Ветер с востока Михайловский Александр

Цикл Александра Михайловского и Александра Харникова

АНГЕЛЫ В ПОГОНАХ

Путь в Царьград

Афинский синдром

Встречный марш

Рандеву с «Варягом»

Петербургский рубеж

Мир царя Михаила

Однажды в октябре

Время собирать камни

Вся власть Советам!

Крымский излом

Прорыв на Донбасс

Ветер с востока

Пролог

«Будет и на нашей улице праздник» – сказал в нашей истории Сталин, выступая 6 ноября 1942 года на торжественном заседании в честь 25-й годовщины Октябрьской революции. А в этой реальности такой праздник уже наступил. Немцы не дошли до Сталинграда, а были разбиты в Крыму, на Донбассе и под Питером.

А все началось с того, что эскадра кораблей Российского флота, отправившаяся в 2012 году к берегам охваченной войной Сирии, неожиданно перенеслась в начало 1942 года к берегам Крыма, практически полностью захваченного немцами. Держался лишь героический Севастополь, да в результате дерзкой десантной операции был освобожден Керченский полуостров.

Командующий эскадрой адмирал Ларионов ни минуты не колебался – вмешаться в войну против нацистов или остаться нейтральными. И уже с первой волной Евпаторийского десанта морские пехотинцы из будущего вышли на берег и вступили в схватку с врагом.

А потом были бои за освобождение всего Крыма, разгром сил люфтваффе на южном фланге советско-германского фронта, уничтожение нефтепромыслов в Плоешти и терминалов с горючим в Констанце.

Пришельцы из будущего вышли на связь с Верховным Главнокомандующим Вооруженными силами СССР Сталиным, который в качестве своего личного представителя послал в Крым генерала Василевского. Так была спланирована наступательная операция, целью которой был полный разгром немецких захватчиков на юге страны.

А далее – бесконечные бои с войсками немецкой группы армий «Север» под Ленинградом, прорыв части эскадры из будущего через черноморские проливы, Средиземное море и Атлантику, кишащую немецкими подлодками, в Баренцево море, где на подступах к Мурманску сражался с врагом молодой, но зубастый Северный флот СССР. Война продолжалась…

Часть 1

Перед бурей

15 февраля 1942 года, полдень. Мурманск. Сводная эскадра особого назначения. Гвардейский ракетный крейсер «Москва»

Дошли. Обогнули охваченную войной Европу, оставив позади изумленных итальянцев, разъяренных немцев, до смерти напуганных англичан и ничего не понявших американцев. Хмурым зимним утром эскадра особого назначения вошла в Мурманск.

Первым, вслед за эскортным сторожевиком, на внутренний рейд вошел гвардейский ракетный крейсер «Москва» кроме Андреевского флага несущий и вымпел главкома РККФ. Этот факт сам по себе был способен вызывать фурор. Но вслед за «Москвой» у бочек пришвартовались «Североморск» «Ярослав Мудрый» «Сметливый» также несущие на своих мачтах Андреевский флаг. Все это вызывало у очевидцев ощущение какого-то сюрреализма. Рядом с этими кораблями лидеры «Ташкент» и «Харьков» под флагами РККФ казались небольшими и совершенно обыденными, хотя их корпуса тоже были раскрашены футуристическим цифровым камуфляжем.

Практически одномоментно Северный флот обрел совершенно другие качество и мощь. До прихода особой эскадры его силы состояли всего лишь из эсминца типа «Новик» дореволюционной постройки «Валериан Куйбышев» и четырех эсминцев «семерок» советской постройки: «Грозный» «Громкий» «Гремящий» «Сокрушительный» Еще два «новика» – «Карл Либкнехт» и «Урицкий» – находились на долговременном ремонте на 402-м заводе в Молотовске.

За всем этим парадом внимательно наблюдали не очень доброжелательные глаза с борта британского легкого крейсера «Нигерия» который должен был выйти в море вместе с обратным конвоем QP-7 еще два дня назад, но задержался под предлогом неисправности машин.

Этот факт показывал, что, возможно, не все ладно в датском королевстве, ибо и сроки прихода особой эскадры в Мурманск, и сама информация об эскадре держались в строжайшем секрете и были известны только узкому кругу лиц в штабе СФ. В данный момент Британская империя после скоропостижной смерти ее премьера Уинстона Черчилля находилась в тяжелом положении. Сменивший его лидер оппозиции Клемент Эттли не обладал таким политическим капиталом, как усопший Уинни, и формула антигитлеровской коалиции – «США и Британия плюс СССР» – стремительно превращалась в «США и СССР плюс Британия»

И не надо быть кадровым офицером Роял Нэви, чтобы понять, что русские привели сюда это соединение с неизвестной до конца боевой мощью только лишь для того, чтобы полностью обезопасить от немецкого воздействия трассу северных конвоев.

Этой зимой русская армия уже изрядно потрепала вермахт под Москвой и на юге, а русский флот мощным ударом разгромил сунувшихся в Черное море итальянцев, потопив два линкора и принудив к капитуляции крейсер. Причем английской разведке так и не удалось установить, каким образом русским удалось почти одновременно уничтожить два огромных и мощных итальянских корабля. Пугала как сама неизвестность, так и то, что в следующий раз на месте итальянских могли оказаться британские линкоры.

Кроме того, англичане знали, что американцы будут с большей охотой иметь дела с тем партнером, который покажет большую платежеспособность. Именно русские, а не британцы сейчас правили бал. Лиссабонская бойня легла на репутацию британского флота несмываемым черным пятном. И там тоже были замешаны эти, появившиеся однажды ниоткуда корабли под Андреевским флагом. Надо было что-то делать. Но слишком мало имелось достоверной информации, слишком хорошо русские берегли свои секреты. Любопытные и настырные островитяне были готовы использовать любую возможность для того, чтобы сунуть свой длинный нос не в свое дело. Урок Лиссабона ничему их не научил.

Сразу же после того, как «Москва» встала к бочке, от пристани отошел адмиральский катер. Командующий Северным флотом контр-адмирал Головко торопился на встречу со своим флагманом. Но спокойно поговорить им не дали. Действительно, где-то что-то в штабе флота сильно «текло»

Сперва на «Москве» а потом и на других кораблях особой эскадры взвыли сирены воздушной тревоги. Несколько секунд спустя отозвались «Ташкент» и «Харьков» а вслед за ними сигнал об опасности подхватили стоящие на рейде советские и английские эсминцы, а также силы ПВО Мурманска. Последними зашевелились англичане на «Нигерии»

С севера, со стороны Баренцева моря, и с северо-запада, со стороны линии фронта, к Мурманску, скрываясь за облаками, приближалось несколько больших групп германских самолетов. Категорическое требование Гитлера «уничтожить любой ценой» оставалось в силе. Еще два часа назад, когда тральный караван только вышел навстречу эскадре, германский агент, работавший в Мурманске, успел передать шифрованное сообщение. Работа радиопередатчика была запеленгована, но радист при попытке ареста застрелился.

Его сигнала давно уже ждали. Примерно неделю назад большая часть немецкой авиации, действующей в Арктике, была сосредоточена на передовых авиабазах Банак и Хебуктен. Первоначальный план операции «Морской сокол» предусматривал атаку эскадры в открытом море. Но гидросамолеты Не-115С, вылетавшие на разведку из Тромсе и Билле-фиорда, либо ничего не находили, либо бесследно исчезали.

Теперь же, когда эскадра была обнаружена, не оставалось ничего иного, как попробовать уничтожить ее массированным налетом прямо в Мурманске, находящегося в пределах досягаемости немецких самолетов. В налете участвовали пять групп бомбардировщиков и торпедоносцев. Со стороны Баренцева моря базу атаковала группа торпедоносцев Не-111Н6 в количестве сорока шести машин, а со стороны Норвегии на город заходили три группы дальних бомбардировщиков Ю-88А4 – по тридцать шесть машин каждая, и группа из сорока двух пикирующих бомбардировщиков IO-87D.

Немецкому командованию в Арктике, еще не знающему о катастрофах коллег на Черном море, казалось, что этих сил с лихвой хватит на то, чтобы уничтожить наглых русских. «Птенцы Геринга» летели навстречу своей судьбе. Им казалось, что летя над облаками, они полностью невидимы и неуязвимы.

Но это было не так. Первая группа «юнкерсов» идущая к городу на большой высоте, была обнаружена за двадцать пять минут до их подхода к цели. Именно это и стало причиной объявления тревоги. С кормовой площадки «Москвы» в небо поднялся вертолет ДРЛО. Как только он набрал высоту, советскому командованию полностью стал ясен замысел противника. Вертолет снова опустили на место, а прибывший в ГКЦ «Москвы» контр-адмирал Головко тут же начал отдавать команды.

Все четыре «семерки» и единственный «новик» разместили так, чтобы они имели возможность поставить заслон торпедоносцам с помощью главного калибра. К ним же присоединились лидеры «Ташкент» и «Харьков» Дистанцию и направление на цель каждому кораблю диктовали с «Москвы» Николай Герасимович решил пока поберечь зенитные ракеты, и на эскадре особого назначения поднялись к небу стволы универсальных орудий и зенитных шестиствольных автоматов АК-630. ПВО города по команде контрадмирала Головко должно было поставить на пути немецких самолетов плотный заградительный огонь.

Обычно налеты на главную базу Северного флота происходили следующим образом. Немецкие бомбардировщики, приглушив моторы, подходили к городу со снижением. Пока бойцы ПВО занимали свои позиции, а командиры лихорадочно рассчитывали установки для стрельбы, все уже заканчивалось. Немцы успевали сбросить бомбы и, понеся минимальные потери, выйти из зоны огня зениток.

Но сегодня все было по-другому. Бойцы заняли свои места у орудий заранее, а установки для стрельбы рассчитывались совсем в другом месте и передавались на зенитные батареи уже в готовом виде.

Первой вступила в бой «Москва» чья башенная установка АК-130 по дальнобойности лишь немногим уступала зенитным ракетным комплексам.

Немецкие бомбардировщики еще только готовились пробить облака и выйти на цель, когда она закашляла пятиснарядными очередями. Стотридцатимиллиметровый зенитный снаряд с радиовзрывателем, наведенный на цель АСУ с радиолокационным наведением – для самолета штука страшная.

Первая же очередь точно накрыла ведущую девятку «юнкерсов» уничтожив в числе прочих и бомбардировщик командира группы. Но эти четыре сбитых и два поврежденных бомбардировщика были только началом, заставившим асов люфтваффе потерять всю самоуверенность. Следующая очередь проредила еще одну девятку, потом еще. «Юнкерсы» начали нести потери еще до того, как увидели цели. Где-то километрах в восьми от бухты небо прочертили дымные черные полосы – следы падающих самолетов, заканчивающиеся в белых снегах тундры.

Спустя несколько минут к голосу «Москвы» подключились две АК-100 «Североморска» и одна – «Ярослава Мудрого» Бомбардировщики стали падать чаще, но их было еще много, и они упорно рвались к цели.

И тут, на рубеже пяти километров, по целеуказанию с борта «Москвы» к зенитному огню кораблей эскадры особого назначения подключилась и зенитная артиллерия ПВО Мурманска. Это была сплошная стена разрывов, которую надо было или пробивать, или отступать. Потеряв до половины участвующих в налете самолетов, немецкие асы отступили, сбросив бомбы, не долетев до цели.

Такая же судьба ждала и группу более тихоходных пикирующих бомбардировщиков, которые были рассеяны и отогнаны заградительным зенитным огнем еще на подходе к Кольскому заливу.

Последними к Мурманску подошли торпедоносцы Хе-111Н6. Их встретила стена огня, на этот раз с советских лидеров и эсминцев. Эскадра особого назначения участвовала в отражении этой атаки, лишь передавая данные для стрельбы. На этот раз сплошная стена разрывов встала на море, и, потеряв два десятка машин, эта группа прекратила атаку и, сбросив в море торпеды, повернула на свой базовый аэродром Бардурфосс. Операция «Морской сокол» с треском провалилась, а арктическое соединение люфтваффе понесло большие потери и надолго потеряло боеспособность.

Советское же командование, после недолгого организационного периода, намеревалось полностью взять под свой контроль арктические воды. Требовалось полностью обезопасить советских рыбаков, ведущих в этих водах лов рыбы, а также обеспечить безопасное прохождение северных конвоев. Чтобы немцы не скучали, советское командование решило провести предложенную товарищем Сталиным операцию «Мгла» о которой будет рассказано чуть позже.

Свои выводы сделали и наблюдавшие за избиением люфтов англичане. Хотя им и было абсолютно непонятно, как русские сумели без потерь отразить массированный налет такого большого количества бомбардировщиков, но они сделали вполне определенный вывод – применение авиации против русских кораблей малоэффективно. Разведку его величества ждала большая работа, и не меньшие разочарования.

Немцы же на своих аэродромах с ужасом подсчитывали потери. Они поняли, что время полного господства в воздухе в Заполярье безвозвратно прошло. От новых русских кораблей надо было держаться подальше. Немецким войскам в Норвегии и их командующему генералу Дитлю предстояли веселые денечки…

16 февраля 1942 года, 00:05. Северо-Западный фронт, 45 км от Валдая. Позиции 202-й стрелковой дивизии, напротив немецких шверпунктов Кневицы и Лычково

Зима 1941/42 годов была самой холодной в России первой половины XX века. Но зима в России – это не только холод, метели и глубокие снега. Зима в России – это еще и длинные ночи. Такими ночами, при умении, можно творить настоящие чудеса, которым позавидует даже опытный цирковой престидижитатор.

Все началось с того, что в первых числах февраля на прифронтовой станции Любница выгрузились шесть окрашенных белой маскировочной краской диковинных гусеничных машин, в которых даже опытные солдаты с трудом распознавали самоходные зенитки. Так или иначе, но вскоре этот район стал для и без того потрепанного люфтваффе чем-то вроде Бермудского треугольника. Немецкие самолеты, которые, на их горе, заносило в тот район, исчезали без следа. Попытки командования II армейского корпуса вермахта выяснить обстановку с помощью разведгрупп также не увенчались успехом. Потерпели фиаско и эсэсовские разведчики из дивизии «Мертвая голова»

Еще раньше советские войска прекратили активные действия против зажатой в Демянском котле немецкой группировки, лишь продолжая укреплять оборону Командующий окруженными войсками генерал пехоты граф Вальтер фон Брокдорф-Алефельд был в недоумении. Он понимал, что большевики что-то замышляют, но что именно? Он чувствовал подвох. Генерал Горбатов, недавно сменивший на посту командующего Северо-Западным фронтом вялого и безынициативного Курочкина, явно готовил новое наступление. Отсюда и затишье на фронте, и те меры, которые русские предпринимали в своем тылу для того, чтобы скрыть подготовку к внезапному удару. Но где именно и какими силами?

Немецкое командование не знало, да и не могло знать, что при подготовке операции «Центавр» для обеспечения режима секретности и скрытности развертывания войск использовался 1-й истребительный батальон вновь сформированной контрразведки СМЕРШ. Ставки были очень высоки, и советское командование не собиралось рисковать.

Станция Любница – это единственное место рядом с фронтом, где русские могли выгружать свои войска прямо из эшелонов. Обращение к люфтваффе с просьбой массированной бомбежки пристанционного района вызвало у собеседников лишь нервный смех. После всех неудач последнего месяца действующие на Восточном фронте бомбардировочные эскадры понесли большие потери в самолетах и опытных летчиках, и таким образом были сильно обескровлены. Кроме того, в командовании люфтваффе опасались, что массированный налет приведет лишь к повторению Воронежской трагедии. И кстати, что это за дыра Lubnica и почему это ее надо так срочно бомбить? Тем более что по приказу фюрера большая часть боеспособной авиации стянута под Смоленск для отражения возможного русского наступления на центральном направлении. «Крепость Демянск» же это дыра третьестепенного значения, на крики из которой можно не обращать особого внимания. Тем более что в тот момент, когда не хватает буквально всего – самолетов, летчиков, горючего и боеприпасов. Снабжают их там по воздуху, и пусть будут этим довольны.

Попытки же окруженных войск подвергать окрестности подозрительной станции обстрелам корпусной артиллерии привели к катастрофическим результатам. Огонь можно было вести только наугад и по квадратам, поскольку ни артнаводчик с рацией, ни самолет-корректировщик так и не смогли проникнуть в интересующий немцев район. Даже при отсутствии противодействия противника, такая стрельба – просто напрасная трата снарядов. А со снарядами у окруженной группировки была большая проблема. Ведь каждый выстрел к 150– или 105-миллиметровым пушкам везли самолетами из Пскова. Хорошо, если это было при отсутствии противодействия противника. На самом же деле противодействие было, да еще какое.

Немецкие батареи, открывавшие огонь по станции, мгновенно подавлялись невероятно точным и концентрированным огнем тяжелой русской артиллерии. А в ночь на десятое февраля, при попытке транспортной авиации люфтваффе установить воздушный мост с окруженной группировкой, внезапному артиллерийскому удару подверглись оба действующих аэродрома в Демянском котле. По данным немецких звукометристов, из района той самой станции Любница вели огонь 180-миллиметровые железнодорожные транспортеры.

Сверившись с полученными данными, командование окруженных немецких частей с ужасом поняло, что с этой позиции советская тяжелая артиллерия способна простреливать весь «котел» насквозь. На аэродроме Демянск было уничтожено и повреждено двадцать четыре транспортных самолета Ю-52, а на аэродроме Пески – восемь. Оба летных поля были приведены в полную негодность, уничтожены и повреждены почти все поступившие по воздушному мосту грузы. Погибло большое количество раненых солдат и офицеров, приготовленных к отправке в тыловые госпитали.

Воздушный мост рухнул. В последующие дни немецкая транспортная авиация ограничивалась лишь сбрасыванием грузов на парашютах по ночам, не рискуя совершать посадку в кольце окружения. О вывозе раненых и получении подкреплений больше не могло быть и речи. Кроме того, грузовые контейнеры, сброшенные со значительной высоты, сильно разбросало на местности, что затрудняло поиск и сбор грузов.

На следующую ночь огневой налет был предпринят уже непосредственно по штабу II АК в Демянске. Полтора десятка тяжелых снарядов с дьявольской точностью угодили и в само здание, в котором располагался штаб, разнеся его вдребезги, и перепахали ближайшие окрестности.

А дальше начался террор. Тяжелыми снарядами большевики не разбрасывались, но каждый подвергшийся обстрелу объект был для немецкой группировки действительно ценен. Добивало немцев и то, что последний снаряд в серии обязательно был агитационным. Он лопался в воздухе над покрытыми воронками руинами уничтоженного объекта и разбрасывал сотни тонких бумажных листков, на которых вместо призывов к пролетарской солидарности и сознательности, обычных для большевистского агитпропа, жирным готическим шрифтом была отпечатана только одна фраза: Ihr werdet aile sterben! – «Вы все умрете!»

Отчаянная попытка отбить Любницу силами моторизованной дивизии СС, предпринятая в период с одиннадцатого по тринадцатое февраля, не привела ни к чему, кроме катастрофических потерь. Бесплодные атаки голодных солдат – в тридцатиградусный мороз, без поддержки артиллерии и авиации, на заранее подготовленные рубежи – были просто самоубийственны.

Несколько случайно уцелевших к началу февраля «троек» и бронетранспортеров были сразу же подбиты русскими орудиями ПТО, и дальнейшие атаки вдоль дороги Демянск – Любница велись уже в пешем строю. Исступленные атаки прекратились только после того, как командир дивизии «Мертвая голова» обергруппенфюрер СС Теодор Эйхе, знаменитый своей службой в Дахау, получил тяжелое ранение во время артиллерийского обстрела штаба дивизии. К тому моменту оставшихся в строю эсэсовцев едва ли хватило на полнокровный батальон, и командованию окруженного корпуса пришлось срочно стягивать на том направлении все свои резервы и укреплять оборону. В сложившейся обстановке удар большевиков от Любницы на Демянск становился почти неизбежным.

Два дня немецкое командование лихорадочно перегруппировывало свои силы, стягивая к селу Лужино собранную с миру по нитке кампфгруппу. Но русские молчали, ограничиваясь плотными, но эпизодическими артиллерийскими налетами по отдельным скоплениям немецких войск. Никто не знал: сколько они успели перебросить туда пехоты, сколько танков, сколько артиллерии. В ОКХ эту операцию советских войск посчитали широкомасштабным блефом, призванным отвлечь внимание от центрального направления. И даже когда в ночь на шестнадцатое февраля началась операция «Центавр» никто из немецких генералов так и не сумел понять ни ее истинного смысла, ни цели.

Чуть в стороне от поселка Лычково, превращенного немцами в опорный пункт, в воздухе, едва слышно жужжа, кружился покрытый черной краской беспилотник. В семи километрах от этого места у поселка Липняги на опушке леса под раскинутой маскировочной сетью притаились два заляпанных известкой в целях маскировки грузовика-кунга. Дирижировал там всем хозяйством капитан Лютый Петр Андреевич, командир взвода артиллерийской разведки сводного артдивизиона Отдельной тяжелой механизированной бригады особого назначения. И контрбатарейная борьба с использованием станции «Зоопарк» – это он, и раздолбанные вдрызг немецкие аэродромы и штабы – это тоже он.

Но то была только увертюра, главная симфония еще не прозвучала. В эту ночь капитану Лютому предстояло дирижировать настоящим симфоническим оркестром в составе приданного 1-й Ударной армии сводного арткорпуса РВГК, имеющего на вооружении сто сорок четыре 203-мм гаубицы Б-4, сто сорок четыре 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20. Четыре 180-миллиметровых железнодорожных артиллерийских транспортера, имеющих дальнобойность до сорока пяти километров, находились в резерве и были готовы вступить в дело после отдельной команды.

Беспилотник закончил работу, отлетел чуть в сторону, чтобы не попасть под мчащиеся к цели снаряды. Положен последний мазок на картину маслом, и теперь схема вражеских укреплений и артиллерийских позиций, выявленная с помощью инфракрасной камеры, стала известна советскому командованию. Теперь должны были заговорить пушки и гаубицы.

Первый стокилограммовый 203-мм осколочнофугасный снаряд, сердито что-то пробормотав в воздухе, воткнулся в землю с небольшим недолетом до намеченного в качестве первой цели деревоземляного укрепления у моста через реку Полометь. Огромный столб мерзлой земли поднялся в небо, возвестив о начале операции «Центавр»

Небольшая поправка, и следующий снаряд черед две минуты вместе с мерзлой землей швырнул в небо обломки бревен и куски человеческих тел. А дальше заработали все три полка артиллерии особой мощности. От восьми дюймов не защищали перекрытия в три, шесть и даже в девять накатов. Толстые бревна ломались как спички, промерзшая земля покрывалась огромными воронками.

Что им дерево и земля – на Карельском перешейке такие гаубицы крушили финские доты, сложенные из огромных глыб гранита и бетона, превращая их в переплетенные стальной арматурой куски железобетона. Недаром финны называли эти орудия «Сталинскими кувалдами»

Пушки-гаубицы МЛ-20 тем временем прошлись огненной метлой по линии окопов и поставили огневой заслон на дороге, ведущей к Лычково из Ямниц. Там было замечено какое-то подозрительное шевеление. Через полчаса артиллерийская стрельба стихла, и из советских окопов беззвучно поднялись цепи 87-го полка 26-й стрелковой дивизии. В атаку шли молча. По ним никто не стрелял, некогда мощные укрепления, отбившие не один яростный штурм, превратились в подобие лунного пейзажа. По немецким укреплениям прицельно, с корректировкой, было выпущено более двух тысяч восьмидюймовых и около десяти тысяч шестидюймовых снарядов. Красноармейцам нужно было лишь смотреть под ноги, стараясь в полном мраке не навернуться в воронку и не переломать себе ноги.

Четвертьчасовая пауза была необходима для того, чтобы пехота заняла обработанный «богом войны» кусок вражеских укреплений, в небе над целью сменили друг друга на вахте два беспилотника, а на артиллерийских позициях расчеты пробанили и охладили стволы орудий. Так сказать, на всякий случай.

А потом началась вторая артподготовка, на этот раз по Лычкову, чуть более длинная – минут на сорок – сорок пять. Опять огонь велся «по-зрячему» с корректировкой, и до полного прекращения шевелений с немецкой стороны. Занимали руины шверпункта уже части 202-стрелковой дивизии из состава 1-й Ударной армии. Последней, третьей частью этой ночной симфонии был разгром и захват несколько меньшего по размеру шверпункта Кневицы, после чего 202-я дивизия продвинулась еще на семь – десять километров к югу от линии железной дороги и начала занимать оборону по удобным естественным рубежам.

Собственно, все это была уже чистая забава, поскольку к часу ночи 87-й стрелковый полк у деревни Белый Бор перерезал и оседлал единственную дорогу, по которой в район шверпунктов Лычково – Кневицы могла поступить помощь противнику. Приданные полку саперы сразу же начали взрывать в мерзлой земле толовые шашки, намечая изломанную линию траншей. В воздухе замелькали лопаты и киркомотыги. К рассвету очнувшихся немцев тут встретит подготовленная и усиливающаяся с каждым часом линия обороны. Любая попытка немецкого командования наличными силами снова заблокировать железную дорогу Валдай – Старая Русса обязательно нарвется на соответствующий отпор.

Операция «Центавр» прошла вполне успешно, а вот намеченная на вторую половину марта немецкая операция по деблокированию группировки могла уже и не состояться по причине отсутствия необходимых для этого сил и средств. РККА получила прямой транспортный коридор к Старой Руссе и возможность быстро нарастить свою группировку южнее озера Ильмень. А вот вермахт продолжал удерживать, пусть и важный, но все же второстепенный узел шоссейных дорог, для которых у Красной армии имелись пути-дублеры. Это был первый гвоздь в крышку гроба Группы армий «Север» Но на тот момент эту истину никто, кроме разработчиков операции «Молния» и Верховного Главнокомандующего, не понимал.

16 февраля 1942 года, 17:35. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина

Присутствуют: Верховный Главнокомандующий Сталин Иосиф Виссарионович, и. о. начальника Генштаба Василевский Александр Михайлович, генерал-майор Бережной Вячеслав Николаевич.

– Товарищи, – сказал вождь, – судя по донесению товарища Горбатова, операция «Центавр» завершилась успешно. Настолько успешно, что Лев Захарович Мехлис рвется на Северо-Западный фронт, выявлять приписки и карать обманщиков. Что вы на это скажете, товарищ Бережной?

– Пусть едет, товарищ Сталин, – пожал плечами командир отдельной тяжелой мехбригады осназа, – ничего такого, что могло бы подтвердить его подозрения, он не увидит.

– Хорошо, – кивнул Сталин, – мы вас поняли и верим вам. Мы попросим товарища Мехлиса, чтобы он пока никуда не ездил, чтоб не трепать напрасно нервы товарищу Горбатову. А что нам скажет товарищ Василевский?

– Наши железнодорожные части уже приступили к ремонту полотна и станционного хозяйства, поврежденного немцами. Саперы в двухдневный срок должны завершить ремонт железнодорожного моста через реку Полометь. Считаю, что нам удастся выдержать график подготовки и провести «Молнию» раньше, чем немецкое командование сумеет адекватно отреагировать на случившееся. Кроме того, операции «Гобой» и «Игла» запланированные на двадцать третье февраля и с учетом даты, отвлекут внимание противника от Псковского направления.

– Вы уверены, что немцы не перебросят под Ленинград силы из-под Смоленска? – спросил Сталин, медленно прохаживаясь по кабинету. – Может, лучше для начала ударить на Псков, а уже потом проводить операции местного значения, добивая противника?

– Никак нет, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – у немцев, а точнее, лично у Гитлера просто навязчивая идея насчет нашего наступления на Смоленск. В конце концов, именно здесь мы украли у него Гейдриха и фон Клюге, и именно сюда он стягивает остатки своих резервов. Нашей разведке удалось узнать, что новым командующим Группы армий «Центр» назначен рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, которого Гитлер считает самым надежным своим соратником. В ответ на возможные протесты Кюхлера о том, что началось наше наступление на Ленинград и он не может оставаться без резервов, Гиммлер и Гитлер просто прикажут ему замолчать, предложив обойтись собственными ресурсами. А поскольку усилить 18-ю армию можно только за счет шестнадцатой…

– Я вас понял, товарищ Василевский, – кивнул Сталин, – конечно, после того, как Калигула назначил своего коня сенатором, мир уже ничем нельзя удивить. Но, товарищ Бережной, как вы думаете, значит ли это назначение Гиммлера, что Гитлер сейчас в таком же отчаянии, в каком он был в вашей истории летом 1944 года? Ведь фронт все еще под Москвой, а не под Варшавой?

Генерал-майор Бережной пожал плечами.

– Я не специалист и плохо разбираюсь в психологии Гитлера и ему подобных. Могу сказать лишь одно. Все происходит слишком быстро, и поражения врага следуют одно за другим. Гитлер вообще неуравновешенный тип, в свое время отравленный газами и дважды контуженный. Ситуация, при которой он станет совсем неадекватным, вполне возможна, и мы в любой момент должны быть к этому готовы.

– Что вы имеете в виду? – заинтересовался Сталин.

– Сумасшедший Гитлер, – ответил Бережной, – считая, что высшее командование вермахта готово ему изменить, вполне может инициировать в Германии новую «ночь длинных ножей» Это может сильно помочь нам на завершающем этапе войны. Но, спятив окончательно, Гитлер может развернуть на наших оккупированных территориях самый настоящий геноцид. Вот это очень плохо. И назначение Гиммлера командующим группой армий «Центр» – это сигнал о том, что такое развитие событий вполне возможно.

– Товарищ Сталин, – голос Бережного дрогнул, – в случае такого развития событий я предлагаю нанести по фашистской Германии удар возмездия имеющимися в нашем распоряжении спецбоеприпасами. Уверен, что товарищ Ларионов в этом меня поддержит.

Сталин, помрачнев, покачал головой, а потом сказал:

– Мы обдумаем ваше предложение, товарищ Бережной. Но в первую очередь мы должны думать не о возмездии, а о том, как быстрее освободить наш народ и нашу землю от фашистского рабства. Мы очень рассчитываем на вашу помощь и поддержку в этом деле. Ведь вы и ваши товарищи всего за какие-то сорок дней сумели внести в дело нашей Победы неоценимый вклад.

– Итак, товарищи, – Сталин подошел к столу и что-то записал в блокноте, – план операции «Молния» должен быть выполнен в те же сроки и в том же объеме, как и намечалось ранее. На сегодня все. Вы свободны, товарищи.

19 февраля 1942 года, 00:35. Мурманск, аэродром Ваенга, 2-й гвардейский (72-й) смешанный авиационный полк Северного флота

Днем 18 февраля на аэродроме Ваенга приземлились два прибывших из Архангельска транспортника ТБ-3, из которых под наблюдением сотрудников НКВД были выгружены полтора десятка больших деревянных ящиков. Через час после прилета «туберкулезов» на том же аэродроме приземлился пассажирский ПС-84 с двумя десятками секретных специалистов на борту, которых немедленно поселили в отдельный барак, возле которого опять же стояли бойцы НКВД.

Еще сутками ранее на аэродром Ваенга из мурманского порта привезли столитровые железные бочки, на которых какой-то шутник краскопультом под трафарет нанес надписи большими белыми буквами: «ТС-1. Яд – не пить» и череп с костями для вящей доходчивости. Ну, не надо никому знать, особенно в кишащем англичанами и американцами Мурманске, что ужасно секретные буквы ТС-1 обозначают самый обыкновенный керосин, только тщательно очищенный. А так, почему бы слегка и не потроллить коллег из «союзных разведок» – пусть попытаются выяснить состав этой «ужасной дряни»

А специально выделенные товарищи, откомандированные во вновь сформированный СМЕРШ из ведомства Лаврентия Павловича, пусть посмотрят, кто, кому и какие вопросы будет задавать в связи со всем происходящем. И в самом деле, товарищи Сталин и Берия весьма интересуются – есть ли у нас в доме «кроты» и где именно они водятся?

И вот уже неделю аэродромная команда выравнивала и трамбовала взлетно-посадочную полосу, доводя ее длину до двух тысяч метров. Смысл всех этих действий был изначально малопонятен. Ходили слухи, что СССР закупил в Америке тяжелые четырехмоторные бомбардировщики В-17, и аэродром готовят для приема именно этих самолетов. Но действительность была фантастичнее любых даже самых невероятных слухов.

Дело в том, что все эти события были лишь прелюдией перед осуществлением основной части операции под кодовым наименованием «Мгла» решение о проведении которой было принято девятью днями ранее. Выходящие на новый уровень советско-американские отношения требовали бесперебойного функционирования трассы арктических конвоев. Именно этой цели и служила переброска на Север Эскадры особого назначения. Немцы в Норвегии должны быть тише воды, ниже травы. И для этого у Северного флота теперь были все возможности.

Но, чтобы снять все опасения американских партнеров о безопасности грузов, нужно было выбить из рук Гитлера еще один козырь. И этим козырем был притаившийся где-то в норвежских шхерах линкор «Тирпиц» В принципе, особого стратегического значения он уже не играл. Стоит ему лишь высунуть нос из Тромсе, где он сейчас отстаивался, и находящаяся поблизости «Москва» тут же успокоит его двумя-тремя своими «Вулканами» Судьба двух итальянских линкоров, сгинувших в Черном море, еще у многих на слуху. И пусть немцы строят свои корабли куда качественнее, чем итальянцы, но подрыв проникающей боеголовки в погребах уконтропупит даже такого монстра, как «Тирпиц»

Но все это теория, а для гарантии безопасности конвоев «Тирпиц» надо прихлопнуть уже сейчас. Другие крупные немецкие корабли, которые были направлены Гитлером на север, пока находятся в длительном ремонте после полученных ими повреждений и будут отсутствовать на Арктическом ТВД от двух до четырех месяцев. А потом милости просим, господа, приходите на наше Баренцево море по одному и с вещами. Но «Тирпиц» при всем при том надо выводить из игры уже сейчас, не дожидаясь, пока в Арктике развернутся основные события. Пусть в Берлине побесятся, а в Лондоне и в Вашингтоне задумаются.

В сложившихся условиях выполнить такую задачу способна только авиация будущего, а точнее, истребители-бомбардировщики МиГ-29К. По плану операции «Мгла» пара этих машин должна была, взлетев с аэродрома в Кратово, совершить промежуточную посадку в Ваенге, где дозаправиться, подвесить по четыре КАБ-500Кр и вылететь к Тромсе, где в данный момент отстаивается главное пугало Третьего рейха. В дальнейшем аэродром Ваенга, наряду с аэродромами в Саках и Кратово, становился одной из трех опорных баз для действий Авиационной группы особого назначения на Советско-германском фронте.

Ровно в ноль тридцать минут ночи 19 февраля 1942 года у ВПП авиабазы Ваенга зажглись огни посадочных прожекторов. Как бы в ответ им, в черном вечернем небе низко над горизонтом вспыхнули две яркие точки. Еще несколько минут, и при полном обалдении местной аэродромной команды, по ВПП один за другим в серебристых вихрях снежной пыли промчались два стремительных стреловидных силуэта. Как только последний самолет остановился в конце полосы, прожектора тут же погасли.

Летный состав 2-го гвардейского смешанного авиаполка, разбуженный непонятным шумом, выскочил из бараков, но не смог разглядеть ничего, кроме смутной суеты и мелькания ручных фонарей в двух стоящих на отшибе капонирах. Тем более что товарищи, по привычке называемые особистами, попросили летчиков не любопытствовать, а идти и досматривать сны. Кто там делает и что, это не их ума дело. Когда будет надо, то все и все узнают.

Тем временем прибывшие спецрейсом специалисты извлекали из деревянных ящиков длинные, как гвозди, корректируемые противобункерные бомбы и подвесные топливные баки, а также заправляли основные и подвесные баки керосином под пробку. Сделав свое дело, эти самолеты сюда уже не вернутся. С тремя ПТБ им вполне должно хватить топлива прямо до Кратово, и еще останется кое-какой запасец. А здесь в Мурманске с рассветом должен начаться самый настоящий ад.

Получивший нахлобучку от Гитлера Геринг погонит своих асов в новые самоубийственные атаки. Но это уже работа для совсем других летчиков, в том числе и прославленных асов 2-го гвардейского (72-го) смешанного авиаполка Северного флота. Поэтому пусть товарищи летчики спят спокойно – завтра у них будет трудный день.

Ровно в четыре часа тридцать минут капитан Гуссейн Магомедов оторвал свой МиГ-29КУБ от ВПП Ваенги и пошел на взлет. Вслед за ним поднялся и МиГ-29К старшего лейтенанта Сергеева. Набор высоты до эшелона в пятнадцать тысяч и курс на Тромсе. Следом за ними взлетел и ПС-84 с аэродромной командой на борту. Только курс они взяли в другую сторону – их ждала Москва.

На заднем сиденье кабины МиГ-29КУБ сидел не простой пассажир, а сам командующий Авиацией дальнего действия и доверенное лицо Сталина генерал-майор Александр Евгеньевич Голованов. Он обязан был зафиксировать результаты бомбометания и лично доложить о них Верховному. Голованову Сталин доверял, и его доклад мог оказать влияние на очень многое в разработке вооружений, в первую очередь для авиации дальнего действия.

Ну, не могли советские дальние бомбардировщики накрывать свои цели сплошным ковром тяжелых фугасок. Самолетов, способных нести тяжелые авиабомбы на большие расстояния, было не больше сотни, а одной авиагруппой осназа войну не выиграть. Да, в Кратово уже переоснащают один Пе-8 двигателями М-82 с высотными нагнетателями. Но ему нужно будет соответствующее вооружение, чтобы сотня советских Пе-8 по боевому воздействию не уступала тысячам американских летающих крепостей.

Перед самой войной в СССР уже велись работы по созданию дистанционного управляемого оружия. Можно вспомнить неудачную королевскую зенитную ракету, за которую он сел, как растратчик, или вполне удачный вариант переделки устаревшего бомбардировщика ТБ-3 в дистанционно управляемый самолет-«брандер» В пятисоткилограммовую бомбу оборудование для дистанционного телеуправления от ТБ-3 не влезет. Но, как обещали разработчики, с бомбами весом от двух тонн и выше можно попробовать поработать.

Сказать честно, Александр Евгеньевич эту идею воспринял положительно. Дело оставалось за испытанием. Тут и подвернулся тот самый «Тирпиц» чтоб он был неладен. Несчастливое название для немцев. Береговую батарею под Констанцей, носившую то же название, МиГи уже разбомбили. Теперь настала очередь линкора.

От Мурманска до Тромсе по прямой всего-то около пятисот километров. Ну, а линия фронта, считай, вообще рядом. Поэтому оба МиГа сперва взяли курс на север, намереваясь по широкой дуге обогнуть мыс Нордкап, чтобы раньше времени не всполошить немецкое ПВО.

Во время полета пилоты молчали. Говорить было не о чем – надо было работать. Норвегию обогнули благополучно. Специалисты службы радиоперехвата на «Москве» доложили, что об обнаружении советских самолетов вражеских сообщений не поступало. В пять утра, примерно в сотне километров от цели, оба МиГа форсировали двигатели, и зашли на цель в пологом снижении обгоняя свой собственный звук. КАБы положено бросать с высоты не больше пяти километров. Этот прием, уже столько раз применявшийся нашими летчиками против немцев на юге, делал их первую атаку абсолютно внезапной и неотразимой. Зимняя ночь в Арктике может быть либо звездной и морозной, либо такой же морозной, но метельной. Третьего не дано. Сейчас как раз был первый вариант. Колючие звезды, пляшущие в небесах всполохи северного сияния и видимость – миллион на миллион.

Там внизу спали ничего не подозревавшие фрицы на «Тирпице» спал в своей каюте первый и последний командир линкора капитан цур зее Фридрих Карл Топи. Дремали дежурные расчеты зенитных батарей, дубели от мороза на своих постах наблюдатели, вслушивались в тишину полярных просторов немецкие звукометристы. Но ни звука не доносится с небес. А смерть уже рядом. Помните, фрицы, 22 июня – тогда ваши летчики тоже убивали спящих…

Когда до «Тирпица» оставалось всего восемь километров, корректируемые бомбы отделились от своих держателей и нырнули вниз. Били дуплетом. Бомбы, сброшенные капитаном Магомедовым, были нацелены в район носовых башен ГК А и В, старший лейтенант Сергеев ударил по кормовым башням С и D. Именно там удар относительно небольших по калибру пятисоткилограммовых корректируемых бронебойных авиабомб мог вызвать детонации боекомплекта.

Бомбы приближаются к цели, направляя свой полет движениями рулей. Потом, почти одновременно, видны четыре яркие вспышки на палубе «Тирпица» А еще мгновение спустя носовая часть линкора превратилась в настоящий вулкан. Только одна бомба из четырех ударила в палубу сразу за барбетом башни Bruno, разворотив элеваторы, прошила наискосок подбашенное отделение, и лопнула в снарядном погребе. Взрыв полного боекомплекта разорвал переборки, подкинул башню Bruno вверх и вызвал вторичную детонацию в башне Anton. Из трех других бомб одна поразила боевую рубку, вторая – крышу башни D, третья – пробила палубу в кормовой части, и взорвалась под килем, вызвав хотя и значительные, но не смертельные повреждения.

Но вот взрыв двух полных погребов ГК – это уже не лечится. Линкор «Тирпиц» повалился на левый борт и лег на грунт с креном в сорок пять градусов, выставив на поверхность часть палубы и надстройки.

Немецкие зенитчики спохватились лишь спустя несколько минут, паля из всех стволов в белый, то есть в черный свет как в копеечку. Но, как говорит народная цыганская пословица, поздно запирать конюшню после того, как мы в ней уже побывали. Auf Wiedersehen…

Тот из немецких моряков, кто не был убит сразу, захлебнулся в кромешной темноте от хлынувшей внутрь ледяной воды. Из двух тысяч шестисот человек экипажа спастись удалось лишь двумстам тридцати двум матросам и пятнадцати офицерам. Погибли командир корабля, старший офицер и главный механик. Еще двадцать восемь человек из числа спасенных впоследствии скончались в госпитале от переохлаждения. «Тирпиц» же восстановлению не подлежал и годился лишь на патефонные иголки…

Увидев внизу яркую вспышку капитан Магомедов по СПУ вызвал пассажира:

– Товарищ генерал-майор, цель поражена. Разрешите вместо второго захода атаковать запасную цель!

Генерал-майор Голованов еще раз посмотрел вниз и принял решение. Действительно, делать второй заход на груду металлолома, в которую превратился германский линкор, не имело никакого смысла. Особенно, если учесть цену, а точнее, бесценность каждой такой управляемой бомбы. В то же время посадка самолета с бомбами на борту абсолютно исключена. Для того чтобы с пользой освободиться от бомбового груза, который стал излишним, и был составлен список запасных целей.

Генерал-майор подумал и сказал в СПУ:

– Курс на Турку, товарищ капитан. Тем более что это нам почти по пути. Порадуем господина Маннергейма, утопив у него последний броненосец береговой обороны – как там его, «Вяйнемяйнен» Пусть радуется, как и его союзник – Гитлер.

Ровно в шесть тридцать пять оба МиГа благополучно приземлились на аэродроме в Кратово. Операция «Мгла» была выполнена на сто пятьдесят процентов. В пучине полярных вод исчезло вечное пугало британского флота, а в гавани Турку перевернулся кверху дном финский броненосец. Капитан Магомедов и старший лейтенант Сергеев были награждены орденами Ленина, а советские разработки корректируемых планирующих бомб получили поддержку руководства страны. Новому оружию авиации дальнего действия быть.

В Европе же царили совсем другие настроения. Гитлер в очередной раз проистерил перед своими бонзами в «Вольфшанце» По итогам двухчасового разноса гросс-адмирал Эрик Редер переехал в тюрьму «Моабит» а командующим немецким флотом был назначен гросс-адмирал Дениц, «папа» всех немецких подводников.

Велика была также и растерянность первого лорда британского Адмиралтейства сэра Дадли Паунда. Русские опять умудрились незаметно снять с шахматной доски еще одну немецкую фигуру причем на этот раз ферзя. Что он теперь должен докладывать новому премьеру Клементу Эттли?

Как в новых условиях должен действовать Роял Нэви, ослабленный после сражения у Лиссабона и потерь на Дальнем Востоке? Все шло по какому-то жуткому плану составленному в Москве. И в Лондоне буквально кожей ощущали, что Британии в этом плане совсем не было места. Разбуженный русский медведь вылезал из берлоги и под красным знаменем коммунизма намеревался прошагать по всей Европе.

В Вашингтоне Рузвельт, узнав об уничтожении «Тирпица» только удовлетворенно хмыкнул и поставил галочку в лежащем на столе блокноте.

– Дядя Джо держит слово, – сказал американский президент своему помощнику, – кажется, с ним можно иметь дело.

Время стремительно неслось вперед, словно горная лавина, и остановить ее уже было невозможно.

22 февраля 1942 года, полдень. Нью-Йорк. Джулиус Роберт Оппенгеймер, профессор Университета Бэркли (Калифорния)

И зачем только я послушал эту глупую Китти, которая настояла, чтобы я поехал с ней в этот проклятый Нью-Йорк. Но как известно, женщина может своим нытьем заставить любого мужчину сделать именно то, что ей хочется. Тем более, если эта женщина – твоя супруга. Спорить в подобных случаях просто бесполезно.

Единственно, что меня утешило – в Нью-Йорке был в это время мой старый знакомый, физик-эмигрант из Германии Лео Сциллард, который вместе с Ферми занимается «цепной реакцией» Чертовски интересная штука, надо обязательно поболтать об этом с Лео.

В Нью-Йорк мы отправились поездом, поскольку сейчас, из-за войны, введены не только карточки на продукты, но и ограничения на продажу бензина и резины для автомобиля. Просто смешно – радио и газеты ежедневно призывают граждан Соединенных Штатов пользоваться личной автомашиной только для поездок на работу. А также рекомендуют брать попутчиков, чтобы экономить бензин. Вон, в сегодняшнем номере «Нью-Йорк таймс» к примеру, написано, что «каждое незанятое место равносильно тому, что оно занято японцем» Бред какой-то!

Тут же в газете напечатаны не менее бредовые заметки, вроде этой: «Супруга подала на развод из-за того, что ее муж, обожая бифштексы, съел всю говядину, которая была получена на семью по карточкам» А вот заметка про таинственное убийство какого-то полковника Лесли Гровса, занимавшегося в военном министерстве строительными подрядами. Репортер полагает, что это дело рук мафии – ворочая огромными деньгами, этот полковник наверняка имел дело с «крестными отцами» и не смог поделить с ними украденные у налогоплательщиков деньги. Обычная история. Такова судьба всех тыловых крыс.

Перечитав хронику боевых действий, я задумался. Сводки с фронтов не очень радовали, но все же… Джерри, например, напирали на русских, но те не оставались в долгу и давали им сдачи. Совсем недавно авиация русских каким-то образом дотянулась до Норвегии и вдребезги разбомбила там самый мощный немецкий линкор «Тирпиц» Говорят, этот людоед Адольф до сих пор в шоке. Это был самый сильный нацистский корабль на сегодняшний день, брат-близнец того самого «Бисмарка» который перепугал до смерти британцев год назад и потребовал для своего уничтожения целой британской эскадры.

На Тихом океане, после позора Перл-Харбора, джапы продолжают теснить наших доблестных морских пехотинцев, как чума расползаясь от острова к острову. Уже пала британская крепость Сингапур, японский флот нацелился на Яву. Вопрос с нашими войсками на Филиппинах остается открытым, но похоже, они уже выдыхаются.

Я бросил на стол газету. Конечно, надо сделать все, чтобы победить нацистов и их японских союзников. Но британцы пока сидят безвылазно на своем острове и воюют с немцами и итальянцами в Северной Африке. Причем похоже, этот хитрый лис Роммель переигрывает их вчистую. Тем временем в Азии японцы договорились с королем Таиланда – так теперь стали называть Сиам, и уже лезут в Индию, отчего англичане трясутся от ужаса, опасаясь, что «жемчужина британской короны» безвозвратно уплывет из их жадных рук.

Только русские всерьез воюют с нацистами, в обледеневших степях и засыпанных снегом лесах одну за другой перемалывая дивизии гуннов и нанося им огромные потери. В газетах пишут о страшных сражениях в тридцатиградусные морозы, когда голая кожа в одно мгновение пристает к промерзшей танковой броне. Если честно, то я симпатизирую этим русским. И не только потому, что они воюют против нацистов, поставивших своей целью истребить всех евреев в мире. Мне нравятся их политические взгляды.

Нет, я, конечно, не член коммунистической партии, но многие мои друзья – коммунисты. Даже родной брат Фрэнк недавно сказал мне, что собирается вступить в компартию. И при этом все мои знакомые коммунисты – глубоко порядочные люди. К тому же некоторые реформы нашего нынешнего президента были очень похожи на те, о которых говорили мои «красные» приятели.

Даже моя Китти, второй муж которой погиб, сражаясь с нацистами в Испании, тоже, кажется, коммунистка. Впрочем, ложась с ней в постель, я меньше всего думаю о ее политических взглядах. Мы с ней поженились в ноябре 1940 года, и в мае 1941 года у нас родился сын, которого мы назвали Питером. Я ни о чем не жалею. Вот и сейчас я смотрю на нее и не могу нарадоваться.

Прибыв в Нью-Йорк, мы расположились в одной небольшой, но уютной гостинице на Манхэттене. Китти думала отвести меня в Метрополитен-музей и посмотреть на небоскребы на Уолл-стрит, но я хотел немного отдохнуть, и она одна умчалась делать покупки. Я же позвонил по телефону, который мне сообщил в телеграмме Лео Сциллард, и сообщил тому о своем приезде.

Через полчаса он был у меня. Правда, приехал не один. С ним был незнакомый мне мужчина – среднего роста, плотный, с улыбкой на лице и свежим шрамом над левой бровью. По манерам держаться и по не скрываемой под обычным костюмом строевой выправке, мне стало ясно, что приятель Лео, назвавшийся Майклом, военный. Он, правда, этого и не скрывал. По его акценту было понятно, что мой новый знакомый – иностранец. Действительно, Майкл оказался русским офицером, который воевал против джерри в Крыму и после ранения на фронте и излечения был направлен в командировку в США.

В октябре прошлого года наш президент распространил на Россию действие закона о ленд-лизе, и русские прислали специальную комиссию, которая должна была вместе с нашими военными определить – что им нужно в первую очередь для войны с нацистами. Одним из членов этой комиссии был и капитан Михаил Крылов. Или Майкл, как он просил называть себя на американский манер.

Мы поговорили о боевых действиях против немцев, о том, как нацисты истребляют мирное население на захваченной ими территории. То, что рассказал Майкл, меня потрясло. Я, конечно, уже знал из сообщений нашей прессы о расстрелах евреев и пленных, которые практикуют джерри, но одно дело прочитать об этом в газете, другое – услышать от человека, который видел все эти ужасы своими глазами.

У меня сжались от гнева кулаки. По натуре я человек добрый, иногда даже слишком, но тут я не выдержал:

– Надо разбомбить всех этих мерзких нацистов, да так, чтобы ни один из них не уцелел! – воскликнул я. – Если их не остановить, они погубят весь мир!

Майкл вздохнул и как-то странно посмотрел на меня. Немного помолчав, он перевел разговор на более мирную тему. Из этого я сделал вывод, что все, что нам известно о зверствах джерри, чистая правда.

Тут пришла Китти, а вслед за ней вошел бой в гостиничной ливрее, неся пакеты с покупками. Похоже, что Китти все-таки совершила свой большой поход по нью-йоркским универмагам.

Она с ходу включилась в нашу беседу. Майкл, несмотря на то что был военным, оказался галантным кавалером. Он просто очаровал мою супругу. Китти даже начала строить ему глазки, но заметив мой неодобрительный взгляд, стушевалась и стала вести себя более сдержанно. Ну, в самом деле, ей не надо забывать, что она далеко не девочка, а солидная замужняя женщина.

Уловив заминку в разговоре, Майкл предложил совершить сегодня вечером небольшую морскую прогулку. В гавани Нью-Йорка, неподалеку от Статен-Айленда мы должны были пересесть на уже переданный советскому военно-морскому флоту спасательный катер и отправиться на нем в небольшой – три-четыре часа – прибрежный вояж, не отходя далеко от самой гавани. Погода была хорошая, и мне захотелось подышать свежим морским воздухом в компании приятных мне людей. Лео, кстати, тоже решил присоединиться к нам. Китти, естественно, мы брать с собой не стали – я знал, что ее сильно укачивало, к тому же женщина на борту корабля – это плохая примета.

На такси мы быстро добрались до гавани и там пересели на паром, который регулярно ходил до Статен-Айленда. Мы благополучно доплыли до острова и там поднялись на борт советского корабля. Признаюсь честно, мне было волнительно познакомиться с теми, кто уже успел повоевать с нацистами, – а судя по наградам и лицам моряков, которые нас встретили, им уже довелось понюхать пороху. Майкл о чем-то переговорил по-русски с капитаном, катер отдал швартовы и вышел в море.

Стоя на палубе, я с гордостью смотрел на остров Либерти и взметнувшую в небо факел статую Свободы – славный символ нашего государства. Но тут ко мне подошел Майкл и, взглянув на меня, спросил, не холодно ли мне, после чего пригласил в кубрик, где можно было выпить горячего чаю или чего покрепче. Вообще я не любитель спиртного, но подумав, решил, что рюмка виски или хорошей русской vodka сегодня бы мне не помешала.

Лео уже был в кубрике и с интересом рассматривал военный журнал на русском языке, где были фотографии трофеев, захваченных у нацистов, и снимки военной техники русских на фоне нескончаемых колонн немецких военнопленных, уныло бредущих в русский тыл. Должно быть, им очень не хотелось попасть прямиком в Сибирь. Но в Россию их никто не звал, так что они получили то, что заслужили.

Были там и фотографии тех их приятелей, которым повезло куда меньше. Горы трупов в серых шинелях, которых русские собрали со всей округи, чтобы захоронить в братских могилах. Как сказал Майкл, глядя на эту кучу мертвых джерри, «кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет»

Тыкая пальцем в журнал, Лео начал задавать вопросы, и Майкл стал нам рассказывать о новой русской военной технике. Причем оказалось, он неплохо разбирался не только в военном деле, но и в физике. В том числе знал он и о последних открытиях в области строения ядра атома и в квантовой теории. Удивительно, этот русский капитан спокойно рассуждал о таких вещах, о которых в Америке знает не каждый университетский профессор!

Меня разбирало любопытство – что это за военный такой, и откуда он знает то, что является пока тайной за семью печатями?

Майкл, заметив мой недоуменный взгляд, неожиданно подмигнул мне:

– Джулиус, вы удивлены? – спросил он. – Вы думаете про себя – откуда простой русский капитан столько знает – не так ли?

Я вынужден был сознаться, что действительно ломаю голову, пытаясь разгадать эту загадку.

– Дружище, – сказал мне Майкл, подмигнув, – как говорил принц датский Гамлет: «There are more things in heaven and earth, Horatio, than are dreamt of in your philosophy» – Потом он вдруг стал необычайно серьезным и произнес: – А что, если я скажу вам, Джулиус, что уже существуют двигатели, работающие на энергии деления ядра атома?

Я ошарашенно посмотрел на Майкла, не понимая, то ли он шутит, то ли говорит всерьез. Лео тоже бросил рассматривать журнал и начал прислушиваться к нашей беседе.

А Майкл тем временем продолжил:

– Мистер Оппенгеймер, в СССР уже построен реактор, в котором выделяемая во время цепной реакции энергия деления ядра атома совершает работу, достаточную для того, чтобы неограниченно долго двигать в толще воды с огромной скоростью большую подводную лодку. Подводную лодку, которой не надо заправляться топливом, и которой не требуется всплывать на поверхность, для того чтобы глотнуть воздуха, так как она способна добывать кислород прямо из морской воды. Подводную лодку, дальность которой не ограничена ничем, кроме границ суши и моря.

– Не может этого быть! – не сговариваясь, воскликнули мы с Лео. – При нынешнем уровне науки такой двигатель и такую подводную лодку просто невозможно построить в этом мире!

– А если он был построен не в этом мире? – с усмешкой посмотрел на нас Майкл.

У меня подкосились ноги. Я понял, что или этот странный русский капитан так неудачно шутит, или… Поверьте, кроме физики я занимался еще кое-чем. Например, в 1933 году выучил санскрит и перечитал всю «Бхагават-гиту» В этой священной книге индуистов я узнал о множественности миров, о путешествии во времени и пространстве. И то, что говорил мне сейчас этот странный русский…

Внезапно появившееся в Черном море корабельное соединение под Андреевским флагом, стремительные, как молния, таинственные самолеты, за наделю поставившие на колени люфтваффе, неуязвимые танки, которым не страшны снаряды немецких пушек, и армейские офицеры, по уровню знаний физики превосходящие нашего профессора…

– Майкл, – сказал я, облизывая пересохшие вдруг губы, – скажите мне, ради всего святого – вы пришли к нам из будущего?

Капитан как-то странно посмотрел на меня. В его взгляде мелькнуло даже что-то вроде уважения.

– Да, Джулиус, – спокойно ответил он, – вы правильно догадались, я, точнее мы, из будущего. Мы уже бросили свой меч на весы войны, и теперь крах нацизма произойдет быстрее, чем это случилось в нашем прошлом. Многие из тех, кто погибли в той истории, которую мы знали, останутся живы, и это заставляет нас сражаться еще яростнее.

– Майкл, – взмолился я, – скажите мне, какое оно это будущее?

Русский капитан печально посмотрел на нас, и только сейчас я понял, что перед нами сидит смертельно уставший человек.

– Джулиус, Лео, а вы уверены, что хотите это знать? – спросил он нас. Мы с Лео закивали головами, и Майкл продолжил: – В этом будущем, господа физики, по всему миру работают атомные электростанции, производящие огромное количество энергии, по северным морям плавают ледоколы с атомными двигателями, способные расколоть любые льды. В этом будущем ученые могут заглянуть в такие тайны, в которые даже такие гениальные физики, как вы, Джулиус, и вы, Лео, еще не заглядывали.

И в то же время в этом будущем по всему миру миллионы людей живут впроголодь, а ваша страна развязывает войны ради выгоды кучки дельцов с Уолл-стрит. Да что там мир, в самой Америке, если вы помните времена Великой депрессии, сотни тысяч людей теряют работу и умирают с голоду. И все это под сенью статуи Свободы и звездно-полосатым флагом. Немыслимое богатство одних и немыслимая нищета других – вот что такое мир нашего будущего.

Мы с Лео ошарашенно молчали, та горечь, с которой говорил этот русский, свидетельствовала о его искренности.

– Ради всего святого! – воскликнули мы оба. – Мы хотим знать, как это все получилось! Позвольте нам познакомиться с вашими знаниями.

– Джулиус, – сказал мне русский капитан, – вы должны понять, что поведав о нашем существовании и о тех открытиях, которые будут совершены в будущем, мы уже просто не имеем права вас отпустить назад. Тем более что там, в вашем прошлом, вы уже создали для Америки оружие страшной разрушительной силы, которое она попыталась использовать для достижения мирового господства. А когда вы стали протестовать против этого, то вас обозвали «красным» и выкинули вон как подозрительный элемент. Ну, а ваши ученики, не испытывавшие таких сомнений, продолжали делать для Америки одну бомбу разрушительнее другой.

– Что, была еще одна война? – спросил я. – Между Америкой и Советами?

– Да нет, – отмахнулся Майкл, – бог миловал. Но еще неизвестно насколько. Сейчас советское правительство осознает угрозу, которую несет военное применение секретов атома, и намерено избежать ее любым путем.

– Вы хотите сказать… – начал было Лео, но Майкл перебил его:

– Да, мистер Сциллард, вы совершенно правы, мы можем предложить вам лишь одно. Или вы получаете доступ ко всем знаниям будущего и вместе с советскими учеными работаете над их мирным применением. Только при этом вы будете вынуждены до конца дней своих находиться под контролем наших спецслужб, дабы не сообщить доверенное вам кому-то постороннему, или…

Я даже вспотел от всего услышанного.

– Но как же моя жена? – спросил я. – Ее я тоже никогда не увижу?

– Нет, почему, мы все прекрасно понимаем, – спокойно ответил мне Майкл, – вы сейчас напишете ей письмо, мы перевезем ее и вашего малыша к вам, и вы будете жить вместе, как обычная советская семья, – он усмехнулся, – а вот с Джин вы уже вряд ли увидитесь…

Я чуть не поперхнулся от неожиданности – откуда Майкл знал о моей любовнице? Потом, вспомнив, что он из будущего, и, следовательно, наше прошлое и настоящее ему хорошо известно, успокоился.

– Я готов, Майкл, пусть будет так. Как доктор Фауст, я готов отдать свою душу за знания, которые не известны еще никому в этом мире. Станьте же моим Мефистофелем!

Лео с одобрением посмотрел на меня и кивнул, словно соглашаясь с моими словами.

– Хорошо, – сказал нам капитан из будущего. – Только мы не губим души, а спасаем их. В этом мире вашу совесть уже никогда не будет мучить мысль о трехстах тысячах мирных японцев, заживо сгоревших в атомном пламени ради того, чтобы Америка смогла продемонстрировать всему миру свои ядерные мускулы, – Майкл посмотрел на часы. – Ну, а сейчас мы выйдем на палубу и будем ждать, когда всплывет атомная подводная лодка, на которой мы отправимся в Россию. Там вы узнаете всё…

22 февраля 1942 года, полночь. Ленинградская область. Северо-Западный фронт, 11-я армия РККА. разъезд Крюково

Командир ГОТМБ-1 осназ РГК генерал-майор Бережной

Вот и кончился наш недолгий тыловой отдых. Техника прошла полную ревизию и средний ремонт. Стоящие на вооружении бригады Т-34 и КВ перевооружились на новую удлиненную 76-мм пушку, а новобранцы, прибывшие вместо убитых и раненых, прошли первичные тренировки. Бригада стала еще сильнее и сплоченнее. Леонид Ильич говорит, что бойцы рвутся в бой. Что есть, то есть, наш отдых уже всем изрядно поднадоел, и люди просто рвутся в бой.

Четыре дня назад первые подразделения бригады начали грузиться в эшелоны на станции Кубинка. Это танкисты и мотострелки. Артиллеристы убыли для поддержки отвлекающих операций раньше. За сутки до начала погрузки основной части бригады бойцам в клубе показали нарезку из фильмов про блокаду Ленинграда. Куски леденящей душу хроники из наших архивов и то, что снимали фронтовые операторы в этой реальности. Теперь все уверены, что нас отправляют именно туда – освобождать от блокады колыбель революции. Это и так, и не совсем так. Конечный замысел операции «Молния» предусматривает снятие блокады Ленинграда, но только как составную его часть.

На самом же деле замысел ее гораздо шире и подразумевает нанесение группе армий «Север» такого же тяжелого поражения, как то, что уже понесла группа армий «Юг» У нас есть еще месяц, пока вермахт, истощенный летне-осенним рывком на восток, окончательно не восстановит свою боеспособность. Мы воспользовались этим фактором во время проведения «Полыни» воспользуемся им и сейчас. Как там учил Суворов: маневр, быстрота и натиск. Ну, и огонь, конечно, причем максимальный.

Поскольку скрытность передвижения – это наше все, то техника вывозится из Кубинки в специальных вагонах-обманках, где вокруг платформы с танком или самоходкой, сооружен дощатый макет теплушки. Для разведки противника мы по-прежнему находимся в Кубинке. Чтобы в ведомстве Канариса ничего не заподозрили, по мере того как наша бригада оставляет базу, на ее место переводятся выводимые на переформирования и пополнения танковые части Западного фронта. Потрепаны они сильно, некоторые танковые батальоны существуют лишь на бумаге, поскольку в них не осталось ни одного танка. Здесь они будут ремонтироваться и пополняться. А до тех пор, пока не получат новую технику, в танковом парке будут стоять закрытые брезентом фанерные макеты. Мы же идем на фронт для того, чтобы побеждать.

Сейчас на разъезде Крюково военные железнодорожники организовали временную станцию разгрузки. Благо что от морозов земля звенит, как железо, и рельсы со шпалами на нее можно класть без балласта. Все это, конечно, временно. Придет весна, и здешние болота поплывут, как кисель. Но мы не собираемся ждать до весны.

Полночь. Тусклые огоньки светомаскировочных фонарей. Тяжелый паровоз ФД, окрашенный известкой в белый цвет, фыркает, будто не верит, что дотянул свой груз до конечной станции. В первом эшелоне со мной следует штаб бригады и первая рота комендантского батальона. Остальные составы с техникой вытянулись в нитку от самой Кубинки до этого разъезда, расположенного в десятке километров от Старой Руссы.