Билл, герой Галактики, на планете роботов-рабов Гаррисон Гарри

— Замечательно. Давай!

Послышался металлический щелчок, и дверь распахнулась. Они поспешно вошли, Марк-1 закрыл и запер за ними дверь. У Билла перехватило дыхание: он увидел безмолвную фигуру, бессильно повисшую на цепях.

— Мертвая! — простонал Билл.

— Вот и нет, — отозвалась Мита, открывая глаза и зевая. — Но мне тут ужасно неудобно. Очень рада тебя видеть, Билл, милый. Ты можешь что-нибудь сделать с этими цепями?

Она еще не договорила, а Боевой Дьявол уже подскочил к ней и несколькими быстрыми взмахами кусачек освободил ее.

— Мита, познакомься — это Марк-1, Боевой Дьявол.

— Рада с тобой познакомиться, Марк. Спасибо, что доставил сюда моего товарища. А какие у тебя планы на будущее?

— Мы нанесли отвлекающий удар, и нам открыт другой путь бегства. Но подождите секунду. Я слышу какое-то движение в потолке!

Марк отошел в сторону, поднял голову — и в него ударила вылетевшая из потолка оранжевая молния. Боевой Дьявол раскалился докрасна, все его сочленения задребезжали, из него повалил дым. Потом он осел на пол, безмолвный и неподвижный. Это был последний бой Боевого Дьявола.

В дальней стене открылась маленькая дверца, и в комнату вошел чинджер. Билл схватился за бластер.

— И не пытайся, Билл. Хи-хи… это будет самоубийство. Ты под прицелом сотни ружей.

В подтверждение его слов открылось еще несколько маленьких дверец, и оттуда выглянуло множество чинджеров. И столько же ружей.

— Положи его на пол, медленно и осторожно, и вас не тронут.

— Делай, как он говорит, Билл, — сказала Мита. — У тебя нет выбора. Прости, что впутала тебя в эту историю.

Билл стоял в нерешительности, борясь с желанием дорого продать свою жизнь. И при этом как-нибудь остаться в живых. Но нерешительность смерти подобна — в этом он убедился, когда ближайший чинджер взвился в воздух, выхватил у него из руки бластер и перекинул его одному из своих товарищей. Вместе с вырванным ногтем. Билл сунул палец в рот и понял, что дело плохо.

— Хи-хи… — сказал чинджер. — Теперь мы можем сесть и спокойно побеседовать, как в старые добрые времена. Верно, Билл?

— Твой голос мне кого-то напоминает… — Билл удивленно всматривался в него. — Но как это может быть? Я же не знаю ни одного чинджера. Разве что одного, но его уже нет в живых. Трудяга Бигер!

— Хи-хи… Он самый, приятель!

— Да не может быть! Я видел, как огромная змея проглотила тебя на Вениоле — окутанной туманами планете, которая ползает по своей орбите вокруг жуткой зеленой звезды Гернии…

— Можешь обойтись без подробностей — я ведь там был. Если бы твоя память не пострадала от пьянства и солдатчины, ты бы припомнил, что мы, чинджеры, происходим с плотной, тяжелой планеты. От меня у змеи только брюхо заболело, я открыл ее пасть и даже выломал один зуб, когда выбирался наружу.

Мита попятилась, глядя то на одного, то на другого с выражением ужаса на лице.

— Билл… Ты знаком с чинджером! Значит, ты шпион!

— Хи-хи… Да не волнуйтесь, дорогая леди. Это долгая история, я буду краток. Много лет назад, когда наш общий знакомый был еще новобранцем, я тоже был новобранцем. Шпионом. Билл обнаружил это и выдал меня.

— Ты не мог быть шпионом! Тебя бы сразу распознали!

— Тонкое замечание. Я находился внутри робота-манекена, и остальные манекены ничего не замечали. Да, я давно хотел спросить, Билл, — хи-хи… — а как ты про меня узнал?

— По щелчкам затвора твоей фотокамеры, замаскированной под часы.

Билл решил, что теперь, когда прошло столько времени, уже можно об этом сказать. Во всяком случае, это поможет ему сделать вид, что он готов сотрудничать с чинджерами.

— Хи-хи… Я так и думал. Тебе, может быть, будет приятно услышать, что шпионские фотокамеры новой модели уже не щелкают. Так вот, вернемся к тому, на чем мы остановились в тот жаркий, душный день много лет назад. Мы тогда с тобой беседовали, и ты сказал, что ваша раса — хомо сапиенс — любит воевать. Ты все еще веришь в это?

— Да. И еще сильнее.

— А вы, дорогая леди, принадлежащая к прекрасному полу, хотя и одетая в форму? Почему вы участвуете в этой войне?

— Потому что меня призвали.

— Согласен. Но если бы вас не призвали — вы пошли бы добровольцем?

— Может быть. Чтобы сделать Галактику безопасной для человека. В конце концов, это вы, грязные чинджеры, затеяли эту войну и хотите всех нас перебить и съесть.

— Последнее физически невозможно — у нас слишком разный обмен веществ. Но на самом деле мы мирная раса и терпеть не можем насилия. Это вы, люди, воюете против нас.

— И ты полагаешь, что я поверю этой болтовне? — фыркнула она.

— Поверь, — сказал Билл. — Это правда. Вся эта война — сплошное очковтирательство, ее затеяли, чтобы военные сохранили власть, а заводы продолжали работать.

— Хи-хи… То же самое можно сказать обо всех войнах, какие были в истории человечества. С тех пор, как мы последний раз виделись, Билл, я много чего узнал про человечество. Ну и как — хи-хи… — не согласитесь ли вы оба мне помочь?

— Смерть чинджерам! — пробормотала Мита.

— В чем помочь?

— Положить конец этой войне, разумеется. Вам это должно быть по душе, разве нет?

— Знаешь, я теперь вроде как привык к этой работе…

— Хи-хи… Билл, так может говорить только манекен. Я не хочу тебя обидеть, я говорю обо всем вашем обществе. Разве плохо было бы раз и навсегда освободить всех людей, и женщин тоже, от бремени войны? Положить конец всем этим убийствам, мучениям и разрушению? Как вы думаете?

— Я никогда толком об этом не задумывалась. Но нам ведь надо защищаться.

— От кого — или от чего? Давайте я расскажу вам кое-что из новейшей истории — поскольку я сам принимал в ней участие.

Чинджер с комфортом подперся хвостом, сунул большие пальцы в сумку на брюхе и начал.

Я провел молодость, безмятежно занимаясь науками в университете, название которого вы не в состоянии произнести, на родной планете чинджеров, которую вы никогда не обнаружите. В те давние мирные дни, до н.л. — до нападения людей, — жизнь была идиллией, полной наслаждений. Я закончил университет лучше всех в своей группе, и моя семья мной гордилась. Они устроили большой прием, на который пришли все мои братья — односумочники, как мы говорим. Только братья, разумеется: у нас была мужская семья. Бывают еще женские семьи, средние семьи и ступидагные семьи… но я отвлекся. Сейчас не время говорить о сексе.

После банкета, на котором подавали жареные змеиные ноги — у меня и сейчас слюнки текут от одного воспоминания, — мой старый учитель, да будет вечно благословенна его почтенная седая чешуя, отвел меня в сторону и спросил, кем я намерен стать. Я сказал ему, что подумывал стать преподавателем, но он отговорил меня. "Иди в люди, ящерка, — сказал он. — И попробуй сделать мир лучше". И он был прав. Я открыл свой первый учебник экзопологии и понял, что именно ей хочу посвятить всю свою жизнь. Изучению инопланетных форм жизни. Я получил кандидатскую степень за диссертацию об обитателях болот Вениолы, а докторскую — за разумных жуков-навозников с планеты Какабин. Жизнь была прекрасна. И тогда произошел наш первый контакт с хомо сапиенс.

Я сердцем почувствовал, что это станет моей специальностью. У нас был небольшой поселок на планете Какабин, построенный по соседству с рудником. Я хорошо знал эти места, потому что когда-то работал в близлежащих болотах. Когда пришла субэфирограмма о том, что на планете приземлился неизвестный космолет, я со всех плавников поспешил в городской магистрат и предложил себя в руководители контактной группы экзопологов. Мое предложение приняли. Забежав домой ровно на столько времени, чтобы упаковать свою самообучающуюся машину-переводчика — мы называем ее для краткости СМП, — я сел на первый же космолет, направлявшийся в нужную сторону.

У меня была хорошая команда, высококвалифицированная и полная энтузиазма. В контакт с космическими путешественниками пока никто не вступал: местные жители ждали нас, а мы тем временем пристально наблюдали за ними. Мы присоединились к группе наблюдателей в болотистых джунглях. Только тогда я впервые начал догадываться, что эти инопланетяне — не такие, как все остальные формы жизни, с которыми мы встречались раньше.

"Тдгб, — сказал мне главный наблюдатель, — эти пришельцы — что-то особенное". Он звал меня Тдгб, потому что так меня зовут, вот почему я назвался кличкой Трудяга Бигер, под которым ты меня знал. Но я отвлекся. Меня предупреждали, чтобы во время первого контакта я соблюдал величайшую осторожность, потому что пришельцы к тому времени убили восемьдесят одну тысячу особей сорока видов. Это меня очень заинтересовало: ведь экзопологи работают только с живыми объектами, а вскрытия производят лишь на особях, умерших от естественных причин. А эти пришельцы сеяли смерть в больших масштабах, и я был в восторге, что смогу изучать такой необыкновенный новый вид.

Будучи предупрежден, я приближался к укреплениям пришельцев с крайней осторожностью, плывя под водой через болото с СМП, герметически упакованной в пластик. Подобравшись так близко, что уже слышались голоса, я установил СМП, включил ее и ретировался. На следующую ночь я извлек записи и убедился, что машина работала безукоризненно, записав много разговоров. Она уже накопила некоторый запас слов и проделала предварительный лингвистический анализ. Я заучивал все наизусть. Спустя две недели СМП сделала свое дело: я чувствовал, что готов вести с космическими путешественниками связный разговор. На следующее утро я с нетерпением ждал восхода солнца у электрического барьера, который окружал их укрепление. Когда они показались, я обратился к ним:

— Приветствую вас, о незнакомцы, что пересекли бесконечные просторы космоса, приветствую вас!

И тут же юркнул за толстый ствол дерева, прячась от града пуль, снарядов и выстрелов из бластеров, которыми, как я и ожидал, осыпали меня. Когда стрельба прекратилась, я совершил вторую попытку:

— Я иду с миром. Я безоружен. Я представляю разумную расу, которая предвкушает дружественный контакт с другой разумной расой.

На этот раз стрельбы было меньше. Когда я еще несколько раз с большими подробностями разъяснил цели моей дружественной миссии, стрельба наконец прекратилась, и какой-то голос крикнул мне:

— Выходи с поднятыми руками — и без всяких фокусов!

— Я не могу поднять руки, потому что у меня нет рук, но вместо этого я подниму лапы. Все четыре, потому что их у меня четыре. Не стреляйте, дорогие друзья из космоса, я иду.

Как вы можете себе представить, это был волнующий момент — по крайней мере для меня, потому что среди них мог оказаться какой-нибудь болван, который выстрелил бы в меня. Но служение науке требует риска! Возможность участвовать в первом контакте между разумными расами куда важнее личной безопасности. Я гордо выступил вперед — и тут же распростерся нa земле, услышав свист пули.

— Отберите у этого болвана ружье! — послышался голос. — теперь все в порядке, ящерка, не бойся.

Высоко подняв лапы, я гордо выступил вперед. Как говорится, остальное — уже история. Когда они увидели, какой я маленький, любопытство вытеснило страх, потому что нужно отдать должное человечеству: вы любознательная и разумная раса. Все достали свои камеры и начали фотографировать, потом их вождь потребовал, чтобы его сфотографировали обменивающимся со мной рукопожатием. Что и было сделано, хотя я; к несчастью, пожал ему руку слишком крепко и сломал три пальца. Пока ему делали перевязку, я извинялся, объяснял, что родился на планете с десятикратной силой тяжести и все такое, и он меня простил.

После этого некоторое время все шло хорошо. Мы пригласили их в наш поселок и показали им нашу технику и прочее. Они много записывали и фотографировали, но в обмен почти ничего нам не дали, если не считать чертежей электрических миксеров, автоматических рожков для надевания ботинок, точилок для карандашей и прочего в этом роде. Все остальное, сказали они, — военная тайна. Поскольку оба этих слова были для нас новыми, это нас, естественно, очень заинтересовало. Вскоре после этого они предложили нам выделить делегацию, которая вернется с ними на их родную планету. Мы пришли в восторг, особенно я, назначенный послом. Я подобрал членов делегации, и мы перебрались в их космолет. К тому времени, мы уже знали, что обмен веществ у нас и у них совершенно разный, и поэтому взяли с собой, кроме аппаратуры для связи и записи, изрядное количество обезвоженных жуков и других припасов.

Какие незабываемые впечатления! Сразу после старта мы заметили, что они стали с нами более откровенны. Они отвечали на все наши вопросы, даже самые специальные, и выразили большую благодарность, когда наш физик подсказал им, как усовершенствовать их аппаратуру субэфирной связи. Я был на четырнадцатом небе и готовил наброски своей книги — первой экзопологической монографии, посвященной хомо сапиенсу. Командир космолета, капитан Куинг, предложил мне любую помощь, какая будет в его силах. Я решил, что следует немедленно провести с ним обстоятельную беседу. Вооруженный диктофоном, блокнотом и ручкой, я отправился в его апартаменты.

— Это огромная честь, капитан Куинг, — сказал я. — Даже не знаю, с чего начать.

— Почему бы не начать с того, чтобы звать меня по имени — Чарли? А тебя как звать?

— У нас только одно имя. Мое имя — Тдгб. Меня очень интересуют два слова, которыми вы часто пользуетесь. Что такое "тайна"?

— Это то, что никому не говорят. Что хранят в тайне.

— Но как можно общаться и обучаться, если хранить факты в тайне?

— Очень просто — говорить на другие темы. А тайна есть тайна.

Моя ручка так и порхала по блокноту.

— Очень интересно. А теперь другое слово, которое часто употребляется вместе со словом «тайна». "Военная".

Он нахмурился.

— Зачем тебе это знать?

— Зачем? А почему нет? Мы спрашивали про многие вещи, и нам отвечали, что это военная тайна. Оба понятия нам неизвестны.

— Вы не храните тайн?

— Мы не видим в этом смысла. Знания — всеобщее достояние, и доступ к ним должен иметь каждый.

— Но ведь у вас есть армия и военный флот?

О, как летала по блокноту моя ручка!

— Нет — на первый вопрос, нет — на второй. Значение этих слов нам неизвестно.

— Тогда я сейчас объясню. Армия и флот — это большие группы вооруженных людей, которые защищают своих близких от злых врагов.

— А что такое враги? — спросил я, чувствуя, что перестаю его понимать.

— Враги — это другие группы, страны, народы, которые хотят отобрать у тебя твою страну, землю, свободу. И убить тебя.

— Но кому же это может понадобиться?

— Врагам, — мрачно ответил он.

Я не знал, что сказать, — редкий случай для чинджера, получившего хорошее образование. В конце концов я более или менее собрался с мыслями и заговорил:

— Но у нас нет врагов. Все чинджеры, разумеется, живут в мире с другими чинджерами, потому что думать о том, чтобы причинить вред другому, означает, что и другой может подумать о том, чтобы причинить вред тебе, а это немыслимо. Во время наших путешествий к другим мирам мы еще ни разу не встречали разумного вида. Мы изучаем виды, которые находим, оказываем им помощь, если можем, но до сих пор не обнаружили ни одного врага. — В этот момент меня внезапно осенила ужасная мысль, и я, едва не лишившись дара речи, с трудом выдавил: — Ведь вы, люди, не враги нам, правда?

— Конечно, нет, — громко засмеялся он. — Мы любим вас, маленьких зеленых ящерок, в самом деле любим.

— И мы, разумеется, вам не враги, — заверил я его. — Это невозможно хотя бы потому, что до этой минуты нам было неизвестно само это слово.

Я решил оставить эту странную и щекотливую тему в покое и перешел к другим вопросам, которые меня интересовали. Вернувшись к своим товарищам, я рассказал им, что такое «военный» и «тайна», а потом и «враги», и они пришли в такое же недоумение, как я. Эти чуждые нам представления инопланетян были нам абсолютно непонятны. Наш физик высказал предположение, не заражено ли человечество некоей болезнью, которая заставляет их видеть врагов там, где никаких врагов нет. Это понятие было нам более доступно. Мы даже обрадовались, потому что если так, мы могли бы помочь им найти средство от этой болезни. В таком радостном настроении мы приземлились на планете людей, которая называлась Спьовенте.

Это может показаться образованному слушателю наивным, но это чистая правда. Мы постоянно сталкивались с понятиями, которые разум неспособен переварить, и из-за этого у нас время от времени случались припадки несварения мозга. Однако наши исследования неожиданно пришли к концу. Один из нас оказался крндлом. Это термин, имеющий отношение к сексуальной жизни и к особенностям строения нашего организма, он слишком сложен, чтобы пытаться его сейчас объяснить. Но это означает, что такой чинджер должен не позже определенного времени вернуться на нашу планету, в наше общество. Когда мы объяснили это нашим хозяевам, они пришли в большое волнение и удалились.

Это не смутило моих товарищей. Это смутило меня. Я уже начал составлять представление о психологии хомо сапиенс — и она мне не понравилась. Тогда это были еще только смутные подозрения, и я не стал делиться ими с товарищами, так они были невероятны. Впрочем, у меня не осталось на это и времени: нас сразу же пригласили в зал заседаний на третьем этаже здания, где мы работали. Из людей там был только капитан Куинг, и он был чем-то очень взволнован.

— Ничего не поделаешь, надо — так надо, — сказал он загадочно. — Мне очень жаль.

— Чего вам жаль? — спросил я.

— Вообще жаль. Я в самом деле полюбил вас, зеленые ящерки, в самом деле полюбил.

Когда он это сказал, я понял, что оправдываются самые худшие мои опасения. Я сказал товарищам, что нужно немедленно спасаться бегством, но они были слишком потрясены и не поняли меня. Поэтому выжил из всех я один, выбросившись в окно как раз в тот момент, когда распахнулись двери и началась стрельба.

Задним числом мне ясно, что, когда мы согласились лететь вместе с людьми, это означало, что нам никогда не вернуться домой. Нам были открыты тайны, в том числе и военные, которые следовало хранить в тайне. А сделать это можно было только одним способом — убив нас.

Размышляя обо всем этом и сокрушаясь о гибели своих товарищей, я ломал голову над тем, как мне выбраться с этой планеты, чтобы предостеречь своих соплеменников — чинджеров. Это оказалось очень трудно, потому что все космолеты перед стартом подвергались тщательному досмотру. Тогда мне и пришла в голову мысль переодеться человеком. Мой первый робот-манекен был не столь совершенен, как Трудяга Бигер, но и в таком виде я уже смог смешаться с толпой людей в дождливую ночь. Эта толпа оказалась группой призывников, которых отправляли на войну, и они были так поглощены собственными горестями, что не обратили никакого внимания на мою довольно-таки необычную внешность.

Вскоре после этого началась война. Как только мы вышли в космическое пространство, я через стену вошел в радиорубку — привычка к десятикратной силе тяжести имеет свои преимущества — и дал субэфирограмму домой. Ей поверили, потому что к тому времени люди, обнаружив наши поселения, начали нападать на них. Во всякой войне участвуют две стороны. Нам предстояло либо покориться, либо сопротивляться. Скрепя сердце мы сделали свой выбор.

Глава 11

— И ты думаешь, мы всему этому поверим? — насмешливо спросила Мита.

— Это правда.

— Да вы, четверорукие прохвосты, не знаете даже, как это слово пишется!

— Знаем. П-р-а-в-д-а.

— Кончай свои шуточки, приятель. Чтобы я поверила в эту хреновину? Что ваша шайка — самая честная, искренняя и справедливая, а мы, люди, — обманщики и поджигатели войны?

— Это вы так сказали, а не я. Хотя мне кажется, что это довольно точное описание ситуации, я его запомню. Я не говорил, что мы, чинджеры, — идеал. Вовсе нет. Но мы не говорим неправду и не затеваем войн.

— Мне ты сказал неправду, — заявил Билл. — Когда был шпионом.

— Смиренно принимаю поправку. До тех пор пока мы не встретились с вами, людьми, мы не говорили неправды. Теперь, естественно, говорим. Это одна из издержек тотальной войны. Но войн мы все-таки не затеваем.

— Все вранье, — фыркнула Мита. — По-твоему, я должна поверить, что, если мы завтра перестанем воевать, вы так просто уйдете восвояси?

— Безусловно.

— А может, вы нападете внезапно, стоит нам отвернуться, и нанесете превентивный удар? Перебьете нас первыми?

— Заверяю вас, что мы этого не сделаем. Такое предположение, которое вы так охотно принимаете, нам совершенно чуждо. Мы воюем, когда нас к этому вынуждают, чтобы выжить, в порядке самозащиты. Мы неспособны вести наступательную войну.

— Война есть война, — сказал Билл. Ему показалось, что это разумная мысль.

— Конечно же, нет, — горячо возразил Трудяга Бигер. — Война — это борьба за власть. Она существует только ради себя самой. А цель власти — власть. Ты помнишь, Билл, как нас обучали, когда мы были призывниками? Власть — это когда разум человека раздирают в клочья, а потом снова склеивают их уже по-новому, как надо.

— Ну, хватит теорий, — прервала его Мита. — Что теперь будет с нами?

— Я хочу заручиться вашей помощью, как я вам уже сказал. Я хочу, чтобы вы помогли мне покончить с этой войной.

— Почему? — спросил Билл.

Чинджер в ярости запрыгал на месте, оставляя глубокие следы на каменном полу.

— Почему? Да ты что, ни хрена не слышал из того, что я сейчас говорил?

— Полегче, приятель, — сказала Мита. — Билл хороший парень, только слишком долго служит в армии, конечно, у него в голове немного помутилось. Я знаю, о чем ты говоришь. Ты хочешь устроить нам промывание мозгов, чтобы мы с тобой согласились, вернулись и положили конец войне, а вы чтобы смогли тайно напасть и нас всех перебить. Так?

Чинджер в ужасе отступил назад, поглядел на нее, потом на него и, не веря своим глазам, заломил все четыре лапы.

— И вы выдаете себя за разумную расу? Я просто не знаю, что с вами делать.

— Отпустить, — откликнулся практичный, как всегда, Билл.

— Ну, нет, пока вы не начнете хоть кое-что соображать. Есть ли у нас шансы справиться с остальной вашей расой, если я не сумею посеять даже самое малое семя сомнения в ваш сопротивляющийся ум? Неужели эта война будет длиться вечно?

— Если дать волю военным, то будет, — ответил Билл, и Мита кивнула в знак согласия.

— Я должен выпить глоток воды, — сказал Трудяга Бигер. — Или чего-нибудь покрепче.

И он, шатаясь, вышел. Как только дверца за ним закрылась, Билл и Мита повернулись и кинулись к выходу из комнаты в туннель. Но, несмотря на потрясение. Трудяга Бигер не совсем перестал соображать. С потолка с ужасным грохотом упала стальная решетка, которая преградила им путь.

— Мы в ловушке, пропали без вести, забыты и, можно считать, уже мертвы, — сказал Билл.

Мита нехотя кивнула.

— Примерно так.

— Не отчаивайся, — произнес металлический голос. Они повернулись и увидели, что Марк-1, Боевой Дьявол, зашевелился.

— Ты жив! — воскликнул Билл. — Да ведь тебя убило током и поджарило!

— Это они должны были так подумать. На самом деле справиться с Боевым Дьяволом не так просто. Мой мозг запрятан в герметичный свинцовый контейнер, который находится там, где должна бы быть задница. Голова — это только для виду. Я только притворился, будто меня поджарили. В надежде, что они про меня забудут. Так и вышло. Я дождался подходящего момента…

— То есть сейчас!

— Угадали! Вот сюда, к загону, где живут драконы, — там мы приведем в действие наш план.

— Какой план?

— План, который я разработал, пока слушал эту мерзкую пацифистскую болтовню. Если бы не было войны, то не нужны были бы Боевые Дьяволы. Что бы я стал делать, если бы вдруг разразился мир? Кончил бы свои дни, ржавея без дела где-нибудь в очереди за бесплатным маслом вместе с остальными безработными машинами. Да здравствует война! Вот сюда.

Он направился к входу в ближайший туннель. Билл с Митой радостно последовали за ним. Там они натолкнулись на еще одну металлическую решетку, которая рассыпалась, открыв им путь, после того как Марк направил на нее точно рассчитанный импульс энергии.

— Теперь пошевеливайтесь, пока эти зеленые не очухались. Марк-1 набрал скорость, и людям, чтобы не отстать, пришлось пуститься бегом, задыхаясь и пошатываясь. Пот, выступивший у них на лицах, стекал в глаза и мешал видеть. Настолько, что, когда Боевой Дьявол остановился, они по инерции налетели на него.

— Ждите здесь, чтобы никто вас не видел, — приказал Марк-1. — А я пока добуду нам какое-нибудь средство передвижения.

Он сунул голову в ближайшую дверь.

— Есть тут драконы? А, вижу. Привет, ребята. Кто может одолжить мне огонька? Вот ты, громадина, ты на вид самый горячий.

Язык дымного пламени окутал Боевого Дьявола, который удовлетворенно кивнул.

— Вполне годится. Пойдем-ка со мной. Спасибо.

Марк-1 вышел в коридор в сопровождении сверкающего крылатого создания огромной длины. Он подождал, пока весь дракон выползет наружу, и закрыл за ним дверь.

— Где тут нужен огонь? — спросил дракон. — Погоди-ка, никак это люди — те самые, с которыми мы воюем?

— Они самые!

— Хочешь, я их поджарю? — Дракон быстро сделал глубокий вдох и на секунду задержал свое пламенное дыхание. Глаза его горели, и видно было, как ему не терпится что-нибудь поджечь.

— Да нет, пожалуй. Я другого хочу — чтобы ты почувствовал, как ствол упирается тебе в левое ухо. Дошло? Если да, кивни. Отлично. Теперь делай, что я скажу, иначе отстрелю тебе голову напрочь. Договорились?

— Да-да! А в чем дело?

— Просто ты только что перешел на сторону противника. Сейчас ты вывезешь нас отсюда и доставишь к нашим, где тебя щедро вознаградят. Идет?

— Идет. У нас поговаривали, что, когда чинджеры в последний раз послали нас в набег, в живых никого не осталось. Так что долго уговаривать меня не надо. Залезайте. Мы выберемся отсюда через черный ход — в это время дня там никого не встретишь.

Марк-1 первым вскарабкался на спину дракона и уселся на его чешуйчатом гребне. Просверлив несколько дыр и прочно прикрепив себя болтами, он позвал остальных:

— Поехали. Дорога будет тряская, так что я буду держать вас в своих стальных объятиях.

Из коридора, оставшегося позади, раздался чей-то хриплый окрик, и какой-то снаряд, пролетев над головой дракона, разорвался, ударившись о стену. Билл и Мита на много секунд улучшили межзвездный рекорд по скорости влезания на спину дракона. Они еще не успели добраться до верха, как дракон, покачнувшись, ринулся вперед. Марк-1 лишь в последнюю микросекунду успел подхватить людей, как он уже соскользнул вниз по залитому маслом покатому полу, вылетел на воздух и, хлопая крыльями, понесся прочь.

— Я связался с нашими по радио, — крикнул Марк-1, перекрывая свист ветра, — чтобы нас встретили, как полагается. Ну и денек сегодня выдался!

Однако денек еще не кончился. Их бегство не осталось незамеченным Наоборот, оно осталось очень даже замеченным: в крепости пробили тревогу. Вдогонку за ними полетели языки пламени и волны силовых полей высокого напряжения. Дракон сложил крылья и камнем полетел вниз. Воздух над их головами затрещал и задымился под испепеляющими лучами энергии. Еще бы немного, и она испекла бы им мозги. У Миты обгорели волосы. Но они оказались уже вне досягаемости огня их крепости, и теперь беспокоиться было не о чем, если не считать угрозы неминуемой гибели от падения на камни на дне ущелья, несшиеся им навстречу.

Впрочем, беспокоиться все-таки было о чем и помимо этого. К ним приближались ракеты с тепловым, радарным и звуковым наведением. Но Боевой Дьявол в самом деле оказался очень даже боевым, и эта атака была ему нипочем. Леденящее дыхание холодного луча отвело от него боеголовки с тепловым наведением, антирадар сбил с пути радарные ракеты, — оставались только самонаводящиеся на звук, которые не так просто было обмануть. Однако и это оказалось по плечу Марку-1. Его брюхо распахнулось, и из него выдвинулся громкоговоритель, издавший громогласный звук вроде колоссального пука. Ракеты закувыркались и рухнули на землю. Дракон вместе со своими пассажирами тоже чуть не рухнул на землю, но в последний момент распростер крылья и вышел из пике с 11-кратной перегрузкой. Когти его, царапнув по камням, высекли искры.

Выровнявшись, дракон быстро полетел к устью ущелья. Марк-1 напевал про себя какой-то воинственный марш, а Билл и Мита с трудом приходили в себя после всего этого пекла, падения и грохота.

— Мы не одни, — сказал Боевой Дьявол, показывая назад. Дракон выпучил один глаз, направил его назад и втянул носом воздух.

— Всего только стая летучих драконов, — презрительно фыркнул он и выдохнул клуб дыма, прочищая горло.

Билл задохнулся дымом, откашлялся, покрасневшими глазами оглянулся назад и увидел в небе множество преследующих их драконов.

— Они сейчас догонят нас! И сожгут дотла!

— Еще чего, — рыгнул дракон. — Это мои братья, мы все из одной кладки. Летать они ни хрена не умеют. Все, кто умел, погибли во время того набега, в который послали их чинджеры.

— Но если ты такой летун, то ты-то как уцелел, а не погиб вместе с ними?

— Я не был в набеге. У меня в тот день случилась изжога.

— А от тех драконов, что летят нам навстречу, ты тоже можешь уйти?

— Ну, нет. Это патруль, они возвращаются из набега. У них форсированные двигатели. Держитесь крепче — я попробую оторваться от них в этом лабиринте ущелий.

Они изо всех сил вцепились в его шкуру. Билл зажмурился и застонал. Дракон нырял под нависающие карнизы, закладывал крутые виражи и чуть не свалился в нефтяное озеро. Пыхтя, как паровоз, он выскочил из последнего ущелья на открытую местность. Перед ними простиралась обширная равнина.

— Горючее… кончается… — прохрипел он и вместо пламени выдохнул облако угарного газа.

Марк-1 выдвинул электронный телескоп, поглядел назад, потом направил его на землю.

— Все в порядке, — сказал он. — Мы от них оторвались. Приземляйся вон там, в трех румбах слева от курса. Там нефтяной фонтан, который бьет из угольных пластов.

— Ого! — прохрипел дракон. — Самое время… заправиться.

Приземление было не из самых удачных. Дракон зашел на посадку носом вниз, ткнулся в землю и перекувырнулся. Но у Марка-1 были стальные нервы — он держался до последнего мгновения, а потом спрыгнул, крепко держа Билла и Миту. Несколько раз ловко перевернувшись через голову, он оказался на ногах.

— Теперь… можешь отпустить, — сказала Мита, бившаяся в его стальных объятиях.

Билл упал на землю, откатился в сторону, и его тут же стошнило.

— Прибери потом за собой, — без особого сочувствия сказала Мита. — Где мы?

— Представления не имею, — ответил Марк-1, поворачивая телескоп во все стороны. — Из-за этих виражей я потерял ориентировку. Но это неважно — главное, что мы оторвались от погони. Сейчас заправим этого полудохлого дракона, а потом я попробую засечь какой-нибудь радиомаяк.

Боевой Дьявол, все еще в отличной боевой форме, рысью подбежал к ближайшему выходу угольного пласта и обрушил на него сокрушительный залп своей артиллерии. Когда пыль осела, он набрал полную охапку битого угля и принес ее. Дракон лежал неподвижно, распростертый на земле, вытянув шею. Глаза его были закрыты, и только легкий дымок поднимался у него из ноздрей.

— Раскройте ему пасть, я его раскочегарю, — сказал Марк-1.

Билл изо всех сил тянул с одной стороны. Мита с другой, и в конце концов челюсти дракона со скрипом разверзлись. Марк-1 принялся забрасывать в пасть уголь, запихивая его как можно глубже в глотку, а потом сунул голову в пасть и выстрелил электрическим разрядом. Уголь начал разгораться. Марк-1 вытащил голову и захлопнул пасть. В скором времени сквозь зубы дракона повалил дым. Он застонал и сделал глубокий вдох.

— В самое время успели, — удовлетворенно сказал Боевой Дьявол, очень довольный собой.

— Замечательно, — согласился Билл. — Когда кончишь восхищаться собой, залезь-ка на какое-нибудь высокое место и засеки радиомаяки, про которые ты говорил.

Пока Марк-1 карабкался на скалу, которая возвышалась поблизости, они сидели в полном изнеможении на невысокой рыжей песчаной дюне. Мита первая пришла в себя и обняла Билла одной рукой, нежно прижав его к себе.

— Как романтично: этот зеленый рассвет, эта рыжая дюна…

— И этот раскаленный докрасна дракон, который отдает концы у наших ног. Бросьте, старшина-механик первой статьи, вам не положено вступать в близкие отношения с офицерами.

— А офицерам еще больше не положено сопротивляться женским чарам. Посмотри-ка.

Она медленно расстегнула «молнию» своей форменной куртки, и его взору открылось розовое великолепие. Билл, загоревшийся страстью не хуже дракона, подался вперед и протянул руки, но в этот момент появился Боевой Дьявол.

— Какой интересный способ совокупления! Продолжайте, прошу вас, это очень любопытно.

— Нечего подглядывать, железяка ты этакая, — недовольно фыркнула Мита, вставая и застегивая куртку. — Что ты тут делаешь? Ты должен торчать наверху и засекать радиомаяки.

— А я один засек. Очень слабый, вон в той стороне. Похоже, мы в Пустопорожней стране — на неисследованной территории, где нет ничего, кроме вулканов, землетрясений, оползней и зыбучих песков.

— Чудно. Так давай будить эту спящую красавицу и сматываться отсюда.

Услышав ее слова, дракон чуть шевельнулся и проскрипел:

— Нефти…

— Сейчас, — отозвался Марк-1, кинувшись к ближайшей луже нефти. Он погрузил в нее высунувшийся откуда-то изнутри шланг и засосал в себя изрядное количество. Когда он вернулся, дракон с трудом раскрыл пасть, и Боевой Дьявол направил струю нефти ему в глотку. Откуда-то изнутри дракона послышался приглушенный звук вспышки, и из его ноздрей выбросился огонь.

— Так-то лучше, — сказал он, сев и изрыгнув язык пламени. — Я всегда говорил, что самое главное — сохранить жар души. Что дальше?

— Летим вон туда, — показал Марк-1. — Как только ты будешь в состоянии.

— Долго ждать не придется. Насколько можно судить по вкусу, это первосортный антрацит и нефть наилучшего качества. Сейчас вернусь.

Дракон неуклюже подошел к выходу угольного пласта и принялся отгрызать целые глыбы, запивая огромными глотками нефти. Очень скоро уголь кончился, а нефтяное озеро иссякло. Дракон попробовал помахать крыльями и выдохнул длинный язык пламени.

— Все в норме, давление в котле выше марки, я уже разгорячился, как бык перед случкой. Хорошо еще, что поблизости нет ни одной драконихи. А вообще-то ты тоже ничего себе, мой ржавенький!

Марк-1 поспешно откатился назад, выставив все свои пушки.

— Никакого межвидового секса, ты, перегретая летучая машина! К тому же мы, Боевые Дьяволы, все равно размножаемся вегетативно, так что и не думай!

Страницы: «« « 12345678 » »»