Балканский легионер Зверев Сергей
Глава 1
Вечер, опускавшийся на горы, уже окрасил их в темные тона. Постепенно, не спеша, темнота поднималась выше и выше, скрывая все в полумраке. Солнце закатывалось за горизонт, чтобы исчезнуть до утра и появиться на другом краю земли. Над Косовским краем наступала тишина. Вершины выделялись на фоне неба разновеликими очертаниями. Небо чернело все больше, превращаясь в огромный звездный ковер, на котором рассыпались узоры-созвездия и большой бледный серп месяца. Казалось, все звуки дня отошли ко сну и затихли до утра.
Там, впереди за перевалом, лежала долина, а здесь громоздились горы. Дорога вилась то влево, то вправо, лавируя среди утесов. И вот в тишине послышалось негромкое урчание автобуса, взбиравшегося по извилистой дороге вверх. Фары выхватывали из темноты огромные камни, громоздившиеся по бокам дороги, знаки, обозначавшие опасность этого маршрута. В автобусе, несмотря на поздний час, весело шумели детские голоса. Автобус с албанскими детьми ехал из Приштины, столицы края Косово и Метохия, в город Призрен. Машина уже находилась на перевале. Внезапно перед автобусом в свете фар выскочил олень. Молодое, еще неопытное животное, поводя боками, испуганно смотрело на приближавшуюся махину. Автобус затормозил.
– Смотри! Смотри! Настоящий лось! – изумленно воскликнул кто-то из детей. – У него даже рога есть!
– Это никакой не лось! – пренебрежительно заметил более опытный знаток природы. – Ты что, не видишь, это олень?
Дети, повскакав с мест, сгрудились у лобового стекла.
– Он совсем не боится! – восхищенно обсуждали дети прекрасное животное. Немного постояв, олень легко вскочил на валун и, перескакивая с камня на камень, понесся вверх по склону. Колонна отправилась дальше. Дети, расшалившись, наполняли автобус веселым визгом и криками.
– Отдай телефон!
– Сам возьми! – Дети баловались и забавлялись.
– Дайте поспать!
Крики в автобусе заставили водителя прикрикнуть на детей, притворно хмуря брови:
– А ну, успокоиться сейчас же! Вы мне сейчас автобус в пропасть столкнете!
Растревоженный детский улей немного притих.
Очередной поворот открыл за окнами автобуса великолепный вид на долину внизу. Там находилось несколько деревень, и только далекие огоньки, мерцающие во мраке, говорили о том, что внизу живут люди. Ночь дышала спокойствием и тишиной. Дети наконец угомонились. Кто-то уже спал, у кого-то только начинали слипаться глаза, но в целом автобус напоминал сонное царство.
Водитель, парень лет двадцати восьми, крутил баранку, тихонько насвистывая себе под нос. Ему сегодня не особенно хотелось отправляться в такую трудную дорогу. Ничего удивительного – несмотря на то, что за несколько лет работы здесь он уже здорово набил руку и прекрасно знал маршрут, ехать посреди ночи, в темноте и по горам – дело непростое. Но главное было еще и в том, что буквально пять дней тому назад была сыграна свадьба, где он являлся главным действующим лицом – женихом. Невеста, теперь уже жена, попалась ревнивая, и у нее не вызывали никакого удовольствия ночные работы свежеиспеченного мужа. Почему-то молодице взбрело в голову, что ее муженек ночью крутит не только баранку, но и кое-что еще. Переубедить ее в обратном было совсем непросто и требовало немалой настойчивости. Но работа есть работа, и от возможности неплохо заработать было бы глупо отказываться.
Неожиданно тишина была грубо нарушена. С горных вершин ее разрезала стрельба. В одну минуту переменилось все. Казалось, что ночь раскололась на тысячи мелких осколков, каждый из которых звенел и трещал. Кромешную темноту расчертили огни трассеров. Светящиеся цепочки проносились роем стальных светлячков, неся с собой смерть. Оглушительные взрывы рядом в одно мгновение заставили детей вскочить на ноги.
– Что это?
– В нас стреляют?
– Я боюсь! Мне страшно! – кричали и плакали дети.
Какофония звуков продолжалась: звучали автоматные очереди, гремели взрывы, ухал миномет. Водитель автобуса, проклиная все на свете, выкручивал руль.
«На этом перевале всегда что-то происходит, – думал он, поглядывая на трассирующие цепи. – Недаром его зовут Чертовым седлом. Но такого здесь еще не случалось».
– Тихо вы! – прикрикнул он на ошалевших от страха детей. – Сидите спокойно, иначе вы перевернете автобус.
– Что с нами будет?! – Плач все усиливался.
– Говорю вам, спокойно! – успокаивал он всех. – Мы же не одни, с нами едут миротворцы. Вы сами видели, это солдаты, у которых есть оружие, и они защитят нас в любом случае.
Водитель хорошо знал эту дорогу. Будучи сам из здешних мест, он еще мальчишкой пас на горных склонах коз. Однако в этой ситуации оставалось надеяться только на удачу, а она, похоже, отказалась сегодня помогать им. Идущий впереди перед автобусом БМП миротворцев сотряс взрыв.
– Фугас заложили! – пробормотал вполголоса водитель.
Ситуация становилась совсем плохой, автобус остановился. Из подбитого БМП на землю посыпались солдаты. «Голубые каски» залегли, беспорядочно паля по горам. Однако кто и откуда конкретно вел огонь по конвою, было совершенно непонятно.
Водитель автобуса беспомощно оглядывался вокруг. Дети, потеряв контроль от охватившего их ужаса, с криками метались по салону, не зная, что им делать. Водитель тоже не понимал, как же поступить. Назад дороги не было – трассеры секли и позади автобуса. Путь впереди загораживал подбитый БМП. Оставлять детей в салоне было опасно, выводить под огонь – тоже. В следующую минуту очередь прошлась по борту автобуса. Вдоль борта зияли пулевые отверстия. Происходящее превратилось в кромешный ад. Крики и плач детей слились со звуками стрельбы и взрывов в один сплошной рев.
– Нет, вы как хотите, а я погибать задаром не нанимался, – пробормотал водитель. – Я уж лучше пережду.
С этими словами парень, скрючившись, выскользнул из машины и, пригнувшись, стал пробираться вдоль автобуса. Огонь еще более усиливался. Дети попадали на пол, стараясь хотя бы так избежать смерти. В школах и даже в детских садах дети военного Косово даже проходили специальный инструктаж, где их учили, как вести себя в той или иной ситуации.
Край, в котором вот уже несколько лет не стихала война, воспитал целое поколение людей, не представлявших жизни без войны. Хуже всего, что это были дети. В отличие от своих сверстников, скажем, в Германии, Швеции или Португалии, они жили совсем в других условиях.
Страшная ночь продолжалась. Миротворцы старались вести огонь туда, откуда летели выстрелы, но все это не приносило никакой пользы. Они были вынуждены играть вслепую. В отличие от них, невидимые враги, похоже, прекрасно ориентировались в местности и во всем происходящем. Огонь, который велся по ним отовсюду, был таким плотным, что почти не давал возможности поднять голову.
Следующий взрыв оказался роковым – автобус перевернулся набок. Выстрел из миномета попал точно в цель. Из салона донеслись вопли детей.
– Сволочи, что делают! – пробормотал сержант миротворцев, оглянувшись назад. – Пускай бы по нам стреляли, но ведь дети!
– А для них все равно, дети или нет, – ответил лежащий рядом солдат. – Уж такие сегодня войны. Главное, побольше страху нагнать. А там, как известно, транспорты с беженцами начинают покидать целые районы.
Тем временем стрельба стихла так же внезапно, как и началась. В горах вновь воцарилась тишина, нарушаемая только стонами и плачем детей.
Водителю автобуса, у которого не выдержали нервы, надеявшемуся переждать беспокойное время в более безопасном месте, так и не удалось реализовать свою идею. Он лежал за автобусом навзничь. На лице застыл ужас, а спину его пересекала автоматная очередь. Жертве достались три пули, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы прервать жизненный путь беглеца.
– Ну, что там? – крикнул сержант.
– А что ты хотел в такой ситуации?! – слышались голоса. – Есть жертвы.
Солдаты вытаскивали детей через разбитые стекла. Многие пострадали. Большинство плакали, кто-то стонал, кто-то лежал на руках без сознания. Окровавленные лица рассказали бы больше, чем любые цифры и теоретические раскладки в отчетах по конфликту в Косово.
Миротворцы пострадали не меньше. Среди солдат четверо были ранены и трое убиты. Особенно не повезло солдату, погибшему последним: взрывом миномета ему оторвало ноги. Когда его принесли на перевязку, он еще дышал. Однако потеря крови была слишком большой – солдат умер на руках у товарищей.
Горы вновь дышали тишиной и прохладой. И если бы не подбитые машины, трудно было поверить в то, что еще несколько минут назад здесь все сотрясалось в грохоте взрывов. Неизвестный противник исчез бесследно. Бандитам ночные горы были, похоже, прекрасно известны. Здесь нечему было удивляться – скорее всего, большинство из них был местными и знали эти места как свои пять пальцев.
– Что на связи? – обратился сержант к связисту.
– Помощь будет через полчаса, сэр! – ответил связист. Его тоже зацепило: левая рука белела свежей повязкой.
Глава 2
Спустя несколько часов место трагедии переменилось кардинально – сигналы о бедствии достигли своих адресов. Вой карет «Скорой помощи», подъезжавших одна за другой, противно звенел в ушах. Из машин с красными крестами выпрыгивали врачи, санитары и отправлялись к детям. Работы здесь хватало. Хотя все обошлось не так плохо, если, конечно, можно было так сказать.
«Скорые» принимали в свои салоны пострадавших ребятишек. Все получили свое. Кто-то отделался царапинами и ушибами, а примерно треть детей пострадала от пуль. Были убитые и раненые. Детские тела, накрытые простынями, поспешно увозили по горной дороге. Живых и легко пострадавших усаживали в автобусы и также отправляли побыстрей отсюда. Ошеломленные дети, окровавленные, в изорванных одеждах, садились в автобусы, стараясь быстрее покинуть это страшное место. На их перепачканных лицах были самые разные выражения: от дикого ужаса до тупой безразличности, вызванной глубоким шоком.
– Да, – комментировал пожилой врач, наблюдая невеселую картину, – сколько работаю, насмотрелся всякого. И из-под горящих обломков людей принимал, и разорванных на части сшивать приходилось, но вот к детским трагедиям привыкнуть никак не могу.
Его коллега вздохнул.
– Я тоже все понимаю: война там, выяснение отношений взрослых людей, но при чем здесь дети? – Он со злостью плюнул и замахал руками.
– Эй, куда же вы носилки-то заносите! – возмутился он. – В следующую машину, в следующую!
– Мама! – зарыдала девочка на носилках.
Ей уже успели кое-как вытереть лицо, залитое кровью, но еще недавно белоснежное платье было покрыто багровыми пятнами. Причем кровь была не своя, а соседа справа. Мальчик, сидящий рядом в момент обстрела, вдруг уткнулся ей в плечо, заливая ее кровью. Выйдя из первого шока, она с ужасом увидела перед собой открытое чрево машины.
– Нет, я не хочу больше в автобус, мне страшно!
Несчастного ребенка занесли в машину, стараясь как-то успокоить, но сделать это без укола оказалось невозможно. Лишь после инъекции она смолкла.
Свет прожекторов заливал место происшествия. Кого здесь только не было: врачи, военные, журналисты…
Последние подкатили сразу на трех машинах. Это надо было видеть: работники прессы, словно выполняя нормативы, опрометью посыпались из редакционных авто и как ужаленные принялись бегать, высматривая лучшие места. Специфика работы требовала скорости и оперативности, работа шла на опережение.
Место трагедии оцепили растяжками пояса безопасности. Несколько представителей командования военных вполголоса обменивались какими-то замечаниями, указывая на остатки того, что еще совсем недавно было машинами.
– Когда вы прибыли?
– Совсем недавно. Сообщение было нами получено еще два часа назад, но вы же сами знаете, пока сюда доберешься…
– Да, это не улочки Женевы.
Картину деловитости и серьезности нарушило появление местных албанцев. Крики, издаваемые ими, быстро переросли в вопли. Женщины голосили, плакали, бросались на оцепление, заливаясь слезами. В воздухе слышались проклятия. Мужчины с темными от гнева лицами разражались гортанными выкриками. По методу исключения местное население было уверено, что детей убивали сербы.
– Ублюдки! Мы вам еще отомстим!
– Будьте вы прокляты!
– Вы посмотрите, они пришли, уже будучи уверенными, что все это совершили сербы, – усмехнулся один из военных. – Вам не кажется это странным?
– Да, действительно, забавно выглядит, – согласился собеседник.
– Проклятые сербы! Убийцы! – разлетались вокруг звуки десятков голосов.
– У них же здесь страна мести. Если что – вырежут всю семью.
– Да, вот ведь нравы…
Мужчина в погонах закурил сигарету. Он уже навидался всякого на своем веку. За год службы в этом беспокойном крае пришлось насмотреться на такое… Он присутствовал при эксгумации трупов расстрелянных и захороненных в горах. Он наблюдал последствия обстрела албанских деревень. Он разглядывал древние иконы с выколотыми глазами в разрушенных албанскими боевиками-учкистами сербских храмах. Но это был новый, не встреченный ими доселе эпизод кровавой междоусобной бойни в таком красивом крае. Там, где, казалось бы, могли спокойно уживаться и сербы, и албанцы, и православные, и мусульмане. Там, где сама природа настраивала на мирный лад. Но вместо этого он уже привык видеть кровь, разрушения и трупы. Часто обезображенные до неузнаваемости…
Тем временем журналисты развернули свою деятельность. Представители двух каналов, вольно или невольно соперничая между собой, торопились слепить сюжет. От мелькания представителей прессы рябило в глазах. Спешно были установлены камеры, и перед ними, словно два брата-близнеца, стали репортеры. Разница была разве что в комплекции. Если один из них был человеком упитанным, то второй – худощавым. Впрочем, ни тому, ни другому это не помешало с пулеметной быстротой выговаривать отрывистые фразы. Все дело было в том, что та самая картинка – пострадавший автобус – лучше всего была видна из одного и того же места, поэтому соперничающие организации волей-неволей вынуждены были находиться рядом. Злобно поглядывая друг на друга, они вели свои героические репортажи.
– Буквально несколько часов назад на перевале произошла эта ужасающая трагедия… – говорил представитель канала, опередивший соседа совсем ненамного.
– Невероятное злодеяние случилось здесь совсем недавно. Автобус с детьми-албанцами был хладнокровно расстрелян неизвестными… – говорил второй.
– …местное население ясно дает понять, чьих рук это дело. – уверенно вел свою линию толстый. – Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чьих рук это дело.
– …чтобы не быть голословным, обратимся лучше всего к представителям местного населения. Что вы скажете об этой трагедии? – обратился с вопросом его коллега к стоящим за ограждением албанцам.
– Шакалы! Проклятые сербы! Они надеются уничтожить наших детей, они хотят, чтобы здесь, на албанской земле, не было нас! – выкрикнул албанец, стоявший ближе всего к микрофону.
– Это им не удастся! Мы не свиньи, которых можно гнать на убой!
– Оцепление! Держите оцепление! – встревоженно воскликнул один из представителей военных. – Они же сейчас прорвут его.
Солдаты с трудом сдерживали разъяренную толпу, готовую сокрушить все на своем пути.
На следующее утро на базе дислокации подразделения «голубых касок» было шумно. Миротворцы готовились к отбытию назад, их срок пребывания в Косово подошел к концу. Через пару дней они должны были улетать во Францию. Паковалось и укладывалось имущество.
В кабинете находились командир подразделения «голубых касок» и вышестоящий представитель миротворцев. Командир, голландец, только что закончил свой рассказ о вчерашних событиях. Засада на дороге дорого обошлась миротворцам – были убитые и раненые.
– Таким образом, семь человек мы потеряли, – закончил он свое сообщение.
Капитан, представитель командования, прибывший недавно, задумчиво подкрутил ус.
– Ваши солдаты проявили себя с наилучшей стороны, – оценил он действия миротворцев. – В сложившейся ситуации мы считаем, что ваши действия заслуживают похвалы.
Командиру подразделения страшно осточертели эти Балканы, Косово и все, что с этим связано. Ему хотелось на родину, в прекрасный город Амстердам, туда, где нет войны и крови. Туда, где тишина и покой, где вдоль улиц каналы, где много красоток, где можно спокойно покурить травку, не думая о том, что в следующее мгновение можно подорваться на мине.
– Как вы теперь, по прошествии времени, оцениваете ситуацию в Косово? – поинтересовался представитель командования. – Всегда интересно знать точку зрения человека, который знает ситуацию изнутри. Какие перспективы вы видите по ходу урегулирования?
– Как я оцениваю? – кисло усмехнулся лейтенант. – Вы хотите правды?
– Ну, конечно, – кивнул капитан.
– Я пробыл здесь достаточное количество времени, чтобы иметь право высказываться, – сказал лейтенант. – Мы бывали в самых разных местах и во всяких переделках. Последнее, вчерашнее, дело говорит о том, что это не пустые слова.
– Да, конечно, – подтвердил капитан.
– Так вот, мое мнение таково: ничего хорошего в ближайшие годы ждать не стоит. На этих Балканах никогда порядка не было и не будет. Вспомните всю историю – бесконечные войны, резня одного народа другим, и каждый считает себя правым.
У капитана было, видимо, другое мнение на этот счет. Закурив, он сказал:
– Вот, кстати, на днях прибывает ваша смена. Звери! Эти уж порядок наведут.
– Дай-то бог, – усмехнулся голландец. – Пусть попробуют, может, у них что-то и выйдет.
Пренебрежительно улыбаясь, он уже видел себя далеко отсюда.
«Все, по окончании контракта выхожу в отставку, – думал он. – С меня хватит. Всех денег не заработаешь, а сходить с ума или остаться калекой я никогда не собирался».
– Как проходят сборы? – спросил капитан. – Какое настроение у солдат?
– Да что нам собираться? Мы люди военные. А настроение отличное. Пора назад!
Глава 3
Во Франции, в Тулузе, на плацу на одной из многочисленных баз Иностранного легиона, разбросанных по всей стране, проходило построение. Стройные шеренги легионеров принимали в свои ряды пополнение. Над плацем неслись звуки оркестра, придававшие церемонии особую торжественность. Легионеры были одеты в свою классическую парадную форму: белая сорочка, красно-зеленые погоны и, конечно, белое высокое кепи с козырьком, давшее одно из неофициальных названий легиона.
Высокий светловолосый офицер принимал пополнение и в свой взвод. Теперь, после отбора из десятков других желающих, после 14-недельного курса молодого бойца – настоящего ада для многих, после основного задания – учебного десантирования, они становились настоящими легионерами. Теперь законно покинуть службу солдаты могли только по истечении пятилетнего контракта. А он давал многое: неплохие деньги, которые зарабатывались, правда, часто потом и кровью, и возможность получения французского гражданства, и возможность в будущем стать офицером. Все это и привлекало сюда людей со всех концов света. Во всем мире Французский Иностранный легион считается образцом военного формирования. Однако попасть сюда очень непросто.
Блондин-офицер отдавал команды, естественно, на французском, однако легкий акцент выдавал в нем славянина. Адъютант Мишель Мазур действительно был славянином, а если точнее – русским. В свое время он прошел все начальные ступени солдата легиона. Теперь же он пользовался заслуженным авторитетом.
Среди пополнения Мазур обратил внимание на богатырски сложенного молодого человека, с явной «среднерусской» физиономией. Простодушного вида боец с пшеничного цвета волосами и веснушчатым носом напомнил Мазуру о родине.
– Взвод, слушай! – продолжал Мазур. – Подчиненное мне подразделение в составе миротворческого контингента отправляется в Косово и Метохию. Отсюда – следующая информация: по приказу начальства все уроженцы Балкан переведены в другие части, которым ставятся другие задачи. Я думаю, никому не надо объяснять, почему? Пополнению и предстоит их заменить.
После соответствующих распоряжений Мазур отдал команду разойтись. Секунду назад ровный строй рассыпался на осколки, и легионеры стали покидать плац.
Идя следом за подчиненными, Мазур дождался, пока Семенов – такой была фамилия новичка, – останется один. Он окликнул солдата, естественно, по-французски.
– Я! – вытянулся тот.
– Прошу со мной, – пригласил он новичка к себе в кабинет.
Легионеры поднялись на третий этаж, в кабинет Мазура.
– Проходи, садись.
Усевшись за свой стол, Мазур пристально взглянул в лицо Андрея.
– Ну что ж, давай познакомимся. Я твой командир взвода, Мишель Мазур, если ты уже успел это запомнить. В числе моих обязанностей – знать все о своих подчиненных. Как ты должен понимать, работа у нас непростая, и в каждом из своих солдат я должен быть уверен если не на сто, то на девяносто процентов.
– Ну, это понятно. – Парень вздохнул, готовясь к разговору.
– Русский? – неожиданно в лоб спросил Мазур, перейдя на родной язык.
– Русский… – машинально ответил тот, а затем уставился на офицера:
– А вы… тоже?
– Да, и я тоже, – продолжил русскую речь Мазур. – Твой соотечественник, из Питера.
– Не может быть! – изумленно протянул парень.
На его круглом, белобрысом, веснушчатом лице была такая гримаса удивления, что это очень позабавило Мазура.
– Я бывший офицер морпеха, глубинная разведка. Известно тебе такое?
– Слыхал, и сталкиваться приходилось. Элитные части, – все еще не веря своим ушам, произнес Семенов.
Он разглядывал во все глаза своего начальника, словно какое-то невиданное чудо.
– Бумаги твои я всегда успею посмотреть, но мне важнее живое общение. Давай-ка подробно: что, кто да откуда. Мне же нужно знать, чем ты дышишь.
– В смысле? – непонимающе глянул на него парень.
– Почему ты завербовался в легион? – усмехнулся Мазур.
Да, по всему было видно, что здоровьем и силой бог бойца не обидел, но наивен он был до ужаса. Дальнейший рассказ окончательно убедил в этом Мазура.
– А чего мне дома торчать? Я сам детдомовец, жил в Тамбове. Пошел в армию, служил в десантуре. Дембельнулся, осмотрелся. Пока был в армии, думал – выйду на гражданку, все будет классно. А на самом деле… Жизнь – дерьмо, правительство – фуфло, подруга врет, что от меня забеременела, – с подкупающе простодушными интонациями и с каким-то забавным говорком начал рассказ Семенов. – Жить негде, родителей нет. Че мне – каждое второе августа лезть в фонтан и громить прилавки кавказцев? Надоело…
– Ну и что же, неужели ничего найти для себя не смог? – поинтересовался собеседник. – Вокруг тупик и некуда податься?
Он с едва заметной хитрецой в глазах поглядел на Семенова.
– Ну а куда же подашься-то? В бандиты идти не хочу, в менты – противно. Жить надо, а денег заработать негде. Вот и купил автобусный тур до Парижа, соскочил – и в пункт вербовки. Слава богу, здесь оказался, не зря десантником был. Так здесь же смысл есть в службе, – парень расплылся в широкой улыбке. – Через пять лет выйду на гражданку, с французским паспортом, шестьдесят кусков евро в кармане, за это время замочу кучу всяких отморозков. Поселюсь в Париже, буду кататься на «Пежо» последней модели, без пробега по СНГ, трахать французскую телку, курить «Житан» и плеваться с Эйфелевой башни. – Парень излагал свои планы очень незатейливо, а откровенен был потому, что перед ним сидел соотечественник.
«Да, – подумал Мазур, – на собеседованиях при зачислении в легион парень явно говорил совсем другое».
Слушая этого недалекого, но какого-то подкупающего своей наивностью и простотой русского парня, Мишель даже проникся к нему симпатией. Вот он, весь был перед ним, как на ладони. Он слушал и понимал, что-то плохое, что есть в нем, – всего лишь от небольшого ума, широты души и несобранности.
«Ничего, – решил Мазур, – русские своих в беде не бросают. Перевоспитаем».
Слушая разглагольствования Семенова, собеседник иронически поглядывал на пышущую здоровьем физиономию нового героя.
– Дурак ты! А еще десантура… – поморщился Мазур. – За пять лет тебя сто раз могут убить. – Он проницательно в упор взглянул на Семенова, невозмутимо проронив: – А теперь говори честно: почему решил из России удрать?
Семенов махнул рукой.
– В карты проигрался! – наконец полностью открылся он. – Как понесло меня тогда – аж страшно вспомнить. Проиграл все, что было, да еще и расписку оставил…
– Что ж ты так?
– Да с кем не бывает, – сокрушенно почесал затылок любитель карточных развлечений. – В общем, ничего другого мне не оставалось, сам понимаешь…
– Все ясно, – заключил собеседник. – А французский язык где выучил?
Семенов никак не походил на любителя лингвистики, и действительно, знание им французского вызывало удивление.
– Да нас в детдоме по гуманитарной линии во Францию каждое лето на оздоровление посылали во французские семьи, вот и наблатыкался, – оживился новичок.
– Все ясно, – заключил Мазур, решив взять парня на заметку. – Значит, будем служить. Но смотри не думай, что, если я русский, так тебе буду поблажки давать, – расставлял раз и навсегда акценты адъютант. – У нас тут нет русских, немцев, поляков, китайцев, алжирцев… В легионе – все братья, как в десантуре! Понял?
– Так точно, – посерьезнел Семенов. – Что же я – не понимаю? Сам прошел…
– Вот и отлично, – кивнул командир.
В дверь, постучав, вошел солдат, доложивший, что Мазура вызывает начальство. Судя по интонациям, дело было очень срочным и не менее ответственным.
– Осваивайся пока, – сказал Мазур Семенову, вставая из-за стола. – Смотри, слушай, мотай на ус.
Глава 4
На следующий день эпопея албанских детей, пострадавших в горах, продолжалась. Их привезли в Призрен и разделили в соответствии с ситуацией. Часть попала в больницы, часть отправилась по домам, ну а тех, у кого в Призрене не было родственников, предложили взять в семьи жителям округи.
Традиции помощи своим на Балканах очень развиты. Здесь встречаются и пережитки кровной мести, когда за преступление может быть вырезана вся семья, а то и целый род. Обычай такой же мрачный, как и старый, и засел он слишком глубоко, чтобы исчезнуть в одночасье под натиском новых времен. Но с другой стороны, вековые традиции взаимопомощи часто оказываются спасительными для людей несчастных, обездоленных. Скажем, если ребенок остался без крова, он всегда найдет себе новый дом.
Балканы – уникальный регион. Здесь, как нигде в Европе, смешалось добро и зло. Трогательная забота о родных, о стариках, детях, почитание предков и рядом – ненависть к соседнему народу, который часто становится злейшим врагом. И тогда берется в руки оружие, гремят выстрелы, падают бомбы, и костлявая смерть ловко косит людей направо и налево.
К детскому учреждению, где временно содержались дети из сгоревшего автобуса, одна за другой подъезжали машины. Те, кто не мог по каким-то причинам взять ребенка, старались прийти и принести пострадавшему одежду, книгу или что-нибудь вкусное.
Прекрасно одетая женщина, с чертами настоящей леди, приехала к приюту на шикарном авто. Она выбрала мальчугана с заклеенной пластырем щекой, вызвавшего у нее жалость и сострадание. Оказалось, что женщина была владелицей виллы в окрестностях Призрена. Вид несчастных детей пробудил у нее такие чувства, что она взяла еще одного ребенка – смуглую симпатичную девчушку.
Следующей была девочка лет семи-восьми. Между ней и ее соседкой происходил выбор очередной семьи, состоящей из жены властного вида и мужа, типичного подкаблучника. Они долго думали, в конце концов остановившись именно на этой девочке.
– Она напоминает мне сестру, – заявила женщина мужу. – А Лидия – это мой самый любимый человек. Ведь мы с ней выросли вместе и, пока жили в семье, были неразлучны.
– Так ведь ты же все уши мне прожужжала своими рассказами о том, как много она причиняет тебе проблем, – усмехнулся мужчина.
– Что значит «мне проблем»? – вскипела супруга. – Можно подумать, что мы живем отдельно. Мои проблемы – это и твои проблемы.
На этот раз муж счел за лучшее предусмотрительно промолчать. То, что проблемы жены становятся его собственными проблемами, он знал давно. Женившись на такой привлекательной в молодости особе, он рано понял, что чувства часто бывают обманчивы и столь же часто превращаются в унылую многолетнюю жизнь вместе.
– К тому же, – продолжала жена, – это сейчас Лидия сильно изменилась. После того как связалась с этим негодяем Кемалем. А в те далекие времена, когда сестра была такой вот миленькой девчушкой, плохих черт у нее не наблюдалось. – Она, прищурившись, покачала головой. – А ведь я предупреждала еще тогда: этот злодей погубит ее! И ведь так оно и вышло. Он бросил бедняжку с двумя детьми и скрылся. Как тебя зовут, девочка?
– Фетти, – тихо сказала девочка.
– Отлично! – воскликнула женщина. – Хорошее имя, мне нравится. – Ты, наверное, голодна?
– Нет, нас здесь покормили. – Девочка теребила в руках пакет с яркой картинкой.
– Покормили! – фыркнула пышущая здоровьем матрона. – Разве здесь могут накормить? Консервы, кока-кола, гамбургеры – знаем мы эту кормежку! От нее можно стать инвалидом в два счета.
Глядя на дородную, пышущую здоровьем женщину, легко можно было догадаться, что к кулинарии она относится очень серьезно.
– Нет, девочка, у меня ты поймешь, что такое наша албанская кухня. Настоящая, без всяких этих новомодных штучек. Простая, вкусная и здоровая! Все, Фетти, собирайся, мы едем домой.
Один за другим дети отправлялись в самые разные семьи Призрена.
Среди оставшихся был мальчик лет семи, которого не забирали, так как на все расспросы он ничего не отвечал. Возможно, это являлось последствием сильного испуга или полученной при падении контузии.
К нему подошли двое.
– Привет! – улыбнулась молодая симпатичная девушка лет девятнадцати. – Я Ледина, а тебя как зовут?
Мальчик мельком взглянул на нее и уставился в пол.
– Не хочешь говорить? – удивилась девушка. – Ты нас не бойся. Мы местные, а это мой дедушка Мирел.
С этими словами она указала на стоявшего рядом старика. Тот выглядел этаким морщинистым старичком-боровичком. Было видно, что, несмотря на свои годы, он еще здоров и энергичен. Длинные, пожелтевшие от табака усы были закручены вверх, а сам он приветливо усмехался.
– Здравствуй, малыш, ну что, поедешь с нами? Мы живем в горах, на ферме, где много овечек.
Мальчик продолжал молчать. На грязном лице не отражалось никаких эмоций.
– Ты только посмотри, дедушка, что же это делается, – повысила голос Ледина. – Это все они, сербы! Они убивают нас, убивают стариков и детей! Ну, ничего, они еще наплачутся! Все зверства, причиненные нам, отольются им кровавыми слезами. Скорее бы их всех отсюда выгнали! Они молятся Богу в своих храмах, а сами тем временем творят зло на нашей земле.
Старик, слушая свою радикально настроенную внучку, молчал, хмуря брови. Мальчик, казалось, не обращал внимания на то, что творилось вокруг. А рядом забирали остальных детей.
– Да брось ты его, Ледина, доставать, – нахмурил брови старик. – Ты что, не видишь, в каком он состоянии? Тут у кого хочешь язык отнимется. Ничего, паренек, поедем с нами. Я знаю, что такое горе, сам навидался.
Старик взъерошил волосы на голове мальчишки.
– Все. Поедем. Здесь тебе нечего делать, – решил он.
Выполнив надлежащие формальности, Мирел и Ледина Касаи вывели из помещения мальчика. Вымазанный, в изорванной одежде, с измученным лицом, он выглядел самым настоящим символом трагедии, символом войны. Впрочем, так же воспринимались и все дети, оказавшиеся в тот день в злополучном автобусе.
Они вышли за ворота. Рядом стояли машины людей, приехавших забрать несчастных, пострадавших детей. У Мирела Касаи была древняя машина эпохи Иосипа Броз Тито – «Застава». Мальчик испуганно оглянулся.
– Не бойся, маленький, – обняла его девушка. – Теперь тебе нечего бояться. Ты с нами и сейчас будешь в безопасности.
– Довольно относительное это понятие – безопасность, – пробурчал в большие усы старик. – Особенно в наших местах.
– Дедушка, ну зачем ты пугаешь мальчика. Ты же видишь, в каком он состоянии? Поехали лучше домой.
– Так я уже давно готов, – подмигнул старик.
«Застава», натужно урча мотором, двинулась вверх по улице. Мальчик, сидя у девушки на коленях, бросал короткие взгляды по сторонам, как будто что-то искал.
– Ты не голодный? – спрашивала девушка, заглядывая ему в глаза. – Ну, хотя бы кивни…
– Не приставай! – сказал дед. – Вот приедем, тогда и накормим парня. Неважно – кормили его или нет, в его возрасте нужно питаться побольше.
Выехав за город, машина повернула вправо и стала подыматься в горы. Там, в горах, на одиноко стоящей ферме и жили Мирел и Ледина Касаи. Машина, дребезжа, катилась по каменистой дороге.
– Ну что, заснул? – кивнул Мирел, выкручивая руль.
– Да, спит, – ответила девушка, тихонько гладя мальчика по взлохмаченной голове.
Мальчишка, лежа у нее на коленях, то и дело дергался, вздрагивая во сне.
– Немало, видно, мальцу досталось, – задумчиво произнес старик. – Да, тяжко в его-то годы такое испытать.
– Ты ведь тоже, дедушка, многое пережил?
– Да уж, пришлось и на мою долю немало, – вздохнул старик. – Я, правда, постарше его в те годы был… И разрушения, и смерти, и бомбежки, и расстрелы – всякого навидался. Да ведь и сама видишь, сейчас немногим лучше. Что ведь больше всего, внучка, и обидно. Одно дело, когда войну пережил десятки лет назад. Тогда ведь и времена совсем другие были. А сейчас вроде все могли бы понять, что нельзя больше убивать друг друга. А оно вон как опять получается…
– Как же мы его звать-то будем? – рассуждала тем временем девушка. – Хоть бы он имя свое сказал. Ты ведь разговаривал по поводу его документов?
– Да говорить-то я говорил, – вздохнул старик, – но что толку? Никаких документов у него нет. То ли сгорели, то ли вообще не было. А кто и откуда – расспросить не успели. Все те военные, которые были вначале, уехали. Так что пока у нас никаких данных нет.
– Бедный ребенок, – вздохнула девушка. – Как же ему, несчастному, пришлось мучиться… Ну, ничего, у нас он отдохнет, наберется сил, а там родители его найдутся.
Машина карабкалась в гору. Справа был почти отвесный обрыв, слева стеной поднималась гора. Иногда казалось, что машина вот-вот сорвется с узкой дороги и упадет в пропасть. Однако ни старик, ни девушка не проявляли никаких признаков беспокойства. Было видно, что дорога эта известна им до мелочей. Старик, сосредоточенно поглядывая вперед, уверенно управлял своим старьем. Во рту у него дымилась трубка. Мальчик мирно спал, не видя извилистой и опасной дороги.
Глава 5
Читать бесплатно другие книги:
