Теорема о неполноте Банцер Сергей

© Сергей Банцер, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Может быть, это странное строение аэропорт? Или большой храм? Но, кажется, таких аэропортов не бывает. Да и храмов тоже. А почему он тогда подумал, что это аэропорт? Наверное, из-за этого огромного табло…

В теряющихся во мраке стропилах, где уже ничего не видно, а только клубится какой-то серый туман, ярко светится это табло. На нём время от времени вспыхивают и медленно гаснут буквы незнакомого ему алфавита. Откуда-то он знал, что от этих символов зависит очень многое. И что эта минута – самая важная в его жизни. Такая важная, что вся прошедшая жизнь не стоит одной этой минуты. Он смотрел на табло и ждал.

Глава 1

Варламов вытер ладони о промасленный комбинезон и включил кофеварку. Затем взял лежащий в углу гаража раскладной стул и, присев у раскрытых настежь ворот, подставил морщинистое лицо апрельскому солнцу.

Какой сегодня выдался денёк! Вот такими весенними деньками и считает он с некоторых пор свои годы. Какой-то храповичок входит в зацепление и щёлк, колесо его жизни проворачивается ещё на один зубчик. Правда, последнее время проворачивается всё труднее. И какие-то подозрительные скрипы… Совсем как в двигателе его старой шестёрки, стоящей в гараже. Ездит на ней Варламов только в межгаражном пространстве, бензин совсем дорогой стал. А ведь когда-то с Иркой весь Крым объездили. Щёлкает храповичок, переворачиваются странички. Где-то там, на предыдущих страницах и Крым остался…

Варламов взял пластмассовую чашку с дымящимся кофе, и, развернув газету, стал читать объявления.

«Одинокий пенсионер, 66 лет, дед, 175 см, 75 кг. Для совместного завершения Пути, познакомится с одинокой пенсионеркой. (Увы, без интима). В Ирпене домик, газ, вода, велосипед».

Вот так. Для совместного завершения Пути. С большой буквы дед написал. Правильно… Только разные у всех эти Пути. И завершать его тоже все будут по-разному. Один – неспешно прогуливаясь по асфальтовой парковой дорожке, усыпанной опавшими листьями. Другой – спотыкаясь по рытвинам и ямам, а третий ползком по болотной жиже.

Интересно, а почему так по-разному? Кто-то свернул в своё время не туда? Прозевал свою точку невозврата? Или просто это жестокие стрелки на рельсах судьбы выбросили кого на парковую дорожку, а кого в гнилую жижу? Но почему тогда так часто для одних с детства стрелки намертво стоят в направлении дорожки в тихом осеннем парке, а для других в вонючую топь?

Хто ж его знает… Одни говорят – карма, другие грехи, третьи наоборот, экзамен для избранных, четвёртые – надо каяться и не есть в определённые дни мяса, пятые – творить добрые дела и произносить особые тексты. Интересно, а додумались где-то, что нужно просто жить по совести? Это вряд ли… Слишком просто. Много книг тут не напишешь. Просто, по совести, по нравственному закону, который Бог дал каждому человеку в начале его Пути. И мудрствовать тогда не нужно, вот он, закон, внутри, с рождения. Бери, пользуйся.

Но Демиург, по мере возможностей, кажется, пытается что-то ещё побалансировать в своём хозяйстве. Поэтому аутсайдер, доплетясь кое-как до конца своего Пути, лишь спокойно говорит: «Я устал, Господи. Очень устал. Конечно, воля твоя, но, не пора ли уже опускать занавес?» А везунчик, который с детства бежал лёгкой трусцой по тартановой дорожке, вдруг просыпается среди ночи в своём загороднем особняке, орошив холодным потом хрустящие батистовые простыни. Стуча зубами от ужаса, везунчик садится на кровати и вдруг осознаёт, что скоро выйдет его срок, и придётся ему исчезнуть из этого мира. Ах, как это будет несправедливо. Ведь всё так хорошо складывалось…

А ведь Варламов постарше этого деда будет. И ему Путь завершать надо. А с кем? Ирка-то тоже на предыдущих страницах осталась.

Один…

Интересно, а может человек заметить наступление маразма? Ну, не чьего-то там, а своего собственного? Наука говорит, что вряд ли. Причём наука самая авторитетная – математика. До того авторитетная, что некоторые её и за науку не считают. По крайней мере, нобеля математикам не дают. Старый Курт Гёдель, пока сам не впал в маразм и не стал брать в библиотеке Принстонского университета книги только по холодильным агрегатам, подозревая, что эти агрегаты вредны для его здоровья, доказал теорему о неполноте, которая увековечила его имя. Одна из научно-популярных формулировок этой теоремы гласит, что невозможно полно описать систему, находясь внутри этой системы. Только высунувшись наружу и взглянув оттуда. Поэтому вполне возможно, что он, Варламов, уже впал в маразм, только не знает этого.

Но тогда он должен наблюдать изменившийся внешний мир вокруг себя. Так он его и видит. У Вадика в будке есть компьютер. Чирва его выбросил, а Вадик подобрал и пристроил к нему интернет. Вадик это сторож в их кооперативе «Радуга», а Чирва работает бандитом.

Теперь Вадик общается по компьютеру с женщинами. Как-то Варламов сам видел, Вадику письмо пришло, что четыреста пятьдесят женщин хотят познакомиться с ним. Он и Варламову предложил подобрать подходящую женщину для виртуального общения.

А почему нет? Жены, конечно, никто уже ему не вернёт. Но пока храповичок толкнёт его колесо в последний раз, и Варламов, наконец, встретится с Иркой там, где уже не будет разлук, почему бы не пообщаться с какой-нибудь дамой в виртуале?

В первый же вечер Вадик подобрал Варламову женщину. Наталья, стройная шатенка, интересуется современной литературой, в особенности постмодернизмом, увлекается музыкой Юрай Хип, нейролингвистическим программированием и здоровым образом жизни. Но вот там была ещё графа «сексуальная ориентация». И в графе было написано – гетеросексуальна.

Да, меняется мир вокруг Варламова. И чем дальше, тем быстрее. Когда-то и он был гетеросексуален. Ещё как. Ирку любил одну всегда, но налево сходить пару раз ухитрился. Зачем? Убей, он не знает. Наверное, из-за этой самой гетеросексуальности. А сейчас, как будто глаза открылись. Как Шопенгауэр говорил: «только тот, чей мозг затуманен сексуальным импульсом, может называть эти создания с широкими бёдрами, прекрасным полом». Правда, он дурак был, если так говорил. Про затуманенные мозги правда, а дальше дурак, хоть и Шопенгауэр. К тому же говорил одно, а сам за женщинами волочился ещё как, аж сифилис подхватил. Может поэтому и озлобился.

В межгаражном пространстве показалась сгорбленная широкоплечая фигура Вадика. Вадик кандидат в мастера по борьбе. Ну, сейчас уже бывший. До последнего времени он работал преподавателем на кафедре физвоспитания в политехническом институте. Но уже и тогда хорошо выпивал. Студенты его и доконали своими подношениями перед сессией, когда нужно было получить зачёт.

Вадик остановился перед сидящим на раскладном стуле Варламовым и, расставив ещё мощные руки так, как будто он обнимал бочку, стал в борцовскую стойку.

– Давай сборемся! – мотнул он лысеющей головой.

Варламов улыбнулся. Он и сейчас борец, Вадик. Но уже только в душе. А так – руки дрожат, глаза слезятся. Сейчас будет на пиво просить.

– Дай пятнадцать рублей, – сказал Вадик, склонив набок голову. – Трубы горят.

– Долго думал, Вадик, у кого попросить? – спросил Варламов.

– Так я ж отдам, – удивился Вадик. – Ты ж типа учёный, да? Ну, бывший. Пенсия, небось, ага?

– Пенсия… Не зли меня, Вадик, я тебя прошу. Не расстраивай. Смотри, какой денёк. А ты всё бухаешь. Не надоело?

Вадик округлил глаза и в изумлении пожал плотными плечами:

– Так я же встал на путь исправления! Только вот пива и всё. Железно! Слово офицера!

– А ты что – офицер?

– Нет, – удивился Вадик, – с какой стати? Дай на пива попить, а?

Варламов знал, что Вадик в таком состоянии способен канючить часами. Порывшись в карманах комбинезона, он нашёл десять рублей и протянул их Вадику.

– Может мелочь есть? – внимательно прищурился Вадик.

– Сейчас поссоримся, хочешь?

– Эх, – Вадик горестно махнул рукой и, пошатываясь, зашагал к своей будке.

…Да, так вот выходит, что согласно Большой теореме Гёделя собственный маразм засечь невозможно. Чтобы полно описать систему, нужно оказаться вне её. Вот оказался Варламов вне своей молодости, и только тогда стало видно, что это на самом деле было. Кто-то из великих сказал, что с тремя вещами вот так. Как окажешься вне их, так и видно становится, что это было. А три вещи эти – молодость, здоровье и свобода.

Только Варламов ещё бы добавил – жена. Кто же это сказал? Кажется, тот же Шопенгауэр. В старости этот тип общался только со своим пуделем Бутцем. Зажигал новомодные стеариновые свечи и рассказывал ему долгими вечерами, каков негодяй этот Гегель. А верный Бутц каждый раз, услышав это имя, шевелил ушами и тихонько рычал в ответ.

Вот и Варламов так, только пуделя у него нет. Вообще, никого нет, хоть шаром покати. Иногда, когда он вот так сидит на раскладном стуле, к нему приходит гаражная собака Лизка. Она кладёт крупную жёлтую голову ему на колени, смотрит на него умными грустными глазами и слушает.

– Что, Лизавета, грустишь? Скоро лето, не грусти… – качает седой головой Варламов. – Сколько нам ещё топать осталось? Не знаешь? А что ты, вообще, знаешь? И я не знаю… Ничего не знаю. Ничего…

Как-то неинтересно стало ему с гаражными. Вообще, с людьми. Вот и сейчас мужики собирались в пустом гараже Кондрюцькова и выпивают. Неинтересно потому, что Варламов знает наперёд все их разговоры под водочку. Мужики в основном все за сорок, поэтому женская тематика уже сильно сведена на нет. Но Нинель вспомнят обязательно, да и то, как председателя их кооператива. Нинель тёртая женщина и дела кооператива она ведёт мудро. Мудро, потому что их кооператив «Радуга», хоть и большой, но незаконный. Так говорит Нинель. Нелегитимный с точки зрения действующего законодательства и подзаконных актов. И поэтому время от времени его хотят снести. Тогда Нинель собирает деньги и относит их адвокату. По словам Нинель, этот адвокат проделывает титаническую работу, чтобы кооператив не снесли, а, напротив, узаконили.

Бежит с плеском по пластмассовым стаканчикам водочка, хрустят солёные огурцы, заходит за крыши гаражей апрельское солнышко, и течёт неспешно и основательно мужская беседа. Вот кто-то сказал, что Нинель была какая-то сильно нервная на последнем собрании. А кто-то сделал предположение, что это от того, что её муж, долговязый очкарик, плохо ухаживает за ней по ночам. И все начали гоготать. Потом кто-то заметил глубокомысленно, что нынешний мужчина ослабел по мужской части, а женщины остались крепкими. И это неудивительно, всё из-за сложной экологической обстановки и постоянных стрессов, которые сказываются на уязвимых мужчинах.

И так бывает каждый раз. Сейчас начнут интересоваться друг у друга, видел ли кто этого самого адвоката хоть раз в глаза. Окажется, что нет, а денег уже собрали ого сколько. Может, и нет никакого адвоката, Нинель всё придумала, а что?

Потом, выпив почти всю водку, сойдутся на мнении, что таки да, нет в жизни правды. И счастья нет. Но правда будет. Такой тост даже у них есть.

Мужики разлили остатки водки в пластмассовые стаканчики и произнесли последний тост:

– Правда будет!

Потом доели огурцы и стали расходиться к жёнам. Остался только Вадик в своей будке, да Макс.

Макс никогда не принимает участия в разговорах, сидит молча, да и пьёт мало. Максу лет тридцать, он почти лысый, невысокого роста, ходит в форменном красном комбинезоне с надписью на спине «Виннер-Форд» и живёт в этом пустом гараже. Появился он здесь месяц назад. Откуда он взялся никто из гаражных мужиков, включая Вадика, не знал.

… – Есть много инструмента, – сказал Макс Варламову глухим голосом, глядя себе под ноги. – Может пропасть.

– Что за инструмент? – спросил Варламов.

– Разный. Дорогой. Может пропасть, – повторил Макс, не поднимая головы.

– Твой?

– Мой, да.

– Ну, приноси, сложим у меня, – Варламов пожал плечами.

– А, можно?

– Почему нет?

– Ну, ладно, завтра завезу. Только никому не надо говорить, хорошо?

– Ну, ладно, – сказал Варламов и, помолчав, спросил: – А ты кто?

Макс не ответил. Переминаясь с ноги на ногу, он продолжал смотреть вниз.

– Не хочешь говорить, да,.. – сказал Варламов. – Дом есть у тебя?

– Есть, – пробормотал Макс. – Так можно инструмент завезти?

– Я ж сказал, можно. А чего не живёшь дома? Жена?

– Нет. Нет жены.

– С ментами проблемы?

– Потом, как-нибудь, хорошо?

– Ну, как знаешь.

Глава 2

Около подъезда Варламова стояли две соседки, возвращающиеся домой после вечернего выгула собак. Мордатого мопса, выпуклые глаза которого придавали ему слегка хамовитый вид, звали Милан. Другая собака по кличке Софи была таксой, и своим видом наводила на мысли о пользователе фотошопа, который забыл поставить флажок «сохранить пропорции» при коррекции размеров изображения.

– В воскресенье была передача, беседа с академиком Фаттеем Шатуновым, – сказала хозяйка Софи, худощавая интеллигентная женщина лет пятидесяти. – Он директор международной энерго-информационной академии, представительный такой мужчина. Не смотрели?

– Нет, – помотала головой приземистая хозяйка Милана. – А что, интересно?

– Да. Оказывается, от народа скрывали духовную часть уравнения Шрёдингера. Это был такой физик. Отец квантовой механики.

– Как Эйнштейн? – хозяйка Милана прищурилась и вопросительно посмотрела на соседку.

– Ну, вроде. В общем, умный такой мужчина, его портрет показывали. В очках, на еврея похож.

– Кто, Фаттей?

– Нет, Шрёдингер.

– Так евреи все умные. И все друг за друга стоят, не то, что мы.

– Нет, Шрёдингер, кажется немец.

– Так и немцы. Это ж только наши, – хозяйка Милана презрительно фыркнула. – Зальют глаза и орут под гитару «душа болит и сердце плачет». Вон, как мой. Я ему говорю: «Ты ж кафель в туалете когда доложишь?» А он мне, представляете, говорит, это ж додуматься надо: «Дай мне дожить спокойно те годы, которые отпущены мне судьбой». Судьбой, вы представляете? И опять за гитару, «словно я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне». Я уже наизусть знаю, тридцать лет слушаю одно и то же, а кафель первый ряд как положил, так и стоит.

– Да… Так вот, это уравнение описывает движение материи в пространстве и времени. А академик Шатунов дополнил его формулой, учитывающей духовную составляющую, – хозяйка Софи назидательно подняла указательный палец вверх.

– Духовную составляющую чего?

– Вселенной. Вселенная имеет душу. Только эту часть уравнения долгое время скрывали от народа.

– Кто?

– Мировая закулиса, – хозяйка Софи понизила голос. – Масоны.

Хозяйка Милана постно поджала губы, покивала головой и спросила:

– Масоны? А кто это?

– Это всемирный заговор. Мировая закулиса.

– Тоже немцы, небось?

– Кто ж их знает? Наверное… Так вот, на основе этого уравнения, с учётом духовной составляющей, сконструирован особый прибор. Я себе его уже купила, – сказала хозяйка Софи. – Называется «Лептон-2». Такая коробочка, как косметичка, перламутровая с таким розовым отливом. Там были ещё синие, но это же вырви-глаз, я купила перламутровую.

– А где он продаётся? – спросила хозяйка Милана.

– На Прорезной. Там есть такой международный Центр изучения человека. Сначала тебя просвечивают лучами. Только надо снять все металлические вещи. И ты на компьютере сразу видишь свою ауру. По-научному – энерго-информационный кокон. У больных людей он повреждён.

– А чем просвечивают, рентгеном? – спросила хозяйка Милана.

– Нет. Лучами Кирлиан.

Хозяйка Милана понимающе кивнула.

– У меня аура была повреждена в трёх местах, – продолжила хозяйка Софи, прижав ладонь к животу. – И почему-то на лбу выявилось светящееся красное пятно. Это третий глаз. Вот, так меня обследовали всю и прописали этот прибор. «Лептон-2». На двух батарейках, их в переходе можно купить или там же в центре, но там дороже.

– И что, этот прибор нужно прикладывать куда-то?

– Нет, просто носить с собой. Прибор преобразует крупно-кластерное лептонное поле в мелко-кластерное. И теперь тебя уже никто не сможет сглазить.

– Ну и как, помогает? – заинтересованно прищурилась хозяйка Милана.

– Да.

Хозяйка Софи наклонилась к уху соседки и заговорщицким голосом сказала:

– Через три дня у меня нормализовался стул.

– Вы смотрите! – всплеснула руками хозяйка Милана. – Учёт духовной части в формуле, а как всё связано!

– Да, в организме всё между собой связано. А вы думаете почему раньше считалось, что наказание розгами ну, по… задней части улучшает память? И во Вселенной всё так же. Всё связано, абсолютно всё! Человек это вселенная в миниатюре. Когда мы читаем над свечой молитвы, то лептонная плазма от горящей свечи модулируется вибрациями молитвы и возносится вверх к куполу и там концентрируется. Поэтому куполы все особой формы и позолоченные.

– Да? – изумилась хозяйка Милана. – Вы смотрите!

– Да. Это тоже открытие академика Шатунова.

Хозяйка Софи вынула из кармана какой-то рекламный буклет.

– Вот смотрите, давайте под свет подойдём, мне это в Центре изучения человека дали. Тут про продукцию этого центра написано, у них много чего ещё есть, ага, вот: «Подставка для воды „Светлый источник“. Представляет собой деревянную подставку с запрессованным в днище голографическим торсионным носителем, являющимся хранителем информации о живой воде из Гремящего водопада».

Хозяйка Софи стала водить пальцем по буклету и шевелить губами:

– Ага, вот, смотрите. «Биокорректор „Покровитель“. Представляет собой информационный прибор, работающий на выявленном российскими учеными глобальном явлении информационного переноса. Биокорректор „Покровитель“ защищает биополе человека от социопатогенных воздействий, таких как сглаз и энергетический вампиризм».

Некоторое время женщины молчали, рассматривая изображённые в буклете энерго-информационные аппараты, а потом хозяйка Милана, наклонившись к соседке сказала, понизив голос:

– А вы ж Аньку из семьдесят первой квартиры знаете?

– Да, – хозяйка Софи тоже понизила голос.

– Так у неё дочь, Наташка, ни кожи, ни рожи, а её муж, Николай, интересный такой мужчина, представительный, работает в налоговой инспекции. Так Анька вот что рассказывала. Давайте отойдём немного.

Хозяйка Милана взяла подругу под руку и продолжила:

– Так там тоже был такой центр, назывался как-то вроде «Центр духовного возрождения» или как-то так. Название ещё у него ещё было, зашифровано: «Тело-разум-душа». И там тоже были разные пирамидки от излучений, шары счастья, даже аспиранта одного держали. И экстрасенс был настоящий. При министерстве культуры этот центр молодёжный был. Так потом что оказалось, – хозяйка Милана всплеснула руками. – Там все в этом центре оказались из бывшего горкома комсомола! А главный там был бывший первый секретарь шевченковского райкома! И занимались они в этом центре обналичиванием! Им фирмы скидывали деньги, а они их обналичивали под проценты. Двенадцать печатей разных организаций обнаружили при обыске! А директора они держали сумасшедшего! Натурально, справка была у него.

– Вот негодяи! – возмутилась хозяйка Софи. – А как же и поймали?

– Соседи донесли. Там рядом баптистский молельный дом был! Так народ от баптистов стал в центр духовного возрождения переходить, вот баптисты и донесли про обналичивание в налоговую. Правда, потом оказалось, что у баптистов главный пастор тоже был из этого же шевченковского райкома, второй секретарь. А аспирант настоящий оказался, из института философии. Его в тёмную использовали, он про обналы даже не знал.

– А экстрасенс? – спросила хозяйка Софи.

– Экстрасенс алкоголиком оказался. Раньше, вроде был экстрасенсом. Они с сумасшедшим директором как-то подружились, выпивать прямо там, в центре возрождения приспособились, но тоже ничего про махинации не знали. Их потом отпустили. Экстрасенса пастор потом забрал себе заместителем.

– А директор?

– Директора сразу взяли в другую фирму. Такие люди на дороге не валяются. Анька говорила, в городской джаз-клуб взяли, главным бухгалтером. Там тоже все бывшие инструкторы из райкома комсомола. Николай туда записался, чтобы понаблюдать за ними, удостоверение выдали ему, – сказала хозяйка Милана с уважением.

– Так, а Николай что, играет на чём-то?

– Играет? Да нет, Анька говорит, даже, когда выпьет, нет. Солидный такой мужчина, раньше в отделе снабжения работал. На Штирлица немного похож. Повезло Наташке. А сама же… – хозяйка Милана брезгливо скривила тонкие губы и вздохнула.

– А как же он тогда в джаз-клуб попал?

– На отделение теории джаза. Там, в этом клубе вообще никто не играет, одного только пианиста держат на ставке. Его жена из дому выгнала, так он в клубе том и живёт.

– Лузер… – пренебрежительно хмыкнула хозяйка Софи.

– Ну, да. Лауреат там каких-то джазовых конкурсов. Николай говорит, что скоро эту всю контору подсечёт, – доверительно сказала хозяйка Милана и потянула мопса за поводок.

– Ну, мы пошли домой. Милан, домой. Спокойной вам ночи, очень интересная передача была.

– Пошли, Сонька. И вам спокойной ночи.

Глава 3

Возвращавшийся из гаражей Варламов вошёл в подъезд и у лифта встретился с хозяйкой Милана.

– Добрый вечер, – поздоровался он. – Ну, как погулял, Милан, а?

В это время откуда-то сверху вдруг раздался отчаянный, разрывающий душу, крик кошки.

– Господи, – хозяйка Милана схватилась за сердце. – Опять этот наркоман кошку мучает! Сколько же можно! Я не могу уже, Господи!

– Кто мучает? – спросил Варламов.

– Васька, сволочь наркоманская! Как мать его, Наташка, померла, так сходятся у него, варят там что-то, потом ширнутся и кошку мучают. Ох… Что же это. Орёт так…

– А милицию если заявить?

– А то не заявляли! Нет них на него доказательств! Свобода личности! Раньше бы уже давно в ЛТП сидел бы. И вылечили бы может ещё. И к станку пристроили бы, лба такого! А сейчас нет управы, нет! Ни на земле, ни на небе… За что животному такое, а?

Варламов понимающе покачал головой.

– Может письмо какое составить? Я подпишу, если что.

Хозяйка Милана горестно махнула рукой.

– Хоть бы морду кто набил ему из мужиков. Но боятся. Дружки его страшные такие. Хари зелёные. Ещё дверь подожгут.

Придя домой, Варламов переоделся, налил полную кружку молока из холодильника и отрезал большой кусок батона. Поставив ужин на столик, он включил компьютер и как обычно проверил почту.

Сегодня в поступившей корреспонденции неизвестные добрые люди предлагали Варламову усилить на четырнадцать процентов потенцию, купить справку о беременности, а также целый комплекс по осуществлению личностного роста, в который входило овладение техникой хождения по горящим углям, постановка голоса и открытие третьего глаза.

Ага, вот и сообщение от Натальи. Отправив в спам заманчивые предложения, Варламов отхлебнул из кружки молока и открыл фейсбук. С наташиной страницы на него смотрела худощавая женщина с аристократическим строгим лицом и проницательным взглядом. Варламов надел очки и прочитал:

«Наташа. On line. Предположим мы с Вами оказались на необитаемом острове. Я пошла купаться и на меня напала акула. Ваши действия?»

Варламов откусил батон и сделал из кружки глоток молока. Ага, вот и варианты ответа, нужно клацнуть на нужном. Первый вариант «Я ударил бы акулу в нос». Варламов глубоко вздохнул. Вот и первые признаки… Мир начинает казаться неадекватным. Когда ты весь остался в своём старом мире, а то, что происходит вокруг, вдруг становится непонятным. В его старом мире шутил Губерман: «Как часто мы пилили сук. Но мы уже не те, и суки постарели…» Варламов грустно улыбнулся. А сейчас, вот, смешно совсем другое. Ударить акулу в нос. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. А славное было бы название диссертации: «Ранняя диагностика сенильного синдрома у мужчин методом темпоральной аутокорелляции вербальных паттернов».

А что за музыку строгая Наталья слушает он лайн? Ага, вот вверху в углу: «Я сейчас слушаю Юрай Хип».

Варламов включил звук.

«Зер ай воз он а джулай монинг лукинг фо лав» раздался из колонок голос Дэвида Байрона.

Какая-то мистика. Мурашки по спине…

Глава 4