Кабаре «Медуза» Таубе Антония

© Антония Таубе, 2016

© Оливия Таубе, 2016

© Антон Вент, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Филиппов Владимир Гаврилович-начальник Петербургской сыскной полиции 1903—1915 гг.

Деятель правоохранительных органов Российской империи, в 1903—1915 годах – начальник Петербургской сыскной полиции, действительный статский советник.1

Родился:

15 июля 1863 г., Санкт-Петербург, г. Колпино С.-Петербургской губернии.

Умер

1 сентября 1923 г. (60 лет), Берлин

Родители:

Адмиралтейских Ижорских заводов губернский секретарь Гавриил Артемьевич, Елена Алексеевна

Аркадий Францевич Кошко-начальник Московской сыскной полиции 1908—1917 гг.,писатель.

Русский криминалист и сыщик. Начальник Московской сыскной полиции, позднее заведовавший всем уголовным сыском Российской империи, в эмиграции писатель-мемуарист. Генерал.2 Родился

1867 г., Минская губерния ныне Бобруйский район, д. Брожка, Могилёвская область

Умер

24 декабря 1928 г. (61 год), Париж, Франция

Если кто-то заставляет себя казаться более добродушным, чем он есть на самом деле, более терпимым, более благородным, то рано или поздно наступает обратный эффект: человек становится более вздорным, жестоким и, вообще, более неприятным, чем в обычной жизни. Если вы будете сдерживать естественные чувства плотиной притворства, рано или поздно эта плотина прорвётся, и тогда наступит стихийное бедствие.

Агата Кристи, «Убийство под Рождество». 1939 гг.

Сам подсудимый в последнем слове, ему предоставленном, кратко заявил: – Одно могу сказать, господа правосудие, что ежели бы не господин Кошкин, то не видать бы вам бруллиантов!

А. Ф. Кошко, «Кража в Успенском соборе». 1910 гг.

Глава 1

Так что же делать?

Санкт-Петербург, 1911 год

Так что же делать?.. Где ещё искать?.. Где же тут собака зарыта?!

Хмурым февральским утром начальник Петербургской сыскной полиции Владимир Гаврилович Филиппов, крупный представительный мужчина, сидел за не менее представительным столом в своём рабочем кабинете, погрузившись в глубокое раздумье. Перед ним на столе лежало раскрытое «дело» о череде загадочных смертей танцовщиц кабаре «Медуза», так взволновавшее всю петербургскую общественность. Он, наверное, уже в тысячный раз просмотрел его и теперь размышлял, перебирая в памяти всю цепь трагических событий.

А ещё он вспоминал годы совместной работы со своим прежним заместителем, Аркадием Францевичем Кошко, который теперь успешно трудится в Москве. Филиппов относился к Кошко с большой симпатией и за время совместной работы обучил его многим приёмам и тактике сыска. А в дальнейшем случилось так, что после этого ученик значительно превзошёл своего учителя! Что ж, так, наверное, и должно быть…

И вот теперь руководство «сверху» поручило Кошко Аркадию Францевичу, начальнику сыскной полиции Москвы, помочь Филиппову разобраться в этом запутанном деле. О детективных талантах Кошко ходили просто-таки фантастические легенды, так что Владимир Гаврилович, честный и добросовестный служака, был тоже прекрасно наслышан о следовательской деятельности Аркадия Францевича, своего бывшего помощника, и теперь он с минуты на минуту поджидал его появления, чтобы, распутать, наконец, эту головоломку с убийствами.

Под самым носом полиции в течение четырёх месяцев были найдены убитыми три известные танцовщицы этого кабаре! Стражам порядка, к сожалению, ровным счётом ничего не удалось выяснить и хоть сколько-нибудь приблизиться к разгадке этих смертей. Досадно, конечно, что сами не смогли справиться и приходится теперь принимать помощь со стороны, но ничего не поделаешь, – истина дороже!

И, кроме того, директор «Медузы», Пейсих Иосифович Фальчук, чуть ли не на коленях с дрожью в голосе умолял скорее найти убийцу, так как из-за этих вопиющих случаев кабаре могли просто закрыть! И тогда – хоть с сумой по миру иди! Если так будет продолжаться, то в кабаре перестанут ходить, и весь бизнес можно будет смело и навсегда сворачивать. А это абсолютно недопустимо! Причём, если первые две танцовщицы были убиты хотя бы за пределами заведения, то третья была убита прямо в своей гримёрке. И это было уже оглушительной полновесной пощёчиной всему руководству кабаре, репутации всего заведения, да и, чего скрывать, – лично самому Филиппову!!! А уж как газеты полоскали эту историю – кто во что горазд, всячески обхаивая работу полиции, и открыто намекали на её бездарность и неспособность к настоящей работе. Тьфу, противно даже вспоминать! Полицейский участок был просто завален письмами от граждан, полных справедливого возмущения. Письма были написаны не в полицию, конечно, а в редакции газет, а уж редакторы не могли отказать себе в удовольствии законным образом поиздеваться над работой полицейских, и с удовольствием доставили все мешки с письмами в полицейский участок. И без того работа над делом зашла в тупик, а тут ещё эти письма! Так что все законные требования напуганных обывателей оптимизма и воодушевления не добавляли, но при всех своих усилиях следствие ни на шаг не могло продвинуться вперёд. Хоть лоб об стену разбей! Просто тупик какой-то…

Наконец дверь открылась, и на пороге появился сам генерал Кошко! Он вошёл в хорошем настроении, с лёгким румянцем на лице, быстрым движением сбросил с себя шубу на руки какому-то безмолвному полицейскому чину и, потирая с мороза руки, бодрым шагом направился к Филиппову, поднявшемуся из-за стола ему навстречу. Видно было, что Кошко искренне рад этой встрече, – ведь он очень уважал этого человека не только за его деловые качества, но и питал к нему самые тёплые чувства как к другу и наставнику! Но теперь Аркадий Францевич, поскольку уже был введён в курс предстоящей работы, намерен был приступить к делу сразу же. Поэтому, радостно поприветствовав хозяина кабинета крепким рукопожатием, Аркадий Францевич с оптимизмом обратился к нему:

– Рад видеть Вас в добром здравии, Владимир Гаврилович! Прошу Вас, рассказывайте всё по порядку, а я тем временем буду просматривать фотографии!

Разговор предстоял долгий, и потому сначала оба удобно устроились за необъятным столом Филиппова.

– Итак, – приступил к рассказу хозяин кабинета, – безрадостная картина этого дела такова. Первой погибла танцовщица кабаре «Медуза» Черкесова Алиса Кондратьевна, двадцати семи лет от роду. Это случилось третьего сентября 1910 года. Она вернулась из кабаре домой поздно вечером, в свою маленькую однокомнатную квартиру, которую снимала на Зелёной улице, поближе к работе. А утром соседка по площадке, Устинова Ульяна Дмитриевна, обнаружила её уже мёртвой, – когда отправилась на работу, то обратила внимание на приоткрытую дверь квартиры Черкесовой. Она заподозрила неладное, но уходить не стала, а заглянула внутрь и окликнула свою молодую соседку, однако Алиса не отозвалась. Тогда Устинова осторожно вошла в квартиру Черкесовой и увидела её, неподвижно сидевшую за столом. Казалось, что та задремала, положив голову на руки, скрещенные на столе. Однако, подойдя поближе, Устинова поняла, что Черкесова мертва, и тело её уже было холодным. Вот фотография, взгляните, пожалуйста, – Владимир Гаврилович выбрал из пачки фотографий один снимок и подал его Аркадию Францевичу. – Приехавший медик констатировал смерть от укола – передозировка морфия. При опросе работников кабаре все девушки говорили, что Черкесова в последнее время стала жаловаться на достаточно сильные боли в суставах, и это её очень беспокоило. Поэтому первоначальное предположение было таково, что она, возможно, поставила себе обезболивающий укол и не рассчитала дозу. Однако шприц в квартире Черкесовой не обнаружили, поэтому версия самоубийства сразу отпала. Нам удалось выяснить, кто был у неё накануне, – это был её поклонник, – военный, пехотный капитан Карсавин Эдуард Артамонович. Его видел дворник. Карсавин пришёл к Черкесовой в десять часов вечера, а вышел от неё в начале двенадцатого. Но обвинение ему предъявить не смогли: у него не было причин убивать Черкесову, да и с медикаментами он никаких дел не имел. И кроме всего прочего, после его ухода Черкесова была ещё жива, так как, проводив его, она сразу же зашла за солью к своей соседке Устиновой. А утром та же Устинова нашла её мёртвой и сообщила об этом в полицию. На всякий случай мы эту соседку тоже проверили, но тут всё чисто: Устинова Ульяна Дмитриевна, пятидесяти семи лет, одинокая, в списках полиции не значится, работает при церкви и к медикаментам нигде никакого доступа не имеет. С Черкесовой отношения были нормальные, добрососедские, никаких ссор и скандалов между ними не случалось. При осмотре квартиры Устиновой ничего подозрительного обнаружено не было – ни шприцов, ни морфина, никаких других медицинских принадлежностей.

Пока Филиппов говорил, стараясь не упустить ни одной подробности, Кошко внимательно рассматривал фотографию. На снимке был запечатлён круглый стол, на котором стояла какая-то затейливая ваза с крупными хризантемами. А за столом сидела и, положив голову на руки, словно спала изящная девушка, чёрные кудри которой красивой волной спадали с плеч. Да уж, не напрасно препарат морфин назван в честь греческого бога сна Морфея! Никогда не подумаешь, что она давно мертва! Кошко почувствовал к ней щемящую жалость: для чего расцвела такая тонкая красота и почему так рано оборвалась жизнь этой молодой женщины?

– Продолжайте, Владимир Гаврилович! А это фотография второй убитой?

– Да. Это Зинаида Родионовна Колосок, двадцати шести лет. Была найдена мёртвой практически через полтора месяца после убийства Черкесовой, а именно – двадцатого октября 1910 года. Её нашли сидящей на лавочке парка, который находится недалеко от её квартиры. Колосок застрелили в спину с близкого расстояния, можно сказать – в упор. Доктор установил, что смерть наступила мгновенно. При ней не нашли ни сумочки, ни даже кошелька, карманы тоже были пустыми. На первый взгляд напрашивается версия ограбления, но тут тоже не всё так просто. Как я уже говорил, жила она недалеко от парка, жила одна – ни мужа, ни детей не имела. В кабаре говорили про её связь с юристом Зуевым Аркадием Феоктистовичем, – он завсегдатай этого заведения, – но в последние два дня до убийства их вместе никто не видел, и в кабаре он не появлялся. Проверка подтвердила, что в эти дни он был полностью занят работой со своими клиентами, и дальнейшее расследование показало, что к убийству он не причастен. Больше по факту этой смерти выяснить ничего не удалось.

Аркадий Францевич, не отрываясь, смотрел на посмертный снимок Зинаиды Колосок. Она аккуратно сидела на ажурной парковой скамье в горделивой позе, слегка откинув голову назад. Взгляд красивых распахнутых глаз был задумчиво устремлён вдаль, словно она внимательно высматривала что-то. И если бы не видеть небольшое пятно крови, запёкшейся на груди, даже в голову не пришло бы, что красавица на этой фотографии – мёртвая. Кошко отчётливо представил себе, как смерть мгновенно забрала свою жертву, не оставив ей ни одного шанса, чтобы выжить. Очень преждевременная смерть… Какая жалость! И опять возник этот же вопрос: чья жестокая рука и почему уничтожила безвременно такой роскошный цветок?

– А вот это самая скандальная новость, – пояснил Филиппов, подавая главному московскому сыщику ещё одну фотографию. – Это последняя убитая, – танцовщица злосчастного кабаре Горец Александра Марковна, двадцати пяти лет. Она была обнаружена пятого января 1911 года в своей собственной гримёрке поздно вечером. Сразу после выступления, – она даже переодеться не успела! Удар кинжалом был нанесён со спины и попал прямо в сердце. Кинжал не найден, но если судить по ране на спине, то лезвие его узкое, достаточно длинное и очень остро заточенное. Такой нож, вероятно, вошёл в тело – как в масло! Смерть мгновенная. И опять никаких следов, хоть тресни! – с досадой добавил Владимир Гаврилович.

Кошко внимательно изучал фотографию Горец. В яркой концертной юбке, в разноцветных перьях, с пышными волосами, собранными на греческий манер, девушка была похожа на какую-то заморскую экзотическую птицу. Она начала раздеваться после выступления, а потом словно задумалась на минуту, свободно положив руку на свой туалетный столик, с мечтательной полуулыбкой на прекрасном лице. Да так и осталась сидеть… Гордая красавица Горец перешла черту жизни, ничуть не изменившись. Опытный сыщик снова представил себе эту нелепую жестокую смерть. Уж на что он давно, казалось бы, привык к разным смертям, но тут даже он содрогнулся от столь безжалостного злодеяния. Ей бы ещё жить да жить…

– Она проживала одна?

– Одна. В её квартире, которую она снимала в полуподвальном этаже доходного дома, тоже не нашли ничего существенного, так же, как и в квартирах Черкесовой и Колосок.

– Да-а-а… – Кошко разложил фотографии в ряд, – пожалуй, странные смерти… Посмотрите, как эстетично они смотрятся после насильственного перехода в мир иной. Мне как-то не верится, что это – работа рядового преступника! Так и хочется сказать, что работа изящная, этакая французская, аккуратная, без всякой грязи и неприглядности. Прямо-таки не убийства, а произведения искусства! Честно говоря, – первый раз такое вижу! Всё отточено, как в балете у Мариуса Петипа. Интересно, что бы он сказал, увидев этих изящных красавиц? Я так полагаю, что место преступления вы осмотрели тщательно? – задал он дежурный вопрос, продолжая рассматривать лежащие перед ним фотографии.

– Тщательно, – тяжело вздохнув, подтвердил Владимир Гаврилович. – Да только что можно выяснить, если в кабаре находится восемнадцать гримёрок? Восемнадцать, – пояснил он, – это по числу танцовщиц, и расположены они одна за другой вдоль всего коридора справа от сцены. На момент проверки только три из них пустовали, это гримёрки Черкесовой, Колосок, ну и, естественно, Горец, так как после их смерти директор запретил принимать новых артисток до тех пор, пока не прояснится ситуация с убитыми девушками. Гримёрка Горец была самая первая от сцены. На каждой комнате есть замок. Но, как правило, гримёрки не закрывались, и этими замками никто не пользовался, так как чужих там не было, вот девушки и не опасались… Коридор этот, где располагаются все гримёрки, является, так сказать, служебным коридором, поскольку им пользуются только танцовщицы и несколько человек из руководства и обслуживающего персонала. А именно – постановщик-декоратор Славин Невзор Игнатьевич, его подсобник рабочий сцены Абросимов Ждан Зосимович и швейцар Кожуховский Богдан Остромирович, а также бухгалтер Бельский Нестор Трофимович и сам директор Фальчук Пейсих Иосифович, как я уже говорил. Вот, пожалуй, и всё.

В ходе следствия установлено, что в момент убийства Горец швейцар находился при входе и встречал поздних гостей, костюмер-декоратор и подсобник проверяли и контролировали освещение сцены, а директор и бухгалтер в это время были уже дома. В книге учёта швейцар отмечает время прихода и ухода каждого работника кабаре, – словом, полный ежедневный контроль времени всех работающих, так что там отмечено время ухода и директора, и бухгалтера. Таким образом, в момент убийства Горец их там даже не было. Ну а оркестр, – заметьте, в полном составе, – всё ещё продолжал играть перед сценой.

Остальным служащим запрещено ходить за кулисами по этому коридору, для них есть другой коридор – по левую сторону от сцены. Убитую Александру Марковну Горец случайно обнаружила другая танцовщица, забежавшая к ней на минутку что-то спросить, Нинель Эмилиановна Аглинцева, особа очень симпатичная и живая. По звонку из кабаре полиция приехала сразу же, почти одновременно с бухгалтером и директором. Декоратор с подсобником прибежали чуть раньше и перекрыли выходы из коридора. Мы тут же перешерстили все гримёрки, но орудие преступления найти не получилось. Мы, похоже, всё-таки опоздали… А какой потом шум и гвалт поднялся! Все взбудоражились, да ведь и просто страшно им всем стало, а что делать, никто не знает! Шутка ли, только что человек был жив, здоров и весел, все не успели ещё даже снять грим и костюмы, а человек уже зарезан! Как овца какая, прости, Господи! Ещё одна существенная деталь: мы проверили всех танцовщиц, но среди них нет ни одной с преступным прошлым, или хотя бы с подмоченной репутацией, так сказать. Так что вынужден признать, что наше следствие зашло в тупик, – с сожалением развёл руками Владимир Гаврилович.

У Владимира Гавриловича был за плечами огромный опыт работы в полицейской системе, и сейчас ему было крайне неприятно и болезненно признать своё бессилие. Однако надо отодвинуть в сторону своё уколотое самолюбие и непременно найти преступника – непременно найти! А то неизвестно, сколько ещё людей найдут убитыми! Да и в самом кабаре обстановка сложилась очень нервная. Все служащие напуганы и ждут эффективных действий полиции, а ему даже успокоить их нечем! Поэтому Владимир Гаврилович убрал подальше свою глубокую обиду на решение начальства и, как бы это ни было неприятно, смирился с помощью столичной знаменитости – он искренне готов был приложить все силы, чтобы содействовать Кошко в успешном раскрытии этого дела. К тому же – он знал Кошко в работе, и это в некотором роде примиряло его с посторонней помощью.

– В их безупречной репутации как раз нет ничего неожиданного, – сразу же пояснил Кошко, – ведь они все вышли из школ великих мастеров! Поэтому в данном случае нет ни малейшего сомнения в том, что у всех девушек репутация приличная, несмотря на их возможную бедность и работу в кабаре.

– Это, всё, конечно так, – согласился начальник полиции и тут же с досадой добавил, – да только что не танцуется им в приличных балетных труппах?! Тем более что ведь кто-то же проник в помещение кабаре и убил эту Горец! Да не дай Бог ещё, если это сотворил кто-то из своих, – Вы же знаете, что всякое в жизни случается!

– А давайте-ка, уважаемый Владимир Гаврилович, проедем мы с Вами сейчас в это самое кабаре, – говоря это, Кошко начал быстро одеваться, – посмотрим ещё раз всё на месте.

Не зря вспомнил Аркадий Францевич про балет, глядя на фотографии утончённых красавиц. Он очень любил этот вид искусства и знал всех ведущих солистов известных и знаменитых коллективов своего времени, – это и петербургская труппа, и труппа Мариинского театра, и труппа Большого театра, и только что созданная на основе «Русских сезонов» постоянно действующая труппа «Русский балет Дягилева». Все они различались своей школой и все были великолепны! Да ещё и несравненная музыка Петра Ильича Чайковского произвела в настоящее время полнейший переворот в балетном музыкальном сопровождении, – его поистине волшебная музыка раскрывала глубокое образное содержание произведения и придавала ему особую выразительность. А полное воплощение чудесной музыки Чайковского в хореографии смог осуществить воистину великий, всемирно известный балетмейстер, которому рукоплескали обе столицы, Мариус Петипа. Это именно Чайковский и Петипа подарили взыскательной публике такие шедевры, как «Лебединое озеро», «Спящая красавица» и «Жизель». Всё это быстро промелькнуло в памяти Аркадия Францевича, пока он собирался наведаться в кабаре.

А Филиппов в это время отдал распоряжения на время своего отсутствия и вызвал надзирателя сыскной полиции Севастьянова Петра Феофановича, – высокого солидного мужчину, который всё делал добросовестно и основательно и непосредственно занимался делом о загадочных смертях трёх танцовщиц, пригласив его с собой.

И уже буквально через несколько минут Филиппов вместе с Кошко и Севастьяновым ехали в кабаре «Медуза». Это место было хорошо известно в городе, поэтому возничий быстро домчал важных клиентов до места и с шиком осадил своих гнедых перед парадным входом в заведение. Их встретил швейцар, – плотный, выше среднего роста осанистый мужчина с пышными усами и весьма внушительной внешностью. Он сразу узнал начальника полиции и с угодливой улыбкой на лице быстро принял шубы из рук блюстителей порядка. Раздевшись, они на минуту задержались перед огромным зеркалом в роскошной раме, поправляя шевелюры, после чего вошли в зал, где гремел разудалый оркестр, а на сцене яркие девицы дружно вскидывали ножки, вытанцовывая зажигательный игривый канкан. Пришедших сопровождал один из охранников, Ивашов Тарас Глебович, – он и довёл их до директорского кабинета, после чего раскланялся с ними и вернулся на свой пост.

Директор кабаре, Пейсих Иосифович Фальчук, уже ждал их. Это был смуглолицый энергичный человек с ярко выраженной национальной внешностью. В данный момент он говорил с кем-то по телефону. Один карандаш у директора был привычно заложен за ухо, а другим он быстро и сосредоточенно что-то записывал на лежащем перед ним листке, – по всей видимости, то, что слышал в трубку, потому что время от времени он согласно кивал головой.

Однако, увидев в дверях своего кабинета входящих высокопоставленных полицейских чинов, он моментально отодвинул все записи в сторону и радостно заулыбался приветливой широкой улыбкой. Наскоро распрощавшись со своим невидимым собеседником, Пейсих Иосифович живо поднялся из-за стола и проворно заспешил навстречу дорогим гостям. В порыве переполнявших его чувств директор стал очень оживлённо и усердно трясти всем руки, радушно приветствуя полицейских в своём заведении. Весь его облик при этом излучал прямо-таки непомерную радость!

Поведение директора кабаре выглядело несколько наигранно и театрально, но фактически это было не так. Фальчук сам по себе был по натуре человеком достаточно импульсивным и, кроме того, сейчас он действительно рад был видеть этих людей, так что в его поведении на самом деле не было ни малейшего притворства.

– Чрезвычайно рад Вашему приезду уважаемый Аркадий Францевич! Благодарю Вас! Последняя, так сказать, надежда…

– Да полноте, Пейсих Иосифович! Подождите благодарить, ведь мы ещё ничего не сделали, – попросту ответил Кошко, прерывая тем самым изливающийся поток благодарностей.

– Я очень надеюсь, что Вы сможете! Нет, я не надеюсь, – я глубоко верю в это! – горячо продолжал взволнованный Пейсих Иосифович. И тут же горестно воздел руки к небу, – Ведь Вы понимаете, что нас закрыть могут, – и что тогда? Вы уже, конечно, в курсе дела?

– Да, Аркадию Францевичу известны все трагические обстоятельства, но мы хотели бы ещё раз осмотреть всё заведение, – ответил директору Филиппов, ясно давая понять, что сейчас не до пустых разговоров, – сейчас надо быстрее дело делать, и так уже много времени упущено.

– Конечно, конечно, господа! Одну минуточку, – прекрасно поняв намёк, засуетился Пейсих, – я позову сейчас нашего бухгалтера, Бельского Нестора Трофимовича, он тут работает давно и поэтому знает каждый уголок во всём здании, а также – обо всём и обо всех, и человек он очень ответственный, так что он Вам сейчас всё покажет и всё расскажет!

С этими словами директор выскочил в коридор и через минуту вернулся с верным другом-соратником, бессменным бухгалтером кабаре. Нестор Трофимович оказался высоким, худощавым, слегка сутуловатым мужчиной лет пятидесяти, но при этом каким-то сухим и жилистым, однако чувствовалась в нём некая скрытая сила, ведь недаром столько лет уже проработал он на своей хлопотной должности! Управляться с подведомственным ему хозяйством было – ох, как непросто, но он никогда ни на что не жаловался, а просто работал, и всё! И Пейсих очень ценил его за это качество и полностью ему доверял.

Нестор Трофимович с достоинством поприветствовал всех кивком головы и спокойно произнёс:

– Я к Вашим услугам, господа!

– Мы бы хотели в первую очередь осмотреть гримёрку Горец, – распорядился Кошко, уже полностью настроенный на рабочий лад.

– Следуйте за мной, – пригласил всех Нестор Трофимович и, не оглядываясь, вышел из кабинета.

Директор проводил их долгим взглядом, сложил руки в молитвенном жесте, прижал их к груди и, подняв глаза к потолку, от всей души вздохнул:

– Господи, помоги им! Господи, помоги всем нам! Пожалуйста, Господи! Ну что Тебе стоит? А?

Пейсих Иосифович уже долгое время пребывал в таком расстроенном и взвинченном состоянии из-за всех последних событий, что не мог толком ни спать, ни есть! Он даже отощал, из-за чего его жена очень переживала! Пейсих был человек бывалый и всякого повидал в своей бурной жизни, проще сказать – жизнь его не баловала! Он совершенно справедливо полагал себя стреляным воробьём и тёртым калачом, и потому всем своим внутренним чутьём понимал, что внезапные смерти всех трёх девушек – звенья одной цепи, вот только не представлял, какой именно. Поэтому-то в его голове неотвязно и неотступно крутился день и ночь один вопрос, вернее – два вопроса: «Кто их убил?» и «Кто будет следующий?». Поскольку ни на одну из смертей у следствия не было никакого объяснения, Пейсих Иосифович даже не сомневался, что на этом всё не закончилось, и продолжения можно было ожидать в любой момент. А это для Пейсиха Иосифовича означало верную погибель, потому что кабаре закрыли бы сразу и навсегда! По правде говоря, и сейчас-то всё уже буквально висит на волоске! И что тогда? Хоть по миру иди с протянутой рукой! А что тогда будет с его дорогими детьми? При мысли о детях у любящего отца даже желудок скручивало болезненным каким-то спазмом, и оттого – никак нельзя было допустить грядущей верной погибели кабаре, об этом даже страшно было подумать!

Поэтому, когда измученный Пейсих Иосифович узнал, что за расследование взялся сам Кошко, душа его возликовала и в ней зародилась надежда! Директор кабаре был наслышан про главного начальника московского розыска, и потому сейчас широченная счастливая улыбка не сходила с его лица, и он даже плавно прошёлся по кабинету, кружась и пританцовывая от радости!

Сначала бухгалтер вёл полицейских по левому крылу коридора, в котором находился кабинет директора и его собственный кабинет. Потом, не сбавляя шага, Бельский миновал сцену и свернул в правое крыло, где располагались только гримёрки танцовщиц. Гримёрка Горец была самая первая от сцены. Нестор Трофимович легонько толкнул незапертую дверь и чуть отступил в сторону. Взору троих мужчин открылась крошечная тесная комнатка, в которой было место только для одного человека, да и то – очень мало. Кошко без промедления вошёл туда и приступил к осмотру, попутно делая какие-то замеры, а иногда что-то быстро записывал в свою записную книжку. Филиппов и Севастьянов молча стояли в раскрытой двери каморки и внимательно наблюдали за действиями столичного сыщика. Бельский с любопытством выглядывал из-за их спин, стараясь не пропустить ничего интересного, и тоже ничего не говорил.

Все вещи и прочие принадлежности несчастной Горец по-прежнему лежали на местах, так как, во-первых, Пейсих Иосифович приказал ничего не трогать, пока с этим делом не разберётся сам Кошко, а во-вторых, дирекция не собиралась кого-либо нанимать до окончания расследования. Танцовщиц, конечно, не хватало, хотя желающих работать в таком известном месте было предостаточно, но внутренняя порядочность Пейсиха Иосифовича не позволяла ему сделать это, – зачем же подвергать риску новых девушек? Уж когда всё выяснится, – ну тогда, конечно, надо будет искать новых артисток, а пока – нет! Сценические костюмы Александры Марковны всё так же висели в шкафу, и всё так же лежала вся парфюмерия и косметика на столике с большим зеркалом. Даже туфли Горец по-прежнему стояли под столом, – словно их хозяйка отлучилась ненадолго и с минуты на минуту вернётся опять.

Покончив с осмотром и замерами, Кошко обратился к Бельскому:

– Могу я сейчас побеседовать с Аглинцевой Нинель Эмилиановной?

– Она сегодня занята во всех номерах, – торопливо ответил бухгалтер.

– Хорошо, побеседуем с ней позже… Тогда скажите, здесь есть где-нибудь запасной выход прямо от сцены?

– Да, конечно! – коротко ответил Нестор Трофимович и зашагал в ту сторону, откуда все они недавно пришли.

Бельский повёл всех к сцене и за кулисами обогнул её, чтобы не мешать выступлению своим внезапным появление. Там он, не сбавляя шага, достал из кармана связку ключей, выбрал нужный ключик и подошёл к маленькой и совершенно незаметной дверце, скрытой кулисами от посторонних глаз. Легко открыв замок, Нестор Трофимович первым шагнул за дверь и начал искать рукой выключатель на стене. Наконец неяркая лампочка загорелась, и в её жидком свете все увидели довольно широкий и длинный, совершенно затхлый, беспорядочно заставленный коридор, весь затянутый паутиной, заваленный разным ненужным хламом и старыми, пропылившимися от времени, театральными декорациями. Из-за нагромождённых вдоль стен предметов в некогда просторном коридоре оставался только один небольшой проход посередине, да и тот был шириной не более метра. Вот по этому-то узкому проходу, – осторожно пробираясь между досками декораций, какими-то коробками и ящиками, – и повёл бухгалтер всю следственную группу.

Вслед за Бельским шёл Кошко, за ним шествовал без конца чихающий от пыли Филиппов, и замыкал небольшую процессию Севастьянов, который из-за своих крупных размеров постоянно натыкался на какие-то углы, доски, разломанные стулья и прочее, что свисало сверху и торчало со всех сторон, загораживая и без того узкий проход. Коридор своей запущенностью производил мрачное впечатление, но – что поделаешь! – его тоже следовало осмотреть до конца! Через некоторое время следователи, наконец, добрались до противоположной, такой же несимпатичной двери. Но в отличие от входной двери – эта была со скрипучими петлями и заржавленным замком, с которым Бельский провозился достаточно долго, прежде чем смог открыть его. Попутно он пояснил:

– Мы крайне редко пользуемся этим коридором. Его, как видите, приспособили под склад. Поэтому в основном сюда заходит только наш декоратор Славин Невзор Игнатьевич, потому что он занимается постановкой номеров и декорациями к ним, да ещё его подсобник Абросимов Ждан Зосимович, – они оба работают со сценой и отвечают за весь инвентарь, – больше сюда никто не ходит, знаете ли. Так что это его хозяйство! Но мы, то есть заведение, обязаны иметь запасной выход на случай пожара.

Когда дверь смогли, в конце концов, открыть, то увидели небольшой, заснеженный, огороженный со всех сторон задний дворик прямоугольной формы, по-видимому, летом сплошь заросший травой и мелким кустарником, так как теперь над нетронутой толщей снега были видны в большом количестве сухие метёлки трав и тонкие ветки чахлых кустиков. Дворик этот с трёх сторон окружали глухие стены высоких зданий, стоявших впритык одно к другому. Из них только стена кабаре имела выход в этот дворик, два других здания смотрели на дворик сплошными – без окон и дверей – торцевыми стенами. А четвёртая сторона дворика представляла собой сплошной старенький деревянный забор, посеревший от времени и непогоды. В нём находилась чуть заметная глазу калитка, и тянулась эта трухлявая изгородь практически вдоль всего правого крыла здания, под всеми гримёрками, ограждая чисто символическую территорию заведения, – примерно метра на два от стены кабаре.

Кошко не торопясь прошёлся по дворику, походил немного прямо по рыхлому снегу под окнами гримёрок, кое-где останавливаясь и внимательно вглядываясь в совершенно обычные, казалось бы, места. Филиппов, Севастьянов и Бельский с расстояния наблюдали за всеми перемещениями легендарного сыщика. Затем Кошко удовлетворённо кивнул головой, словно нашёл что-то важное, и снова вернулся к рассохшейся двери. Остальные трое молча последовали за ним.

– У кого ещё, кроме Вас, есть ключи от этого коридора? – обратился он к Бельскому.

– Так… один, стало быть, у меня, – начал загибать пальцы бухгалтер. – Второй ключ, естественно, у Славина, а третий – у директора, как и положено. Больше ни у кого таких ключей нет, знаете ли, – их всего три.

– Хорошо, с этим коридором-складом всё понятно. Давайте вернёмся туда, где находится кабинет директора, – распорядился Кошко, закрывая за собой скрипучую неказистую дверь.

Когда все выбрались из пыльного помещения и оказались снова за кулисами, Филиппов попросил Бельского показать Аркадию Францевичу расположение чёрного хода в кабаре, которым обычно пользовались все работники заведения. Бельский понятливо кивнул и повёл всех опять в левое крыло здания. Сыщики миновали двери всех кабинетов и каких-то архивов, и подошли к рабочему входу в кабаре, который располагался в конце коридора, в самом его торце, рядом с уборными. Парадный вход был открыт только для посетителей заведения, а этим ходом пользовались все служащие кабаре. Кошко тщательно зарисовал схему всего этажа и опять сделал какую-то пометку в записную книжку.

– Скажите, пожалуйста, Нестор Трофимович, у вас танцовщицы работают по контракту?

– Да, – утвердительно ответил Бельский, – первоначально со всеми заключается полугодовой контракт, а потом продлевается в случае согласия обеих сторон. На бессрочных контрактах постоянно работают только работники мужского пола.

– Вы можете предоставить мне полный список работающих здесь людей?

– Да, конечно. Хотя я уже подавал такой список Владимиру Гавриловичу, – несколько удивлённо ответил Бельский и взглянул на Филиппова, ожидая от него поддержки и подтверждения своим словам, однако Филиппов промолчал.

– Ничего, я снова запишу. Вы ведь всех, наверное, помните?

– А что тут не помнить? Служащие кабаре работают в две смены, поэтому – сменяя друг друга – в одну смену обслуживают посетителей по два официанта, в заведении дежурят по два охранника, знаете ли, а также здесь находятся по два уборщика и один швейцар. Из постоянных работников тут ещё есть постановщик-декоратор, его подсобник, ну и, конечно, я с директором. С оркестром у нас временный контракт, они здесь не на постоянной работе. Танцовщиц обычно восемнадцать, но на данный момент осталось только пятнадцать, новых не нанимаем. Вот, пожалуй, и все наши работники.

– А теперь, будьте добры, назовите мне тех, кто работал здесь в день смерти Горец. И отдельно – тех, кто находился здесь на момент убийства.

– Значит так, – Бельский поднял глаза к потолку и даже наморщил лоб, стараясь всех припомнить и никого не упустить, – в тот день здесь находились два охранника, Ивашов Тарас Глебович и Жихарев Аристарх Филитонович. Они находились здесь допоздна, ждали другую смену, так как ночные охранники приходят и остаются сторожами на всю ночь. Дальше, – загибал пальцы Нестор Трофимович, – допоздна были в тот вечер два официанта, Пренчик Климент Кондратьевич и Дерябин Егор Васильевич. Ещё в кухне ресторана оставался главный повар, француз Пьер Гиже. Ну, и, конечно, все шестнадцать танцовщиц, включая Горец. Да, на тот момент они все были тут, хотя обычно половина состава, знаете ли, занята в первой половине дня, а половина – в другой. Нас с директором уже не было, мы приехали только тогда, когда около одиннадцати часов вечера швейцар позвонил мне и ему на дом и сообщил, что Нинель Эмилиановна Аглинцева только что обнаружила мёртвую Горец, практически сразу после выступления. Мы, разумеется, сразу же примчались сюда. Ну а дальше вы и сами всё знаете…

Кошко быстро записывал все имена, которые называл Бельский, а записав – спросил:

– И что же, – швейцар не мог сказать, кого он выпускал из кабаре за это время? – Кошко с лёгким удивлением взглянул на Бельского.

– Конечно, конечно, – заторопился с ответом Нестор Трофимович, – прибывшая полиция опросила швейцара в первую очередь! И он тогда дал показания, что все, кто ушёл за это время, – постоянные клиенты заведения. И охранники уверяли, что за кулисы никто из посторонних не проходил. Так что ничего к этому больше добавить не могу, знаете ли, – извиняющимся тоном закончил Бельский.

И развёл руками с таким видом, что, дескать, – и рад бы помочь, если бы хоть что-нибудь ещё знал! А так – вот он я, весь перед вами, и взять с меня больше нечего!

– Ну что ж… – медленно произнёс Кошко, – тогда ответьте на другой вопрос. Вам, может быть, известно, – между девушками были какие-либо конфликты, разногласия, споры, размолвки?

– Понятия не имею! – воскликнул Бельский и даже в порыве честности прижал к груди сжатые кулаки. – Конечно, в женском коллективе случаются какие-то недовольства, знаете ли, но я никогда не вникаю в эти женские сплетни, хотя зачастую девушки бегают ко мне пожаловаться, – то одна, то другая, – зная о том, что я не разношу досужие вымыслы и слухи. А им надо выговориться, вот и прибегают ко мне душу облегчить. А я слушаю в пол-уха, знаете ли, потому что мне совершенно не до этого, и так дел по горло! Но всё это были какие-то мелочи, серьёзных ссор не было, во всяком случае, – мне об этом не докладывали. Наверное, об этом лучше у Славина спросить, он с ними гораздо больше времени проводит, так как отвечает за всю художественную постановку, за костюмы и вообще за всю сцену, и за всё, что на ней происходит. Они здесь все работают только, знаете ли, с его согласия и одобрения!

– А по каким критериям танцовщиц принимают на работу в кабаре?

– В первую очередь, конечно, по росту и размерам, они должны подходить под стандарт. Во вторую очередь – их тестирует Славин. И только после этого, знаете ли, если кандидатура подходящая, то мы знакомим девушку с условиями контракта. Если её всё устраивает, то подписываем контракт, и на этом всё. Контракт – для всех одинаковый.

– Но при современном развитии балета у многих из девушек позади балетные школы, – заметил Кошко, – и они могли бы найти более престижную работу. Почему же они идут работать в кабаре? Вы их об этом не спрашивали?

– Причины, знаете ли, самые разные, – немного подумав, ответил Бельский. – Кто-то не прижился в прежнем коллективе. Кто-то пришёл сюда, потому что здесь платят больше. А кто-то не имеет специального образования – нет за плечами балетной школы, но если девушка обладает подходящими данными и старанием, то Славин занимается и с такими, и они тоже при деле, – и чуть помедлив, рассудительно добавил, – это же всё-таки кабаре, знаете ли, а не оперный театр.

– Да, да, Вы, конечно, правы, – согласился Кошко, – только у меня к Вам будет одна настоятельная просьба.

– Слушаю Вас, – Бельский весь превратился в сплошное внимание.

– Чтобы побыстрее разобраться в этом, как Вы сами понимаете, непростом деле, – Кошко пристально посмотрел на Бельского, а тот быстро-быстро закивал головой, что да, конечно же, он прекрасно понимает всю важность момента, – я прошу Вас принять на работу в качестве танцовщицы одну молодую особу, которая является тайным агентом полиции.

Бельский ожидал услышать что угодно, но такое!.. Он слегка опешил, однако быстро смог взять себя в руки:

– Если только Славин согласится, то проблем не возникнет, я думаю. Что касается меня, то я – за! – В самых искренних чувствах он даже прижал ладонь к сердцу. – Да я всё сделаю, лишь бы найти убийцу! Директор, полагаю, тоже возражать не станет!

– Вот и славно! Договорились! Тогда я пришлю её к Вам со своей запиской.

Филиппов порывался что-то сказать, но Кошко жестом остановил его, и Филиппов понял, что все вопросы и разъяснения – потом, поэтому просто хмыкнул и многозначительно промолчал. И, распрощавшись, наконец, с Бельским, – Кошко, Филиппов и Севастьянов отправились обратно в участок. Необходимо было срочно посовещаться и быстро предпринять какие-то действия.

Вернувшись в отделение, все трое продолжили обсуждение этого вопроса. Кошко не просто так предложил внедрить в группу танцовщиц своего тайного агента. Он по своему опыту знал, что это – весьма эффективный способ сбора нужной информации. Он и сам, невзирая на свой чин, порой пользовался этим приёмом. В кого только ему не доводилось перевоплощаться при расследовании совершенно безнадёжных дел, кем он только не был за все годы своей сыскной деятельности! К тому же сейчас всё это делалось строго в рамках законности, поскольку буквально пару лет назад, а именно – шестого июля 1908 года, был принят специальный закон «Об организации сыскной части». Рост преступности по стране поражал своим размахом, и к настоящему времени преступность приобрела не только профессиональный, но и организованный характер. Поэтому борьба с ней требовала от полиции – перехода на новый, более высокий уровень работы. И лишь совсем недавно, девятого августа 1910 года, во исполнение этого закона министром внутренних дел Столыпиным Петром Аркадьевичем был создан крупный ведомственный акт, регулирующий деятельность всей системы сыскной полиции России – «Инструкция чинам сыскных отделений». В этой инструкции было чётко оговорено, что «основной целью деятельности сыскных отделений является негласное расследование и производство дознания в целях предупреждения и пресечения, раскрытия и преследования преступных деяний общеуголовного характера путём систематического надзора за преступными и порочными элементами, используя негласную агентуру и наружное наблюдение». Дело это было, конечно, каждый раз очень рискованным, но результат того стоил! И сейчас опытному сыщику такой шаг казался наиболее приемлемым вариантом. Потому что уже прошло достаточно времени со дня убийства, и убийца, если он работает в кабаре – а эту версию исключать никак было нельзя, – давно успокоился, сориентировался в ситуации, и будет вести себя очень осторожно, чтобы ни единым случайным словом или движением не выдать себя. А принятая на работу новая танцовщица ни у кого не вызовет подозрений, ведь все в заведении прекрасно знают, что танцовщиц – не хватает. А там, глядишь, – подставная артистка с кем-то подружится, кого-то сможет разговорить, а то и случайно может что-нибудь услышать или увидеть. Так что, в любом случае, рискнуть стоило!

– И кого мы можем послать? – нарушил молчание Филиппов, обращаясь к Севастьянову.

Как надзиратель сыскной полиции, Севастьянов имел под своим началом четырёх постоянных агентов и огромную, хорошо развитую сеть агентов-осведомителей. Среди постоянных агентов была одна женщина, но на роль танцовщицы она не годилась. Севастьянов сразу же и оповестил Кошко и Филиппова об этом с таким большим сожалением, словно он сам был виноват в том, что его агент не соответствует параметрам и возрасту балерины кабаре!

Филиппов и Севастьянов с вопрошающим видом обернулись к Кошко:

– Что Вы предлагаете, Аркадий Францевич?

– Я ещё думаю, – просто ответил Кошко. – Есть у меня кое-какие мысли и намётки, лишь бы она согласилась!

– А я полагаю, что надо бы ещё порасспрашивать Бельского, – рассудительно произнёс Филиппов и вопросительно посмотрел на столичного генерала, но тот думал о своём и потому ответил коротко:

– Не стоит, Владимир Гаврилович! Большего он не скажет, а для нас важно сейчас полностью восстановить картину последнего дня жизни Горец.

И чуть помешкав, неожиданно вдруг спросил:

– Владимир Гаврилович, а как Вам показался Бельский?

– Да вроде нормальный мужик, – с лёгким недоумением в голосе отозвался Филиппов. – Работящий, не скандальный, крепко держит в руках все дела кабаре, да и Фальчук ему полностью доверяет. Они уже не один год вместе работают. А к чему, позвольте полюбопытствовать, такой вопрос?

– Я вот на что обратил внимание, Владимир Гаврилович, – вспомните, как подробно и доброжелательно отвечал Бельский на все наши вопросы. НО! Как только речь заходила о Славине, – он вроде бы и о нём ничего плохого не говорил, однако не мог скрыть в голосе некоторые нотки злорадства и неприязни. Или мне показалось?

Филиппов сосредоточенно помолчал немного, вспоминая высказывания Бельского по поводу Славина, и обдумав кое-что, согласился:

– Да-а-а… Пожалуй, Вы правы!

Больше они Бельского не обсуждали, а вернулись к прерванной теме, – внедрению в кабаре тайного агента и осмотру кабаре.

– Может быть, нам следовало подняться на второй этаж заведения? Всё-таки там располагается большой игорный зал. Да и кухню мы не посмотрели, – продолжил Филиппов.

– Пока это не обязательно, поскольку в игорном зале нет других входов-выходов, кроме единственного входа, которым все пользуются. А главный повар кухни кабаре не вступает в непосредственный контакт ни с клиентами, ни с танцовщицами, – всё общение идёт только через официантов, а в случае недоразумений – через Бельского, – ответил Кошко.

– Да, верно. Причём в списках полиции ни один работник «Медузы» не числится!

– Это вполне естественно и вполне объяснимо, Владимир Гаврилович. Кабаре очень дорожит своей репутацией, – Кошко вздохнул, – там никогда бы не приняли на работу человека с криминальным прошлым, будь это хоть сам принц датский! И поскольку сейчас нам зацепиться не за что, будем ждать результата от работы агентов. Очень надеюсь, что это сработает!

Обсудив ещё кое-какие моменты этого загадочного дела, Кошко распрощался с Филипповым и Севастьяновым.

Глава 2

Тайный агент

Аркадий Францевич на время следствия поселился в лучшей гостинице Санкт-Петербурга «Англия», где ему был предоставлен великолепный номер! Управляющий этой гостиницы, Вильгельм Карлович Ломач, был давнишним приятелем главного сыщика России ещё с той поры, когда Кошко был очень далёк от генеральского звания и работал заместителем Филиппова! Да к тому же, Кошко однажды очень выручил Вильгельма Карловича в одной весьма щекотливой ситуации, так что по всем причинам приём ему здесь оказывался поистине царский! И вот теперь, вернувшись в свой роскошный гостиничный номер, Кошко вызвал агента по поручениям, Вяземского Василия Васильевича, которого Севастьянов предоставил в его распоряжение на всё время следствия.

Вяземский был умным думающим человеком, причём с немалым опытом работы. А в то время во всех слоях общества отношение к сыскной полиции было не очень хорошим, вернее будет сказать – резко отрицательным! И работающие здесь люди у простых обывателей уважением не пользовались. Но Вяземский пришёл на службу в сыскное дело обдуманно и целенаправленно, несмотря на яростное сопротивление всей родни – он страстно желал всеми силами души бороться с преступностью, – и не только желал, но и по мере сил делал это! Глядя на него, Кошко вспоминал начало своей службы в полиции и находил в их судьбах много похожего. Ему самому тоже немало упрёков пришлось выслушать от своей семьи, прежде чем его, наконец, оставили в покое… Словом, помощник Аркадию Францевичу достался хороший, – работящий, преданный и надёжный.

И теперь Кошко приказал Вяземскому срочно выяснить, где проживает и чем занимается в настоящий момент молодая француженка Аннет Булон, и – если есть у неё телефон, раздобыть его номер. Расторопный Вяземский быстро справился с поручением, и уже через час Кошко звонил этой девушке. Аннет Булон была молодая очаровательная особа двадцати четырёх лет, с которой он не так давно познакомился при расследовании одного скандального уголовного дела в семье богатого промышленника, где Аннет служила гувернанткой. Всё было подстроено так, что вина падала на Аннет, и ей грозила пожизненная каторга, хотя девушка была абсолютно не виновна. И если бы Кошко не сумел доказать её полную непричастность к совершённому преступлению, то эта юная душа так и сгинула бы навеки в далёкой Сибири. Только его мастерство, его усилия, его вмешательство – спасли девушку от неминуемой гибели. И сейчас именно на Аннет, на её помощь делал ставку заслуженный генерал!

Она сначала удивилась его звонку, затем очень обрадовалась. После первых приветствий Кошко сразу поинтересовался её работой, и мадемуазель с некоторой заминкой ответила, что сейчас она без работы, но усердно ищет место гувернантки. Кошко не стал продолжать беседу по телефону, а просто пригласил её прийти в полицейский участок, сказав, что у него к ней – очень серьёзный разговор. Аннет терялась в догадках, – что же её там ожидает? Но она испытывала к генералу огромное уважение, доверие и чувство благодарности. Поэтому совсем скоро, спустя немного времени, изящная грациозная мадемуазель Булон уже сидела в кабинете Филиппова и внимательно слушала Аркадия Францевича.

– Ваша просьба, конечно, очень необычна, – Аннет задумалась. – Сама бы я никогда не пошла в кабаре на эту вульгарную работу. Никогда не пошла бы! Но мне очень хочется помочь Вам, Аркадий Францевич! И я, возможно, соглашусь, но я не уверена, – справлюсь ли я с Вашим заданием? Мне не хотелось бы подвести Вас! И как долго я должна буду там находиться? Я сейчас очень взволнована, поэтому скажите подробнее ещё раз, – что я должна там делать и для чего Вы хотите меня туда послать?

Кошко очень понравился её деловой подход к его просьбе: несмотря на несколько нервозное состояние девушки от получения такого странного задания, она понимает всю важность и ответственность предстоящей работы, мыслит в правильном направлении и не тратит времени на ненужные ахи и охи, а все вопросы задаёт по – существу. В душе Кошко был очень рад, что не ошибся с выбором кандидатуры, и, поговорив с ней, он окончательно уверился в том, что француженка – не подведёт!

– Вы уйдёте оттуда, как только мы разберёмся с этим делом! Думаю, что это не затянется надолго, – месяца два-три. Возможно, меньше. Но Вы не обязаны соглашаться. Я объяснил Вам сложившуюся ситуацию и не скрываю от Вас, что Ваше пребывание в кабаре сопряжено с большим риском.

– Постараюсь не подвести Вас, уважаемый Аркадий Францевич! – с жаром произнесла Аннет, взволнованная оказанным ей доверием и предстоящей работой. – Риск меня не пугает, это не главное. Надеюсь, что всё у нас получится!

– Благодарю Вас, Аннет. Но всё же прошу Вас не подвергать себя излишней опасности! Помните только одно, – нам требуется восстановить в подробностях последний день жизни Горец и постараться выявить преступника. При этом всё, что Вам удастся узнать, будет ценнейшей помощью следствию.

– Но Вы говорите, что со дня её смерти прошёл уже почти месяц, а это – достаточный срок для того, чтобы что-то изменилось, а что-то забылось!

– Да, это так, – Кошко сурово сдвинул брови, подчёркивая всю серьёзность и важность предстоящей работы, – но я продолжаю надеяться. Преступник всегда оставляет какие-нибудь следы, надо только постараться их найти! Именно этим мы с Вами и займёмся! А теперь вот, взгляните на фотографии всех убитых девушек, – и он протянул ей снимки. – Что Вы на это скажете, Аннет?

Аннет взяла фотографии и с нескрываемым интересом стала всматриваться в них так, словно надеялась увидеть там что-то особенное, важное, – то, что до неё не смог разглядеть никто другой! Своей женской логикой она постаралась домыслить и выстроить всю картину случившегося. Немного подумав, она как-то нерешительно произнесла:

– Какие-то смерти не по-русски… Это сделал не обычный человек…

Кошко внутренне поаплодировал ей, – браво, мадемуазель! Ведь у него самого первое впечатление от этих снимков было именно такое же!

– Теперь Вы меня понимаете?

– Да, я Вас понимаю, – медленно проговорила Аннет, – я бы назвала эти убийства арт-убийствами. И вообще, у меня почему-то сложилось впечатление, будто эти смерти – часть одного большого спектакля. Но, впрочем, это всё только моё воображение, не надо придавать моим словам большого значения!

– Ошибаетесь, дорогая Аннет, именно этому и стоит придавать значение! – Кошко был краток, – Когда я осматривал кабаре, то сразу подумал о Вас. Вы человек внимательный и наблюдательный, и только Вы сможете найти убийцу, – так сказать, постановщика этого жуткого спектакля. Вы его почувствуете, так как вещественных, материальных доказательств – он не оставил.

– Но я могу и ошибиться, – неуверенно ответила Аннет.

– Очень сомневаюсь в этом, – Кошко посмотрел на неё в упор, словно всей силой мысли старался передать ей свои знания и свою уверенность в успехе, – я же не прошу Вас искать вещественные доказательства! Вы только наблюдайте за словами и действиями находящихся рядом с Вами людей, а там уж поступайте по своему усмотрению…

– Понимаете, я вообще-то тоже не так уж и далека от искусства, я его люблю и преподаю основы искусства своим воспитанникам, – горячо произнесла девушка. – Но дело в том, что все артисты, художники и прочие люди искусства – они, как правило, видят мир совсем другими глазами, а их тут полно в кабаре, и каждый стремится реализовать себя…

– Это так, – согласился Кошко, – но у этого артистичного убийцы есть одно маленькое отличие от прочих других.

– И какое же?

– Это, скорее всего, психопат, – человек очень жестокий и безжалостный, возможно – маньяк. А психопаты, дорогая Аннет, очень любят манипулировать другими людьми по своему желанию и настроению. В любом случае, нашему убийце чуждо душевное сострадание, хотя он может очень натурально рыдать крокодильими слезами над какой-нибудь ерундой, наподобие раздавленной букашки! Но, однако, при этом он очень восприимчив к изящному и неравнодушен к красоте. И… он всегда остается в тени, так сказать, вне всяких подозрений!

– Что ж, вполне резонно! – здраво рассудила молодая француженка.

– Но почувствовать эту грань вполне возможно, надо лишь только понаблюдать за человеком некоторое время в обычной его среде обитания и окружения. Поэтому Вам следует быть внимательной не только в общении с работниками кабаре, но и наблюдать в оба глаза, по возможности, конечно, – как за посетителями, так и за теми, кто приходит к танцовщицам. Прислушивайтесь ко всем разговорам и анализируйте всё услышанное. Обращайте внимание на мелочи, потому что, как правило, эти люди попадаются не на крупном, а именно на мелочах, которым не придают значения. И, конечно, не забывайте, что два человека в кабаре прекрасно знают о том, что Вы – наш агент. На данный момент – для нас в этом неразгаданном мире «Медузы» все являются тёмными лошадками! Поэтому если что-то покажется Вам необычным, если что-то вдруг Вас насторожит или просто привлечёт Ваше внимание, – сразу же сообщайте мне об этом, а мы уж решим что дальше делать с полученными сведениями. Вам всё понятно?

– Да. Я всё поняла. Я согласна, – решительно тряхнула Аннет своей хорошенькой головкой.

Рассуждения и разъяснения Аркадия Францевича подействовали на Аннет должным образом. Она быстро успокоилась и собралась внутренне, уже полностью нацеленная на успешное выполнение такого непривычного для неё поручения. Да и, кроме того, она очень хотела быть полезной Кошко в знак признательности, – ведь он спас ей жизнь, в буквальном смысле этого слова! Напоследок Кошко обговорил с Аннет денежное вознаграждение, несмотря на её сопротивление, затем быстро написал Бельскому короткую записку и Аннет ушла.

– Правильно ли мы поступаем? – обеспокоенно спросил Филиппов после ухода девушки, даже не скрывая своего сомнения, – всё-таки она не профессиональный агент, у неё могут быть неприятности, могут возникнуть какие-нибудь непредвиденные ситуации, она может, в конце концов, просто растеряться или напугаться чего-нибудь! Да ведь и риск большой, – мы же не знаем, кто убийца и где он скрывается. Как бы она своими неумелыми действиями не спугнула его!

– Полностью согласен с Вами, – честно признался Кошко, – но я точно знаю, что Аннет – единственный человек, кто безошибочно может определить этого тайного «эстета», любителя театральных убийств. Кроме того – она внимательный и наблюдательный человек, не склонный к иллюзиям и пустым мечтаниям, в отличие от большинства современных молодых девиц. Аннет на самом деле очень надежный помощник! Думаю, что при её содействии мы выйдем на след преступника.

– Каким образом? – недоумевал Филиппов. – Ведь сам Славин – искушённый театрал, танцовщицы тоже – после таких-то учебных заведений! Бельский в молодости считал себя непризнанным гением-трагиком. Даже директор – и тот в прошлом театральный художник!

Здесь, пожалуй, не лишне будет добавить, что всякому человеку от рождения Бог даёт самые разные способности и таланты. А вот как человек распорядится этим даром, как он сможет раскрыть, развить и реализовать этот дар – это уже зависит только от самого человека! Но тут уж – у кого как получится…

Однако вернёмся к разговору двух великих сыщиков:

– Не совсем так! Понимаете, тут дело не в образовании, – терпеливо уточнил Кошко, – кроме всех прочих качеств, этот убийца любитель и ценитель высшей формы красоты во всём, даже в смерти. Здесь, так сказать, важным является не столько образование убийцы, сколько сама театральность этих смертей. Да и кто гарантирует, что это сделал один человек? Здесь, в кабаре, все артисты, все творцы, если можно так выразиться! И где Вы, сударь, видели ещё такие элегантные убийства?

Филиппов сосредоточенно задумался:

– Пожалуй, нигде… Как-то не обращал внимания на элегантность покойников, верите ли… Тогда что? Получается – маньяк, что ли? Серийный убийца?

– Очень возможно, что и маньяк тоже. Причём – не лишённый художественных задатков!

– …Тоже?

– Думаю, что скоро мы это узнаем. А теперь давайте подумаем, кого нам послать в кабаре, чтобы вести дополнительное наблюдение. Да и Аннет будет под прикрытием, в случае чего, так что будет не лишним подстраховать её!

– Женщины меньше попадают под подозрение, – прокомментировал Филиппов, обдумывая предложение Кошко, – хотя мне думается, что сейчас лучше послать двоих.

– Кого Вы предлагаете?

– Надо поговорить с Севастьяновым. Если из его агентов нужные нам люди свободны, то я думаю, что направить туда следует Шубину Веру Леонтьевну, – она очень хороший и умный агент, и нашего русского богатыря Ломова Глеба Кальяновича. За его простоватой внешностью скрывается острый и цепкий ум, – он чрезвычайно надёжный человек! И в случае опасности он не растеряется, а быстро примет единственно верное решение! Тем более что Ломов умеет играть в картишки, и может свободно находиться на втором этаже кабаре в игорном зале и играть наравне со всеми. А Шубина в это время будет вести наблюдение за всеми посетителями на первом этаже. Так что я бы хотел подключить к делу именно этих двоих! Хотя и про двоих других агентов Севастьянова не могу сказать ничего плохого, все они не на один раз уже проверенные люди.

Ну да, конечно, Вяземского Кошко уже знал. Видимо, и четвёртый постоянный агент Севастьянова – из того же теста! Ну что же, честь и хвала Севастьянову за такой подбор сотрудников! Да и самому работается легче и спокойнее, когда есть на кого опереться…

– Хорошо, давайте так и сделаем, – Кошко охотно поддержал Филиппова, – только надо всё обговорить и детально уточнить, на что именно им следует обращать внимание, чтобы не распыляться понапрасну, а сосредоточиться на выполнении задания. Итак: прежде всего нам необходимо сейчас выявить завсегдатаев этого заведения, самых заядлых игроков, их отношения, взаимосвязи и так далее – здесь следует исключить все случайности! Сами знаете – карты, деньги, слепой азарт, – как правило, всё это имеет одну точку соприкосновения. Агентам придётся быть крайне осторожными. Нам очень важно – не спугнуть главную птицу!

С этим Филиппов был полностью согласен. Система, отработанная самим Кошко, всегда давала большую результативность. Да и Севастьянов дал нужных людей, так что пока всё складывалось благоприятно. И хотя пока, по сути, не было сделано ничего особенного, в душе Филиппова возникло весьма приятное устойчивое чувство, – что, наконец-то, дело сдвинулось с мёртвой точки!

В штате сыскной полиции состояли гримёр и парикмахер, настоящие мастера своего дела, а также имелся обширнейший гардероб всевозможной одежды, используемой для перевоплощения агентов в различные образы, как того требовала какая-либо конкретная ситуация. И потому вечером этого же дня, проинструктировав самым подробнейшим образом агентов, которым умелые руки уже придали шикарный светский вид, Филиппов отправил Шубину и Ломова в кабаре «Медуза». А Кошко вынужден был срочно уехать по другим делам, намереваясь быть снова не ранее, чем через три дня. Тут уж ничего не поделаешь, – другие дела тоже требовали его личного присутствия!

Элегантная хорошенькая Аннет не спеша подходила к «Медузе», оценивая намётанным глазом архитектуру сооружения. Она ожидала увидеть здесь что-нибудь наподобие парижского кабаре «Мулен Руж» с его красной мельницей, открытого для поклонников варьете на бульваре Клиши, близ площади Пигаль. Аннет слышала, что основной достопримечательностью «Мулен руж» стал знаменитый канкан, и там красный цвет крыльев мельницы недвусмысленно намекал на район красных фонарей! Вспомнив об этом, Аннет сейчас приближалась к кабаре с некоторым страхом и смятением в душе. Но совершенно неожиданно в отличие от парижского кабаре она обнаружила здесь не легкомысленную мельницу, а вполне приличное солидное здание, окрашенное в приятный жёлтый цвет, и большие окна с цветными витражами, которые сразу же напомнили ей картины Врубеля. Почему-то врубелевские «Демоны» всегда непонятным образом тревожили ей душу! …Так что же ждёт её за этими стенами? С трепетом в душе приближалась она к новому месту своей работы…

Тут её внимание привлекли яркие афиши, размещённые на фасаде заведения. На одной из них ослепительная красотка со жгучими чёрными глазами, в белом пенном кружеве многочисленных оборок, исполняла ошеломительный канкан. Краткая надпись над её изображением гласила: «Графиня-цыганка». Перед другой афишей просто хотелось остановиться и долго-долго любоваться сказочно красивой танцовщицей, настолько она завораживала. На этой афише тоже вполне лаконично было написано «Софья Гордеевна Коралли». Она была настолько хороша, что здесь даже ничего не требовалось добавлять, – всё было бы лишним! Да, конкуренция обрисовывалась вполне серьёзная! Аннет на минуту призадумалась, – сможет ли она встать с ними в один ряд? Но девушка тут же постаралась отогнать от себя лёгкую тень набежавшего сомнения и решительно шагнула к двери.

У входа в кабаре, немного не доходя до охраны, она увидела невысокого полноватого мужчину, который стоял рядом с афишей и чёрной краской аккуратно пририсовывал новую дату. Она сразу поняла, что это какой-то работник заведения и что он тут должен всё знать, и подошла к нему поближе. Это был подсобный рабочий сцены, Ждан Зосимович Абросимов. Он настолько старательно выписывал цифры тонкой кистью, настолько был увлечён своим занятием, что даже не сразу заметил присутствие рядом с собой молодой француженки.

– Простите, сударь, – Аннет слегка наклонила голову, уходя от прямого взгляда, – Вы не подскажите, – могу я увидеть директора кабаре?

– Конечно, можете увидеть, отчего же нельзя, – толстый человечек решительно направился к двери, и охрана пропустила его вместе с Аннет. – Вы к директору – по какому вопросу? По личному или служебному?

– Я по объявлению, – уверенно ответила Аннет, – узнала, что в кабаре «Медуза» требуются танцовщицы, вот и пришла устраиваться на работу.

Она быстро сняла перчатки и наскоро отряхнула снег с плеч и воротника пальто, а толстячок уже совсем по-другому взглянул на неё, сверху вниз, – по-новому оценивая посетительницу.

– Тогда Вам следует пойти туда, за сцену, – он взмахнул коротенькой ручкой в левую сторону. – Там по коридору кабинеты и директора, и бухгалтера, – потом повернулся к охраннику, – Аристарх Филитонович, проводите, пожалуйста, мадемуазель к господину директору.

Охранник кивнул головой, и Аннет, поблагодарив толстячка, последовала за сопровождающим. За сценой она увидела, как двое мужчин затягивали холстом рекламный щит, на котором была изображена ещё одна потрясающая красавица, и здесь тоже присутствовала только коротенькая надпись: «Александра Марковна Горец». Рядом, прислонённый к стене, стоял ещё один щит – Аннет на несколько секунд приостановилась перед этой афишей и не без удивления прочла: мюзикл «Кармен». Видимо, сейчас этот щит будут прикреплять у входа в кабаре…

На сцене шла репетиция, и все танцовщицы стройным рядом в одинаковых юбочках выполняли одинаковые движения, разучивая новый танец. Всем этим действом умело руководил стройный, красивый и очень пластичный мужчина, элегантный, как парижский щёголь – и Аннет сразу поняла, что перед ней стоит ни кто иной, как сам Невзор Игнатьевич Славин, постановщик номеров и художественный руководитель этого коллектива. Девушка сразу почувствовала в нём классическую французскую школу балета и невольно залюбовалась Славиным. Невзор Игнатьевич тут же уловил на себе её пристальный взгляд и быстро обернулся, но Аннет со своим сопровождающим уже исчезли за кулисами.

Директор кабаре благосклонно отнёсся к трудоустройству этой новой танцовщицы, и через некоторое время Бельский Нестор Трофимович уже знакомил её со Славиным. Она внутренне готова была к тому, что Славин прикажет ей переодеться в балетный костюм и станцевать что-нибудь наподобие канкана, чтобы, так сказать, наглядно оценить её способности, и даже не исключала того, что она ему не понравится. Но к своему огромному удивлению, она услышала совсем другое!

– Невзор Игнатьевич, когда Вам будет угодно дать резюме по поводу мадемуазель Булон? От Вашего решения зависим все мы, – вкрадчиво и вместе с тем довольно настойчиво произнёс Бельский.

На это Славин совершенно спокойно посмотрел в маленькие глазки Нестора Трофимовича и твёрдо ответил:

– Оформляйте мадемуазель Булон на работу прямо сейчас. Я согласен.

– Да… но… она раньше работала только гувернанткой и не танцевала ни в каких балетах… – чуть не поперхнувшись от такой решительности Славина, растерянно промямлил бухгалтер. – Вы уверены, что у Вас не будет с ней проблем?

– Я уже ясно сказал Вам, что беру её, – настойчиво повторил Славин, бросив на Бельского несколько раздражённый беглый взгляд. И тут же уже совсем другим, мягким, приветливым голосом обратился к Аннет, – А Вас, мадемуазель прошу задержаться. Мне необходимо отвезти Вас в театральное ателье для пошива концертного костюма. Надеюсь, у Вас найдётся для этого немного времени?

– Да, конечно, – слегка кивнула Аннет, поражённая скоростью всего случившегося. – Господин Славин, я в точности буду следовать Вашим указаниям!

Ещё вчера утром она даже знать не знала и слышать не слышала ни про какую «Медузу», а сейчас – она уже полноправный работник этого заведения. Вот это поворот судьбы! Прямо как в сказке, чудеса – да и только! Теперь только бы не оплошать и выполнить всё, что от неё требуется. На секунду в памяти всплыли фотографии трёх девушек, которые совсем недавно ходили по этой же сцене, на которой сейчас стоит она, Аннет, – во что бы то ни стало она должна помочь найти коварного убийцу, чтобы он понёс заслуженное наказание за их погубленные жизни!

– Благодарю, – Славин галантно поклонился и, взяв крепкими ладонями хрупкие пальчики Аннет, чуть прикоснулся к ним губами.

Аннет смутилась от неожиданности, но от зардевшейся девушки не ускользнуло неприкрытое удивление в глазах Бельского. Он даже снял своё пенсне и в замешательстве принялся протирать стёкла. Обескураженный поведением Славина, Нестор Трофимович чуть было не забыл, что должен пойти и подготовить контракт о приёме на работу этой «пронырливой девицы», как про себя он сразу окрестил Аннет, но быстро взял себя в руки:

– Мадемуазель, прошу Вас следовать за мной. Нужно доделать кое-какие формальности. Я не задержу Вас надолго.

Уходя с Бельским, Аннет мимоходом украдкой взглянула на сцену. Танцовщицы, радуясь неожиданной передышке, исподволь бросали любопытные взоры в её сторону, и Аннет опять невольно отметила про себя – насколько же они все красивы! Лица всех танцовщиц имели разные черты, их ни в коей мере нельзя было назвать похожими, и при этом – все они были безупречно красивы! Потом мысли её перескочили на Славина, – «Это совершенно не обычный человек… Да и вообще это кабаре не без странностей… Хотя, может быть, мне только так кажется, ведь я никогда раньше не бывала в подобных местах, да при этом ещё и в качестве танцовщицы…»

А дальше ей казалось, что остаток дня протекал, словно в волшебной сказке! Славин вызвал экипаж и повёз её в ателье, где она обнаружила ещё один приятный сюрприз, – главный художник по костюмам оказался тридцатилетним французом, вполне сносно говорившем на русском языке. Легкий акцент и небольшие ошибки в произношении ничуть не портили его, а напротив – придавали Луи Ришару истинно французский шарм и загадочную изюминку. Они с Аннет оказались земляками, – во Франции он жил в Париже, недалеко от площади Согласия, а она – в маленьком пригороде Парижа под названьем Буживаль, где часто бывали и писали свои бессмертные полотна Моне, Ренуар и Сислей. У Аннет и Луи сразу же нашлось много общих тем для разговора. Оба были очень рады этому нежданному знакомству, – не просто как двое красивых молодых людей, а как двое соотечественников, встретившихся вдали от родины. Это встретились две родственные души…

Они с удовольствием перекинулись несколькими фразами на родном языке, тем более что Славин прекрасно понимал по-французски и потому никакого неудобства от этого не происходило. Затем Славин начал обсуждать с Ришаром все детали и особенности костюмов для Аннет, и она поразилась его грамотности, предусмотрительности и профессиональному чутью. Наконец Ришар сказал Славину:

– Месье, я знаю Вашу занятость и необходимость скорейшего изготовления костюмов для мадемуазель Аннет. Я постараюсь уложиться в ваши сроки. Все костюмы будут готовы через две недели, – и как галантный француз не удержался от маленького комплимента, – у мадемуазель очень точные классические размеры, и дополнительная работа не потребуется!