Триумф воли Зверев Сергей

Глава 1

Из-за густой пелены мелкого, но довольно плотного дождя трудно было различить, что происходит на расстоянии всего в каких-нибудь пятнадцать-двадцать метров. Отчетливо были слышны только отрывистые военные команды да размеренный шум моторов «Майлервагенов», но рассмотреть, что же происходит вокруг, не было никакой возможности.

Впрочем, небольшой группе людей, которые обосновались в уютном домике прямо посреди окриков, железного лязга и рокота двигателей, ничего не надо было рассматривать. Они, несколько высокопоставленных офицеров в форме СС и трое человек в гражданском платье, прекрасно знали, что за толстыми стенами их наблюдательного пункта из глубоких, тщательно укрытых бетонированных шахт, под неусыпным наблюдением вышколенных специалистов, «Майлервагены» извлекают, подвозят и устанавливают на «столы» невиданное доселе, страшное и сокрушительное оружие – ракеты «Фау-2».

Этот предрождественский вечер 43-го года выдался холодным и дождливым не только здесь, на севере Франции в предместьях Па-де-Кале. Непроглядная пелена холода, разочарования и уныния уже давно опустилась над всей Германией.

Даже Берлин, город, который должен был стать оплотом, силой и гордостью Тысячелетнего рейха, стал похож на разоренный муравейник, по которому бесцельно снуют тысячи бездомных людей. Со скелетов разрушенных домов лоскутьями свисает разорванная во многих местах маскировочная сеть, которую натянули над Шарлоттенбургским шоссе, чтобы сбить с толку английских летчиков. Британские ВВС стали безраздельными хозяевами берлинского неба и, пользуясь этим, планомерно разрушают столичные кварталы, мстя за варварские бомбардировки Лондона.

Крысы безбоязненно шныряют среди бела дня вокруг разрушенных канализационных люков и прямо по улицам, на каждом углу служащие Армии спасения раздают миски с бесплатным супом тысячам и тысячам берлинцев, оставшимся без крова. Многие из них обустраиваются жить прямо в бомбоубежищах, почти не выходя на улицу. Нет больше трубочистов, несмотря на страшный холод нет угля и нет разносчиков угольных брикетов, нет стекол, нет стекольщиков, нет продавцов сосисок. Даже в элегантных кварталах Тиргартена уже больше не видно аккуратно одетых нянечек, которые раньше всегда прогуливались с колясками среди статуй «победителей». Теперь эти статуи разбиты, и их осколки валяются среди закопченного снега, посыпанного сажей и кирпичной пылью…

– Хайль Гитлер! – генералы СС и люди в штатском почтительно встают, выбросив руку чуть вверх. В наблюдательный пункт, расположенный неподалеку от темных вод пролива Ла-Манш, вошел Вернер фон Браун – «крестный отец» и руководитель проекта, создатель чудо-оружия, любимец самого Адольфа Гитлера. Он снял и повесил мокрый плащ, жестом пригласил присутствующих сесть, сам уселся в высокое кожаное кресло, внимательно осмотрел всех присутствующих и, выдержав небольшую паузу, начал свою речь:

– Господа, всего через несколько минут все мы станем свидетелями исторического события, – он с глубокомысленным видом воздел к небу перст. – Первого залпа по Лондону нашим новым «Vergeltungswaffe» – оружием возмездия. Завтра или, может быть, послезавтра вы будете докладывать об этих стартах фюреру, и я хочу, чтобы ничего не ускользнуло от вашего внимания, ибо от вашего мнения и ваших слов будет зависеть будущее Германии – ни больше ни меньше. Руководствуясь именно вашими докладами, фюрер будет принимать решение о том, развернуть ли работу и производство ракет «Фау-2» в полном объеме или закрыть этот проект и передать финансирование на разработку других видов оружия. Абсолютно точно знаю, что за этот финансовый кусок бьются несколько ведомств, в том числе и министерство Германа Геринга. Я не хочу навязывать вам свое мнение и расписывать достоинства моего детища. Сейчас, когда Германия переживает, пожалуй, самый тяжелый период в войне с большевиками, когда английские головорезы вот-вот высадятся в Нормандии, ошибка может грозить катастрофой. Поэтому ваше суждение должно быть абсолютно независимым. Не так ли? – конструктор снова оглядел присутствующих, и те, соглашаясь, закивали. Вернер фон Браун взглянул на часы и неспешно продолжал:

– До запуска осталось ровно восемь минут. В пределах этого времени я готов ответить на ваши вопросы. Даже самые некорректные. Итак, я слушаю.

– Ну, что ж, если вы так настаиваете, то… Герр конструктор, – тут же начал один из присутствующих, с погонами и петлицами, соответствующими званию группенфюрера СС, – всем нам известно, что английские средства ПВО научились ловко бороться с еще одним вашим дорогостоящим детищем – самолетами-снарядами «Фау-1». Еще на подлете британцы засекают их радарами, поднимают в воздух истребители, и едва ли пятая часть из них долетает до цели…

– А кроме всего, еще аэростаты заграждения, зенитные орудия! – фон Браун был весел.

– Вот именно, – согласился с ним высокопоставленный эсэсовец. – Каждая такая ваша ракета стоит не один десяток тысяч дойчмарок. Получается не совсем хорошая математика. Грубо говоря, из миллиона дойчмарок до британской столицы долетают едва ли сто тысяч, – группенфюрер поерзал в кресле и продолжал: – Возникает правомерный вопрос эффективности таких затрат. Скажите, герр конструктор, какой мощности заряд несет ваша ракета?

– Около тысячи тонн, – все так же беззаботно ответил конструктор.

– Это всего лишь две пятисоткилограммовые авиационные бомбы, – уточнил его визави.

– Именно так.

– В таком случае, не проще ли атаковать Лондон с помощью сотни-другой обычных фронтовых бомбардировщиков? Ведь, как я понимаю, Геринг требует средства на создание именно таких, маневренных и мобильных машин, способных нести около трех тонн бомбовой нагрузки?

Фон Браун ожидал этого вопроса, поэтому саркастически улыбнулся и начал терпеливо, как непонятливым ученикам, объяснять суть своего изобретения:

– Видите ли, поскольку вся война в Британии легла не на наши победоносные сухопутные силы, а на «соколов Геринга», то есть авиацию, англичане, начиная с сорокового года, только и думали о том, как защитить свою столицу и создать надежный воздушный щит, – спокойно начал конструктор свой ответ. – И, надо сказать, изрядно поднаторели в этом вопросе. Как вы думаете, – обратился к присутствующим барон, – почему германские ВВС практически перестали совершать на британскую столицу воздушные налеты?

– Ну-у-у… – неуверенно протянул кто-то, но Вернер фон Браун, экономя время, не стал дожидаться ответа и продолжал:

– Правильно. Потому, что из десятка фронтовых бомбардировщиков до цели долетают два, максимум – три. Все те же радары, истребители, зенитные орудия, аэростаты заграждения, – фон Браун сделал поклон в сторону эсэсовца. – Самолеты уничтожают, вместе с их пятисот– и тысячекилограммовым грузом. В этом смысле бомбардировщики ничем принципиально не отличаются от «Фау-1». Ни ценой, ни потерями. Разве что мои ракеты – беспилотные, а в каждом воздушном судне сидят вышколенные немецкие летчики, которые десятками гибнут в водах Ла-Манша.

«Фау-2», господа, – принципиально новое оружие. Это – баллистическая ракета. Что это значит? Только одно – что скорость и высота полета исключают даже мысль о каком-либо обнаружении, предупреждении, перехвате и даже об объявлении воздушной тревоги. И потом, стоимость семи сбитых бомбардировщиков гораздо больше, чем затраты на одну «Фау-2», – улыбнулся конструктор, – я уж не говорю о потерях наших летчиков.

– И каков же у нее потолок высоты и скорости? – не унимался генерал.

– Высота полета порядка 90–95 километров, а скорость – около пяти с половиной тысяч километров в час, – невозмутимо ответил фон Браун, снова глянув на часы.

Генерал только-только начал что-то усиленно высчитывать в уме, как в разговор вмешался штатский:

– Выше скорости звука? – удивленно спросил он.

– Совершенно верно, коллега, – ласково улыбнулся ему конструктор.

– А какова дальность полета?

– Около 250–300 километров, – сыпал цифрами барон фон Браун.

– А вес ракеты?

– Около тринадцати тонн.

– Господин барон, вы, наверное, ошибаетесь! Видите ли, этого просто не может быть! – растерянно пробормотал господин в штатском, импульсивно протирая линзы очков. – Этого не может быть! В принципе, конечно, теоретически – да, но практически…

Дверь убежища бесшумно отворилась, и на пороге наблюдательного пункта, который сейчас одновременно служил фон Брауну рабочим кабинетом и гостиничным номером, выросла фигура военного, плотно укутанного в черный непромокаемый плащ.

– Все радиомаяки на том берегу Ла-Манша установлены? – коротко поинтересовался у него фон Браун.

– Так точно. Установлены и активированы, герр конструктор, – кивнул офицер.

Барон удовлетворенно хмыкнул, довольно и нетерпеливо потер ладони, снова взглянул на часы и жестом приказал офицеру продолжать работу.

– Господа! У нас есть еще две минуты! Я готов отвечать на вопросы! – великий конструктор был явно в хорошем расположении духа. Но вопросов больше не последовало, и, чтобы ожидание старта не проходило в гнетущей могильной тишине, фон Браун позволил себе несколько слов.

– Я не случайно выбрал именно вечер и именно такую дождливую погоду, – сказал он. – В такую погоду невозможно поднять в воздух истребители. В такую погоду ни одно средство ПВО попросту не разглядит цель. «Фау-2» не сможет запеленговать ни один радар. Как уже сказал коллега, – Вернер фон Браун кивнул в сторону господина в штатском, – мою ракету невозможно услышать. И в такую погоду – невозможно увидеть. Это то, что должно стать настоящим «Vergeltungswaffe».

– А что вы, простите, если это не секрет, говорили о радиомаяках? – робко поинтересовался один из штатских.

– Как вы знаете, предыдущие ракеты «Фау-1» бомбардировали Лондон вслепую, – нетерпеливо начал пояснения Вернер фон Браун. – Высчитывалась траектория, и осуществлялся запуск. Ракеты летели по принципу, что по такой огромной цели, как Лондон, промахнуться практически невозможно. Они долетали и падали в самые разнообразные и случайные места. Как и куда получится. Для ракет «Фау-2» разработан новый принцип. В головной части у них располагается радиорадар. Наши люди на том берегу Ла-Манша устанавливают радиомаяки в нужных местах, скажем, неподалеку от завода, фабрики или казарм, и активируют их. После старта ракета принимает сигнал и словно по световому лучику идет точно туда, откуда идет сигнал. Одним словом, мы теперь можем лупить не слепо, а выбирая только нужные и конкретные цели. Наша малютка «Фау-2» стала зрячей.

Наступила тишина. Каждый из присутствующих пытался представить момент, когда это страшное оружие приблизится к цели. В полном молчании слышалось только непрекращающееся бормотание:

– Этого никак не может быть…

– Время! – вдруг резко и чуточку нервно выкрикнул ученый и первым подошел к смотровому окну. За ним последовали другие.

– Коллега, – подозвал фон Браун бормочущего человека в штатском, – пожалуйте поближе. Я сейчас постараюсь развеять все ваши сомнения.

Все уставились в окно, пытаясь разглядеть за стеной дождя хоть что-то, но ничего видно не было, кроме усеянного мелкими дождинками мокрого бронированного стекла.

Но уже спустя всего мгновение вдруг раздался оглушительный грохот, и в темноте ночи один за другим стали распускаться огненные цветы. Один, второй, третий… Они разгорались все ярче и ярче, раскаляясь добела. И когда глазам стало невыносимо больно смотреть, цветы начали отрываться от земли. Это было фантастическое зрелище! Воистину, Вернер фон Браун любил и умел преподносить себя эффектно! Двенадцать ракет сперва медленно, а затем все быстрее и быстрее одна за другой стали подниматься в небо, удаляясь и превращаясь в маленькие звездочки на фоне совершенно черного неба.

– А куда они полетели? – спросил группенфюрер, задрав голову и открыв рот.

– Курс – на Лондон! – победно ответил фон Браун. Он уже оставил живописную группу у смотрового окна и теперь на правах хозяина достал из шкафчика шампанское и бокалы. – Ракета самонаводящаяся, работает по радиомаяку. Для точного попадания нужно только активировать на цели маячок. Что и было сделано.

– И кто это делает? – присутствующие уже потеряли из виду ракеты и теперь возбужденно толпились вокруг хозяина, разливающего по бокалам шампанское.

– Агенты, господа, опытные агенты. И смею вас заверить, – добавил ученый, – что все мои двенадцать крошек достигнут цели.

– И какова же цель?

– Пока что самая безобидная, – конструктор безразлично пожал плечами. – Нам некогда проникать на территорию военных баз. Да и цель сегодняшнего запуска не столько военная, сколько политическая. Устрашение. Через несколько минут с лица земли исчезнут несколько крупных домов британской столицы вместе с их жильцами. Ну, господа, с наступающим Рождеством!

– С Рождеством! С Рождеством! Хайль Гитлер! – руки потянулись, и хрустальные бокалы зазвенели хрустальными боками, наполняя бетонированный бункер радостным серебряным звоном.

Глава 2

– С Рождеством! С Рождеством, друзья! – пивные бокалы глухо стучали боками, выплескивая пену. В одном из предместий Лондона – Челси – в это вечернее время двери пабов почти не закрывались, и такие дружеские посиделки «кокни» – лондонских пролетариев – были обычным явлением. Почти ежедневно они после смены, если не было воздушной тревоги, прежде чем вернуться домой, зачастую собирались за кружкой-другой пива посудачить, обменяться новостями, потолковать о семьях, продовольствии, большевиках, войне вообще и политике в частности. Кто-то осуждал Черчилля за то, что он медлит с высадкой британских полков в Нормандии, другие же, наоборот, всячески одобряли его, ругая за то, что, верный союзническим обязательствам и под нажимом Москвы и Вашингтона, он вообще дал согласие на такую провокационную авантюру, как открытие второго фронта во Франции. Мало полегло английских парней в Африке, при бомбардировках и на море, так еще надо лезть прямо в пасть дьявола! Вот и сейчас, залпом отпив по половине бокала, «кокни» вернулись к прерванной беседе.

– «Битву за Англию» боши уже проиграли, – уверенно произнес верзила, отирая плотную белую пену с рыжих усов. – Мой зять служит в авиаполку бомбардировщиков, и вчера был в увольнении. Так вот он рассказывал, что на пути к Берлину можно быть сбитым только зенитками. И то случайно. У фашистов не осталось истребителей, чтобы перехватывать наши бомбардировщики. Да и многие позиции зенитных орудий мы размолотили. Так что путь к Берлину сейчас напоминает легкую и безопасную прогулку.

– Да-а-а, наши летчики изрядно потрепали «непобедимых соколов Геринга», – поддержал его товарищ.

– А еще, – продолжал верзила, завладев на некоторое время вниманием работяг, – зять рассказывал, что у нас теперь появились новые радары. Они засекают самолеты бошей еще тогда, когда они только-только поднимаются со своих аэродромов. Так что у наших военных есть минут сорок, чтобы хорошенько подготовиться и встретить немцев как положено, по всем правилам английского гостеприимства!

Рабочие дружно захохотали, оценив шутку, и один из них добавил:

– А у нас есть сорок минут, чтобы спокойно допить свое пиво и в случае чего – неторопливо спуститься в бомбоубежище! За нашу авиацию!

Тост был единодушно принят, и по всей пивной снова дружно застучали кружки:

– За британскую авиацию!

Рабочие заказали еще по бокалу, и неспешная беседа продолжалась.

– А помните, как лорд «Гау-Гау» еще в 39-м предлагал сдаться немцам? – Слушатели закивали. – Я бы за такие речи вышвыривал из правительства, а эта свинья до сих пор протирает штаны в палате лордов.

– Лорд лорду глаз не выклюет, – снова отреагировал перефразированной шуткой верзила, и рабочие дружно поддержали его новым взрывом смеха.

– Слава богу, сейчас не 39-й и не 40-й годы. И слава богу, что в войну ввязались русские. Тяжело бы нам было одним противостоять Германии и всей Европе.

– Вот и рождественский тост! – подытожил верзила, и все снова потянулись к бокалам. В дальнем углу кто-то уже затянул шуточную песню про нацистов:

За столиками подхватили мелодию, и скоро весь квартал слушал нестройное пение подвыпивших «кокни».

– Вот что, приятель, – заговорщицки наклонился к уху товарища верзила. – Пойдем-ка посидим в другом месте. Да не за этим дрянным пойлом, а возьмем бутылочку джина. Отметим наступающее Рождество как положено.

Не прекращая пения, приятель кивнул, и спустя пять минут, расплатившись с трактирщиком, работяги выбрались из душной и прокуренной пивной на свежий воздух. Наступило время вечернего моциона, и на улицы высыпало множество народа: мамы с колясками, влюбленные парочки, толпы военных, догуливающих свои увольнительные, офицеры с подругами и без, школьники, спешащие со службы клерки и рабочие. Среди гуляющих царило веселое предпраздничное настроение, многие несли загодя купленные нехитрые рождественские подарки.

Остановив разносчика газет, верзила купил свежий номер и в темноте стал осматривать вывески на ближайших зданиях в поисках магазина.

– Вот! – верзила наконец поднял руку и ткнул указательным пальцем в длинную пятиэтажку, расположившуюся метрах в ста на противоположной стороне улицы. – Это то, что нам нужно. Пошли.

Но не успели они сделать и нескольких шагов, как громадина того самого здания, куда направились работяги, прямо на их глазах стала разваливаться и со страшным грохотом стекать вниз, словно кусок расплавленного олова. Спустя несколько секунд до слуха «кокни» дошел грохот разрыва, очень похожий на хлопок полутонной авиабомбы. Однако ведь воздушной тревоги никто не объявлял…

Люди инстинктивно испуганно бросились в разные стороны, многие падали, наталкиваясь друг на друга, сбивая коляски и детей. Некоторые больше не поднимались. Мимо застывших на месте приятелей прошел молодой мужчина, неся в руках внутренности из распоротого осколками стекла живота. На морозе от них валил пар. Пройдя десяток метров, мужчина рухнул в снег. Кирпичная пыль на некоторое время скрыла происходящее.

– Что это было? – не отрывая глаз от развалин только что стоявшей громадины, спросил товарищ верзилы.

– Черт его знает…

Глава 3

Этого совещания в столичном бункере Гитлера рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, шеф люфтваффе Герман Геринг, Вернер фон Браун и несколько высокопоставленных нацистов, которые присутствовали под Па-де-Кале на первом запуске ракет «Фау-2», ожидали давно.

Работы над созданием подобного оружия вполне открыто велись еще до начала войны. Согласно Версальскому договору, Германии были запрещены разработки и производство новых видов авиационной, артиллерийской и других видов военной техники, классифицируемой как наступательное оружие. Франция, Англия и Америка тогда фактически разоружили Германию и поставили ее на колени. Однако составители этого договора в то время даже не могли предположить возможность использования ракет как средства нападения. В перечень запретов на создание наступательного оружия ракетное оружие не входило. Вот тогда-то на горизонте и появился Вернер фон Браун со своим детищем – ракетой «Фау».

Долгие десять лет барон фон Браун добросовестно тратил миллионы и миллионы дойчмарок законопослушных немецких налогоплательщиков, создав в Пенемюнде целый город из заводских цехов, исследовательских лабораторий, испытательных стендов, поставив кустарные исследования и изыскания на широкую промышленную основу. Долгие десять лет лучшие специалисты Германии разрабатывали новые сверхмощные двигатели, принципиально новое топливо, сверхлегкие и прочные сплавы, проводя сотни удачных, а чаще неудачных опытов и запусков, дорабатывая и совершенствуя будущее оружие возмездия вермахта.

И вот сейчас на столе перед фюрером лежали фотографии из английских и американских газет о разрушениях в Лондоне, Ковентри и Брайтоне – своеобразный отчет о силе нового немецкого оружия.

Присутствующие хранили почтительное молчание, пока фюрер, довольно улыбаясь, с помощью лупы рассматривал развалины строений и изувеченные тела англичан. Рядом с Гитлером в толстой кожаной папке для сравнения лежали фотографии этих же зданий, сделанные до того, как в них попали ракеты «Фау-2». Наконец, налюбовавшись, Гитлер отложил лупу, откинулся в своем кресле и, довольно потирая ладони, ласково обратился к Вернеру фон Брауну:

– Поздравляю вас, герр конструктор! Это, – фюрер кивнул на фотографии, – великолепно! Это даже лучше того, что я ожидал! Вы гениальнее, чем я думал!

Он вскочил и в нервном возбуждении стал вышагивать по кабинету:

– Еще несколько таких налетов, и мы сломим дух этих надменных британцев. Они думают, что неуязвимы? Ха-ха! Для Германии нет ничего невозможного. Нужно довести количество запусков до ста… Нет! До тысячи в день! Мы разнесем все их заводы, все военные и стратегические объекты вдоль всего побережья! Если ваши ракеты, господин барон, действительно пролетают триста километров, мы сотрем в порошок половину Англии, и она рухнет, как колосс на глиняных ногах! Герр конструктор, что вам для этого нужно? Я имею в виду для увеличения производства ваших чудо-ракет?

Фон Браун немедленно достал из кожаного саквояжа папку и открыл страницу с закладкой. К подобному вопросу он был готов.

– Мой фюрер, – спокойно начал он. – Крупносерийное производство потребует совершенно других масштабов и поточную технологию, которую невозможно осуществить на нашей базе в Пенемюнде. В связи с этим мною разработан план строительства завода в Тюрингии близ Нордхаузена. По моим расчетам, он сможет производить до ста ракет «Фау-2» в сутки.

– Этого мало! – перебил его Гитлер. – Нам нужны десять таких заводов! И как можно быстрее! Мы заставим англичан выйти из войны! И не просто выйти, а умолять нас о мире!

– Мой фюрер, – вступил в разговор Гиммлер, – однако главную угрозу на данном этапе войны для нас представляют не англичане, а русские…

– Я это знаю, – резко обернулся к шефу СС Гитлер. – Но вы не учитываете одного и самого главного: когда такие враги деятельно сотрудничают, их силы, а следовательно, опасность для нас возрастает стократно. Стократно! Надеюсь, вам известно, что каждый третий двигатель на советских танках сделан из алюминия, поставляемого по их ленд-лизу? Каждый четвертый самолет у Советов – американского или английского производства! Морские конвои, – Гитлер шагнул к Герингу и испытующе посмотрел на него, – с некоторых пор беспрепятственно достигают русских берегов. Ваша авиация так и не смогла ликвидировать этот единственный путь поставок.

– Я сделал все, что мог, – немного сконфузился шеф люфтваффе и тут же переложил ответственность на чужие плечи. – Конвоями должен был заниматься гросс-адмирал Денниц.

– Его «карманные линкоры» оказались не столь неуязвимыми, как он предполагал, – угрюмо хмыкнул фюрер.

– Корень зла в борьбе с конвоями в том, что главная военно-морская база Советов – Мурманск – еще не захвачена, и Мурманский порт нам так и не удалось уничтожить, – подвел безрадостный итог препирательствам Гиммлер. – Русские стерегут его как зеницу ока. Подводные лодки Денница не в силах потопить каждый транспорт союзников…

Фюрер посмотрел на него пристально и много дольше, чем следовало. Шеф СС невольно поежился под этим холодным взглядом, а Гитлер неожиданно быстро подошел к столу, снова уселся в кресло, взял лупу и более тщательно принялся рассматривать фотографии. Затем поднял голову и спросил у фон Брауна:

– Мурманск досягаем для «Фау-2» с территории, скажем, северо-восточной Норвегии?

– На пределе возможностей, мой фюрер, – Вернер мысленно прикинул расстояние, мгновенно поняв, о чем думает Гитлер. – К тому же понадобится провести довольно большие подготовительные работы: склады, топливозаправщики, столы для запуска… нужно создать всю инфраструктуру. И к тому же – в обстановке полной секретности. Если русские что-то пронюхают, их бомбардировщики окажутся в скандинавском небе гораздо раньше, чем взлетят мои ракеты.

– Сколько для этих целей может понадобиться «Фау-2»?

– Думаю, три-четыре десятка «Фау», и мурманский порт перестанет существовать. Такое количество ракет мы сможем произвести и в цехах Пенемюнде. Правда, необходимо придумать, как увеличить радиус поражения, но, думаю, с этой задачей мои инженеры справятся.

– Отлично! – Гитлер снова вскочил из-за стола. – Даю вам три месяца. Нет, два. В средствах и рабочих руках вас не ограничиваю. Используйте для строительства пленных. В этом вопросе рейхсфюрер Гиммлер окажет вам всяческое содействие. Что касается Министерства вооружения и боеприпасов – я лично и незамедлительно дам соответствующие указания Шпееру. К марту 1944 года все должно быть готово. В 44-м у русских не должно быть нового сезона навигации!

– Мой фюрер, – обеспокоенно начал Гиммлер. – Если бы вся сложность заключалась в пленных, я не стал бы ничего говорить. Но все дело в том, что мы не можем начинать такую широкомасштабную операцию под самым носом у русских. Они сразу все поймут, и все раскроется. Несколько бомбовых ударов, и вся работа пойдет насмарку!

– Значит, надо скрыть от большевиков подготовку удара, завуалировать строительство. У вас есть человек, способный придумать и предложить план прикрытия, соответственно, взяв на себя и контроль за его исполнением?

– Так точно!

– Господа! – подытожил глава нацистов результаты совещания. – У вас на разработку плана есть неделя. Пошлите специалистов в Норвегию, определите круг задач. От вашего взаимодействия зависит судьба Германии! После уничтожения Мурманска я проведу неожиданный удар по Кольскому полуострову силами танковой дивизии СС «Викинг» и полностью очищу его от большевиков. А оттуда и до проклятого Ленинграда рукой подать. Мы раздавим и уничтожим его еще до лета. Это будет настоящий триумф воли Третьего рейха! Герр конструктор, – обратился фюрер к Вернеру фон Брауну, – я бы попросил вас нанести ракетный удар не только по порту, но и по городу, показать русским то, о чем пока знают только лондонцы! Соратники! Сегодня я лишний раз убедился, что война еще только-только начинается! И это будет война высоких научных открытий. Это будет наша война и наша победа!

– Хайль Гитлер! – вскочили в едином порыве присутствующие, вытянув правую руку в нацистском приветствии.

Глава 4

В характере Генриха Гиммлера была одна выдающаяся черта: он всегда держал слово, даже если это требовало колоссального напряжения всех сил его и подчиненного ему ведомства – СС. Случалось и так, что он даже «спасал» евреев, вербуя из них лучших своих агентов. Он давал им гарантии жизни – они работали на него. И слово свое держал, несмотря на недовольство фюрера, Геринга (который стремился по своему усмотрению решать, кто еврей, а кто нет) и прямые нападки абвера – ведомства Канариса.

Но сейчас задача, поставленная два дня назад на совещании у фюрера, казалась невыполнимой. В самом деле – как незаметно пригнать десятки тысяч рабочих рук, многочисленную строительную технику, возвести бараки и заграждения для военнопленных, построить жилье для специалистов, поселить ученых и обслуживающий персонал? И все это нужно сделать так, чтобы у русских и их союзников не возникло даже предположения о готовящемся ударе по Мурманску.

Здесь не фронт, где идут ежедневные передислокации частей и за перемещениями действующих войск, если только это не крупномасштабные переброски целых армий, трудно уследить. А как спрятать такую ораву людей на пустынных берегах северной Норвегии?

К тому же, будучи шефом СС, Гиммлер был прекрасно осведомлен об истинном отношении норвежцев к оккупации своей страны. Это только ведомство Геббельса представляло все в розовом свете. На самом деле ряды Сопротивления в Норвегии насчитывали несколько десятков тысяч человек. И для большой, но малозаселенной страны эта цифра была очень и очень внушительной. О том, что «нордические» норвежцы не просто саботируют работу предприятий и военных заводов, а ведут открытую партизанскую войну, – Гитлер не знал. Не хотели его расстраивать. А сколько норвежцев хоть и не боролись с оружием в руках, но сочувствовали и помогали партизанам? Поэтому сокрытие плана подготовки от скандинавов, где каждый второй житель состоял в Сопротивлении или сочувствовал ему и ненавидел нацистов, – такая задача казалась Гиммлеру практически невыполнимой.

Обо всем этом и размышлял Генрих Гиммлер, наблюдая за факельным шествием своих подчиненных в замке Вебельсбург. Рядом с ним на удобном балконе расположились еще двое из двенадцати членов внутреннего «Малого круга» – совета «Черного ордена СС» – начальник Главного управления имперской безопасности Рейнгард Гейдрих и начальник IV управления РСХА, ведающего вопросами контрразведки, Вальтер Шелленберг. Гиммлер накануне поделился с ними своими опасениями, попросил помочь, но ни тот, ни другой ничего дельного предложить так и не смогли. Да и зачем им было проявлять инициативу и впутываться в столь щекотливое дело? Разработать план поручили шефу СС, вот пусть он один и несет за него ответственность.

Факельное шествие заканчивалось, когда мрачного Гиммлера мягко взял за локоть Шелленберг и молча кивнул на человека, замыкающего процессию. Рассмотреть, кто скрывался под черным капюшоном, было невозможно, и Шелленберг пояснил:

– Побеседуйте со штандартенфюрером Меером. Думаю, это тот человек, который сможет вам помочь.

Гиммлер поблагодарил соратника по партии кивком и обернулся к своему адъютанту:

– В малом зале совета. Через десять минут.

Тот щелкнул каблуками, вытянул вперед руку и молча удалился.

– Господа, я вынужден ненадолго вас покинуть, – обратился Гиммлер к Гейдриху и Шелленбергу, поднимаясь со своего места. – Присоединюсь через полчаса. Нам сегодня предстоит обсудить целый ряд внутрипартийных вопросов.

Через несколько минут он спустился в святая святых «Черного ордена СС» – малый зал совета. Собственно, сам зал не отличался ничем примечательным. Готические окна, потолки и украшения. Единственное, что могло привлечь внимание, – это огромный тридцатипятиметровый стол в центре зала, вокруг которого громоздились двенадцать дубовых стульев – ровно по числу рыцарей, членов совета. На каждом стуле имелась именная табличка с фамилией того или иного обергруппенфюрера или бригаденфюрера СС. Были здесь таблички и с именами Гиммлера, Шелленберга, Гейдриха, Шарфе, Вольфа и других высокопоставленных партийных и армейских чинов. В этом зале, в сердце эсэсовской военно-духовной организации, проходили все закрытые совещания, которые во многом определяли военный и политический курс нацистской Германии. Здесь, а не в бункере Гитлера, принимались решения о назначении командующих армиями и соединениями, здесь выносился смертный приговор тому или иному политическому деятелю, здесь проходил суд и над провинившимися членами организации СС. Свой, особый суд.

Гиммлер не зря решил провести встречу со штандартенфюрером Меером именно здесь. Приглашение в святая святых должно было лишний раз подчеркнуть, что Гиммлер намерен вести с ним доверительный и очень важный разговор.

Наконец дверь распахнулась, и в зал вошел Курт Меер. Завидев шефа СС, он остановился и почтительно выбросил вперед руку:

– Хайль Гитлер!

Гиммлер приветливо взмахнул в ответ, дружески взял эсэсовца под локоть и увлек штандартенфюрера в дальний конец комнаты. Садиться на стул с именной табличкой даже в отсутствие хозяина считалось серьезным проступком. В дальнем же конце комнаты были оборудованы удобные места для подобных бесед.

Усадив Меера на мягкий диван, Гиммлер уселся напротив и неторопливо заговорил:

– Мне рекомендовали вас как опытного специалиста по вопросам планирования и осуществления секретных операций. Буду краток и начну с главного. Два дня назад на совещании у фюрера мне была поставлена задача – уничтожить порт Мурманска.

Штандартенфюрер удивленно приподнял бровь, но ничего не сказал. Гиммлер выдержал короткую паузу и продолжил:

– Как вы понимаете, я не командующий, и в моем распоряжении нет танковых армий и артиллерии. Я также не могу организовать и массированного воздушного удара по этому порту. Но я могу кое-что другое, – он снова сделал паузу, но Меер по-прежнему молчал и слушал, не задавая никаких вопросов и не опережая события. – Речь идет об «оружии возмездия» – ракетах «Фау-2», – закончил свою мысль шеф СС.

Гиммлер снова немного помолчал и наконец разрешил:

– Можете задавать вопросы.

– Если я правильно понял, – начал Курт Меер, – речь идет об обстреле этого морского порта с территории Норвегии?

– Да, – кивнул шеф СС. – Ближе, к сожалению, ничего нет. Но дело не в том, что на подлете ракеты собьют. «Фау-2» невозможно засечь радарами или сбить с помощью истребительной авиации или других средств ПВО. Это исключено. Ракеты достигнут цели и уничтожат порт. Если только сумеют взлететь.

– Простите, – Меер задумался, – но в таком случае я не вижу, что им может помешать.

– Русские бомбардировщики. Или корабельные орудия союзников. Мы не можем просто привезти несколько ракет и запустить их с любого места. Для старта «Фау-2» потребуется создать целый комплекс.

– Понимаю, – кивнул штандартенфюрер.

– Существует огромная вероятность того, – продолжал Гиммлер, – что такая активность не останется не замеченной русскими. И как только они догадаются, что строится и для чего, ничто им не помешает разбомбить готовую площадку вместе с ракетами или расстрелять ее из корабельных орудий. На то, чтобы подготовить план, способный усыпить бдительность русских, фюрер дал неделю. За два дня я сам так ничего и не смог придумать, поэтому обращаюсь к вам – вы способны разработать подобную операцию и проконтролировать ход ее осуществления? В средствах и рабочих руках, по распоряжению фюрера, ограничений не будет.

– Я готов предоставить вам подробный план через два дня! – штандартенфюрер встал, по-военному приложив руку к фуражке.

– О-о-о-о! – теперь вверх поползли брови Гиммлера. – Очевидно, я в вас не ошибся! Смею предположить, что вы прекрасно справитесь с этим заданием!

– Но мне необходима полная информация.

– К сожалению, – шеф СС вздохнул слегка разочарованно, – даже я не владею всей информацией. Абсолютный режим секретности. К тому же основные функции в подготовке вверены гросс-адмиралу Генриху Денницу. Он, так сказать, исполнитель. Однако я распоряжусь, чтобы вам сегодня же передали все доступные нам материалы. Требуйте все, что вам надо: карты побережья, фотографии, схемы стартовых установок. Предоставлю все, что в моих силах. По всем вопросам обращайтесь ко мне лично или решайте их через моего адъютанта. Я также переговорю с создателем ракет бароном фон Брауном и попрошу его со своей стороны предоставить вам нужную информацию. Но, как вы понимаете, здесь тоже не все так просто.

– Яволь! – штандартенфюрер высоко поднял руку с вытянутой ладонью.

Глава 5

– Я неоднократно просил не мешать мне, когда я работаю! Меня отвлекает все! И ваше присутствие, и шорох ваших идиотских меховых тапочек! Кто из вас решил, что это будет бесшумно?! Они просто грохочут по коврам! Запомните: когда я работаю, вам лучше забиться в дальний угол дома и не дышать! Пошли вон!

Отчитав слуг, министр-президент Норвегии Видкун Квислинг со злобным видом плюхнулся на роскошный диван. Он был раздражен. В последние месяцы министр-президент редко был в хорошем настроении. Казалось бы, у него есть все для беззаботной жизни: роскошный особняк с двенадцатью вышколенными молчаливыми слугами, пост министра-президента Норвегии и, значит, власть, собственная верная и многочисленная партия, главой которой он был. Казалось, целая страна лежала у его ног! В свое время он мечтал о великой, независимой и процветающей Норвегии. Он жаждал действий. Он создал правительство, в которое сумел собрать лучших сынов нации. Уже одно то, что пост министра культуры в его правительстве занимал лауреат Нобелевской премии, всемирно известный писатель Кнут Гамсун, говорило о том, что Видкун Квислинг был решительно настроен на серьезные и кардинальные шаги при проведении своей политики.

Шагов, однако, было ровно пять – по количеству дней, пока была независимость в действиях. В действительности оказалось, что у него нет ничего. Квислинг перестал быть деятельным идеалистом с того памятного дня – 14 апреля 1940 года, когда Германия объявила его страну оккупированной и назначила рейхскомиссара Норвегии – Йозефа Тербофена. С этого момента ни он, Видкун Квислинг, ни его правительство не имели ни реальной власти, ни партии, ни экономики, ни народа. Он стал марионеткой. Понимал это и злился, выплескивая злость на единственное, что у него не отняли, – обслугу особняка. Хотя и она, Квислинг в этом не сомневался, работала на немцев. Он был один, плюшевый медвежонок, подставная надувная игрушка Германии, и в надвигающейся военной катастрофе ему была отведена одна роль: ответить за все преступления национал-социалистов в Норвегии. Квислинг приветствовал приход в его страну германских войск. Он встал во главе нового пронацистского правительства, для своей страны он хотел блага и процветания, но его жестоко обманули, лишив почти всех реалий власти, и отвели ему только одну роль – мальчика для битья.

– Не на того напали! – зло прорычал с дивана Квислинг невидимому оппоненту. – За ваши делишки сами и отвечайте! А у меня для вас припрятан сюрприз. Маленькая такая подводненькая лодочка бывшего Королевского флотика Норвегии. Вот она стоит себе, подальше от ваших глаз, всегда готовая отчалить, колышется на волнах… – Квислинг зажмурился и замурлыкал себе под нос, как сытый кот: – А когда вас поприжмут все равно кто: русские или англичане, – я тихо-тихо, чтобы вас не беспокоить, спущусь в нее и плюну и на эту дурацкую страну, и на этот тупой народишко, и на вас, безголовых идиотов! Мы на лодочке спустимся под воду, осторожно, по самому дну переберемся через океан и очутимся в далекой Латинской Америке, на моей запасной базе… Что еще!!! – злобно рявкнул министр-президент Норвегии на бесшумно вошедшего лакея. – Я же приказал не беспокоить меня, когда я работаю!!!

– Но это ваш капитан подводного флота, – бесцветным голосом произнес слуга. – Вы сами давали распоряжение докладывать о его прибытии в любое время суток.

– Так что ты стоишь, болван?! Впусти немедленно!

Лакей бесшумно исчез, и вместо него в апартаменты вошел высокий белокурый капитан – командир той единственной, укрытой от посторонних глаз в надежном гроте одного из многочисленных фьордов подводной лодки, подчиненной лично Квислингу.

– Господин министр-президент, вы слышали новость? – взволнованно начал капитан прямо с порога.

– Какие я могу слышать новости? – раздосадованно махнул рукой Квислинг. – Полиции у меня нет. Разведки – нет. Министра внутренних дел – нет. Министра иностранных дел – нет. А на базары и в булочные я, увы, не хожу, к сплетням отношусь отрицательно. Ну, выкладывайте свою новость. Хорошая она хоть или плохая?

– Да так сразу и не скажешь, – капитан задумчиво поскреб широченной ладонью затылок. – Немцы вчера при обстреле Лондона применили новое оружие. Они называют его «Vergeltung-swaffe» – оружие возмездия. Говорят, что британская столица очень сильно пострадала.

– Кто говорит? – поинтересовался Квислинг.

– Немцы и говорят… – капитан снова поднес руку к макушке.

– А что еще они говорят? – в голосе министра-президента прозвучали саркастические нотки. Он хорошо был знаком с понятием «геббельсовская пропаганда» и не очень доверял этому немецкому министерству.

– Да разное говорят. Об огромном ущербе, причиненном англичанам, и о новых модификациях этого оружия, которое будет способно взорвать всю планету!

– Так и говорят?

– Именно так.

– Я смею предположить, что это слова доктора Геббельса? – уточнил Квислинг.

– Его, – кивнул капитан и достал из внутреннего кармана кителя норвежский вариант нацистской газеты «Сигнал».

– Ну, так давайте лучше мы с вами послушаем новости, так сказать, – из первых рук. Узнаем, что по этому поводу думают сами англичане. – Министр-президент направился к огромному радиоприемнику в углу комнаты и настроился на волну Би-би-си.

За непринужденной беседой они дождались выхода в эфир новостей, и из динамика полилась английская речь, которую Квислинг тут же переводил для капитана:

– Это новости из палаты лордов. Это о победах англичан на море, русских на суше и скором конце фашистов вообще. А вот это, очевидно, то, о чем вы мне говорили. Я так понимаю, это высказывания Черчилля: «Применение „самолетов-снарядов“ или „оружия возмездия“, как называют их нацисты, не обусловлено никакими стратегическими соображениями. С военной точки зрения бомбардировки этим оружием Лондона бессмысленны, ибо не приносят британской армии никакого ущерба. В применении этих слепых „самолетов-роботов“ можно увидеть только одно: тупой средневековый вандализм. Эта форма атаки Великобритании, несомненно, сопряжена с новыми испытаниями, выпавшими на долю нашего народа, потому что бомбардировки проводятся в течение круглых суток. Население должно свыкнуться с ними. Мы выстоим и победим!» Ага! А дальше уже о приспешниках нацистов и обо мне. Говорят, что, мол, таким, как я, не будет пощады. – Квислинг обернулся к капитану и хитро подмигнул ему. – А что вы думаете по этому поводу?

– Субмарина в порядке! – рявкнул тот, по-своему поняв жест босса.

– Т-с-с-с! – министр-президент Норвегии прижал к губам указательный палец. – В этом доме о лодке могу говорить только я! – прошептал он, увеличил звук радиоприемника и переключил его на местную радиостанцию.

«Бандиты из местной террористической группировки так называемого „Сопротивления“, – заверещал диктор, – повредили взрывом плотину на электростанции в Трокхаузене!»

Квислинг выключил приемник и снова направился к дивану. Капитан преданно следовал за его спиной.

– Да-а-а, – мрачно протянул министр-президент. – Похоже, в то, что Германия проиграла войну, не верит только один человек – Адольф Гитлер. Что ты на это скажешь, капитан?

– Сдается мне, что так оно и есть, – подтвердил предположение своего шефа подводник. – Немцы войну проиграют, это как пить дать.

– Весь вопрос только – как и когда? Вермахт еще силен, и сломать ему хребет будет не так уж и просто. Германия могла бы подписать мирный договор прямо сейчас! Отдали бы русским их разграбленные земли, вывели войска из Франции и, скажем, Чехословакии. Англичане и американцы бы на это пошли! И все осталось бы по-прежнему, только без войны! Но Гитлер!

– Так и Сталин не согласится, – с сомнением покачал головой подводник.

– Да кинули бы ему Болгарию и Польшу в придачу – отступился бы. Да что о том говорить! – Квислинг разочарованно махнул рукой. – А вот то, что партизаны взорвали плотину в Трокхаузене, – это скверно.

– Да, – согласился капитан. – От нее зависело почти все электроснабжение немецкой армии и флота. Сейчас им туго придется. Ни аэродром осветить, ни казармы, ни, пардон, даже солдатский ватерклозет.

– Вот-вот. Как бы лодочка наша не пригодилась прямо сейчас. А ну как в Берлине посчитают, что я плохой лидер страны? Лидер! – министр-президент горестно вздохнул и мрачно продолжил: – Как бы такому лидеру в ближайшие дни не угодить в гестапо…

– Ну не-е-ет, – подводник с сомнением покачал головой. – Охрана на электростанции не в вашем подчинении, так что, я думаю, до гестапо дело не дойдет.

– Поживем – увидим, – мрачно произнес Квислинг.

Глава 6

Шеф СС вел себя так, словно у него сегодня был день рождения и в его честь проводился, по крайней мере, грандиозный военный парад лучших частей вермахта. И парад этот принимал он сам – Генрих Гиммлер. «Маньяк жестокости» (так за глаза прозвал его Геббельс) возбужденно ерзал на стуле, то и дело похлопывал себя руками по ляжкам и протирал пенсне. На столе у него лежал план операции в Норвегии, который добросовестно и, как обещал, в указанный срок предоставил штандартенфюрер Меер. Перелистывая его, Гиммлер время от времени бросал радостные восклицания. Сам автор проекта сидел напротив, неторопливо покуривая американские сигареты.

Наконец шеф эсэсовцев перевернул последнюю страницу, водрузил на столешницу локти и, опершись головой о поднятые руки, пристально посмотрел на штандартенфюрера.

– Ве-ли-ко-леп-но! – спустя мгновение произнес Гиммлер. – Я редко расточаю комплименты, но на сей раз – браво! Я в вас не ошибся! Вы сумели учесть в своем плане необходимые аспекты. В нем есть все: скрытность прибытия основной группы, великолепная маскировка подготовительных работ и строительства объектов, оправданность такого скопления людей. Поздравляю! – Генрих Гиммлер потянулся через стол и крепко пожал руку штандартенфюрера. – Знаете, – продолжал главный эсэсовец, – мой рабочий день начинается ровно в восемь и почти ежедневно заканчивается далеко за полночь. Я не бравирую, но даже при моей лошадиной работоспособности мне вряд ли удалось бы до такого додуматься. И, главное, так проработать каждую мелочь. Отлично! – он еще раз искренне пожал руку собеседнику.

Штандартенфюрер достал очередную сигарету, и Гиммлер с готовностью поднес ему зажженную зажигалку.

– Я даже больше вам скажу, – продолжил он, затушив пламя. – Вам даже удалось учесть личное пожелание фюрера, которое он выразил три месяца назад. Именно тогда Адольф Гитлер настаивал, чтобы съемочная группа величайшей женщины Германии – фройляйн Лени Рифеншталь – вылетела в Норвегию и именно там, в этой нордической стране, снимала свой новый фильм «Триумф воли-2». Позвольте сигарету.

Брови штандартенфюрера поползли вверх от удивления: Генрих Гиммлер слыл одним из первых борцов за чистоту и здоровье нации, вел здоровый образ жизни и никогда не курил.

– Все верно, – угадал мысли Меера шеф СС, – но иногда, в особых случаях, я себе позволяю это излишество.

– Я, к сожалению, ничего не знал о пожелании фюрера, – пожал плечами штандартенфюрер, – и, если честно, включил в свой план фройляйн Рифеншталь лишь как один из возможных вариантов. – И после короткой паузы добавил: – К тому же – не самый лучший. Война – это все же мужское дело…

– Ну-у-у, – благодушно протянул Гиммлер и выпустил облако дыма, – войной там, слава богу, еще и не пахнет. А от местных бандитов, я думаю, вы ее убережете. Но не это главное. Поверьте, это лучший пункт в вашем плане. Вы сами даже не понимаете, какое большое дело этим совершите! Во-первых, осуществится пожелание фюрера. Он, как и все мы, без ума от творчества Рифеншталь. Он без ума и от самой красавицы Лени, – Гиммлер многозначительно улыбнулся, намекая на упорные слухи о том, что великая женщина Германии – любовница великого фюрера. – А во-вторых, – продолжал он, – мы подложим большую свинью гросс-адмиралу Денницу. Он и Рифеншталь – это кошка и собака. Из-за Лени фюрер перестал приглашать адмирала на все личные и партийные мероприятия, начиная от празднования своих дней рождений. Денниц, естественно, бесится, и приезд Рифеншталь в Норвегию для него будет «приятным» сюрпризом! – Гиммлер довольно хохотнул.

– Но я бы как раз и не хотел ссориться с гросс-адмиралом, – возразил штандартенфюрер. – Это не входит в мои намерения. Наоборот, мне нужна всяческая поддержка с его стороны. Пожалуй, стоит отказаться от поездки фройляйн Рифеншталь.

– Она полетит с вами! – довольно грубовато сказал Гиммлер, но тут же смягчился: – Дорогой Курт, я вижу, вы не в восторге от компании Лени, но поверьте, это замечательная, умнейшая и очень красивая женщина. Она, как всякая актриса, бывает само очарование и соблазн, но может быть груба и напориста. В ее обществе просто не бывает скучно. Правда, она, как всякий режиссер и тем более женщина, немного капризна, но это только придает ей очарование. Вы почитаете ее досье, из которого узнаете, какие цветы она любит больше остальных, какие духи и наряды предпочитает, и уверен, вы найдете с ней общий язык.

– А для чего мне это нужно? – недоуменно пожал плечами штандартенфюрер. – К воплощению моего плана установление личного контакта с Рифеншталь имеет весьма отдаленное отношение…

– Вижу, вы весьма негативно настроены к фройляйн Рифеншталь, но боюсь, вам придется переступить через себя. Не хотел вас расстраивать, но на вас возлагается роль личного телохранителя Лени.

– Позвольте узнать, кем возлагается?

– Мною, – дружески улыбнулся Генрих Гиммлер и пояснил: – Дело в том, что студию УФА контролирует, естественно, ведомство доктора Геббельса. Деятельное участие в судьбах кинематографа принимает и лично Геринг. По его негласному приказу сотрудникам СС запрещено появляться на студии, в этом борделе и рассаднике своеволия. Меня, конечно, мало интересуют эти актрисулечки, если они, конечно, не евреи или смутьяны. Но Лени – совсем другое дело. Она – достояние нации. Но поскольку она вращается в этом мирке искусственных райских иллюзий, где многое позволено, она отказалась от личной охраны, дабы не стать белой вороной среди этой стаи идиотов. Впрочем, – продолжал Гиммлер, – в Берлине личная охрана ей и ни к чему. Совсем другое дело далекая варварская и холодная Норвегия. Там она, как вы понимаете, будет совершенно одна, без опеки, неподалеку от фронта. Если с ней что-нибудь случится – с меня снимут голову. А я, естественно, – с вас, – шеф СС простодушно улыбнулся. Головы снимать он умел виртуозно. – Поэтому я вас прошу позаботиться о Лени. И даже не как о национальном достоянии страны, а просто как рыцарь, которому предстоит опекать слабую женщину.

– Но гросс-адмирал Денниц… – неуверенно протянул штандартенфюрер.

– Я понимаю, что это особые правила игры, но Генрих Денниц – это не ваши проблемы. Об этом я лично позабочусь. При выполнении плана на него вам оглядываться не стоит. Однако у меня есть один вопрос, – рейхсфюрер неумело затушил сигарету и опять начал перелистывать подготовленный план.

– Слушаю вас, – подобрался штандартенфюрер.

– Скажите, Меер, где, по вашему мнению, самое слабое место в этом плане? Ведь идеальных операций не бывает, не так ли?

– Так, – согласился штандартенфюрер.

– Ну, и где же здесь «ахиллесова пята»?

– Случай, – чуть подумав, ответил Курт.

– То есть?

– Если говорить вашими образами, то Рим могут спасти гуси. Десятки великолепных агентов, сотни безупречно продуманных и подготовленных операций проваливалось не потому, что где-то был недочет, а из-за обычной случайности. Скажем, не в то время пошел дождь…

– М-м-м-да-а-а, – Гиммлер на сей раз озабоченно протер пенсне. – Роль Его Величества Случая всегда была велика. Будем надеяться, однако, что на сей раз он не вмешается. Слишком высока ставка – судьба Германии!

– Я верю, что все пройдет гладко! – с пафосом поддакнул штандартенфюрер и поднялся, заканчивая разговор. Однако Гиммлер повелительным жестом снова усадил его в кресло и спросил:

– Я не могу торопить вас, к тому же непосредственно за проведение операции отвечаете вы, но дело безотлагательное. Я хочу узнать, когда предполагается вылет?