История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I Забелин Иван

I

ПЕРВОБЫТНОЕ ВРЕМЯ

Таково первое и самое достопамятное лтописное слово о Москв. Съ тмъ словомъ первый же устроитель древне-суздальскойземли, Суздальскій князь Юрій Владиміровичъ Долгорукій, посылалъ звать къ себ на честный пиръ дорогого своего гостя и союзника, Сверскаго князя Святослава Ольговича, того самаго Святослава, сынъ котораго Игорь прославился въ послдующее время несчастнымъ походомъ на Половцевъ (въ 1185 г.) и восптъ въ знаменитой псн о полку Игорев.

Достопамятный зовъ на честный пиръ въ Москву, случайно записанный лтописцами въ повствованіи о событіяхъ 1147 года, служитъ въ своихъ выраженіяхъ какъ бы провозвстникомъ послдующей исторіи, которая посл безконечныхъ усобицъ и всяческой земской розни только въ Москв нашла себ доброе пристанище для устойчиваго, сосредоточеннаго и могущественнаго развитія Русской народности.

«Приди ко мн въ Москову! Буди ко мн на Москву!»

Въ этихъ немногихъ словахъ какъ бы пророчески обозначилась вся исторія Москвы, истинный смыслъ и существенный характеръ ея исторической заслуги. Москва тмъ и стала сильною и опередила другихъ, что постоянно и неуклонно звала къ себ разрозненныя Русскія земли на честный пиръ народнаго единства и крпкаго государственнаго союза.

Въ то время оба князя, и Юрій, и Святославъ, вели горячую усобицу со своими же родныни князьями, Кіевскими Мстиславичами и Черниговскими Давыдовичами, за раздлъ волостей, за Кіевскій великокняжескій столъ, особенно за Святославова брата Игоря Ольговича, которому по порядку наслдованія доставалось Кіевское старшинство, а этому особенно и противились и Мстиславичи, и Давыдовичи. Оба князя помогали другъ другу и оба не всегда были счастливы въ кровавой борьб.

На этотъ разъ особенно не посчастливилось Святославу Ольговичу. Онъ прибжалъ въ Лсную Суздальскую землю безпріютнымъ изгнанникомъ, ограбленнымъ и разореннымъ до нитки. Князья родичи, злйшіе его враги, изъ конца въ конецъ опустошили его Новгородсверскую волость.

Въ Путивл они разграбили собственную его усадьбу, гд запасовъ всякаго товара было столько, что не можно было двигнуть, т.-е. забрать все разомъ на возы. Одного меду въ погребахъ грабители достали 500 берковцевъ, да 80 корчагъ вина, да захватили въ плнъ 700 человкъ княжеской дворни и многое множество товару и всякаго имущества. И церковь княжескую, какъ выразился лтописецъ, облупили дочиста, пограбили, какъ простую кладовую. Въ стадахъ Святослава и брата его Игоря враги забрали кобылъ стадныхъ 3.000 и 1.000 коней. Напали и на Игорево усадебное сельцо, гд этотъ нестастный князь, вскор потомъ убитый въ Кіев возмутившимися Кіевлянами, на славу устроивалъ свое хозяйство. Было тамъ готовизны (всякихъ запасовъ) много, въ бретьяницахъ и въ погребахъ вина и медовъ, и всякаго тяжелаго товару, и желза и мди, говоритъ лтописецъ. И здсъ грабители не знали, какъ управиться съ награбленнымъ добромъ, не могли всего вывезти и велли потомъ зажечь княжій дворъ, и церковь и княжее гумно, на которомъ оставалось 900 стоговъ жита. Такъ богато бывало хозяйство древнихъ князей и такъ обыкновенно они воевали другъ съ другомъ, распространяя безъ конца свои усобицы и поднимая ненависть и месть на цлыя поколнія.

Ограбленный и разоренный до конца, Святославъ не зналъ, куда и какъ скрыться отъ нападавшихъ враговъ, и едва усплъ захватить съ собой жену и дтей. Съ остаткомъ дружины онъ прибжалъ къ Суздальской Ок на устье Поротвы, куда Юрій выслалъ ему почетную встрчу и богатые дары для всхъ прибывшихъ съ нимъ, и для семьи его, и для дружины-паволокою и скорою, т.-е. разноличньми дорогими тканями и дорогими мхами. Такъ какъ Смоленскіе князья и Новгородъ держали сторону ихъ общихъ враговъ, то Юрій, чтобы не оставаться безъ дла, тутъ же ршилъ, по послднему зимнему пути, Святославу воевать Смоленскую волость вверхъ по Поротв, а самъ ушелъ воевать Новгородскія волости, гд взялъ Новый Торгъ и повоевалъ всю Мсту, самую богатую изъ Новгородскихъ волостей. Святославь въ то же время дошелъ до верха Поротвы, гд взялъ городъ Людогощъ [8], захватывая по пути множество плнныхъ.

Достаточно было одного мсяца, и союзники натворили не мало бдъ мирному населенію упомянутыхъ волостей въ месть за то самое, что ихъ враги точно также безъ всякой пощады опустошили волости Святославова княжества. Такова была обычная внутренняя политика разрозненной древней Руси: князья ссорились и дрались, а неповинный народъ долженъ былъ отвчать за ихъ ссоры и драки своимъ разореніемъ.

Возвращаясь съ богатою добычею изъ Новаго Торга домой, вь Суздаль, Юрій шелъ черезъ Волокъ Ламской, откуда, вроятно, и посылалъ звать добраго союзника въ Москву, на первый Суздальскій станъ, въ свою княжескую усадьбу.

Святославъ пріхалъ въ малой дружин и съ дтятемъ своимъ, малюткою Олегомъ, который посланъ былъ впередъ и когда явился къ Юрью, то на радостяхъ прізда получилъ въ даръ пардусъ, вроятно, пестрый красивый мхъ барса, употреблявшійся въ походахъ въ вид полости или ковра [9].

Это было 4 апрля 1147 г., въ пятницу на пятой недл Великаго поста, наканун праздника Похвалы Богородицы. Князья радостно встртились, любезно цловались и были веселы, «и тако возвеселишася вкуп«. На утро Юрій повеллъ устроить обдъ силенъ и сотворилъ честь великую дорогимъ гостямъ, одарилъ ихъ всхъ, и князей, и дружину, многими дарами. Тутъ же по всему вроятію дитя Олегъ былъ сосватанъ отцами на дочери Юрья, такой же малютк, и былъ обвнчанъ съ нею спустя три года, въ 1150 году.

Сильный обдъ, пиръ великій, долженъ свидтельствовать, что Москва уже въ это время представляла такое поселеніе, которое въ избытк могло доставить вс хозяйственныя удобства для княжескаго пированья. Какъ видно, это было княжеское хозяйственное село, составлявшее личную собственность князя, его вотчину, а потому можемъ съ большою вроятностью предполагать, что княжеское хозяйство этой первичной Москвы было столько же обширно и богато, какъ оно бывало богато и полно и у другихъ владющихъ князей въ такихъ же ихъ собственныхъ селахъ. Мы упомянули о хозяйственныхъ городскихъ и сельскихъ запасахъ Святослава Ольговича и его брата Игоря, именно объ Игоревомъ разграбленномъ сельц. Нельзя сомнваться, что такимъ же княжескимъ вотчиннымъ сельцомъ была Юрьева Москва, въ которую онъ звалъ Святослава словами: «Приди ко мн въ Москову», ясно тмъ обозначая, что Москва была его собственнымъ хозяйственнымъ селомъ, исполненнымъ всми надобными запасами.

Въ дйствительности Московская мстность представляла въ первое время много сельскихъ удобствъ для основанія широкаго сельскаго хозяйства. Такъ называемый Великій Лугъ Замоскворчья, лежавшій противъ Кремлевской горы, доставлялъ обширное пастбище для скота и особенно для княжескихъ конскихъ табуновъ. Окружные луга, поля и всполья съ перескавшими ихъ рчками и ручьями служили славными угодьями для хлбопашества, огородничества и садоводства, не говоря о тучныхъ снокосахъ. Нтъ сомннія, что прилегавшее къ Кремлевской гор Кучково поле было покрыто пашнями.

Итакъ, княжеская Исторія Москвы начинается отъ перваго упоминанія о ней лтописи въ 1147 году. Но Московскій и именно Кремлевскій поселокъ существовалъ гораздо прежде появленія въ этихъ мстахъ княжескаго Рюрикова племени.

Глубокая древность здшняго поселенья утверждается больше всего случайно открытыми въ 1847 году, при постройк зданія Оружейной Полаты и неподалеку отъ первой по древности въ Москв церкви Рождества Іоанна Предтечи, теперь не существующей, нсколькими памятниками языческаго времени. Это дв большія серебряныя шейныя гривны или обручи, свитые въ веревку, и дв серебряныя серьги-рясы, какія обыкновенно находятъ въ древнихъ курганахъ.

Другой поселокъ, столь же древній, находился за Неглинною на мст новаго храма Спасителя, гдбылъ прежде Алексевскій монастырь, тоже на береговой гор и при усть потока Черторыя. На этой мстности при рыть земли для фундаментовъ новаго храма въ числ другихъ предметовъ найдены два серебряныхъ арабскихъ диргема, одинъ 862 г., битый въ город Мерв, другой 866 г. [10].

Эти находки должны относиться, по всему вроятію, къ концу 9 или къ началу 10-го столтія. Кром того, шейныя гривны и серьги по достоинству металла и по своей величин и массивности выходятъ изъ ряда всхъ такихъ же предметовъ, какіе досел были открыты въ курганахъ Московской области, что можетъ указывать на особое богатство и знатность древнихъ обитателей Кремлевской береговой горы.

При этомъ должно замтить, что форма упомянутыхъ серегъ-рясъ о семи лепесткахъ составляетъ отличительный признакъ древняго женскаго убора, находимаго только въ Московской сторон чуть не въ каждомъ курган и очень рдко въ другихъ боле отдаленныхъ отъ Москвы мстностяхъ, такъ что по этимъ серьгамъ мало-по-малу можно выслдить границы собственно примосковнаго древняго населенія, имвшаго, какъ видно, особый типъ въ убор, указывающій на особенность культуры этого племени.

Такимъ образомъ, благодаря этимъ памятникамъ курганной эпохи, мы получаемъ достоврнйшее свидтельство не только о тысячелтней древности Кремлевскаго поселка, но и о бытовыхъ особенностяхъ окружавшаго его населенія.

Однако такихъ древнйшихъ поселковъ, подобныхъ Кремлевскому, въ вид городищъ, разсяно по Русской земл и даже въ Московской сторон великое множество. Вс они исчезли и составляютъ теперь только предметъ для археологическихъ изысканій.

Почему же Кремлевскій зародышъ Москвы не только не исчезъ, но, несмотря на жестокія историческія напасти, разоренія, опустошенія огнемъ и мечомъ, остался на своемъ корню и развился не то что въ большой городъ, а въ могущественное государство.

Такіе всемірно-историческіе города, какъ Москва, зарождаются на своемъ мст не по прихоти какого-либо добраго и мудраго князя Юрья Владиміровича, не по прихоти счастливаго капризнаго случая, но силою причинъ и обстоятельствъ боле высшаго или боле глубокаго порядка, для очевидности всегда сокрытаго въ темной, мало еще разгаданной дали историческихъ народныхъ связей и отношеній, которыя вынуждаютъ и самихъ князей-строителей ставить именно здсь, на извстномъ мст тотъ или другой городъ. Главнымъ двигателемъ въ созданіи такихъ городовъ является всегда народный промыслъ и торгъ, ищущій для своихъ цлей добрыхъ сподручныхъ путей или добраго пристанища и который, повинуясь естественнымъ географическимъ путямъ и топографическимъ удобствамъ международнаго сообщенія, всегда самъ указываетъ, самъ намчаетъ, самъ избираетъ мсто, гд и устроиваетъ узелъ своихъ работъ и дйствій, именуемый городомъ.

Такой узелъ-городъ всегда существуетъ до тхъ поръ, пока существуютъ создавшія его потребности промысла и торга. Какъ скоро они исчезаютъ пли перемняютъ направленіе своихъ путей, такъ упадаетъ, а иногда и совсмъ исчезаетъ, и созданный городъ [11].

Но если эти потребности остаются попрежнему дятельными и живыми, то ихъ узелъ-городъ, несмотря на жестокія историческія случайности, остается тоже всегда живымъ и дятельнымъ. Разрушатъ, сожгутъ, истребятъ его, сотрутъ съ лица земли, — онъ мало-по-малу зарождается снова и опять живетъ и еще въ большей красот и слав. Истребятъ его на одномъ мст, онъ переноситъ свою жизнь на другое, но все въ тхъ же окрестностяхъ, гд двигается создавшій его промыслъ и торгъ.

Городъ, такимъ образомъ, и своимъ зарожденіемъ, и своимъ богатствомъ, и процвтаніемъ всегда является только выразителемъ проходящихъ въ этой мстности торговыхъ и промысловыхъ народныхъ сношеній и связей, и само собой разумется, что бойкій перекрестокъ такихъ связей и сношеній особенно способствуетъ возникновенію даже не одного, но многихъ городовъ.

Во всемъ мір вс знаменитые и господствующіе и до сихъ поръ города нарождались и развивались силою указанныхъ причинъ и обстоятельствъ. Наша русская страна, лежащая широкою равниною между сверньми и южными морями, съ незапамятныхъ для исторіи временъ служила перекресткомъ въ сношеніяхъ запада съ востокомъ и свера съ югомъ. Лтъ за 500 еще до Р. X. античные греки чрезъ эту равнину съ береговъ Чернаго моря сносились съ приуральскими народами и гд-то около Саратова имли значительный деревянный городъ, Гелонъ, съ смшаннымъ населеніемъ, въ которомъ, однако, преобладали т же зллины-греки. Впослдствіи т же греки, около времени Рождества Христова, изъ Азовскаго моря плавали до верховьевъ Дона, и въ ихъ преданіяхъ сохранялось свдніе, что аргонавты, возвращаясь съ Кавказа домой въ Грецію, проплыли по Дону до его вершины и тамъ перенесли свои лодки въ другую рку и по ней поплыли въ океанъ (въ Балтійское море), а оттуда вокругъ европейскаго материка въ Средиземное море. Вотъ еще въ какое время проложенъ былъ круговой около Европы путь «изъ Варягъ въ Греки», изъ Балтійскаго въ Черное море. Торговыя связи древняго міра способствовали устройству многихъ значительныхъ городовъ по нашему побережью Чернаго моря, особенно при устьяхъ Днпра, Днстра и Дона. Медъ, воскъ, мягкая рухлядь, пушной товаръ, т.-е. дорогіе мха, рыба, невольники, хлбъ искони привлекали сюда греческую предпріимчивость. Прошло два тысячелтія, древніе города и цлыя государства исчезли, а между тмъ потребности торга и промысла въ этихъ мстахъ остаются въ своей сил, и вотъ причина, почему если не прямо на развалинахъ, то поблизости, здсь же, создавались новые города. Вмсто древнйшаго греческаго Танаида въ устьяхъ Дона теперь здравствуетъ Ростовъ-на-Дону, всего въ 12-ти верстахъ отъ прежняго; вмсто древнйшей Пантикапеи на ея же развалинахъ существуетъ Керчь; вмсто древнйшей Ольвіи въ устьяхъ Буга и Днпра и существовавшаго посл нея византійскаго Херсониса-Корсуня (у Севастополя) теперь является ихъ наслдницею Одесса, да, вроятно, такими же наслдниками явятся и Николаевъ, и Севастополь, и еодосія (Кафа).

Когда съ теченіемъ вковъ зародилась политическая и промысловая жизнь и въ варварской Европ и именно по Балтійскому морю, то промысловое и торговое движенiе тотчасъ же перешло и въ нашу Русскую равнину, гд пролегала дорога съ запада Европы къ далекому востоку, даже къ Индіи богатой. Этому движенію особенно способствовали промышленные Арабы, завоевавшіе въ VІІ-мъ вк почти вс богатыя закаспійскія страны. Оттуда они направили свои торги отъ устья Волги и до самой Камы и дале по Волг же къ самому Балтійскому морю. Арабскія монеты (VII–XI вка), находимыя во множеств по этому пути, особенно въ Русской равнин, удостовряютъ о живыхъ и дятельныхъ нкогда сношеніяхъ другъ съ другомъ всхъ здшнихъ народностей. Этотъ торговый путь, перескавшій въ разныхъ направленіяхъ нашу страну по Волг, Западной Двин и особенно по Нману, протягивался и дале по берегамъ Балтійскаго моря, по южнымъ и свернымъ, вплоть до Великобританіи и дале до Испаніи, въ царство Мавровъ.

Естественно, что на торной и бойкой дорог этого торга и промысла сами собою въ разныхъ, наиболе удобныхъ мстахъ зарождались города, такъ сказать, станціи и промышленные узлы, связывавшіе въ одно цлое окрестные интересы и потребности.

На восток, на Камской Волг, всею торговлею въ ІХ-мъ и Х-мъ вкахъ владли Болгары, у которыхъ главный узелъ-городъ находился поблизости устья Камы. Въ этомъ город закаспійскіе Арабы были свои люди, а еще больше своими людьми здсь почитались наши древнія Славянскія племена, такъ что и населеніе древней Болгаріи, по словамъ тхъ Арабовъ, наполовину было Славянское. У Арабовъ въ 10-мъ столтіи Волга такъ и прозывалась ркою Славянъ, Славянскою ркою. Это показываетъ, что плавателями по этой рк были если не исключительно, то главнымъ образомъ только Славяне, какъ въ то же время они были полными хозяевами плаванія по Днпру и Дону и, несомннно, также по Нману и по Двин Западной. Достоврно извстно, что въ 10-мъ вк днпровскія суда строились у Кривичей въ Смоленск и во всхъ верхнихъ лсныхъ мстаъ, такъ и волжскія суда необходимо строились въ такихъ же лсныхъ мстахъ верхней Волги, гд тоже сидли Кривичи.

Эти Смоленскіе Кривичи, такимъ образомъ, являются сильными промышленниками того времени, что вполн подтверждается и многочисленными находками различныхъ вещей въ ихъ курганахъ, наприм., поблизости самаго Смоленска, гд при сел Гнздов (12 верстъ отъ города) найдены не только предметы. такъ называемаго Скандинавскаго стиля, но и цареградская, если не сассанидская, поливная чашка, которую можно видть въ одной изъ витринъ 4 залы Историческаго Музея, въ своемъ род единственный памятникъ, при чемь были найдены и арабскіе диргемы Х-го вка.

Болгарская ярмарка, а теперь Нижегородская, находившаяся, какъ мы упомянули, въ тамошнемъ главномъ город, называемомъ Болгаръ, привлекала къ себ не однихъ Кривичей, но и все населеніе Балтійскаго побережья и Славянское, и Литовское, и Скандинавское. Дороги оттуда пролегали по Нману и Вилі, съ переволокомъ въ Березину, и по Западной Двин и сосредоточивались у Кривичей въ Смоленск. Отсюда по Днпру шелъ торговый путь къ Корсуню и Царьграду, возродившій на своемъ мст городъ Кіевъ; отсюда же торговый путь направлялся и къ Болгарской ярмарк къ устью Камы [12].

Изъ Смоленска къ этому Болгару можно было идти и по Ок, спустившись ркою Угрою, и по Волг, спустившись ркою Вазузою. Но это были пути не прямые, очень обходистые, и притомъ, особенно по Ок, очень дикіе, потому что нижнее теченіе Оки было заселено мордовскими племенами, Мещерою и Муромою.

Отъ Смоленска прямо на востокъ къ Болгару существовала боле прямая и въ то время, быть можетъ, боле безопасная дорога, именно по Москв-рк, а потомъ черезъ Переволокъ по Клязьм, протекающей прямо на востокъ по самой средин Суздальской страны. По этому пути въ Суздаль и Ростовъ изъ Кіева хаживали князья въ XII ст., напр., Андрей Боголюбскій, когда переселялся совсмъ на житье во Владиміръ, а изъ Чернигова и не было другой дороги въ эти города, какъ черезъ Москву.

Надо перенестись мыслью за тысячу лтъ до нашего времени, чтобы понять способы тогдашняго сообщенія. Вся Суздальская или по теперешнему имени Московская сторона такъ прямо и прозывалась Лсною землею, глухимъ Лсомь, въ которомъ одн рки и даже рчки только и доставляли возможность пробраться куда было надобно, не столько въ полыя весеннія воды или лтомъ, но особенно зимою, когда воды ставились и представляли для обитателей лучшую дорогу по льду, чмъ даже наши шоссейныя дороги, когда, несомннно, по тмъ же причинамъ, еще по свидтельству Константина Багрянороднаго, и начиналось изъ Кіева особое торговое движеніе во всей нашей равнин [13].

По сухому пути и лтомъ прокладывались дороги, теребились пути, какъ выражаются лтописи, т.-е. прорубались лса, по болотамъ устроивались гати, мостились мосты, но въ непроходимыхъ лсахъ и въ лтнее время цлыя рати заблуждались и, идя другь противъ друга, расходились въ разныхъ направленіяхъ и не могли встртиться. Такъ именно случилось однажды въ начал іюня между Москвою и Владиміромъ во время княжеской усобицы въ 1176 г. Князь Михалко Юрьевичъ съ Москвы шелъ съ полкомъ къ Владиміру, а Ярополкъ, его сопротивникъ, такимъ же путемъ халъ на Москву и «Божіимъ промысломъ минустася въ лсхъ», отмчаетъ лтописецъ, сердечно радуясь этому обстоятельству что не случилось кровопролитія.

Зато зимою въ темномъ лсу безъ всякихъ изготовленныхъ дорогъ легко и свободно можно было пробираться по ледяному рчному руслу, по которому путь проходилъ, хотя и большими извивами и перевертами, но всегда неотмнно приводилъ къ надобной цли. Очень многія и большія войны, особенно съ Новгородомъ, происходили этимъ зимнимъ путемъ и вдобавокъ, если путь лежалъ вверхъ ркъ, почти всегда по послднему зимнему пути, съ тмъ намреніемъ, что съ весеннею полою водою можно было на лодкахъ легко спуститься къ домамъ.

Какъ мы сказали, древнйшій и прямой путь отъ Смоленска или собственно отъ вершинъ Днпра къ Болгарской ярмарк пролегалъ сначала долиною Москвы-рки, а потомъ долиною Клязьмы, которыхъ потоки направлялись почти въ прямой линіи на востокъ. Изъ Смоленска ходили вверхъ по Днпру до теперешняго селенія Волочекъ, откуда уже шло сухопутье-волокомъ верстъ на 60 до верховъ Москвы-рки. Такъ путешествовалъ Андрей Боголюбскій (Сказ. о чудесахъ Владим. иконы Богоматери). Но боле древній путь могь проходить изъ Смоленскаго Днпра ркою Устромою, переволокомъ у города Ельни въ Угру, потомъ изъ Угры вверхъ ркою Ворею, вершина которой очень близко подходитъ къ вершин Москвы-рки, даже соединяется съ нею озеромъ и небольшою рчкою. Затмъ дорога шла внизъ по Москв-рк, начинающейся вблизи города Гжатска и теку-щей извилинами, какъ упомянуто, прямо на востокъ. Приближалсь къ теперешней Москв-городу, рка длаетъ очень крутую извилину на сверъ, какъ бы устремляясь подняться поближе къ самому верховью Клязьмы, именно у впаденія въ Москву-рку рки Восходни, гд теперь находятся село Спасъ и знаменитое Тушино, столица Тушинскаго вора. Изъ самой Москвы-города рка направляется уже къ юго-востоку, все боле и боле удаляясь отъ потока Клязьмы. Такимъ образомъ Московская мстность, какъ ближайшая къ потоку Клязьмы, являлась неизбжнымъ переволокомъ къ Клязьминской дорог. Этотъ переволокъ, съ западной стороны отъ города, въ дйствительности существовалъ вверхъ по рк Восходн, несомннно такъ прозванной по путевому восхожденію по ней въ долину Клязьмы и притомъ, какъ упомянуто, почти къ самой вершин этой рки [14].

По всмъ примтамъ, въ глубокой древности, по крайней мр въ ІХ-мъ и Х-мъ вкахъ, здсь уже завязанъ былъ узелъ торговыхъ и промысловыхъ сношеній.

Изъ подмосковныхъ окрестностей устье и теченіе Всходни — самая замчательная мстность и по историческимъ (Тушинскимъ) воспоминаніямъ и главное по красот мстоположенія. Вотъ гд въ незапамятныя времена Москва, какъ торговый и промысловой узелъ, намревалась устроить себ первоначальное свое гнздо. Вотъ гд сношенія Балтійскаго запада и Днпровскаго юга съ Болгарскимъ приволжскимъ востокомъ и съ Ростовскимъ приволжскимъ же сверомъ, на перевал въ Клязьму, встрчали необходимую остановку, дабы идти дальше, устроивали станъ и отдыхъ, а слдовательно надобное поселеніе и сосредоточеніе промысловыхъ силъ и интересовъ. Свидтелями такого положенія здшней мстности остаются до сихъ поръ земляные памятники, раскиданныя по окрестности многія группы кургановъ и мста древнихъ городищъ.

Устье Всходни, какъ упомянуто, впадаетъ въ Москву-рку подъ знаменитымъ селомъ Тушинымъ, гд еще существуютъ валы и разныя земляныя укрпленія Тушинскихъ воровъ. Но должно полагать, что въ древнее время Всходнею прозывалась не самая рка, а особая мстность, лежащая выше по Москв-рк, передъ которою на крутомъ берегу Москвы-рки и надъ глубокимъ оврагомъ стояла каменная шатровая церковь Андрея Стратилата [15] и гд въ XVI вк существовали церковь и монастырь Спасъ Преображенія на Всходн, прозывавшійся также однимъ именемъ Всходня. Этоть монастырь на Всходн или монастырь Всходня находился боле чмъ на версту отъ самой рки, теперешней неправильно называемой Сходни.

Въ писцовыхъ книгахъ начала XVII ст. онъ обозначается монастырь Всходня на р. Москв, что и даетъ поводъ предполагать, что такое имя монастыря обозначало особую мстность, но не рку, которая въ древности, по всему вроятію, прозывалась Горедвою, такъ какъ вверху теперешней Всходни въ нее впадаетъ рка этого имени боле значительнымъ потокомъ, чмъ верховье самой Всходни [16].

Всходнею, повидимому, именовалась мстность, составляющая обширный поемный лугъ Москвы-рки, версты на полторы въ квадрат, вверхъ по теченію, съ отлогимъ, постепенно возвышающимся берегомъ, который подъ деревнею Пенягиною раздленъ доломъ и ближе къ стоявшей церкви, подъ ея горою, прорзанъ глубокимъ оврагомъ и рчкою Борышихою. По этому долу,который впадаетъ въ цлую систему дале идущихъ доловъ, возможно было восходить къ руслу Всходни, минуя ея устье, отстоящее отъ Пенягинскаго дола боле чмъ на три версты, и сокращая путь по извилистому руслу рки еще верстъ на семь. Здсь-то собственно по всему вроятію и находилась Всходня, то-есть мсто, съ котораго начинался Всходъ, Восходъ по рк Всходн, дабы пряме достигнуть потока Клязьмы. Эти всходные долы, сокращая значительно рчной путь, приводили въ мстность теперешняго села Братцева, откуда уже дорога шла по руслу рки вверхъ до перевала у села Черкизова на Петербургскомъ шоссе, гд вблизи теперь существуетъ полустанокъ желзной дороги Сходня. Около этой Всходни, на высотахъ берега Москвы-рки и упомянутаго ручья Борышихи, расположено нсколько группъ древнихъ кургановъ, которыхъ въ одномъ мст на той же высот, гд стоялъ монастырь Всходня, въ полуверст противъ него, насчитывается до 40, что вообще указываетъ на значительное поселеніе, когда-то здсь существовавшее, быть можетъ на самомъ томъ мст, гд впослдствіи основался монастырь Спаса. Всходный поемный лугъ Москвы-рки ограничивается еще выше по ея теченію рчкою Банею, которая на этомъ же лугу и впадаетъ въ Москву-рку. Здсь также по рчк, по ручьямъ и доламъ могли существовать особые всходы къ руслу Всходни, а потому и здсь встрчается немало древнихъ кургановъ, особенно при впаденіи въ Баню широкаго Русинскаго оврага у старой Волоколамской дороги.

Какъ бы ни было, но вся эта мстность между селами Черневымъ на рк Бан и Спасскимъ на Всходн, на пространств пяти верстъ, въ разныхъ углахъ надъ рчками и долами усяна группами кургановъ, свидтельствующихъ вообще объ особенной населенности этого подмосковнаго угла.

Его Высочество Великій Князь Сергй Александровичъ въ 1890 году изволилъ производить разслдованіе нсколькихъ кургановъ вблизи села Чернева, въ которыхъ были открыты, кром обычныхъ, очень примчательныя вещи, каковы: серебряный шейный обручъ-гривна изъ пластины, скрпленной обоймицами, указавшими назначеніе нкоторыхъ особыхъ бляхъ, найденныхъ при такихъ же гривнахъ въ мстности села Зенина, лежащаго въ такомъ же разстояніи съ восточной стороны отъ Москвы. Затмъ найденъ былъ желзный серпъ, дорогой свидтель земледльческой культуры, объясняющій, что здшнее населеніе не было столь дикимъ, какъ это представлялось Шлецеру и всмъ ученымъ нмцамъ, писавшимъ о первыхъ временахъ нашей исторіи.

Одинъ большой курганъ, названный въ писцовыхъ книгахъ начала ХVІІ ст. Великою Могилою и стоявшій на суходол по направленію описаннаго всходнаго пути, идущаго къ селу Братневу, былъ разрытъ въ 1879 году. Въ немъ покоился остовъ, весь обернутый берестою, съ горшкомъ въ головахъ, на дн котораго вытиснена монограмма, указывающая на хорошую гончарную работу. Окружавшіе эту великую могилу малые курганы доставили при раскопк нсколько вещицъ изъ женскаго убора, весьма обычныхъ во всхъ подмосковныхъ курганахъ: бронзовыя о семи лепесткахъ серьги, бусы сердоликовыя и стеклянныя, бронзовые браслеты изъ проволоки и т. п.

Нельзя сомнваться, что боле подробное разслдованіе кургановъ этой всходной мстности укажетъ и на время, когда они были насыпаны; но и безъ того можно съ достоврностью предполагать, что курганы должны относиться по крайней мр къ X или къ началу XI столтія.

Кром кургановъ, здсь же находимъ внизу Всходни близъ деревни Петровской древнее Городище на ручь Ржавц и рчк Городенк, впадающей во Всходню. Затмъ вверху Всходни, по писцовымъ книгамъ, гд-то указывается пустошь Вышгородъ, своимъ именемъ удостовряющая, что существовалъ и Нижній городъ (упомянутое выше городище) и что оба города, быть можетъ, служили охраною для всего этого пути или же мстами защиты населенія отъ вражескихъ нашествій.

Значительная населенность этихъ всходныхъ къ Клязьм мстъ, какой ни выше, ни ниже по Москв-рк не встрчается, можетъ указывать, что торговыя и промысловыя сношенія нашей древности уже намчали здсь мсто для знатнаго торговаго узла, связывавшаго торги Балтійскаго моря съ торгами моря Каспійскаго и Сурожскаго (Азовскаго), и мы не можемъ отказаться отъ предположенія, что здсь закладывалось основаніе для древнйшей Москвы-города. Сюда торговыя дороги шли не только отъ Смоленска, но и отъ Новгорода, черезъ древнйшій его Волокъ Ламскій, съ Волги по ркамъ Шош и Лам на вершину рки Рузы, впадающей въ Москву-рку. Ламскій Волокъ былъ древнйшею дорогою Новгородцевъ въ московскія мста и по большей части прозывался однимъ именемъ Волокъ. Для Новгородцевъ Серегерскимъ путемъ, т.-е. съ самаго своего верха, рка Волга была обычною дорогою къ далекому востоку. Но быть можетъ малыми караванами небезопасно было по ней странствовать, поэтому и Новгородцы должны были являться на Москворцкую Всходню, чтобы Клязьмою удобне и безопасне добраться до Волги Камскихъ Болгаръ, захватывая въ торговыя руки и самую долину Клязьмы. Во всякомъ случа здшній путь былъ короче, чмъ по руслу Волги, не говоря о томъ, что Москвою-ркою Новгородцы должны были ходить и къ Рязанской Ок, и на Донъ.

Когда изъ вольныхъ плененныхъ земель образовались особыя княжескія или же городскія волости, то вс промысловые и торговые узлы народныхъ сношеній обложены были особою данью подъ видомъ мыта, т.-е. пошлиною за проздъ и проходъ какъ бы черезъ мостъ.

Можно полагать, что такая пошлина собиралась именно за доставляемыя путникамъ удобства для этого прозда.

У Всходнаго мста изъ Москвы-рки въ Клязьму повидимому также отъ давняго времени существовалъ мытъ. Важное промысловое значеніе этой мстности подтверждается свидтельствомъ XV и XVI вковъ о существованіи здсь мыта Бойницкаго, что у Спаса на Всходн, принадлежавшаго городу Волоку Ламскому, тамошней волости Войничи [17]. Это любопытное свидтельство явно указываетъ на древнйшія связи Москворцкой Всходни съ торговою Новгородскою дорогою Ламскаго Волока. Сказаніе о род Московскихъ бояръ Квашниныхъ даетъ нкоторыя поясненія этому обстоятельству.

Оно разсказываетъ, что къ в. к. Ивану Даниловичу Калит, по его вызову, пріхалъ служить одинъ изъ знатныхъ Кіевскихъ вельможъ, Родіонъ Нестеровичъ, съ сыномъ Иваномъ и съ цлымъ полкомъ дружины въ числ 1700 человкъ. Вел. князь принялъ его съ радостью, посадилъ его на первое мсто въ своемъ боярств Москвы и отдалъ ему въ вотчину половину Волока Ламскаго; другая половина принадлежала Новгородцамъ. Черезъ годъ бояринъ Родіонъ оттягалъ и эту другую половину, выславъ оттуда и Новгородскаго посадника. Тогда Великій князь отдалъ ему въ область, во владніе вс села вокругъ рки Восходни на 15 верстахъ [18].

Это пространство въ точности обозначаетъ весь путь Всходни до волока или перевала въ Клязьму подъ теперешнимъ селомъ Черкизовымъ, на Петербургскомъ шоссе. Становится очень понятнымъ, почему Войницкой мытъ у Спаса на Всходн тянулъ къ Волоколамску. Сынъ Родіона, Иванъ Родіоновичъ, умеръ въ 1390 г. въ монашеств и погребенъ въ монастыр у Спаса на Всходн.

Итакъ, въ незапамятное для письменной исторіи время, верстахъ въ 20 отъ теперешней Москвы, отъ западныхъ путей въ эту сторону создавалось гнздо промысла и торга, гд впослдствіи могь возникнуть и тотъ самый городъ, который мы именуемъ Москвою.

Выборъ мста вполн завислъ отъ топографическихъ удобствъ, при помощи которыхъ именно здсь было возможне, чмъ гд-либо въ другомъ мст, перебраться съ одной дороги на другую по самому ближайшему пути.

И надо сказать, что если бы и на этомъ Всходничьемъ мст разселился со временемъ большой городъ, то Москва, быть можетъ, представила бы еще больше мстной красоты и различныхъ удобствъ для городского населенія.

Но исторія присудила быть Москв въ той же окрестности, но на другомъ мст, какъ и по какимь причинамъ, — это необходимо раскроется впослдствіи при боле внимательной разработк промышленныхъ и торговыхъ отношеній разныхъ областей древней Русн.

Мы упомянули, что потокъ Москвы-рки, протекая отъ вершины, особенно отъ Можайска, почти по прямоу направленію на востокъ, отъ самаго города Москвы сразу поворачиваетъ къ юго-востоку и въ томъ направленіи течетъ до впаденія въ Оку.

Снизу, отъ области верхняго Дона и верхней Оки, т.-е. отъ Рязанской и Сверской области, этотъ потокъ Москвы-рки также служитъ прямою дорогою къ древнему Великому Ростову и вообще въ Суздальскую землю и опять необходимымъ переваломъ въ долину Клязьмы. По крайней мр этою дорогою ходили въ Суздаль и Владиміръ не только изъ Чернигова, но и изъ Кіева. Стало быть этотъ путь, хотя отчасти и обходимый, все-таки былъ удобне и выгодне другихъ. Оттого и Рязанцы, путешествуя во Владиміръ, всегда длали круговой обходъ на Москву, какъ и Владимірцы, идя на Рязань. А съ Донской области и изъ древней Тмутаракани къ Новгороду, какъ равно и къ Балтійскому морю именно черезъ Москву былъ самый прямой путь, извстный торговымъ людямъ отъ глубокой древности. Вообще промысловое движеніе и снизу Москвы-рки, отъ юга, было столько же значительно, какъ и отъ ея вершинъ, отъ запада и свера.

И здсь низовые люди у Москвы же, желая идти къ Ростову или къ Болгарской Волг, должны были переваливатъ на Клязьму, но по другому ближайшему для нихъ мсту, именно по рк Яуз. Конечно, имъ не зачмъ было ходитъ на 20 верстъ дальше до западной Восходни, если здсь встрчался боле близкій переволокъ, такая же Яузская Восходня.

Имя рки Яузы въ древнемъ топографическомъ язык въ извстномъ смысл можетъ означать то же, что означаютъ имена Вязьма, Вязема, Вяземка, Вазуза, Вязь, Уза, т.-е. вообще вязь или связь, со-юзъ одной мстности съ другою, или врне одного пути съ другимъ, хотя бы и по очень узкому потоку, какой на самомъ дл представляетъ потокъ Яузы.

Такъ рка, а по ней и городъ Вязьма Смоленская, текущая отъ верхней Угры въ верхній Днпръ, связывала путь изъ Днпра въ долину Оки посредствомъ Угры. Вблизи этой Вязьмы къ сверу течетъ и Вазуза, связывавшая вершину Днпра съ Волгою. Въ свой чередъ та же Вазуза связывала съ Волгою и пути Московской стороны. Въ нее впадаетъ рка Гжатъ, въ которую отъ свера течетъ рка Яуза, соединяющая пути съ вершинами Москвы-рки и рки Рузы. Другая Яуза въ Клинскомъ узд, Московской губ., течетъ отъ востока въ рку Ламу, а отъ ея истоковъ къ западу течетъ третья Яуза, впадающая въ 7 верстахъ отъ города Клина къ сверу въ рку Сестру, Волжскій притокъ, гд былъ проектированъ каналъ для соединенія Волги съ Москвою-ркою посредствомъ соединенія рр. Сестры и Истры. Эти послднія дв Яузы имютъ теченіе одна на западъ, другая на востокъ на одной широт градуса.

Должно упомянуть, что въ третью Яузу отъ юга течетъ р. Вязь, впадающая въ нее неподалеку на западъ отъ с. Ямуги и берущая свое начало у д. Негодяевой отъ истоковъ второй Яузы, что идетъ въ Ламу [19]. Звенигородская Москва-рка, принимая въ себя съ правой стороны рку Вяземку, соединялась этою ркою съ областью подмосковной Пахры черезъ рчку Бутынку и Десну. Вязовенка-рка между Можайскомъ и Борисъ-городкомъ, у котораго она впадаетъ въ Протву, связываетъ путь отъ Можайской Москвы-рки съ Окою, куда течетъ Протва. Въ Можайскомъ узд упоминается также рчка Яуза, на которой въ 1631 г. существовалъ погостъ Спаса. Упоминается рка Явза и въ Гдовскомъ узд Псковской области (1623 г.).

Такимъ образомъ, вс эти и подобныя имена, а въ томъ числ и имя Яузы обозначали связь древнихъ путей. Надо замтить, что именно рки Яузы за 1000 лтъ тому находились въ глухихъ, непроходимыхъ болотахъ и лсахъ, остатки которыхъ и досел еще совсмъ не истреблены и покрываютъ Клинскій уздъ въ значительной сил. Рчной потокъ въ непроходимомъ лсусамъ собою долженъ былъ представлять своего рода узилище, узкій, тсный проходъ, отъ чего имя Яуза могло обозначать также и узину пути, при чемъ первая буква составляла только приставку, дававшую извстный, но намъ пока невдомый смыслъ слову Уза. Простое имя Уза, Узкая, также нердко встрчается въ топографическомъ язык [20].

Что же касается приставки Я, то ея присутствіе встрчается явственно во многихъ словахъ, каковы: языкъ, яремъ, якорь, ягода, яблоко, ястребъ и пр., а также и въ топографическихъ именахъ, наприм.: я-горбы, я-жолобицы, я-гость, я-звоны, я-козина, я-сивцова, я-осма и т. п.

Какъ бы ни было, но имя Яузы очень древнее имя [21] и родственное вообще нашему древнему топографическому языку, въ которомъ и понятіе о тсномъ рчномъ пути точно также выразилось въ словахъ Тснь, Тосна, Тесна и, наконецъ, Цна, рка извстная и въ Мещерской сторон, и на запад въ коренной русской Славянщин, въ Минской губерніи. Вообще топографическій языкъ богатъ указаніями на характеристику древнихъ рчныхъ путей относительно удобства или затрудненій въ прозд по извстнымъ мстностямъ.

По Яуз, по восточной дорог отъ Москвы, поднимались или опять также восходили вверхъ по теченію этой рки глухимъ лсомъ (Сокольники, Лосинный Островъ) до села Танинскаго и дале до самой вершины Яузы, затмъ слдовалъ переволокъ у теперешняго села Большихъ Мытищъ на село Большево и древнее Городище, находящееся уже на Клязьм. Или по другому направленію отъ вершины Яузы по болотамъ Лосиннаго Острова, которыя и теперь даютъ превосходную воду всей Москв, а за 1000 лтъ назадъ могли заключать въ себ цлое значительное озеро, еще боле способное для пути. Здсь у переволока въ свое время явились также свои Мытищи, которыя въ XV стол. прямо и называются Яузскимъ Мытищемъ въ значеніи цлаго округа мстности [22]. Множественное Мытищи можетъ указывать на два упомянутыя направленія дороги къ Клязьм. Въ Татарскую эпоху здсь явились и Баскаки, какъ именовалось одно здшнее уже несуществующее селеніе на той сторон Клязьмы. Присутствіе Баскаковъ еще боле удостовряетъ о промысловой значительности этого мста. Возникновеніе этого Яузскаго пути можно относить къ глубокой древности. Должно предполагать, что когда еще не было города-первое здшнее поселеніе гнздилось около устья Яузы, гд луговая мстность (занятая нын Воспитательнымъ домомъ) еще въ XV стол. именуется Пристанищемъ [23], а по ту сторону Яузы на горахъ упоминается существовавшее гд-то Городище[24]. На этой сторон рки береговая высота, господствующая надъ луговиною и досел носитъ имя Гостиной горы (Никола Воробино), служившей, быть можетъ, поселеніемъ для торговыхъ прізжихъ гостей. Впослдствіи, когда образовалось Суздальское княжество и его сношенія и связи съ Кіевомъ и Черниговомъ стали усложняться, особенно при Суздальскомъ в. княз Юріи Долгорукомъ, эта мстность получила, кром торговаго, и политическое, то-есть, въ сущности, стратегическое значеніе, какъ первая открытая дверь въ Суздальскую область, которую необходимо было укрпить для всякой опасности въ междукняжескихъ отношеніяхъ.

Вотъ почему существовавшая здсь, вблизи упомянутаго Пристанища, на Кремлевской гор,Княжеская усадьба подъ именемъ Москвы или Кучкова, вскор устроивается городомъ, который былъ срублена въ 1156 году, именно въ то время, когда на Клязьм основалось Андреемъ Боголюбскимъ новое княжество Владимірское.

Для новаго княжества такой городокъ былъ необходимъ: онъ служилъ сторожевою защитою со стороны входа въ Суздальскую область, и отъ Смоленска, и отъ Новгорода, и отъ Сверскихъ, а слд. и отъ Кіевскихъ, и отъ Рязанскихъ князей. Москва, такимъ образомъ, въ качеств города является крпкими воротами Владимірскаго ккяжества на самой прозжей дорог. Какъ княжескій городъ она прямая дочь Владиміра, какъ и Владиміръ былъ прямой сынъ Суздаля и внукъ Великаго Ростова. Таково было историческое родство и преемство этихъ городовъ, оставившихъ впослдствіи все свое богатое историческое наслдство одной Москв.

Начало и судьбы Города Москвы принадлежатъ уже исторіи лтописной. Мы въ этомъ изысканіи о первомъ ея поселеніи или о первомъ ея сел пытались только собрать указанія, гд въ дйствительности возрождалось это поселніе въ незапамятныя для исторіи времена. Какъ видли, оно гнздилось на перекрестномъ очень бойкомъ пути всхъ внутреннихъ, такъ сказать, серединныхъ сношеній древняго Зальсскаго населенія Русской Земли, — у перевала изъ рчной долины Москвы-рки въ рчную же долину рки Клязьмы, вблизи двухъ небольшихъ ркъ: Восходни, нын именуемой Сходнею, и Яузы, вершины которыхъ достигали этого перевала и потому служили самою удобною дорогою въ лсныхъ непроходимыхъ дебряхъ, съ одной стороны отъ Западныхъ торговыхъ путей, съ другой-отъ торговаго Юга. Политическія причины уже лтописной междукняжеской исторіи указали мсто теперешнему городу Москв у воротъ не отъ Запада, у древней Восходни, а отъ Юга къ упомянутому перевалу, вблизи устья Яузы. Отъ этого Юга берега Москвы рки, въ дальномъ и близкомъ отъ нихъ разстояніи, точно такъ же, какъ и у Восходни, были сравнительно густо населены, на что указываютъ многочисленные курганы, разсянные въ мстностяхъ селъ Царицына, Борисова, Братева, Сабурова, Котлы и др.

II

СКАЗАНІЯ О НАЧАЛ МОСКВЫ-ГОРОДА

Когда и какъ исперва произошло начало Москвы, когда и какъ она зародилась на своемъ мст, объ этомъ книжные люди стали гадать и разсуждать только съ той поры, когда Москва явилась сильною и славною, царствующимъ великимъ городомъ, крпкимъ и могущественнымъ государствомъ, когда у книжныхъ людей, изъ сознанiя этого могущества, сами собою стали возникать вопросы и запросы, какъ это случилось, что Москва-городъ стала царствомъ— государствомъ?

Такимъ именно вопросомъ начинается одно изъ сказаній о ея начал, боле другихъ сохраняющее въ себ несомннные слды народныхъ эпическихъ преданій.

Отвтомъ на этотъ вопросъ, конечно, могли появиться только одни неученыя и, такъ сказать, деревенскія гаданія по смутнымъ преданіямъ, или же, съ другой стороны, ученыя измышленія по источникамъ старой книжности. Такъ и исполнилось.

И не въ одной Москв зарождался этотъ любопытный вопросъ. Едва ли не съ большимъ вниманіемъ старались разршить его и западные книжные люди, у которыхъ имя Москвы стало разноситься съ нескрываемымъ любопытствомъ еще со временъ Флорентинскаго собора (1439 г.), на которомъ Европа впервые узнала, что на далекомъ глухомъ Свер существуетъ непобдимая Православная сила, именуемая Москвою. Съ того времени начались и ученыя толкованія, откуда происходитъ самое имя этой невдомой дотол Московіи. Писавшій о Москв въ тридцатыхъ годахъ ХVІ ст. ученый историкъ Павелъ Іовій обратился за этимъ толкованіемъ даже и къ древнему Птолемею и писалъ между прочимъ: «Думаю, что Птолемей подъ своими Модоками (Амадоками) разумлъ Москвитянъ, коихъ названіе заимствовано отъ рки Москвы, протекающей чрезъ столичный городъ того же имени».

Наши московскія доморощенныя гаданія о происхожденіи города Москвы ограничивались очень скромньми домыслами и простыми здравыми соображеніями, согласно указаніямъ лтописи, существенная черта которой описанiе лтъ всегда служила образцомъ и для составленія произвольныхъ полусказочныхъ вставокъ. Такъ самое скромное домышленіе присвоило основаніе города Москвы древнему Олегу, несомннно, руководясь лтописнымъ свидтельствомъ, что Олегъ, устроившись въ Кіев, нача городы ставити и устави дани Словеномъ, Кривичемъ и Мери. Если Олегъ уставлялъ дани Мерянамъ и городы сооружалъ, то въ области Мери (Ростовъ, Суздаль) онъ долженъ былъ изъ Кіева проходить мимо Москвы и очень немудрено, что могь на такомъ выгодномъ для селитьбы мст выстроить небольшой городокъ, если такой городокъ не существовалъ еще и до временъ Олега. И вотъ въ позднйшихъ лтописныхъ записяхъ появляется вставка: «Олегъ же нача грады ставити многіе и прииде на рку глаголемую Москву, въ нея же прилежатъ рки Неглинная и Яуза, и постави градъ не малъ и прозва его Москва и посади на княженіе сродниковъ своихъ».

Впрочемъ, съ такимъ же вроятіемъ можно было постройку города Москвы присвоить и Святославу, который ходилъ на Оку и на Волгу и затмъ побдилъ Вятичей, жившихъ на Ок; но о Святослав начальный лтописецъ не сказывалъ, что онъ городы ставилъ. Объ Олег же догадка впослдствіи пополнилась новымъ свидтельствомъ, что древній князь, построивъ Москву, посадилъ въ ней княжить своего сродника, князя Юрія Владиміровича. Здсь выразилась еще неученая деревенская простота въ составленіи догадокъ, далекихъ еще отъ явнаго вымысла. Она не въ силахъ была удалиться отъ лтописной правды и позволила себ только нарушить эту правду неврнымъ, но весьма существеннымъ показаніемъ о княз Юрь, все-таки прямомъ основател города Москвы. Въ народной памяти хронологія отсутствуетъ.

Въ томъ же род были обработаны и ходившія въ Москв народныя преданія, перепутавшія событія и имена въ одну связь особаго сказанія, о которомъ упомянуто выше.

Но вскор къ деревенской простот собственно Московскихъ гаданій пришла на помощь Кіевская, то-есть въ сущности Польская историческая ученость въ лиц еодосія Софоновича, составившаго въ 1672 г. цлую » Хронику зъ Лтописцевъ стародавныхъ, зъ Нестора Печерскаго и иншихъ, также зъ хроникъ Польскихъ о Русіи, отколь Русь ночалася», а вмст съ тмъ и особую статью «Отколь Москва взяла свое названіе». Потомъ въ лиц Иннокентія Гизеля, повидимому, сократившаго это сочиненіе въ своемъ знаменитомъ Синопсис или «Краткомъ (собраніи) описаніи о начал Словенскаго народа» съ нкоторыми своими прибавками въ томъ же род [25]; затмъ и въ лиц дьякона Холопьяго на Молог монастыря, Тимоея Каменевича-Рвовскаго 1684–1699 гг., который хотя и былъ Москвичемъ, но по прозванію, несомннно, принадлежалъ къ ученымъ Кіева; который поэтому въ сочинительств, какъ и когда произошли Словены и Руссы, превзошелъ своихъ ученыхъ братій богатствомъ фантазіи и необыкновенною смлостью вымысла. Конечно, его трудъ былъ только сборникомъ тхъ литературныхъ измышленій, какія въ то время появлялись въ Кіевскихъ школахъ по указанію и подъ вліяніемъ Польской учености.

А эта ученость, разыскивая и объясняя, откуда взялась Москва-народъ, очень усердно и съ обширною начитанностью (у Стрыйковскаго) толковала, еще съ конца XVI ст., что «Мосохъ или Мезехъ, шестой сынъ Іафетовъ, внукъ Ноевъ, есть отецъ и прародитель всхъ народовъ Московскихъ, Россійскихъ, Польскихъ, Волынскихъ, Чешскихъ, Мазовецкихъ, Болгарскихъ, Сербскихъ, Карватскихъ, и всхъ, елико есть Славенскій языкъ; что у Моисея Мосохъ, Московскихъ народовъ праотецъ, знаменуется (упоминается) такожде и у Іосифа Флавія въ Древностяхъ; что ни отъ рки, ни отъ града Москвы Москва именованіе получила, но рка и градъ отъ народа Московскаго имя воспріяли; что имя сіе: Мосохъ, Мокусъ, Моска, Моски, Москорумъ, Московитарумъ, Модокорумъ и проч. вс древніе историки, Еврейскіе, Халдейскіе, Греческіе и Латинскіе и новйшіе Мосоха, Москвы праотца и областей того имени, во многихъ мстахъ непрестанно и явно поминаютъ; что третій братъ Леха и Чеха, Русъ, истинный наслдникъ Мосоховъ отъ Іафета, великія и пространныя полуночныя и восточныя и къ полудню страны размножилъ и населиль народами Русскими…» и такъ дале.

Передъ такою ученостыо о чемъ возможно было помышлять Московскимъ простымъ книжнымъ людямъ, начитанность которыхъ ограничивалась церковными только книгами и боязнью прикоснуться къ писаніямъ вншнихъ для Церкви мудрецовъ.

И вотъ ученица Польской учености, знаменитая для Москвы Кіевская ученость, заполонившая Москву и ея деревенское невжество ученымъ ужасающимъ Славянскимъ языкомъ, обстоятельно и взаправду стала толковать о происхожденіи Москвы-народа и имени Москвы-города, а также и всхъ Славянъ прямо отъ праотца Мосоха.

Поэтому въ Синопсис Гизеля были отдлены особыя главы «0 Мосоху прародители Словено-Россійскомъ и о племени его» и другая «0 нарчіи Москвы, народа и Царственнаго Града», — въ которой «Нарчіе это Москва, отъ имени праотца Мосоха исшедшее, аще оно искони встно древнимъ лтописцемъ: б, обаче на мноз и въ молчаніи пребываше», — но впослдствіи «величествомъ славы престола княженія отъ Владиміра града пренесеннаго, Богоспасаемый граъ Москва прославися и прародительное въ немъ имя Мосоха въ народ Россійскомъ отновися».

Воспитанникъ Кіевской ученостн, упомянутый дьяконъ Каменевичъ-Рвовскій, пошелъ дале и разсказываетъ слдующее:

Мы приводимъ въ подлинник его сказаніе, какъ образецъ литературной работы, водворенной въ Москв Кіевскою ученостію:

«Пріиде же Мосохъ Іафетовичъ, шестый сынъ Іафетовъ, господарь нашъ и князь первый, въ страну Скиоскую великую и Землю нашу сію, такъ предъименуемую, на мста селенія сего Московьскаго, на ней же земл мы нын жительствуемъ.

«И тогда же той Мосохъ князь Іафетовичъ сотворилъ убо себ и всему роду своему, иже суть съ нимъ пришедшему, первобытную селитву свою и основаніе начальное жительства своего, — патріархъ бо онъ бывъ первый той и отецъ нашъ, князь великій Мосохъ Іафетовичъ, и господарь всмъ намъ.

«Начатъ же селиться на семъ предъизбранномъ и предлюбезномъ его и пренадвысочайшемъ и всепрекрасномъ мст своемъ Московскомъ, надъ двма ркама, на немъ же и нын есть мст всепреславномъ, святый и предцарствующій и славою предъименитою предъвозсіятельствующій и предпреименованный всепревеликій градъ Москва по имени рки тоя Москвы, подъ нимъ сущія и текущія, стоитъ. Сію же рку тогда сущую безъимениту бывшую отъ исперва, онъ Мосохъ князь, во пришествіи своемъ къ ней и поселеніи прекрасномъ и излюбленномъ, преименовалъ ю Мосохъ князь по имени своему, самаго себя и жены своея княгини прекрасныя и предлюбезныя, нарицаемыя Квы. И тако по сложенію общекупному именъ ихъ, князя нашего Моса и княгини его Квы красныя преднаречеся тогда рка та до нихъ самихъ изначала безъименитая предбывшая, Москва рка прозваніемъ ихъ и отъ тогда, даже убо и до днесь тако зовома она есть. Вторую же меншую рку, впадшую и текущую въ ту же въ Москву рку, преименовалъ ю Мосохъ вмсто чадородій своихъ честныхъ, сына своего первороднаго, именуемаго сице Я, именемъ и прозваніемъ своимъ такъ зовома Я, тогда же съ нимъ предприбывшаго, и во имя дщери своея Вузы прекрасныя и прелюбезныя, тако предзовомыя, съ нимъ же тогда предприбывшія. И тако же назва ю, рку ту безъименитую вторымъ прозваніемъ, и тхъ же дтей своихъ общекупнымъ ихъ именованіемъ Явуза рка. И та рка Явуза, даже и до нын такожде звашеся.

«И созда же тогда Мосохъ князь и градецъ себ малый надъ предвысоцй гор той, надъ устіи Явузы рки, на мст ономъ первоприбытномъ своемъ имено Московскомъ, идже и днесь стоитъ на гор оной церковь каменная святаго и великаго мученика Никиты, бсовъ мучителя и отъ врныхъ человковъ тхъпрогонителя, иже которіи отъ оныхъ зло страждутъ и имя мученика святое призываютъ съ врою…

«Сей же Мосохъ князь Московскій бысть и началородный намъ и первый отецъ не токмо же Скио-Москво-Славено-Россійскимъ людемъ, но и всмъ нашимъ своесроднымъ государствамъ премногимъ и народамъ и землямъ и племенамъ и колнамъ Скиьскимъ…»

Разыскивалъ о происхожденіи имени Москвы и ученйшій академикъ нмецъ Байеръ. Не зная русскаго языка, онъ толковалъ, что имя Москвы происходитъ отъ мужского монастыря — Моsсоі отъ Мus (мужъ) и Мusіс (мужикъ) (Кар. II, пр. 301). Кром того, Татищевъ утверждалъ, что «имя Москва есть Сарматское, значитъ крутящаяся или искривленная, отъ того, что теченіемъ весьма излучины длаетъ, да и внутрь Москвы ихъ нескудно» (Исторіи Россійской кн. 2, стр. 478).

Приведенныя наивныя сказки о Мосох, составляющія полную характеристику Кіевской исторической учености, были приняты Москвичами съ тмъ довріемъ, какое внушала имъ эта почтенная ученость и въ особенности ея печатная книга (Синопсисъ), почему и были внесены въ разные лтописные сборники, какъ начало древнйшпхъ лтъ Руси. Однако неученые и невжественные Москвичи, какъ ихъ чествуютъ и упрекаютъ Мосохомъ иные историки, и тогда уже почитали все это вздорною ложью. Въ одномъ лтописномъ сборник конца XVII ст., принадлежащемъ нашей библіотек, есть небольшое разсужденіе по этому предмету, озаглавленное такъ: «Написаніе бысть о Мосох Аетов сын«. Авторъ затмъ говоритъ: «Бысть о семъ сумнніе, како положилъ (и напечаталъ) Иннокентій (Гизель) въ Печерской обители въ Кіев въ лто 7182 (1674). Ничто же о семъ разумющимъ книжное писаніе требно и полезно есть, но ложь обртеся въ писаніи его… Это у него въ лтописц напечатано не противъ божественнаго писанія и старыхъ древнихъ лтописцевъ, своимъ изволомъ, къ похвал Мосоха и Москв рц. Буди то отъ его (Мосоха) родовъ вся Словенская и Русская (земля) распространилася, нсть сіе полезно и не праведно… А о селъ Мосох ничто же бысть въ писаніи… ни о части его въ Русійсскіе Земли… о семъ въ писаніи въ Словенскихъ и Греческихъ лтописцехъ не бысть написано до 182 года» (т.-е. до перваго изданія Синопсиса).

Самый Синопсисъ здсь названъ Полъскимъ Лтописцемъ весьма справедливо, потому что онъ составленъ главнымъ образомъ изъ Польскихъ источниковъ, особенно изъ Стрыйковскаго. И все-таки за эту Кіевопольскую ученость всегда укоряли и до сихъ поръ укоряютъ старую Москву, указывая на Синопсисъ, какъ на образецъ Московскаго ученаго невжества [26].

А деревенская простодушная Москва ни въ чемъ подобномъ и не была повинна. Она гадала объ Олег, но не забывала и настоящей правды о княз Юріи Владимірович.

По всему вроятію подъ вліяніемъ той же пришлой учености, пребывавшей, какъ извстно, и на Крутицахъ, сочинено было другое сказаніе объ основаніи города Москвы, по которому это основаніе приписывается князю Данилу Ивановичу.

«Въ лто 6714 (1206 г.) князь великій Данило Ивановичь. посл Рюрика короля Римскаго 14 лто пришелъ изъ Великаго Новгорода въ Суздаль, и въ Суздал родился ему сынъ князь Георгій и во имя его созда и нарече градъ Юрьевъ Польскій и въ томъ град церковь велнную созда во имя св. Георгія каменную на рзи отъ подошвы и до верху. И по созданіи того храма похалъ князь Данила Ивановичь изыскивати мста, гд ему создати градъ престольный къ Великому Княженію своему и взялъ съ собою нкоего гречина именемъ Василья, мудра и знаюша зло и вдающа чему и впредь быти. И въхалъ съ нимъ въ островъ (лсъ) теменъ, непроходимъ зло, въ немъ же б болото велико и топко и посред того острова и болота узрлъ князь Великій Данила Ивановичь звря превелика и пречудна, троеглава и красна зло… и вопросиша Василія гречанина, что есть видніе сіе пречуднаго звря? И сказа ему Василіи гречинъ: Великій княже! на семъ мст созиждется градъ превеликъ и распространится царствіе треугольное и въ немъ умножатся различныхъ ордъ люди… Это прообразуетъ звря сего треглаваго, различные на немъ цвта, то есть отъ всхъ странъ учнутъ въ немъ люди жити… Князь же Данила Ивановичь въ томъ острову нахалъ посред болота островецъ малъ, а на немъ поставлена хижіна мала, а живетъ въ ней пустынникъ, а имя ему Букалъ и потому хижина словетъ Букалова, а нын на томъ мст царскій дворъ [27]. И посл того князь Данило Ивановичь съ тмъ же гречиномъ Василіи спустя 4 дни нахалъ горы (крутицы), а въ горахъ тхъ стоитъ хижина мала, и въ хой хижин (хизин) живетъ человкъ римлянинъ имя ему Подонъ… Возлюби, Князь Великій мсто сіе, восхот домъ себ устроити… Той же Подонъ исполненъ Духа Святаго и рече говоритъ: Княже! не подобаетъ теб здсь вселиться, то мсто Домъ Божій: здсь созиждутъ Храмъ Божій и пребудутъ архіереи Бога Вышняго служители. Князь же Данило Ивановичь въ шестое лто на хизин Букалов заложи градъ и нарече имя ему Москва, а въ седьмое лто на горахъ Подонскихъ на хижин Подонов заложи церковь Всемилостиваго Спаса и устрои ю свтолпну. И въ 9 лто родися у него два сына князь Алексй и князь Петръ. Онъ же князь великій Данило Ивановичь вельми любя сына Алекся Даниловича, во имя его созда градъ къ Сверу и нарече имя ему Олексинъ и тамя обрете въ остров мужа именемъ Сара земли Иверскія свята и благоговйна зло и на его хижин заложи градъ Олексинъ (сравн. Кар. II, пр. 301). И по девятомъ лт приде изъ Грекъ Епископъ Варламъ къ князю Данилу Ивановичу и многія чудотворны мощи съ собою принесе; и князь Данило Ивановичь принялъ его съ великою честію и любовіюи повел ему освятити храмъ на горахъ Подонскихъ и да ему область Крутицкую и нарекома его владыкою Сарскимъ и Подонскимъ: тако нарекошася Крутицы».

Очень явственно, что это сказаніе сочинено на Крутицахъ какимъ-либо досужимъ миряниномъ или церковникомъ, однакожъ не совсмъ знакомымъ съ тогдашнею ученостью, которая могла бы пространне разсказать о зачал Москвы съ непремннымъ упомианіемъ о Мосох. Къ тому же сочинитель указываетъ, что онъ былъ родомъ или житіемъ отъ города Алексина.

Неученые Москвичи не умли складывать сказки по вольному замыслу, какъ составлена эта Крутицкая сказка, и держались въ своихъ литературныхъ опытахъ стараго обычая лтописцевъ, приставляя непремнно къ своему разсказу и лта событій. Единственньмъ образцомъ для ихъ писательства была именно не чужая, а своя родная лтопись. Другихъ образцовъ они не знали и, подражая лтописцамъ, вносили въ свои повсти ходившія въ народ преданія и несомннные остатки уже забытыхъ псенныхъ былинъ.

Такимъ характеромъ отличается самая обстоятельная по составу повсть «О зачал Московскаго Княженія, како-зачало бысть, а нын великій пресловущій и преименитый царствующiй градъ сіяеть».

Еще Карамзинъ замтилъ, что эта повсть писана размромъ старинныхъ русскихъ сказокъ и изобртена совершеннымъ невждою, то-есть не согласно съ достоврными лтописцами, что, конечно, и подтверждаетъ ея сказочное былинное происхожденіе. Она внесена между прочимъ въ лтописный Сборникъ, принадлежащій нашему собранію рукописей и составленный главнымъ образомъ изъ Новгородскихъ лтописцевъ позднйшаго состава.

Здсь повсти дается другое краткое заглавіе вверху страницъ «0 зачал Москвы и о княз Данил Суздальскомъ», которое еще болыше указываетъ на ея былинный характеръ.

Какъ лтописная же Запись, она начинается слдующимъ годомъ по порядку собранныхъ годовъ: «Въ лто 6789 (1280 г.) мсяца Октября въ 29 день по Владимер Княз во Владимер-град державствовавъ князь Андрей (1294–1304) Александровичъ, а въ Суздал град державствовавъ князь Данило Александровичъ Невскаго». Посл этого лтописнаго вступленія авторъ начинаетъ свою повсть былиннымъ складомъ:

«Почему было на Москв царствомъ быти и кто про тое всть что Москв Государствомъ слыти?

«Были на этомъ мст по Москв рк села красныя, хорошія, боярина Кучки. У того жъ боярина были два сына красны зло; не было такихъ красныхъ юношъ ни во всей Русской Земл. И свдалъ про нихъ князь Данила Александровичъ Суздальской и спросилъ у Кучка болярина двухъ сыновъ его къ себ во дворъ съ великимъ прещеніемъ. И сказалъ ему: если не дашь сыновъ своихъ мн во дворъ и я на тебя войною приду и тебя мечемъ побью, а села твои красныя огнемъ пожгу. И боляринъ Кучко Степанъ Ивановичъ, убояся страха отъ князя Данила Суздальскаго и отдалъ сыновъ своихъ обоихъ князю Данилу Александровичу Суздальскому. И князю Данилу полюбились оба Кучкова сына. И началъ ихъ князь Данила любити и жаловати, и пожаловалъ единаго въ стольники, а другого въ чашники. И полюбились т два юноши Данилов княгин Улит Юрьевн; и уязви ею врагъ на тхъ юношъ блудною яростію, возлюби бо красоту лица ихъ, и діаволимъ раззженіемъ смсися любезно.

«Умыслили они со княгинею, какъ бы имъ предати князя Данила смерти. И начали звать князя Данила въ поле здить ради утшенія, смотрть зврскаго уловленія заецевъ. И бысть ему на пол. И егда въхали въ дебри и начали они Кучковичи предавать его злой смерти. И князь Данила ускочивъ отъ нихъ на кон своемъ въ чащу лса. И бжалъ отъ нихъ подл Оки рки, оставя коня своего. Они же злые человки и убійцы, аки волки лютые, напрасно (нежданно) хотяху восхитить его. И сами были въ ужас многомъ, искавши его и не обртоша, но только нашли коня его.

«Князь же добжалъ съ трудомъ до перевоза. Не имлъ онъ что отдать перевознику за перевозъ, только былъ у него на рук золотой перстень; и тотъ перстень давалъ перевознику. А перевозникъ говорилъ ему. «Лихи де вы люди оманчивы, какъ де васъ перевезу рку, и вы, не давъ, такъ и уходите не отдавъ», а познавъ его, что онъ князь Данилъ Александровичъ.

«Князь общалъ ему тотъ золотой перстень вдать, если перевезетъ его Оку рку. Перевозникъ, прихавъ близко къ берегу отъ другой стороны Оки рки и бывъ противъ князя, протянулъ весло къ нему и говоритъ: «Подай перстень на весло, перевознаго (отдай) впередъ и я перевезу Оку рку. Князь Данило мнилъ, что онъ правдивый человкъ, мнилъ, что не солжетъ и положилъ ему перстень на весло. Перевозникъ, взявъ на весл перстень, отвалилъ отъ берега въ перевозн (лодк) за Оку рку и не перевезъ его.

«Князь Данилъ побжалъ подл рки Оки, бояся за собою погони людей его. И прошелъ тотъ день къ вечеру темныхъ осеннихъ ночей. И не имлъ князь гд прикрытъся; пусто было мсто въ дебри; и случайно нашелъ онъ въ томъ дебри струбецъ малъ стоящъ; подъ нимъ же погребенъ былъ нкоторый мертвый человкъ. Князь влезъ въ тотъ струбецъ и закрылся въ немъ и забылъ страхъ мертвыхъ. И почилъ тое ночь темную осеннюю до утрія.

«А сыновья боярина Кучка Степана Ивановича были въ стованіи и въ печали и въ скорби великой, что упустили князя Данила живаго отъ рукъ своихъ, ранена. И пришли въ раскаяніе и рша въ себ: «Лучше было благо и не мыслити и не творити надъ княземъ такого дла смертнаго, потому что утече отъ насъ князь Данило раненъ во градъ Владимеръ къ брату своему князю Андрею Александровичу. И придетъ намъ за то зло князь Андрей съ воинствомъ и будетъ намъ отъ нихъ злая казнь и смерть различная и лютая; а княгин Улит повшеной быть на вратахъ и зл-растлной; или въ землю до плечь живой закопаной быть, что мы напрасно умыслили зло на князя неправедно.

«И злая княгиня Улита, наполнилъ дьяволъ ея сердце злой мысли на мужа своего князя Данила Александровича, аки лютую змю ядовитую. Распалися сатанинскимъ наважденіемъ блудныя тоя похоти, возлюбивъ бо окаянная малодобрыхъ наложниковъ Кучковыхъ дтей любовниковъ своихъ; исповдала имъ вс тайны мужа своего, сказала: «Есть у мужа моего песъ выжлецъ. И какъ онъ князь Данила здилъ противъ враговъ своихъ на грозныя побоища на Татаръ, или Крымскихъ людей, приказываетъ мн, отъзжая, когда де я отъ Татаръ или Крымскихъ людей убитъ буду, или какимъ янымъ случаемъ придетъ смерть мн безвстная, или на бою въ трупахъ человческихъ сыскать и познать меня не можно, или въ плнъ буду взятъ отъ Татаръ; и которымъ путемъ въ которую землю свезутъ меня живого и въ которую страну, — и ты пошли на взысканіе меня дворянъ своихъ съ тмъ псомъ и вели имъ пустить того пса предъ собою просто, а самимъ хать за псомъ и гд будетъ живъ свезенъ и песъ тою дорогою дойдетъ до меня; или на пол буду мертвъ безвстно или на бою убитъ и во многомъ трупіи человческомъ, образъ отъ кровавыхъ ранъ пременился, или не познаютъ меня, — и тотъ лесъ отыщеть не ложно, и мертвому мн начнетъ радоваться и тло мое лизать начнетъ радостно.

«И на утро княгиня Улита того пса отдала тмъ своимъ любовникамъ и твердо имъ приказываетъ, гд бы князя съ тмъ псомъ не нашли, тамъ его скорой смерти и предайте безъ милости. Они же злые убійцы, злого ума той злоядницы княгини Улиты наполнившись, пустили того пса скорй. Пріхавши на то мсто, гд вчера князя Данила ранили и съ того мста пса пустили напередъ себя… Песъ бжитъ передъ ними, они за нимъ скоро дутъ. И бжалъ песъ по берегу Оки ркя и набжалъ оной струбецъ, гд ухоронился князь Данилъ, и увидлъ князя Данила и началъ шеею своею махати, радуяся ему. Т же искатели его, увидвъ пса радующагося и хвостомъ машущаго, скоро вскочивши, скрываютъ струбецъ и находятъ тутъ князя Данила Александровича. И скоро князю смерть даютъ лютую, мечами и копьями прободоша ребра ему и голову отскоша, и опять въ тотъ струбецъ покрыли тло его.

«Благоврный князь Данилъ былъ четвертый мученикъ, принялъ мученическую смерть отъ прелюбодевъ жены своеи. Въ первыхъ мученикахъ Борисъ и Глбъ и Святославъ убиты были отъ брата своего окаяннаго Святополка, рекомаго Поганополка. Такъ и сіи Кучковы дти пріхали во градъ Суздаль и привезли ризу кровавую князя Данила и отдали ее княгин Улит и живутъ съ нею въ томъ же преюбодянiи беззаконномъ попрежнему.

«Не скоро ходитъ всть во Владимеръ градъ ко князю Андрею Александровичу, что сотворилось таковое убійство надъ братомъ его княземъ Даниломъ Александровичемъ. Сыну же его князю Іоанну Даниловичу, внуку Александрову, оставшемуся младу сущу. Токмо, и яръ и лютъ, пріялъ младенца отъ рожденія его, храняше его, врный рабъ отца его именемъ Давыдъ Тудермивъ.

«По смерти Данилов прошло уже два (мсяца). И сжалился тотъ врный слуга Давыдъ о сын князя Іоанн Данилович и взявъ его таино ночью и паде на кони и гнавъ съ нимъ скоро ко граду Владімеру, ко князю Андрею Александровичу, къ стрыю его. И сказалъ все слуга тотъ по ряду, что сотворилось во град злое таковое убіиство надъ братомъ его княземъ Даниломъ Александровичемъ.

«Князь Андрей сжалился по брат своемъ, какъ князь Ярославь Владиміровичъ по братіи своей Борис и Глб, ратію отметилъ кровь братій. Такожъ и сей новый Ярославъ, князь Андрей Александровичъ, прослезился горько по брат своемъ князь Данил Суздальскомъ и воздвъ руки свои на небо и рече со слезами: «Господи Владыко Творецъ всхъ и содтель, отмети кровь… сію неповинную брата моего князя Данила»…

«И собралъ князь Андрей во град Владимер своего войска 5000 и поиде ко граду Суздалю. И слышатъ во град Суздальцы и болярина Степана Ивановича Кучка дти, что идетъ съ воинствомъ; и взялъ ихъ страхъ и трепеть, что напрасно пролили кровь неповинную. И не возмогли они стать противъ князя Андрея ратоваться; и бжали къ отцу своему боярину Степану Ивановичу Кучку. А князь Андреи пришелъ въ Суздаль градъ. Суздальцы не воспротивились ему и покорились ему, государю князю Андрею Александровичу: «Мы не были совтниками на смерть князя своего, твоего брата князя Данила, но мы знаемъ, что жена его злую смерть умыслила съ любовниками своими Кучковичами и мы можемъ теб Государю пособствовать на тхъ злыхъ измнниковъ».

«Князь Андрей повеллъ княгиню Улиту поимать и казнить всякими муками и предатъ ее смерти лютой, понеже она, злая таковая княгиня Улита, безстудная дла содлала и не устрашилася Бога Содтеля, и вельможъ, и великихъ людей не устрашилась, и отъ добрыхъ женъ укоризны и посмху не постыдилась, своего мужа предала злй смерти, и сама окаявная княгиня ту же злую смерть приняла.

«И собрали Суздальцы 3000 войска, князь Андрею въ помощь пошли. Князь Андрей со всемь воинствомъ идетъ на боярина Степана Ивановича Кучка. И не было у Кучка боярина кругомъ красныхъ его селъ ограды каменныя, ни острога древянаго; и не возможе Кучко боляринъ противъ князя Андрея боемъ битися. И вскор князь Андрей всею силою и емлетъ приступомъ села и слободы красныя, и самого Кучка боярина и съ его дтьми въ плнъ; и повеллъ ихъ оковать желзы крпкими, и потомъ казнилъ боярина Кучка и съ дтьми его всякими казнями различными и лютыми. И тутъ Кучко боляринъ и съ дтьми своимилютую смерть принялъ.

«Въ лто 6797 (1289) марта въ 17 день князь Андрей Александровичъ отметилъ кровь брата своего, побдилъ Кучка боярина и злыхъ убійцовъ, что убили князя Данила брата его. И все ихъ имніе и богатство разграбивъ. А селъ и слободъ красныхъ не пожеть. И воздалъ славу Богу въ радость и препочилъ тутъ. И на утріе возставъ, и посмотрлъ по всмъ краснымъ селамь и слободамъ и вложилъ Богъ въ сердце князю Андрею, и т красныя села ему князю полюбились и разсмотрвъ, помышлялъ въ ум своемъ на томъ мст градъ построить, видвъ бо мсто прилично, еже граду быти. И вздохнувъ изъ глубины сердца своего, воздвъ руки на небо моляся Богу со слезами и сказалъ: Боже Вседержитель Творецъ всмъ и создатель! Прослави Господи мсто сіе и подаждь Господи помощь хотнія моего устроить градъ и создать святыя церкви. И оттол князь Андрей слъ въ красныхъ тхъ селахъ и слободахъ, началъ жительствовать. А во град Суздал и во Владимер посадилъ державствовать сына своего Георгія. А племянника своего, братня сына, князя Іоанна Даниловича къ себ взялъ и воспиталъ его до возраста въ добромъ наказаніи.

«Тотъ же благоврный князь Андрей Александровичъ воздвигъ церковь древяну Пречистыя Богородицы Честнаго Ея Благовщенія и невелику сущу… Также повеллъ градъ основати около тхъ красныхъ селъ по Москв рк и имянованіе граду тому положилъ. «А въ то время былъ во Владимер Максимъ Митрополитъ всеа Русіи, его благословеніемъ. Ему же способствовали Суздальцы, и Владимерцы и Ростовцы и вс окрестные. И такъ совершиша градъ Божіею помощію. А состроенъ градъ въ лто 6799 (1291) іюля въ 27 день. И оттол нача именоватись граду Москв.

«Пожилъ тотъ благоврный князь Андрей во град Москв и устроилъ Божія церкви многія и преставился въ лто 6813 (1305). Оставляетъ градъ Москву и приказываетъ державствовать племяннику своему князю Іоанну Даниловичу. А сынъ Андреевъ Георгій, нарицаемый Юрій, Суздальской и Владимерской, преставился прежде смерти отца своего Андрея Московскаго за одно лто; но только у него остался наслдникъ по немъ, сынъ его Дмитрій Юрьевичъ, еще младъ, четырехъ лтъ и двухъ мсяцовъ. А тотъ князь Іоаннъ Даниловичъ, дошелъ полнаго возраста. И даровалъ ему Богъ добрый разумъ и премудрость и былъ благодарственъ и вренъ, благочестивъ и нищелюбивъ, аки златой сосудъ исполненъ добраго и честнаго бисера. И взялъ къ себ Дмитрія Юрьевича Суздальскаго, сродича своего и воспиталъ его въ добромъ наказаніи. Подъ сію же Московскую область принялъ державствовать грады и Суздаль и Владимеръ».

Затмъ сокращенно изь Степенной Книги излагаются событія изъ житія Петра митрополпта о написанной имъ икон Богородицы и о посвященіи его въ митрополиты. Его прибытіе въ Москву обозначено годомъ 6816 (1308). «Марта въ 22 день пріиде изъ Владимера града къ Москв преосвященный Петръ митрополитъ, благослови князя и нарече его Великимъ Княземъ Московскимъ и всея Русіи. Его же вид блаженный Петръ въ православіи сіяюща, всякими добрыми длы украшена, милостива до нищихъ, честь подающа Божіимъ церквамъ и служителемъ и нача больше иныхъ мстъ жити въ томъ град, и зло возлюби его Божій Святитель».

Извстное пророчество святителя о Москв значительно распространено новыми прибавочными словами, «яко по Божію благословенію Всемогущія и Живоначальныя Троицы и Пречистыя Его Богоматери и церквей Божіихъ будетъ и монастырей святыхъ безчисленное множество и наречется сей градъ вторый Іерусалимъ и многимъ державствомъ обладаетъ не токмо всею Россіею, но и во вся страны прославится въ восточныя и южныя страны и сверныя, и пообладаетъ многими ордами до теплаго моря и до студенаго окіяна, и вознесется Богомъ державство десницы его отнын и до скончанія міру» [28].

Другое Московское сказаніе о начал Москвы также носитъ характеръ лтописной записи съ обозначеніемъ годовъ и представляетъ въ своемъ род сочиненіе на заданную мысль знающаго книжника, который старается доказать, что Москва, подобно древнему Риму, основана на крови, съ пролитіемъ крови. Ниже мы увидимъ, что въ своемъ вступленіи къ сказанію онъ воспользовался рчами старца Филофея, доказывавшаго, что Москва въ дйствителности есть Третій Римъ. По этому поводу сочинитель разсказываетъ слдующее.

«О зачал царствующаго града Москвы, како исперва зачатся» (по другому списку: «Зачатіе великаго царства Московскаго»).

«Вс убо христіанскія Царства въ конецъ доидоша и снидошася во едино царство нашего великаго Государя. По пророческимъ книгамъ это есть Россійское царствіе.

«Два убо Рима пали, а третій стоитъ, а четвертому не были. По истин градъ Москва именуется Третій Римъ, понеже и надъ симъ было вначал то же знаменіе, какъ надъ первымъ и вторымъ. И если оно и различно, но въ сущности одно и то же, — это кровопролитіе.

«Первый Римъ созданъ отъ Рома и Ромила… Начали копать, Аліанъ (аulа — дворецъ, палаты) здати, обртоша главу только что убитаго человка, свжая теплая кровь текла изъ нея, и лице являлось, какъ живое. Волхвы-мудрецы, искусные толкователи подобныхъ знаменій, сказали: «Сей градъ глава будетъ многимъ, но не вскор, а по времени, посл многихъ убійствъ (закланій) и пролитія кровей многихъ.

«Такъ и второму Риму, т. е. Констатинополю основаніе и зачало было не безъ крови же, но по убійств и по пролитіи кровей многихъ.

«Точно такъ и ныншнему, сему третьему Риму, Московскому Государству зачало было не безъ крови же, но по пролитіи, и по закланіи и убійств«[29].

А что нкоторые отъ окрестныхъ странъ, враждуя и понося (Московское Государство), говорятъ: Кто чаялъ, или кто когда слышалъ, что Москв граду царствомъ слыть, и многими царствами и странами обладать, такъ это говорятъ, не разумя Божіей силы и пророческихъ рченій, ибо Всемогущъ Господь и отъ несуществующаго въ существующее привести, какъ искони Вселенную.

«Былъ на Великомъ Княженіи въ Кіев сынъ Владиміра Мономаха князь Юрій. Онъ старшаго своего сына Андрея посадилъ въ Суздал. Въ лто 6666 (1158) халъ князь Юрій изъ Кіева во Владиміръ къ сыну Андрею и нахалъ по дорог мсто, гд теперь градъ Москва по об стороны рки. Стояли тутъ села, а владлъ ими нкій зло богатый бояринъ, имя ему Кучко Степановъ (Ивановъ, по другому списку). Тотъ Кучко встртилъ Великаго князя зло гордо и не дружелюбно. Возгордвся зло и не почтилъ в. князя подобающею честію, а къ тому и поносивъ ему. Не стерпя той хулы в. князь повеллъ того боярина ухватить и смерти предать. Такъ и было. Видвъ же сыновей его, млады суще и лпы зло и дщерь едину, такову-же благообразну и лпу, в. князь отослалъ ихъ во Владиміръ къ сыну своему Андрею. Самъ же князь Юрій взыде на гору и обозр съ нея очима своима, смо и овамо, по об стороны Москвы рки и за Неглинною, возлюби села оныя и повел вскор сдлати градъ малъ, древянъ, по лвую сторону рки на берегу и прозва его званіемъ рки Москва градъ». Потомъ князь идетъ во Владиміръ къ сыну Андрею, женитъ его на дочери Кучковой, заповдуеть ему градъ Москву людьми населити и распространити и возвращается въ Кіевъ и съ сыномъ Андреемъ. Затмъ разсказывается исторія Андрея Боголюбскаго, какъ онъ изъ Кіева принесъ во Владиміръ икону Богородицы, какъ былъ благочестивъ и какъ потомъ убитъ злодями Кучковичами въ союз съ его княгинею, которая негодовала на него за то, что пересталъ раздлять съ ней брачное ложе, отдавшись посту и молитв. Въ лто 6684 (1176) пришель изъ Кіева во Владиміръ братъ Андрея князь Михайло Юрьевичъ, избилъ убійцъ и ввергъ ихъ въ озеро (въ коробхъ), а жену его повеллъ повсить на вратахъ и разстрлять изъ многихъ луковъ.

Затмъ идетъ краткій перечень послдующихъ князйі включительно до Ивана Калиты, выбранный изъ лтописцевъ и не содержащій ничего особеннаго.

Въ заключеніе упомянуто, что отъ сыновей Калиты по степенямъ дошло и до сего послдняго великаго и приснопамятнаго и святопрожившаго Государя Царя еодора Ивановича, при которомъ, слдовательно, и была составлена эта лтописная повсть.

Повидимому, эта повсть сочинена, какъ упомянуто, книжнымъ человкомъ съ цлью въ точностп приравнять Москву — Третій Римъ къ двумъ первымъ Римамъ, именно по поводу пролитія крови при ихъ основаніи. Если Москва явилась Римомъ, то и характеръ ея первоначалія долженъ быть такой же, вполн Римскій, то есть кровавый. Поэтому надо было отыскать, сочинить обстоятельство, которое могло бы доказывать надобное совпаденіе случаевъ кровопролитія въ древнйшемъ Рим и въ новой Москв.

Если легенда о казни или убійств боярина Кучка и идетъ изъ народнаго преданія, то сказаніе о третьемъ Рим наводитъ большое сомнніе въ народномъ происхожденіи этой легенды и указываетъ больше всего на прямое сочинительство событія съ бояриномъ Кучкомъ. По наслдству отъ перваго Рима явилась кровь и для основанія Третьяго Рима.

Карамзинъ замтилъ, что эта сказка, вроятно, основана на древнемъ истинномъ преданіи. Дйствительно, несомннныя свидтельства лтописей указываютъ, что бояре Кучковичи существовали и именно въ большемъ приближеніи у князя Андрея Боголюбскаго. Въ 1155 г. они переманили его перехать изъ Кіева въ Залсскій Владиміръ «безъ отча повелнія, лестію подъяша»; а въ 1174 г. они являются главными руководителями заговора противъ Андрея и его убійцами. Тверская лтопись разсказываетъ нсколько иначе это событіе. Она говоритъ, что Андрей былъ убитъ отъ своихъ боярь отъ Кучковичевъ, по наученію своей жены, которая однако жъ была не Кучковна, какъ говоритъ приведенная легенда и позднйшія лтописи, а Болгарка родомъ, и держала на князя злую мысль особенно за то, что онъ много воевалъ Болгарскую землю «и сына своего посылалъ туда (Мстислава, въ 1172 г.) и много зла учини Болгарамъ», — такъ что она является мстительницею за разореніе своей родины, что весьма вроятно. Княгиня жаловалась на князя втайн Петру, Кучкову зятю, слдовательно, она была въ томъ же злодискомъ заговор противъ князя. Ближайшею причиною заговора и злодйства лтопись обозначаетъ то, что Андрей веллъ казнить одного изъ Кучковичей, именно брата возлюбленнаго своего слуги, Якима Кучковича [30]. Якимъ и ршаетъ дло. На пиру у Петра, Кучкова зятя, онъ поднимаехъ всхъ рчью: «Какъ намъ быть съ княземъ? вчера онъ брата моего казнилъ, а нынче, пожалуй, казнитъ и насъ. Промыслимъ о своей жизни». Такимъ образомъ, Якимъ Кучковичъ, упоминаемый въ легенд, является мстителемъ за смерть своего брата, имени котораго (Петръ по легенд) лтопись не называетъ, но указываетъ, что месть совершена въ Петровъ день, на другой день посл казни.

Если по лтописи существовали двое Кучковичей, указанныхъ легендою, то могло случиться и событіе, въ ней описанное: невренъ только годъ. Въ 1158 году Юрія уже не было въ живыхъ; онъ умеръ въ 1157 г. [31]. Но зато въ Тверской же лтописи находимъ весьма любопытное свидтельство. Въ 1156 г. «Князь великій Юрій Володимеричь заложи градъ Москву на устниже (на устьи, ниже) Неглинны, выше рки Аузы» [32].

Ошибка въ год незначительна, но весьма значительно обстоятельство, что Кучковичи (по легенд, млады сущи, въ годъ построенія Москвы, т.-е. въ 1156 г.) еще въ 1155 г. переманиваютъ Андрея во Владиміръ, дйствуя противъ воли его отца.

Московскія преданія и былины, ходившія въ народ въ теченіи вковъ и дававшія матеріалъ для сочинительскихъ сказаній, должны были хорошо помнитъ имена первыхъ героевъ Москвы, ея основателей и устроителей, князей Юрья, особенно Андрея (Боголюбскаго), Данилу, Ивана и бояръ Кучковичей.

Былины и преданія не могли помнить только года, не могли послдовательно разставить событія, перепутали ихъ, какъ перепутали имена, и вспоминали одно главное, что при основаніи Москвы произошелъ романъ, совершено убійство, пролита кровь. Но очень видимо, что главнымъ источникомъ для этихъ сказаній и былинъ послужили обстоятельства убійства Андрея Боголюбскаго, гд главными героями являются именно Кучковичи.

Зерно разсматриваемаго сказанія заключается въ томъ, что основаніе или построеніе города Москвы связано съ убійствомъ ея прежняго владльца, — изъ-за женщины, изъ-за любовныхъ сзязей, какъ стали сказывать о томъ боле поздніе сочинители. У Татищева (Исторія, кн, II, 300) находимъ основанное на этой же легенд романическое повствованіе.

«Юрій, говоритъ историкъ, хотя имлъ княгиню любви достойную и ее любилъ, но при томъ многихъ женъ поданныхъ своихъ часто навщалъ и съ ними боле, нежели съ княгинею, веселился, ночи сквозь на скомонхъ (музыка) проигрывая и пія, препроводилъ… Между всми полюбовницами жена Тысяцкаго Суздальскаго Кучка наиболе имъ владла и онъ все по ея хотнію длалъ».

Когда Юрій пошелъ къ Торжку (въ 1147 г.), Кучка не послдовалъ за нимъ, а возвратился въ свое село, посадилъ свою жену въ заточеніе и самъ хотлъ бжать къ врагу Юрья, Изяславу. Услыхавши объ этомъ, Юрій въ ярости воротился изъ похода на Москву-рку въ Кучково жилище и тотчасъ убилъ Кучку, дочь его выдалъ за сына своего Андрея и, облюбовавши мсто, заложилъ здсь городъ. По случаю Андреева брака онъ и позвалъ къ себ на веселье Святослава Ольговича. Разсказывая эту повсть, Татищевъ ссылается на свой раскольническій манускриптъ или лтопись, полученную имъ отъ раскольника. Повсть потом была внесена и въ Записки касательно Россійской Исторіи Императрицы Екатерины II (часть II, 112) и повторена у Стриттера въ его Исторіи Росс. Государства, ч. I, стр. 253, какъ повторялась и у многихъ другихъ писателей.

Можно было бы поврить этому сказанію, если бы не приводили къ сомннію другія совсмъ подобныя же повсти, разсказанныя историкомъ про другихъ князей. Такъ, на стр. 242 того же тома своей Исторіи Татищевъ такими же чертами, какъ горячаго сластолюбца, рисуетъ и вел. князя Мстислава Великаго, который точно также отъ жены не скупо чужихъ женъ посщалъ…

Приводимъ это повствованіе по разсказу Карамзина (II, пр. 256), много смягчившаго подлинный циническій разсказъ.

«Одинъ евнухъ-такъ повствуетъ нашъ Историкъ, хотя и другими словами, говоритъ Карамзинъ, — сказалъ Мстиславу: «Ты, князь, воюешь, занимаешься длами или веселишься съ друзьями, а не знаешь, что длается у твоей княгини: съ нею видится наедин Прохоръ Василъевичъ». Мстиславъ отвчалъ съ улыбкою, какъ философъ: «я любилъ свою первую жену, Христину; однако жъ, будучи молодъ, любилъ и другихъ красавицъ; она видла и молчала. Теперь моя очередь видть и молчать на старости, совтую и теб не говорить о томъ». Однако жъ Тіунъ Прохоръ былъ сосланъ въ Полоцкъ и скоро умеръ. Наши Лтописцы не выдумывали такихъ непристойныхъ басенъ. Сія сказка взята изъ Длугоша (Hist. Pol., стр. 463); но тамъ дло идетъ о корол Польскомъ».

Такимъ образомъ, сочиненіе Татищева о похожденіяхъ великаго князя Юрья Долгорукаго при основаніи Москвы города есть чистйшій вымыселъ, представляющій попытку украсить Исторію о зачал Москвы новымъ, наиболе любопытнымъ сказаніемъ.

Надо замтить, что вс печатныя сказанія, поступившія въ оборотъ исторической литературы, когда требовалось говорить о начал царствующаго города, пользовались, по преимуществу, только тмъ сказаніемъ, о которомъ идетъ рчь.

Писатели сокращали повствованіе, прибавляли нкоторыя подробности въ объясненіе темныхъ или недосказанныхъ мстъ и, заимствуя другъ у друга вкратц содержаніе повстп, по мстамъ искажали его подлинныя указанія.

Обстоятельне всхъ другихъ воспользовался этимъ старымь сказаніемъ, какъ и другими, изложенными выше, знаменитый Сумароковъ. Въ своей Трудолюбивой Пчел (Генварь 1759 г.) онъ напечаталъ небольшую статью «О первоначаліи и созиданіи Мо>сквы», гд, съ нкоторыми своими домышленiями изложивъ содержаніе упомянутаго сказанія, передаетъ и Крутицкія Сказанія о пустынник Букал, Подон, Сар, епископ Варлаам и пр. Затмъ вкратц слдуетъ Исторія созиданія города включительно до царя едора Ив.

Въ другой стать «Краткая Московская Лтопись» онъ слово въ слово помстилъ свой пересказъ помянутаго сказанія съ тмъ же добавленіемъ именъ Кучковыхъ сыновей — Петръ, Іоакимъ и дочери Улита. А въ новомъ пересказ добавилъ имена Кучковыхъ селъ: «Селенія Кучки были Воробьево на Воробьевой гор; Симоново, гд Симоновъ монастырь; Высоцкое, Петровскій монастырь; Кудрино и Кулижки, тако и по нын именуемыя; Сухощаво отъ пересыханія рчки, нын Сущово; Кузнецкая Слободка, гд Кузнецкій Мостъ. И тамо были еще селенія, гд Вшивая горка, Андроніевъ монастырь, тамо гд Красный прудъ и гд былъ Чистый прудъ. А жилище Кучково у Чистаго пруда было».

Прибавимъ также, что Москва рка прежде называлась Смородиною, по всему вроятію, заимствуя это свдніе изъ народной псни о злосчастномъ добромъ молодц, какъ это увидимъ въ нижеслдующемъ изложеніи. «Имя Москвы, разсуждаетъ авторъ, производятъ нкоторые отъ Мосоха; однако, того ни какимъ доводомъ утвердить невозможно и кажется то вроятне, что Москва иметъ имя отъ худыхъ мостковъ, которые на семъ мст по болотамъ положены были… Въ семъ, отъ чего сей городъ воспріялъ свое имя, преимущество есть равное, отъ Мосоха ли или отъ мостковъ; но то удивительно, что худые мостки цлому великому Государству дали имя». О худыхъ мосткахъ авторъ въ другомъ мст разсуждаетъ, что Москва-рка, протекая чрезъ Московскія воды, имла мостки, гд ломалися оси, колеса и дроги, ради чего при мостк чрезъ Неглинную поселилися и кузнецы, отчего и понын мостъ черезъ ту рку называется Кузнецкимъ мостомъ. Отъ сихъ мостковъ главная рка получила наименованіе, а отъ рки и городъ [33].

Такъ подлинныя Рукописныя Сказанія пополнялись новыми уже печатными домышленіями.

Сумароковъ писалъ о первоначаліи Москвы, по всему вроятію, въ отвтъ ходившимъ въ его время вопросамъ и запросамъ со стороны любопытствующаго общества. Его писанія и составили основу для объясненій первоначальной Исторіи Москвы.

Сама Императрица (Екатерина II), повидимому, очень желала знать наиболе достоврную и обстоятельную исторію о первоначаліи города и потому именнымъ указомъ повелла Надворному Совтнику Михаилу Ильинскому написать Историческое описаніе о начал города Москвы, какъ и по какимъ причинамъ она основалась, км и когда Престолъ туда перенесенъ? И отчего сей городъ получилъ тогда свое возвышеніе. Пребываніе въ немъ митрополита, (вообще) дла по церкви, въ Москву стекаясь, не были ли главнйшею причиною какъ умноженія силы сего города, такъ и соединенія княжествъ?»

Въ отвтъ на эти вопросы сочинитель представилъ «Опытъ историческаго описанія о начал города Москвы», небольшую книжку въ 100 стр. въ 1/8 д. л. М. 1795 г., въ которой, основавшись на исторіяхъ Татищева и Щербатова и на нкоторыхъ лтописцахъ, изобразилъ собственно политическую Исторію города, довольно разсудительно очерченную. За свой трудъ онъ получилъ Всемилостивйшую награду-тысячу рублей, которые были препровождены княземъ Потемкинымъ къ митрополиту Платону для передачи автору.

Между тмъ, писанія Сумарокова повторялись во всхъ сочиненіяхъ, касавшихся этого предмета, конечно, съ различными варіантами и новыыи домыслами.

Тогдашній не мене знаменитый критикъ историческихъ сочиненій генералъ-маіоръ Болтинъ, разбирая Исторію кн. Щербатова, сказавшаго, что кн. Святославъ Ольговичъ былъ призванъ кн. Юрьемъ въ Москву, писалъ слдующее:

«Святославъ Ольговичъ прізжалъ къ Георгію въ село Кучково, а не въ Москву, и не для свиданія, но яко званый гость на свадьбу къ его сыну. На семъ мст, гд нын Москва, было тогда село Кучково, прозванное такъ по имени его владльца, Тысяцкаго кн. Юрія, Кучки. Въ самое сіе время кн. Юрій пріхалъ въ село Кучково, онаго Кучку за нкоторое его преступленіе казнилъ, жену жъ его (уже не дочь) выдалъ за сына своего Андрея, приглася на свадьбу и сказаннаго Святослава Ольговича, бывшаго на то время въ области Смоленской. Между тмъ кн. Юрій, полюбя мстоположеніе села Кучкова, опредлилъ быть тутъ городу и при себ положилъ ему основаніе, однако жъ сей новозаложенный градъ остался при старомъ имени и долго потомъ назывался Кучковымъ».

Въ другомъ мст Болтинъ пишетъ, что кн. Юрій, построивъ городокъ, «однако жъ отъ дтей Кучковыхъ его не отнялъ, и они владли имъ до самаго того времени, какъ за убійство кн. Андрея, у котораго супругою была ихъ сестра, они были казнены. И во все то время городокъ сей назывался прежнимъ своимъ именованіемъ Кучково. Посл казни дтей Кучковыхъ переименованъ по имени рки Москвою и боле, можетъ быть, для того, чтобъ названіе цареубійцъ Кучковъ изъ памяти истребить, подобно, какъ Яикъ прозванъ Ураломъ» (Критическія примчанія на первый томъ, стр. 190, на второй томъ, стр. 183).

Подобныя, уже отъ учености, сказанія продолжались и въ новйшее время. Бляевъ (Ив. Дм.) по поводу разсматриваемыхъ здсь старыхъ сказаній представилъ цлую обстоятельную не малаго объема повсть «О борьб земскихъ бояръ съ княжескою властію».

Онъ говоритъ, что «Кучко былъ богатый бояринъ и могущественный землевладлецъ въ здшнемъ кра, по словамъ преданія, не только не думавшій признавать княжеской власти, но и прямо въ глаза поносившій князя Юрія Влад. Долгорукаго. Таковое отношеніе Кучка къ Юрію прямо говорить, что Кучко былъ не дружинникъ князя, а старинный земскій бояринъ, по всему вроятію, древній колонистъ Новгородскій, принадлежащій къ роду первыхъ насельниковъ здшняго края, пришедшихъ сюда изъ Новорода еще до приглашенія Рюрика съ братьями» [34]. Дале разсказываетъ авторъ, что пришелъ въ этотъ край кн. Юрій и началъ заводить новые, собственно княжескіе порядки, «началъ строить города и приглашать поселенцевъ изъ Приднпровья и другихъ краевъ Русской Земли и тмъ стснять полное приволье здшнихъ старожильцевъ, особенно богатыхъ земскихъ бояръ, изстаринныхъ Новгородскихъ колонистовъ. На эти стсненія и новости, вводимыя поселившимся здсь княземъ, земскіе бояре, не привыкшіе ни къ чему подобному, конечно, отвчали или глухимъ неповиновеніемъ, или явнымъ сопротивленіемъ и даже оскорбленіемъ князя…

«Народное преданіе, конечно, не безъ причины указало на села и слободы боярина Кучка, какъ на главное гнздо боярскаго сопротивленія княжеской власти, и олицетворило это сопротивленіе и боярскую надменность въ ми боярина Кучки.

«Но здшніе бояре, слишкомъ самонадянные и гордые, не были въ силахъ дать надлежащее сопротивленіе князю и даже не имли достаточныхъ укрпленій, за которыми бы могли успшно обороняться; и потому, какъ и слдовало ожидать, при первой же встрч они потерпли пораженіе, и Степанъ Ивановичъ Кучко за свою дерзость поплатился головой; а князь Юрій Влад., управившись съ нежданнымъ противникомъ, въ самыхъ имніяхъ Кучка построилъ княжій городъ, чюбы такимъ образомъ утвердить за собой и своимъ потомствомъ ту самую мстность, гд встртилъ сильнйшее сопротивленіе своей власти». Вотъ въ чемъ заключалась вся борьба земскихъ бояръ съ княжескою властью! (Русскій Встникъ 1868 г. Мартъ).

И это баснословіе также поступило въ оборотъ сказаній о первоначаліи Москвы. Въ книг «Москва. Историческій очеркъ» (М., 1883 г.) оно помстилось въ сокращеніи на первыхъ страницахъ.

Къ числу новйшихъ сказаній должно отнести и увреніе историка Д. И. Иловайскаго, что Москва-городъ основалась именно тамъ, гд на Москв-рк существовалъ нкогда каменистый порогъ. «Около средины своего теченія (ближе къ устью?), говоритъ авторъ, извилистая рка Москва въ одномъ изъ своихъ изгибовъ преграждается небольшимъ каменистьмъ порогомъ. Вода съ шумомъ бжитъ по этому порогу и только въ полую воду покрываетъ его на значительную глубину. Этотъ-то небольшой порогъ (нын подл храма Спасителя, подъ бывшимъ Каменнымъ мостомъ) и послужилъ первоначальною причиною къ возникновенію знаменитаго города. Выше порога рка по своему мелководью только сплавная, а ниже его она судоходна». Описывая дале судоходство по ркамъ въ Москву, авторъ указываетъ, что «Окою суда спускались до устья Москвы, поднимались вверхъ по этой рк и доходили до помянутаго порога. Здсь путники опять покидали суда и сухопутьемъ отправлялись въ стольные города Ростовъ, Суздаль и Владиміръ…» [35].

Этотъ порогъ въ дйствительности существуетъ и донын. Онъ состоитъ изъ нсколькихъ рядовъ деревянныхъ свай, набитыхъ въ разное время по случаю устройства Каменнаго моста. Русло Москвы-рки на самомъ дл течетъ надъ сплошнымъ пластомъ горнаго известняка, который въ иныхъ мстахъ обнаруживается на дн рки, но пороговъ нигд не устроиваетъ. Если возможно было набить въ дно рки деревянныя, хотя бы и короткія по длин, сваи, то это прямо указываетъ, что до пласта горнаго известняка остается еще значительный слой песковъ и глинъ, лежащихъ надъ этимъ пластомъ.

По поводу всхъ изложенныхъ выше рукописныхъ преданій и печатныхъ домышленій можно сказать словами автора книги: Москва или Историческій Путеводитель (М., 1827 г., ч. I, стр. 1), что «Достоврныя лтописи не сообщаютъ намъ никакихъ точныхъ извстій ни объ основател Москвы, ни о времени ея начала, почему важное сіе событіе и остается подъ завсою темныхъ догадокъ, основанныхъ на разныхъ сохранившихся до нашихъ времень «неврныхъ повстяхъ», не говоримъ о новйшихъ повствованіяхъ, въ род повсти о земскихъ боярахь, или о томъ, что у Каменнаго моста существовалъ каменистый, а на самомъ дл только деревянный порогъ.

Самое событіе, передаваемое рукописною легендою, что князь Юрій казнилъ боярина Кучку, подвергается большому сомннію, такъ какъ оно явилось для доказательства, что и Третій Римъ, Москва, тоже основанъ на пролитой крови. По всму вроятію, это такой же вымыселъ, какъ и борьба земскихъ бояръ съ княжескою властью.

Такимъ образомъ, остается боле цннымъ народное преданіе о княз Даніил, которое въ сущности есть спутанный пересказъ истинннаго событія-убійства Кучковичами князя Андрея Боголюбскаго.

О Москв — Третьемъ Рим стали толковать, что эту легенду придумали сами Москвичи, вдохновляемые своею нвежественною гордынею. Это такъ же врно, какъ и сказаніе о происхожденіи имени Москвы отъ Мосоха, которымъ упрекали Москвичей тоже въ качеств ихъ непомрной гордыни и круглаго деревенскаго невжества.

Легенда, а врне сказать, народная мысль въ Москв, какъ о Третьемъ Рим, возникла и стала распространяться во всемъ Православномъ мір еще со времени Флорентинскаго Собора (1439 г.), когда второй Римъ, знаменитый Царьградъ, въ лиц своего императора и главныхъ своихъ представителей, промнялъ свое православное первенство на чечевичную похлебку врагу Восточной церкви, Риму первому, а теперь папскому Риму, и когда этотъ папскій Римъ узналъ, что Православная крпкая сила еще существуетъ, именно въ далекой и дотол почти совсмъ незнаемой Москв, непоколебимо отринувшей недостойную Флорентинскую сдлку, на которую второй Римъ — Царьградъ такъ безславно согласился.

Вс православные народности Востока, Греки и Славяне, въ это же время узнали, что единственнымъ защитникомъ и поборникомъ Православія явилась далекая Москва, прославленная на собор уже могущественнымъ государствомъ, о чемъ для своей же пользы долженъ былъ разсказывать и самый измнникъ Православію, Исидоръ, хотя сама по себ Москва еще только зарождалась настоящимъ Государствомъ. Затмъ погибель Второго Рима отъ завоеванія Турками уже окончательно утвердила въ понятіяхъ Православныхъ народностей, что далекая Москва остается единственнымъ могучимъ Государствомъ, способнымъ охранять Восточную вру отъ всякихъ находящихъ напастей.

По крайней мр, вс упованія врующихъ въ одной Москв находили точку опоры, въ одной Москв чувствовали непобдимую Православную силу, къ покровительству которой и потекли вс обездоленные и разоренные отъ Турецкаго владычества или притсненные отъ Папы. Съ той поры Москва явилась щедрою благотворительницею для угнетенныхъ народностей, особенно для Грековъ, не перестававшихъ появляться въ Москв за милостынею.

Очень естественно, что люди, потерявшіе свой Римъ, обращали свои упованія на Москву, какъ на новый Третій Римъ и могли высказывать эту простую мысль Московскимъ книжнымъ людямъ.

Къ тому же и ходъ событій очень благопріятствовалъ распространенію и укрпленію такой мысли. Посл брака Ивана III на Греческой Царевн Софь Москва на самомъ дл явилась наслдницею второго Рима, т.-е. исчезнувшаго Византiйскаго Царства. Бракъ былъ устроенъ Папою въ видахъ привлеченія Русской Церкви къ подчиненію Папской Церкви, но онъ послужилъ только къ новому возвеличенію Москвы въ глазахъ всего Православнаго міра.

Прибывшіе съ царевной греки разв не могли помышлять о Москв, какъ о настоящемъ Третьемъ Рим, въ виду разраставшейся политической силы Московскаго Государства, крпкаго охранителя Православной Церкви.

Какъ бы ни было, но въ Москв съ того времени стали ходить толки и разсужденія о значеніи двухъ Римовъ, древняго и новаго — т.-е. Цареградскаго; новымъ назвалъ его самъ царь Константинъ, строитель Византіи. Ходили толки и о наслдств, кто будетъ наслдникомъ и возстановителемъ этого новаго Цареградскаго Рима, завоеваннаго теперь Турками. И такъ какъ Московскій Государь являлся теперь единымъ на всемъ Христіанскомъ Восток независимымъ Православнымъ Государемъ, то простая мысль уже прямо указывала, что такимъ наслдникомъ и возстановителемъ православнаго Рима можетъ быть и должна быть только одна Москва. Другого могучаго представителя и охранителя Восточнаго Христіанства теперь не было. Это сознаніе вырастало у всхъ покоренныхъ Турками православныхъ народностей. Оно принесено было и въ Москву и такимъ образомъ и въ Москв между книжными людьми воцарилась мысль о Третьемъ уже Московскомъ Рим.

Въ первой четверти ХVІ ст. въ Псковскомъ Елеазаровомъ монастыр жилъ старецъ Филофей, человкъ сельскій, какъ онъ писалъ о себ, учился только буквамъ, а Еллинскихъ борзостейне текохъ, а риторскихъ астрономій не читалъ, ни съ мудрыми философами въ бесд не бывалъ, учился только буквамъ благодатнаго закона, т.-е. книгамъ св. Писанія.

Несмотря на такой скромный отзывъ о своей особ, старецъ однако, судя по его писаніямъ, принадлежалъ къ образованнйшимъ книжникамь своего времени.

Онъ написалъ обширное посланіе къ жившему во Псков (1510–1528 г.) царскому дьяку Мих. Мунехину о звздочетцахъ въ отвтъ на вопросъ дьяка, какъ разумть приходящія отъ Латынъ астрономическія гаданія, предсказывавшія, что въ тотъ 1524 г. послдуетъ премненіе всего видимаго міра.

Разршая этотъ вопросъ, на основаніи Бытейскихъ книгъ, и опровергая кощуны и басни Латинскихъ астрономовъ, старецъ касается и вроисповдныхъ различій съ Латинствомъ, а также и о перемненіи въ судьбахъ царствъ и странъ, что не отъ звздъ это приходитъ, но отъ Бога.

Обращаясь затмъ къ своей современности, старецъ пишетъ, что Греческое Царство раззорилось и не созиждется, потому что греки предали Православную Греческую Вру въ Латынство; что если стны и столпы и полаты Великаго древняго Рима не плнены, зато души ихъ отъ дьявола были плнены опрсноковъ ради; что вмсто Римской и Константинопольской церкви нын въ богоспасаемомъ град Москв Православная церковь едина во всей вселенной паче солнца свтится; что Моск. Государь теперь во всей поднебесной единый христіанамъ царь и браздодержатель Святыхъ Божіихъ Престоловъ св. Вселенскія церкви. «Вс христіанскія царства преидоша въ конецъ и снидошася во едино царство нашего государя, по пророческимъ книгамъ, то есть Россійское Царство. Два убо Рима падоша, а третій стоитъ, а четвертому не быти… Христіанскія царства потопишася отъ неврныхъ, токмо единаго нашего Государя царство, благодатію Христовою, стоитъ. Подобаетъ Царствующему держати сіе съ великимъ опасеніемъ и не уповати на злато и богатство изчезновенное, но уповати на Вседающаго Бога.

То же самое старецъ писалъ и къ самому вел. князю и первоназванному царю Василію Ивановичу.

«Стараго убо Рима Церковь пала невріемъ Аполлинаріевой ереси, второго Рима Константинова града Церковь агаряне скирами и оскордами разскоша. Сія же нын третьяго новаго Рима державнаго твоего царствія Святая Соборная Апостольская Церковь во всей поднебесной паче солнца свтится.

«Вдай и внимай, благочестивый царь, что вс царства Православной Христіанской Вры снидошася въ твое единое царство; Единъ ты во всей поднебесной христіанамъ Царь». Эти самыя рчи потомъ въ 1589 г. повторены и въ рчи къ царю еодору Ив. отъ Константинопольскаго патріарха Іереміи при установленіи въ Россіи патріаршества [36].

Такимъ образомъ, идея о Третьемъ Рим въ Москв не была праздною мыслью какихъ-либо досужихъ книжниковъ, но представляла крпкое убжденіе всего духовнаго чина Русской Церкви, и старецъ Филофей высказывалъ только укоренившееся уже въ сознаніи Русскаго высшаго духовенства мнніе о первенств Русской Церкви во всемъ Восточномъ Православномъ мір, именно по тому поводу, что Московскій Государь оставался единымъ державнымъ представителемъ въ Православномъ Христіанств.

Посл того, какъ распространились такія мысли о Третьемъ Рим въ Москв, явилась надобность доказать, что Третій Римъ-Москва и по своему зачалу не отдаляется отъ двухъ своихъ собратій, а точно также основанъ на пролитіи крови, о чемъ и толкуеть приведенное сказаніе о зачал Московскаго Царства.

Уподобленiе шло дальше: Второй Римъ Царьградъ въ древнихъ писаніяхъ по своему мстоположенію нердко прозывался Седмихолмнымъ и Седмихолмiемъ.

И по нашей лтописи извстно, какъ Царь Константинъ Великій сооружалъ Царьгородъ. Пришедши въ Византію, онъ увидлъ на томъ мст седмь горъ; и повеллъ горы рыть, равнять мсто для будущаго города. Потомъ повеллъ размрить мстность не три угла, на вс стороны по семи верстъ. Во время работъ внезапно вышелъ изъ норы змій и поползъ по размренному мсту. Но въ тотъ же часъ съ высоты упалъ на змія орелъ, схватилъ его, полетлъ на высоту и исчезъ тамъ изъ глазъ на долгое время. Потомъ онъ упалъ вмст со зміемъ на то же мсто— змій его одоллъ. Собравшіеся люди убили змя и освободили орла. Царь былъ въ великомъ ужас передъ этимъ явленіемъ. Созвалъ книжниковъ и мудрецовъ и разсказалъ имъ явившееся знаменіе. Мудрецы, поразсудивши, объяснили царю, что эта мстность будущаго города назовется Седмохолмный и прославится и возвеличится во всей вселенной… Орелъ есть знаменіе христіанское, а змій знаменіе бесерменское; а что змій одоллъ орла — это значитъ, что бесерменство одолетъ христіанство; а что христіане змія убили, а орла освободили, это значитъ, что напослдокъ опять Христіанство одолетъ бесерменство и Седмохолмнаю возмутъ и въ немъ вцарятся.

Такъ былъ построенъ Новый (второй) Римъ. Онъ погибъ отъ бесерменства. Но явился Третій Римъ, который, по сказанію, какъ христіанская сила, необходимо долженъ побдить бесерменскую силу.

Объ этомъ сталъ мыслить и сталъ питать надежду, что такъ и совершится, почти весь угнетенный бесерменствомъ Христіанскій Востокъ, именно въ то время, когда сталъ усиливать свое могущество любезный намъ Третій Римъ. До нашихъ дней, замчаетъ лтописецъ ХVІ ст., Греки хвалятся государевымъ царствомъ благоврнаго царя Русскаго и надежду на Бога держатъ.

Въ томъ же Цареград объявились сами собою предсказанія, что побду надъ бесерменствомъ исполнитъ никто иной, какъ именно русскiй родъ. Очень естественно, что нашъ лтописецъ воспользовался этими гаданіями цареградскихъ христіанъ и внесъ въ лтопись ихъ же свидтельство, что если исполнились предсказанія (Мефодія Патарскаго) о погибели Цареграда, то исполнится и послднее предсказаніе, какъ пишутъ, что «Русскій родъ Измаилита побдятъ и Седмохолмнаго пріимутъ и въ немъ вцарятся (П. С. Л. VIII, 126, 143. Никон. V, 222–227).

Таковы были ходячія легенды о Седмохолмномъ. Ясное дло, что по зтимъ легендамъ и Третьему Риму, славному городу Москв, надо быть также Седмохолмному.

Топографическое расположеніе Москвы въ дйствительности представляетъ какъ бы очень холмистую мстность, гд легко обозначить не только семъ, но и боле разнородныхъ холмовъ. Повидимому, эта мысль о семи московскихъ холмахъ уже ходила въ народ съ того времени, какъ было составлено приведенное выше сказаніе о Третьемъ Рим. Одинъ изъ иноземныхъ путешественниковъ въ Москву, Яковъ Рейтенфельсъ, еще въ семидесятыхъ годахъ ХVІІ ст. упоминаетъ уже о семи холмахъ и пишетъ, между прочимъ, что «Городъ (Москва) расположенъ на семи среднихъ по высот холмахъ, кои тоже не мало способствуютъ наружной его красот«. Другой путешественникъ Эрколе Зани (1672) тоже повствуетъ, что городъ «заключаетъ въ своей окружности семь холмовъ» [37].