Белая скво Майн Рид Томас

Глава XIV. ПОДЛИННЫЙ ДЖЕНТЛЬМЕН

Прекрасную всадницу спас Крис Кэррол.

Старый охотник сразу понял грозившую ей опасность и молниеносно принял решение.

Ни слова не говоря, он осторожно приблизился к месту надвигающейся катастрофы и добрался до дерева, одна из ветвей которого нависла над головой лошади.

Почти мгновенно взобрался он на дерево, прополз по ветке и поднял всадницу с седла.

Проделать это было совсем нелегко.

Он не предвидел обморок девушки, и, когда она повисла мертвым грузом, он почувствовал, что стало очень трудно двигаться.

Одной рукой цепляясь за ветку, другой держа потерявшую сознание девушку, Кэррол сделал сверхчеловеческое усилие и сумел добраться до ствола. Прислонившись к нему, он подождал, пока не восстановится дыхание и не вернутся силы.

Пропасть поглотила благородное животное: фыркающая лошадь исчезла в раскрывшейся бездне.

Старый охотник тяжело вздохнул. Ему было жаль лошади, и он спас бы ее, если бы это было возможно.

– Черт побери! Такому смелому созданию нельзя умирать такой смертью! Будь они прокляты, все эти ямы! Они стали причиной не одного несчастья! Благодарение богу, что я спас женщину!

Теперь его внимания требовало состояние «женщины», которая стала подавать признаки возвращения сознания.

Несмотря на сильную усталость, старый охотник с редким тактом и деликатностью осторожно спустился сам и опустил на землю свою прекрасную ношу.

Затем отнял руки от талии девушки и отступил на шаг-два. Сняв кожаную шапку, он вытер капельки пота с ее лба и с галантностью подлинного джентльмена подождал, пока девушка не обратится к нему.

Спасенная им молодая женщина была необычной личностью. Обморок ее продолжался недолго. Придя в себя, она с первого взгляда поняла не только суть оказанной ей услуги, но и характер человека, ее оказавшего.

– О, сэр! Боюсь, вы подвергали себя ужасному риску. Не могу сказать, как я вам благодарна.

– Ну, мисс, действительно, нелегко пришлось. Но слава богу, все закончилось благополучно. Если бы вы не проявили смелость, я бы ничем не смог вам помочь.

– Моя лошадь! Где она?

– Бедное создание погибло. Лошадь замечательно себя вела, и мне хотелось бы спасти и ее. В этом животном больше ума, чем во многих людях, и я с радостью бы поднял и его. Но это невозможно, никак невозможно.

– Скажите, сэр, откуда вы взялись? Я вас не видела!

– Ну, я проходил поблизости и увидел, что вы в опасности. Слишком поздно было кричать: это только испугало бы вас обеих и сделало бы положение еще хуже. Поэтому я бросил ружье и постарался побыстрее подобраться к вам. Заметил нависшую над вами ветку и забрался на нее. Остальное было просто.

Он не стал говорить, что мышцы его руки ужасно распухли и требовалась вся его сила воли, чтобы не стонать от боли. Но молодая женщина со своим обостренным восприятием, казалось, поняла и это.

– Просто, вы говорите? О, сэр, это еще одно доказательство вашего благородства, храбрости и скромности. Я никогда не смогу достойно отблагодарить вас.

Голос ее дрожал от полноты чувств, глаза наполнились слезами. Ее смелое сердце выдержало опасность, но не могло не дрогнуть от великодушия и самопожертвования спасителя.

– Ну, что ж, – сказал охотник. Ему хотелось побыстрей прекратить этот разговор, который он считал слишком лестным для себя. – Что вы собираетесь теперь делать без лошади?

Девушка утерла глаза и твердым голосом ответила:

– Я всего в четырех-пяти милях от дома. Поехала верхом просто для удовольствия. И не думала, что моя прогулка так кончится. А где вы живете, сэр? Не помню, чтоб я видела вас раньше. Вы ведь живете не в поселке?

Охотник отрицательно покачал головой.

– Нет, я здесь не живу. Как вы можете видеть, я охотник. Но бывал здесь много раз – в сущности еще до появления поселка у меня здесь был дом. Но как только узнал, что здесь хотят поселиться люди, собрался и ушел. Видите ли, мисс, охотник лучше себя чувствует в одиночестве.

– Несомненно, для человека, которому немного нужно, такая жизнь должна быть в радость.

– Вот именно, мисс: мне немного нужно. Знаете, мисс, я часто над этим размышлял и никак не мог сформулировать; а вы сделали это так легко и быстро, словно метнули нож.

– Вы шли в поселок, когда увидели меня?

– Нет, как раз наоборот. Я уходил из поселка. Был там на встрече со своим другом. Но совсем недавно я был в колонии и даже провел в ней какое-то время. А теперь держу путь в большие саванны. Но сначала отведу вас домой и увижу, что вам больше не грозит опасность.

– О, нет, благодарю, но в этом нет необходимости. Я привыкла ходить одна, хотя эта местность мне не очень знакома.

– Если позволите, мисс, я с удовольствием вас провожу.

– Не могу позволить. Но как вас зовут?

– Крис Кэррол, – ответил охотник.

– В таком случае, мистер Крис Кэррол, – сказала девушка, протягивая ему свою изящную белую руку, – благодарю вас от всего сердца за услугу, которую вы оказали мне. До самой смерти я ее не забуду.

Как старинный рыцарь, охотник наклонился и поцеловал протянутую руку. А когда выпрямился, гордая улыбка сделала его лицо прекрасным, как лицо Аполлона. Это была красота честности.

– Да благословит вас Господь, мисс! Крис Кэррол рад оказать услугу такой, как вы. Клянусь в этом. Да благословит вас Господь!

Когда девушка повернулась, собираясь уходить, охотнику пришла в голову неожиданная мысль, что он даже не спросил, как ее зовут.

– Простите, мисс, – произнес он. – Вы меня, конечно, простите, но…

– Но что? – с улыбкой спросила она.

– Могу я спросить вас… я хотел бы знать… – он запнулся и замолчал.

– Вы хотите знать, как меня зовут?

– Вот именно!

– Элис Роди!

Услышав это имя, старый охотник вздрогнул.

Глава XV. БРАТ И СЕСТРА

Покидая место, которое едва не стало ее могилой, Элис Роди с восхищением думала о старом охотнике. Она была покорена его храбростью и честной вежливостью.

Но она заметила и удивление Кэррола, когда тот услышал ее имя.

О том, какие чувства испытывает охотник по отношению к ее отцу и брату, она ничего не знала.

Женский мозг любит головоломки, и Элис, как подлинная женщина, усиленно пыталась отыскать причину странной реакции Кэррола на ее имя.

Занятая этими мыслями, она вышла из леса и прошла некоторое расстояние по дороге, когда увидела двух человек. Они о чем-то оживленно разговаривали.

Они стояли к ней спинами, и ее легкий шаг их не встревожил, поэтому девушка незаметно смогла дойти до места, с которого ей все было слышно.

– Слушай меня, черный мошенник! Если предашь меня, тебя ждет самое жестокое наказание. У меня есть средства заставить замолчать тех, кто меня обманывает.

Но ответ, который хотел дать «черный мошенник», был остановлен повелительным жестом говорящего, который заметил Элис.

– Элис, ты здесь? – спросил он, поворачиваясь к ней. – Я не знал, что ты вышла из дома.

Это был ее брат Уоррен.

А в «черном мошеннике» Элис узнала Хромоногого.

Уоррен сунул в руку негру серебряную монету.

– Ну, вот. Этого хватит. На этот раз я тебя прощаю, но помни! А теперь убирайся! Убирайся, я сказал!

Хромоногий, который пытался что-то сказать Элис, повернулся и ушел, что-то бормоча про себя.

– В чем дело, Уоррен? – спросила его сестра. – Почему ты так грубо разговариваешь с бедным Хромоногим?

– Потому что он паразит. Хочу, чтобы он знал свое место.

– Но доброе слово ничего не стоит.

– Прошу тебя, сестра, не нужно меня поучать. Я в неподходящем для этого настроении. Где твоя лошадь?

Элис рассказала брату о происшествии и тепло упомянула о Кэрроле.

– Значит, охотник сослужил тебе службу? Не думал, что старый медведь на это способен.

– Как ты несправедлив, Уоррен! Медведь! Позволь тебе сказать, что Крис Кэррол – настоящий джентльмен!

Она произнесла это негодующе.

– Правда? – насмешливо бросил ее брат.

– Да! Подлинный джентльмен! Он из тех, кто не станет обижать других, а это в моем понимании и есть истинный джентльмен.

– Ну, не стану с тобой спорить. На этот раз он поступил хорошо, и это говорит в его пользу. Но все равно я его не люблю!

Элис раздраженно прикусила губу, но промолчала.

– Он слишком назойлив, – продолжал Уоррен, – и слишком часто советует, а мне его советы не нравятся.

– Тебе не нравится большинство советов, если они добрые, – негромко ответила сестра.

– Кто сказал, что они добрые?

– Я это знаю, иначе тебе они понравились бы и ты бы им следовал.

– Ты саркастична.

– Нет! Правдива!

– Что ж, я не в настроении спорить, давай оставим эту тему, и Криса Кэррола вместе с нею.

– Ты можешь оставить, но я о нем никогда не забуду. Отныне он навсегда мой друг.

– Ты вольна выбирать себе друзей. А я буду выбирать себе других!

– Ты и так уже это сделал.

– О чем ты?

– Кажется, среди них этот Нелати, индеец?

– А что ты имеешь против него?

– Ничего! Боюсь только, что он пострадает от этой дружбы.

– Неужели я так опасен? – произнес брат.

– Да, Уоррен, ты опасен. Несмотря на то, что ты стараешься казаться добрым, ты беспринципен. И ты не можешь скрыть от меня свой подлинный характер. Помни: я твоя сестра.

– Я рад, что ты мне об этом напомнила. Я мог бы и забыть об этом.

– Поэтому ты меня избегаешь. Если бы верил, что я желаю тебе добра, ты бы так не поступал.

Голос ее дрожал, когда она произносила эти слова.

– Действительно. Прошу тебя, не трать на меня свои чувства. Я вполне способен сам позаботиться о себе.

– Ты так думаешь?

– Думай по-другому, если тебе так нравится; но какое отношение это имеет к моей дружбе с индейцем?

– Самое прямое. Мне не нравится эта ваша дружба, не только потому, что он индеец, хотя это одна из причин. Я думаю, что ты преследуешь какую-то свою цель, и его при этом не ждет ничего хорошего.

– Можно подумать, что ты влюблена в этого краснокожего!

– Нет! Но остальные могут подумать, что он влюблен в меня.

– Что? Он посмел?

– Нет! Ничего он не посмел. Но взгляд женщины видит больше, чем взгляд мужчины. Нелати ни разу не сказал мне ласкового слова, но я вижу, что он восхищается мной.

– А ты? Ты им восхищаешься?

Девушка остановилась. Глаза ее странно сверкнули. Она ответила:

– Стыдись, брат, задавать такие вопросы! Я белая женщина. А он индеец. Как ты смеешь даже спрашивать об этом?

Уоррен рассмеялся и сказал:

– Но ведь ты не считаешь, что я забочусь об этом парне?

Девушка увидела в этих словах свой шанс и воспользовалась им:

– Но ты делаешь вид, что он твой друг. Я тебя поймала! Ты сам признался!

– И опять – о чем ты?

– Теперь я не сомневаюсь – я уверена: за этой ложной дружбой с Нелати скрывается какой-то коварный план.

– Ты спятила, Элис!

– Нет, я в своем уме! Ты что-то задумал. Советую тебе, что бы это ни было, откажись от своего замысла. Тебе не нравятся мои слезы, поэтому я стараюсь их сдерживать; но умоляю тебя, Уоррен, брат, откажись от него навсегда! – воскликнула Элис, и горькая слеза скатилась по ее щеке. – Я могу надеяться на поддержку и утешение только от тебя и отца. Сердце мое рвется к вам обоим, но встречает только холодность. О, Уоррен, будь храбрым человеком – достаточно храбрым, чтобы отвергать зло, и ты не только сделаешь меня счастливой, но, может быть, избежишь ужасного возмездия, которое следует за проступком. Еще есть время. Услышь мою мольбу, пока не стало слишком поздно.

Но он не способен был услышать ее. Просьба не тронула каменного сердца брата.

В нескольких банальных словах он заверил сестру, что не имеет никаких злых намерений по отношению к молодому индейцу.

Все напрасно.

Женский инстинкт говорил ей, что брат лицемерит, и показывал, кто он такой на самом деле – злой человек!

Этим вечером Элис долго и искренне молилась, просила поддержать ее в несчастье, которое – она это чувствовала – неминуемо приближается. И плакала, пока ее подушка насквозь не промокла от слез.

Глава XVI. ИЗМЕНИВШИЙСЯ ХАРАКТЕР

Поведение Элайаса Роди изменилось самым удивительным образом.

Он стал снисходительным и очень щедрым.

Целовал всех детей, болтал с их матерями, слушал их рассказы о детских болезнях, проступках мужей и домашних неприятностях.

К удивлению даже самых последних поселенцев, властный «губернатор», как оказалось, очень интересуется их делами и, что еще более удивительно, иногда опускает руку в карман, чтобы помочь беднякам в их бедах. Его начали глубоко интересовать различные мелочи, и он уделял много времени и энергии разрешению незначительных проблем. Характер у него стал умиротворенным и добрым. Благодаря ему были забыты многие ссоры среди поселенцев. Всегдашняя холодность Элайаса сменилась теплым дружелюбием.

Так продолжалось какое-то время, и даже те жители поселка, которые его недолюбливали, пришли к выводу, что относились к нему несправедливо.

Как могли соседи обвинять его в злобе и лживости? А что касается раздражительности, она совершенно исчезла. Если вспомнить о высокомерии, то теперь никто из знавших Элайаса Роди не мог назвать его высокомерным.

Если и оказался у него недостаток, то это излишняя уживчивость и добродушие. Скупость? Нет, тут, должно быть, какая-то ошибка; скупой не стал бы посылать продовольствие беднякам, не починил бы амбар вдове Джонс и не купил бы Сету Чеширу новую лошадь. И какой злой человек стал бы давать в долг пьянице, но всеобщему любимцу Джейку Стеббинсу, чей ярко-красный нос по ночам мог служить маяком для заблудившегося путника.

Таково стало всеобщее мнение об Элайасе Роди.

А тот только улыбался, потирал руки и негромко говорил:

– Хм!

И это междометие имело глубокий смысл.

Оно означало, что все идет по плану; и что план, разработанный им, исполняется даже лучше, чем он ожидал.

А план был прост. Элайас Роди решил завоевать всеобщую популярность, чтобы исполнить самое свое горячее желание.

Отказ вождя семинолов казался особенно неприятным, потому что не оставлял никакой возможности для дальнейших переговоров.

Роди достаточно хорошо знал индейцев, чтобы понимать, что они не меняют своих решений.

Это упрямство много раз приводило к гибели тех, кто пытался их принуждать, и Роди в бессильном гневе скрежетал зубами, когда Олуски объявил о решении индейского совета.

Но появившаяся на его губах предательская улыбка свидетельствовала о новом плане, который «губернатор» хранил про себя, пока не наступит нужный момент.

Получив отказ Олуски, Элайас Роди решил обуздать свой вздорный нрав и настолько овладел своим порывистым характером, что сам этому удивлялся. Отсюда его изменившееся поведение относительно других поселенцев. Все они, до одного человека, стали его преданными последователями и готовы были выполнить любую его просьбу.

В своей макиавеллиевской политике он не уставал исподволь внушать всем свой замысел захвата индейских земель на холме. И делал это так искусно, что большинству слушателей эта мысль казалась их собственной, и они в свою очередь высказывали ее Элайасу.

Распространилось всеобщее мнение, что краснокожие – захватчики, что они не имеют права пользоваться территорией, которая так нужна колонии. Это мнение, хотя и не выражавшееся вслух, было очень глубоким и почти во всех случаях искренним.

К нескольким здравомыслящим и беспристрастным поселенцам, на которых не действовали речи Элайаса, он подошел по-другому: обещал значительное увеличение их собственности или пространно рассуждал о неизбежном наступлении цивилизации. И если не добился их одобрения, то сделал так, что остальным их возражения казались ограниченными и эгоистичными.

Удержались только немногие упрямые и честные люди; с ними Элайас ничего не смог поделать. Они отказывались от всех его предложений, разоблачали его ложные аргументы и высмеивали его доказательства; но их было мало, и они не пользовались влиянием.

Пока Элайас совершал свою мирную революцию в общественном мнении, кончилась осень и началась зима – если такое слово можно использовать там, где не бывает зимы в полном смысле этого слова. Закончилось и пребывание индейцев на холме. С приближением прохладной погоды племя Олуски снова упаковало свое добро, разобрало жилища и вместе с женами, детьми, лошадьми и скотом покинуло летний лагерь.

Вновь на фоне неба видны были только голые столбы.

Холм снова стал необитаем.

Но вскоре на вершине холма началась новая энергичная деятельность.

Вместо индейцев, с их раскрашенными перьями и примитивными украшениями, появились белые, столяры, плотники и другие ремесленники, вместе со своими помощниками-неграми.

На земле возвышались груды леса, камня и других строительных материалов, воздух звенел от веселых голосов рабочих.

И вскоре на том месте, где недавно стояли вигвамы индейцев, появился роскошный каркасный дом – большое сооружение, искусно построенное и великолепно отделанное.

Этот дом принадлежал Элайасу Роди!

Он получил согласие поселенцев на свой пиратский замысел. Только немногие выступили против. Но Элайас, воспользовавшись поддержкой большинства, наконец-то исполнил свое желание и захватил землю.

Глава XVII. САМОУВЕРЕННОСТЬ

Постоянный поселок племени Олуски выглядел гораздо внушительней временного лагеря из вигвамов у залива Тампа.

Восточной резиденцией семинолов служил город, построенный задолго до того, как испанцы высадились во Флориде, и здесь жило много поколений индейцев.

Вождь, вернувшись после долгого отсутствия, с удовольствием вступил под родительскую крышу.

Он был вдвойне доволен, потому что привел с собой своего племянника Вакору, который, думая о красивой двоюродной сестре, с готовностью принял приглашение.

Вот они сидят с зажженными трубками в доме, Сансута им прислуживает.

Вакора, глядя на проворную, стройную девушку, занятую домашними делами, нашел ее еще более прекрасной, и то, что она чувствовала его внимание, увеличивало ее прелесть.

– Я доволен, племянник, – говорил Олуски, – доволен, что ты снова среди нас. Я чувствую, что уже не молод: поддержка твоей твердой руки мне в старости очень нужна.

– Я всегда к твоим услугам, дядя.

– Я это знаю. Если бы Олуски думал по-другому, он не был бы доволен. Твой двоюродный брат, Сансута, останется у нас. Ты должна его поблагодарить за это.

– Я ему благодарна.

– А Вакора благодарен за приветственную улыбку на устах Сансуты.

Девушка покраснела, услышав этот тонкий комплимент, и вышла, оставив двух вождей наедине.

– Ты сказал мне, Вакора, что дела в твоем племени идут хорошо и что в вашем доме советов мир и согласие.

– Да, дядя, как и во времена моего отца.

– Это хорошо, без согласия нет настоящей силы. У нас тоже так.

– Но Олуски ничего не говорил мне о бледнолицых с залива Тампа.

– Они по-прежнему наши верные друзья. Несмотря на все твои опасения, Вакора, Роди и колонисты верны своим обещаниям.

– Я рад слышать эти слова Олуски, – был ответ племянника.

– Я тебе не рассказывал, что белый вождь предложил мне продать холм.

– Продать холм? Какой холм?

– Тот, на котором мы ежегодно живем летом. Мы называем его холмом Тампа – из-за залива.

– Правда? Ему нужен и этот холм? – возмущенным тоном спросил молодой вождь.