Сумерки героя Геммел Дэвид

Когда оно ушло, Элфонс ввиду близости озера допил остатки воды из фляги и опять оглянулся на экипажи, медленно и осторожно ползущие под гору. Склон был покрыт осыпью, и колымаги без должной предусмотрительности могли перевернуться и разбиться вдребезги.

Герцогиня, среброголовая Алдания, помахала мужу, и он улыбнулся ей в ответ. Она тоже улыбалась - это делало ее молодой и бесконечно желанной. Двадцать два года они прожили вместе, но он до сих пор удивлялся, что ему удалось ее завоевать. Единственная дочь Ориена, предпоследнего дренайского короля, она бежала из своей страны во время войны с Вагрией. Элфонс, в то время простой рыцарь, встретился с ней в готирской столице Гульготире. При других обстоятельствах любовь между принцессой и рыцарем продолжалась бы недолго, но когда ее брат, король Ниаллад, пал от руки наемного убийцы, а Дренайская империя превратилась в руины, число претендентов на руку Алдании сразу сократилось. А после войны, когда дренаи провозгласили у себя республику, поклонников и вовсе поубавилось. Новый правитель, толстый гигант Карнак, дал понять, что возвращение ее на родину нежелательно. Таким-то образом Элфонс завоевал руку и сердце принцессы, привез ее в Кайдор и был вознагражден двадцатью двумя годами счастья.

Мысли о своей удаче помогли герцогу забыть о палящем зное и боли в суставах. Некоторое время он ехал, погруженный в воспоминания об их совместной жизни. Алдания была всем, чего он мог желать: другом, любовницей и мудрой советчицей в трудные времена. Была лишь одна область, где он мог в чем-то ее упрекнуть: воспитание сына. Только по этому поводу у них случались споры. Она обожала Ниаллада и не желала слышать ни одного слова, направленного против него.

Элфонс тоже любил мальчика, но при этом беспокоился за него. Слишком уж он боязлив. Герцог повернулся в седле, и Ниаллад помахал ему. Элфонс, улыбнувшись, ответил тем же. Эх, вернуть бы прошедшие годы - он удушил бы этого проклятого сказочника. Ниалладу было шесть лет, когда он услышал историю о гибели своего дяди, дренайского короля. С тех пор ему стали сниться кошмары, в которых его преследовал злой Нездешний. Мальчик каждую ночь прибегал в спальню к родителям и забирался в их кровать.

В конце концов Элфонс пригласил дренайского посла, славного человека и отца многочисленного семейства. Тот объяснил Ниалладу, что злодея Нездешнего схватили и отрубили ему голову. Голову эту привезли в Дренай и выставили там в музее вместе с арбалетом страшного убийцы.

На время кошмары у мальчика прекратились, но потом в Кайдор пришло известие о краже арбалета и убийстве правителя Карнака.

Даже теперь, девять лет спустя, Ниалл никуда не выходил без охраны, боялся толпы и старался избегать многолюдных собраний. На государственных церемониях, когда Элфонс требовал его присутствия, он держался поближе к отцу с расширенными от страха глазами и потным лицом. Об этом не принято было говорить, но все это видели.

Элфонс почти уже спустился с холма. Заслонив глаза, он посмотрел на окруженное лесом озеро в четверти мили впереди. Купающихся не было видно. Должно быть, они поехали дальше. Стойкий народ эти торговцы.

А ведь с ними едут женщины и дети - казалось бы, они непременно должны остановиться, чтобы выкупаться. Может быть, смекнули, что за ними едет герцог, и решили не мешать ему? Элфонс надеялся, что причина не в этом.

Ларес снова подъехал к нему и движением руки послал вперед двадцать солдат. Они рысью проскакали мимо, чтобы провести разведку в лесу.

Подобные предосторожности, к сожалению, были необходимы. За последние два года на жизнь герцога покушались трижды. Так уж заведено в Ангостине: человек остается у власти, пока у него хватает на это силы и хитрости. И удачи, добавил про себя Элфонс. Четыре наиболее знатных Дома Кайдора находились в состоянии нестойкого перемирия, но оно то и дело нарушалось спорами и вооруженными стычками. Не далее как в прошлом году князь Панагин из Дома Ришелл вступил в короткую, но кровавую войну с князем Руаллом из Дома Лорас и князем Ариком из Дома Килрайт. Произошло три сражения, не имевших решающего значения, однако Панагин потерял в третьем глаз, а Руалл во втором - двух братьев. А теперь князь Шастар из более мелкого Дома Бакард нарушил свой договор с Панагином и заключил союз с Ариком и Руаллом, что предвещало новую войну. Именно поэтому, как полагал Элфонс, Панагин и подослал к нему убийц. Согласно ангостинскому закону, войска герцога не имели права вмешиваться в споры между Домами. Но если бы герцог вдруг скончался, три тысячи его солдат, возможно, перешли бы к Панагину. Этот человек, при всех своих зверских наклонностях, хороший боец, и люди его уважают. С ними он мог бы выиграть гражданскую войну и сам стать герцогом.

"Рано или поздно мне придется убить Панагина, - подумал Элфонс. - Если выйдет наоборот, мой сын погибнет в тот же самый день". Страх перед подобным исходом стал для Элфонса тяжким бременем. Ниаллад не готов править, а возможно, и никогда не будет готов. Герцог, содрогнувшись от этой мысли, взглянул на небо.

- Дай мне еще пять лет - только пять, - взмолился он вслух, обращаясь к Истоку. Быть может, за это время Ниаллад изменится.

Кавалеристы, раскинувшись веером, въехали в лес, и герцог придержал коня. Через несколько мгновений они развернули лошадей и галопом понеслись обратно. Капитан, молодой Корса, осадил коня перед герцогом.

- Там произошла бойня, ваша светлость, - доложил он, забыв отдать честь.

Элфонс уставился на его серое лицо.

- Бойня? О чем вы говорите?

- Они все убиты, государь. Зверски убиты!

Герцог пустил коня рысью, и все сорок солдат последовали за ним.

Повозки каравана стояли в лесу футах в пятидесяти от озера, но лошади исчезли. Кровь запятнала стволы деревьев, разлилась лужами на земле. Элфонс, оглядываясь по сторонам, обнажил свой длинный меч. Ларес и Корса спешились. Остальные, с оружием наготове, нервно ожидали приказа.

Над озером дул холодный зимний ветер. Элфонс, поежившись, слез с коня и подошел к воде. К его изумлению, в озере плавал лед, который быстро таял. Элфонс зачерпнул немного рукой. В иле под ногами тоже хрустели льдинки. Он убрал меч в ножны и вернулся к Ларесу и Корее, разглядывающим перевернутый фургон. На дереве запеклась кровь. И широкая кровавая полоса, похожая на след гигантского червя, вела от повозок в глубину леса. Несколько кустов были вырваны с корнем.

- Скачи назад и задержи наши экипажи, - приказал Элфонс одному из солдат. Тот с большой охотой повиновался.

Тающий лед был повсюду. Герцог осмотрел почву. Она была сильно изрыта, но за повозкой обнаружился четкий след, похожий на медвежий, только более длинный и узкий - четырехпалый и когтистый.

За какие-то несколько минут что-то набросилось на сорок возниц, их жен и детей, убило их вместе с лошадьми и уволокло в лес. Это не могло совершиться беззвучно, без криков ужаса и боли - однако Элфонс, будучи в каких-нибудь нескольких сотнях ярдов, не слышал ничего. И откуда мог взяться лед в эту удушливую жару?

Элфонс прошел немного по кровавому следу. Повсюду валялись мертвые, замерзшие на лету птицы.

Ларес, весь дрожа, подошел к нему по окровавленной земле.

- Какие будут приказания, государь?

- Как скоро мы будем в Карлисе, если поедем вдоль северного берега?

- К вечеру, ваша светлость.

- Значит, так и сделаем.

- Не могу понять, почему мы ничего не слышали. И лес все время был у нас на виду.

- Здесь не обошлось без колдовства. - Герцог сделал знак оберегающего рога. - Провожу семью в Карлис и вернусь сюда с войском Арика и служителем Истока. Какое бы зло ни таилось здесь, клянусь, оно будет истреблено.

***

Было еще рано, когда Нездешний, войдя в библиотеку северной башни, поднялся по железной винтовой лесенке в отделение древностей на третьем этаже. За столом посередине нижней комнаты сидели трое помощников жрицы Устарте, зарывшись в книги и пергаментные свитки. Когда он вошел, они не подняли глаз.

Странные люди, подумал Нездешний. В башне становится жарко, несмотря на толщину стен, а на них тяжелые рясы с капюшонами, шеи обмотаны шелковыми шарфами, на руках тонкие серые перчатки. Нездешний не поздоровался с ними, проходя мимо, но почувствовал их взгляды у себя на затылке. Он позволил себе кривую улыбку. Монахи его никогда не любили.

Он обвел взглядом полки. Здесь хранились более трех тысяч документов: переплетенные в кожу тома, выцветшие пергаменты и даже таблички из камня и глины. Иные из них, не поддающиеся расшифровке, привлекали сюда ученых даже из далекой Вентрии и Ангостина.

Его поиски были бы куда более легкими, если бы старый библиотекарь Кашпир не подхватил лихорадку и не слег. Кашпир знал библиотеку досконально, и именно через него Нездешний приобрел многие из своих бесценных изданий. Нездешний попытался вспомнить, когда читал о светящихся мечах. В тот день бушевала гроза, и небо застилали черные тучи. Он сидел там, где теперь монахи, и читал при свете лампы. Он уже три дня ломал себе голову, стараясь вспомнить еще что-нибудь.

Он посмотрел на открытое окно с новыми деревянными ставнями. И тут его осенило.

Старые ставни протекали, и вода попадала на соседние полки, портя лежащие там рукописи. Нездешний с Кашпиром перенесли часть свитков на стол. Один из этих свитков он и просматривал от нечего делать тогда, в грозу. Ближняя к окну часть полки до сих пор пустовала. Нездешний прошел в маленький кабинет Кашпира. Там книги и свитки валялись повсюду, погребая под собой обитый кожей письменный стол. Кашпир, этот удивительный ум, совершенно не умел соблюдать порядок.

Нездешний обошел вокруг стола и сел, припоминая, что же вызвало его интерес в тот грозовой день. Один из свитков повествовал о гигантах, созданный путем соединения человека и зверя. Двадцать лет назад такие твари, насланные надирским шаманом, гнались за самим Нездешним.

Просматривая свитки один за другим, он складывал их на пол у своих ног. Через некоторое время ему попался пожелтевший пергамент, который он сразу узнал. Чернила кое-где совсем выцвели, и часть свитка покрывала плесень. Остальное Кашпир пропитал защитным раствором собственного изобретения. Нездешний унес пергамент в главное помещение, подошел к окну и при свете солнца стал читать:

От былой славы Куан-Хадора остались лишь голые руины, свидетельствующие о тщете человеческой гордыни. Ни следа не осталось от богов-царей, ни тени от Воинов Тумана. История этого города исчезла из мира, а с нею и повести о героях и злодеях Куан-Хадора. Остались лишь противоречивые устные предания, в сильно искаженном виде рассказывающие о существах из огня и льда и о воинах со светящимися мечами, которые боролись с демонами-зверолюдьми.

Посетив руины города, можно понять, откуда взялись эти предания. Рухнувшие статуи имеют волчьи головы и человеческие тела. Есть там также остатки огромных арок, построенных с непонятной целью. Одна такая арка, названная историком Вентакулусом Хадорской Причудой, целиком изваяна из гранитного утеса. Это любопытнейшее строение, осмотрев его, вы убедитесь, что иероглифы на внутренней стороне арки уходят в скалу, как будто камень наслоился на них сверху, словно мох.

Я скопировал многие из этих иероглифов, и мои ученые собратья потратили долгие годы, пытаясь расшифровать их. Полного успеха нам пока не удалось достичь. Очевидно лишь, что мест, подобных Куан-Худору, в древнем мире больше не было. Такой архитектуры и таких произведений искусства нигде больше не встречается. Его камни черны от огня, и можно предположить, что город погиб от пожара, происшедшего, возможно, из-за войны между соседними государствами. Куан-Хадорские находки немногочисленны, хотя у короля Симилли хранится серебряное зеркало, которое никогда не тускнеет, и он утверждает, что оно взято из Куан-Хадора.

Далее следовало описание разрушенного города. Нездешний пропустил эту ученую материю и снова начал читать со следующего места.

Как это всегда бывает при падении древней цивилизации, легенды утверждают, что Куан-Хадор был основан на Зле. Кочевники, обитающие в окрестностях прежнего Куан-Хадора, рассказывают о человеческих жертвах и вызывании демонов. Нет сомнений, что магия в городе действительно процветала. По статуям и тем иероглифам, которые нам частично удалось расшифровать, я заключаю, что в Куан-Хадоре действительно владели искусством смешения живых существ. Вполне возможно, что нынешние примеры этого гнусного чародейства - у надиров и других варварских народов - есть наследие Куан-Хадора.

Я записал несколько преднаий, относящихся к падению Куан-Хадора. В самой распространенной версии говорится о возвращении сияющих мечей. У кочевых варниев, дальних родичей чиадзе, шаманы на ежегодных празднествах произносят пространнее вирши, первая и последняя строфа которых звучат так:

Воины из глины

В кромешной спят ночи,

И на века угасли

Их светлые мечи.

Лишь в некий день урочный,

Назначенный судьбой,

Они проснутся, чтобы

Пойти в последний бой.

Более полный перевод можно найти в приложении 5. По мнению историка Вентакулуса, это поэтическая версия мифа о воскресении павших героев, весьма распространенного у воинственных народностей.

Положив свиток на полку, где тот и должен был находиться, Нездешний вышел из библиотеки и скоро оказался на центральной террасе у бального зала. Кисуму, ожидающий его там, стоял у балюстрады и смотрел на залив. Нездешнего он встретил низким поклоном, и тот ответил ему тем же.

- Мне мало что удалось найти, - сказал Нездешний. - Только рассказ о древнем городе, который некогда правил этой страной. Похоже, что его разрушили воины с сияющими мечами.

- Город демонов.

- Как будто так.

- Теперь они возвращаются.

- Ну, это уже фантазии. Город погиб три тысячи лет назад, а свитку, который я читал, около тысячи. Одного нападения на проезжего купца мало, чтобы меня убедить.

- Я тоже прочел один свиток, - сказал Кисуму. - В нем сказано, что кочевники избегают этих руин, ибо, согласно их легендам, некоторые демоны уцелели и ушли через Врата, ведущие в иной мир, с намерением когда-нибудь вернуться.

- Этого опять-таки недостаточно.

- Возможно. Но когда я вижу, что птицы летят на юг, то знаю, что скоро зима. Пусть даже мне на глаза попалась всего одна стая, Серый Человек.

- Допустим, что ты прав и демоны Куан-Хадора возвращаются, - улыбнулся Нездешний. - Что дальше?

- Ничего. Я раджни и буду сражаться с ними.

- Мадзе Чау говорит, что ты веришь, будто твой меч привел тебя сюда.

- Это не вера, Серый Человек, - это уверенность. И теперь, когда я здесь, я знаю, что не ошибся. Сколько от этих руин до твоего дворца?

- Меньше дня езды.

- Ты дашь мне коня?

- Я сам провожу тебя туда.

***

В жизни Ю-ю существовало одно бесспорное правило: за несколькими фунтами невезения неизменно следует хотя бы один золотник удачи, который обычно падает тебе прямо на голову. Его мать всегда говорила: "Когда проходит императорский парад, сборщиков навоза далеко искать не надо".

Белокурая Норда покинула его постель лишь несколько мгновений назад, и он давно уже не был так счастлив, несмотря на замечание, которое услышал от нее. "Ты не на скачках", - шепнула она ему во время объятий, и он, приостановившись, повторил: "На скачках?" - "Не спеши так. Нас никто не торопит".

Если бы Нашда, увечный бог всех тружеников, явился в тот миг перед Ю-ю и предложил ему бессмертие, слова Норды все равно были бы слаще. Мало того, что красивая женщина лежит под ним, обхватив его своими золотистыми ногами, мало того, что за дверью не стоит очередь нетерпеливых землекопов, орущих, чтобы он поторопился, так это чудесное создание, похоже, и денег с него не потребует! Хорошо бы так, поскольку денег у Ю-ю не было. А теперь она к тому же говорит, что спешить некуда... в раю и то не бывает такого блаженства.

Он внял ее совету и открыл для себя много новых радостей, а также и препон. Целовать женщину, у которой все зубы целы, оказалось очень приятно - приятнее даже, чем отсутствие у кровати песочных часов, в которых время бежит слишком быстро.

Если в жизни и было что-то лучшее, Ю-ю об этом не знал.

Первое указание на то, что платить нужно за всякое удовольствие, он получил после ее ухода. Надев свою грубошерстную рубаху, он почувствовал боль - Норда сильно расцарапала ему спину и к тому же куснула за ухо. В тот миг это было очень мило, но теперь давало о себе знать.

Тем не менее Ю-ю вышел из комнаты, весело насвистывая, - и столкнулся с тремя стражниками Серого Человека.

Один из них, крепкий парень с крутыми золотыми кудрями, смотрел на него злобно.

- Ты что себе возомнил, свинья косоглазая, - что можешь вот так запросто валять наших женщин?

В деревне, где рос Ю-ю, был храм Истока, и многие дети посещали школу при нем. Не то чтобы кому-то хотелось учить язык круглоглазых, но монахи кормили два раза в день - ради этого и поучиться стоило. Ю-ю тогда схватывал все на лету, но теперь за недостатком практики немного затруднялся переводить сложные предложения. По-видимому, он совершил какую-то оплошность, и теперь его обвиняют в краже одноглазой свиньи у какой-то женщины. Курчавый смотрел на него с ненавистью, прищур двух других тоже не сулил ничего доброго.

- Так вот, сейчас ты получишь небольшой урок, - сказал курчавый. - После него ты усвоишь, что ложиться можно только со своей породой. Понял, желтая образина?

Ю-ю, впервые слышавший об украденной свинье, очень хорошо понял, какой урок они собираются ему преподать.

- Понял или нет?

Ненависть на лице курчавого сменилась недоумением, а затем отсутствием всякого выражения: это Ю-ю заехал кулаком ему в нос. Последовавшего за этим правого бокового курчавый уже не осознал и рухнул на пол с хлещущей из ноздрей кровью. Вперед выскочил второй стражник, но Ю-ю боднул его в лицо и двинул коленом в пах. Тот издал сдавленный вопль и привалился к противнику. Ю-ю отпихнул его и уложил левым в челюсть.

- Ты тоже даешь уроки? - спросил он последнего стражника.

Тот старательно затряс головой.

- Я не хотел идти. Это не я придумал.

- Я свиней не краду, - сказал Ю-ю и пошел прочь по коридору. Его хорошее настроение улетучилось. Во дворце десятки стражников, и когда за ним придут опять, их будет больше. В лучшем случае его здорово побьют.

Ю-ю и раньше не раз били - тычки и пинки сыпались на него со всех сторон. Последняя трепка, около года тому назад, чуть его не доконала. Ему сломали левую руку в трех местах и несколько ребер, одно из которых проткнуло легкое. Он провалялся несколько месяцев и сильно голодал, поскольку работать не мог - приходилось выпрашивать рис в приюте для бедных. В конце концов он отправился обратно в храм Истока. Некоторые монахи еще помнили его и встретили очень радушно. Там он и кормился, пока кости не срослись. Поправившись, он вернулся назад и отыскал поодиночке всех восьмерых своих обидчиков. Он побил их всех, а самого трудного оставил напоследок. Ши Да имел рост шесть с половиной футов и здоров был, как бык. Это он своими пинками переломал Ю-ю ребра. Ю-ю долго думал, как бы вызвать его на бой. Сделать вызов требовала честь, но надо было выбрать подходящее время.

Ю-ю подошел к нему сзади в таверне Чонга и треснул по затылку железной палкой. Ши Да покачнулся, и Ю-ю стукнул его еще два раза. Когда же тот, оглушенный, хлопнулся на колени, Ю-ю произнес освященные обычаем слова: "Вызываю тебя на поединок. Согласен ли ты драться со мной?"

Гигант пробормотал что-то нечленораздельное.

"Я понимаю это так, что ты согласен", - сказал Ю-ю и двинул его ногой в челюсть. Ши Да рухнул на пол, но снова приподнялся на колени, а потом, как ни странно, и на ноги встал. Ю-ю в панике бросил железную палку и бросился на врага, молотя его по лицу. Ши Да нанес только один ответный удар, а потом снова повалился.

Ю-ю от облегчения проявил великодушие и пнул упавшего всего несколько раз. Это была ошибка. Надо было забить его до смерти. Очухавшись, Ши Да дал понять, что вырежет сердце у Ю-ю из груди и скормит его собакам.

Услышав об этом, Ю-ю как раз и решил уйти в горы, чтобы попытать разбойничьей жизни.

Теперь, на чужбине, он снова нажил себе врагов, сам не зная почему. Повторив про себя сказанную курчавым фразу, Ю-ю понял, что тот обозвал его косоглазой свиньей и вся каша заварилась из-за того, что Ю-ю переспал с белокурой красоткой. Ю-ю не мог взять в толк, почему разрез его глаз или бронзовый цвет кожи препятствует его сношениям с кайдорскими женщинами. И еще загадка: почему он должен ложиться только со своей породой? Он девять лет пробыл землекопом и ни разу не встретил другого землекопа, который вызвал бы у него хоть какое-то желание.

Кроме разве что Пан Чжиан.

Она была единственной известной ему женщиной-землекопом, здоровенной бабищей с огромными руками и круглым плоским лицом с несколькими подбородками, два из которых украшали большие парные бородавки. Однажды вечером, напившись до одурения и оставшись без гроша, Ю-ю предложил ей свою любовь.

"Скажи мне что-нибудь приятное, и я подумаю", - ответила она. Ю-ю долго всматривался в нее мутным взором, ища хоть какие-нибудь признаки женственности. "У тебя уши красивые", - сказал он наконец. "Ладно, сойдет", - засмеялась Пан Чжиан, и они занялись любовью в канаве.

Два дня спустя ее выгнали за то, что она поругалась с десятником. Спор продолжался недолго. Он сказал ей, что у коровы задница и то меньше, а она сломала ему челюсть.

Ю-ю, поднимаясь на верхний этаж дворца, вспоминал ее с теплотой. Любить ее было все равно что елозить по спине у бегемота, но это занятие имело свою прелесть, притом он открыл в Пан Чжиан нерастраченный запас нежности. Она делилась с ним своими надеждами и мечтами. В ту ночь веял легкий ароматный бриз и светила яркая охотничья луна. Пан Чжиан хотела поселиться у Большой реки и плести из тростника шляпы и корзины. Руки у нее были как лопаты, и Ю-ю не мог себе представить, как она собирается делать ими столь тонкую работу, однако промолчал.

"И еще я заведу собачку, - сказала она. - Маленькую такую, беленькую, как у судьи". - "Такие очень дорого стоят", - заметил Ю-ю. - "Зато они красивые". - В голосе Пан Чжиан звучала грусть, и ее лицо при свете луны вдруг перестало казаться Ю-ю безобразным. "У тебя уже когда-нибудь была собака?" - спросил он. - "Была, дворняжка. Ласковая такая, всюду за мной бегала. И глаза большие такие, черные". - "А теперь она где? Умерла?" - "Да. Помнишь ту голодную зиму четыре года назад?"

Ю-ю помнил. Тысячи человек умерли тогда от голода.

"Мне пришлось ее съесть", - сказала Пан Чжиан. Ю-ю сочувственно кивнул. - "Ну и как она, вкусная оказалась?" - "Ничего, только жестковата малость. - Пан Чжиан подняла свою ножищу, обутую в отороченный мехом сапог. - Это ее. - Она погладила мех. - Я их сшила на память о ней".

Ю-ю улыбался, вспоминая об этом. С женщинами всегда так. Какими бы грубыми они ни казались на вид, в каждой непременно отыщется сентиментальная струнка.

У парадных дверей он увидел выходящих наружу Серого Человека с Кисуму, догнал их и спросил:

- Мы собираемся на прогулку?

- Верхом ездить умеешь? - осведомился Серый Человек.

- Я великий наездник, - сообщил Ю-ю.

- Ты хоть раз пробовал? - вмешался Кисуму.

- Нет.

Серый Человек засмеялся, но без всякой издевки.

- У меня есть серая кобыла, известная своим кротким нравом. Она тебя научит держаться в седле.

- А куда мы поедем? - поинтересовался Ю-ю.

- Охотиться на демонов, - ответил Кисуму.

- Теперь мой день полон, - сказал Ю-ю.

***

Они ехали несколько часов. Поначалу Ю-ю чувствовал себя удобно в глубоком седле и наслаждался тем, что сидит так высоко над землей. Но потом начались разные пригорки да буераки, и лошади прибавили ходу. Ю-ю стало немилосердно подкидывать. Серый Человек спешился и наладил ему стремена, сказав, что они коротковаты.

- К рыси не так просто приспособиться, - сказал он, - но ты научишься.

Наука давалась Ю-ю нелегко - за два часа он отбил себе всю задницу.

Вместо того чтобы ехать прямо к руинам, Серый Человек выбрал дорогу по гребню гряды холмов над Эйденской равниной. Отсюда были видны давние границы Куан-Хадора и углубления, оставшиеся на месте могучих некогда стен. Можно было различить даже очертания улиц, вдоль которых тянулись развалины домов. На востоке, где к городу примыкали гранитные скалы, стояли остатки двух круглых башен. Одна, казалось, взорвалась изнутри, и огромные камни раскидало на двести футов вокруг.

Руины, занимая очень много места, тянулись до самого горизонта.

- Громадный был город, - сказал Кисуму. - Никогда не видел таких.

- Население Куан-Хадора, по мнению некоторых историков, составляло более двухсот тысяч человек, - заметил Серый Человек.

- Что же с ними случилось? - спросил Ю-ю, догнав их.

- Этого никто не знает, - ответил Серый Человек. - На многих развалинах видны следы пожара, поэтому город скорее всего пал во время войны.

Кисуму наполовину обнажил меч. Сталь сверкнула на солнце, не обнаруживая голубого сияния, которым светилась при нападении демонов.

- Теперь у него мирный вид, - сказал Ю-ю.

Серый Человек направил своего мышастого коня вниз по склону. Лошади осторожно ставили копыта, спускаясь по зыбкой осыпи. Ю-ю, ехавший в хвосте, вспотел и расстегнул медную пряжку своего волчьего полушубка, собираясь перекинуть его через седло. Но волчья шкура, мелькнув в воздухе, испугала кобылу - та взвилась, сиганула с тропы на крутой склон и заскользила вниз, присев на задние ноги.

- Голову, голову ей задери! - крикнул Серый Человек.

Ю-ю сделал что мог, но лошадь продолжала нестись вниз с головокружительной скоростью. Ей удалось наконец восстановить равновесие на скользкой осыпи, и она пустилась вскачь. Ю-ю, сидя на ней в туче пыли, держался, как клещ. Дважды она чуть было его не скинула. Он бросил поводья и вцепился в луку седла.

Кобыла стала сбавлять ход и наконец остановилась. Ноги у нее тряслись, из ноздрей валил пар. Ю-ю осторожно потрепал ее по шее и подобрал поводья. Когда пыль осела, он увидел, что они уже спустились на равнину. Серый Человек и Кисуму все еще съезжали вниз. Сердце у Ю-ю колотилось, голова шла кругом.

Серый Человек подъехал к нему несколько минут спустя.

- Сойди-ка, пусть кобыла отдохнет, - сказал он. Ю-ю попытался слезть, и у него вырвался стон.

- Не могу. Ноги не слушаются. Они точно прилипли к седлу.

- Ты перетрудил мускулы ляжек. У новичков обычно так и бывает. - Серый Человек спешился и встал рядом с Ю-ю. - Вались, я тебя поймаю.

Ю-ю, снова испустив стон, накренился влево. Серый Человек взял его за руку и стащил с седла. На ровной земле Ю-ю полегчало, но ходить было трудно. Потирая больные места, он ухмыльнулся Серому Человеку:

- Это ее мой кожух напугал.

- Ей-то ничего не будет, а вот у тебя, должно быть, день выдался удачный. Если бы она упала вместе с тобой, седло разорвало бы тебе селезенку.

К ним подъехал Кисуму с полушубком Ю-ю.

- Видел, как я скакал? - спросил его Ю-ю.

- Впечатляющее зрелище, - кивнул раджни. Он слез с седла и снова вытащил свой меч. Сталь как сталь - ни намека на неземное сияние.

- Может, они ушли, - с надеждой предположил Ю-ю.

- Увидим, - сказал Кисуму.

Привязав лошадей, Серый Человек и раджни пошли исследовать руины. Ю-ю, у которого жутко болели ноги, забрел в развалины какого-то большого дома и сел у обвалившейся стены. Было жарко, и бурные события дня - любовь, драка и бешеная скачка по склону - исчерпали его силы. Он зевнул и поглядел вокруг, ища остальных. Серый Человек к востоку от него взбирался на груду щебня. Кисуму не было видно.

Ю-ю, отстегнув пояс с мечом, улегся в тени, положил под голову свернутый полушубок и задремал.

Разбудил его Кисуму, перелезший через низкую стену. Ю-ю с каким-то ошарашенным видом встал, огляделся и спросил:

- Где он?

- Серый Человек проехал дальше на восток, чтобы осмотреть лес.

- Да нет, не он. Человек в золотых одеждах. - Ю-ю подошел к стене и посмотрел на равнину.

- Тебе приснилось, - сказал Кисуму.

- Да, наверное, так и есть. Он задавал мне вопросы, а я не знал, как отвечать.

Кисуму откупорил кожаный мех с водой, напился и передал мех Ю-ю.

- Что, нету демонов? - радостно спросил тот.

- Нет, но что-то здесь все-таки есть. Я чувствую.

- Что-то... дурное? - забеспокоился Ю-ю.

- Не могу сказать. Это как шепот внутри меня.

Кисуму сел и закрыл глаза. Ю-ю попил еще воды, глядя на заходящее солнце. Близились сумерки, а он не имел ни малейшего желания оставаться в этих развалинах ночью.

- На что они тебе, собственно, сдались, эти демоны? - спросил он.

Лицо раджни дрогнуло, глаза открылись.

- Не беспокой меня во время медитации, - сказал он ровным голосом. - Это причиняет мне боль.

Ю-ю почувствовал себя глупо и извинился.

- Ничего - ты ведь не мог этого знать. На твой вопрос скажу, что не ищу демонов намеренно. Я раджни и дал клятву противостоять Злу, где бы ни встретил его. Таков путь всех раджни. То, с чем мы столкнулись в лагере Мадзе Чау, было Злом - это несомненно. Поэтому мой меч и привел меня сюда. Поэтому и ты здесь, - добавил Кисуму, пристально глядя на Ю-ю.

- Я не хочу сражаться со Злом, - уточнил Ю-ю. - Я хочу быть богатым и жить счастливо.

- А я думал, ты хочешь шествовать по городам, чтобы все показывали на тебя и с гордостью произносили твое имя.

- Ну да, и это тоже.

- Такое уважение надо заслужить, Ю-ю. Ты был хорошим землекопом?

- Я был великим...

- Да-да. Однако прошу тебя, ответь на мой вопрос серьезно.

- Хорошим. Я старался, и десятник меня хвалил. В трудные времена меня всегда брали на работу в первую очередь. Я никогда не ленился.

- Значит, ты как землекоп пользовался уважением?

- Да, но мне за это еще и платили. А кто же мне заплатит за то, что я стану героем и буду драться с демонами?

- То, чем за это платят, дороже золота и прекраснее драгоценных каменьев. В руки эту награду не возьмешь, но она переполняет сердце и питает душу.

- Душу, но не тело?

- Да, - признал Кисуму. - Вспомни, однако, что ты чувствовал после битвы с демонами, когда солнце взошло и туман рассеялся. Вспомни, как полнилось твое сердце гордостью оттого, что ты выстоял в бою и остался жив.

- Да, это было хорошо, - согласился Ю-ю. - Почти так же хорошо, как любиться с Нордой.

Кисуму вздохнул и покачал головой.

- Я не вижу Серого Человека, - заметил Ю-ю. - Зачем он поехал туда один?

- Он одиночка по натуре - так ему проще.

Солнце закатилось за холмы на западе.

- Надеюсь, он скоро вернется. Не хотелось бы мне провести здесь ночь. - Ю-ю встряхнул свой полушубок и накинул его на плечи. - Что такое "приа-шатх"? - спросил он.

- Где ты слышал это слово? - ответил вопросом на вопрос пораженный Кисуму.

- Тот человек в золоте, который мне приснился, спрашивал, приа-шатх я или нет.

- А раньше ты ни разу этого не слышал?

- Вроде нет, - пожал плечами Ю-ю.

- О чем еще он тебя спрашивал?

- Не помню. Теперь все это как в тумане.

- Постарайся вспомнить.

Ю-ю сел и почесал бороду.

- Много о чем, а я ни на что не мог ответить. Было что-то о звездах - не помню точно. Ага, еще он назвал мне свое имя... Кин...

- Кин Чонг?

- Да, а ты откуда знаешь?

- Потом скажу. Вспоминай дальше.

- Я сказал ему, что я землекоп и не знаю, о чем он толкует. А он мне - ты, мол, приа-шатх. Тут ты меня и разбудил. Так что же такое "приа-шатх"?

- "Факельщик". Ему нужен я. Вот почему, должно быть, меч привел меня сюда. Я должен войти в транс и сам поговорить с этим духом, а ты будешь меня охранять.

- Охранять? Но ты ведь очнешься, если демоны придут?

- Это зависит от глубины моего погружения А теперь помолчи. - Кисуму склонил голову и закрыл глаза.

Последние отблески солнца угасли за горами, и на Эйденскую равнину опустились сумерки.