабочему: в пятнистую выцветшую футболку и неопределенного цвета грязноватые штаны.

– Вы хозяин? – недоверчиво спросила Елена.

– Да. Нет… Я, собственно, надолго здесь… Мы тут строим. Может, что-то нужно… помочь, – глотал окончания фраз.

Затем он пришел в себя. Уже увереннее поинтересовался:

– Не подскажете, где тут ближайший магазин?

– Только на Одесском рынке, – ответила Елена. – Вон, видите высокую трубу?

Она указала на дымовую трубу котельной, уже давно вышедшей из строя. Парень обернулся и всмотрелся.

– А ближе ничего нет?

– Нет, – отрезала женщина и удалилась.

Она просто диву давалась. Хотя ее дом, что так долго одиноко стоял на окраине поселка, уже оброс множеством стройплощадок, но до сих пор никто из строителей не приходил знакомиться. С какой стати? Это немного раздражало. Он мог спросить о магазине у кого-то из рабочих, если его и вправду интересовало именно это, а не кричать ей фамильярно с расстояния тридцати метров.

Добавив еще что-то, чего женщина не расслышала, парень направился через дорогу к соседскому новострою.

Елена вспомнила, как вчера, выйдя на террасу, стояла и любовалась своими елочками, туями и можжевельниками, растущими в палисаднике. Неподалеку зеленела липа – еще не цвела, но женщина представляла, как ее крона когда-то разрастется, будет отбрасывать тень на террасу и ежегодно наполнять воздух во дворе и – сквозь распахнутые окна – в доме медовым ароматом. Елена замечталась, опершись на поручни. Ее длинные темные волосы ласкал легкий прохладный ветерок, короткий розовый халатик не особо согревал, поэтому она, зябко поежившись, вошла в гостиную. Но перед этим интуитивно почувствовала, что кто-то не спускает с нее глаз. Напротив как раз поселились строители, за день соорудив себе что-то наподобие сарайчика. Тогда еще про себя улыбнулась: наверное, издали казалось, что она – молодая девушка… Так Елена нашла объяснение сегодняшнему визиту: это был тот, кто вечером на нее глядел. Подумал, возможно, что она дочь хозяев дома, стоявшая вчера на террасе. Поэтому, когда она подошла поближе, он покраснел, увидев и седые пряди в волосах, и морщинки под глазами… Да, она уже давно не девочка. Елену удовлетворили выводы ее логического мышления. И она перестала сердиться.

Соседская стройка добавила хлопот и ее семье. Пыль иногда поднималась такая, что приходилось плотно закрывать все окна. Те, что возводили новый дом наискосок от их жилища, не прекращали работ до позднего вечера. Однажды после ливня в грязи застряла большая машина, привозившая соседям кирпичи. И это «дыр-дыр» вперемешку с матом долго не давало уснуть. Трактор приехал где-то, наверное, в полночь и наконец вытащил машину… А случилось так потому, что прораб или хозяин, или кто там у них все решал, не распорядился хорошо засыпать траншею после прокладывания газовой трубы. Все там увязали, особенно тридцатитонки.

А спустя несколько дней явился и сам хозяин стройки напротив. Попросил подключиться к розетке на электросчетчике. Клялся, что на полчасика. Бурили скважину. Естественно, «полчасика» растянулись до вечера… На следующий день снова пришел, уже с коробкой конфет «Вечерний Киев». А тут у него еще и воду стали выкачивать в направлении Елениной усадьбы. Женщина подошла к забору.

– Хотите, мы вам деревья польем? – предложил рабочий.

– Нет, не стоит, вода холодная. Лучше шланг отбросьте подальше, – с нескрываемым недовольством ответила Елена.

– Понял. Без проблем, – и мужчина оттащил зеленую искусственную змею в сторону.

Рядом хлопотали другие рабочие. Ей показалось, что среди них есть и тот, что приходил знакомиться. Но она его не сразу заметила, вернее, не узнала.

Опыта в общении со строителями у Елены было предостаточно, ведь на возведении собственного дома она была сама себе прорабом. Муж зарабатывал деньги, а она в то время не работала, поэтому все «прелести» координации действий на стройплощадке достались ей.

Елена ходила туда, как на службу. Только трудилась она для своей семьи. Был такой смешной случай. Директор фирмы, закладывавшей фундамент, являлся на объект на белом «мерседесе» в белых брюках и белых ботинках. Поэтому он не горел желанием ходить по грязи – взглянет со стороны и уедет. Елена же бегала с чертежами, ругалась с бригадиром, руководила рабочими… А позже жители с соседней улицы рассказали ей, что думали, будто хозяин – тот, что на «мерседесе». И один говорил другому:

– Ты смотри, как повезло тому в белых брюках – у него такая шустрая прорабша.

– Все время с чертежами, постоянно на объекте, – соглашался сосед…

Вскоре тот курьез забылся, но сейчас почему-то снова всплыл в памяти…

Прошло еще несколько дней. Однажды вечером Елена, надев для тепла жилетку (которую носила еще покойная мама), поливала растения. Пока что только газон был под автоматикой, все остальное приходилось поливать вручную. Но это было несложно, даже для не совсем молодой женщины, ведь через каждые десять метров стояли гидранты, а в них – ключи со шлангами.

Вдруг она услышала, что кто-то ее зовет:

– Можно вас на минутку?

Повернув голову, Елена увидела мужской силуэт у забора. Она не сразу поняла, что это старый знакомый, потому что не запомнила ни его лица, ни даже голоса.

– Говорите, я слушаю.

– Подойдите, пожалуйста, ближе, – настаивал мужчина.

– Я же поливаю, но все слышу. Говорите!

– Зато я не слышу…

– Не слышите? Ну хорошо, – Елена положила шланг под голубую ель и подошла. Только теперь она поняла, что это тот самый знакомый незнакомец.

Вдруг он, как фокусник, откуда-то достал розовую розу. Цветок выскользнул из его слегка дрожавших рук. Он подхватил его на лету:

– Это вам!.. – и посмотрел ей в глаза. – Нашей такой красивой соседке…

– Спасибо, – женщина автоматически взяла розу и вдруг заметила, какие у мужчины голубые глаза.

Заметила и удивилась, и рассердилась на себя за это. А он живо побежал через дорогу к своей хибаре. Елена же продолжала поливать, держа в одной руке шланг, а в другой – подарок.

Когда закончила, поднесла цветок к лицу и вдохнула аромат. Запах любимой «бабушкиной» розы что-то всколыхнул в сердце. Она не хотела в этом себе признаваться, но ей было приятно. Что-то шальное, давно забытое волнами поднималось в ее душе. Женщина рассмеялась.

Возбужденная, с сияющим юным взглядом, прибежала к мужу:

– Смотри, вот мне подарили! – показала ему розу.

– Кто же это?

– Да тот строитель, что напротив. Помнишь, я тебе говорила, – приходил знакомиться?…

– Что же ему нужно?

Елена притворно возмутилась:

– Разве я не достойна, чтобы мне просто так подарили цветок?! Ты бы сам почаще меня ими баловал… Это ведь так приятно!..

– Конечно, достойна, – рассмеялся муж. – Но ему точно что-то нужно.

Елена и сама понимала: тут какая-то загадка. Неужели она могла понравиться незнакомцу, который лет на двадцать моложе ее? Кажется, он повторил, что будет здесь долго, все лето или вроде того.

Что же скрывается за всем этим?

Женщина поставила розу в маленькую стеклянную вазочку на камине и задумалась. Давно уже у нее не было подобных приключений.

На следующий день пошел дождь. Елена немного простыла. Начался насморк, заболело горло. Несколько дней просидела в доме. Только сквозь щелочку между шторами выглядывала на ту сторону, где продолжалась соседская стройка. Теперь женщина не могла сколько угодно стоять на террасе. А вынести стул и сидеть там в свое удовольствие – об этом и речи быть не могло! Вот уж, не было печали… Так Елена получила себе воздыхателя, или как там его…

Прошло несколько дней. Постепенно приключение утратило свою остроту. Елена немного успокоилась. Она уже смелее раздвигала занавески и смотрела на улицу.

Как-то раз, подойдя к двери, выходившей на террасу, она снова увидела того парня. Он что-то показывал ей рукой в оранжевой строительной перчатке. Елена не совсем поняла, что ему нужно.

Вышла на южную террасу. А тот уже бежал через дорогу к их забору. И снова:

– Пожалуйста, подойдите.

– Я не могу, я в тапочках и болею. Говорите, что надо?

– Ну, подойдите, прошу вас…

– Не просите. Говорите, чего хотите, я услышу.

Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Затем сказал:

– Я хочу угостить вас клубникой. Белой, растет на нашем участке. Я впервые такую вижу.

Тогда Елена подозвала парнишку, помогавшего ухаживать за садом:

– Виталик, пожалуйста, сходи и возьми…

Виталик подбежал к незнакомцу, и тому пришлось отдать ягоды. Елена представила ту клубнику: ей не хотелось даже брать ее в руки, не то что пробовать. Она показала парнишке жестом, что тот может сам съесть ягоды. Он это охотно и сделал. Но мужчина, принесший угощенье, уже не видел этого, так как помчался назад без оглядки.

Значит, продолжался конфетно-букетный, а вернее, розово-клубничный период ухаживания… Как это понимать, Елена не знала. Она, глядя в окно на строителей, даже не могла узнать своего «кавалера», ведь запомнила только его глаза. А еще ей показалось, что он или выбрит наголо, или лысый. Или то и другое вместе: надо лбом лысина, а дальше выбрито… Крепкого телосложения, среднего роста. Ничего особенного, кроме синего ласкового взгляда. «Хорошо, что мне не двадцать пять и что я замужем», – подумала Елена. В молодости она бы восприняла ситуацию однозначно и уже кокетничала бы, и глазками стреляла, и смеялась игриво. В юности она влюблялась с первого взгляда. Ей захотелось немного поностальгировать по прошлому, но она себе этого не позволила.

Тот мужчина хотел втереться к ней в доверие. Только зачем? Взгляд ее стал сосредоточенным, она даже наморщила лоб. Или он что-то доказывал парням: поспорил, возможно, что соблазнит соседку, или хотел иметь подработку – ведь несколько раз говорил, что надолго тут и может чем-то помочь. Но Елена, конечно же, не будет его нанимать.

Выздоровев, Елена стала собираться в отпуск. Они с мужем решили поехать на море. Куда именно, пока не придумали. Возможно, в Ялту. А может, в Одессу. Пакуя чемоданы, Елена думала о том, что строители, конечно, заметят их отсутствие. И это было неприятно. Их уже два раза грабили; а однажды просто залезли в окно, но сработала сигнализация. Воры убежали. То была самая холодная ночь в году. Никого не оказалось дома; половину ночи и весь день окно оставалось открытым. Фикус, стоявший возле подоконника, сбросил листья и погиб. Его было очень жаль, ведь вырос уже почти до двух метров… За этими мыслями Елена и не заметила, что опять непроизвольно наблюдает за соседями, а те поглядывали на нее и даже махали руками. Лишь теперь женщина осознала, что стоит у окна, подняв правую руку и оперевшись ею на раму. Издали, наверное, казалось, что она их приветствует. Вот и они отвечали ей тем же… Елена отшатнулась и рассердилась на себя. Еще чего не хватало!

Поручив присматривать за домом дочке с зятем, Елена с мужем в четыре утра выехали со двора. Все вокруг спали. Их отъезда никто не заметил.

Ялтинская неделя пролетела как один день. Накупавшись в море, расслабились, забыли о хлопотах. Отдохнули. Домой приехали днем. И снова женщина начала ловить на себе откровенные взгляды. Однако парень уже не подходил, не заводил разговоров, только смотрел.

Когда к Елене приезжали гости и на террасу выставляли стулья и маленький столик для чаепития, она становилась смелее. За их компанией, конечно, наблюдали. Но какая ей разница!

На стройке через дорогу целый месяц трудились только над фундаментом. Рядом уже почти возвели дом, даже окна вставили. Хотя, конечно, был он далеко не образцовым – строили на продажу, делали тяп-ляп. Строение без крыши, но с уже вставленными пластиковыми окнами выглядело смешным и странным. Но и более четырех недель заливать фундамент – это тоже «рекорд»…

Наконец две большие фуры привезли кирпич. Начали класть стены. Вид из окна, конечно, заслонится. Но и такого сумасшедшего ветра, как теперь, не будет. В каждом минусе можно найти свой плюс.

У Елены было море хлопот. Прежде всего, нужно было засеять травой большую поляну и палисадник. Следовало сделать это давно, а не тянуть кота за хвост. Но прошлой осенью довели до ума лишь небольшой клочок между тремя дорожками – своеобразное сердечко газона, которое теперь так радует глаз!..

Ухажер Елены куда-то пропал – может, уехал домой, поскольку возле новостроя уже не видно было скутера, на котором строители иногда ездили в магазин или на рынок. Женщина перестала обращать внимание на соседскую стройку. По вечерам она снова свободно сидела на террасе за маленьким столиком на одной ножке, где помещались лишь чашка кофе на блюдечке и тарелочка с печеньем.

Но однажды вечером, когда Елена уже и думать забыла о весеннем приключении, ее словно что-то заставило повернуть голову и посмотреть в сторону соседей. Он стоял и молча смотрел. Даже когда заметил, что она обратила на него внимание, оставался неподвижным и продолжал откровенно ее разглядывать. Как раз был праздник Ивана Купала. И будто что-то струилось в воздухе – какая-то истома, что-то неопределенное, как в их странных переглядываниях. Почему-то Елене тоже не хотелось отводить взгляд, да и вообще в ее голове не было никаких мыслей. Только некое чувство опасения. Все было нереальным, как цвет папоротника. Женщина словно одновременно и стояла на краю обрыва, и погружалась в глубины подсознания. Тело пронизывали тяжелые сладкие волны сна наяву. Ей не хотелось возвращаться в прозаичную реальность.

Вдруг что-то мягкое и теплое коснулось ее щиколоток. Елена встрепенулась. Посмотрела вниз. Это была кошка, которая бесшумно прокралась на террасу и теперь нежно терлась о ее ноги. Мираж исчез. Елена вошла в гостиную, тихонько прикрыв дверь.

На следующий день женщина отправилась за покупками на Одесский рынок. Она очень редко ходила пешком, но машина как раз была в ремонте, а обеды никто не отменял. Краешком глаза она увидела своего поклонника, но не подала виду и ускорила шаг. Только оказавшись за углом, вздохнула с облегчением.

И вдруг заметила, что тот идет по параллельной улице, повернув голову в ее сторону. Парень даже споткнулся, когда она взглянула на него, резко остановился, и повернул назад. Но Елена знала, что он дождется, когда она будет возвращаться, чтобы еще раз издали ее увидеть.

Да, он добился своего. Женщина думала о нем все чаще. Незнакомец словно получил над ней какую-то темную власть с того вечера на Ивана Купала. Казалось, сама природа вызвалась ему помогать. Елена от его обольстительного, гипнотизирующего преследования как будто становилась невесомой и поднималась над землей в какую-то медовую нереальность.

Муж Елены уехал в командировку. И она осознала, что не только осталась одна в большом доме, но и как будто очутилась на шаткой тонкой льдине, фатально таявшей в безбрежном горячем море любовного опьянения.

Женщина еще держалась за хрупкие и скучные правила приличия, отгоняя мысли о голубоглазом поклоннике, но ее все чаще охватывало испепеляющее желание бросить весла и не направлять свою судьбу туда, куда следует, а плыть по течению и наслаждаться бытием. Битва с собой – самая изнурительная и жестокая.

Жара стояла невероятная. Поэтому вечерами нужно было поливать розы и самшиты, а также небольшие кустики барбарисов, листики которых уже свернулись без живительной влаги. За воротами зеленели неприхотливые можжевельники, но и они нуждались в поливе. Елена положила под один из них шланг, вытащив его со двора, и пустила воду, чуть повернув кран: поливать кусты и деревья нужно слабой струйкой, чтобы у корней не было шока, иначе растение может заболеть. Она стояла лицом к своему дому, опираясь на ствол клена, самосевом выросшего почти на дороге. Днем он отбрасывал густую тень, а вечером заслонял двор от взглядов прохожих. Уже стемнело.

Вдруг Елене послышался какой-то шорох. Не успела она хотя бы что-то понять, как ощутила теплое дыхание на своем затылке, а потом несмелое, но обжигающее прикосновение нежных губ.

– Моя милая, – прошептал парень. – Не бойся… Не бойся…

Он осторожно коснулся ладонью ее плеча, потом медленно провел пальцами по груди, по затвердевшим соскам, которые уже словно ждали его ласк. Возможно, если бы он грубо схватил ее, она бы вырвалась и убежала. Но после такой робкой ласки разве можно было помышлять о побеге?! Его правая рука скользнула по ее талии, тихонько прокралась за спину, а сам он уже стоял напротив и больше ничего не делал, только смотрел. Затем очень медленно обнял ее, прижавшись телом к телу, ногами к ногам и – нежно-нежно – устами к устам. Это был даже не поцелуй, а только легонькое прикосновение. Потом еще и еще. Он брал то верхнюю, то нижнюю ее губу в свои, легонько касался и отпускал. Елена млела и чуть ли не умирала в его объятиях. Весь мир вдруг уменьшился до размеров их уже общей ауры. Не было никого и ничего, не было женщины и мужчины. Только чистое первобытное желание звенело вокруг, и жизнь торжествовала в их слившемся воедино дыхании. Разум Елены отключился полностью. Осталась только страсть, накрывшая их обоих, и опьяняющая неизбежность, которая росла и расцветала в этой страсти, наполняя Елену силой его любви. Женщина была уже не как увядший цветок, а словно упругая, душистая, увлажненная росой роза.

Затем мужчина развернул их обоих так, чтобы опереться спиной о дерево. Расстегнул рубашку и прижал ее руки к своей груди. Ладони ее покалывало и обжигало, словно электрическим током. Она провела ими по его плечам, вспомнила, какие они днем – загорелые, зацелованные солнцем, – и обняла парня за шею. Их губы уже не могли быть порознь. Елена ощутила, как ее пронизывает невероятное наслаждение, а он тяжело дышал и замирал, и она неожиданно почувствовала у него во рту легкий холодок от высшей меры желания.

А вода все струилась и струилась со шланга, и они вдруг заметили, что им уже давно намочило ноги. Оба одновременно рассмеялись – радостно и беззаботно. Им и впрямь было море по колено.

– Ты же сейчас одна дома… – скорее подтвердил, чем спросил.

– Да, откуда ты знаешь? – удивилась.

– Я приду к тебе ночью, – прошептал ей на ушко. – Через террасу… Не запирай дверь.

Елена побежала домой. Во дворе перекрыла кран. Вошла в дом, сбросила мокрую обувь, одежду и стала под душ. Сначала не ощущала ничего, кроме эйфории. Но постепенно прохладные струи воды привели ее в чувство, смыли все помрачение. Разум вернулся, а с ним и чувство вины перед мужем, отчаяние и недовольство своим поступком. Завернувшись в полотенце, она села на диван. Но усидеть не смогла. Сорвалась с места, подбежала к террасе, плотно закрыла дверь. Еще и подергала, точно ли заперта.

Ничего не могла делать через недовольство и злость на себя, на него, на весь мир. Но постепенно успокоилась. Вспомнила, как они смеялись, когда почувствовали, что стоят в озерце воды. Но вода же их и остановила…

Вода – действительно мощная стихия. Говорят, когда снится, что пара плывет в чистой прозрачной воде, она обязательно займется любовью. Или когда двое попадают под проливной дождь с грозой и молниями, тогда их так тянет друг к другу, что они не могут противостоять этому притяжению.

Елена снова подошла к двери террасы. Осторожно открыла и выглянула. Было темно и беззвездно, поднялся ветер. Она посмотрела через забор на то дерево, где они недавно стояли. Ей даже показалось, что он до сих пор там. Но, присмотревшись, женщина поняла, что это колышутся кленовые ветви. Елена словно опять оказалась в объятиях парня. Ощутила его руки, губы… И сладкая волна в очередной раз окатила ее с ног до головы. Она хотела, чтобы он пришел. Не могла сопротивляться этому желанию – и побежала взглянуть на часы. Полночь. Он вот-вот придет… Снова подошла к двери, прикрыла ее, не захлопывая полностью.

Быстро высушила феном волосы и надела свой розовый халатик. Взяла флакон с духами. Брызнула ими на запястье – «для себя», на волосы – «для других» и в ложбинку на груди – «для нахалов». Старалась пшикать чуть-чуть, чтобы не было перебора.

И тут Елену снова начали донимать сомнения. Что она делает? Нужно остановиться… Пошла и заперла дверь, громко хлопнув ею. Выключила настольную лампу. «Лягу спать, – подумала, – все…»

Не пошла наверх в спальню. Легла прямо на диване возле террасы. Но разве можно было уснуть? Снова встала, снова открыла дверь, вышла на террасу. Никого. Стал моросить дождик.

Включила телевизор. Не смогла смотреть, выключила.

Она уже не думала, хочет ли, чтобы он пришел, или нет. С нетерпением ждала. А он не шел. Сначала это было просто нетерпение, потом женщина стала волноваться. «Почему он не идет? – стучала в висках мысль. – Передумал, что ли?» В унисон ее настроению за окном поднялся сильный ветер – зашумел, заскрипел деревьями и вдруг принес грозу.

Началась настоящая воробьиная ночь. Таких молний, такого ливня, такого неистовства природы Елена давно не видела. Не могла отвести взгляд от разбушевавшейся стихии, как и отойти от двери, боясь, что не услышит, как он постучит. Устав стоять, подтянула к двери кресло и устроилась в нем с ногами, накрывшись клетчатым пледом.

…Утро застало Елену в том самом кресле. Женщина проснулась. Тихо вставало солнце. Кажется, и не было того соблазнительного вечера, той безумной ночи. Она не знала, что и думать. Радоваться ли, что он не пришел, или досадовать… Неужели испугался грозы?

Вдруг в дверь позвонили. Елена пошла открывать – и удивилась, поскольку это был ее муж. Вернулся на день раньше. Сказал, чтобы быстро собиралась, ведь он купил турпутевки в Париж, и самолет через несколько часов.

– Почему же ты меня не предупредил?

– Сюрприз! – рассмеялся муж. – Помнишь, какая сегодня дата?

Она не помнила.

– Сколько лет, как мы познакомились, забыла? – настаивал муж.

– Ой, и вправду забыла, извини, – покраснела Елена и начала искать семейный чемодан и свой любимый саквояжик.

Через полтора часа таксист высадил их в аэропорту, а еще через несколько часов они уже могли любоваться столицей всех влюбленных.

…Вернувшись домой после путешествия, Елена внимательно посмотрела на соседский двор. Дом был почти достроен.

Жизнь вошла в привычную колею. Однако восточная терраса постоянно манила. Женщина подолгу стояла, высматривая его, страстного нежного незнакомца, который обманул ее. Только его нигде не было видно, хотя на стройке еще продолжались работы. Для нее до сих пор оставалось загадкой, почему он так внезапно исчез. Возможно, уехал домой сразу в тот же вечер, и знал, что уедет, поэтому и решился… Не верилось, что так могло быть. Но как еще по-другому все это объяснить?…

Острота ощущений постепенно стихала. Елена почти не сердилась на незнакомца, почти не грустила по тому невероятному колдовству, что охватило их тогда под кленом. Лишь иногда печаль окутывала ее сердце, хотя неизвестно, о чем именно оно тосковало: о том парне, о собственной молодости или о жизни, которая в данный момент есть, а через минуту уже катится в прошлое. Ничто не остается неизменным: счастье ценится только в воспоминаниях, а надежда зовет в будущее.

…Прошел год. Соседи вселились в дом. Хозяин пришел и пригласил Елену с мужем на новоселье.

Во время застолья было много тостов и разговоров, вспоминали, как строился дом, какие возникали проблемы, как их решали. И вдруг отец хозяина сказал:

– Жаль только, что так случилось с тем парнем…

– С каким парнем? О чем вы? – поинтересовался кто-то из гостей.

– Да с одним из наших строителей, – объяснил хозяин. – Хорошо, что не здесь, не на нашей усадьбе… Затаскали бы по судам.

И он рассказал, что однажды утром после сильного дождя кто-то нашел их рабочего здесь неподалеку на дороге – мертвого: тот с разгона врезался своим скутером в электрический столб. Вокруг были рассыпаны розовые розы, несколько цветков даже лежало на груди погибшего. Елена только нашла в себе силы спросить:

– А как звали того парня?

– Вадим… – ответили ей.

Женщина осторожно поднялась из-за стола и тихонько вышла. Медленно приблизилась к своей усадьбе, к тому месту, где раньше стоял клен, который недавно спилили. Она больше не могла сдерживать слезы – ей так хотелось обнять тот клен, прижаться лицом к его гладкому молодому стволу…

Навеки не вместе

Валерий прибыл в Ялту вечером. Шел дождь. Настроение было паршивое. Курорт встретил его тусклыми огнями. Он отыскал отель, где должен был остановиться. Администратор выдала ключ от двухместного номера – его друг Игорь собирался приехать завтра.

Поднявшись на четвертый этаж, Валерий с трудом открыл дверь своей комнаты, включил свет и сразу проверил, есть ли горячая вода. Та оказалась чуть теплой, поэтому он быстро помылся и лег на кровать. Ничего не хотелось. И снова, как с ним часто бывало, в памяти начали пролетать отдельные эпизоды недавнего прошлого…

Он еще сидел у себя в кабинете – как раз принял последнего пациента. Устало прикрыл рукой глаза. Вдруг зазвонил телефон. В трубке послышался голос Лины. Не виноватый, как можно было ожидать после случившегося, а даже немного капризный.

Через полчаса она пришла. И только здесь ощутила свою вину или просто его плохое настроение. Села в углу кабинета. Потом поднялась, подошла к Валерию, ее рука потянулась к его плечу, но тут же опустилась и лишь как-то вяло коснулась стола. Надула губки:

– Ну что, ты мне ничего не хочешь сказать?

Помолчала. И дальше:

– Тогда я пойду.

Он поднялся и запер дверь на ключ. Снял и повесил халат, шапочку. Лина стояла перед ним, красивая и лживая, и бессмысленно (нарочно бессмысленно!) смотрела на него. Затем подошла к зеркалу, и ему показалось, что она слегка отвернула воротничок блузки и посмотрела на свою шею. «Что там у нее – засос?» – промелькнула ревнивая мысль. И с того момента в голове у него завертелось одно: как угодно – хоть лаской, хоть грубостью – обнажить ей шею и посмотреть, что там.

– Почему я должен извиняться даже тогда, когда виновата ты? Почему я должен цепляться за тебя? – приблизился к ней.

– А ты не цепляйся! – сердито воскликнула Лина и презрительно, как ему показалось, взглянула на него.

И в этот миг он почувствовал, как горячая волна, откатившаяся от сердца, ударила ему в голову. Он еще обратил внимание, что его грудь начала ускоренно подниматься и опускаться. Сейчас Валерий испытывал к этой женщине единственное – безграничную ненависть. У него отяжелела и вспыхнула огнем правая рука, и мысленно он дал ей пощечину. Это ощущение опьянило его, и, ослепленный злостью, он на самом деле ударил ее, а потом схватил за воротник и с силой дернул к себе.

Лина отскочила к двери и лихорадочно начала проворачить ключ в замочной скважине. А он обессиленно опустился на стул и лишь тупо смотрел на нее. «Поправь воротник», – эту фразу он проговорил только мысленно, ведь губы не слушались и голос пропал. Она выскочила за дверь.

Спустя минуту он подошел к окну. Взъерошенная, с поникшими, словно под тяжелым грузом, плечами, девушка медленно шла к остановке. Проводил ее взглядом. Разве он мог тогда знать, что они больше никогда не будут вместе?

…Валерий не заметил, как уснул. Проснулся поздно. Весь день слонялся без дела. Не очень любил Ялту. Ему было здесь грустно, он ощущал себя словно не в своей тарелке. Некуда было пойти, разве что вечером на танцы. Сам он не танцевал, лишь наблюдал за публикой. Дамы и кавалеры были в возрасте. Май месяц. Студенты еще учатся, отдыхают в основном пенсионеры. «Что я здесь делаю?» – подумал он и пошел к морю.

Людей на набережной было мало. Увидел молоденькую девушку в длинном темном платье, сидевшую на лавочке с печальными глазами. Ее русые волосы мягкими волнами ниспадали на плечи. Она выглядела какой-то очень естественной, даже подумалось – домашней. Он подошел:

– Можно сесть возле вас?

– Можно, – просто ответила девушка.

Уже через час обоим казалось, что они знали друг друга всю жизнь. Звали девушку Юля. Это имя очень ей шло, он даже подумал, что смог бы угадать, как ее зовут. Рядом был бар, из которого доносилась музыка. Они вошли, выпили шампанского. Им стало весело, мир ласково обнял их и пообещал что-то красивое и легкое.

Парочка прошлась по набережной, села уже на другую лавочку. Полная луна то выглядывала из-за туч, то снова пряталась. Они наблюдали за этим мигающим оранжевым диском и целовались. Потом перепутали луну с фонарем, который тоже казался окутанным дымкой. Это рассмешило обоих. Хотя им было все равно, что светит сейчас – луна или фонарь. Вдруг начался мелкий дождик и согнал их с лавочки.

– Пойдем где-то спрячемся, – предложил Валерий.

– Да нет, я уже побегу, нужно собираться, утром у меня поезд, – как-то печально сказала девушка. И запнулась, будто ожидая чего-то.

Но мужчина знал, что курортные романы ничем серьезным не заканчиваются.

– Ну что же, счастливого пути! Буду помнить тебя… – только и смог сказать.

– И тебе всего хорошего! – немного обиженно ответила Юля и быстро ушла от него.

Валерий отправился в отель. Там его уже ждал Игорь. Они вместе учились в мединституте и сейчас продолжали дружить. Лина, с которой Валерий так грубо расстался, тоже училась с ними. Сначала они дружили втроем, пока Игорь не стал третьим лишним.