Тени Королевской впадины Михановский Владимир

— Нет, капитан, подтвердить мою версию о нем, — улыбнулся Четопиндо.

— Не понимаю, — сказал Педро.

— Плохо мозги подстегиваешь, дружок.

— О чем ты?

— Неважно… В общем, ты должен на своем корыте отправиться туда, где разгуливает Гарсиа. Там ты явишься в редакцию газеты, название которой я тебе дам. Передашь этому человеку фотографию Гарсиа и заметку.

— О чем?

— О том, что человека, которого разыскивает наша полиция, ты встретил случайно в чужой стране и даже сумел незаметно сфотографировать, когда он стоял рядом со своей роскошной машиной… Ну как, по рукам?

Педро покачал головой:

— Не пойдет, шеф. Моя поездка может оказаться пустым номером. С какой стати редакция станет публиковать бездоказательное заявление, да к тому же принадлежащее иностранному подданному?

— Об этом не беспокойся, — сказал Четопиндо. — Хозяин газеты — мой друг, я с ним заранее обо всем договорюсь.

Они быстро столковались насчет суммы вознаграждения, и Четопиндо вручил Педро листок с текстом заметки, которую следовало передать в частную газету соседней страны. «Куда же смотрит местная полиция?» — успел прочитать Педро риторический вопрос в конце заметки.

— Деньги получишь, когда вернешься. — сказал генерал, подытоживая разговор.

— Мой покойный папаша, — поднял палец Педро, — всегда говорил: «Гонорар требуй наличными».

— Ну, раз ты так чтишь родителей… — развел руками Четопиндо. Он поднялся и подошел к сейфу, в котором хранились деньги для оперативных нужд Комитета.

Педро аккуратно спрятал в карман пачку банкнот, заявление для печати и фотографию Гарсиа, которую Четопиндо вытащил из личного дела своего шофера.

x x x

Гульельмо Новак давно любил Роситу. Без всякой надежды на взаимность. Презирая себя за то, что влюбился в невесту товарища, терпеливо сносил беззлобное подтрунивание друзей за то, что бросает на Роситу пламенные взгляды. Однако ничего поделать с собой не мог.

Росита жалела этого человека, на впалых щеках которого чахотка зажгла нездоровый румянец.

Гульельмо работал на шахте, где добывали селитру, но каждый свободный час проводил в фавелах. Росита и Гарсиа часто приглашали его в гости, вместе пили в праздник вино, ходили за цитадель купаться, обсуждали положение в стране и в мире.

Весть о внезапном исчезновении Гарсиа поразила его словно громом. Думая о Гарсиа, Гульельмо ни на минуту не мог поверить в версию, которую вовсю расписывали все оливийские газеты, кроме «Ротана баннеры».

После памятного собрания Гульельмо не считал удобным появляться в доме Либеро, хотя и страдал: привычка видеть Роситу давно уже переросла для него в необходимость.

Спустя несколько дней, как стало известно об исчезновении Гарсиа, Гульельмо повстречал в порту Орландо. Они поговорили о делах.

Положение в Королевской впадине оказалось лучше, чем можно было ожидать поначалу. Докеры держались стойко, не поддавались на провокации.

— Главная работа впереди, — сказал Орландо.

Гульельмо спросил:

— А как дела на табачной фабрике?

Ему очень хотелось узнать, как чувствует себя Росита, но он не решался спросить об этом прямо.

— Фабрика не работает.

— Неужели забастовали?!

— Не то, — покачал головой Орландо. — Работу остановил хозяин: говорит, нет сырья.

— Враки!

— Конечно, враки, — согласился Орландо. — Хозяин хочет под флагом сворачивания работ расправиться с неугодными, вышвырнуть их на улицу.

— Да, у нас на шахте тоже поговаривают о сокращении. А пока собираются закрыть главный штрек, где я работаю, — сообщил Гульельмо.

— Придет время — и сами рабочие будут хозяевами фабрик страны, — сказал Орландо.

— Рабочие будут хозяевами всей Оливии! — воскликнул Гульельмо.

Мимо них несколько раз прошел человек в пончо, с холодным, немигающим взглядом. Каждый раз он внимательно поглядывал на разговаривающих. Комитетский гример потрудился на славу. Трудно было узнать в этом угрюмом, изможденном, с мешками под глазами, сезоннике того щеголеватого бразильского коммерсанта, который сумел оказать помощь самому генералу Четопиндо.

— Где-то я уже видел этого субъекта, — заметил Орландо, обернувшись.

— Здесь, в порту, и видел, — сказал Гульельмо. — Сезон осенних работ, порт перегружен, тут толкутся тысячи поденщиков.

Заметив, что за ним наблюдают, сезонник в пончо медленно побрел в сторону пакгауза.

Гульельмо спросил:

— Что же Росита теперь делает?

— Росита нашла себе занятие, — ответил Орландо. — С утра исчезает, домой приходит поздно вечером.

— Куда же она уходит?..

— Не уходит, а уезжает. В Санта-Риту.

— Каждый день?

— Теперь каждый день, — вздохнул Орландо. — И я ничего не могу с этим поделать.

— Может, работу ищет?

Орландо покачал головой:

— Она надеется найти там следы Гарсиа, «хотя бы какую-нибудь нить» — так она сказала. Надеется отыскать того бразильца, который помог добраться генералу Четопиндо до бензоколонки.

— И сегодня она поехала в Санта-Риту?

— И сегодня.

— Не нравится мне этот тип, — нахмурился Гульельмо, когда батрак в пончо снова прошел мимо них.

— Как у тебя дела с листовками? — спросил Орландо.

Гульельмо махнул рукой:

— Это сейчас не самое главное.

— Что же ты предлагаешь? Отказаться от листовок?

— Листовки листовками, но мы должны выйти на улицы с красными знаменами. Массы нас поддержат — и докеры, и рабочие, и батраки… Красное знамя — лучший агитатор, лучшая листовка.

— У меня нет времени снова вступать с тобой в спор, — сухо произнес Орландо. — Изволь подчиняться партийной дисциплине. Рамиро вчера сказал мне, что…

— Пусть Рамиро и занимается листовками, — перебил Гульельмо, закашлявшись.

— У каждого свое задание, Гульельмо, — сказал Либеро, дождавшись, пока у Новака пройдет приступ кашля. — Делай что хочешь, но чтобы завтра ротатор был подготовлен.

Когда они прощались, Миллер кивнул двум молодчикам, которые стояли поодаль, любезничая с весовщицей. Те с готовностью подошли к нему.

— Вот этого, тощего… — кивнул Миллер в сторону медленно удалявшегося Гульельмо Новака.

— Убрать? — подхватил один.

— Охранять. Чтобы волос с его головы не упал, — веско сказал Миллер.

— А второй? Орландо Либеро?

— Этим я сам займусь.

x x x

Со времени таинственного исчезновения Гарсиа прошло несколько месяцев.

Обнаружить пропавшего шофера генерала Четопиндо нигде не удалось, несмотря на длительные усилия, предпринятые сыскным аппаратом страны. Во всяком случае, по мнению Четопиндо, высказанному им на страницах печати, Гарсиа едва ли мог бы так долго скрываться на территории Оливии, будучи неопознанным. Оставалась заграница, но и оттуда пока что никаких сигналов не поступало.

Чаяния генерала Четопиндо, связанные с последствиями его секретной акции, не оправдались: ожидаемого взрыва в Королевской впадине — средоточии всей смуты — не произошло, хотя в день, когда было официально объявлено о бегстве Гарсиа, казалось, что именно к этому идет дело. Легко подавив спровоцированную стачку, генерал развязал бы себе руки.

Однако кто-то сумел «заморозить» события в Королевской впадине.

Вместо этого в порту исподволь разворачивались весьма нежелательные события. Прежние стачки в Королевской впадине — а их было немало — отличались плохой организованностью и в подавляющем большинстве своем они заканчивались для докеров ничем, слишком легким делом оказывалось расколоть на несколько пластов эту шумную, беспокойную, разнородную массу. Такой раскол уже предрекал поражение докеров. Осуществив его, не составляло труда залить костер забастовки водой мелких подачек самым крикливым. Остальным предназначались посулы, впоследствии не выполняемые.

На этот раз все происходило иначе. В том, как развивались события, чувствовалась опытная рука. О, если бы узнать, кто руководит действиями этих голодранцев! Выявив зачинщика в Королевской впадине, Четопиндо уж сумел бы убрать негодяя без лишнего шума — хотя бы с помощью своего нового помощника.

Однако все попытки обнаружить тех, кто руководит действиями докеров в порту, до сих пор оставались безуспешными. Не помогали и штатные осведомители, которые загодя сумели внедриться в среду докеров. Чтобы «излечить» одного новичка от излишнего любопытства, рабочие так его избили, что тот — к вящему огорчению Четопиндо — по крайней мере на две недели выбыл из строя.

Едва став на ноги, агент притащился в Комитет общественного спокойствия. Четопиндо принял его сразу, не поманежив в приемной ни минуты — верный признак того, что генерал пребывал в состоянии некоторой растерянности.

— Садись, — кивнул Четопиндо агенту.

Агент сел на краешек стула, угодливо глядя на грозного хозяина.

— Ну, как после взбучки? — спросил Четопиндо. — Пришел в себя?

— Пришел…

Четопиндо одобрительно кивнул.

— И готов вернуться в Королевскую впадину, — торопливо докончил агент. — Вчера я там, кажется, кое-что выудил…

Четопиндо посмотрел на него и бросил:

— Выкладывай.

— Одним из руководителей докеров в порту является Рамиро Рамирес.

— Что? Этот нищий гитарист? — недоверчиво усмехнулся Четопиндо.

— Он самый.

— Чепуха! Я уже допрашивал его и ничего не добился.

— У меня несколько косвенных доказательств, что Рамиро Рамирес — один из руководителей, — сказал агент.

— Ты что же это дурака валяешь, голубчик! — рассердился Четопиндо. Он порылся на столе, отыскал нужную бумажку и прочел: — «Что касается Рамиро Рамиреса, полагаю, что брать его пока нецелесообразно. Рабочие не очень ему доверяют, и левые в профсоюзах считают его слишком легкомысленным. В то же время Рамирес популярен в рабочей среде благодаря своим песням, и арест его мог бы вызвать нежелательные волнения…» Чье это донесение? — возвысил голос Четопиндо, переводя взгляд с листа на агента.

— Мое.

— Так когда тебе верить?

— Обстоятельства переменились, ваше превосходительство, — пробормотал агент.

Генерал спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Людям свойственно меняться. И это приходится учитывать в нашей работе. Взять, к примеру, того же Рамиреса. Прежде пел он себе и пел, вроде как птица небесная. Нет, я не пускал дело на самотек, собирал тексты, просматривал их. Белиберда сплошная: любовь, жемчужная морская пена, печальные глаза Люсии, которые зовут, словно звезды в ночи… Чепуха собачья. Политикой в его песнях, короче, и не пахло.

— Ну?

— А теперь… Не знаю, какая его муха укусила.

— Не иначе, цеце, — не преминул вставить Четопиндо.

— Рамирес превратился в политического агитатора, — продолжал агент, кривой улыбкой отреагировав на юмор шефа.

— Продолжай наблюдение, собирай материал. Приближаются выборы в парламент. Нужно успеть до них с корнем вырвать заразу.

Четопиндо закурил, с наслаждением затянулся, окутавшись синеватым облачком дыма. Агент внутренне сжался, стараясь вдыхать как можно менее глубоко: после дыма от сигар, которые курил шеф, он всегда чувствовал себя неважно. То начинало клонить в сон, то, наоборот, одолевала какая-то бесшабашная удаль, которая толкала на самые немыслимые поступки. Кончалось, однако, всегда одинаково — раздирающей головной болью.

— Гитариста мы прижмем к ногтю, — задумчиво произнес генерал и сделал пометку в блокноте, раскрытом на столе.

Дверь отворилась, и в кабинет уверенно вошел плотный человек. Агент сразу догадался, что это Карло Миллер, помощник генерала Четопиндо. До этого агент видел загадочного помощника только на газетных фотографиях.

Агент бросил на вошедшего взгляд, полный любопытства. Он успел рассмотреть его атлетическую фигуру, слегка втянутые щеки, покрытые ровным румянцем.

Помощник Четопиндо не обратил на агента никакого внимания, он прошел к столу, поздоровался с Четопиндо.

— Я просил не входить, когда у меня люди, Карло, — сказал недовольно генерал.

— Но при чем тут агенты?

— Откуда ты знаешь, что это агент?

— Интуиция, ваше превосходительство, — осклабился Миллер.

Четопиндо осторожно сбил пепел с сигары.

— Ты подготовил то, что поручено? — спросил он.

— Так точно.

Миллер и Четопиндо разговаривали на немецком языке, который агент немного знал.

Агент сидел отрешенно, не подавая вида, что он их понимает, между тем стараясь не пропустить ни слова из разговора, который вело начальство. Уловив в разговоре упоминание о стадионе, стал слушать еще внимательнее.

Интересно, зачем может понадобиться генералу Четопиндо стадион? В футбол он, что ли, собирается гонять? Агент усмехнулся своему нелепому предположению и тут же бросил осторожный взгляд на Четопиндо. Тот, однако, резко поменял тему разговора:

— Похоже, мы нащупали, наконец, в порту одного из тех, кто руководит докерами.

— Поздравляю, — произнес Миллер. — Кто же это?

— Возможно, ты слышал о нем, личность в Оливии довольно популярная: его зовут Рамиро Рамирес, — сказал Четопиндо.

— Знаю, — кивнул помощник. — Мне его имя встречалось частенько в «Ротана баннере».

— Ты настолько овладел испанским, что свободно читаешь наши газеты?

— Ну да. А откуда сведения о Рамиресе?

— Вот он принес из Королевской впадины, — кивнул Четопиндо в сторону агента, который слегка поклонился. — Но обезвреживать его не торопись, Карло. Рамирес мне пока нужен в порту. Установим за ним слежку. Быть может, он окажется той самой ниточкой, которая поможет нам распутать весь клубок.

— Глаз с этого Рамиреса не спускай, — сказал Миллер, обратившись к агенту.

Тот кивнул.

— О новостях в порту докладывать сразу, — продолжал Миллер. — Можно генералу Четопиндо, можно мне.

Когда дверь за агентом закрылась, Миллер жестом фокусника вытащил из кармана коробочку и протянул ее Четопиндо.

Четопиндо спрятал коробочку, прошелся по комнате.

— У меня тоже есть для тебя кое-что приятное.

Подойдя к столу, генерал придвинул к себе лист бумаги, поставил внизу размашистую роспись и протянул лист Миллеру. Тот, уже догадавшись, взял бумагу с бесстрастным лицом, хотя внутри у него все ликовало. Еще бы! Сбывалась мечта, которую он вынашивал с того самого момента, когда из уст шефа впервые услышал о проекте операции «Стадион».

Миллер прочел приказ, и довольная улыбка против воли заиграла на его губах.

— Мне еще придется утвердить твое назначение в правительстве, — сказал Четопиндо.

— Утвердишь, — небрежно бросил Миллер. — Все министры в твоих руках.

Он аккуратно сложил бумагу и спрятал ее в нагрудный карман.

На этот приказ, полученный от Четопиндо неожиданно легко, Миллер возлагал далеко идущие надежды. Сначала нужно заполучить в руки реальную силу. Пусть она будет невелика, неважно. Хотя бы несколько тысяч полицейских, а дальше видно будет. А еще лучше — армейскую часть.

Карло Миллер, покинув Комитет, шел по просторной центральной улице и заново переживал удачу. Время от времени он поднимал руку и трогал карман, словно желая убедиться, что бумага на месте.

Мягкая оливийская зима хозяйничала в городе. Миллеру подумалось, что она очень напоминает осень в Саксонии: те же затяжные дожди, порывы сырого ветра, груды опавших листьев, которые липнут к ногам. Правда, листья здесь необычной формы и расцветок, но, в конце концов, какая разница!

Смуглые уборщики в синих комбинезонах сгребали листья и увозили их на тачках.

Миллер улыбнулся молодой женщине, которая шла навстречу, пристально глядя на него.

— Добрый день, красотка, — бросил он.

Женщина не ответила.

Он шагнул к ней, но она ускорила шаг, а затем побежала.

Радужное настроение разом померкло. Миллер посмотрел вслед женщине и вдруг, повинуясь внезапному импульсу, бросился за ней.

Женщина замедлила бег, продолжая оглядываться. Она сразу узнала человека, который шел ей навстречу. Это был тот самый, что стоял рядом с генералом Четопиндо на том памятном газетном фото.

Именно его, Карло Миллера, Росита долго и до сих пор безуспешно разыскивала в столице. А теперь вот, встретив, побежала прочь. Спроси ее — и сама, наверное, не сумела бы объяснить, почему…

С той печальной ночи, как пропал Гарсиа, она часто возвращалась в мыслях к бразильцу, который стал теперь помощником генерала. Постепенно желание встретить его превратилось для Роситы в необходимость.

Проще всего было бы, конечно, попытаться разыскать Миллера в Комитете общественного спокойствия. Росита множество раз проходила мимо мрачного серого здания, у входа в которое всегда маячила охрана, и… не решалась подойти к двери. Да и если бы решилась, кто с ней станет там разговаривать?

«Нет, — думала Росита, — встреча должна быть случайной. Лучше всего, если она произойдет на улице. Нужно перехитрить Миллера, расспросить его о Гарсиа исподволь, так, чтобы тот ничего не заподозрил».

…Миллер догнал Роситу и схватил ее за руку.

— Почему ты бежишь от меня, красотка? Разве я такой страшный? — произнес он по-испански.

— Пустите!

— Не спеши.

— У меня нет свободного времени, — сказала Росита, не очень-то настойчиво пытаясь освободить руку.

Миллер улыбнулся.

— У меня тоже нет свободного времени, — произнес он, — однако же, как видишь, я готов быть с тобой.

Улыбка Миллера казалась Росите неестественной. Она с трудом подавляла в себе неприязнь к этому человеку. Только теперь она поняла, почему побежала: вблизи Карло Миллер показался ей страшным.

— Ты живешь в Санта-Рите?

— Нет, — ответила Росита, лишь мгновение поколебавшись.

— Где же ты обитаешь, крошка?

— В фавелах, близ Королевской впадины.

— О, цветок фавел! — воскликнул Миллер. — Кстати, я давно собираюсь побывать там. Пригласишь меня в гости?

Росита пожала плечами.

— Как тебя зовут? — не отставал он.

— Росита.

— Прекрасное имя!

— А вас как зовут?

Миллер удивленно посмотрел на нее:

— Разве ты не знаешь меня?

Росита покачала головой.

— Откуда мне вас знать? — произнесла она. — Я ведь не живу в Санта-Рите, только иногда приезжаю сюда.

— Меня зовут Карло.

— Вы итальянец?

— Ишь ты, какая любопытная!

— У вас итальянское имя.

— А какая разница — итальянец, бразилец или, допустим, оливиец? — заметил Миллер. — Главное, чтобы люди верили друг другу, любили друг друга. Разве не так?

— Так, — согласилась Росита.

— Пойдем, — предложил Миллер. — Что же мы стоим?

Они медленно двинулись по улице.

Росита шла рядом с Миллером, стараясь выглядеть этакой бесшабашной и недалекой девчонкой с городской окраины. Она с самого начала решила говорить правду в той мере, в какой это допустимо. Лгать Росита не умела и боялась запутаться. Ее покойная мать любила повторять, что лжецу приходится труднее всех, потому что он должен запоминать то, что придумает.

Они свернули на проспект Независимости, занятый в основном государственными учреждениями. Бронзовый обелиск, который они миновали, пояснял, что название проспекту дано в честь освобождения Оливии от испанского владычества.

Миллер искоса поглядывал на незнакомку.

— Я недавно в вашей стране, — признался он после паузы, — и еще не совсем хорошо знаю ее. Есть у вас интересные памятники старины?

— Вы бывали в горах?

— Да как тебе сказать… — замялся Миллер. — В общем, только проездом.

— Напрасно.

— Да что там интересного? Вулкан?

— Вулкан для туристов, — махнула рукой Росита. — Там в долине, между гор, обитает индейское племя.

— А от испанцев что-нибудь осталось?

— Близ Королевской впадины есть старинная цитадель, — сказала Росита. — Говорят, она построена испанцами.

— Ты бывала там?

— Много раз.

— Я люблю старину. Поедем туда как-нибудь вместе, ты покажешь мне цитадель.

— У меня нет времени на такие прогулки, — отказалась Росита. — Я ведь работаю.

— Секретаршей, наверно?

— Почему вы так решили?

— Потому что такие красивые девушки, как ты, обычно работают секретаршами.

Росита покачала головой:

— Я работаю на табачной фабрике.

— Ах, значит, ты Кармен! — воскликнул Миллер.

— Простите, не поняла… — подняла на него Росита глаза, продолжая играть взятую на себя роль.

— Была такая Кармен, работница табачной фабрики. В опере. Ну, в театре, — пояснил Миллер. — Понимаешь?

— Понимаю, — кивнула Росита. Она припомнила, как всей компанией ходили слушать «Кармен» с участием знаменитого тенора из Аргентины. Были там Рамиро, Люсия… И Гарсиа тоже был…

— О чем взгрустнула, Росита? — спросил Миллер и взял ее под руку, чтобы перевести через улицу.

Страницы: «« ... 1314151617181920 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Молодой красавице вдове, вынужденной вступить в новый брак, чтобы получить огромное наследство, совс...
Это – пожалуй, самая необычная из книг Стивена Кинга. Книга, в которой автобиографические, мемуарные...
Ужас, что пришел в сытый, богатый городок, принял одно из самых древних обличий в мире – обличье цыг...
В обычном маленьком городке живет обычный человек, медленно, но верно погружающийся в пучину черной ...
Благородные аферисты и по совместительству частные детективы красавица и умница Лола, ее друг Леня М...