Царь Каменных Врат Геммел Дэвид

— Ты смеешься надо мной, молодой Катан! За это молитву сегодня вечером будешь вести ты — Аквасу пора отдохнуть.

— Почту за удовольствие.

В поле Ананаис пустил галопом своего вороного. Пригнувшись к шее коня, он погонял его, и копыта вовсю стучали по сухой земле. На несколько мгновений он забыл обо всем, отдавшись азарту скачки. Позади голова в голову скакали Галанд и Торн, но их кони не могли сравниться с вороным. Ананаис доскакал до ручья, опередив их корпусов на двадцать, соскочил с коня, потрепал его по шее и стал выхаживать, не подпуская пока к воде. Двое других, подъехав, спешились тоже.

— Так нечестно! — сказал Галанд. — Твой конь на несколько ладоней выше и притом породистый.

— Но вешу-то я больше, чем вы оба, вместе взятые. Торн ничего не сказал, только усмехнулся криво и покачал головой. Ему нравился Ананаис, и он приветствовал перемену, происшедшую в их полководце с тех пор, как светловолосая женщина перешла жить в его хижину. Ананаис будто ожил и стал лучше ладить с миром.

Такая уж это штука — любовь. Торн много раз бывал влюблен и даже в свои шестьдесят два года смотрел в будущее с надеждой. Есть одна вдова, живущая в своем хуторке на безлюдном северном высокогорье, — он частенько заворачивает к ней позавтракать. Он еще не расшевелил ее, но со временем расшевелит — Торн знал толк в женщинах. Спешка тут ни к чему. Учтивый разговор — вот в чем сила. Расспроси ее о том о сем, прояви свой интерес. Почти все мужики рвутся завалить женщину, как только она согласится. Экая дурь! Ты поговори сперва. Узнай ее. Потом потрогай, тихонько, нежно. А уж потом люби, только без спешки. Торн рано обучился всему этому, потому что никогда не был красавцем. Другие мужчины завидовали его успеху, но опыт его перенять не стремились. Ну и дураки!

— Утром из Вагрии опять пришел караван, — сказал, почесывая бороду, Галанд. — Но золота в казне мало осталось Треклятые вагрийцы взвинтили цены вдвое.

— На этом рынке все решает продавец, — заметил Ананаис. — Что они привезли?

— Наконечники для стрел, железо, мечи — а в основном муку и сахар. Да, еще кожи и шкуры, как Лейк заказал. На месяц у нас еды хватит... но не больше.

Сухой смешок Торна прервал повествование.

— Что тут смешного?

— Если через месяц мы будем еще живы, я и поголодать согласен!

— Что, беженцы все еще поступают? — спросил Ананаис

— Да, — кивнул Галанд, — но уже в меньшем числе. Думаю, мы справимся. В армии у нас теперь почти две тысячи, правда, оборона все равно получается жидкая. Не по душе мне это — сидеть и ждать, что будет. «Дракон» всегда наносил удар первым.

— Выбирать нам не из чего, — сказал Ананаис, — ведь ближайшие несколько недель нам придется оборонять возможно более широкий рубеж. Если мы отступим, они просто двинутся следом — а так они пока не знают, что предпринять.

— Ребята становятся беспокойны, — доложил Торн. — Трудно сидеть вот так, сложа руки, — разные мысли да фантазии так и лезут в голову. Райван творит чудеса — ездит из долины в долину, зажигает в них мужество и величает их героями. Только не знаю, достаточно ли этого. Победа вскружила всем голову, Ананаис, но теперь тех, кто участвовал в бою, стало меньше, чем новичков. Люди еще не испытаны, вот и тревожатся.

— И что же ты предлагаешь?

Торн усмехнулся своей кривой ухмылочкой.

— Я не генерал, Черная Маска. Предлагать — твоя забота!

15

Кафас отошел от палаток и расстелил свой черный плащ на сухой земле. Он снял черный шлем и опустился на землю. Звезды светили ярко, но Кафас не видел их. Прохлада и покой ночи вызывали в нем ненависть. Он тосковал по Храму, по оргиям в чаду дурмана. По музыке застенка и сладостным мольбам жертвы. Веселья — вот чего недоставало ему в этой пустыне.

Между палачом и жертвой возникают особые отношения. Сперва вызов и ненависть. Потом слезы и вопли. Потом мольба. И наконец, когда дух уже сломлен, рождается нечто вроде любви. Кафас громко выругался и встал, возбужденный и злой. Из сумки на боку он достал длинный лист лорассия, скатал его в комок, сунул в рот и стал медленно жевать. Скоро сок ударил в голову, и Кафас поплыл, проникая в сны спящих солдат и тягучие голодные мысли барсука, затаившегося в подлеске. Кафас отгородился от всего этого и направил память к недавнему прошлому, когда в застенок привели маленькую девочку...

Но тут ему стало не по себе, и он рывком вернулся к действительности, вперив глаза в лесной мрак.

Впереди возник яркий огонек — он мерцал, постепенно принимая очертания воина в серебряных доспехах. Дуновение Духа слегка шевелило полы его белого плаща.

Кафас закрыл глаза и вылетел из тела, вооруженный черным призрачным мечом и темным щитом. Воин отразил его удар и отступил на шаг.

— Поди сюда и умри, — бросил Кафас. — Двенадцати вашим уже конец — ступай же вслед за ними.

Воин молчал, и сквозь прорезь его серебряного забрала виднелись только голубые глаза. Их спокойная уверенность проникла в сердце Кафаса, и щит Храмовника съежился.

— Ты не можешь тронуть меня! — визгливо прокричал Кафас. — Дух сильнее Истока. Ты бессилен! — Воин покачал головой. — Будь ты проклят! — Щит исчез совсем, и Кафас, взмахнув мечом, бросился вперед.

Аквас с легкостью отразил удар и погрузил свой меч в грудь Храмовника. Черный рыцарь ахнул, когда ледяной клинок рассек его призрачную плоть, и душа его погасла, как свеча, а за ней умерло и тело.

Аквас вернулся в собственное тело, которое ожидало его в двух сотнях шагов от места схватки, и повалился на руки Декадо и Катана.

— Все Храмовники, несущие караул, мертвы, — сказал он.

— Молодец! — похвалил Декадо.

— Зло, исходящее от них, изнурило меня. Даже прикосновение к ним навлекает на человека проклятие.

Декадо молча отошел к Ананаису, стоявшему наготове с сотней воинов. Слева ждал, присев на корточки, Торн, справа — Галанд. Пятьдесят воинов были из числа легионеров. Ананаис не очень-то полагался на них. Он доверял чутью Декадо, но к прозорливости Тридцати по-прежнему относился скептически. Нынче ночью он проверит, насколько надежны эти легионеры. Пока что в их вооруженном соседстве он чувствовал себя неуютно.

Он вывел свой отряд на опушку. Впереди виднелись сто палаток дельнохского гарнизона, на шесть человек каждая. За ними — огражденный веревками загон для лошадей.

— Брейт нужен мне живым — и лошади тоже нужны, — прошептал Ананаис. — Возьми полсотни человек, Галанд, и уведи коней. Остальные — за мной!

Низко пригнувшись, он двинулся вперед, и воины в темных доспехах последовали за ним.

У палаток отряд разделился — бойцы тихо приподнимали входные полотнища и проникали внутрь. Кинжалы рассекали глотки спящих, и они умирали, не издав ни звука. Какой-то солдатик, вышедший по нужде, увидел прямо перед собой гиганта в черной маске, а за ним еще двадцать человек. Солдат вскрикнул... и умер.

Из палаток стали выскакивать дельнохцы с мечами. Закипела схватка. Ананаис срубил двоих и выругался. Шатер Брейта был прямо перед ним — белый конь на синем шелке, эмблема дренайского посла.

— Ко мне, Легион! — взревел Ананаис и бросился вперед. Он увернулся от копья, выставленного ему навстречу, и, описав мечом крутую дугу, сокрушил ребра копейщика. Отдернув полотнище, он шагнул в палатку. Брейт спрятался под кроватью, но Ананаис выволок его за волосы и швырнул наружу. К ним подбежал Торн.

— У нас небольшое затруднение, Черная Маска. Пятьдесят легионеров сомкнулись вокруг палатки Брейта, а на них напирали дельнохские воины, ожидающие только приказа, чтобы вступить в бой. Ананаис вздернул Брейта на ноги и вывел вперед.

— Прикажи своим людям сложить оружие, не то я перережу твою хилую глотку.

— Хорошо, хорошо, — пролепетал старик, воздев руки. — Люди Цески, сложите оружие. Моя жизнь имеет слишком большую ценность, чтобы бросаться ею. Дайте им уйти. Я приказываю!

Вперед вышел Черный Храмовник.

— Что проку от тебя, старик? Ты должен был выманить этих псов из их логова, но потерпел неудачу. — Он взмахнул рукой, и черный кинжал, пролетев по воздуху, вонзился Брейту в горло. Старик пошатнулся и рухнул на колени. — Взять их! — вскрикнул Храмовник, и дельнохцы ринулись в бой. Ананаис рубил направо и налево — враги вились вокруг него, точно мотыльки вокруг свечи. Оба его меча мелькали так, что глаз не успевал уследить. Легионеры тоже держались стойко, и старина Торн умело орудовал клинком.

Грохот копыт внезапно заглушил лязг стали — в схватку вступили свежие силы, и дельнохцы дрогнули. Отряд Галанда, обратившийся в конницу, обрушился на них сзади. Ананаис, дав своим команду наступать, ринулся вперед. Чей-то клинок вонзился ему в бок. Он зарычал и ответным ударом сбил с ног противника. Декадо направил коня к Ананаису, протягивая левую руку. Ананаис ухватился за нее и вскочил на лошадь позади друга. Легионеры следовали его примеру, и скодийцы галопом покидали лагерь. Ананаис оглянулся, ища Торна, и увидел его за спиной у Галанда.

— Молодчага старик! — крикнул Черная Маска.

Декадо промолчал. Он только что получил сообщение от Балана, в чью задачу входило вести наблюдение за Дренаном на предмет выступления главных сил Цески.

Новости не сулили ничего хорошего — Цеска не терял времени даром.

Полулюды уже двинулись в поход, и Тенака-хан явно не успеет до их прихода привести своих надиров.

По словам Балана, армия прибудет к долинам Скодии через четыре дня.

Тенака сможет разве что отомстить за товарищей — нет такой силы на свете, которая способна сдержать чудовищ Цески.

Ананаис въехал в город, прямо держась в седле, хотя усталость камнем давила на него. День и две ночи он провел в разговорах со своими помощниками и командирами отрядов. Многие начальники, извещенные о броске Цески, советовали скрыть это от бойцов, опасаясь паники и дезертирства, но Ананаис никогда не был сторонником подобного образа действий. Люди, идущие на смерть, имеют право знать, что их ожидает.

Как же он, однако, устал.

Прошло всего два часа, как рассвело, и в городе было тихо, но дети уже играли на улицах и глядели во все глаза на Черную Маску. Его конь поскользнулся на мокром булыжнике — Ананаис вздернул голову вороного вверх и потрепал его по шее.

— Что, парень, притомился не хуже меня?

Из палисадника вышел лысый коренастый человек с красным сердитым лицом.

— Эй ты! — окликнул он.

Ананаис придержал коня, и старик подошел к нему, сопровождаемый стайкой ребятишек.

— Ты хочешь мне что-то сказать, приятель?

— Я тебе не приятель, проклятый мясник! Я хочу только, чтобы ты посмотрел на этих вот детей.

— Уже посмотрел — славные ребятишки.

— Славные, да. И отцы у них были славные, а теперь вот гниют в Улыбке Демона. А чего ради? Чтобы дать тебе поиграть своим блестящим мечом?

— Ты все сказал?

— Черта с два! Что будет с этими детьми, когда придут полулюды? Я был солдатом и знаю: этих тварей остановить нельзя — они придут сюда, в город, и никого не оставят в живых. Что будет тогда с этими детьми?

Ананаис тронул коня каблуками, и тот двинулся вперед.

— Вот-вот! — завопил старик. — Уехать проще, чем ответить. Но запомни их лица — слышишь?

По кривым, узким улочкам Ананаис доехал до здания совета. Юноша принял у него коня, и Черная Маска взошел на мраморные ступени.

Райван сидела одна в зале заседаний, привычно глядя на облупленную мозаику. За последние дни она похудела. На ней снова была кольчуга, подпоясанная широким ремнем, свои темные волосы она связала на затылке.

Увидев Ананаиса, Райван улыбнулась и показала ему на стул рядом с собой.

— Здравствуй, Черная Маска. Если ты с дурными вестямми, погоди немного. Мне и своих хватает.

— Что случилось? — спросил он.

Она махнула рукой и закрыла глаза, не в силах говорить. Потом сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Как там, солнце светит?

— Светит.

— Люблю смотреть на солнце над горами. Посмотришь, и жить хочется. Ты уже ел?

— Нет.

— Пойдем тогда на кухню, поищем чего-нибудь. А поедим в висячем саду.

Они сели в тени пышного цветущего куста. Райван прихватила с кухни черный каравай и сыр, но они не спешили приняться за еду — хорошо было просто посидеть в молчании.

— Я слышала, тебе повезло, — сказала наконец Райван. — Как твой бок?

— На мне все заживает быстро. Рана неглубокая, и шов держит хорошо.

— А мой сын Лукас ночью умер. Гангрена... пришлось отнять ему ногу, но это не помогло.

— Мне очень жаль, — пробормотал Ананаис.

— Он был храбрый мальчик. Теперь у меня остались только Лейк и Равенна... а скоро не останется никого. Как же мы дошли до этого, Черная Маска?

— Мы допустили к власти безумца.

— К власти? Мне думается, правитель имеет ровно столько власти, сколько мы ему позволяем. Может ли Цеска двигать горы? Может ли он погасить звезды или велеть дождю пролиться? Он всего лишь человек — и если бы все перестали его слушаться, он пал бы. Но люди слушаются его, верно? Говорят, у него в армии сорок тысяч человек. Дренаев, готовых воевать с другими дренаями. В надирских войнах мы хотя бы знали, кто наш враг. А теперь врагов нет — только бывшие друзья.

— Что я могу тебе ответить? Ничего. Тебе бы с Тенакой поговорить, а я только воин. Учитель когда-то говорил мне, что у всех хищников глаза смотрят вперед: у львов, у коршунов, у волков и у людей. А у тех, кем они питаются, глаза расположены по бокам, чтобы лучше замечать охотников. Он говорил, что человек ничем не отличается от тигра. По натуре мы убийцы, и нам всегда мало. Все герои, которых мы помним, служат примером нашей любви к войне. Друсс, на изображение которого ты смотришь в зале совета, был величайшей убойной машиной всех времен.

— Что ж, это верно. Но есть разница между Друссом и Цеской. Друсс всегда сражался за свободу.

— Не обманывай себя, Райван. Друсс дрался, потому что любил это дело, — у него это хорошо получалось. Вспомни его историю. На востоке он сражался за тирана Горбена, стирая с лица земли города, селения и целые народы. И даже не думал оправдываться за это — не оправдывайся и ты.

— По-твоему, нет на свете истинных героев?

— Какие там, к черту, герои! Райван, зверь сидит в каждом из нас. Как бы мы ни старались, мы то и дело бываем подлыми, мелочными или ненужно жестокими. Мы не хотим этого, но так уж мы устроены. Почти все герои памятны нам как раз потому, что они победили, — а побеждает лишь тот, кто не знает жалости и думает только о себе. Таким был и Друсс — и друзей у него не было, только почитатели.

— Сможем ли победить мы, Ананаис?

— Нет. Но мы можем задать Цеске такого жару, чтобы победить смог кто-то другой. Мы не доживем до возвращения Тенаки. Цеска уже в пути — но мы можем связать ему руки, порядком измотать его и поколебать славу, которой он окружил своих полулюдов.

— Даже «Дракон» не выстоял против этого зверья.

— «Дракона» предали, выманив его на открытое поле, и многие его воины тогда уже состарились. Пятнадцать лет — долгий срок. Это был уже не тот «Дракон». Настоящий «Дракон» — это мы, и, клянусь богами, мы им покажем!

— Лейк придумал какой-то самострел и хочет показать его тебе.

— Где он?

— В старой конюшне на южной стороне. Но отдохни сперва — ты совсем измучен.

— Ладно. — Он встал, пошатнулся и рассмеялся. — Старею я, Райван. — Он прошел несколько шагов, потом вернулся и положил свою огромную руку ей на плечо. — Я не мастер выражать сочувствие, но мне очень жаль Лукаса. Он был хороший парень и делал тебе честь.

— Ступай отдохни. Времени все меньше, и нам нужна твоя сила. Я полагаюсь на тебя — мы все на тебя полагаемся

Когда он ушел, она стала у стены и устремила взгляд на горы.

Смерть подошла совсем близко, но Райван было все равно.

Тенаку-хана трясло от ярости. Он стоял, прикрученный сыромятными ремнями к стволу вяза. Пятеро мужчин, сидя у костра, рылись в его седельных сумках. Небольшой запас золота уже лежал около вожака — одноглазого и коренастого. Тенака сморгнул кровь, натекшую в правый глаз, стараясь не думать о боли в избитом теле.

Он был слишком занят своими мыслями, когда ехал через лес, и камень из пращи, попав в висок, выбил его из седла. В полубеспамятстве он все-таки вытащил меч и убил одного разбойника, но остальные повалили его и принялись молотить дубьем. Последнее, что он слышал перед погружением во мрак, было: «Он убил моего брата. Стойте — он нужен мне живым».

И вот он привязан к дереву всего в четырех днях пути от Скодии, накануне мучительной смерти. Досада терзала его, и он вился в своих путах, но они держали крепко. Ноги болели, спина горела огнем.

Одноглазый подошел к дереву. Лицо его свела судорога гнева.

— Хряк надирский, ты убил моего брата! — Тенака молчал. — Ничего, ты за это поплатишься. Я изрежу тебя на куски, поджарю твое мясо на огне, а потом тебе же и скормлю. Что скажешь на это?

Тенака молчал, и разбойник двинул его кулаком. Тенака напряг мышцы живота, но боль от удара была жестока. Он опустил голову, и вожак ударил его в лицо.

— Отвечай, дерьмо надирское!

Тенака сплюнул кровью и облизнул распухшую губу.

— Ничего, заговоришь еще! Будешь мне петь всю ночь до рассвета.

— Выколи ему глаза, Бальдур! — крикнул кто-то из разбойников.

— Нет. Я хочу, чтобы он все видел.

— Тогда один выколи.

— Один? Это можно. — Бальдур вытащил кинжал. — Ну как, надир, повесим тебе глаз на щеку?

Высокий нечеловеческий вопль пронизал ночь.

— Что это такое, во имя семи преисподних? — вскричал, оглянувшись, Бальдур. Другие, сделав знак Хранящего Рога, схватились за оружие.

— Это где-то близко, — сказал коротышка с рыжеватой бороденкой.

— Кошка, поди. Дикая кошка, — решил Бальдур. — Подбавьте-ка дров в огонь. — Двое бросились собирать хворост, а Бальдур снова повернулся к Тенаке: — Ты слыхал когда-нибудь такой звук, надир?

Тенака кивнул.

— И кто же это?

— Лесной демон.

— Брось! Я всю жизнь провел в лесу, а такого не слыхал.

Тенака пожал плечами.

— Что бы это ни было, оно мне не нравится. Поэтому я не буду убивать тебя медленно — просто распорю тебе брюхо и выпущу из тебя кровь. Оставайся на съедение своему демону!

Бальдур отвел руку назад...

Стрела с черным оперением вонзилась ему в горло, и какой-то миг он еще стоял, будто остолбенев. Потом выронил нож и медленно ощупал древко. Глаза его расширились, колени подогнулись, и он упал. Вторая стрела мелькнула над поляной и вошла в правый глаз бородатому коротышке. Он с криком повалился. Остальные трое, побросав оружие, бросились в лес. Еще через несколько мгновений из-за деревьев появилась невысокая фигура с луком в руке.

На ней были камзол и штаны из светло-бурой кожи, зеленый капюшон покрывал волосы. На боку висел короткий тонкий меч.

— Как поживаешь, Тенака? — умильно спросила она.

— Я поистине счастлив тебя видеть. Развяжи меня.

— Развязать? — Рения присела на корточки у костра. — Такого большого сильного мужчину? Неужто тебе понадобилась женская помощь?

— Не время шутить, Рения. Развяжи меня.

— А если развяжу, ты возьмешь меня с собой?

— Ну конечно, — ответил он, понимая, что выбора нет.

— Ты уверен, что я тебе не помешаю?

Тенака скрипнул зубами, перебарывая гнев, а Рения зашла за дерево и перерезала мечом его путы. Тенака упал, и она помогла ему добраться до костра.

— Как ты меня нашла?

— Это было нетрудно, — уклончиво сказала она. — Как ты?

— Жив, но и только. Придется мне быть поосторожнее, когда мы перевалим через горы.

Рения вскинула голову и раздула ноздри.

— Они возвращаются.

— Черт! Подай мне мой меч! — Но Рения уже исчезла за деревьями.

Он выбранился, с трудом поднялся на ноги и отыскал свой меч по ту сторону костра. Боец из него, однако, был никакой.

Снова раздался жуткий вой, заледенивший Тенаке кровь, — и Рения вышла на поляну, улыбаясь во весь рот.

— Они теперь бегут так быстро, что, пожалуй, до самого моря не остановятся. Может, поспишь немного?

— Как это у тебя получается?

— От природы.

— Я недооценивал тебя, женщина, — сказал Тенака, растянувшись у огня.

— Так говорят все мужчины от начала времен, — проворчала Рения.

Когда вновь настала ночь, Рения с Тенакой увидели вдалеке стоящую в тени Дельнохских гор заброшенную крепость Дрос-Кортсвейн. Построенная во дни Эгеля, первого Бронзового Князя, для защиты от вагрийского вторжения, крепость уже лет сорок как опустела. Опустел и выросший вокруг нее городок.

— Жуткое место, правда? — Рения направила свою серую кобылу поближе к Тенаке.

— Дрос-Кортсвейн вообще не следовало строить, — сказал Тенака, глядя снизу на мрачные стены. — Единственная ошибка Эгеля. Единственная дренайская крепость, где не произошло ни одного сражения.

Они подъехали к главным воротам, и стук копыт эхом отдался в ночи. Деревянные створки давно уже сгнили, каменный проем зиял, словно беззубый рот.

— Может, заночуем под открытым небом? — сказала Рения.

— Там водятся лесные демоны, — ответил Тенака, уворачиваясь от оплеухи.

— Стой! — раздался чей-то дребезжащий голос, и Тенака сощурился.

В воротах стоял старик в заржавелой кольчуге, со сломанным копьем в руке. Тенака осадил коня.

— Назови свое имя, всадник! — потребовал старик.

— Пляшущий Клинок. Со мною моя жена.

— Друзья вы или враги?

— Мы не делаем зла тому, кто не делает зла нам.

— Тогда входите. Ган разрешает.

— Это ты — ган Дрос-Кортсвейна?

— Нет. Вон он, ган. — Старик указал в пустоту позади себя. — Разве ты не видишь?

— Ну конечно. Прошу прощения. Мой привет твоему командиру.

Тенака въехал в ворота и спешился. Старик, ковыляя, подошел к нему. На вид старцу было за восемьдесят, и его жидкие волосы липли к желтому черепу, словно горный туман. Щеки ввалились, под водянистыми глазами залегли синие тени.

— Не делай лишних движений, — предостерег он. — Взгляни — на стенах стоят лучники, следящие за каждым твоим шагом.

Тенака посмотрел вверх — никого, кроме спящих голубей

— Очень предусмотрительно. А еда у вас найдется?

— Для желанных гостей — всегда.

— А мы желанные гости?

— Ган говорит, ты смахиваешь на надира.

— Да, я надир, но имею честь служить в дренайской армии. Я Тенака-хан из «Дракона». Не представишь ли меня своему гану?

— У нас их двое. Это Оррин — он первый ган, а Хогун отвечает за разведку.

Тенака отвесил низкий поклон.

— Я много слышал о гане Оррине и о том, как храбро он защищал Дрос-Дельнох.

— Ган просит вас пожаловать к себе. Я его адъютант. Меня зовут Сиалл — дун Сиалл.

Отложив свое сломанное копье, старик побрел к темному замку.

Тенака ослабил подпругу и пустил коня на поиски травы. Рения последовала его примеру, и они оба направились за дуном Сиаллом.

— Он сумасшедший, — сказала Рения. — Ведь тут больше никого нет.

— Ничего, он, похоже, безобиден. И у него должна быть еда. Нам лучше поберечь припасы. Между прочим, люди, на которых он ссылается, — это настоящие ганы Дрос-Дельноха. Они служили там в те времена, когда мой прадед сражался с Ульриком, и командовали крепостью, пока Рек не стал Бронзовым Князем. Ты не перечь старику — это доброе дело.

В жилище гана Сиалл накрыл стол на троих. В середине красовался кувшин красного вина, в горшке над огнем бурлило жаркое. Старик трясущимися руками наполнил тарелки, вознес молитву Истоку и взялся за деревянную ложку. Тенака попробовал жаркое — пересолено, но вполне съедобно.

— Они все умерли, — проговорил Сиалл. — Я не сумасшедший — я знаю, что они умерли, и все-таки они здесь.

— Конечно, здесь, раз ты их видишь, — согласилась Рения.

— Не поддакивай мне, женщина! Да, я вижу их, и они рассказывают мне истории... чудесные истории. Они простили меня. Люди не прощают, но призраки лучше людей. Они больше знают. Они знают, что человек не может все время быть сильным. Знают, что порой он не может совладать с собой и бежит. Они простили меня, сказали, что я могу остаться солдатом, и доверили мне смотреть за этой крепостью.

Внезапно Сиалл сморщился и схватился за бок. Рения посмотрела вниз и увидела, что из-под ржавой кольчуги на скамью сочится кровь.

— Ты ранен, — сказала она.

— Ничего. Мне не больно. Теперь я хороший солдат — они так сказали.

— Сними кольчугу, — мягко сказал Тенака.

— Нельзя. Я на посту.

— Снимай, тебе говорят! — гаркнул Тенака. — Я тоже ган, к твоему сведению, — и наведу у вас тут порядок!

— Слушаюсь, — пролепетал Сиалл, возясь со старинной застежкой. Рения пришла к нему на помощь, и наконец они сняли кольчугу. Старик не издал ни звука, хотя его спина была в кровь исполосована кнутом. Рения, порывшись в шкафах, нашла старую рубашку.

— Пойду принесу воды, — сказала она.

— Кто тебя так, Сиалл? — спросил Тенака.

— Всадники... вчера приехали. Искали кого-то. — Глаза старика блеснули. — Никак тебя, надирский князь.

— Вероятно.

Рения вернулась с медным котелком, полным воды. Она бережно обмыла старику спину, разорвала рубашку на полосы и забинтовала самые глубокие раны.

— За что они тебя? Они думали, ты знаешь, где я?

— Нет, — грустно ответил старик. — По-моему, им это просто доставило удовольствие. Призраки ничего не могли поделать — но потом они пожалели меня и сказали, что я стойко держался.

— Как ты здесь оказался, Сиалл? — спросила Рения.

Страницы: «« ... 1112131415161718 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Энди Макги из любопытства согласился стать участником научного эксперимента, который проводила таинс...
Увалень-сенбернар, преследуя кролика, забирается в нору. А в ней таится зловещая тварь, жуткое кошма...
Убийцы не монстры и не жуткие выродки. Они живут среди нас, кажутся обычными людьми, и ничто в них д...
Кристина – не женщина, но Эрни Каннингем любит ее до безумия. Кристина – не женщина, но подруга Эрни...
Когда над лесом сгущается мрак, с ним вместе приходит страх, который парализует волю и сводит горло....
Добро пожаловать в Безнадегу!...