Спасти Париж и умереть Зверев Сергей
– Кто же это? – поддел художник.
Она понизила голос:
– Главнокомандующий немецкими вооруженными силами во Франции генерал Отто фон Штюльпнагель!
– Генерал Отто фон Штюльпнагель принял сторону заговорщиков, милая, – покачал головой художник. – Он арестован после покушения на фюрера. Тебе следует придумать другое имя… Например, военный комендант Зигфрид фон Маннершток…
У Адель был настолько удивленный вид, что художник фыркнул.
– Мсье Клод? – отвлекся от работы сосед. – Вас веселит ваша племянница?
– Еще как веселит! – ответил дядюшка Клод. – Если бы ты знал, что она недавно учудила… – И все же Клод не хотел рассказывать коллеге о том, как Адель столкнула немецкого фельдфебеля в реку. Внезапно погрустнев, он сказал о другом: – Она хуже ребенка, Шарль… Адель, дорогая, – обратился он к девушке. – Я все-таки прошу тебя быть осторожней. Как ты ведешь себя?
Девушка опустила голову, но тут же стрельнула взглядом по сторонам.
– Дядюшка, умоляю, перестаньте воспитывать меня, вот приближается молодой человек, которому я вполне могу понравиться…
– Ты совершенно невозможна, Адель, – вздохнул художник. – Но довольно. Ты принесла газету?
Вынув из сумочки газету, сложенную вчетверо, девушка передала ее художнику и вновь устремила взгляд на улицу. По тротуару шел молодой незнакомец. Было похоже, что он действительно посматривал в сторону Адель.
– «Пари суар»! – выпалила девушка. – Читайте, читайте!
Дядюшка Клод развернул газету, прошелся взглядом по разделу объявлений.
– Четвертый номер публикуем одно и то же, – вздохнул художник, – а ответного объявления нет, и никто не приходит. – Голос старика вдруг зазвучал увереннее: – У тебя есть еще что-нибудь, Адель?
– Шифры остаются прежними! – произнесла девушка и поднялась. – Я пойду! До свидания, дядюшка Клод…
Художник еще наносил мазки, а девушка была далеко… Она подошла к молодому парню, тот о чем-то заговорил с ней. Выглядело так, будто они знакомы. Клод долго смотрел им вслед, потом покачал головой…
Молодые люди уже скрылись за углом дома, когда к художнику обратился коллега по имени Шарль.
– Она права, – сказал Шарль. – Нельзя всю жизнь проводить на одном месте…
– Как только окончится война, уеду в Бретань, – вздохнул Клод. – Вернусь к своим любимым морским пейзажам. Поедешь со мной?
– А как же! – ответил тот и подмигнул. – Но я буду изображать своих любимых морских русалок…
Они рассмеялись и разошлись по своим рабочим местам.
Поезд стучал колесами на стыках рельсов. Курт Мейер, с удобством расположившись в мягком купе, смотрел в окно. Мимо проплывали приграничные пейзажи Германии. В руке Мейера дымилась сигарета, а сам он размышлял.
…Майор советской разведки Иван Денисов порядком устал от войны. Сложнейшие задания Центра означали для него изнурительную работу, во время которой он был вынужден совершенно забыть свое собственное «я». Он давно перестал быть Иваном Денисовым. Он одевался как Курт Мейер, говорил как Курт Мейер и поступал как Курт Мейер. Ему всегда хотелось избавиться от шкуры штандартенфюрера, но он был вынужден бесконечно играть свою роль.
Вот сейчас он ехал во Францию. Иван Денисов стряхнул пепел в пепельницу и улыбнулся. Франция всегда представлялась ему весьма романтической страной, родиной героев Александра Дюма, например. Но не только об этом думал Иван Денисов. Вспоминалась и Великая французская революция, и Парижская коммуна, и люди, чей дух и решимость всегда вызывали в нем восхищение.
В самом деле, не отголосок ли духа Великой французской революции вдохновил Ивана Денисова пойти в разведчики, воевать затем в Испании, дать согласие быть переброшенным в Германию, где у власти уже был Гитлер, выполнять сложнейшие задания, во время которых приходилось рисковать жизнью? Не искренняя ли потребность проявить такое простое человеческое чувство, как взаимовыручка, воспитанная и «Тремя мушкетерами» в том числе, выделяла всегда Ивана Денисова, да и штандартенфюрера Курта Мейера, из числа других людей? Отголосок духа Франции жил в обоих этих личностях.
А сколько еще всего можно было вспомнить…
Теперь Франция была рядом. Курт принялся вспоминать, что он знал по недавней военной истории этой страны.
В 1940 году Франция была оккупирована фашистской Германией. Впрочем, не вся страна, на юге страны осталась «свободная» территория, власть в которой принадлежала пронемецкому правительству Виши. На деле «вишисты» были марионетками гитлеровского режима, защищали немецкие интересы.
Правительсто Виши просуществовало недолго. В 1943 году в Африке фельдмаршал Роммель начал военные действия против англичан, и территория, подконтрольная Виши, перестала существовать. Немецкие войска прошли до побережья Средиземного моря. В Париже же на свет появилось правительство коллаборанта Петена, которое взяло на себя, по договоренности с гитлеровской стороной, некоторую долю властных полномочий во Франции.
Поезд остановился на маленькой станции. Немногие пассажиры – те, которые стояли у окон в коридоре вагона, – поспешили занять свои места. По вагону прошел шепоток, двери купе закрылись.
Курт решил сделать иначе. Он штандартенфюрер СС, чего ему бояться? Он решительно прошагал по вагону и спрыгнул с подножки на перрон.
На перроне стоял начальник поезда – Мейер запомнил этого человека еще с момента отправки поезда с Берлинского вокзала.
– Как долго стоим? – осведомился Курт, оглядываясь по сторонам. И, чтобы отбить лишние вопросы, протянул служебное удостоверение.
– Хайль Гитлер, – машинально произнес начальник поезда. И как-то странно глянул на Курта. – Вы бы остались в вагоне, господин штандартенфюрер, – мягко добавил начальник поезда, – сейчас придут пограничники…
– Мне нужно купить газеты, – сухо объяснил Курт. И, не дожидаясь ответа, пошел по перрону.
Собственно, необычная реакция удивила. Прежде любой собеседник, стоило ему понять, с кем он имеет дело, впадал в некое состояние, похожее на прострацию. Почему же здесь было не так? Подумав, Курт решил, что необычная реакция начальника поезда является следствием флегматичности его характера.
У здания станции стоял газетный киоск. Деревянный, старый. В маленьком окне Курт увидел газетчика, тот склонился над своим товаром. От обилия газетных заголовков зарябило в глазах… «Фёлькишер беобахтер», «Ренише цайтунг»… Продавались в киоске и французские газеты.
Курт вдруг прикипел глазами к первой полосе «Фёлькишер беобахтер». Официальная нацистская газета кричала о том, что… Нет, в это невозможно было поверить! На Гитлера было произведено покушение! И когда? Вчера, в день выезда Мейера из Берлина! Вернее, поезд отправился вечером, покушение было совершено в полдень… Но почему он ничего не знал? И почему его выпустили?
– Ничего об этом не слышали, господин? – спросил старый продавец, указывая на газету. – Нашему любимому фюреру неслыханно повезло…
– Хайль Гитлер, – произнес Курт машинально. Точно таким же тоном, каким только что произнес начальник поезда. – Сколько стоит газета? – Он не отрывал взгляда от заголовка.
Газетчик назвал цену, и Курт расплатился.
– Возьмите… – старик просунул газету в окошко.
– Благодарю вас…
Курт быстро развернул «Фёлькишер беобахтер». Статья сообщала о том, что мятежный полковник фон Штауффенберг, решивший уничтожить Гитлера, пронес на совещание, в котором участвовал фюрер, мину, оставил ее там, а сам позорно бежал… Мина взорвалась, но не причинила Гитлеру вреда.
Больше в газете не было подробностей, автор статьи лишь в высокопарном тоне благодарил небо за счастливое спасение Гитлера и поносил «врага нации», задумавшего гнусное преступление. «Особенно гнусно, – писал автор, – что наши враги развернули свою деятельность в столь трудные для Германии дни, когда каждый немецкий мужчина рвется на фронт…»
Вот как! Хоть автор признал дни «трудными»!
Однако надо было возвращаться, газеты Курт мог почитать и в поезде.
– Парижские газеты есть? – отвлекшись, спросил Курт Мейер.
– Если угодно господину, – улыбнулся газетчик. – Но если вы потерпите немного и переедете на ту сторону границы, французские газеты будут стоить дешевле…
Курт с трудом сообразил, что имеется в виду.
– Там есть такие журнальчики, – послышался голос старика, – которые не встретишь в Германии…
– Прекратите, – поморщился Мейер. – Покажите, что у вас есть…
Он быстро выбрал несколько французских газет – «Пари суар», «Ле Монд», «Паризьен». Расплатившись, сунул под мышку газеты, скрученные в трубку, и зашагал вдоль состава.
– Поторопитесь, господин штандартенфюрер, – такой репликой встретил его начальник поезда. – Пограничники уже в вагоне…
И вновь – этот странный взгляд! Курт лишь коротко кивнул и поднялся по ступенькам.
Пограничный наряд, состоявший из унтерштурмфюрера и двух солдат, вооруженных автоматами, стоял у открытой двери крайнего купе. Еще двоих в штатском Курт заметил в дальнем конце вагона. В руках одного из этих людей чернела большая папка.
– Разрешите пройти? – произнес Мейер.
Унтерштурмфюрер обернулся, взгляд его стал ледяным.
– Кто вы?
– Пассажир этого вагона, – процедил Курт. – Вы проверите мои документы позже.
Его пропустили. Курт прошел в купе, опустился на скамью и снова развернул газеты. Странное оцепенение овладело Мейером, все мысли были об одном.
Почему Москва не приказывала ему заинтересоваться этим? Ведь за покушением Штауффенберга наверняка стоял заговор – а Курт Мейер, работая у Мюллера, пребывал в самом сердце Берлина, общался с высшими офицерами, мог выполнить это задание!
Французские газеты остались на потом. Курт пробежал глазами более подробные статьи о событиях в Германии. «Рейнская газета» рассказывала, что полковник фон Штауффенберг, от которого никто не ожидал подобных действий, положил в портфель мину и проник на совещание, где присутствовал фюрер. Совещание проходило в «Вольфшанце» – ставке Гитлера в Восточной Пруссии. Полковник Штауффенберг поставил портфель с миной под стол, а сам вышел, сославшись на важный телефонный разговор с Берлином. В бункер он не вернулся, а направился на аэродром, откуда вылетел срочным рейсом в Берлин. Портфель стоял совсем рядом с ногой фюрера, буквально в метре. Когда раздался взрыв, фон Штауффенберг был уже в воздухе. Полковник пребывал в уверенности, что Гитлер погиб, однако фюрера, как писала газета, «спасло провидение и массивный дубовый стол, защитивший от взрывной волны».
Еще газета утверждала, что «кислотная мина», использованная Штауффенбергом, была британского производства, это определили по ее составным частям, обнаруженным на месте взрыва. Почему-то высказывалось мнение, что такими минами враги рейха и в будущем будут пытаться устранять его руководство.
Отложив газету, Курт посмотрел в окно. Мысль о минах показалась глупой. Потом он стал думать о мятежном полковнике. Он не был знаком с фон Штауффенбергом близко, лишь несколько раз видел в Берлине на различных торжествах. Этот стройный офицер, молчаливый, полный решимости, в Тунисе получил серьезное ранение, лишился правой руки и правого глаза. Курту он всегда внушал симпатию.
На вечеринке по поводу дня рождения фюрера они вполне могли познакомиться, но Мейера отвлек Гиммлер. Как всегда, рейхсфюрер принялся делиться впечатлениями о любовницах Геринга, о капризах Гитлера, о бестолковом служебном рвении Кальтенбруннера, в то время, пока Штауффенберг пил шампанское в компаниии фронтовиков. Потом полковник куда-то ушел, и знакомство не состоялось.
Получается, сама судьба спасла Мейера от подозрений.
Курт еще раз внимательно просмотрел публикации. Выходило, что среди немецкого руководства были противники фюрера. Фюрера – но не существующего режима. Ничто в статье не говорило о том, что фон Штауффенберг был антифашистом. Видимо, покушение все-таки было следствием борьбы за власть.
В дверь постучали.
– Войдите! – сказал Мейер и отложил газеты.
Дверь с силой открыли, на пороге возникли пограничники.
– Итак, ваши документы, господин штандартенфюрер, – ласково произнес эсэсовец.
Вот как? Он знает звание? Курт сопоставил слова начальника поезда и только что прочитанные газетные публикации и решил, что интерес к нему вызван тем обстоятельством, что он едет из страны.
– Пожалуйста, унтерштурмфюрер, – спокойно произнес Курт, подавая паспорт. – Только поскорее, у меня много дел в Париже.
Разумеется, виза в паспорте была в порядке, да и ничего запрещенного с собой Мейер не вез. И все же пограничник очень долго рассматривал документ и вернул его Курту.
– Ваше удостоверение, – произнес унтерштурмфюрер.
Мейер поднял брови, но молча подал служебное удостоверение.
– Мы вынуждены попросить вас пройти с нами, – сказал унтерштурмфюрер. – У меня приказ – всех старших офицеров проверять в здании станции…
Курт, пожав плечами, добавил:
– Ах да, я не показал вам еще один документ, господа…
Он достал из кармана бумагу, которой снабдил его Гиммлер. Документ предписывал всем немецким службам – военным, гражданским и специальным – оказывать содействие штандартенфюреру Курту Мейеру во время его командировки в Париж.
Унтерштурмфюрер пробежал взглядом по размашистой подписи Гиммлера.
– Это ничего не значит. У нас приказ. Предлагаю пройти со мной.
– Хорошо, пройдемте, – разозлился Мейер. – Я целиком в вашем распоряжении!
Они вышли из поезда. Причем было такое впечатление, что не унтерштурмфюрер и солдаты ведут Курта, а Мейер ведет за собой по перрону группу пограничников.
Недалеко от газетного киоска был расположен вход в здание.
– Здесь? – Курт указал рукой.
– Так точно, – сдержанно кивнул унтерштурмфюрер.
Мейер распахнул дверь. Они пересекли темный вестибюль, пахнувший пылью и влагой. В вестибюле было пусто – лишь одинокий воробышек летал под потолком. Прошли по короткому коридору. Наконец унтерштурмфюрер остановился перед дверью.
– Нам сюда, – произнес офицер и распахнул дверь.
Курт коротко кивнул и первым переступил порог. Эсэсовец последовал за ним. Солдаты остались снаружи.
Они оказались в небольшом кабинете. Толстый хозяин кабинета сидел за столом. При появлении гостей он кивнул унтерштурмфюреру как старому знакомому.
Судя по всему, это был начальник станции. Курт присмотрелся к нему. Конечно, на Мейере был гражданский костюм, однако можно было как-то отреагировать на появление вошедших! Начальник станции что-то жевал, вставать не собирался.
– Хайль Гитлер! – резко произнес Мейер. – Нельзя ли все закончить побыстрее?
Начальник поперхнулся. Он вскочил, недоуменно посмотрел на унтерштурмфюрера. Тот молчал.
– Хайль Гитлер! – повторил Курт.
– Хайль Гитлер! – отозвался толстячок растерянно. Смешно было наблюдать, как вслед за этим он вскинул вверх короткую руку. Курт остался невозмутим.
А начальник все искоса рассматривал унтерштурмфюрера – мол, кто это? Тот, судя по виду, ничего не мог объяснить.
– Я штандартенфюрер СС Курт Мейер, – объявил Курт. – Вы хотели проверить меня? Проверяйте! – Он опустился на свободный стул.
Унтерштурмфюрер нерешительно снял трубку с телефонного аппарата:
– Докладывает унтерштурмфюрер Папен…
Он продиктовал данные паспорта Курта Мейра, после чего положил трубку на рычаг и обратился к Мейру:
– Теперь вам следует обождать, господин штандартенфюрер. Вашу фамилию проверят, если ее нет в списках, вы сможете продолжить вашу поездку…
– Но уйдет мой поезд! – Курт посмотрел в окно.
Начальник станции пожал плечами:
– За это я не отвечаю.
– Хорошо! – с угрозой произнес Мейер. – В таком случае мне также нужно позвонить! – Он решительно снял трубку с телефонного аппарата.
Унтерштурмфюрер сделал шаг вперед, рука его легла на рычаг аппарата.
– Кому вы собираетесь звонить?
– Моему другу рейхсфюреру Гиммлеру в Берлин, – спокойно объяснил Курт.
Краем глаза он заметил отвисшие челюсти пограничников.
Пока Мейер набирал номер приемной Гиммлера, унтерштурмфюрер что-то шептал на ухо начальнику станции. Тот стал бледным, как мертвец. Только бы рейхсфюрер был на месте, мелькнула мысль.
– Алло, приемная рейхсфюрера слушает, – послышался далекий голос в трубке, и Мейер повеселел, узнав гиммлеровского секретаря.
– Здесь штандартенфюрер Мейер, – громко произнес Курт. – Извольте доложить рейхсфюреру, что у меня проблема на границе…
Ну вот, отличная вышла драка. Так и надо было держать себя везде. Курт любовался начальником станции и пограничником. Те устремили взгляды на портрет фюрера на стене. Губы начальника станции шевелились, словно он молился. Унтерштурмфюрер тоже выглядел не лучшим образом, переминался с ноги на ногу, изредка поглядывал в окно на стоявший у перрона поезд.
Наконец в трубке раздался далекий голос:
– Гиммлер у аппарата…
– Приветствую вас, рейхсфюрер, – вздохнул с облегчением Курт. Он коротко рассказал, что застрял на пограничной станции и его просят разъяснить цель командировки во Францию. После чего вытянул руку с трубкой: – Кто из вас будет разговаривать с рейхсфюрером, господа?
Двое переглянулись. Начальник станции произнес, закашлявшись:
– Хм… Давайте я…
Он держал трубку двумя пальцами. Раз или два толстяк поднимал свободную руку и принимался потирать то место на груди, где было сердце. На пальце его поблескивало обручальное кольцо, и Курт подумал, что начальнику станции будет сегодня вечером о чем рассказать жене.
Наконец толстячок произнес елейным голосом:
– Так точно, господин рейхсфюрер… Слушаюсь, господин рейхсфюрер… Все будет сделано! – Он трясущейся рукой протянул трубку Курту: – Вас, господин штандартенфюрер…
Курт взял трубку, приложил к уху.
– Штандартенфюрер Мейер у телефона, – сухо произнес он.
– Мейер, не обращайте внимания на всяких глупцов, – раздраженно произнес Гиммлер. – Почему бы вам самим не послать их подальше? У вас есть пистолет? Расстреляйте парочку… – Сделав паузу, Гиммлер добавил: – Здесь, в Берлине, действительно была заварушка, но сейчас все закончилось. Кучка авантюристов решила все прибрать к рукам, Мейер, не более… Продолжайте спокойно выполнять задание!
– Слушаюсь! – ответил Курт. И спросил специально громко, чтобы все слышали: – Что с фюрером?
– Здоровье фюрера вне опасности, – ответил Гиммлер. – Итак, Мейер, вперед! Будут затруднения – докладывайте лично мне, не стесняйтесь…
Курт поблагодарил и положил трубку. Затем победным взглядом прошелся по присутствовавшим.
– Итак, господа, – весело произнес Мейер. – Сколько остается времени до отхода поезда? Вы меня проводите?
– Ах да, конечно, пройдемте, – смутился унтерштурмфюрер.
Уже выходя из кабинета, Курт услышал, как зазвонил телефон. Это был человек, проверявший списки участников заговора. Но унтерштурмфюрер закрыл дверь, и Мейер так и не узнал, присутствовала ли его фамилия в списках.
Они вышли из здания и проследовали по перрону. Начальник поезда глянул на Курта – тот уже шел как герой.
Все четверо – Курт Мейер, унтерштурмфюрер, два солдата – вошли в вагон. Проследовали до купе Курта. Тут пограничник отдал Курту честь и приказал солдатам перейти в следующее купе.
Мейер раскрыл французские газеты. Бульварная «Пари суар» имела большой раздел объявлений. Большинство составляли однотипные фразы о том, что кто-то ищет родственников. Наконец в нижнем левом углу Мейер увидел: «Художник-портретист снимет мансарду в районе Монмартра». Еще указывались название кафе и номер телефона, стояла приписка: «Спросить у бармена». Курт Мейер закрыл газету. Судя по информации Краузе, это было то самое объявление, которым французские подпольщики информировали о способе связи с ними.
Он вышел в коридор, закурил у раскрытого окна. Внизу, по платформе, ходили женщины, предлагали яйца, курицу, завернутую в газету. Мейер присмотрелся – газеты были французские. К женщинам направился патруль. Продавщицы, быстренько спрятав товар, ретировались.
Поезд наконец тронулся. Курт с сомнением посмотрел за окно. За окном началась Франция.
Глава 3
Из окна, забранного решеткой и наполовину утопленного в тротуар, был виден расклейщик афиш возле театральной тумбы. Девушка, наблюдавшая за расклейщиком из окна, насторожилась. Она прочитала, что 18 августа должна была состояться премьера оперы «Вольный стрелок» Карла Марии фон Вебера, и толстые ее губы растянула улыбка.
Из кабинета радиопеленга, который располагался в здании немецкой военной полиции, особенно приятно было увидеть эту афишу. Пухлая радистка, которую звали Ингрид, мечтательно закатила глаза. Она подумала, что ей непременно надо сходить на эту премьеру, где она, может быть, наконец подцепит себе настоящего кавалера.
Больше всех Ингрид нравился ее прямой начальник бригаденфюрер СС Карл Оберг. Оберг и привез ее из Берлина в Париж. Однако Оберг уделял ей до обидного мало внимания. Например, о том, чтобы ближе к вечеру предложить прокатиться на своем роскошном автомобиле, речь не шла. А ведь настоящие мужчины должны завоевывать внимание красавиц. И уж непременно они не должны жалеть денег на их культурное развитие.
Ингрид подумала, что ближе к премьере она непременно поставит перед Обергом вопрос – или он ведет ее в театр, или она положит конец всяким отношениям.
Вдруг в наушниках раздался писк, и Ингрид насторожилась. Покрутила ручку. Радиосигнал был устойчивый.
Ингрид включила магнитофон на запись, вскочила с места, застучала каблучками к двери. Подпольный передатчик опять работал! Это значило, что надо реагировать, как требует инструкция.
Через полминуты дежурный офицер сорвал трубку телефонного аппарата и что-то кричал в нее – приказывал вывести на улицы пеленгаторы.
Еще минуту спустя два грузовика «Рено» с радиопеленгационными установками на борту выехали на улицы Парижа.
Радиопеленгационная установка работает просто. Прибор под названием пеленгатор находится в кузове грузовика, в специальной кабине. По сути, это радиоприемник высокой чувствительности. Оператор, сидя в кузове, поворачивает подвижную антенну и отмечает направление радиосигнала. Разумеется, отыскивается то направление, откуда идет самый сильный радиосигнал.
Перед оператором лежит карта. На карте отмечено положение машины. Оператор наносит на нее найденное направление радиосигнала и передает координаты своему напарнику – тот находится во второй машине.
Второй оператор производит аналогичные действия.
После того как оба оператора засекают направления самых сильных радиосигналов, они обмениваются информацией и находят на карте пересечение лучей, это пересечение дает им местоположение искомого радиопередатчика – с некоторой долей вероятности, конечно. Но если все делается быстро, то радиста вполне можно засечь.
Два черных крытых грузовика ползли по улицам Парижа. На крышах вертелись рамки антенн.
Из казарм на улицы города выехали несколько грузовиков с эсэсовцами. Словно цепные собаки, они были готовы пуститься по следу того, кого им укажут. Команда должна была поступить от операторов пеленгационных станций.
Пеленгационные машины и грузовики с эсэсовцами направились на север города. Проехав Монмартр, они развернулись и снова приблизились к Сене.
В одной машине оператором был немец, во второй – француз.
– Поль, никак не могу разобраться, – пожаловался первый оператор. – Мы прочесали набережную – ничего нет.
– Я отдам команду водителю, Фридрих, рванем на тот берег Сены, – отозвался коллега из второй машины.
Радиопеленгационные машины проехали по мосту Понт-Де-Неф. Следом за пеленгаторами – грузовики с эсэсовцами. На очередном перекрестке первые машины разъехались по двум улицам, а грузовики затормозили у тротуара – в ожидании конечной команды, которая должна была поступить от операторов.
Тем временем оператор по имени Поль произнес усталым голосом:
– Все, прочесываем этот район, я его засек… – и отложил карандаш.
Фридрих также пришел к выводу, что передатчик находится где-то поблизости. Он произнес команду в рацию, из кабины первого грузовика выскочил толстый штурмбаннфюрер в лакированных сапогах. Тонкие ноги штурмбаннфюрера под его увесистым брюхом выглядели спичками, которые кто-то воткнул в яблоко.
Они были настолько тонки, что эсэсовец походил на карикатурный персонаж из боевых листков маки. Немец отрывистым голосом прокричал команду, и из грузовика высыпали солдаты. Они выстроились на проезжей части в две шеренги. После новой команды первая шеренга повернулась направо, а вторая – налево, и солдаты припустили бегом. Спустя несколько минут квартал был оцеплен.
Эсэсовцы заходили в подъезды домов, осматривали квартиру за квартирой. Было около шести часов вечера, жители находились дома. Все делали большие глаза, но гитлеровцы бесцеремонно отталкивали хозяев и производили обыск.
Скоро весь квартал был перерыт вверх дном, но радиопередатчик обнаружить не удалось.
Эсэсовцы уже возвращались к машинам, когда операторы, продолжавшие шарить в эфире, распахнули изумленно глаза. На прежней частоте снова, уже в третий раз, заработал передатчик. Работал прежний радист – отчетливо слышался его почерк.
Фридрих почесал пятерней затылок… и вдруг вскочил с места, ошеломленный. Он распахнул дверцу кузова.
Машина стояла на набережной Сены. Прямо перед ними, на острове Ситэ, высился собор Парижской Богоматери – Нотр-Дам де Пари.
Вне всякого сомнения, передача велась из собора.
И тут собор зазвонил…
Во все века Нотр-Дам де Пари являлся своеобразным символом города. Его начали строить в 1163 году, дальше строительство велось в несколько этапов на протяжении столетий. На цоколе здания и сейчас можно увидеть огромную надпись: «Мастер Жан из Шелля начал эту работу 11 февраля 1258 года». У любого, кто подходил к фасаду, захватывало дух от величия стрельчатых порталов с огромными дверьми, от зубчатого карниза над ними, грандиозного центрального окна-розетки и двух мрачных башен, венчавших собор. Люди возле этого мрачного и величественного сооружения выглядели муравьями.
Собор нередко прятал в своих стенах парижан, когда город становился ареной сражений. Из-за этого он служил своеобразным символом непокоренности французской столицы.
Неужели и сейчас собор проявил свою сущность?
Едва зазвонили колокола собора, с его башен разлетелись голуби. Птицы тревожно кружили вокруг, затем направились в окрестные кварталы.
На одной из двух колоколен стоял рослый парень лет двадцати. Звонарь вовсе не походил на Квазимодо – персонаж романа Виктора Гюго. У парня были широкие плечи, открытые голубые глаза, радостная улыбка. Он умело дергал за веревки, рождая мелодический перезвон.
Вдруг, зажав веревки одной мускулистой рукой, звонарь нагнулся. Когда он выпрямился, в свободной руке его появился бинокль. Продолжая дергать за веревки одной рукой, парень приставил бинокль к глазам и увидел немецкие грузовики, которые направлялись через Сену к острову Ситэ.
Звонарь положил бинокль и схватился за веревки обеими руками. Мелодия была чуть-чуть изменена – и это послужило условным знаком.
Перезвон долетел и в прохладу подземелья. Прямо под собором, в крипте – так назывался подвал собора, – среди древних саркофагов и надгробий работала радистка. Это была та самая девушка по имени Адель, которая принесла вечернюю газету на Монмартр художнику по имени Клод.
Рядом с девушкой стоял рослый парень в советской гимнастерке.
– Адель, пора уходить, разве не слышишь?
– Погоди, – пробормотала девушка. – Сейчас…
Она продолжала усердно стучать ключом. В другой руке девушка сжимала дымящуюся сигарету. Сотни раз Адель проклинала себя за противную привычку курить в самые неподходящие моменты, такие, как сейчас! Однако она ничего не могла с собой поделать.
Разумеется, Адель тоже слышала изменение колокольной мелодии и все поняла. Однако радиопередачу нужно было закончить.
Изящная шляпка с вуалью лежала на крышке саркофага. Дым уносился в окошко легким сквозняком. Девушка не заметила, как на каменные плиты упал длинный столбик пепла.
Но вот Адель закончила передачу и поднялась. Оглянувшись, напялила шляпку, схватила сумочку и вынула из сумки пудреницу. Окурок она сунула внутрь пудреницы, будто в пепельницу.
Пора было уходить.
Немецкие грузовики затормозили перед собором. Из кабины первой машины выскочил толстый штурмбаннфюрер, махнул рукой. Из грузовиков высыпали эсэсовцы – и спустя несколько минут собор был оцеплен.
Штурмбаннфюрер посмотрел по сторонам и решительно шагнул ко входу в здание.
Что означает появиться в соборе, да еще во время вечерней мессы? Зал был полон прихожанами. На несколько часов люди пришли сюда отрешиться от войны, подумать о вечном.
И тут – гитлеровцы. Люди, сидевшие на длинных скамьях, отвлеклись на шум, оглядывались по сторонам. Увидев, кто пришел в храм, отводили взгляды, поджимали губы.
Гитлеровцы прямиком направились к алтарю. Священник, который читал проповедь, поднял недоуменный взгляд.
– Где бандиты? Где передатчик? – отрывисто спросил штурмбаннфюрер.
Настоятель собора был сбит с толку. Посмотрев на штурмбаннфюрера как на пустое место, продолжил читать. Немец стиснул зубы и взял священника за рукав.
– Мне повторить? – прошипел гитлеровец.
– Простите, – с натугой произнес настоятель. – Вы мешаете… Я не могу прерывать богослужение…
– Передатчик! – словно не слышал немец.
Священник был совершенно растерян. Взгляд его остановился на викарии – помощнике.
Тот кивнул, подошел к немцу:
– Господа, если вам угодно осмотреть достопримечательности собора, я могу показать их сейчас же…
Викарий отвел гитлеровцев от алтаря. У стены помощник настоятеля остановился, развел руками:
– Это какое-то недоразумение, храм – место служения богу…
Гитлеровский офицер поморщился. Ему вдруг показалось, что викарий пьян – чем это попахивало от него? Офицер принюхался. Нет, вроде ошибся…
Читать бесплатно другие книги:
