Графиня по вызову Куно Ольга
И я перехожу в наступление. Теперь и моя рука, скользнув по его ногам, занимает позицию в стратегически важной зоне.
– Картинами, – отвечаю я, в то время как Рэм с шумом выдыхает воздух.
– Картинами? – переспрашивает он дрогнувшим голосом.
– Да. – Мои губы касаются его живота; язык вдавливается в кожу, словно пытается проделать в ней лунку. – Он рисовал картины и продавал их за большие деньги.
Рэм погладил меня по спине, и я прогнулась под его рукой.
– Разве он был известным художником?
Чертов дознаватель. Какой соблазн – с силой сжать сейчас пальцы. Моя рука находится для этого в самом что ни на есть подходящем месте. Но, пожалуй, не буду. В конце-то концов, я намерена получить от тебя сегодня все, что возможно, по максимуму. Зачем же рыть яму самой себе?
Я застонала, якобы теряя контроль над собой под бомбардировкой его прикосновений.
– Не совсем, – прошептала я. – Он подделывал чужие картины. Был в этом настоящим мастером. И продавал. За счет этого мы и жили.
Я первая подалась вперед, сжимая руки на плечах Рэма, не давая ему как следует вдуматься в сказанное. Его собственное тело давно стремилось к этому моменту, и удовольствие, которое я ощутила в миг долгожданного соединения, несомненно, было взаимным. Теперь мы двигались в общем ритме.
– Он занимался этим и в Ристонии?
Прошло некоторое время, прежде чем Рэм припомнил, для чего именно здесь находится.
– И даже в Эрталии, – шепотом призналась я, еще немного раздвигая бедра – чем он не преминул незамедлительно воспользоваться. – Он продавал картины здешним богачам. Даже его высочество приобрел пару штук.
Я закусила губу, запрокидывая голову. Долго накапливавшееся напряжение достигло своего апогея и взорвалось вихрем невообразимых ощущений, полностью поглотивших тело и разум. Затем я обессиленно уронила голову на сиденье дивана.
Надо отдать Рэму должное. Граф поступил ответственно: он помог мне одеться. Прежде чем уйти, я опустила руку на спинку стоявшего на пути кресла и обернулась.
– Надеюсь, вам понравилась наша беседа, лорд Монтерей, – лучезарно улыбнулась я. – Чрезвычайно приятно в наш непростой век встретить молодого человека, который так стремится к знаниям. Я бы даже сказала, стремится душой и телом. Однако из нас двоих я осталась в большем выигрыше. В то время как вы собирали сведения, я получила удовольствие.
– Ошибаетесь, леди, – просиял в ответ Рэм, ни капли не смущенный тем, что его раскусили. И угрызений совести явно не испытывавший. – Вы получили удовольствие, я же получил удовольствие и информацию. Стало быть, в выигрыше именно я.
– Информацию, – повторила я с издевательской улыбкой. – Да, конечно. Надеюсь, вы не слишком сильно расстроитесь, если я скажу, что в полученной вами информации не было ни слова правды и убедиться в этом будет элементарно? Так что удовольствие против удовольствия. Можете считать это ничьей. Если вам так легче.
Не дожидаясь ответа, я покинула комнату.
Не могу сказать, будто тот факт, что данная история получила продолжение, стал для меня неожиданностью. После свидания с Рэмом я благополучно вернулась в наши с Арманом покои. Подробно рассказала клиенту о времени, проведенном на женской половине, а вот о последовавшем за тем событии пока умолчала. Не то чтобы я считала такую скрытность обязательной: в конце концов, я действовала целиком и полностью в рамках нашего договора. Но существуют вещи, о которых я не имею привычки трепать языком, если на то нет хотя бы мало-мальски разумной причины.
В ту ночь я очень быстро уснула и, по понятным причинам, отлично спала. Мы с Арманом вместе позавтракали, а потом разошлись, и вот тут-то ко мне почти сразу приблизился незаметный мужчина среднего роста, в одежде невзрачного серого цвета и не обладавший никакими особыми приметами. Единственным, что выделялось в его образе, были глаза – тоже серые и очень проницательные.
– Леди Ортэго. – Интонация говорящего не была вопросительной. Он точно знал, к кому обращается. – Его высокопреосвященство хотел бы пригласить вас на непродолжительную беседу.
А вот и оно. Определенно, это было предсказуемо. Где племянник, там и дядя. Где дядя, там и племянник. Не так чтобы мне сильно хотелось идти. Непродолжительные беседы с кардиналами порой заканчиваются весьма продолжительным тюремным заключением. Впрочем, особых причин паниковать у меня пока нет. К тому же от таких приглашений не отказываются.
– Я могу предупредить своего супруга о том, что задержусь? – осведомилась я. – Он может волноваться.
– Не беспокойтесь, миледи. – Серые глаза иронично улыбнулись. – Вы не задержитесь надолго. Но его высокопреосвященство не любит ждать.
Ну, спорить я даже не пыталась. По этому типу сразу видно: непробиваем. Будет значительно проще пройти вместе с ним и послушать, чем моя скромная персона так заинтересовала высшее духовное лицо Эрталии.
Человек в сером удалился, едва я вошла в открытую им дверь. Ну так я и знала! В просторной комнате лишь одно высокое окно. Правая его сторона прикрыта бордовой гардиной, левая, напротив, свободно пропускает солнечный свет. Лицом ко входу в массивном кресле сидит кардинал. А позади него и немного сбоку, положив руку на спинку кресла, стоит Рэм.
Граф приветственно склонил голову. На лице играет легкая улыбка уверенного в себе человека. Похоже, мой вчерашний ход его не расстроил. Он вообще ведет себя так, будто ничего особенного вчера не происходило, максимум – светская беседа за бокалом вина.
Намеренно проигнорировав Рэма, я присела в подобающем реверансе перед кардиналом. На этот раз декольте моего платья было более скромным, так что заглядываться мужчинам было особенно не на что.
– Леди Ортэго, – неспешно, как и подобало его статусу, произнес кардинал. – Благодарю за то, что вы откликнулись на мое приглашение.
– Это большая честь для меня, ваше высокопреосвященство.
Он понимающе кивнул.
– Полагаю, я не задержу вас надолго. Есть несколько вопросов, которые я бы хотел прояснить. Надеюсь, вы поможете мне это сделать. Вообще-то мой племянник взялся разобраться с этим в менее официальной обстановке. Но, как я понимаю, ему это не удалось.
– Конечно, не удалось, – откликнулась я, глядя теперь исключительно в глаза Рэму. – Ваш племянник работает бездарно и топорно. Если когда-нибудь он захочет стать дознавателем, я не рекомендовала бы вам брать его на службу.
Рэм без труда выдержал мой прямой взгляд. Я его не задела, но он принимал вызов. Кардинал лишь усмехнулся, оценив наш отчасти безмолвный обмен любезностями.
– Итак, леди Ортэго. – Как-либо реагировать на мои советы кардинал не стал и был абсолютно прав: кто я, в сущности, такая? – Пожалуй, я начну издалека. Думаю, это будет простительно человеку моих лет.
Я внимательно и в меру скромно смотрела в глубокие зеленые глаза. Ваших лет, милорд? Ох, что-то не хотелось бы мне бегать с вами наперегонки.
– Я вся внимание, ваше высокопреосвященство. Не сомневаюсь, что каждое произнесенное вами слово научит меня чему-то важному.
Конечно, я тщательно подбирала слова, но, к собственному удивлению, заметила, что не кривлю душой. Лицемеря, я говорила вполне искренне.
– Прошу, присаживайтесь, – предложил кардинал. Рэм выступил из-за кресла, чтобы пододвинуть мне стул. Затем снова вернулся на свое прежнее место. – История, которую я собираюсь вам поведать, не является пока достоянием гласности, – проговорил кардинал. – Однако же о ней знает достаточно людей, чтобы ее нельзя было назвать тайной за семью печатями. Именно поэтому я считаю возможным пересказать ее здесь и сейчас. Итак, полагаю, вам известно, леди Ортэго, что его высочество является большим любителем светских развлечений.
– Мне приходилось об этом слышать, – осторожно признала я. – Хотя, сказать по правде, принц не произвел на меня такого впечатления.
Кардинал одобрительно кивнул.
– Тем не менее до недавних пор он проводил много времени в различных увеселительных заведениях в обществе своих друзей. – Кардинал слегка повернул голову в сторону Рэма. – Около двух недель назад в некоем городе, расположенном не слишком далеко отсюда, принц посетил салон гадалки, пользовавшийся среди местных жителей большой популярностью. На второй этаж, где принимает клиентов гадалка, он поднялся в обществе двух своих друзей, один из которых присутствует в данный момент при нашей беседе. А вот непосредственно в комнатку, где состоялся собственно процесс гадания, он вошел один.
Еще один легкий поворот головы. Кажется, на этот раз кардинал посмотрел в сторону Рэма неодобрительно, чего я не заметила, когда речь заходила о светских утехах.
– Все происходило, как обычно в подобных случаях, – продолжал рассказ кардинал. – Гадалка взяла руку принца и стала рассказывать его судьбу по ладони. Но ее лицо быстро приняло мрачное выражение. Она сообщила его высочеству, что он умрет через полтора месяца, в ночь Синей Луны.
Я нахмурилась. Ночь Синей Луны – кажется, это ближайшее полнолуние. И остается до него чуть менее месяца.
– Но стоит ли переживать из-за слов обычной гадалки? – спросила я, продолжая подбирать слова очень аккуратно. – Ведь большинство из них просто морочат клиентам голову. И порой нагадывают людям всевозможные ужасы лишь ради того, чтобы придать себе веса в глазах будущих посетителей.
– В чем-то вы правы, – кивнул кардинал. – Но сложность заключается в том, что именно эта гадалка уже предсказывала двоим своим клиентам смерть в синее полнолуние.
– И что же?
– В обоих случаях ее предсказание сбылось, – жестко произнес кардинал.
Теперь многое вставало на свои места. И усиленная охрана, и особенно внимательное отношение к новым, незнакомым людям, и даже недовольство короля в связи с тем, что его сын рано прибыл на бал. Странно, что принца и вовсе не заперли до самого полнолуния в какой-нибудь башне. Впрочем, от судьбы не уйдешь, она может настигнуть и в кольце каменных стен. Гадалка ведь не сказала, от чего именно должен умереть Рикардо. (Если, конечно, кардинал об этом не умолчал.) Думаю, принц рассуждал так же, поэтому и настоял на том, чтобы продолжить вести нормальную жизнь. Королю же такое решение вряд ли понравилось, и он позаботился о том, чтобы его высочество, во всяком случае, окружало плотное кольцо охраны.
– Что вы об этом думаете, леди Ортэго? – полюбопытствовал кардинал так, будто мы находились сейчас на закрытом совещании. – Какие бы вы сделали выводы из этой информации?
Ну что ж, почему бы и не поделиться мнением.
– Думаю, вариантов два. Либо она – одна из немногих настоящих гадалок и принцу действительно угрожает опасность, либо… Либо эта женщина сама приложила руку к смерти предыдущих клиентов. Не знаю, из каких соображений, но группа людей, в которой она состоит, могла обеспечить одним и тем же людям сначала предсказание, а потом и его исполнение. И в этом случае принцу тоже грозит опасность. Кстати, а знала ли гадалка, кто перед ней находится?
– Хороший вопрос, – одобрил кардинал. – И одновременно сложный. Его высочество не представился. Но и сказать, что он тщательно скрывал свою личность, тоже нельзя.
– Понятно, – кивнула я. – Ну что ж, в таком случае я бы не стала сбрасывать со счетов ни один из предложенных вариантов. Но почему бы вам не допросить эту гадалку и не выяснить все у нее лично?
– И снова хороший вопрос. Быть может, вы захотите сами дать на него ответ?
– Она сбежала? – понимающе протянула я.
– Исчезла, – поправил кардинал. – Увы, прошло какое-то время, прежде чем это дело перешло в мое ведение и им занялись серьезно. К тому моменту салон оказался заброшен. Сейчас о местонахождении гадалки ничего не известно. Более того, мы даже не знаем, как она выглядела. Во время общения с клиентами она, как и многие представительницы ее профессии, прятала лицо под синей вуалью. Судя по голосу, она была женщиной молодой, вероятнее всего, не старше тридцати. Хорошо сложена. Приблизительно вашего роста.
– Понятно, – пробормотала я.
Интерес, проявляемый во дворце к незнакомым лицам женского пола, действительно получал некое объяснение. Но что-то все еще не складывалось. Все же подозревать в каждой женщине сбежавшую гадалку – это перебор.
– И что же, – я подозрительно вскинула голову, – ваш племянник сообщил вам, что леди Аделина Ортэго является чрезвычайно подозрительной особой, которая наверняка замешана в государственных интригах?
– Племянник? – удивился кардинал. – Отнюдь. Мой племянник, напротив, считает, что, вероятнее всего, вы не имеете к произошедшему ни малейшего отношения. – Я изумленно взглянула на стоящего за спиной кардинала Рэма; тот ответил короткой ухмылкой. – Больше того, я склонен разделить его точку зрения. Не думаю, что вы замешаны в данной истории. Если бы я считал иначе, мы с вами беседовали бы в другом месте и при других обстоятельствах. Однако, надеюсь, вы сами понимаете, что безопасность наследника престола требует от нас повышенной бдительности. Я не имею морального права не проверить любую версию, даже самую маловероятную. Итак, – его взгляд стал еще более испытующим, – я бы хотел, леди Ортэго, чтобы вы просветили меня по одному вопросу. Скажите, отчего мои люди обнаружили в ваших вещах три запечатанные колоды карт, две в обычном отделении сундука и одну – в потайном?
Он смотрел пристально, не моргая, не намеренный пропустить даже мельчайшей эмоции, которую я имела бы неосторожность проявить. Так вот оно что! Карты! Да, это было с моей стороны несколько неосмотрительно. Хотя кто же мог знать, что все так сложится? Хм. Он сказал «три». Стало быть, четвертую колоду они не обнаружили.
– Вы увлекаетесь гаданиями, леди Аделина? – настойчиво спросил кардинал, видя, что я медлю с ответом.
– Нет, ваше высокопреосвященство. Я использую карты исключительно для игры.
Тут меня нельзя было упрекнуть во лжи.
– Вот как? – изогнул бровь кардинал. – Ну что же. Это можно легко проверить. Как известно, гадалки не играют в карточные игры. Они опасаются, что столь неуважительное обращение с картами приведет к утрате дара прорицания. Опасаются небезосновательно, ибо подобные случаи действительно имели место. Вы же не будете возражать против того, чтобы сыграть прямо здесь и сейчас?
Он по-прежнему смотрит очень внимательно, готовый уловить признак малейшего сомнения. Но я лишь удовлетворенно улыбаюсь.
– Ну что вы, ваше высокопреосвященство, конечно же, я ничего не имею против.
– Отлично.
Видимо, он надавил на какую-то пружину, вызывая слуг, но я этого не заметила. Однако дверь незамедлительно и бесшумно распахнулась, и в комнату внесли карточный столик, четыре стула соответствующего ему размера и колоду карт. Подобная подготовленность бесспорно впечатляла, однако я тайком поежилась. Любопытно, какие еще предметы были готовы столь же расторопно внести в помещение ожидавшие снаружи люди? И не было ли среди этих предметов, к примеру, щипцов или даже небольшой переносной дыбы?
– Во что будем играть? – повышенно бодро осведомилась я.
– Как вы относитесь к истансу? – поинтересовался в ответ кардинал.
Я склонила голову в знак согласия. Что ж, хороший выбор. Истанс – достаточно сложная игра, и человека, который не знает правил и ориентируется наугад, сразу же будет видно. Более того, выиграть, совсем уж не имея опыта, полагаясь лишь на случай, почти невозможно. Прекрасно.
– Но ведь в истанс положено играть вчетвером, – напомнила я.
– Конечно. Ринольд, ты не мог бы позвать Гратена? – обратился к племяннику кардинал.
Ни слова не говоря, Рэм вышел из комнаты и вскоре вернулся в компании того самого невзрачного человека, который привел меня к кардиналу.
– Гратен, надеюсь, вы не будете возражать против партии в истанс? – спросил кардинал.
Я тихонько фыркнула, полуотвернувшись. Кто же будет возражать, когда приглашает кардинал? Уж не важно, будь то партия в истанс, оргия на восьмерых или полугодовое умерщвление плоти.
Гратен предсказуемо согласился. Рэм галантно пододвинул мне стул за карточным столом.
– Но надо пригласить четвертого? – заметила я. – Нас ведь только трое.
– Если вы не возражаете, я сыграю с вами, – улыбнулся кардинал.
– О, ваше высокопреосвященство тоже играет…
По-моему, это противоречит законам религии. Духовное лицо не вправе играть в азартные игры, равно как не вправе, к примеру, танцевать на балах. Однако что-то подсказывало мне, что кардинал Монтерей нарушал подобные правила не единожды, да и вообще относился к ним как к малозначащим условностям.
– Чем меньше ненужных свидетелей, тем лучше, вы не находите? – проронил кардинал, усаживаясь напротив меня.
Рэм и Гратен также заняли свои места.
– Кто будет сдавать? – осведомился Гратен.
– Вы, – отозвался кардинал.
Каждый из нас получил по восемь карт. Игра началась.
– Пять треф.
– Валет.
– Беру.
– Пропускаю.
– Взятка.
– Десятка пик.
В обычной ситуации я начала бы с мелкого проигрыша, затем проиграла бы побольше, и только потом мне бы резко стало «везти». Но сейчас ставки были иные и иная цель. Моя задача не ободрать партнеров как липку, а доказать, что я умею играть. Поэтому ходить вокруг да около я не стала. И выиграла три партии подряд.
– Думаю, этого достаточно, – произнес кардинал, в то время как Рэм недоверчиво пялился на выложенные веером карты.
Не иначе, пытался понять, как я умудрилась в третий раз подряд собрать такую хорошую комбинацию. Что ж, пусть думает. Помогать ему я не собираюсь. И, кстати, молодой человек, вы еще должны мне ответить за тот вероломный допрос, что устроили вчера вечером. Проигрыш в карты не в счет: мы ведь даже не делали ставок. Но ничего, плату я с вас тем не менее возьму – нервными клетками. И, кажется, я уже знаю, как именно это сделаю.
– Удовлетворите мое любопытство, леди Аделина, – задумчиво проговорил кардинал после того, как стол унесли, а Гратен покинул наше общество вместе со слугами. – Обещаю, что, каким бы ни был ответ, я не стану использовать его вам во вред. Честно ли вы играли?
– А разве это имеет значение, ваше высокопреосвященство? – набравшись наглости, улыбнулась я. – Вы ведь хотели проверить, умею ли я играть в карты. Я доказала, что умею. А честно или нет, в данном случае не играет большой роли. Не правда ли?
По едва уловимой усмешке на красивом, хоть и немолодом, лице я поняла, что мой ответ кардинала удовлетворил. Во всяком случае, пока.
Глава 5
На следующий день я долго работала над своей внешностью, прежде чем выйти в свет. Работа эта была несколько нестандартной, несмотря на то что я орудовала теми же самыми кисточками и красками, что и ежедневно. Однако на сей раз мне требовался иной результат. Служанка уже одела меня в довольно-таки неброское и закрытое платье, меньше, чем обычно, затянув корсет. Теперь от меня требовалось придать должный вид своему лицу.
Бледность в наше время в моде, поэтому на цвете лица самом по себе не сыграть. Но остается немало других возможностей. Перво-наперво раздражаем глаза при помощи специального, безвредного в остальном, порошка, чтобы они раскраснелись и слегка припухли, как будто я долго плакала. Затем несколькими легкими движениями кисточки изображаем под глазами круги. Слегка припудриваем окрашенную таким образом кожу, словно я пыталась скрыть следы слез и бессонницы, но это плохо у меня получилось. Еще немного работаем с носом, чтобы он тоже казался слегка покрасневшим. Так, что теперь? Туфли на низком каблуке. Пожалуй, на этом можно считать образ завершенным.
В таком виде я и отправилась лицедействовать. Объясняться с Арманом не потребовалось: «супруг» был занят своими делами, якобы готовился к встрече с нужными людьми. У меня возникли кое-какие сомнения на предмет его подлинной цели, но в данный момент я была занята главным образом собственными планами. Побеседовать с Арманом успею и потом.
Время представления – полдень, место – зал, в котором регулярно собирались гости, чтобы пообщаться и развлечься. Если, конечно, в тот день не было предусмотрено особого развлечения вроде бала, торжественного приема или выезда на охоту. Каждый занимался тем, что было ему по душе. Одни вели неторопливую беседу за бокалом вина, другие играли в карты, третьи предпочитали салонные игры вроде фантов, четвертые просто сидели в уголке с модным романом в руках.
Я вошла в зал, теребя в руках маленький белый платочек с вышитыми на нем инициалами «А. О.». Заказала несколько таких платков еще до выезда из Ристонии. Мелочь, конечно же, но именно такие мелочи придают легенде достоверность. Присела на стул, но быстро встала, будто не нахожу себе места, и прошла в другой конец зала. Взяла с поданного лакеем подноса бокал, но, едва пригубив, отставила в сторону, так резко, что чуть было не расплескала вино. Отошла к окну и, отвернувшись, приложила платочек к глазам.
– Что-то случилось, леди Ортэго?
Рэм приблизился совершенно бесшумно, но это не означает, что я не ждала его появления. Ведь именно ради него и затевался весь мой спектакль!
– Ничего, – холодно ответила я, поднимая на него красные глаза. – Благодарю вас, граф, все в порядке.
И отвернулась к окну, давая понять, что разговор закончен. Разумеется, я знала, что он не захочет понять намек!
– И все-таки позвольте мне повторить свой вопрос. Что-то не так. Расскажите мне. Вас кто-то обидел?
– Ах, вы хотите это знать? – со злым смешком прошипела я, резко поднимая голову. – Вам интересно, кто меня обидел? Что ж, извольте.
Взяв Рэма за локоть, я почти оттащила его в дальний конец зала, туда, где нас никто не мог услышать.
– Если тебе так интересно это узнать, пожалуйста: я беременна, – сообщила я. – Могу сказать даже больше: беременна от тебя. – В моем голосе пылала ненависть.
Рэму потребовалось с полминуты на то, чтобы хоть как-то переварить эту новость.
– Но… откуда ты знаешь, что именно от меня? – шепотом спросил он. – Может быть, это ребенок твоего мужа!
О том, как я могла так быстро узнать, что беременна, он не спрашивал. Такое средство существовало и было доступно любому материально обеспеченному человеку. Правда, изначально данное средство разрабатывалось с совершенно иной целью. На небольшом магическом диске загорались яркие белые точки, чем-то напоминающие звезды. Число этих огоньков соответствовало числу находящихся в помещении людей. Это позволяло выявить шпиона, если он прятался где-нибудь в комнате в стремлении подслушать важный разговор или похитить секретный документ.
Однако такой способ наблюдения слишком легко было обойти. К примеру, если чужак подслушивал из соседней комнаты, приближался к окну по наружной стене или проникал в помещение, когда оно пустовало, прибор оказывался бессмысленным. Зато люди совершенно случайно обнаружили, что в присутствии беременной женщины на диске высвечивается две звездочки, а не одна. Дальнейшие исследования показали, что прибор показывает присутствие ребенка практически с самого момента зачатия. В итоге магическая разработка стала массово использоваться именно как средство проверки на беременность.
– Мы с мужем не спим, – скривила губы я. – У нас договорной брак, построенный исключительно на взаимной выгоде. Почему, ты думаешь, я так легко бросаюсь в объятия к совершенно незнакомому человеку? Так что можешь не сомневаться: ребенок твой. И вот еще что: я не собираюсь от него избавляться. Прикрывать тебя тоже не стану. Когда мою беременность нельзя будет дольше скрывать, я честно скажу мужу, кто отец.
Рэм слушал молча. Губы плотно сжались в напряженную линию; расширенные глаза периодически прикрывались хлопающими ресницами.
– Впрочем, наверное, это не слишком сильно тебя смущает? – продолжала я, никак не показывая испытываемого удовольствия. – Возможно, Арману придется вызвать тебя на дуэль, но куда ему до тебя? Ты ведь – первая шпага Эрталии!
– Вторая, – сухо прокомментировал Рэм. – Первая – маркиз Рагийский.
– Но не мой муж, – отрезала я. – Скажи, ты его убьешь? Для тебя ведь это не составит особого труда. Мне интересно: тебя совсем не будут мучить угрызения совести?
Одарив его последним злым взглядом, я повернулась к выходу. Рэм попытался меня остановить, но, скинув его руку, я вылетела прочь из зала.
Танцующей походкой чрезвычайно довольного собой человека я впорхнула в наши с Арманом покои. И обнаружила сидящего на диване человека, очень похожего на садовника. Волосы скрывала характерная шляпа с широкими полями, призванная защищать своего обладателя от солнца. Широкие бежевые штаны, какие зачастую носят представители этой профессии, обладают многочисленными глубокими карманами, в которых удобно переносить инструменты. Из одного кармана как раз торчат садовые ножницы. Главная особая примета – рыжеватые усы, придающие лицу садовника хитрое выражение.
– Готовишься к балу-маскараду? – осведомилась я, опускаясь в кресло и вытягивая ноги.
– Не думал, что ты вернешься так скоро, – раздосадованно отозвался Арман. – Но раз уж пришла, оцени профессиональным взглядом. Похож я на садовника?
– Похож, – ответила я. – На невероятно наглого садовника, вторгшегося в господскую гостиную.
– Наглый меня устраивает, – милостиво кивнул Арман. – Главное, чтобы садовник.
– Собираешься на свидание к Лидии Кальво? – как бы между прочим осведомилась я.
Арман, опешив, распрямил спину.
– Как ты догадалась?
Я пожала плечами.
– Это было нетрудно. Меня с самого начала насторожила та легкость, с которой ты дал мне добро на супружескую измену. Это плохо поддавалось объяснению, если только не предположить, что ты и сам не намеревался быть верным мужем. А если так, значит, тебя интересовал не альтинг, а какая-то женщина. Учитывая, что ты сам же рассказал мне историю дочери герцога, которую он фактически держит взаперти, именно она и была главной кандидатурой. Ну а потом, были и другие нюансы. К примеру, то, с каким интересом ты расспрашивал меня о времени, проведенном на женской половине. И еще на балу. Ты явно кого-то искал, и этот кто-то так и не появился. А ведь Лидии действительно там не было, притом что ее присутствия можно было ожидать. Как-никак бал состоялся в доме ее отца.
Закончив, я поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее.
– М-да, я тебя недооценил, – признал Арман.
– Весьма распространенная ошибка, – заметила я. – Поверь, ты не одинок. Некоторым людям пришлось заплатить за эту ошибку довольно дорого. Так, значит, альтинг тебя не интересует?
– Интересует, и даже очень, – возразил Арман. – Тут я не солгал. И тем не менее главная причина моего пребывания здесь – это действительно Лидия. Если бы не она, вряд ли я пошел бы на эту авантюру.
– Как ты умудрился с ней познакомиться, учитывая чрезмерную опеку со стороны ее папочки?
Арман вздохнул и как-то странно посмотрел на меня исподлобья. Почти виновато.
– Я не умудрился, – признался он. – Мы с ней незнакомы. Точнее, я ее видел, а она меня – нет.
– Вот это да! – Я нехорошо прищурилась. – Имей в виду: девочка мне понравилась. В ней есть стержень. А работать сводней я не нанималась. Если ты собираешься набросить ей мешок на голову и насильно увезти из дворца, я тебе не помощница.
– Что ты несешь? – поморщился Арман. – Я не собираюсь ее похищать.
– А что же тогда? Совратить под самым носом у папочки? Что-то в этом, конечно, есть: красоту игры я оценить могу. Но девочка опять же заслуживает лучшего. Считай меня сентиментальной.
– Слушай, Аделина, что у тебя за идеи такие, одна лучше другой? – возмутился Арман. – Я просто хочу с ней познакомиться, посмотреть на нее поближе. Поухаживать, в конце-то концов! Что я могу поделать, если ее папаша не дает мне возможности сделать все это нормально?!
– Ты же говоришь, что с ней незнаком, – с прежней подозрительностью напомнила я. – Стало быть, все, что может тебя интересовать, – это ее наследство.
– Я говорил, что я ее видел! – вскинулся Арман. – Дважды. Первый раз – на том самом балу, на котором герцог все-таки позволил ей танцевать. Конечно, пригласить ее я не смог – при той-то опеке, которой он ее окружил. Но я практически не отводил от нее глаз и, скажу честно… – Он немного помялся, смутившись, но потом поднял на меня прямой взгляд. – Она произвела на меня сильное впечатление. Не только внешностью. Тем, как себя держала. Тем, как отвечала тому же самому отцу. Как реагировала на чрезмерную опеку. С достоинством, за которым можно было различить ее подлинное отношение. Раздражение и даже отчаяние. Ты упомянула похищение. Так вот: да, в тот момент я испытал жгучее желание увезти ее подальше от всех этих переживаний. Чтобы она вообще не знала, что такое отрицательные эмоции.
Он снова покосился на меня исподлобья, явно не ожидая, что я сумею понять его реакцию. Что сказать? Я действительно не отношусь к романтически настроенным людям. Но я многое успела повидать в своей бурной жизни, и это была далеко не только грязь. Так что в целом я была готова дать ему шанс.
– А что во второй раз? – поинтересовалась я.
– Во второй раз я встретил ее на приеме, – отозвался Арман. – На том приеме присутствовала принцесса соседнего государства. Герцог был приглашен вместе с дочерью и опять же не смог отказать. Я был там как представитель дипломатической миссии. Приблизиться к Лидии опять же не мог. Но впечатление, которое она произвела на меня на балу, при второй встрече только усилилось. Потом я искал способ с ней познакомиться и перепробовал достаточно много всего – хотя осторожничал, дабы не навлечь на себя гнев герцога. Как-никак такой поворот свел бы все мои шансы к нулю. И в итоге придумал тот способ, с которым обратился к тебе.
– Хм. И ты хочешь сказать, что твой интерес так-таки бескорыстный? – недоверчиво спросила я. – И тебя не привлекает возможность стать зятем герцога, получить приданое, а также те связи и то положение в обществе, которое принес бы такой брак?
– Приданое? Связи? – скептически хмыкнул Арман. – Знаешь, Аделина, я, в принципе, ничего не имею против. Но посуди сама. Допустим – допустим, ибо до этого еще очень и очень далеко! – мне удалось бы добиться взаимности, я не разочаровался бы в Лидии после более близкого знакомства, а она согласилась бы выйти за меня замуж. Давай предположим, что все это осуществилось. Полагаешь, герцог резко изменит свое отношение к браку дочери и с радостью нас благословит? Что-то заставляет меня в этом сомневаться. Как бы он, наоборот, не решил, что внезапная кончина зятя решит все его проблемы. Ладно, допустим, это тоже маловероятно: он все-таки любит дочь; к тому же по принятым среди нашей аристократии правилам, вдова не возвращается в отцовский дом. Если она не может жить своим домом, то переезжает к родственникам мужа. Это герцога не устроит никак. Поэтому наиболее вероятен третий вариант, менее радикальный: он просто лишает дочь приданого. Положим, трагедии для меня в этом нет: я вполне неплохо обеспечен. Но – вот они, деньги и связи.
Я задумчиво и по-прежнему подозрительно разглядывала Армана. В образе садовника дипломат смотрелся забавно, но речь сейчас не об этом. В его словах был свой резон. Для охотника за богатыми и знатными невестами Лидия была не самой лучшей добычей. Никогда не знаешь, что можно получить в качестве приданого от такого папаши, как герцог Кальво. Не то огромное состояние, не то пулю в лоб.
– Ну так как? – испытующе посмотрел на меня Арман. – Поможешь мне в этом деле? Я готов доплатить за него отдельно.
– Пока не стоит, – покачала головой я. – В конце концов, я ведь и так взяла с тебя втридорога, верно? Стребовать что-нибудь еще всегда успею.
Арман подозрительно хмыкнул, но спорить, ясное дело, не стал.
В действительности, давая такой ответ, я руководствовалась вовсе не бескорыстным желанием помочь ближнему. Просто возьми я у Армана дополнительную сумму, это наложило бы на меня обязательство всячески помогать ему в деле Лидии. А я пока не хотела давать подобных зароков. Кто знает, рассказал ли дипломат всю правду на этот раз. К тому же пусть даже и рассказал, еще неизвестно как отнесется к его ухаживаниям сама Лидия. Мне не слишком свойственна сентиментальность, однако порой я позволяю себе проявлять чувствительность, когда дело касается молодых и неопытных, но умных девушек. Можно считать это моим слабым местом.
Под вечер Лидия вышла в сад, чтобы в очередной раз хоть немного отдохнуть от причитаний леди Милони, недовольной современным обществом, и нравоучений леди Крэнбери, уже давно набивших оскомину. Стараясь ненадолго забыть о том, что творилось на женской половине, она двинулась прочь от дворца, в глубь сада, мимо аккуратно подстриженной зелени и цветов, источающих в это время суток головокружительный аромат.
Минут через пять девушка остановилась, не зная, чем заняться. Книгу она прихватить забыла, а бесцельно бродить по саду, знакомому, как собственные пять пальцев, не хотела.
– Я могу вам чем-нибудь помочь, миледи?
Садовник. Странно, Лидия как будто ни разу его не видела, хотя и проводила в саду достаточно много времени. Может быть, новичок? Девушка осторожно изучила его, делая вид, будто смотрит в сторону, – искусство, уже давно освоенное ею в совершенстве. Молодой, симпатичный, усатый, в смешной широкополой шляпе. Брюки, из кармана которых торчат крупные ножницы, на удивление чистые, будто их обладателю совсем не приходилось сегодня копаться в земле.
– Я просто задумалась, из каких цветов составить букет, – ответила она.
– Буду рад вам помочь. Этот букет – подарок какому-то человеку или он нужен для украшения комнаты? – предупредительно осведомился садовник.
– Для украшения, – откликнулась Лидия. – В общем-то ни для какой особой цели. Просто так. Пожалуй, я выберу ноготки, – определилась она, назвав первые попавшиеся на глаза цветы.
Старший садовник как-то раз уже помогал ей собрать такой букет. Но этот отчего-то отрицательно помотал головой.
– Простите, леди, но это не самый лучший выбор, – заметил он, в результате чего у Лидии совершенно не по-светски вытянулось лицо от удивления. – Ноготки – символ отчаяния. Стоит ли вносить его в покои?
– И что же вы предлагаете внести вместо него? – осведомилась Лидия с пробудившимся любопытством.
– Существует масса вариантов, – с энтузиазмом откликнулся садовник. – Вот, например, розы. – Он подвел Лидию к веренице благоухающих кустов. – Здесь многое зависит от цвета. Желтые символизируют дружбу, розовые – учтивость, бордовые – красоту.
– А красные? – поинтересовалась девушка.
– С красными все просто, – улыбнулся садовник. И, неожиданно посмотрев ей прямо в глаза, объяснил: – Они означают любовь.
Лидия опустила глаза, но успела заметить, что и он тоже поспешил отвести взгляд.
– Не хочу розы, – сказала она, отворачиваясь и продолжая прохаживаться между клумбами. – Они слишком банальны. Куда ни пойдешь – всюду розы. Есть что-нибудь другое?
– Конечно. – Розы остались позади, и присоединившийся к ней садовник указал на очередной цветок. – Лилии занимают в языке цветов важное место.
– Здесь тоже имеет значение цвет? – уточнила девушка.
– Разумеется. Цвет важен всегда. Белая лилия – это невинность, а желтая – веселье, но и легкомыслие. Оранжевая – символ ненависти.
– Надо же. А она очень красива, – заметила Лидия.
Садовник с обезоруживающей улыбкой развел руками.
– Тигровая лилия – признак самонадеянности, – продолжил рассказывать он. – А вот алая – свидетельство возвышенных намерений.
Они миновали еще несколько клумб.
– А что означают тюльпаны? – спросила Лидия, бросая взгляд на упомянутый цветок.
– Красные – признание в любви, – охотно ответил садовник.
– Красный цвет что же, всегда означает любовь?
– На языке цветов – почти всегда, – подтвердил он. Немного подумав, уточнил: – Разве что красный клевер. Он означает усердие.
– А белый?
Лидии припомнились усыпанные белым клевером луга.
– Клятву.
– Какую? – прищурилась она.
И снова эта обезоруживающая улыбка.
– А тут все зависит от других цветов в букете. Герань означает дворянское происхождение, – продолжил он минутой позже. – Шиповник говорит о ранах. Гортензия – о бессердечности.
Увлекшись любопытным разговором, Лидия перестала следить за временем, но теперь сообразила, что скоро ее начнут искать. А она не любила, когда ее ищут в саду. Словно посторонние люди вторгались в ее личное пространство.
– Мне пора идти, – с сожалением сказала она. – Соберите мне какой-нибудь букет, любой, на ваше усмотрение.
Она произнесла это с подчеркнутым пренебрежением, а сама приготовилась разгадывать, что именно будут означать цветы, выбранные странным садовником.
Принесенный им вскоре букет состоял из трех алых лилий, двух лиловых роз и ненавязчивого вкрапления мелких цветов герани.
– А что означают лиловые розы? – нахмурилась Лидия.
– Я расскажу вам об этом завтра, – хитро пообещал он. – Если вы снова придете за букетом.
Тем вечером я снова видела Рэма. Против обыкновения, у него был напряженный и нервный вид. Конечно, можно было бы положить конец моей мести прямо сейчас, но я решила, что одна бессонная ночь пойдет этому самодовольному типу на пользу.
На следующее утро я вновь пришла в зал, где собирались гости, на сей раз не посвящая своей внешности столько времени, сколько вчера. Рэм тоже пришел сюда, хоть и немного позже, чем я. Увидев меня, направился в мою сторону решительным шагом.
– Послушай, Аделина, – начал он, отведя меня подальше от остальных гостей. – По поводу этого ребенка…